Вентал

Поместье показалось впереди, выросло внезапно огромной громадой, нависая черным пятном над нами. Таинственное в наступающих сумерках, здание выглядело хмурым и неприветливым. Огромные темные окна, уходящие вверх, зрительно удлиняли фасад и высокие узкие башенки заканчивали образ стремящегося ввысь здания. Мы миновали огромные полураскрытые кованые ворота, покрытые ржавчиной. Старый звонок , висевший на столбе, не издал ни звука, когда я покрутил его за облезлую ручку. Из его нутра потекла рыжая вода и, быстро перебирая ногами, выскользнула тысяченожка. Оставив звонок в покое, мы прошли дальше, и подошли к замку. Вода стекала по стене, оставляя чёрно-зеркальные потёки и буйная растительность окружала стены . Дикий виноград оплетал извилистые колонны, широкие листья его не давали слабым лучам заходящего солнца проникнуть к подножию фундамента и там ничего не росло, лишь мирно журчал небольшой ручеёк, огибая камни различных странных форм. Влажная земля хранила следы небольших зверей, может быть шакалов, которые во множестве водились в этих краях.  Некоторые были совсем свежие, другие уже обсыпавшиеся, смазанные. Кроме журчания воды, других звуков не было, и этот монотонный шум действовал на нервы. Дом выглядел необитаемым, нигде не было ни одного огонька. Мы с другом переглянувшись, пошли вдоль стены и вскоре вышли к обрушившемуся крыльцу с рассыпавшимися кирпичами вместо ступеней. По сторонам от крыльца тянулось что-то, бывшее раньше, по всей видимости, цветочными грядками. Теперь здесь рос чахлый бурьян.  Изразцовая дверь плотно прилегала к дверному проему и не было ни одной щелки, в которую можно бы было заглянуть. Вентал, мой старый, проверенный друг, потянул за медную, позеленевшую от времени ручку, но дверь не открылась. Тогда он взялся за молоток, висевший тут же, в форме русалки, соблазнительно выгнувшейся и смотрящей вперёд. Громкие удары потрясли внутренности дома. Сколько же лет гости не навещали хозяев этого жилища? Как и следовало ожидать, нам никто не открыл и мы решили самовольно проникнуть внутрь. Упрёки совести нас не мучили: после того, как мы, осужденные за убийство пятерых человек бежали из-под стражи, наша совесть, видимо, скончалась. Заодно с ней исчез и страх. Не было ничего такого, что могло бы нас напугать. Людей мы перестали боятся уже давно. А насчёт нелюдей… Во время побега каждый из нас двоих прикончил своих конвоиров, что вкупе с предыдущими нашими преступлениями составляло довольно большие грехи, поэтому в рай нас, как мы полагали, не пустят. Значит в ад. Значит- нечистая сила. А раз мы с ней так и так свидимся- что же сейчас бояться? Поэтому наши руки не дрогнули, когда отрывали старую решётку от окна и выбивали трухлявую раму. Нам нужен был ночлег и что-нибудь поесть. Почти сутки продвигались мы вглубь векового леса, пока не наткнулись на этот дом. Тюрьма Ласт- Шелтер была от нас уже далеко, но наверняка поиски сбежавших заключенных идут, поэтому медлить было нельзя.  Мы решили провести ночь здесь, а затем отправится в сторону гор и затеряться там. Найдём какой-нибудь обоз и станем обеспечены едой, одеждой и деньгами. И, что главное- новыми документами. Я стану каким-нибудь медником Ироном, а Вентал- кузнецом Смитом.  И никто никогда не узнает о судьбе настоящих мастеров, давших нам свои фамилии.
