Клятва амазонки, главы 5-8

Суражский рынок

На востоке появились признаки зари. Солнце еще пряталось за горизонтом, а на земле было уже все видно. Широкая каменистая дорога круто уходила вверх. Пятеро всадниц остановились, давая тяжело навьюченным лошадям отдохнуть перед затяжным подъемом.
 — Крымские горы, — со знанием дела сказала Милана, — завтра будем в Сураже.
 — Если все будет нормально, — поправила ее Данута.
 — Про это никто не говорит, — согласилась подруга и дернула поводья, — если будет ненор¬мально, то и вовсе нигде не будем.
Лошади неспешно  побрели в гору. Полонея послала своих амазонок на большой рынок в Сураже. Там можно было продать шорные изделия и оружие с большей чем обычно выгодой. Византийцы, по при¬казу их императора, построили на берегу Черного моря большую крепость. Отсюда в далекие страны отправлялись купеческие суда, здесь собиралось мно-го торгового люда.
На следующий день к полудню девушки уви¬дели высоко на горе зубчатые стены и башни. Зубцы бойниц зловеще чернели на фоне прозрачного голу¬бого неба.  Крепость расположилась на высоком об¬рыве прямо у берега моря. Ворота были гостеприимно распахнуты, и всадницы въехали в просторный двор, который скорее напоминал поле, чем обычно узкое пространство замка. Все свободное место было за-ставлено повозками с товарами, овощами, фруктами и различной снедью. Амазонки сразу по¬пали в буйную стихию рынка. Разноязычные тор¬говцы накинулись на девушек со всех сторон, напере¬бой предлагая свой то-вар. Но от строгого взгляда Да¬нуты назойливые продавцы вынуждены были отсту¬пить. Не успели де-вушки остановиться на приглянув¬шемся им свободном месте, как будто из-под земли возник слу-житель крепости и потребовал плату за право торговать.
 — Еще ничего и продать  не успели, а уже плати,  — недовольно пробурчала Милана, отдавая серебряный солид.
В первый день торговля не удалась. Богатые, отделанные драгоценными камнями седла и кинжалы, мог позволить себе не каждый. На этот товар должен был придти особый покупатель. А вокруг бойко тор¬говали и виноградом,  и копчеными окороками —  покупатели были из не очень богатых людей. Правда, никто на этот рынок за гроздью винограда не приез¬жал. Здесь все закупалось возами, бочками и десят¬ками мешков. Девушкам, наверно, предстояло про¬вести на базаре не один день, пока по городу пройдет слух об их изысканном товаре.
Весь день в воздухе стояла сухая мгла, которая после полудня начала быстро сгущаться. Солнце из белого стало желтым, потом оранжевым и, наконец, красным,  так оно и скрылось за горизонтом. Ожив¬ленный базар затих. Торговцы принялись готовить нехитрый ужина на тут же разведенных кострах, а по¬том, поужинав,  стали устраиваться на ночлег прямо под колесами своих повозок. Девушки тоже притихли после дальней дороги у ног своих верных скакунов. С отдаленного угла базарной площади послышался женский плач, ругань и удары бича. Любопытная Ве¬рейка быстро сбегала на место происшествия и,  за¬пыхавшись, рассказала, что в том углу продают на¬ложниц. Девушка была страшно возбуждена, лицо ее покрыл густой румянец, глаза горели возмущением.
 — Вы представляете, он бьет девушек наот¬машь толстым бичом из воловьей кожи, — рассказы¬вала она.
 — И зря он это делает, — спокойно прогово¬рила Милана, — портит товар.
 — Какой товар, Миланка! Это  же люди!
 — Ты что не знаешь, что такое работорговля?
 — И знать не хочу, — воскликнула юная ама¬зонка, — какое право имеет на чужую жизнь этот грек черноглазый! Волосатый козел!
 — Козел-то козел, а вот продаст невинных де-вушек в Византии и разбогатеет на людских слезах, — Милана задумчиво шевелила красные угли костра.
 — И что эти овцы терпят, — поддержала ма¬лышку Данута, — накинулись бы кучей, да придавили гада.
 — Так то оно так, — возразила ей Милана, — да вот только овцы они, ни зубов у них, ни кинжалов.
 — А еще грек, наверное, не один и руки  свя¬заны, —  добавила миловидная светлоглазая Чаруша —  волосы и брови у девушки были совсем белые, как снег, чем она всегда привлекала особое внимание.
