Клятва амазонки, любовный исторический роман, гл 1

    Корабль работорговцев
Восточное побережье Крыма, 967 год, начало лета.

Во второй половине дня поднялся сильный ветер, и море разбушевалось. Корабли то спускались в глубокие промежутки между сизыми волнами, то вновь взбегали на крутые валы, увенчанные белыми гребнями. Когда пенистая волна пыталась накрыть легкие  суденышки с носа, то казалось, что вот-вот море поглотит их совсем, но крутобокий драккар  упрямо взбегал на самый гребень волны и обрывался в ложбину между ними. За ним, как верный друг, покорно следовал грузовой кнорр , вздымая к небу белые брызги. С  левой стороны уже виднелась острая скала, называемая норманнами Носом Хель  — там, подле скалы на берегу,  северяне-торговцы обычно устраивались стоянки, возвращаясь из Византии. Вскоре  драккар вместе с кнорром  подошли  к берегу. Когда путешественники  вошли в залив,  все с облегчением вздохнули.
 Корабли при¬стали к берегу,  шагах в четырех-стах от устья реки, которую викинги называли «Оленьей».  Мореходы   решили провести ночь на суше, отдохнуть день-два, половить рыбы. Все  вы-брались из кораблей  на пляж. Морской переход из Константинополя был окончен.
Торкель Быстрый Меч, высокий рыжеватый норманн, первым соскочил на крупную гальку, кото-рой был выстлан берег реки,  и  подхватил веревку, брошенную с носа драккара. Его примеру последова-ли десятки других викингов, и пляж оживился от их дружных криков. Скоро корабли были наполовину вытащены из воды, а повыше, в ша¬гах ста от них, уже горело три больших костра.
 — Приятно ступить на земную твердь после постоянной качки, — с чувством сказал вождь нор¬маннов,  молодой хевдинг  Ингмар Девственник, разминая суставы. По дорогому одежде и гордой осанке этого высокого светловолосого человека мож-но было без труда до¬гадаться, что он из знатной семьи.
 — Меня до сих пор качает, —  согласился его ровесник  Исгерд Золотоволосый, сводный брат Тор¬келя, такой же рослый и крепкий, даже немного по¬выше брата. Длинные золотые волосы Исгерда возле ушей  были заплетены в косички, как это принято у скандинавов.  Но все равно порывы ветра играли эти-ми косичками,  прямо у синих глаз норвежца, не давая ему возможности  осмотреться вокруг.
 — Гуннар, зачем ты тащишь всю поклажу на берег? — закричал Исгерд здоровенному мужчине  свирепого вида, взгромоздившему себе на спину узел, в котором могли поместиться четыре  человека, и ша-гавшему по воде,  вздымая  кучи брызг.
 — Так ведь….  А вдруг драккар смоет во вре-мя прилива? — удивился викинг.
 — Мы тебя положим в него на ночь, вместе с твоей секирой — викинга звали Гуннар Большая Се¬кира — и корабль,   не то,  что прилив — наводнение не смоет! — заорал Ингмар, и все дружинники пока¬тились с хохоту.
Так, в хлопотах и прошла вторая половина дня. Когда начало смеркаться, в воздухе разлился се¬ровато-синий свет тумана. Он казался неподвижным и сонным,  трава и кусты стали мокрые. В конце кон цов, путешественники угомонились,  и все расселись возле костров. Они пылали ярким пламенем, освещая крас¬ными всполохами  черную скалу Нос Хель. Ис-кры, точно фейерверк, вздымались кверху, рассыпались дождем и медленно гасли в воздухе. На-конец совсем стемнело, зажглись яркие звезды,  из-за гор стала по¬дниматься  неяркая луна. Ее еще не было видно, но бледный свет уже распространился по все-му небу.  Один из норвежцев, Олаф Молчун, запел тихую песню. Он пел что-то  невеселое, вспоминая  родную, но такую далекую   Норвегию. И  хотя его песня была грустной, в ней было нечто такое, что за-трагивало и волновало душу. Некоторые викинги стали подтяги¬вать  певцу. Видимо,  все соскучились по милому дому, по семье,  по близким людям. Исгерд  присел на камень и с удовольствием слушал друзей. Побратим Ингмар подошел и присел рядом. Но вскоре все разо¬шлись по своим палаткам. В этот вечер уста-лые ви¬кинги улеглись спать рано. Нужно было отдохнуть и за прошедшее,  и на будущее.
За ночь море немного успокоилось, ветер стих, и туман начал  рассеиваться. Небо из черного стало синим, а затем — серым, неприятным. Стоянка варя-гов ожила —  заговорили люди, завере¬щала в стороне какая-то птица, ниже по оврагу ей стала вторить дру-гая. С каждой минутой становилось все светлее, и светлее.  Наконец, туман рассеялся полностью, про-глянуло синее небо, и  яркие лучи солнца проре¬зали мглу и осветили песчаный берег.  Стоянка вы¬глядела теперь по-другому. На месте яркого костра лежала груда золы; огня почти не было видно.   
Оленья река  близ устья разбивалась  на че¬тыре рукава,  один из них пролегал рядом с лагерем северян.  Кто-то из викингов отправился за пресной водой. Возвратившись, он сообщил, что в устье реки плещется много рыбы. Мореходы закинули неболь¬шую сеть и  поймали столько рыбы, что едва выта¬щили на берег. А любители мяса отправились  поохотиться.
Тропа от моря поднималась так круто вверх, что вскоре весь залив был виден как на ладони. Ши-рокая долина реки, покрытая высокими тростниками, весьма подходили для  обитания косуль. Ни¬где викин-ги  не видели так много этих грациозных животных, как здесь. Охотники часто видели их выбе¬гающими из травы, но они успевали снова так быстро скрыться  в зарослях, что добыть их было нелегко. Наконец труды мужчин увенчались успехом — трое животных было подстрелено из норманнских лу¬ков.
После плотного обеда, состоящего из поджа¬ренного на вертелах мяса косули и густой рыбной похлебки, четверо друзей отправились на берег моря  —  поплавать и полежать на горячем песке. Отыски-вая удоб¬ное место для купания, они обратили внимание, что площадка, которое они использовали для отдыха, привле¬кала не только их одних — к  мо-рю вела натоптанная дорожка. Из морского песка здесь образовались дюны, заросшие шиповником, травою и низкорос¬лыми дубками, похожими скорее на кустарники, чем на деревья. Там, где наружный покров дюн был нару¬шен, пески пришли в движение и погребли под собой все, что встретилось на пути. Лишь у самого моря там-сям  торчали  большие валу-ны.
Друзья сели  на камни и с умиротворением стали смотреть, как бьются волны о берег.
 — Смотрите, — воскликнул Ингмар, указывая на море.
Шторм еще не успокоился, и вдали,  через изум¬рудно-зеленые валы, переваливался с бока на бок терпящий бедствие небольшой корабль. По палубе беспорядочно метались фигурки, а распущенный цветной парус беспомощно хлопал на ветру.
 — Повезло им, что вчерашняя буря уже кон-чи¬лась, — пробормотал Исгерд, поглаживая  ко¬роткую, светлую бороду,  — а то,  наверняка,   уже бы перевернулись.
Вместо ответа Ингмар громко свистнул,  и на высоких дюнах показались викинги. Дружинники, бы¬стро сообразив  в чем дело,  кинулись сталкивать в воду драккар. По приказу Ингмара половина экипажа осталась на берегу, чтобы не перегружать корабль.
— Распоряжайся, брат, мы вас здесь подож¬дем! — сказал он Исгерду. Северяне-мореходы так дружно налегли на весла, что те заскрипели от силь¬ных тренированных рук.
 — Иох! — командовал Исгерд, помогая себе рукой, и длинные весла вгрызались в соленую воду по самое веретено.
Через пару минут стало ясно, что по палубе терпящего бедствие  судна мечутся  одни  лишь жен-щины.
 — Бабы! — удивленно воскликнул Торкель, прикладывая ладонь ко лбу как козырек. —  Работор¬говцы на продажу в Константинополь везли. Но где же сам экипаж?
 — Точно, — согласился Исгерд, и викинги стали грести еще яростней.
Девушек на палубе судна было около двух де¬сятков. При виде приближающегося военного корабля варягов, они, по-видимому,  испугались еще больше, хотя утонуть в море, по мнению  норманнов, было все же худшей долей для бедняжек, чем участь рабыни. В конце концов, они все же остались бы  в живых.
Некоторые из девушек  выхватили короткие мечи и стали очень похожи на амазонок — древних дев-воительниц. Но опытных викингов не удивишь морским сражением. В действиях северных пиратов чувствовалась слаженность и мастерство. Вот драккар описал обширный круг около отчаянно размахиваю¬щей мачтами ладьи и зашел с подветренной стороны. Здесь,  под прикрытием борта,  образовался шлейф спокойной воды, позволяющий безопасно прибли¬зиться к терпящему бедствие судну.
Гуннар достал большой лук и стал прилажи¬вать к нему стрелу. Другие викинги, те,  кто не был занят на веслах, последовали его примеру.
 — Стоп! —  закричал Исгерд, — вы  что,  хо¬тите таких красавиц пригвоздить к палубе?