Толстый слой пыли покрывал стол и стулья в огромной зале. Вся обстановка сохранилась, несмотря на то, что в доме наверняка уже несколько лет никто не жил.  На столе находились миски и ложки, деревянные стаканы и кувшины, лежали кольца для салфеток. Нетрудно было заметить что приборы разложены по порядку, необходимом для потчевания шестерых персон. На углу стола стояла большая коробка с превосходными индийскими сигарами, тщательно упакованными в бумагу и поэтому не потерявших свой запах. Тут же был  коробок спичек. Вентал развернул одну сигару и прикурил от красно-зелёной спички. Когда она горела, от неё исходил приятный аромат. По стенам залы были развешены картины, много картин: знатные дамы и благородные синьоры, старики и кривые старухи, прелестные дети и отвратительные бродяги. Отдельно висели картины животных: терьеры и пинчеры, сенбернары и борзые, карманные собачки и даже одна канарейка. По-видимому, семьи, жившие здесь, занимались совершенно разнообразными делами, но все, без исключения, любили животных. Что же касается отвратительных бродяг, то это были слуги, которые верой и правдой служили хозяевам на протяжении веков. Слуг часто нанимали прямо с улиц, и в некоторых домах сохранился до сих пор такой обычай: вешать картины прислуги рядом с хозяевами. Это свидетельствовало об очень близких отношениях между людьми, царивших в доме.
На улице окончательно стемнело и я подошёл к камину, чтобы разжечь его. Покрытый копотью, он стоял возле одной из стен. Литые подсвечники возвышались на нём, отражаясь в тёмных зеркалах. Стоящие на мраморной полке фарфоровые фигурки собачек и кошечек перемешивались с засохшими бутонами роз и веточками можжевельника. Отдельной горкой лежали заранее приготовленные чьей-то заботливой рукой лучинки, а чуть правее от камина была большая груда колотых поленьев. Через пару минут огонь весело полыхал, берёзовые чурки потрескивали; иногда кора прорывалась, и из-под неё с шипением вырывался фонтанчик огня. Вентал подтащил несколько тяжёлых дубовых стульев; одни мы поломали и побросали в камин (берёзовые дрова слишком быстро прогорали, не оставляя углей), а на два оставшихся сели, предварительно стерев пыль сукном со стола. Теплый воздух согревал нас и промокшая одежда начала подсыхать. Пар шёл от ботинок, которые мы поставили рядом с каминной решеткой. Ничто, кроме потрескивания поленьев, не нарушало тишину. Это длилось так долго, что я уже начал было засыпать, поминутно рискуя свалиться со своего стула, когда Вентал начал перемешивать кочергой угли:
- Я думаю, всё можно было решить и по-другому, - сказал он, словно продолжая разговор. – Зачем нам нужна была эта семья? Они выполнили все наши условия,… зачем их было убивать?
- Ты не понимаешь, - произнёс я, потягиваясь, и закуривая новую сигару. – Оставь мы их в живых, было бы ещё хуже. – Не кори себя, всё в прошлом.
- В прошлом… да, наверное. Но почему я себя чувствую так отвратительно здесь, в настоящем? – Вентал поглядел на меня. - Мы зря это сделали, поверь моему слову.
- Зря, не зря.… Какая разница теперь? В конце концов, мы на воле, над нами нет солдата с алебардой, мы свободны! Забудь всё, выкинь из головы. Наступит утро, мы отправимся дальше, и жизнь начнётся заново. Успокойся и отдыхай, – с этими словами я откинулся на спинку и прикрыл глаза. – Давай спать, утро вечера мудренее.
- Я не могу спать в сырой одежде. Ты как хочешь, а я схожу на другие этажи и посмотрю, нет ли там чего-нибудь, во что можно было бы переодеться. Не хочешь со мной?
- Нет, я уже засыпаю. А ты сходи, развейся,… может, успокоишься.