 — Ладно, спи, не наше это дело, — подвела итог Милана, — если бы где-нибудь в степи, так мо¬жет и помогли бы бабскому племени, а здесь свои правила…
На следующий день торговля тоже не по¬шла. Хотя любопытствующие подходили, с интересом раз-глядывали необычно дорогие седла. На сафьяно¬вой, голубой коже, что покрывала то место, где рас¬полагался ездок, были вышиты золотой нитью искус¬ные узоры, а в передней части седла сверкали некруп¬ные камни.
 — Царское седло, —  с восхищением сказал взлохмаченный мужичонка, как видно земледелец, — а как вы с таким товаром по дорогам добрались, с ох¬раной, что ли?
 — А это видел? — Данута вытащила наполо¬вину из ножен свой меч, и он сверкнул на солнце.
 — А, — понимающе протянул мужик, но, ка¬жется, этот аргумент не произвел на него должного впечатления.
После мужика подошел чернявый житель вос¬тока. Мужчина был небольшого роста, кривоногий,  с большим отвислым животом.
 — Сколько? — на ломаном русском спросил чужеземец, и Милана назвала цену.
 — Вах! Вах! — возмутился покупатель и пред¬ложил в два раза меньше.
 — Если денег нет, не смотри, —  оборвала его Данута —  девушка была на полголовы выше тор¬говца.
 — Э–э, так не говори, — примирительно за¬бормотал грек, — нужно торговаться. Ладно, мой хо¬зяин возьмет! Пойдем, покажешь  ему!
 — Чего ходить, пусть сам подойдет и посмот¬рит.
 — Ты не знаешь, какой он человек! — черные глаза покупателя почти вылезли из орбит, — его на носил¬ках даже в кусты носят. Денег у него столько, как вон та гора, — и грек указал на большой утес око-ло кре¬пости.
 — Ладно, пойдем, — примирительно сказала Милана, — лучше сходить, чем еще неделю париться на этом базаре.
Две девушки погрузили дорогое седло на спи-ну белой кобылы  и пошли вслед за греком.
 — Это они и есть, — сказала Данута, указы¬вая на группу девушек, сидящих на корточках на са¬мом солнцепеке. Так и оказалось — грек со своим хо¬зяином оказались теми самыми работорговцами, про которых вчера так жарко рассказывала Верея. Бога¬тый хозяин грека был такого размера, что стало не удивительно, что его носят на носилках. Толстые складки жира буквально свисали с резных носилок с пологом. Оставалось только догадываться, как такой человек может отважиться на столь дальние путеше¬ствия.
Богач стал с  нескрываемым интересом рас-смат¬ривать инкрустированное седло. Взяв в руки кинжал, он попробовал выковырять один из камней.
 — Не смей! — гневно возмутилась Данута и он, как ни странно, понял русские слова.
 — Вы откуда, девушки? — вдруг спросила одна из пленниц на чистом русском языке.
 — С Тмутаракани, милая, — отозвалась Ми¬лана,  — а вы?
 — Мы с Киевского княжества, —  ответила девушка, — поймали нас басурманы, когда в лес по ягоды ходили.
 — Эх, сволочи! — возмутилась Данута.
 — Молшать! — заорал грек и замахнулся на рабыню своим кнутом.
Данута схватила торговца за руку и склонила ее вниз. Тогда грек отскочил на шаг в сторону и, раз¬махнувшись, ударил амазонку. Если бы Данута не увернулась, то плеть стебанула бы ее прямо по лицу. Милана сделала прыжок в сторону грека, и от ее не¬ожиданного удара тот кубарем покатился по траве.
 — Караул! Караул! — закричали в один голос и грек и его хозяин.
Скоро появилось с десяток крепостных солдат с мечами в руках. Они  быстро скрутили амазонок, поволокли их и бросили в темный сырой подвал. Лязгнули тяжелые железные запоры,  и девушки уви¬дели, что оказались в самой настоящей тюрьме. В темнице было еще несколько изможденных долгими страданиями и голодом мужчин и женщин. Узники были прикованы к заплесневелой стене тяжелыми це¬пями, а земляной пол покрывала редкая солома. Все произошло так быстро, что девушки и слова не успели вымолвить. Лишь здесь, в темнице, стали понемногу понимать, что случилось. Но железные решетки вновь открылись, и на пол полетели и остальные три ама¬зонки.
 — А вас за что? — удивилась Милана.
 — А мы почем знаем, — ответила Чаруша, — налетели, схватили! А вас за что?
 — Это Данута заступилась за рабынь, — Ми¬лана недовольно посмотрела на виновницу проис¬шедшего.
