Свобода, мать твою, свобо-о-о-ода!!! Роман Мамка

                СВОБОДА*, МАТЬ ТВОЮ, СВОБО-О-О-ОДА!!!

*понятие без аналога, слово без синонима

Оставив ребенка у незнакомых немецких крестьян, бывшая узница и бывшая мать Галина Зотова ушла в неизвестном даже для нее самой направлении. Ошибка! Выбрала направление намеренно – путь к свободе. Она не имела представления, где найдет эту самую желанную свободу, но была уверена, что все же ее найдет, любой ценой, только бы не ее собственной.


                1. Лесные воспоминания

Она шла через лес уже шесть часов. Еды не было совсем.. Выпила только пару
глотков воды из бутылки, которую взяла у “этой ненормальной пропащей Эльзы”.
С каждым ее шагом тихо и настойчиво наплывали яркие воспоминания о голодном лесном детстве. Вместо ряда деревьев впереди она ясно, с силой галлюцинаций видела себя ребенком в компании нескольких своих сверстников, собирающих крапиву, упавшие кедровые шишки, грибы и ягоды в зависимости от капризного южноуральского сезона. Даже почувствовала на пересохших губах вкус “лебединки”! Это было праздничным блюдом мамы! Сначала она, мама, жарила на сухой сковородке большую горсть сосновых косточек, после посыпала их вымытыми и крупно нарезанными листьями собранной мальчуганами лебеды. Когда зеленые листья сморщивались, наливала один стакан драгоценного молока и тушила огонь примуса. Через полчаса поднимала крышку, снимала сковородку с примуса и подавала ее на стол таким жестом, как будто подавала панированные фазаньи язычки царским особам. Дети, со всей их искренностью и неподкупностью, подыгрывали ей в этом печальном спектакле с  восторженными оценками кулинарных шедевров матери: они были в полном эстетическом созвучии с ее кулинарной фантазией, но больше всего с ее театрализованной сервировкой. Так было и при других выдуманных ею вкусовых фантасмагориях. В сезон крапивы: только что проросшая, опасная для босых ног трава, заливалась минут на пять кипятком, потом нарезалась мелко-мелко, смешивалась с небольшим количеством отрубей и делались котлеты, названные “крапиветы”. Несмотря на повсеместный человеческий голод, Галка выросла здоровой, стройной девушкой на радость сельским женихам.
Еще шестнадцатилетней она покинула отцовский дом, как сказал бы ее мемуарист, если конечно нашелся бы таковой, и уехала в соседний – за 270 километров - город, чтобы покорить его с вальяжной легкостью профессионального театрала, считая это разминкой перед плановым стартом в столицу.

