Мы так любим этот город

МЫ ТАК ЛЮБИМ ЭТОТ ГОРОД
(песня)
1 куплет
…да-да, всё началось именно в тот самый момент, когда Алексей Юрьевич Богров, в узком дружеском кругу иногда язвительно нарекаемый «Божком» за пафосность мысли, возмутительную начитанность, чрезмерный идеализм и «говорящую» фамилию, открыл дверь в магазин «1000 мелочей», расположенный на окраине городского базара, и, внезапно и беспричинно ощутив себя безвольной марионеткой в руках Неизвестного, всем телом непроизвольно задрожал и, развернув свои ноги подобием очерчивающего окружность циркуля, бросив мимоходом скользящий взгляд на прищуренного, неопрятного и неприятного продавца, выволочил своё как-то сразу одрябшее тело на улицу, ощущая в лёгких спёртый запах помещения, изобилующего вещами для быта – нормального, не обременённого тысячей неудобств существования, – а затем поспешил, слегка приволакивая правую ногу (следствие детской травмы, полученной во время игры в хоккей: амбал-одиннадцатиклассник тогда сбил Алёшу с ног и протаранил икру лезвием конька), прочь с базара, полного снующих туда-сюда покупателей и теснящихся продавцов в брезентовых палатках и мелких магазинчиках, прочь и мимо…
припев
Ай, как замечательно мчится по просторной федеральной трассе этот красавец-КамАЗ! Как гудит воздух, рассекаемый его грозным и величавым бегом, как живописен фигурный дым, вьющийся из выхлопной трубы! Как он ослепительно совершенен, этот вольнолюбивый, мощный, целеустремлённый гигант, пронзающий пространство несокрушимым туловом, готовый к любым испытаниям, непогрешимый. Остальные, мелкие, стыдные, низкие автомобильчики рядом с ним – пигмеи, путающиеся в ногах у Гулливера. Он же – великолепный и грандиозный – значимей всех их вместе взятых; он вершит свой путь, и он во что бы то ни стало пройдёт его до самого конца!
2 куплет
…затравленной щуплой старушки с руками, увешанными вязаными шерстяными платками, бабы Вали, смертельно уставшей от этой рыночной суматохи, от толпящихся, хватающих её труд и тискающих сальными пальцами, но не покупающих, никогда почти не покупающих, только приценятся и всё, матрон, а ведь надо как-то выживать, и пенсии не хватает хронически, и внуков порадовать хоть изредка хочется гостинцем или фруктом, или просто десятку сунуть, а люди, безразличные к её бедам, усталости, давлению, слабому зрению, отекающим ногам, головным болям, идут всё мимо и мимо, и баба Валя уже не улыбается как пару часов назад, на её морщинистом лице печать скорби и боли, в уголках глаз притаились слёзы, выльется одна – откупорится целый поток, поэтому она крепится изо всех оставшихся сил и протягивает, умоляюще почти протягивает свой товар, а проходящим мимо её не жалко хоть убейся, нет дела до её проблем и вряд ли будет, и она не выдерживает, шепча «Ой, до дому бы не упасть!», собирается, складывая платки, серые, пушистые, родные, в объёмную полиэтиленовую сумку, и торопится уйти, мельком встречаясь влажными глазами с Алексеем Богровым и тут же пряча взгляд, лишь бы никого не видеть вовсе, шаркает дряхлыми туфлями и минует,…
припев
Ай, как замечательно мчится по пригородной дороге этот КамАЗ! Как статен его гордый бег, как неподражаема и горда тяжеловесная конструкция! Как расступается перед могучим телом со слегка склонённой, как у разъярённого быка, готового атаковать злополучного тореро, головой поток коленопреклонённых машин! И как великолепен водила, краснорожий, толстый увалень Колян Бялов, как высокопрофессионально и мастерски он матерится, дробя остроугольными матюками замкнутое пространство кабины, как трясёт крупными руками и брызжет слюной! Его ярость прекрасна своей первобытной, сакральной сущностью, которую вовек не вытравить сериалами или радио «Шансон»! Как он идеально ненавидит, как выразительно выжимает педаль газа и вращает белками воспалённых глаз!
3 куплет
…едва не столкнувшись, худого, длинноволосого, очень высокого и оттого слегка неуклюжего Гарика Памфилова, студента, который только что продал выращенную родителями на огороде редиску и теперь движется к выходу с рынка, гадая, как потратить выручку: пивка купить неплохо бы, ещё кассету можно чистую (у друга редкий альбом «Dead Сan Dance» появился, себе переписать хочется страшно), «Примы» пачку моршанской – мерзость редкая, но в плане экономии вещь незаменимая, – а ещё, ещё чего-то хочется неопределённого, тайного, способного осветить душу волшебным фонариком, только вот за сорок семь рублей пятьдесят копеек такое навряд ли купишь, поэтому остаётся размышлять о насущном по пути домой, где ждут диван и книга, магнитофон и десяток-другой кассет с музыкальными раритетами, где можно безмятежно поваляться, радуясь грядущему выходному, и Гарик искренне радуется в предвкушении, но его спокойно текущие мысли прерывает грубая реальность в лице…
припев
Ай, как замечательно мчится по окраинным городским ухабам этот КамАЗ! Хищному зверю подобный, что вышел на большую охоту. Голодному льву равный, загоняющему антилопу. Как стремительно преодолевает он расстояние от одного фонарного столба при въезде в город до другого, как он величествен в своём не мнимом – истинном! – безразличии к всполошившимся ментам, которые спешно заскакивают в свою бело-синюю дворнягу-машину и пытаются догнать его, крича в рупор жалкие неразборчивые фразы. Тщетно! Его не заботят запретные огни светофоров впереди и гул милицейской сирены сзади. Он целеустремлён и неукротим. Слава ему, слава!!! Ура-а-а-а!!!
