my morning, blya...

Электричку болтало справа налево, как поломанные качели. Хотелось закрыть глаза и думать о техногенных катастрофах, но на ум ничего кроме банальных ДТП не приходило. Женщина в зеленом топике с черными дырами в районе подмышек воткнула мне в поясницу зонт и обозвала коровой. Я в ответ громко и красиво заржала, ловя на себе изумленные взгляды толпы. Несоответствие было слишком очевидным и пришлось все же немножко помычать. Шепотом. Толпа немного отхлынула, и я вытащила зонт из поясницы. Он был совершенно ржавым, обтянутым невероятно серебряной клеенкой. Капельки воды на нем засохли и казались маслянистыми отпечатками чьих-то пальцев. Крови было совсем мало, она не стекала с зонта красивыми струйками, как в элитном кино, а рушилась на пол смешными темно-красными блямбами… блямб!
- Вот так девочки становятся взрослыми! – загоготал мужик у окна по диагонали от меня и напротив зеленого с черными дырами топика. Он уж был вылитый гусак, но по месторасположению годился мне в партнеры при игре в дурака пара на пару, и потому импонировал. Я улыбнулась ему одной стороной лица, другой же попыталась опустить уголок рта и бровь вниз, чтоб все лицо казалось половинчатым, как в старинных дельарте…
Гусак испугался и присел на корточки, закрыв голову руками. Начинался рассвет, и призраки возле окон испарялись один за другим. В электричке стало куда свободнее. Плюхнувшись на освободившееся место и сразу выгородив себе половину стекла, я полезла в карман за гуталином. Рисунки маркером, хоть и подолговечнее, но, как ни крути, не обладают тем колоритным запахом, который может придать только хороший гуталин. Изрисовав пол стекла атомными грибами, я встала на узкую лавку, рассчитывая продолжить выше, но поясница противно засаднила, и мне пришло в голову, что можно рисовать кровью. Макнув зонт в дыру на спине, начала намечать первые штрихи, но в этот момент электричка резко притормозила, и оставшиеся в живых пассажиры повалились друг на друга, как колосья с отрубленными головами. Зеленый топик оказался прямо подо мной и я с удовольствием куснула ее в плечо, надеясь, что в суматохе она не успеет сличить мой прикус. Выбравшись из кучи малы и пнув напоследок дрожащего на корточках гусака, легко двинулась к выходу, слегка прихрамывая и опираясь на трофейный зонт. Не успела буквально на пару секунд – мне в спину полетел визжащий, зеленый с дырами голос: - а зонт-то верни!
Оборачиваюсь: толпа стоит притихшая, смотрят с осуждением… Зонт возвращать очень жалко, но силы-то не равны, потому кидаю его на манер копья в осуждающую толпу. Несколько секунд с сожалением наблюдаю, как над разъяренным месивом хлопками взлетают клочки серебряной клеенки. Затем разворачиваюсь и, картинно хлопнув дверью, выхожу в тамбур. Станция совсем близко, и солнце уже во всю прилипает к стеклам своим красноватым бельмом… третий день болит голова.