 — Ой, помню я, и ты там участвовала, —  сер¬дито отозвалась та.
 — Что ж бросать тебя, непутевую? А что то¬вар?
 — Все отобрали, да еще и тумаков надавали…
Вошел какой-то военный начальник, судя по богатой одежде и вооружению. Узники крепости как-то напряглись и прижались к стене. Видимо,  им не понаслышке был знаком его свирепый нрав.
 — Вы нарушили правила торговли,  и вам гро¬зит большой штраф, —  обратился он к амазонкам.
 — А где наш товар? — Спросила Данута.
 — Какой товар? — длинное подловатое  лицо сержанта неискренне изобразило удивление. Милана поднялась во весь рост и сопровождающие началь¬ника солдаты дернулись было к ней, но женщина не двинулась с места, и он сделал останавливающий жест рукой.
 — Если мы нарушили какие-нибудь правила, то требуем справедливого суда. У нас было пять ло¬шадей и дорогостоящий товар, все это собственность нашей общины, — старалась как можно спокойней сказать  женщина, но голос ее все же дрожал.
 — Какой общины?
 — Общины амазонок города Тмутаракани.
 — Амазонок? — переспросил длиннолицый, — хорошо, будет вам суд!
И вся группа удалилась, скрипя сапогами на истертых каменных ступенях.

Ночь в подвале показалась вечностью. Ама¬зонки подгребли под себя всю солому, какую сумели собрать и сбились в плотную группку. С наступле¬нием темноты появились крысы. Эти животные вели себя нагло и только хороший пинок заставлял их ре¬тироваться. Но когда Данута погналась за одной из них, то с удивлением обнаружила, что целая стая мерзких существ стала ее окружать.
 — Не трогай их, — сказала Милана, и ее го¬лос отдался в каменных сводах многократным эхом, — покусают — заболеешь.
По просьбе Вереи Данута приподняла ее так, что малышка дотянулась до решетки единственного окна в темнице. Теплый летний воздух с запахом жа¬реного на костре мяса ударил ей в лицо. Малышке стало до боли обидно, что они сидят теперь здесь, в сыром каземате, и не могут сидеть у огня. Даже слезы навернулись на голубых глазах.
 — Ты чего? — спросила ее Данута, когда де¬вушка спустилась вниз и потерла глаза ребром ла¬дони.
 — Ничего, —  неохотно ответила та и скрути¬лась в клубочек в уголке.
Еще несколько долгих дней девушки сидели в сыром подвале. Один раз в сутки приносили поганую баланду, которая на третий день показалась амазон¬кам очень вкусной едой. Но ни суда, ни каких-либо сведений о том, сколько их собираются здесь держать, получить не удалось. Охранники были как будто не¬мые.
Но вот однажды глубокой ночью в камеру не¬ожиданно ворвались с десяток стражников и, грубо скрутив руки амазонкам и надев им мешки на голову,  поволокли на выход. К огромному удивлению деву¬шек, когда с них сняли мешки, они увидели, что они оказались среди знакомых им рабынь, в трюме грузо¬вого корабля, что стоял на рейде и принадлежал тому же богатому византийцу.
 — Лихо придумал этот толстяк, — злобно про¬цедила Милана, когда над головами девушек за¬хлопнулся тяжелый люк, — товар и лошадей забрал, да  и пятерку рабынь в придачу!
 — Без начальника крепости здесь не обош¬лось, пришлось поделиться, — уточнила Данута.
До утра девушки не сомкнули глаз, хотя их невольные попутчицы по трюму спали крепким сном. Видно, эти женщины уже привыкли к своей участи и относились к будущему,  как к неизбежному несча¬стью.
Когда же утром тяжелая крышка была отки¬нута, и в трюм ударил луч яркого солнца, Милана, к удивлению ее подруг, подоткнула юбку и обнажила свои стройные колени. Солнце как раз осветило ее красивые загорелые ноги, и сверху раздалось громкое цоканье —  это моряки восхищались красотой рус¬ской пленницы. Не выдержав, в трюм вскоре спус¬тился волосатый грек в широких шелковых шароварах и стал бесцеремонно рассматривать Милану, точнее,  ее ноги. Женщина так соблазнительно улыбнулась, что даже видавший виды мужчина ретировался об¬ратно на палубу. Хотя он вскоре опять появился в проеме трюма и поманил Милану пальцем. Амазонка глазами указала на свои связанные руки, и уже через минуту веревка была развязана, а округлая часть тела Миланы исчезла в светлом проеме.