 — Глянь, вон та высокая,  с длинной косой,  разделит тебя ровно на две части, так что будешь до¬мой возвращаться на двух кораблях, — возразил ему верзила Гуннар.
 — Да ты знаешь,  сколько она будет стоить в Бирке?   — засмеялся  золотоволосый командир, — мы всех их должны взять целехонькими.
Однако прекрасные амазонки явно не хотели оказаться на невольничьем рынке, и только вовремя подставленный Исгердом  щит спас его друга от вер¬ной смерти. С десяток стрел со звоном вонзились в различные части корабля, в том числе и в щит, кото¬рый поднял Исгерд.
 — Так не пойдет, — проговорил викинг и стал командовать гребцами.
Скоро боевой норманнский корабль развер¬нулся кормой к ладье, и викинги стали табанить  вес¬лами, чтобы приблизиться к судну амазонок. Сзади предусмотрительно были выставлены большие цвет¬ные щиты. Когда расстояние уменьшилось, в небо взметнулось с десяток веревок с остроконечными кошками на концах, и кованые  лапы вонзились в ду¬бовые борта. Мужчины натянули концы, но Исгерд поднял руку, останавливая их. По его приказу веревки были закреплены на драккаре. Все напряженно всмат¬ривались в командира, а он ждал только ему извест¬ный подходящий момент.
 — Из воды их будет доставать легче, —  про¬бормотал Исгерд и в тот момент, когда ладья оказа¬лась на самом гребне волны, взмахнул рукой. Гребцы дружно налегли на весла и веревки заскрипели от на¬пряжения. В тот момент, когда драккар потянул ла¬дью, она как раз сильнее всего накренилась в ту же сторону. Дополнительного  усилия и хватило,  чтобы решить судьбу суденышка, и, под дружный рев ви¬кингов и испуганные крики женщин, судно полно¬стью повалилось на борт,  и из него, как горошины из стручка, девушки с визгом  посыпались в воду. Еще мгновение — и  на солнце заблестело мокрое днище женского корабля. Перепуганные воительницы, по¬бросав тяжелое оружие, спасались, держась за мокрые борта ладьи. Однако набегавшие волны грозились по¬топить амазонок. Уже не опасаясь,  викинги подтя¬нули ладью поближе и стали, накидывая арканы, вы¬таскивать мокрых пленниц.
Девушки отчаянно сопротивлялись, одна из них, невысокая  и тоненькая,  даже сильно укусила громилу Гуннара, что вызвало дикий смех среди ви¬кингов.  Доставали их по одной и, крепко связав ве¬ревками, размещали возле мачты. Несмотря на все стара¬ния, отбуксировать ладью к берегу не удалось. Через некоторое время  поврежденное судно с буль-каньем погрузилось в морскую пучину, утащив с собой и ценные стальные кошки.
 — Ничего, брат! — махнул рукой Исгерд, —  зато посмотри,  какие  трофеи!
Викинг показал на самую высокую, и как ока-за¬лось, самую привлекательную амазонку, кото¬рую он тащил на веревке из воды. Лицо девушки было пере-ко¬шено от злости, а глаза гневно сверкали, но от этого она казалась еще красивей.
 — Не менее  тысячи солидов на рынке в Бир-ке, а на юге — еще больше,  — довольно потер руки Торкель.
Исгерд посмотрел на разгневанную  красавицу и подумал, что ему будет  очень жаль ее продавать.
 — О, проклятый Локи, — вдруг воскликнул он и стал так поспешно стягивать сапоги, как будто ему туда насыпали горячих углей. Торкель взглянул в сто¬рону ладьи и увидел, что там, где только что вид-не¬лась голова самой красивой воительницы, которую Исгерд тащил на аркане, пузырилась зеленая вода. Без лишних слов викинг мгновенно прикрепил к поясу своего брата конец длинной крепкой веревки,  и Ис¬герд прыгнул за борт.
Вода оказалась не такой уж холодной, но все же на мгновение сковала тело леденящими тисками. Мужчина, глубоко нырнув, сделал несколько рез¬ких движений и открыл глаза. Среди каких-то мелких предметов, одежды и прочего мусора,  плавно опус¬кающегося на дно вокруг перевернутого судна, он увидел тонущую амазонку. Девушка не отпускала меч и в момент своей гибели, хотя тяжелое оружие тянуло ее на дно. Эти клинком непокорная красавица и раз¬рубила ненавистный аркан. Она предпочла смерть, чем позорное рабство. Исгерд увидел, как глубоко под водой красавица в последний раз взмахнула блеснув¬шим клинком и, потеряв сознание, стала плавно по¬гружаться в темную пучину. Рядом с ее головой, по¬добно змее, извивалась длинная толстая коса.
Исгерд сделал несколько резких энергичных движений, стараясь погрузиться как можно глубже, чтобы догнать пленницу. Вода на глубине была очень  холодной, и тело мужчины пронзили тонкие иглы бо-ли. Глаза стало резать от соленой воды. Но спаситель резкими толчками приближался к непокорной ама-зонке. Когда викинг оказался рядом с прекрасной воительницей, он увидел, что ее глаза открыты и смотрят вверх, туда, где в голубоватой  воде еще можно было различить диск солнца. Но, схватив де¬вушку за рукав рубашки, Исгерд понял, что она уже потеряла сознание. Крепко обхватив расслабленное тело за  талию,  мужчина свободной рукой сильно дернул за веревку, которая была привязана к его поя-су. Наверху только и ждали этого сигнала,  и ве¬ревку резко потянули.
Викинги перевесились через борт и, схватив за обессилевшие руки, вытащили утопленницу на па¬лубу. Тут же  вскочил на борт и Исгерд.  Бесцере¬монно раздвинув склонившихся над распростертым телом любопытных друзей,  перевернул девушку ли¬цом вниз и  положил ее животом на свое колено. Скоро изо рта утопленницы вытекло большое количе¬ство воды. Затем Исгерд положил девушку на спину и стал энергично делать ей искусственное дыхание. Безупречное лицо девушки было белым как снег, а губы  ; почти фиолетовыми.
 — Ничего не поможет, — промычал себе под нос Гуннар.
 — Что ты вякаешь под руку, козел! — неожи¬данно взревел Исгерд с такой ненавистью, что никто бы не удивился, если бы за этими словами последовал удар в челюсть.
 — Да чего ты, я так…
 — Вот и помалкивай, если «так», — уже спо¬койней сказал ему друг, продолжая свои спаситель¬ные движения.
Все поняли, что Исгерд очень хочет вернуть к жизни свою пленницу. На мгновение викинг оста¬новился, вытер пот со лба дрожащей рукой. Но тотчас же снова принялся энергично массировать грудную клетку  амазонки. Отчаявшись, Исгерд разорвал  на де¬вушке одежду до пояса, и все увидели  прекрасные девичьи груди. Викинг как-то неодобрительно огля¬нулся на обступивших его воинов, и они невольно отодвинулись. Казалось, Исгерд не хотел, чтобы ос¬тальные видели наготу прекрасной утопленницы.
Норманн обхватил девушку широкими мозо-листыми ладонями пониже упругих грудей и, попеременно сжимая и отпуская грудную клетку, стал с  силой растирать ее тело.
— Да ты с нее всю кожу сдерешь, — все же не удержался от замечания его брат Торкель.
 — Лучше сдеру, чем она умрет!
Но вот тело красавицы стало чуть заметно ро-зо¬веть и, наконец, ее синие губы чуть шевельну¬лись.
Она открыла глаза и зажмурилась от ярких лу-чей солнца. В следующее мгновение солнце скры¬лось за качающимся в воздухе парусом, и девушка увидела лицо сидевшего на ней верхом незнакомого мужчины. В горле и груди першило,   ощущалась  сильная боль, голова кружилась. Она никак не могла понять,  где находится,  и что с ней происходит. Ей было  очень холодно — амазонка обнаружила, что ее одежда разо-рвана. Наглые синие глаза викинга с удо¬вольствием рассматривали обнаженные груди девушки, а краси¬вый рот в лохматой светлой бороде растянулся в чув¬ственной улыбке. Пленница поежилась и, вырвав свои запястья из цепких лап норманна, стянула на оголен¬ной груди остатки разорванной рубашки.
 — Оу! — дружно взвыли с сожалением стоя¬щие вокруг нее бородачи и стали неохотно расходиться.
Мерно поскрипывали весла, корабль викингов, качаясь на волнах, приближался к берегу. Спасенная девушка пошевелилась и бессильно откинулась на спину. Она  ощутила, что каждая частица ее тела ис¬точает дикую боль. Исгерд осторожно взял ее на руки и уложил на теплую овечью шкуру. В движениях мужчины пленница ощутила могучую силу и неожи¬данную для захватчика нежность. Она холодно отме¬тила про себя, что викинг очень красив, несмотря на  мокрые и растрепанные волосы. Правда,  взгляд у ее спаси¬теля был слишком самоуверенным и наглым. Синие глаза бесцеремонно ощупывали каждый  кусо-чек  ее тела, как свою собственность.
 
Дележ добычи
Стоящие на берегу дружинники встречали при¬ближавшийся к месту стоянки драккар дикими возгласами. Увидев на палубе толпу промокших де¬вушек, норманны кричали, кидали вверх шапки и даже подпрыгивали от радости.
