Явление двенадцатое

Наверное, это нельзя назвать рассказом, так...воспоминания о юности.. Тем не менее, хочу ими поделиться, надеясь на понимание.

Валька Петров был в нашем классе фигурой возвышенной, то есть возвышался над всеми на целую голову. Поначалу его дразнили - "Пётр Великий", сливая вместе фамилию и рост, но потом к нему прочно прицепились две клички - Валёк и Валенок. Были они созвучны его имени, но откровенно намекали на Валькины способности. Он едва-едва карабкался с тройки на двойку. Дружить с Петровым никто не хотел, так как везде у нас "встречают по одёжке". В моде были клеши, а Валентин ходил в узеньких брючках, с пузырями на коленях и в чёрном кургузом пиджачке, с короткими, едва ли не по локоть рукавами. Некрасивое прыщавое лицо, с большим носом, вечно нечёсаная шевелюра торчала во все стороны. Однажды Петрова протащили в школьной стенгазете: намалевали лохматую рожицу и частушку сочинили - "Поглядите на Петрова, он с расчёской незнаком. Подошла к нему корова, причесала языком". Валька ворчал беззлобно, что сорвёт эту гадость, но свою угрозу так и не выполнил. В общем ни умом, ни одёжкой Петров не блистал, потому встречали и провожали его соответственно.Над ним потешались все, кому не лень. На переменах ему подставляла ножки даже хулиганистая мелюзга. Если Валентин куда-то шествовал по шумному коридору, хлопая голенищами неизменных резиновых сапогов, за его спиной нередко можно было увидеть какого-нибудь озорника. Тот крался за беднягой Петровым, и сцепленными руками колотил направо и налево, изображая валёк, деревянную колотушку. Вслед им сыпались смешки. Валька оборачивался и поднимал свой пудовый кулак. Но ни разу никого не ударил. Опоздания на первый урок были для Петрова обычным делом. Не прижившись в интернате, где он тоже был предметом насмешек, Валька был вынужден добираться до школы из не очень-то близкой деревни. Из-за своих опозданий он заработал ещё одну кличку: В то утро первым уроком была литература. Мы разбирали "Горе от ума". Наша любимая классная руководительница Надежда Георгиевна как раз произнесла: "Явление двенадцатое..." и тут вошёл запыхавшийся Петров. Учительница всплеснула руками и вместо обычного - "Валюша, опять опаздываешь!" - повторила: "Явление двенадцатое! Те же и Петров!" Класс долго не мог отойти от смеха. С тех пор Вальку стали называть - Явление двенадцатое. Он только улыбался. Когда Петрова вызывали к доске класс начинал заранее хихикать. Валентин сначала мямлил и запинался, с надеждой поглядывая на ребят, потом старательно повторял всё, что ему подсказывали. А шептали, конечно, всякую ерунду и весело смеялись Валькиной доверчивости. Наконец Петрову ставили двойку, а к доске вызывали одного из подсказчиков. Зачастую его ответ отличался от петровского только тем, что ему-то дружки подсказывали правильно.
В сентябре нас обычно гоняли на картошку. В кузове машины до самого поля мы пели песни и дурачились, только Валька молчал, пристроившись в уголке. Зато на поле Петрову не было равных. Деревенский парнишка работал старательно и норму выполнял раньше всех. Во время обеденного перерыва он уходил в перелесок и часто возвращался с грибами. Однажды и я пошла побродить меж сосенок и берёз, поискать маслят. За кустами я разглядела Петрова, который что-то то ли пел, то ли говорил нараспев. Мне стало интересно, ведь на уроках пения Петров отмалчивался и я прислушалась. Голос у него был под стать всему остальному, но слова песни тронули . Валька заунывно пел про волка, ушедшего от облавы, но вернувшегося назад, к своей волчице, которая боялась перемахнуть через флажки. "Эй, Явление двенадцатое, - окликнула я Валентина, - спиши-ка мне слова на досуге". Валька опешил, увидев меня, замямлил, как у доски, что он не знает всей песни, и вконец засмущавшись, протянул мне свои грибы. Без стеснения ограбила я бедного Петрова, смешала его трофеи со своими, и удалилась.
Кое-как закончив девятый класс, Валентин Петров ушёл из школы. И про него забыли. На встрече выпускников, через 15 лет, никто ничего о нём не знал. Сейчас, с позиции нашего "среднего возраста", всё воспринимается по иному. За заурядной внешностью, застенчивостью, мы не смогли, а если честно - не хотели разглядеть живую душу, принять парня в свой круг, подарить ему общение, а главное - добрую память.  Ведь ничто не вспоминается с таким теплом и нежностью, как детство, юность. Но думаю, что Валентин вспоминает их с горечью. Почему в детстве мы так жестоки? Почему так поздно умнеем? А сколько у нас таких Петровых? Наверняка они есть в каждой школе. Как-то сложатся их судьбы?
Уже будучи взрослой, чтобы хоть немного искупить вину перед Валькой Петровым, я посвятила ему стихотворение,где его образ, конечно, приукрашен, но душа, несомненно Валькина.

        ВАЛЕНОК

Он был застенчивым и робким. С девчонками робел вдвойне.
По выходным лесные тропки распутывал наедине.
Он гору книжек всевозможных не променял бы на кино,
И кличка - "Валенок таёжный" к нему приклеилась давно.

Однажды, возвращаясь с речки, где долго с удочкой сидел,
Он у вокзального крылечка впотьмах девчонку разглядел.
Днём, не осмелился б, едва-ли, а тут возьми да и спроси:
"На электричку опоздали? А есть ли деньги на такси?"

Молчит, цыплёнок желторотый. Дрожит, мышонок полевой.
А вдруг её обидит кто-то?... "Давай я посижу с тобой!"
Она отпрянула в испуге:"А ну-ка, парень, уходи!"
"Да что ты, словно от бандюги?, Ну и сидя одна! Сиди!"

Но будто что-то не пускало. Он сел на лавочку опять,
И стал ей Пушкина, сначала, потом Есенина читать.
На память хлынувшие строки читал, волнуясь, как умел.
Читал Ахматову и Блока...Свои, однако, не посмел.

Ни пассажиров, ни прохожих, лишь тишина да темнота.
На чемодан присела тоже и слушала девчонка та...
Шла ночка летняя на убыль. Уже порозовел восток.
Улыбка шевельнула губы. Вдали послышался гудок.

"Ну, мне пора" - девчонка встала и парню руку подала -
"Тот клад, что ночью отыскала, с собой бы с радостью взяла."
Он не нашёлся, что ответить. В пожатьи дрогнула рука.
Лишь родинку успел заметить над левой бровью, у виска.

Рукою помахал, и только. Со вздохом удочку поднял.
"Эх, Валенок, - сказал он горько - ведь даже имя не узнал".
                1996год.