 — Даже завидно, на свежем воздухе побудет — пролепетала Верея.
 — Что тебе завидно? — почти рявкнула Да¬нута, — сейчас оттрахают ее там кучей.
Но, видно, этого не случилось, по крайне мере  криков сверху не доносилось. Только через некоторое время девушки услышали скрип поднимаемого якоря, и беспорядочная качка судна прекратилась. Послы¬шался мерный шелест волн, и стало понятно, что ко¬рабль вышел в море. Во второй половине дня к плен¬ницам спустились матросы с большим котлом каши. Как ни странно, Милана помогала грекам раздавать еду. Каша оказалась очень вкусной после тюремной баланды, даже с кусками мяса. Милана весело раскла¬дывала ее по плошкам и подмигивала подругам.
 — Я у них скоро буду своя, — она успела шеп¬нуть на ухо Дануте, — когда будем атаковать — дам сигнал.
Это здорово развеселило дерзкую амазонку.
 — А я уж совсем подумала, что Миланка про¬далась, — объясняла она Оляне и Чаруше.
 — Она же тебе говорила  — «хитростью на-до», — пыталась поучать ее Верейка.
 — Ладно уж, малая, не пиликай, — прикрик¬нула на нее Данута, — сама знаю.
Через два часа все же Милане удалось не¬сколько минут переговорить с подругами.
 — У меня есть сонное зелье, — объясняла она шепотом, — я его всегда с собой ношу. Так вот, я до¬бавлю им его в вино. Как уснут, так дам сигнал. Всех выкинем за борт и …
 — И что и? — переспросила Данута, —  мы же не умеем управлять судном?
 — И черт с ним! — вставила Верея, —  как-нибудь выкрутимся. Все же лучше, чем рабство.
 — А если потонем? —  спросила белокурая Чаруша.
 — Я так лучше потону, чем буду ноги мыть тому толстому греку, — сказала Данута.
Милану окликнули, и она поспешила на па¬лубу.
 — Скажите, девушки, а правда, что  вы ама¬зонки? — неожиданно обратилась к Дануте одна из пленниц —  это была полноватая брюнетка с белой нежной кожей и длинными косами.
 — Да, если можно так сказать, — ответила девушка, — настоящие амазонки жили десять веков назад, а мы просто хотим быть похожими на них.
  — А почему?
 — Это были сильные и свободные женщины, не то что сейчас, — с удовольствием поясняла Данута.
 — А от чего она были свободны? От семьи?
 — Тогда вообще не было такой семьи как сей¬час, милашка, — свысока ответила Данута, хотя ее собеседница вряд ли была младше ее самой.
 — Как это не было?
 — А так, — вмешалась неугомонная Верейка, — жили все одним большим родом, дети воспитыва¬лись сообща, кто кого любил, тот с тем и жил, в смысле брачных отношений. Разлюбили  — разбежа¬лись.
 — А если он разлюбил, а я нет?
 — Насильно мила не будешь, дорогая,  — опять поучительно сказала Данута, —  а если вы в ва¬шей семье разлюбите друг друга, то что будет?
 — Женятся один раз и на всю жизнь. Перед алтарем дают клятву. Так что семья —  это святое…
 — А муж разлюбит тебя, что будет с этим свя¬тым? — в свою очередь спросила Данута.
 — Ничего, будем жить.
 — Как кошка с собакой, да еще он на сторону будет бегать.
 — А у амазонок как?
 — Я ж тебе говорила: все живут в одном боль¬шом доме, кто кого любит, тот того и голубит. Командует всеми старшая женщина–мать, она добра и справедлива. Детей своих матери и отцы, конечно, любят, но воспитываются они вместе. Поэтому у тебя забот об их пропитании нет. Все работают вместе. Ра¬бота на женскую и мужскую не делится…
 — Что, и мужики щи варят?
 — Ты же видишь, что мы мечами орудуем не хуже мужчин, так и они в царстве амазонок всеми де¬лами занимались.
 — Вообще-то это здорово, — согласилась де¬вушка, —  только не очень верится…
 — А зря не верится, — не согласилась Да¬нута, — у нас сейчас такая община.
 — И мужчины у вас есть?
 — Заладила «мужчины, мужчины». Они нам пока не нужны, — с презрением ответила амазонка, — хотя у Полонеи есть муж Невзор. Но он очень хоро¬ший человек, не в пример теперешним.
 — Вы там совсем раскудахтались, что ничего не слышите, — в проеме люка на фоне качающегося неба появилась голова Миланы, — амазонки, выхо¬дите потихоньку.