 — Вон та моя! — орал Отар, долговязый мо¬лодой мужчина с длинным, как у лошади лицом. Тем, кто остался на берегу, было обидно, что захват плен¬ниц произошел без их участия. Однако их не остав¬ляла надежда на справедливый раздел добычи.
Испуганные женщины сгрудились кучкой около мачты. Некоторых из них, те,  кто были самыми непокорными, оставили связанными. Их было пятеро. Остальные были так испуганы, что не нуждались ни в каком принуждении.
 — Посмотрите-ка,  какие красавицы! — во¬пили с берега возбужденные воины. Толпа бушевала,  как штормовое море. Рыжие, светлые  бороды, во¬лосы, заплетенные в маленькие косички, могучие тела,  здоровенные,  как грабли руки,— весь берег  кипел от веселья и возбуждения.
А девушки действительно были красивы. По¬добранные опытным греческим торговцем для даль¬нейшей перепродажи в Константинополе, они были самыми лучшими на невольничьем рынке в Кафе. Тут были и светловолосые дочери славян, и аланские вос¬точные богини,  и южные кареглазые красавицы. Еще даже высокий нос драккара в виде пучеглазого дра¬кона не ткнулся в прибрежный песок, а десятки голо¬сов начали обсуждать каждую из пленниц.
 — Вот та моя! — опять раздался возглас ры¬жего Отара —  викинг указывал на черноглазую кав¬казскую красавицу.
 — Да заткнись ты, дурак, — оборвал его Ар-ни, викинг лет сорока, постарше и поразумнее, — их еще поделить надо. Нас вон сколько, а их?
И действительно,  на берегу  бушевало около пяти десятков норманнов, а на борту драккара было еще тридцать человек, непосредственных захватчиков пленниц.
 — Все! — заорал громче всех Ингмар, подняв высоко вверх правую руку. Корабль уже был вытащен на берег, и  сжавшихся в плотную кучку девушек ок¬ружила  обширным кольцом толпа возбужденных се¬верян,  с вожделением  рассматривавших их.
 — Сегодня женщины обсохнут, отойдут от потрясений, которые они получили от такой  прият¬ной морской прогулки, — толпа захохотала, — и се¬годня же я буду принимать от вас советы, как разде¬лить неожиданную добычу. А уж завтра…
И голос хевдинга потонул в волне реплик, смеха и грубых шуток.
 — Пока никому пленниц не трогать! — власт¬ный голос Ингмара  опять пересилил шум толпы.
 — Нет уж, эта моя, —  из рядов викингов поя¬вилась громадная фигура Гуннара. Под мышкой вели¬кана отчаянно трепыхалась, пытаясь освободиться, миниатюрная хорошенькая девушка. Хотя девушка и была связана, а во рту ее торчал кляп,  но она  из всех сил пыталась бороться.
 — Что ж ты такой малышке  в рот кусок гряз¬ной пакли засунул? Испугался ее,  что-ли?— закричал кто-то  из толпы,  и возбужденная толпа разразилась  дружным смехом.
 — Так она кусается,  — Гуннар показал глу-бо¬кую синюю отметину со следами зубов на могу¬чей мускулистой руке, поросшей рыжими волосами, — я ранен врагом, и потому она — мой законный пленник.
С этими словами викинг поставил девушку на ноги и стал развязывать стянутые сзади  черной ве¬ревкой тонкие руки. Как только руки малышки были освобождены,  самая юная из амазонок залепила звон¬кую затрещину в рыжее ухо здоровяка. Для этого де¬вушке пришлось приподняться на цыпочки, так как Гуннар был чуть ли не две головы выше своей обид-чицы. Верзила опешил на мгновение от такой наглости — даже из самых сильных викингов мало кто решался поднять руку на гиганта, но этого мига было доста¬точно, чтобы наглая девчонка отвесила второй удар. На этот раз кулаком в нос. Нос сразу же побелел,  и Гуннар взвыл от боли. Это вызвало в тол-пе такой го¬мерический хохот, что многие зрители просто пова¬лились на песок. Гуннар вытер окровав-ленный нос ребром ладони и,  схватив свою маленькую пленницу здоровенными клешнями, опять завязал веревку.
 — Тем не менее, ты не тронешь ее сегодня, — тронул его за плечо Ингмар.

Амазонок на всякий случай оставили связан¬ными, хотя немного  отпустили веревки, чтобы было не так мучительно. К ним приставили охрану, так как, судя по возмущенным взгля¬дам, эти пять девушек и не думали покоряться. Ос¬тальные пленницы вели себя очень мирно. Решив, что сопротивление бессмыслен-но, девушки не стали свое¬нравничать и, обсохнув, принялись даже приводить себя в порядок, что очень понравилось северным мо¬реходам. Однако пленницам было трудно находиться под постоянным вниманием нескольких десятков го¬лодных глаз. Каждый норовил зацепить девушек ост¬рым словцом или хлопнуть сза-ди,  пониже талии. По¬этому, когда стемнело, незадачливые мореплаватель¬ницы опять сжались в плотную группку и молча си¬дели около пылающего костра. Радость по поводу спасения прошла без следа,  а вечер навеял на них тихую грусть по покинутому дому и переживания о дальнейшей судьбе. Викинги уже давно, почти два года,  а многие и по десять лет, путеше¬ствовали в этих краях и довольно сносно по-нимали русскую речь. Однако сами говорили с тяжелым ак¬центом,  с трудом отыскивая подходящие слова. Не¬смотря на это, с девушками они быстро на-шли общий язык. Каждый хотел быть поближе к ча-рующим своей красотой  пленницам, и вскоре вся дружина собралась у костра. Не утруждая себя хлопо-тами по рубке ство¬лов, Гуннар и Отто притащили сухие деревья,  вырванные вместе с корнями. Остава-лось только догадываться, как они их выдернули из земли. Видимо, корни были подмыты речной водой. Стволы полетели в огонь, и сноп искр взлетел к звез-дам. Каждый поджарил себе кусок мяса, нанизав  на длинную палочку, которую совал поближе к жару. Пленниц тоже угощали олени¬ной,  и те охотно согла-шались. Только непреклонная красавица, вытащенная Исгердом из моря, и ее под¬руги отказались принимать еду из рук захватчиков.
Исгерд поинтересовался, как зовут пленницу. Но она упорно молчала, делая вид, что не понимает. Тогда он подошел к  одной из ее  подруг, которая вы¬глядела не такой озлобленной. Она была постарше, и явно не желала доводить отношения с захватившими их мужчинами до опасной черты. Девушка явно тяго¬тилась веревками, которые стягивали ее руки и ноги. Исгерд развязал веревки у нее на ногах, в ответ полу¬чил безмолвный благодарный взгляд.
 — Как вас зовут? Кто вы? — он немного знал славянский язык и мог сносно разговаривать. Язык он начал изучать еще дома, в Норвегии. У его отца, бога¬того бонда Эрика Хромого, было много рабов, среди них встречались и славяне. Планируя торговое путе¬шествие  на Русь, они с побратимом Ингмаром,  Гун¬наром  и братом Торкелем попросили одного из них подучить их его языку.
 — Ее имя, — она указала на красавицу,  — Данута, мое — Милана. Вон та, маленькая, — Верея.  Темноволосую зовут Оляной.  Та блондинка, что по¬ближе сидит к костру — Чаруша. Довольный, что лед хоть немного тронулся, викинг удовлетворился ее от¬ветами и больше ни о чем не расспрашивал.
Ближе к полуночи кое-где стал раздаваться храп. И вскоре  почти все викинги уже спали, кто как  устроившись на песке. Но несколько человек, назна¬ченных хевдингом для охраны лагеря, постоянно по¬глядывали на женщин. Стоило какой-нибудь из них попытаться отойти от костра, как ее тут же останав¬ливали. Но особых попыток к побегу никто из них  не предпринимал. Здесь,  в опасной для беззащитных женщин степи, трудно было предвидеть, в чьи лапы или зубы попадешь,  пройдя несколько сот шагов. Вполне возможно, что беглянка пожалела бы  о нор¬маннском плене.
К утру стало холодать, но не нашлось ни од¬ного желающего сходить за дровами. Спящие лишь только все ближе и ближе подвигались к остывающим углям и покрепче заворачивались в овчинные шкуры. Самые добрые из викингов притащили такие же шку-ры и для пленниц. А Исгерд сам укрыл связанную Дануту большим шерстяным одеялом. Амазонка не¬довольно поежилась,  викинг повернул ее запястья и увидел, что веревки сильно, до крови, натерли де¬вушке кожу. Исгерд недовольно сплюнул и ослабил узлы. Крупный мужчина завернулся в большое одея-ло, сшитое из нескольких овечьих шкур, превра¬тившись в огромный кокон, и улегся прямо у ног де¬вушки. Поначалу каждое движение строптивицы вы¬зывало недовольное кряхтение и шевеление в этом коконе. Но потом из овчины стал раздаваться оглуши¬тельный  храп, и заснувшего викинга даже можно было пнуть ногой — он бы не проснулся.