Сквозь приближающийся сон я слышал сопение встающего Вентала, шум отодвигаемого стула… Чудак он! Как же можно было оставлять кого-то в живых, когда мы не знали даже где находимся. Нас бы взяли тут же, около ворот того злосчастного дома, где жила та семья. А так мы уже почти ушли, если бы не тот проклятый ливень, который заставил небольшой ручеёк разлиться в огромную реку, через которую было не перейти. Нас схватили прямо на берегу и наше сопротивление ничего не дало. Длинный нож пробил мне рёбра и я упал лицом в грязь… Затем несколько месяцев тюрьмы. Мой бок зажил и мы с Венталом стали готовиться к побегу. План был прост: на очередной прогулке мы убиваем наших конвоиров и перелезаем через забор. Расчёт состоял в том, что это была не центральная тюрьма, вкруг которой лежал глубокий ров,  а обычная, слабо охраняемая, для пересылки преступников. Естественно, это возмещалось тем, что с каждым гуляющим узником постоянно находился один конвоир. В нашем же случае, их было по двое на каждого из нас.  На прогулку нас выводили на отдельный двор, чтобы не спровоцировать других заключённых на побег. Это и было нам на руку. Из-за отгремевшей недавно войны многих сторожил этой тюрьмы уже не было в живых, поэтому штат постоянно пополнялся молодыми ребятами, только-только поступивших на военную службу. Мы не сомневались, что вдвоём справимся с ними. Так и произошло: когда мой охранник, застёгивая на мне наручники, на минуту замешкался, я выхватил у него из руг алебарду и одним махом снёс ему голову.  Второго я повалил на землю и вонзил в него острый конец своего оружия. Я услышал скрип железа по костям и увидел, как рот мальчика раскрылся, и оттуда пошла кровь. Он с удивлением смотрел на меня, силясь что-то сказать… я нажал сильнее. Через пару секунд всё было кончено. Его глаза стали покрываться плёнкой. Вырвав из него алебарду, я развернулся на помощь Венталу, но он уже заканчивал своё дело. Один охранник с проломленным черепом лежал рядом, второй, со свернутой шеей, тихо сползал на землю. Мы с Венталом переглянулись… и побежали. Перепрыгнули через забор, и взяли курс на горы…
Я открыл глаза. Прогоревшие угли тлели, переливаясь красными волнами, садившиеся на них пылинки мгновенно вспыхивали и сгорали. Холод пробирался под непросохшую одежду и я решил подкинуть ещё дров. Огонь весело перепрыгнул на свежее топливо и вскоре камин начал опять обогревать дом. Вентала поблизости не было, наверное,  он вышел в уборную. Сон больше не шёл и я решил осмотреть дом. Если здесь столько вещей, то может и деньги есть? Лежит где-нибудь в шкафу мешок серебряных долларов и ждёт, чтобы его забрали.  Только откуда начать поиски? Внизу мы уже всё примерно осмотрели, вряд ли найду что-то новое. А если на других этажах? Хотя там уже был Вентал, он бы сказал, если что. А вдруг не сказал? Но я тут же подавил эти мысли. Вентал так поступить не мог. Не мог! Не мог? Недоверие начало просыпаться во мне. А если не мог, то где же он тогда?  Где он сейчас? Алчность начала владеть моим разумом. Мне с каждой секундой становилось ясно, что мой друг, уйдя на поиски сухой одежды, нашёл нечто совершенно иное, а именно деньги, много денег. И воспользовавшись тем, что я спал, он ушёл, бросив меня. Ярость просыпалась во мне, гласу рассудка я не внимал. Так вот, каков ты, друг! Вне себя я встал и твёрдым шагом направился к полукруглой лестнице, ведущей наверх, прихватив с собой подсвечник, в котором горели, бросая неровные блики, две свечи. Широкие продавленные ступени были тоже покрыты пылью, и на ней хорошо отпечатались шаги Вентала. Иуда! Как ты мог так поступить?  Хотя, с другой стороны, это не самый плохой вариант. Если оно так и есть, как я предполагал, то ему ничего не стоило убить меня, чтобы навсегда и наверняка избавиться от моего преследования, ибо он не был настолько глуп, чтобы не предположить этого. Одолеваемый такими мыслями я осторожно, шаг за шагом, поднимался наверх. Наконец мои глаза поравнялись с полом второго этажа и я осторожно стал осматриваться. Огромные тяжёлые портьеры закрывали окна донизу, старинная мебель важно покоилась на резных ножках. Потолки были очень высокие, гораздо выше, чем внизу. И прямо надо мной висела огромная хрустальная люстра, такая большая, что для того, чтобы её удержать, понадобилось восемь железных цепей.  