Уже там, в Москве, на полных оборотах провинциальной жажды к жизни в свое
удовольствие, она отдалась бескомпромиссно оргиям и любовным интригам с бесчисленными “мужичками“. Очень скоро стала звездой всех вечеринок из-за своей искренней готовности отдать себя: если танцевать, то до упаду, если пить, то до усеру, если трахаться, то до полного полового истощения! Нравилось ей так жить, потому что любила свободу! Свободу выбирать ту или другую вечеринку, того или другого мужчину, ту или другую компанию.
В концлагере больше всего страдала от потери именно этой свободы – свободы личного выбора; но убедила себя, что иметь все же двух любовников вот настоящая тюремная свобода! Была актрисой по душе, по плоти и по совести!
Они, Отто и Фриц, были очень разными и как люди, и как мужчины. Это разнообразие компенсировало ей отсутствие “ее” свободы.
Отто – спокойный, уравновешенный крестьянин, принимал ее как супругу. Выполнял с немецкой педантичностью и без излишних эмоций свои мужские обязанности в кровати.. Молчаливый, он интересовался ею только как объектом для секса и ничем больше. Всматривался иногда в своего “сына” Ваську немного серьезнее, чем в других заморышей, тщательно скрывая, что испытывает отцовские чувства к бедному ребенку, невзирая на то, что со всей деревенской совестью принимает его за своего несчастного сына.
Его двойной коллега – и как охранник, и как любовник, Фриц Эбергард был совсем другим человеком. Импульсивный в своих эмоциональных переживаниях во время их любовных встреч, он строго и ясно разграничивал свои сексуальные чувства от тех приятельских, в которых хотел бы быть с ней – этой славянской заключенной, этой ветреной прелестницей, этой потенциальной порцией печного дыма лагерного крематория. Рассказывал ей много о себе, о немецкой литературе, об искусстве. Цитировал своего любимого Гете, играл целые сцены нашумевших немецких и мировых фильмов. Пел ей немецкие народные песни. Рожденный и выросший в семье врача и искусствоведа, он был интеллигентным мужчиной, страдающим комплексом неполноценности из-за неудовлетворенной амбиции стать учителем немецкой литературы. Любил детей. Очень часто носил книги и читал их вслух детям и их нянькам. Делал это, скорее всего, для себя, чем для несмышленых слюнявых мальчуганов и непонимающих немецкий язык санитарок. Несмотря на острый язык, часто пошлый, в своих ехидных замечаниях в адрес ее интеллектуального уровня, он все же оставался добродушным и гуманным существом. Но, как и большинству интеллигентных мужчин, ему были присущи детская капризность, болезненная обидчивость и враждебная убежденность в своей правоте и справедливости по всем вопросам человеческих взаимоотношений. К этим качествам прибавим и его малодушие, с которым он по своей инициативе порвал опасную связь с узницей. "Малодушно и предательски “ – по мнению Галины Зотовой, его тюремной приятельницы и любовницы.
Где-то с середины февраля 1945 года отношения Фрица Эбергарда к Галине начали остывать. Принимая это как объяснение обстоятельствами войны, молодая женщина спокойно выждала три недели, прежде чем спросить о причине его поведения, со дня на день все более негативного и пренебрежительного.
– Что сказать тебе, девушка! – как любил он обращаться к своей тайной
избраннице. - Дело в том, что началась мобилизация охранников тюрем и концлагерей! Явно приближается конец войны. Я убежден, что в ближайшее время и меня призовут на Восточный фронт!
– А я в чем виновата перед тобой, Фриц? – просто спросила Галка, искренне
удивляясь его объяснению. – Так ведь это война. Вот так что ли мы и расстанемся? Так что ли?
– Не драматизируй наши отношения, девушка! Ты думаешь эгоистично в данный момент! – ответил ей Фриц, но к ее удивлению без присущей ему вспыльчивости.
–  После того, что мы с тобой пережили, после всего риска и всех наслаждений, после ….
– Замолчи! Ты мне будешь говорить о риске? Мне? – уже с раздражением
сказал молодой охранник.- А о риске на поле боя что мне не скажешь, а?
Смолкли оба, пока после выкуренных двух сигарет Фриц не заговорил спокойным голосом с еле уловимыми нотками вины:
– Лучше поговорим о твоем будущем, Галчонок!
– Странно слышать такие слова от охранника концлагеря! Ты что,
издеваешься? О каком будущем? Ты его видишь прекрасным, не так ли? – сарказм женщины усиливался прищуром ее красивых глаз.
– Нет, я так не думаю,- продолжил уже убежденно солдат. – Скажи Отто, что
ты от него беременна – он придумает, как тебе помочь. Я убежден. Он добрый человек, не оставит, чтобы тебя …
Галина вскочила обиженная и быстрыми шагами вышла из служебной комнатки, но в душе очень обрадовалась предложению Фрица: “Браво мальчишке! Прав он!”