Стало светать. Почти все спали, даже пресло-ву¬тая стража. Но пленнице золотоволосого норманна не спалось. То ли от дикого храпа Исгерда, то ли от невеселых мыслей, что досаждали  несчаст¬ной девуш-ке. Что ждало амазонку и ее подруг в плену? Куда они попадут? Что с ними будет?
 Перед рассветом ветерок совсем стих,  и воз¬дух наполнился влажным запахом реки и неприятным запахом  мужского пота.
 — Уж лучше смерть, чем позорное рабство у этих животных, — с тоской думала она, — или сбегу или покончу с  собой, но не дам глумиться над своим телом. Или принятое решение как-то успокоило не-сча¬стную девушку, или силы совсем покинули ее,  но на рассвете сон наконец-то сморил и ее.

Утром хевдинг Ингмар забрался на высокий камень,  посередине лагеря викингов,  и дождался,  пока все затихнут.
 — Дельных советов по дележу нашей вчераш¬ней добычи мне так и не поступило, — тихо начал хевдинг, но викинги так замерли, что его слова мог свободно услышать каждый. Всех сильно волновало предстоящие события,  и потому мужчины внима¬тельно прислушивались к каждому слову своего во¬ждя.
 — Всего девушек двадцать, не считая вон ту красотку. Исгерд практически вытащил с того света эту непокорную красавицу, —  Ингмар указал на се¬роглазую амазонку, которая даже не смотрела в сто¬рону мужчин, — и поэтому его право на нее я не счи¬таю нужным оспаривать. Он сам добыл ее, рискуя собственной жизнью, и по законам наших предков девчонка принадлежит ему.
Гул толпы выразил одобрение такому реше¬нию.
 — Если поделить остальных поровну, то по-лу¬чается одна пленница на каждых четыре чело¬века. А стоит такая красивая рабыня в Бирке при¬мерно ты-сяча солидов, — толпа опять загудела и раз¬разилась выкриками по поводу цен на рабынь. Ингмар поднял руку и дождался,  пока викинги успокоятся.
 — Но до рынка рабыню надо еще довезти,  значит, и цена ей здесь, самое большее —  четыреста солидов. Я решил так, —  продолжил он, — рабынь  мы вместе с вами сами оценим, затем я с Исгердом разделим рабынь по четверкам, а уже среди этих вла¬дельцев дележ будет происходить следующим обра¬зом…
 — Мы и сами разберемся, — закричали из толпы.
 — Знаю,  как вы разберетесь, — вмешался Исгерд, — нам  тут трупы и раненые не нужны.
 — Все будет происходить, как я скажу, — под¬твердил его слова хевдинг, — если кому-то из че¬тырех сильно нравится рабыня — он может выкупить три четвертых ее стоимости у остальных.
 — А можно выкупить ее среднюю часть? — закричал кто-то из викингов,  и все засмеялись.
 — А я бы выкупил вот отсюда и досюда, — другой показал на себе те места, которые его интере¬совали  больше всего, что вызвало еще больший взрыв хохота.
 — Эти места самые дорогие, — поддержал шутку Ингмар, — так что договаривайся с осталь¬ными, кому нужны остатки?
 — Все, хватит ржать, — опять стал успокаи¬вать дружинников хевдинг, — поясняю — желающий может выкупить женщину только целиком!
 — А если сразу двое захотят?
 — Пусть торгуются, — выкрикнул Исгерд.
 — Да, кто сильнее хочет, тот больше запла¬тит, — подтвердил хевдинг, —  только без примене¬ния силы. Если договоренность не будет достигнута, или деньги дороже — продаем рабыню и делим до¬ход!
 — Ладно, Ингмар, все понятно, — крикнул Гуннар, — а как будешь распределять баб между чет¬верками?
 — Есть один самый надежный способ — жре¬бий!
Толпа опять загудела и стала готовиться к же¬ребьевке.
 — Но знайте, — опять перекричал общий шум хевдинг, — если увижу разбитые морды или дру¬гие виды спора, то рабыню отберу! Мне не надо тут устраивать кровавые разборки.
— Хорошо, Ингмар, все будет по справедливо¬сти, — ответил за всех Арни
 — Но эта бойкая малышка все равно будет моей, — громко сказал Гуннар, — хоть за деньги, хоть другим способом, несмотря на то, что вы не при¬знали за мною боевое ранение.
 — Ладно, Гуннар, эту мелкую злобную со¬бачку уступаем тебе без жеребьевки, только найди еще трех желающих быть искусанными, — засмея¬лись в толпе.
К вечеру после долгих споров и разборок де¬леж все же был закончен. Не все были довольны, даже возникло пару стычек, но как только появлялся Ин¬гмар, стороны приходили к мировому соглашению. В каждой группе судьба невольниц была решена по-разному. Вот только с  амазонками было неясно, как поступить — никто не решался брать их насилием. Не сказать, что викинги не могли сделать этого, но де¬вушки из дерзкой пятерки однозначно дали понять, что убьют себя, если их возьмут силой. Уж лучше две тысячи солидов, чем мертвые тела рабынь, так ре¬шили все норманны.
Ингмар позволил всем викингам разбиться на четверки по принципу взаимных симпатий. Пару че¬ловек, оставшихся не у дел, хевдинг присоединил к уже образовавшимся группам. Затем потянули жре¬бий. Вся процедура напоминала азартную игру. Де¬вушек, как товар, осматривали, обсуждали достоин¬ства и недостатки. Еще благо, что пленницы мало что понимали из оживленной норвежской речи. Если ви¬кинги говорили медленно, обращаясь к рабыням, и старались употреблять понятные слова, то найти об¬щий язык можно было без труда. Но как только нор¬манны начинали спорить между собой и выяснять от¬ношения, разобрать их речь было решительно невоз¬можно.
 — Мне малышка досталась без жребия! — довольно приговаривал Гуннар, — кто в мою компа¬нию?
Никто особого желания присоединиться к гро¬миле с его пусть и красивой, но своенравной амазон¬кой не изъявлял.
 — Тебе все равно придется продать ее, — ска¬зал ему Ингмар.
 — Почему?
 — А как ты рассчитаешься с остальными тре-мя владельцами?
 — Да, — почесал затылок викинг, — денег надо много!
 — Вот тебе Арни в компаньоны и еще два же¬натика. Все мы знаем их жен  в Норвегии, они  не по¬терпят всяких там наложниц, значит, или будешь вы¬купать у них свою недотрогу, или продадите ее в Бирке и поделите деньги.
 — Ну что, малышка, слышала? — обратился к Верее великан и пригрозил пальцем размером с палку, — веди себя ласково, а не то продам тебя какому-ни¬будь мавру в гарем, будешь жалеть о добром нор¬манне.
Гуннар склонился над девушкой и опять стал развязывать ей руки. На этот раз маленькая амазонка, учитывая прошлый опыт и боль в затекших руках, от¬вешивать оплеухи своему новому хозяину не стала. Но ее живые зеленые глаза все равно поблескивали не¬довольством, и викинг не стал вновь испытывать судьбу.
 — Ингмар, так несправедливо, — обратился к хевдингу Отар, — этой компании с юнцом Гро дос¬талась вон какая красавица, черноволосая, с боль¬шими глазами.  А нам  —  узкоглазая, с плоским ли¬цом.
 — Ничего не бывает справедливей жребия, — возразил Ингмар, — ибо он управляется богами.
 — Но она же намного дешевле будет, чем дру¬гие!
Вождь викингов развел руками, показывая, что ничем не может помочь
 — Может, кому-нибудь в Бирке больше по-нра¬вится китаянка, — возразил он, — но ты мо¬жешь предложить Гро обмен с доплатой.
Амазонки с презрением наблюдали за шумной  возней норманнов. Данута сидела  в сторонке, на большом стволе дерева,   рядом с ней пристроились Милана, Чаруша и Оляна. На день девушек развязали. Юные воительницы  даже при беглом взгляде отлича¬лись от остальных девушек. На них были надеты ши¬рокие кожаные пояса, для возможности крепления оружия, которое вынужденно было отдано морскому богу. Лица у всех  четверых  были угрюмыми, но в глазах девушек сверкал огонь неповиновения. Было видно, что они не покорились.
 — Пусть он только дотронется до меня, — процедила сквозь зубы Данута, не спуская злобного взгляда с Исгерда, — прикончу, как только предста¬вится возможность. Зря он меня спас.
 — Ты, наверное, забыла, чему учила Полонея, — прошептала ей на ухо Милана, — добьешься толь-ко того, что закуют тебя в кандалы или вовсе сгниешь в темнице. Хитрость и коварство  — наше оружие.
 — Ну, и какую ты  тут применишь хитрость?
 — Притворись, что подчиняешься ему, — по¬учала старшая из амазонок, — а потом мы все сбе¬жим, при удобном случае.
 — Так притворяться придется и в постели…
 — Да что ты так носишься со своей девствен¬ностью? — Милана посмотрела прямо в глаза под¬руге, — бережешь для милого друга? Так, судя по твоим замыслам, ты ищешь не мужа, а друга для ду-ши. Настоящему мужику  будет все равно, девст¬венна ты или нет! А взбесишь этого быка, он тебя или при-бьет, или чернозадым продаст!