4 куплет
…Макса Горюнова с погонялом Горюн, злого, циничного и жестокого сукина сына, вора-щипача, только что якобы случайно столкнувшегося с размечтавшимся Гариком, ловко сунувшего тонкую руку в его карман и с неожиданной для своей нескладной, из одних острых углов состоящей фигуры сноровкой извлекшего оттуда всю беспонтовую выручку незадачливого студиозуса, да так, что тот ничего не почувствовал даже, лишь глазами встретился, а затем как ни в чём не бывало продолжившего своё неторопливое движение, цепко перебирая пальцами улов и фигурно сплёвывая, цыкая от недовольства – хабар маловат будет, и Горюн уже высматривает вечно голодным профессиональным взглядом новых потенциальных клиентов, чьи карманы готовы распахнуть для него своё содержимое в любую минуту – уж он-то не подкачает, школа за плечами воровская нехеровая, прокормит в чёрную годину, а проблемы со жратвой и шмотками нередки: не только дни нефартовые выпадают, но и недели – в городке с сорокатысячным населением, где большинство лоховских аборигенов кантуется от и до зарплаты, протянуть бывает непросто на нетрудовых-то, но ничего, фарт приходит и уходит, и худшие времена бывали, и вдруг Горюн, вслушиваясь в размеренный гвалт толпы, вычленяет тревожный – непривычно-нетипичный – звук, настораживается, ввинчивает лисье тело в самую гущу людей, беспокойно зыркает зенками и, офигевший до крайности, видит…
припев
Ай, как замечательно мчится по дороге, бордюрам, газонам, тротуару этот КамАЗ! Как осатанело орёт за рулём спятивший водила оду ненависти и проклятий сраной своей житухе! Как ему всё опротивело, обрыдло, осточертело – эта ублюдочная работа, эта ****ская машина, жена-стервь, сука, какая же сука, эти дети, ноющие, пискучие, мерзкие дети! И как же ему хорошо в этот момент, как сладко ощущать себя не мальчиком на посылках далеко и надолго, а вершителем судеб переполошившихся, мечущихся в шоке по тротуару людишек, Богом себя ощущать ни много ни мало! Как он возбуждён, потен и страшен, как мощно колотится в его груди ожившее после выплеска адреналина – ещё!!! ещё!!!! ещё!!!!! – сердце, как он не может и не хочет уже останавливаться – только вперёд, пусть хоть в ад, но вперёд! С каким пьянящим грохотом разлетаются в стороны поганые «жигулёнки», «москвичи» и «волжанки»! Какой неповторимый след из криков и смерти оставляет за собой его колоссальный стальной Буцефал! Господи, хорошо-то как…
5 куплет
…мчащийся прямо на него на сумасшедшей скорости, сокрушающий всё и вся на своём великом пути КамАЗ, по обе стороны от которого взмывают в воздух обломки машин, металлические скелеты палаток с обрывками брезента, коробки с товаром и кукольные люди, и, мгновенно реагируя на опасность сверхчутьём своим почти животным, делает выпад вправо, предугадывая до доли секунды, что занесёт железную махину вскоре, и фиксирует краем глаза, что, правда, заносит, и, действительно, влево от него, и с диким рёвом, заглушаемым человеческим визгом и треском, и грохотом, и сиренами, Горюн, извернувшись и вывихнув руку, выпадает из агонизирующей толпы и, тотчас проворно вскочив на ноги, видит, как смертоносная туша удаляется, проложив извилистую кровавую просеку среди хаоса рыночных мест, а затем спешит отсюда подальше, не способный связно мыслить, мимо испуганно причитающей и суматошно крестящейся бабы Вали, вдоль одного из уцелевших рядов, где с прилипшей к нижней губе «примой» стоит бледный как сама смерть Гарик, по тротуару, который ещё несколько мгновений назад казался надёжным, обособленным от трассы местом, где ты в безопасности, как в домике в детской игре, продираясь сквозь строй вылупивших свои ненасытные до зрелищ глаза людей и попутно – сила привычки – вычищая карман Алексея Юрьевича Богрова, который стоит с широко распахнутыми глазами, тихо шепчет себе под нос невнятную тарабарщину и даже не подозревает, что в мозгах шофёра что-то замкнуло и он, громко и отрывисто хохотнув, выкрутил руль и направил свой КамАЗ с федеральной трассы в направлении городского рынка именно тогда, когда Алексей открыл дверь магазина «1000 мелочей» и внезапно ощутил себя безвольной марионеткой в руках Неизвестного…
2004