Данута выбралась на палубу. Корабль шел под полными парусами,  по темно-синим волнам Черного моря. Крутые  волны злобно шипели и ощеривались белыми бурунами. В снастях шумел ветер, но на па¬лубе было тихо. Поскрипывал такелаж, тени от мачт и парусов пробегали по доскам настила то туда, то сю-да.
Первым, кого увидела девушка, был тот самый матрос, который соблазнился Миланой. Грек спал возле борта, раскинув в разные стороны руки и ноги.
 — Что вылупилась? — прикрикнула на нее соблазнительница матросов, — кидай его за борт!
Оказалось, что в бою Дануте намного легче садануть врага мечом, чем выбросить беспомощного человека в морскую пучину.
 — Чего ты рассупонилась, героиня? — поняла чувства подруги Милана, — думаешь, он тебя пожа¬леет? Швыряй его в воду!
Грек оказался тяжелым, как большой мешок с зерном. Он все время норовил упасть обратно на па¬лубу. Но все же амазонка напряглась, да еще подруга помогла,  и любитель сладкой женской любви  плюх¬нулся за борт. Похоже, он даже не проснулся  — хо¬рошая смерть. Только мелькнул сапог в белой пене и поминай как звали. Это даже развеселило Дануту, она ощутила прилив ярости, как в бою.
 — Эти гады все забрали у нас, и  нас самих хотели продать, —  думала она, — продать и поглу¬мится над нами, бить и насиловать, заставлять тяжело работать. С этими гневными мыслями Данута выки-нула за борт еще несколько работорговцев. Ей помогали другие амазонки. Девушки ловко передви-гались по палубе, заглядывали во все уголки, боясь пропустить хотя бы одного.
 — Наверное, уже все,  — только и успела вы¬молвить Данута, как в этот момент из помещения на корме вышел еще один матрос.
Милана стояла к нему спиной, а на поясе у грека висел кривой меч. Мужчина остановился и в первую минуту ничего не понял. Но потом стал бес¬покойно оглядывать палубу, ища хотя одного из чле¬нов экипажа. Но нет, вокруг были только женщины, непонятно каким образом выбравшиеся из трюма. По округлившимся глазам Дануты Милана поняла, что за ее спиной стоит враг, и потихоньку стала вынимать из ножен меч, которые держала перед собой. Девушки предусмотрительно обезоруживали всех мужчин, пе¬ред тем как выбросить их за борт. Милана как раз взяла в руки очередной меч в ножнах и не успела его положить. Рука грека тоже легла на рукоять его ору¬жия. Тогда Данута резко распахнула на себе рубаху, обнажив грудь. Грек на секунду замер, засмотревшись на соблазнительные холмики,  и в этот момент Ми¬лана, резко развернувшись, рубанула мечом прямо по горлу врагу. Брызнула красная кровь, и мужчина упал на колени, схватившись за горло. Когда девушки та¬щили его к борту, за греком тянулась кровавая до¬рожка, но вода быстро поглотила и его.
 — Остался самый главный негодяй, — про-шеп¬тала Данута.
 — Чего ты шепчешь, уже никого нет! — за¬смеялась Милана.
 — Да так, по привычке.
Амазонки на цыпочках подкрались к каюте хозяина корабля. Из-за решетчатой двери, затянутой куском ткани, раздавался громкий храп, но когда они ступили на порог, толстяк открыл глаза.
 — А-а! — закричали, подбадривая себя де¬вушки, и с мечами наперевес бросились на своего господина. Через минуту он был уже весь исколот. Вытащить толстую тушу на палубу тоже стоило большого труда. Но к этому моменту наверх выбра¬лись и остальные пленницы. Всей гурьбой девушки все-таки выбросили в воду тяжелое тело ненавистного богатея.