 — Это-то так, но не хочется, чтобы мое тело терзало это животное.
 — Неправда, он не так уж и плох, — возра¬зила женщина, — причешется,  помоется, так и во¬обще  — князь! Вот купил бы тебя старый грек, ши¬рокозадый и  толстобрюхий, вот тогда и вспомнила бы его.
 — Так от него воняет!
 — Ну,  и намекни… Пусть помоется. А то ведь так потащит в кусты,  не помывшись,… Мужики лентяи, не любят за собой ухаживать. Я вам скажу, что я, поскольку уже  женщина, могу крутить мужи¬ками как захочу, не то, что вы,  девицы. Подумаешь, велико умение —  ноги раздвинуть. Главное —  не за-беременеть, в рабство не попасть. Я вот с Горяем два года встречаюсь, а все делаю, чтобы не родить. Тогда все — пятнадцать лет каторги, пока дите не вы¬растет.
 — А как ты предохраняешься? — оживилась молодая Верейка.
 — Я нужные травы знаю, Вереюшка, их мно-го по степи.  Видно,  и тебе они,  детка,  понадо¬бятся скоро. Вон тот верзила как на тебя смотрит, съел бы, кажется, целиком. Да ему и нетрудно это бу¬дет сде-лать, я таких здоровых бугаев еще не видела! И угораздило же тебя его укусить, глупышка маленькая! Вон того, молодого, с белыми глазами, надо было ох¬мурять! Крутила бы им, как хотела!
 — Правильно она все говорит, — вмешалась Оляна. Где-то по  родне у этой девушки прошелся южанин, и ее славянское лицо украшали черные, как спелая смородина глаза и волнистые темно-каштано¬вые волосы.
 — Здесь пока бежать некуда, девочки, — опять заговорила Милана, — в степи схватят половцы или другие гады,  поглумятся еще больше. Эти все же не такие звери, как те греки с корабля. Видите, как  суетятся? Не знают, как поделить нас. Бушуют как стадо быков, того и гляди,  передерутся.
 — На это мы посмотрим с удовольствием, — согласилась Оляна. — Да и сами в драке поучаство¬вали бы, если бы мечи не потопили бы…
 — Ну, дай бог, чтобы все удалось!  Давайте договоримся: убежим еще до Бирки, то есть до про¬дажи в рабство, а пока сольемся с этими овечками, — Милана презрительно кивнула в сторону остальных пленниц.
 — Пусть каждая ведет себя по обстоятельст¬вам, — согласилась Данута, — но связь будем дер¬жать, и по возможности надо добыть оружие. Один корабль мы захватили, захватим и другие.
 
Капризная рабыня


— Ты бы отошел от меня  подальше, — недо¬вольно сказала Исгерду  Данута, когда тот принес ей поесть,  и сама отодвинулась от него,  насколько смогла.
 — О, наконец-то я услышал твой голос, — деланно удивился викинг, — тебе цены нет —  ты еще и разговариваешь. А почему  это    тебе не нравится, что господин стоит с тобой рядом?
 — Если б этот господин еще и помылся, а  то от него воняет тухлым ослом, — ответила пленница, скривив брезгливую гримасу.
 — Что ты понимаешь, девчонка! Мы и вчера,  и до этого почти месяц гребли. А спали то в драккаре, то под кустом…
 — Мы тоже не в постелях нежились, а жили в степном лагере, — возразила девушка, — однако не допускали себя до скотского состояния!
 — Ну, вы все же женщины…
 — Мы  — люди,  значит,  нам надо следить за собой! — гордо сказала амазонка.
Исгерд теперь уже удивился по-настоящему. Однако мужчина все же немного отодвинулся, когда опять заворачивался в свои шкуры. Он долго приню¬хивался к собственному телу и пришел к выводу, что наглая рабыня права.
А Данута почему-то быстро заснула. Нашла все-таки опытная Милана слова надежды и утешения для своей подруги. На душе стало легко и свободно. Красавица стала вспоминать уроки Полонеи о жен¬ском оружии — хитрости и красоте, и решила вос¬пользоваться им,  раз другого у нее не было. Женским чутьем она ощутила свою власть над моло¬дым здоро-венным норманном и решила, что сумеет его обмануть, значит, свобода не за горами. Она ни за что не будет рабыней!  А Милана права, было очень глупо топиться в море. Никогда бы такого не сделала древ-няя царица амазонок Гемофилия — ее кумир. Это было с ее стороны  непростительной  слабостью, и Данута больше никогда так не поступит! Никто не сможет сделать  другого человека рабом, если он не согласится на такую участь. Они сбегут и сами по¬строят себе дом. Спасибо мудрой Полонее, они все умеют делать, прокормятся. А потом и дорогу домой найдут. С таким настроением она и задремала.
Ее сон был долгим и благотворным. Громкое фырканье и звуки льющейся воды, наконец, разбуди-ли девушку. Открыв глаза, она увидела Исгерда, пле¬скавшегося в реке. Мужчина стоял по колено в воде и, тщательно намылившись, мыл голову, бороду, торс. Почувствовав на себе ее взгляд, викинг  на секунду повернулся, но продолжил свое занятие.
 — Исгерд, ты что, с ума сошел? — удивился проснувшийся от шума Торкель, — дома в бане помо¬ешься  как следует.
 — Да уже штаны к скамейке прилипают, да и к телу тоже, — ответил викинг и стал сдирать с себя штаны. Мелькнула голая волосатая задница,  и Данута невольно отвернулась. Торкель посмотрел на амазон-ку и опять повернулся к брату.
 — А, понимаю, — задумчиво протянул он, потом он посмотрел в сторону других рабынь, и стал с кряхтеньем вылезать из своего кокона.
 — Пожалуй, я тоже помоюсь, — и во¬шел в холодную воду.
К этому времени Исгерд уже забрался в реку по пояс и отчаянно полоскал и тер свои короткие штаны из грубой льняной ткани. От воды лен стал ду¬бовым и почти не гнулся. Тогда Исгерд вытащил штаны на берег и стал с силой тереть их мелким пес¬ком. Некоторые части тела Исгерду пришлось при¬крыть куском материи — в лагере были женщины. Когда викинг вышел на берег, он достал из своего сундучка небольшое серебряное зеркальце, которое долго не находило применения —  его пришлось на¬тирать замшей. Данута исподволь следила за каждым движением своего нового господина и была крайне удивлена столь  быстрой победе. Исгерд расчесал свои длинные волосы, подстриг бороду и стал тща¬тельно заплетать свои золотые волосы возле лица в тонкие косички. Скоро у него стал весьма щегольской вид. Не дожидаясь,  когда штаны высохнут, мужчина натянул их мокрыми,  и с довольным видом расхажи¬вал по лагерю, дожидаясь завтрака.
К этому времени и остальные дружинники про¬снулись. Многие из них последовали примеру сво¬его командира, а тех, кто сомневался, со смехом тоже загнали  в воду.
 — От тебя воняет, как от осла, — кричали они, обливая водой  не желающих мыться, и Исгерд понял, что кое-кто из дружинников спал не очень крепко.
Девушки, видя, как стараются их хозяева,  то-же попросили разрешения искупаться —  им разре¬шили и даже выдали несколько кусков купленного в Константинополе душистого мыла. Но купались они хоть и в сторонке, но  под бдительным взором не¬скольких охранников. Те с удовольствием наблюдали,  как резвятся в воде развеселившиеся почему-то плен¬ницы. А амазонкам тоже пришлось поплавать в реке, чтобы не оказаться самыми грязными. Исгерд как коршун, издалека  наблюдал за своей пленницей, помня о том, что она пыталась покончить с собой. По¬сле веселого купания все отправились к кострам, где давно уже был готов завтрак. Сегодня никаких споров не было, все было решено еще вчера. Судьба девушек была определена. Верея досталась огромному ви¬кингу, который выкупил ее за триста солидов у Арни и еще двух женатых норманнов. Те решили лучше ку-пить единовременные услуги других девушек у их хозяев, чем уговаривать злобную малышку. О хозяине Дануты было принято решение сразу же — это был Исгерд. Торкель тоже не захотел делить свою налож¬ницу с другими и предпочел заплатить за одну из ама¬зонок Милану другим дружинникам. Оляна досталась Олафу Молчуну, а Чаруша — двоюродному брату Гуннара Бьярни. Но амазонок не потащили в постель  — дали время привыкнуть к новым хозяевам. С дру¬гими же девушками сильно не церемонились, всех после завтрака увели подальше от стоянки, кого куда.  Данута и ее подруги остались в лагере и напряженно прислушивались. Не раздадутся ли крики истязаемых пленниц?  Но пока что было тихо. Милана только по¬смеивалась. Среди викингов было лиши четверо же¬натых мужчин среднего возраста, остальные были все молодые и привлекательные парни. И у каждой де¬вушки оказалось по четыре пылких любовника. А вот что будет с ними после Бирки, было совершенно не¬ясно. Милана твердо решила сбежать как можно раньше.