                2. Лесные неожиданности

Присела облегчиться. Выпрямляясь, чтобы одернуть юбку, увидела какие-то
силуэты, движущиеся в тридцати метрах впереди себя между деревьями, снова присела. Поправила одежду и, согнувшись, медленно пошла в сторону случайно замеченных людей. Хорошо, что вовремя услышала голоса, иначе могла бы наткнуться на них. Из кустов, увидела четырех взрослых – трех вооруженных солдат в черной униформе,одну женщину в штатском, и десяток детей разного возраста, но не старше двенадцати лет. Все сидели кружком и ели бутерброды. На земле стояли пять-шесть бутылок с молоком. Галка подождала пока они поели и, когда те тронулись, вышла на поляну с надеждой найти какой-нибудь недоеденный кусок хлеба, но не нашла ничего. Пошла в том же направлении, что и эта непонятная группа – может быть они ее выведут к какому- нибудь населенному пункту.
Смеркалось быстро, но Галка все же успела увидеть, как прослеженная ею группа вошла в проход в скалистом возвышении посреди леса. Решила переночевать вблизи, чтобы продолжить слежку утром. Усталая, она собрала в кучку полусгнившие прошлогодние листья, легла на них. Только забылась во сне, вдруг почувствовала, как что-то тяжелое сильно прижало ее к земле и грубая, пахнувшая табаком рука зажала ей рот. К голове ее было приставлено холодное железо, явно пистолет. Владелец красивого природного мужского тенора на плохом немецком ультимативно, намеренно понижая голос, философски прошептал:
– Что предпочитаешь: кричать и умереть или стоять тихо-тихо? – и слегка
ослабил свою руку.
– Das Zweite, das Zwaite, дорогие мои ребятушки! – сквозь слезы ответила
напуганная до инфаркта наша Галка на двух языках, легко разгадав русский акцент в фальшиво пугающем голосе.
– Где научилась русскому, фрау? – с нескрываемым недоумением спросил
ее ночной следователь.
– Русская я, русская! – и опережая другие, логичные для ситуации вопросы,
быстро добавила – Зовут Галина Зотова. Сбежала из концлагеря “Райзенау”!
При слабом лунном свете она увидела, как около нее собрались несколько
солдат в камуфляжной униформе без опознавательных знаков.
– Не натыкалась ли ты здесь на какую-нибудь пещеру? Мы посланы с
секретным заданием ее найти, еб твою мать эту пещеру! – продолжил допрос тот же камуфляжный солдат, явно старший группы.
– Браво, командир! Браво! – обратился к нему другой солдат, не скрывая
своего возмущения от вопроса, связанного с их ночной миссией. – Возьми еще и проинформируй ее о плане Генштаба о взятии Берлина! Посмотри хорошенько, она похожа на худую пленницу с этой круглой рожей!?
– Спасибо тебе, Аллах, что ты послал нам такого умного и находчивого
командира, будь здоров он, и его мать и его отец! – в свою очередь с иронией молился один из солдат, явно мютюльманин* по вероисповеданию в солидарность со своим шутливым сослуживцем.

*Мусульманин. Цитата из разговорного словаря Ника Воланта, отца автора.