А судно продолжало свой бег. Шелестели вол-ны. Бывшие пленницы расселись на широких ду¬бовых досках и задумались, что же  делать дальше. Вокруг было только синее море и никаких признаков берега. Почти до вечера небольшое византийское судно по-слушно шло под парусами, не меняя курса. Видно, ветер все время дул с той же стороны, и осо¬бых шква-лов не было. Лишь иногда корабль опасно кренился, но к счастью путешественниц, довольно быстро вы-правлялся и продолжал свой путь. Гори¬зонт, как и с момента захвата корабля, оставался аб¬солютно чис-тым. Как ни вглядывались женщины вдаль, никаких признаков берега их молодые глаза различить не смогли. От такого бескрайнего обилия воды станови-лось жутко. Торговое суденышко пред¬ставляло собой небольшую посудину, сколоченную из плотно подог-нанных друг к другу дубовых досок. В темный трюм, где недавно сидели рабыни, можно было попасть че-рез небольшой люк. На тщательно отдраенной палубе располагалось два помещения. Одно на корме , для хозяина и одно на баке , для ко¬манды. Три десятка шагов в длину и десяток в ши¬рину, вот и весь ко-рабль. Низкие борта его порой на¬клонялись так близко к воде, что казалось, вот-вот она хлынет на па-лубу. Ни Милана, ни Данута не знали, как управлять судном, какие веревки дергать и натя¬гивать, что де-лать с рулевым веслом на корме. К ве¬черу ветер стал стихать, а когда солнце закатилось за горизонт — во-обще наступил штиль . Звездная ночь вступила в свои права. Грот-мачта  покачивалась на фоне ковша Большой Медведицы, переливавшейся яркими звез-дами.
 — Вон полуночная звезда, — показала Данута на небольшую звездочку, — она висит над страной холода и льда. В той стороне наш дом.
 — Откуда ты знаешь? —  не поверила Ми¬лана.
 — Знаю, отец говорил. По этой звезде и в сте-пи можно выйти и в море.
 — А нас несет совсем в другую сторону…
 — Никуда нас не несет. Ветра совсем нету.
 — Течением несет, Данутушка, к басурманам.
 — Хорошо хоть шторма нет, — задумчиво ответила девушка.
 — Там огонек блеснул! — воскликнула Оля-на, и все стали всматриваться в указанном ею на¬правлении. Долго-долго два десятка глаз напряженно вглядывались в даль. Но огонька никто не увидел.
 — Померещилось тебе, — недовольно про¬шептала Милана.
 — Нет, вон он, — сказала Данута, и все уви¬дели, что далеко-далеко мерцает одинокий огонек.
 — Давайте и мы зажжем! — предложила Оляна.
 — Не надо, еще неизвестно, кто это, — Ми¬лана погладила подругу по спине.
 — А может, это  на берегу, — разочарованно протянула девушка.
Ночь прошла спокойно. Многие даже заснули, только Данута и Милана напряженно всматривались в темноту. Когда стало светать, девушки увидели, что море стало почти как озеро. Лишь легкая рябь кое-где подергивала абсолютно зеркальную поверхность.
 — Смотри! — Милана указала рукой подруге в сторону правого борта. Там широкая полоса ряби быстро передвигалась в сторону судна.
 — Это ты смотри, — махнула в противопо¬ложную сторону Данута, —  там отчетливо был виден обрывистый берег. Вскоре шквал  налетел на судно. Резкий порыв ветра ударил в паруса с такой силой, что мачты за¬скрипели, и судно почти положило на борт. Спящие девушки покатились к противополож-ному планширю  и, проснувшись от резкого толчка, быстро вскочили.
 — Отвязывайте веревки! — закричала Ми¬лана, и все стали спешно разматывать подряд все узлы. Скоро паруса стали беспомощно трепыхаться на ветру, а судно понесло к берегу. Быстро разгулялась крутая волна, побежали сине-зеленые бугры и стали мерно ударять в борт, заставляя корабль наклоняться со страшным скрипом. Удары волн становились все сильнее и деревянный корпус содрогался, покрывае¬мый фонтанами брызг.
 — Смотри, Милана, — Данута подвела под¬ругу к другому борту, —  на фоне далекого берега были отчетливо видны несколько черных скал. Как острые клыки,  торчали они из воды. На них и несло несчастный корабль.
 
Поединок

День выпал томительный, жаркий. Все живое замерло и притаилось. На молодом дубке, росшем не¬далеко от реки, сидела какая-то хищная птица, рас¬крыв рот — видимо,  и ей было жарко. После еды все опять бросились в речку, чтобы искупаться.
На обед была приготовлена отменная похлебка из ко¬сули с пахучими степными травами. Мужчинам она так понравилось, что каждый попросил добавки. И все стали хвалить повариху. Готовила еду Милана, ама¬зонки лишь помогали. Не хотелось сидеть как камен¬ные бабы, да еще очень трудно было выдержать тяже¬лые похотливые взгляды викингов — хозяев амазо¬нок,  не получивших своей законной доли любви. Хотя Милана приказала подругам подчиниться, чтобы попусту не злить норманнов, но Данута все еще не могла никак решиться. И не то чтобы она очень боя¬лась, просто все это безумно унижало девушку. После обеда Милана исчезла вме-сте с Торкелем, двоюрод¬ный брат хевдинга увел свою рабыню Оляну, Бьярни — светленькую Чарушу. Ос-тались лишь Данута и ма¬лышка Верея. Но и та уже сидела на коленях у огром¬ного Гуннара, и тот таял от блаженства. Затем и они исчезли в палатке Гуннара.