После обеда пир плоти продолжался. Девушки не выглядели несчастными. Наоборот, когда они ли¬шились девственности, все успокоились и покорились судьбе, и даже кокетничали со своими многочислен¬ными хозяевами. Все это рабское  поведение вызы¬вало  у Дануты неодолимое отвращение. Она даже не могла смотреть на этих покорных овец. Зря она их защищала! Если бы не ее дурацкое поведение, сидели бы они вместе с остальными подругами возле костра в своем летнем лагере, Полонея бы им рассказывал вся¬кие интересные события из жизни древних амазонок. Вечером она сходила бы к Вихрю — своему люби¬мому жеребцу,  черному как уголь, и быстрому как ураган — отсюда и кличка Вихрь. А вот сейчас так все плохо обернулось. И все из-за ее глупости! И де¬вушек не защитила, и своих подруг погубила! Осо¬бенно жалко Верейку! Этот бугай ее просто разорвет!  Тоже хорош, выбрал себе малютку! Но помочь ей Да¬нута была не в силах и,  чтобы отвлечь себя от груст¬ных мыслей,  она стала вспоминать свою общину и события, которые привели их в лагерь викингов.
 
 
Лагерь амазонок

 — Все, девочки, все! Отдыхаем, — высокая пожилая женщина захлопала в ладоши, и стайка расшалив¬шихся девушек стала неохотно рассаживаться вокруг большого пепелища, служащего обычным местом для костра. Над степью неслись низкие серые тучи, но ни капли дождя на иссушенную землю они не проро¬нили. Тугой сухмень уже который день неустанно за¬ставлял трепетать желтую степную траву и выбив¬шиеся из тяжелых кос волосы степных красавиц.  Ве¬тер нес в себе запахи далеких знойных стран, раска¬ленного песка и йодистые испарения  близкого моря.
 — Верея, ты успокоишься, наконец, или нет? — строго сказала невысокой хорошенькой девчонке  По¬лонея — так звали немолодую женщину. Малыш-ка, задорно смеясь,  все продолжала шалить и прыгать вокруг костра от одной подруги к другой. Верея обежала вокруг сидящих  девушек и неожиданно ткнула указательным пальцем в бок  сероглазой Да¬нуте, так что та вскрикнула от неожиданности. Вме¬сто того, чтобы погнаться  за  шалуньей, высокая рос¬лая девушка, опершись левой рукой о круглый ка¬мень, сделала резкий выброс в сторону противопо¬ложную той,  куда убегала Верея. Данута буквально скользнула между булыжников и оказалась как раз в том месте, к которому, обежав круг, и приблизилась шалунишка. Девчонка все оглядывалась назад, ожидая заслуженной погони, а Данута оказалась прямо у нее на пути. Ловкие движения грациозной девушки как бы противоречили рассеянному взгляду ее прекрас¬ных серых глаз. Огромные,  широко поставленные на пленительном лице с небольшим правильным носом и на удивление маленьким ртом с пухлыми яркими гу¬бами,  они как будто смотрели вперед, а как будто и по сторонам. Мгновенное движение — и малышка оказалась в цепких сильных руках русоволосой краса¬вицы.
Все знали, что Верейка имеет неугомонный нрав. Чтобы ее успокоить  —  надо было подержать ее, не давая пошевелиться,  минут пять. Малышка в первые минуты все будет визжать,  пытаться освобо¬диться, но устанет и постепенно затихнет. Но для не¬большого отряда девушек, которые считали себя на¬следницами древнего племени амазонок, Верея обла¬дала особым талантом. Ночью девчонка становилась как кошка. Ее зеленые  глаза видели все в кромешной тьме, чуткие уши слышали малейшее движение ве¬терка, а небольшой,  слегка курносый  нос — тончай¬шие оттенки различных запахов. Под покровом тьмы Верейка,  казалось, сливалась с природой. Она бес¬шумно скользила, низко склонившись к земле, и могла незаметно пройти в сажени от бодрствующего часового. Полонее, наставнице юных амазонок, оста-валось только научить Верейку так же бесшумно и молние¬носно действовать кинжалом или веревкой, и тогда  —  берегитесь,  враги.
 — Молодчинка, Данутушка, — похвалила по¬жилая женщина, — правильно действуешь. Мы,  женщины, значительно слабее мужчин, — Полонея жестом остановила возражения своих учениц, — да, да это так,  и надо это признать. Но признать не для того, чтобы сдаться, а для того чтобы учитывать в борьбе с ними.
Наставница уселась поудобнее на небольшом валуне возле  массивного каменного истукана — пол¬ногрудой женщины с раскосыми глазами,  и продол¬жила:
 — Боги одарили всех. Мужчинам дали дикую силу и ярость, а нам  —  женщинам — ловкость и хитрость. Воин-мужчина подобен разъяренному быку. В атаке он не видит ничего, кроме противника и ста-рается поразить его как можно скорее. Мы же, амазонки, своим быстрым внимательным оком успе¬ваем заметить и оценить всю ситуацию на поле боя. Пути отступления, возможные преграды и укрытия, огрехи в движениях противника. Еще до начала сра¬жения вы должны четко определить его задачу. А цели может быть две: бой на прорыв и бой на унич¬тожение. Скажу сразу, что мы предпочитаем всегда бой на прорыв. Почему? — Полонея обратилась к Да¬нуте.
 — По мне, так  врага надо полностью уничто¬жить, —  неожиданно сердитым голосом возразила девушка.
 — Неверно, — возразила седая пестунья, — противника, конечно, было бы неплохо сразить, но как бы и самой не оказаться убитой или раненой в борьбе с ним. Против мужского удара ты не сможешь устоять.
 — Ничего, устояла против многих!
 — Не спорю, ты  самая сильная среди всех наших девиц, но и мужчины бывают разные. Ты силь¬нейшая среди девушек, а если тебе попадется в схватке сильнейший среди мужчин?
 — Совладаем, — самоуверенно отозвалась Данута, — ты же сама говорил, что мы умные и хит¬рые!
 — Ты,  может,  и совладаешь, — не стала спо¬рить опытная полевица, —  а я ведь беспокоюсь еще и за других. Так вот, наша задача вести бой на прорыв. Мы не должны давать себя затянуть в длительную схватку. Почти всегда наша цель — захватить имуще¬ство противника, или вырваться из плена, или уйти из засады. Просто убийство  —  не наша цель.
 — А я бы тихонько подкралась к этим под¬лым печенегам, что воруют наших девушек и про¬дают их в рабство грекам в Константинополь, —  за¬говорила Милана, красивая девушка среднего роста  рыжевато-каштановыми волосами, худенькая, но вы¬носливая, — в ее  больших светло-карих глазах бли¬стали искорки злобной ярости, — и перерезала всем горло кривым касожским бебутом .
 — Ты лучше, как молния,  пройди через их стан и выпусти всех рабынь, — не согласилась Поло¬нея, — а  то пока будешь резать одного — другой ударит тебе в спину.
 — Это верно, — подтвердила Данута. — Ми¬лана, а откуда у тебя бебут? Где ты его взяла?
Милана достала из складок кожаной одежды длинный кинжал с изогнутым,  покрытым тонкой вя¬зью восточных узоров клинком. Рукоять оружия тоже была богато украшена драгоценными камнями и эма¬лью.
 — Красивое оружие, — с уважением произ¬несла предводительница амазонок, беря в руки кин¬жал, — но вот смотрите: рука ничем не защищена. При прямом ударе ладонь может соскользнуть на ост¬рое лезвие, и ты сама поранишься. Этот кинжал для скользящего режущего удара.
При этом Полонея махнула рукой, показывая, как кинжал со свистом  разрезает  тело нападающего сбоку.
 — Вот ты пробираешься через вражеский стан, —  наставница стала изображать, как она бес¬шумно скользит в ночи, —  вдруг натыкаешься на чу¬жого воина! Принимай боевую позу!
Полонея встала в боевую стойку: левая нога выставлена на шаг вперед, и левая же рука чуть при¬крывает бок.  Правая рука с большим  кинжалом  была  прижата к поясу.
 — Посмотрите! Я прячу в левой руке малень¬кий кинжал. Мужчины привыкли биться одной пра¬вой рукой и не подозревают, что мы, амазонки, оди¬наково владеем обеими руками. В правой же ладони я сжимаю большой бебут Миланы. Данута, нападай!
 Девушка приняла боевую стойку напротив Полонеи и не без удовольствия мгновенно ринулась в атаку. Но пожилая женщина вдруг ступила правой но-гой назад, развернулась вокруг собственной оси,  и место, куда бросилась Данута,  оказалось пустым. Нож, который атакующая девушка  держала перед со-бой, взвизгнул в воздухе, и Данута пролетела мимо немолодой амазонки. Полонея легким движением сза-ди показала, как она наносит удар маленьким кин¬жалом, который был у нее в левой руке,  в шею де¬вушке. Потом женщина, несмотря на свою массивную фигуру, мгновенно присела и провела уже правым широким кинжалом вдоль ног Дануты, где располо¬жены сухожилия. Зрительницы ахнули от восхище¬ния, а Данута, как сноп,  повалилась на землю. Но,  сгруппировавшись, девушка сделала кувырок и вско¬чила на ноги.
 — Нет, Данутушка, — примирительно про-бор¬мотала Полонея, — ты уже мертвая. С ножом в спине не попрыгаешь. Надо было не кидаться в бой сломя голову, как мужики.