Горло запершило из-за поднятой мною пыли, и я поднялся полностью на этаж. В стороны от лестницы расходились несколько коридоров. Следы Вентала стали неразличимы, и я не знал, в каком из коридоров он был. И был ли он там вообще? Неужели он меня бросил? Нет, он не мог этого сделать, не мог! Мы вместе прошли не через одно испытание, сколько я помню себя, столько же я помню и его. Мы были как братья, как одно целое… и неужели всё так закончится? Из-за каких-то денег перечеркнуть столько лет…! Мы знали тайны друг друга, я всё знал про него, он про меня. У нас никогда не было разногласий, разве что одно, из-за той семьи… Венталу не понравилось, что мы убили их, но не мог же он из-за такого пустяка так поступить? Я сжал покрепче подсвечник и шагнул вправо. Плотно пригнанные доски под моими ногами не издавали не звука. Остановившись пред узкой дверью, я вздохнул и резким ударом открыл её. Там была ванная комната. Медная ванна стояла в углу, в ней лежали сопревшая от времени мочалка и чёрная, вся в белом налёте, пемза. На противоположной стене висело зеркало, точнее, рама от зеркала. Само стекло было разбито и осколками валялось тут же, под моими ногами. Больше не было ничего, и я вышел оттуда и направился в противоположную сторону. Там была спальня. Огромная кровать занимала почти всё свободное пространство, оставляя только узенькие проходы между стенами. Я тронул её и она, заскрипев, развалилась с грохотом, который был слышен, наверное, во всём доме. Поднялась куча пыли, я почувствовал, как мои глаза начинают слезиться, а веки распухать, и поспешил выбраться из комнаты. Подобное запустение было и в остальных помещениях дома. Я тщательным образом осмотрел и все три башенки, поднявшись в них по трухлявым, вот-вот готовым развалиться, лесенкам. В одной было старое, заржавевшее от времени оружие: почерневшие арбалеты, потрескавшиеся луки с провисшей тетивой, разнообразные ножи от совсем маленьких, до тесаков невероятных размеров. Все они лежали по размерам и были пронумерованы. Тут же, на полке, находился и каталог, описывающий каждую стрелу, каждый дротик. Но страницы рассыпались у меня в руках и многие слова от сырости расплылись. Я перешёл в другую башню. Там были охотничьи трофеи: головы кабанов и лосей, чучела лисиц и тетеревов, а на полу лежала шкура гепарда, которая расползлась мгновенно, едва я прикоснулся к ней. Что же за люди жили в этом огромном и некогда, несомненно, прекрасном доме? Почему они бросили все, и ушли, оставив даже личные вещи? Я не находил ответа на эти вопросы. Вдруг я понял! Чума! Эпидемия чумы прошла здесь, унеся жизни жителей. Её не остановило даже то, что дом находился в нескольких сот миль от ближайшего поселения. Скорее всего, так и было. А раз так, нет смысла находиться здесь дольше. Невидимые посланники смерти могут до сих пор находиться здесь, например, в пыльной шерсти этого медведя, чучело которого стоит в углу, навечно подняв лапы в яростной атаке, или в перьях павлина, тупо глядевшего стеклянными глазами, или в самом воздухе.… Стараясь дышать неглубоко, я наспех осмотрел последнюю башню. Там было некое подобие обсерватории, неуклюжий телескоп лежал на боку, а над ним висела старая карта неба. Вентала нигде не было. Может быть, он вовсе не убежал? Может быть, смерть уже приняла его в свои объятья? Но где же тело? Внезапно меня посетила ещё одна мысль. Может быть, он сошёл с ума и, безумный, ушёл в леса? Тогда искать его было бесполезно. Было множество случаев, когда рассудок человека не выдерживал атаки смертельной болезни и сдавался. Мы все жили в постоянном страхе, да и к тому же, сам образ нашей жизни мог подвести его к этому. Если моё предположение верно, это означало одно: конец жизни моего друга. А раз так, надо спасаться самому. Приняв такое решение, я молнией слетел с лестницы на второй этаж. Свечи в подсвечнике ежесекундно грозили погаснуть, мне надо было спешить. Внезапно я посмотрел вправо и увидел Вентала. Он стоял и смотрел на меня. Я двинулся к нему, и он тоже сделал шаг мне навстречу. Глаза его были безумны.           – Вентал, - вскрикнул я, бросился ему навстречу…и врезался в зеркало, которое рассыпалось сотнями осколков…
…летящие птицы видят своё отражение в воде и разбиваются о неё, стремясь атаковать самих себя…  ложь, иллюзия, обман…везде и повсюду…и лишь смерть всегда правдива и верна себе…