– Да, видела эту пещеру, пока не стемнело! Она совсем рядом: тридцать-сорок
шагов отсюда! – игнорировала Галка ехидную шутку солдата и, указав рукой в темноту, по-женски обиженно, дала неопровержимое доказательство своему здоровому виду: - В концлагере работала санитаркой!
Командир диверсионного отряда сыграл роль доброй феи, покровительницы лесной дивы:
– Будешь ждать нас здесь! С нами опасно. Мы должны заложить взрывчатку в
эту пещеру – при взрыве треснет скала, которая служит стеной высокогорного водохранилища. Вода из него зальет позиции противника в семи километрах вниз по реке. Они так здорово укрепились в одном месте на берегу, что мы третий день не можем их выбить оттуда.
Классическое русское простодушие было визитной карточкой
этого отважного командира.
– И такой честный, добрый и откровенный как сам благочестивый пророк
Магомет! – в стиле вечернего маане опять влез нагло в разговор тот же мусульманин, рядовой Красной Армии Али Осман Ремзи. - О великий пророк! Ты – в небесах, а наш командир – в кустах!
– Это вы хорошо придумали, но в пещере есть дети! - добровольно выдала
свои ночные пещерные наблюдения Галка. – Их сопровождают три эсэсовца и одна женщина!
– Откуда знаешь? – по- азиатски подозрительно спросил ее лесной послушник
пророка.
– Видела своими глазами : трое мужчин, одна женщина и десяток детей! - не
успела удивиться своему честному ответу бывшая лагерная метресса Галина.
– Плохо! Что будем делать сейчас? – ни на шутку всполошился предатель
военно-тактических секретов, старший сержант Шурик Боеголовкин.
– Наступившее молчание было быстро прервано солдатом с оригинальным
чувством юмора, но со стандартной бюрократической фамилией Козлов.
– Пусть дама пойдет в пещеру, войдет уж не зная, что там….
- Как принцесса Зарзала из сказки “Тысяча и одна ночь” в пещере Али Бабы! - умело вставил Ремзи сказочную аналогию, но страстный любитель восточных сказок остался неоцененным.
  – ...и когда увидят ее, - продолжил с иронией свой план
Козлов, - представится дезинфектором, пришедшим для обработки пещеры с целью борьбы с лесными грызунами, первыми врагами вермахта – они сами выскочат от страха задохнуться!
– Был бы ты такой же умелый с лопатой при рытье окопов, как со своим
языком, парень! – обрубил его командир. – Все лезешь со своим плоским юмором, и все не в струю! – и обратился к мусульманину Али Осману:
– А ты, Али баба, возьми и перечитай свою сказку! Там нет
такой принцессы Зарзалы. Это имя ….
– Ш-ш-ш-ш! – на чистом украинском языке прервал его солдат, пришедший со
стороны пещеры, и продолжил шепотом – Только что свел счеты с одним гестаповцем – он выполз из пещеры по нужде! Скоро остальные выйдут его искать!
- Занять позицию перед входом! Марш! – отдал команду быстро и умело командир Боеголовкин.
Через час, когда совсем рассвело, завязался короткий, но жестокий бой, не знаю почему в книгах определенный как “не на жизнь, а на смерть” с эсэсовцами, вылезшими на разведку. Все они были уничтожены, а русские осмотрелись, подсчитывая свои потери. Такие отсутствовали. Трое солдат выводили детей и их сопровождающую из пещеры. Умирающие со страху мальчуганы молчаливо жались один к другому и как по команде заревели. И в этот же момент опять раздалась оружейная стрельба: двое русских и один ребенок падают, подкошенные этим предательским огнем из засады.
Опьяненный своим успехом, из кустов выскочил небритый мужчина в порванной одежде, стреляя из шмайзера по русским солдатам, лежащим в обороне, и закричал пугающим голосом :
– Не дам вам наших детей живыми, грязные русские свиньи!
Яростный защитник германского генофонда явно имел музыкальный талант, так как умело начал пускать в такт с “Не дам! Не дам!” “Не дам!” автоматные выстрелы в тональности До мажор. Или в Ре минор? Во всей этой лесной симфонии не было ни одного участника с музыкальным слухом! Не вериться, но факт! Так по “сюджеду”*.

*“сюжет” по лингвистическому убеждению Тони Воланта, сына автора

Первой пришла в себя Галка – фальшивая принцесса Зарзала. Она вскочила,
побежала ему навстречу и закричала по -немецки, пытаясь помешать его пылкому, откровенно патриотическому протесту: „Фриц! Не делай этого, Фриц! Погибнешь на все 98 процентов!”
В двух-трех шагах от него услышала за своей спиной одиночный выстрел и прежде, чем задать себе вопрос: в нее ли попали, увидела, как из груди Фрица забила кровь фонтаном. Она споткнулась и упала на рухнувшего за секунду до этого бывшего своего приятеля из концлагеря. Галка наклонилась над его лицом, бледным как полотно и услышала его предсмертные слова “Ich liebe dich!”
К ним уже приближались солдаты, но она успела подумать: “Проследил меня от самого “Рейзенау”! Милый! Действительно любил меня!”
Когда спросили Галку, которая сумела получить рикошетом от дерева пулю
(конечно же в плечо), откуда она знает имя “фашистской гадины”, она ответила, что видит его впервые, а назвала “Фрицом” так, как русские нарицательно называют всех немцев на этой войне. Хрупкая их недоверчивость к ее познаниям этимологии немецких имен отступила перед внезапным ревом детей, обезумевших от страха.
Но юморист Козлов успевает сделать мудрое заключение:
– Девочка! Она думает, что знает жизнь! Сколько стоит килограмм рубероида,
моя дорогая?
А мусульманин – остряк не пропускает в унисон ему вставить ехидно:
–  Может быть зовут его и не Фриц, и фамилия у него что-то вроде Фрицлинг или же Фрыцпрыцлинг! – и добавил уже бормоча себе под нос: Большое доверие, большое откровение мотается здесь, в этих немецких лесах, еб их мать эти леса!
– Он был искренним в своем желании интимных отношений с матерью леса,
так как по-настоящему его ненавидел – был рожден и прожил всю свою долгую девятнадцатилетнюю жизнь в пустыне: бескрайнее небо с Аллахом на нем и бескрайние пески с верблюжьим говном в них.
– Раненым оказали медицинскую помощь. Убитых не было. Из короткого
разговора с воспитательницей Хеленой Лакман Шурик Боеголовкин выяснил, что эти дети - сыновья и дочери высших офицеров СС, погибших во время войны. Был дан приказ перебросить их за границу, чтобы продолжить арийскую расу! Ерундовое дело – легче генетики, не правда ли?!