 — А как? — переспросила уже успевшая ус-по¬коиться малышка Верея.
 — Делай обманное движение, а не кидайся как бык на красную тряпку.
 — Еще расскажу вам, девочки, — довольно продолжала предводительница амазонок, — надо ис¬пользовать все женские преимущества. Вот, напри¬мер, как одета  наша краса Данутушка?
Все посмотрели на молодую красавицу. На де-вушке была мужская одежда: замшевые штаны, широкий кожаный пояс с коротким мечом в ножнах и просторная домотканая рубаха с глубоким вырезом. Вся эта невзрачная одежда довольно ловко сидела на стройной воительнице. Ее русые волосы, заплетенные в толстую косу, прикрывала островерхая скифская войлочная шапочка с отложными ушами, достающи-ми  до загорелых,  бронзовых плеч.
 — А что? Очень удобно, — недовольно возра¬зила Данута.
 — Воевать, конечно. А вот наши древние ама¬зонки, на которых мы должны быть похожими, но¬сили широкие юбки до колена. А плечи прикрывали кожаным плащом.
 — Ну и что?
 — Смотри, — Полонея развела в стороны борта своей рубахи и обнажила слегка отвисшую грудь. Девушки невольно улыбнулись.
 — Амазонки в бою обнажали грудь. Могли «нечаянно» приподнять юбку, а то и вовсе оголить сладкое для мужиков  место, — продолжала свою лекцию женщина, не обращая внимания на удивлен¬ные взгляды своих учениц, — показать мужчине свои прелести  — это все равно, что бросить ему в глаза горсть песку. Кстати, это тоже вы можете  сделать,  при необходимости. Увидев не мои, уже  отвисшие, а ваши девичьи упругие грудки, мужик, пусть хоть на мгновение, но потеряет контроль над собой. Этого се-кунды бывает достаточно для того, чтобы нанести ему коварный удар или уйти самой из опасной ситуа¬ции.
 — Только для этого и рядиться в это дурацкое    платье? — хмыкнула Данута, — они специально для нас все эти неудобные одежки придумали, эти бараны. Чтобы унизить и заставить делать домашнюю работу. Сиди у печи и пеки калачи!
 — Нет, — возразила Полонея, — мужики ря¬дят женщин в то, что им нравится. Делают из нас мат¬решек разукрашенных.  А эти юбки специально при¬думали,  еще в те времена, когда женщины не хотели беременеть. Мужчина мог поймать женщину, и та, по-скольку она слабее,  не могла оказать ему сопро¬тивления, да и юбку можно легко задрать… Тогда мы были свободны и от брачных обязательств, и от мук телесных желаний.
 — Мы и сейчас свободны от этих желаний, — ввернула свое словцо восемнадцатилетняя Верея.
 — Кто свободен, а кто и нет, — потерла пояс¬ницу Милана.
 — Но это вовсе не значит, что мы им должны уступать, когда только они этого захотят, — проце¬дила с презрением Данута.
 — Скажу просто, — продолжила наставница амазонок, — любые желания естественны. Важно не впадать в зависимость от них. Хотя вы и вступили в наше братство амазонок, общение с мужчинами ни¬кому не запрещено. Но верность нашим принципам всегда должна быть сильнее зова вот этого места, —  и Полонея,  бесцеремонно ткнув пальцем Милане в низ живота, показывая,  какого именно.
Ее слова были поддержаны дружным одобри¬тельным гулом. Два десятка девушек, вступивших в ряды амазонок, сидели кругом возле кострища среди круглых валунов. Невдалеке виднелся летний лагерь амазонок  —  несколько просторных шатров, наподо-бие старинных скифских жилищ, сделан¬ных из жердей и обтянутых выделанными шкурами. За ними расположилась  кухня под навесом с длин¬ными,  гру-бо сколоченными обеденным столом и лав¬ками. А дальше, на натянутой веревке,  трепыхались на сухом степном ветру тщательно выстиранные предметы не-замысловатого женского гардероба.

Полонея, жена крупного землевладельца и весьма богатого в Причерноморье человека, собрала в этом бесхитростном лагере группу девушек, поклон¬ниц образа жизни древних дев-воительниц — амазо¬нок. Пожилая женщина, уставшая за длинную жизнь от своенравного и эгоистического управления муж¬чин, хотела вернуть хотя бы в этом небольшом кругу старинные традиции матриархата. Десять веков назад, когда в причерноморских степях правили амазонки, все было уст¬роено иначе. Не было этих бесконечных изнуряющих междоусобиц. Мужчины жестоки и своенравны. Они бросают на смерть своих воинов из-за корыстных по¬буждений. Женщина-мать, которая сама рожала и рас¬тила детей, никогда не отправит на смерть человека ради золота и власти. Но мужчина, как и любой самец, уступит в ярости самке, когда она защищает свое гнездо. В золотой век, когда страной правила Сар-Мати (Царь-Мать),  все жили счастливо. Род жил одной большой семьей. Дети воспитывались все вместе, независимо от того, какая из матерей ро-дила того или иного ре¬бенка. И каждая мать знала, что ее дитя не погибнет с голоду, что бы с ней не слу-чилось. Таким образом, материальной зависимости от определенного муж¬чины, отца детей, не было. А зна-чит, не было и необ¬ходимости моногамного  брака. Мужчины и женщины жили по любви, если любовь заканчивалась, то сво¬бодно расставались. Среди детей обиженных и сирот не было — все были дети рода. Это неправда, что мужчины занимали при матриарха-те униженное по¬ложение. Никто никого не принуждал выполнять ка¬кие-либо обязанности. Но правда то, что работа не делилась на «мужскую» и «женскую». У очага, как и в поле, и на охоте, были заняты все. Род-ственники жили одной большой семьей по четким, всем известным правилам, а если говорить яснее, то по совести. Каж¬дый старался принести как можно больше пользы роду. Но всем родом управляла муд-рейшая из всех женщин — старшая мать. Она выносила на совете свой окончательный вердикт, и он был обусловлен принципом высшей целесообразности для всех членов семьи, полон доброты и гуманизма.
Полонея видела своими глазами, к чему при-во¬дит жесткое мужское правление. Причерномо¬рье, где жили наши амазонки содрогалось от непре¬станных войн. То между враждующими князьями, то с соседними землями. В таких условиях недалеко было от того, чтобы быть поверженным настоящим беспо¬щадным врагом, который придет из-за моря и выре¬жет все население, не перебирая на своих и чужих. Вот уже стали наведываться и соседи печенеги, и да¬лекие варяги. Крадут славянских красавиц, чтобы потом  втридорога продать на невольничьих рынках в Кафе. Будут и дальше думать мужчины-князья о сво-ем кар¬мане, так и вовсе придут чужеземцы с огнем и мечом, чтобы всех увести в полон. Вот и собрала  Полнея са¬мых гордых девушек для того, чтобы возро-дить былое достоинство их стародавних землячек — непокорных амазонок. Конечно, немногочисленный женский от¬ряд вряд ли сильно изменил бы ситуацию, но кто знает, может, и остальные девушки потянулись к ним, больно уж невыносимо для Полонеи видеть, как мужчины используют женщин как человека вто-рого сорта. И хотя женщина работала с самого утра до поздней ночи, все равно все решения за нее принимал ее муж или отец. Пусть здесь, на просторах степи, в кругу единомышленниц, вырастут гордые, независи¬мые от мужчин новые амазонки. Местным мужчи¬нам, конечно, было не по нраву такая женская община.  Но амазонки вели себя тихо, почти секретно. А скоро, питала надежду Полонея, наследницы мат¬риархата станут настоящей грозной и привлекатель¬ной силой, способной увлечь многих девушек При¬черноморья.
— Милана и Данута, вы сегодня на охране, а остальным отдыхать, — приказала Полонея,  и де¬вушки стали группками расходиться по шатрам на ночевку. Данута приволокла несколько крупных по¬леньев, а ее подруга тем временем навела порядок около места будущей ночевки: подмела площадку, уложила недалеко от костра среди валунов большие овечьи шкуры.
Над ночной степью заполыхали яркие летние звезды. В эту безлунную ночь небо было особенно темным, и млечный путь сверкал миллиардами пере¬ливающихся алмазов. Где-то вдали, в степи тихо ржали кони. Артель амазонок жила тем, что разводила ценные породы лошадей, изготавливала детали кон¬ской сбруи и отделывали дорогими орнаментами оружие. Полонея учила, что не стоит  заниматься не¬выгодным трудом. Можно по уши залезть в домашнее хозяйство, развести скот, обрабатывать землю и зара¬батывать при этом только себе на пропитание. А можно  отделать наручье меча тонким узором и дра-гоценными камнями — и не знать нужды долгие ме-сяцы. При лагере амазонок были мастерские, в которых девушки изготавливали дорогие седла. По-лонея не жалела денег на мягкую дорогую кожу, серебро, драгоценные камни,  и седла, изготовленные молодыми амазонками высоко цени¬лись на рынках Причерноморья. Можно сказать, что они до рынка и не доходили. Всякий богатый человек считал пре-стижным для себя иметь седло,  сделанное руками артели Полонеи. Так что за шорными изде¬лиями де-вушек всегда была очередь.