Данута встала и побрела к речке. Уселась на камень и стала созерцать, как бежит вода — все было очень неприятно. Вдруг она ощутила, как чьи-то крепкие руки обхватили ее за талию. Она сразу дога¬далась, что за этим последует. Исгерд молча подхва¬тил ее на руки и понес в заросли кустарника, где на поляне было предусмотрительно расстелено одеяло. Данута была не хрупкой, а наоборот, весьма рослой девушкой, но ее хозяин, казалось не чувствовал ее ве-са. Он аккуратно опустил ее и прилег рядом.
Знойный воздух словно окаменел. Ни малей-шего ду¬новения ветра. Оба долго молчали. Викинг впервые в жизни не знал, как найти подход к женщи-не, а если точнее, то к этой загадочной славянке. Не задирать же ей сразу же юбку, как обычно он посту-пал со своими любовницами, которые этого от него только и ждали. Эта же девушка явно не жаждала объятий красавца норвежца. Вообще-то   Исгерд не был обижен внима¬нием девушек, скорее наоборот. Он считался одним из самых пригожих парней в Олесун-фьорде и самым за¬видным женихом — все местные девушки мечтали, чтобы он выбрал их себе в жены. Удалось это самой настойчивой, рыжеволосой Гуд-рун. Исгерд, собст¬венно, и пошел в этот поход, чтобы последний раз поплавать свободно, без оглядки на се-мью. Он был старшим сыном в семье богатого земле-владельца, и после этого похода отец, отойдя от дел, планировал передать ему свои права старшего в боль-шой семье.  Это на¬кладывало и обязательства — он не должен был жениться на бедной девушке, желательно, чтобы его невеста была из богатой и уважаемой се-мьи. Так оно и получилось. Нельзя сказать, чтобы Исгерд был сильно влюблен в Гудрун. Но относился он к своей невесте с симпатией и большим уважени-ем. Вот и сейчас он вез ей много красивых нарядов и украше¬ний, потратив довольно много серебра на хо-ро¬шие подарки. Помолвка уже состоялась, и сразу же после приезда должна быть сыграна свадьба.
Но случайная встреча с прекрасной славянкой явно  не вписывалась в спокойное течение жизни мо¬лодого викинга. Почему-то она зацепила его сердце, то ли своей безупречной красотой, то ли смелым и гордым нравом. И он хотел, чтобы прекрасная рабыня ответила ему взаимностью. Поэтому и решил погово¬рить с ней и выяснить ее настроение. Он был уверен, что его красивая внешность, мужество и положение хозяина, а также хорошее отношение и богатые по¬дарки обязательно помогут завоевать ее любовь. На крайний случай, влюбленность. Поэтому он решил спокойно поговорить с ней и объяснить преимущества хорошей жизни в его большом доме в Норвегии, пусть даже и свободы у нее не будет.