                3. Лесные саможертвы: немецкое сепуко и женская гематофобия


Именно в тот момент, когда бедняга-командир Боеголовкин открыл рот, чтобы
дать команду солдатам разделиться на две группы : одна должна вернуть детей в городок, взятый советской армией, а другая – взорвать пещеру, Хелена Лакман умело выхватила острый финский нож, спрятанный в высокой прическе, и вогнала его до половины себе в живот. Резко побледнев, она медленно упала на колени, явно стараясь не порвать свои колготки в тирольском стиле,связанные вручную ее бабушкой по отцовской линии.
Тишину неожиданности этого безумного японского поступка нарушила девочка лет пяти :
– Мама! Мама! Что ты наделала? – и бросилась обнимать за плечи
самоубийцу, невольно повалив трепещущее тело на прошлогодние листья.
Последняя сцена потрясла всех без исключения: немка, совершившая сепуко, прежде чем коснуться земли, сумела вынуть нож из своего живота и с неописуемой ловкостью мясника умирая, вонзила его в тонкую шею девочки.
– Кровь, хлынувшая из детской шейки, вывела из всеобщего оцепенения
сначала мусульманина Ремзи, который подскочил к тяжелораненой девочке, крича почти без акцента и строго соблюдая устав вооруженных сил:
– Санитар Зотова! Действуй молниеносно по инструкции оказания первой
и последней медицинской помощи!
– Расшевелились и другие солдаты, торопливо вынимая аптечки из своих
вещмешков и тыча их в руки единственному среди них медику Галине. Только необходимая медицинская помощь опоздала по одной трагикомичной причине: медработник Галина Зотова страдала одним скрытым недостатком, одним психиатрическим пороком большой редкости: женской гематофобией – боязнью крови. Это было одно из самых глупых болезненных состояний у женщин, имея ввиду ежемесячный уход за своими менструирующими органами.
Побледневшая, готовая к рвоте при виде свежей крови, подкосившимися ногами наша медицинская фурия Галка сделала два шага к упавшему ребенку и дрожащими от страха руками прижала к его ране марлевые тампоны.
Кое-как кровь несчастной немецкой девочки была остановлена. Диверсионная миссия выполнена. Дети переданы во временный детский дом. Галина Зотова наряду с отважными солдатами группы была награждена за спасение немецких детей и за свой вклад в ликвидацию немецкого оборонительного поста, стоявшего как смертельная преграда перед победоносной Красной Армией на пути освобождения Европы от нацистского рабства. Кроме ордена, героическая женщина получила назначение на должность старшей воспитательницы в детском доме для детей советских солдат, отдавших свою жизнь на полях войны.
Однако настоящую ее гола-голенькую историю знает только один человек! И это он… Ханс Штильман!
Нет! Уже не выдерживаю – прямо засыпаю! Напишу завтра….* Или послезавтра!

*последняя пауза строго выдержана в самом ехидном авторском стиле.