 — А я не люблю возиться со сбруями, — ска¬зала вдруг Данута, устроившись у костра, — лошади мне больше по нраву. Хорошо скакать по степи! Го¬това и мыть этих коней, и выгребать за ними, за то, что они так верно служат нам.
 — Это правда, —  отозвалась Милана —  ее красивое лицо во всполохах ночного костра казалось задумчивым и загадочным, — только жалко этих ло¬шадок. Порой так скачут и стараются они для чело¬века, что могут и упасть замертво. А что им от нас? Только сено да овес.
 — Это верно, бог так создал их, что они пре¬даны человеку до смерти. Вот за это и люблю коней. А еще за то, что они все равно свой нрав имеют, гор¬дость свою лошадиную. Вот и человек, я считаю, должен быть предан любимому всем своим сердцем, но не забывать о своем достоинстве. А наши жен¬щины рассопливятся около своих мужей, так они их вообще в навоз втаптывают.
 — Больно-то ты знаешь про замужество, — ехидно возразила Милана. Она была старше подруги девятнадцатилетней Дануты на два года  и, как ей ка¬залось,  о женском поведении  знала намного больше.
 — Все я знаю, Милашка, —  не согласилась с ней задиристая Данута, —  видела,  как моя мать пе¬ред отцом унижалась.
 — Просто любила она его.
 — Ничего ты не понимаешь в любви, Милана! Любовь бывает только тогда, когда оба  равные, — не унималась молодая поборница женского равноправия, — когда два справедливых человека стараются сде¬лать друг для друга все, что только могут. Только бы любимый был бы счастлив!
 — Так твоя мать так и старалась, — улыбну¬лась загадочно Милана.
 — Она-то старалась, а вот отец… — на ми¬нуту девушка задумалась, но почти сразу продолжила, — не принимаю я таких представлений : женская ра¬бота, мужская. Вот Полонея, например, учит нас всем ремеслам. День на одной работе, день на — другой. Говорит «вы должны уметь все, не бывает мужской работы и женской»
 — Да, она еще рассказывала, — согласилась ее подруга, — в древности вообще не знали такого понятия, как деление на мужские и женские обязанно¬сти. Все работы делали либо сообща, либо по очереди. И при том  всегда работали одинаково обеими руками.
 — Правильно, она и теперь учит нас биться оружием    одновременно и левой, и правой рукой. —
 — Бывает даже забавно, когда  противник не ожидает от тебя удара слева.
Девушки задумались. В степи начинали стре-ко¬тать   цикады. С каждой минутой их брачное пение все усиливалось и волнами плыло по степи. Не¬видимые насекомые так громко призывали своих лю¬бовниц к брачному ложу, что, казалось, те совсем глухие. А может,  просто они пели от радости жизни? Девушкам тоже захотелось затянуть какую-нибудь песню, но в большинстве своем песни, которые они знали,  были грустные. А слишком веселые частушки  для такого вечера не годились.
 — И почему у нас,  русских,  все песни такие грустные? — спросила после долгой паузы Милана, — вон греки или аланы,  все больше веселые песни поют и пляшут под барабаны. А наши бабы все воют про свою горькую судьбу, мол «ты ушел, да не при¬шел».
 — Потому и говорю тебе, Милана, что непра¬вильно у нас складываются  отношения в семье. Вот и не хочу я повторять судьбу своей матери. Подумаешь, великое счастье — рожать детей, да перед мужем ле¬безить!
 — А какое же счастье тебе надо? Замуж не хочешь? Ведь уже скоро двадцать, а еще девствен¬ница!
 — Я и сама еще не знаю толком,  — Данута наклонилась к подруге, и та увидела в ее больших се¬рых глазах загадочные бесноватые огоньки, — но, уж точно,  не хочу сидеть взаперти. У меня отец намест¬ник в Тмутаракани, ты же знаешь, сговорился меня за немолодого князя-вдовца  замуж выдать. Так вот,  я и сбежала сюда, к Полонее. Он и не знает, где я. На¬верно, думает, печенеги украли.
Девушка откинулась назад, так что ее длинная коса упала на траву и посмотрела в ночное небо.
 — Хочу жить не ради замужества, — продол¬жила она, — хочу большую светлую жизнь, приклю¬чений, увидеть дальние страны и встретить настоя¬щего друга, друга, а не  хозяина! 
 — Не думаю, что ты такого встретишь, — улыбнулась Милана, — они все норовят заиметь себе рабыню, в постель, и к очагу.
 — Ну,  тогда и нечего страдать. Буду жить среди женщин, таких как я сама.
 — А от мужиков как отбиваешься? Ты же та¬кая красавица!
 — Да отсылаю всех прочь! Этого добра сколько хочешь, да им от нас нужно, чтобы мы только ноги раздвинули!— засмеялась Данута, — а мне  — чтобы меня любил …
Кони вдали тревожно заржали.
 — Ой, что-то мы с тобой совсем заболтались, так что я даже еще ни разу лошадей смотреть не хо¬дила,  — заволновалась Милана и стала собираться.
 — Это твой Горяй пришел?
 — Да вроде сегодня не должен был, — бро¬сила через плечо Милана и исчезла в темноте. Пере¬двигалась она как кошка, мягко скользя между кам¬нями и не издавая ни звука. Данута, оставшись в оди¬ночестве, сначала задумалась, а потом стала с трево¬гой прислушиваться к шорохам степи. Но пение цикад не нарушал ни единый звук. Даже лошади, казалось, перестали ржать и фыркать, Это как раз и не понрави¬лось молодой девушке. С трудом вытерпев еще не¬сколько минут, Данута взяла небольшой меч и скользнула в темноту вслед за подругой.
 — Может, милуется со своим любимым в кус¬тах, а я тут волнуюсь, — думала Данута, но тревога не отпускала ее сердце. Она затаилась и прислушалась. Нет, лошади тихо фыркали где-то невдалеке. Девушка стала внимательно вглядываться в густую темноту. Ей показалось, что впереди происходит  какое-то пере¬движение. Темная фигура скользнула из овражка, за ней еще одна. Данута потерла глаза, но ничего рас¬смотреть не смогла. Тогда молодая девушка,  стараясь двигаться еще тише, поползла вокруг табуна, плани¬руя  обойти его слева. Она предполагала, что зло¬умышленники, если это они, будут ждать ее по пря¬мому ходу от костра. Данута повернула круто влево и, делая остановку через каждые несколько шагов и при¬слушиваясь, обошла опасное место. Скоро ее глаза совсем привыкли к темноте, и девушка стала разли¬чать фигуры лошадей. Кони мирно паслись, только их длинные хвосты обмахивали круглые бока.
Вдруг несколько темных фигур метнулись из овражка и одновременно вскочили на лошадей. Кони дико заржали и понеслись. На мгновение у Дануты похолодело все внутри, но она тут же вложила в рот четыре пальца и свистнула с такой силой, что осталь¬ные лошади встали на дыбы. Девушка вскочила на первого попавшегося  жеребца и ударила его по бокам  голыми пятками. Конь, как будто поняв намерение наездницы,  диким галопом рванулся вслед за коно¬крадами. В этой дикой скачке по ночной степи оста¬валось только благодарить богов, что жеребец Дануты не сломал ногу в рытвинах и овражках. Видно,  у ло¬шади есть особое ночное чутье или кошачье зрение. Жеребец оказался резвее тех лошадок, которых наме¬ревались украсть,  и вскоре девушка стала нагонять воров.
 — Гей! — закричала она, обгоняя ночного злодея слева. Остальные его друзья остались где-то позади. И этот, как видно главарь, пытался, идя впе¬реди табуна угнать все лошадиное достояние амазо¬нок. Данута, вспомнив разговор о левой и правой руке, зашла к вору с той стороны, где у того было слабое место. Так и есть, похититель держал оружие в правой руке, а левой придерживал поводья. Данута махнула коротким мечом, и мужчина перехватил свой клинок в левую руку, чтобы отразить удар. Но не тут-то было. В этой руке он совсем не мог держать ору¬жие. Данута с силой ударила по клинку и тот, лязгнув, полетел в сухую траву.
После этого девушка кинула на шею вора ар¬кан, предусмотрительно привязанный к ее поясу, и направила коня в сторону. Всадник легко слетел с го¬лой спины коня вслед за своим мечом,  и могучий же¬ребец потянул его бьющееся тело по ухабам и камням.
Данута остановилась. Сзади слышался топот и гиканье амазонок, погонявших лошадей. На свист де¬вушки весь лагерь мгновенно поднялся и бросился в погоню. Вскоре нашли и Милану. Молодая женщина лежала в канаве со связанными руками и кляпом во рту.
 — Хорошо, что  еще так обошлось, — недо¬вольно проговорила Полонея, — могли бы и прире¬зать. Вот до чего дурная тяга к мужикам доводит!
Ночные гости исчезли, только один из них ва¬лялся на земле мертвый. Как не старался он держать аркан, веревка все же передавила ему горло. — Завтра затащим его труп в селение, — брезгливо сказала старшая воительница, — пусть все знают, как воро¬вать у нас лошадей.