А Дануте было очень жарко. Истома чувство-ва¬лась во всем. Она задыхалась в своем темном платье, которое пришлось связать узлами, после того, как ви¬кинг его разорвал. Мелкие бисеринки пота вы-ступили у нее на верхней губе. Она лежала, напряженно ожи¬дая дальнейших его действий. Но он почему-то не спешил. Она закрыла глаза, приняв  без-мятежный вид, хотя внутри ее все было натянуто как струна. И вдруг почувствовала, как он травинкой про-водит по ее гу¬бам. Моментально распахнулись длинные темные ресницы, и серые прозрачные глаза встретились с ярко-синими. Он склонился и осторож-но прикоснулся своими  твердыми губами к ее пухлому маленькому рту. Его прикосновение было нежным,  легким и не вызывало никаких опасений. Вслед за тем он сказал: — Я знаю твое имя, хо-тя ты и не поже¬лала его мне назвать. Ведь ты Данута? — не дождав¬шись от¬вета, продолжил, — ты почему-то на меня злишься, хотя я тебе спас жизнь! — он го-ворил мед¬ленно, с трудом подбирая слова, но понять его было вполне можно. И голос у красивого норман-на был подстыть его внешности — низкий, с мягким теплым тем¬бром.    — Ты спас мою жизнь исходя из своих жела¬ний, а не из-за того, чтобы бескорыстно сделать доб¬рое дело. Да и к тому же я тебя об этом не просила. Если бы не ты, я уже была бы на небе, и бы-ла бы сво¬бодной. Если ты хочешь, чтобы я испытывала к тебе благодарность, отпусти меня на свободу, чтобы я могла уехать до¬мой! — надменно ответила славянка.          — Ты удивляешь меня! Я, что не мужчина, чтобы просто так отпустить такую красивую женщину. Да, ты права. Я не настолько бес¬корыстен, чтобы попросту освобо¬дить тебя. Но я и не зверь. Я предлагаю тебе  выслу¬шать меня, и будет на¬много лучше для тебя, если ты согласишься на мое предложение. Я, в свою очередь, обещаю, что не про¬дам тебя в Бирке, а заберу в свой дом. Он находится далеко от¬сюда, в Норвегии. Моя семья весьма зажи¬точна, и вскоре я буду главным в нашем роде. И только я один буду твоим хозяином и никому не по¬зволю тебя оби¬деть. Обещаю  надежный     кров и хо¬рошую пищу; тебя не будут заставлять тяжело рабо¬тать, лишь необреме¬нительные хлопоты по дому. В свою очередь, тебе нельзя будет изменять мне с дру¬гими мужчинами. Само самой разумеется, что детей, которых ты ро¬дишь, я признаю своими, и они не бу-дут   обижены.
— Что это, ты предлагаешь мне стать твоей женой, варяг? — иронически хмыкнула краса¬вица. ;  Нет, не это. Я должен тебя предупредить, что об этом не может быть и речи. У меня есть не¬веста, и сразу после этого похода мы с ней  сыграем свадьбу. Она достой¬ная девушка и будет мне хорошей женой. Но, у нас женитьба не является препятствием для отношений с …ну, ты сама понимаешь… — Ты хочешь сказать, жена не в силах запре¬тить тебе спать с рабынями? — с презрением сказала она.               
— Да, если тебе так нра¬вится это слово. Мы же предпочи¬таем называть этих женщин служанками, — диплома¬тично ответил нор¬манн, все еще надеясь на благопо¬лучный исход разго¬вора.
— Слуги свободные люди, они получают пла-ту за свою работу. И вольны уйти, если пожелают! — Я не обижу тебя, если ты будешь ласкова ко мне, буду да¬рить хорошие подарки — украшения, красивую оде¬жду. Ты сама понимаешь, что я мог это-го и не обе¬щать тебе. Ты и так принадлежишь мне. А свободу…. Это вряд ли. Ты до конца своих дней оста-нешься в Олесунфьорде. Но разве лучше стоять на неволь¬ничьем рынке в Бирке? Неизвестно, кто ку¬пит тебя! Может старик, который не сможет удовле¬творить тебя в постели. Может,  ты попадешь в гарем к мавру, и будешь одной из сотен его женщин. Мы, норвежцы,  не имеем много наложниц, нас вполне устраивают жен¬щины нашего дома. — Сколько стоит на рынке в Бирке молодая рабыня, примерно такая  как я? — Не знаю точно, где-то около восьми¬сот  со¬лидов. Но если ты девственница, то, возможно, до¬роже. Зачем тебе знать эти цены?
— А затем, что мой отец знатный человек в Тмутаракани, он заплатит тебе несколько тысяч соли-дов. А мой жених — князь, он еще добавит несколько тысяч. Отвези меня домой, и ты разбогатеешь, варяг. Это рядом, за два дня ты доберешься туда и обратно! — она с надеждой загля¬нула в синие глаза мужчины. — Я всегда счи¬тал, что лучше маленькая птичка в руке, чем большая  на небе. Я отказываю те-бе,  и больше  об этом нет смысла говорить.. У тебя есть две дороги — постараться привыкнуть к своей судьбе и найти в ней хорошие стороны. И второй путь — война со мной, но и в том, и в другом случае спать я с тобой буду. Хуже будет только тебе! —  конечно, Исгерд не очень верил словам рабыни о ее отце и вы-купе, но, если честно сказать, дело было не только в этом. Кра¬савица  вызывала у него сильнейшее жела-ние. Он не встречал женщины прекраснее этой гордой славянки, и, поразмыслив, пришел к выводу, что хо-тел бы до¬биться ее любви. Деньги в этом случае не имели ре¬шающего значения. Да и ему уже скоро стукнет три¬дцать лет, уже давно было пора заводить детей. А эта высокая красавица рабыня родит ему от-личных сыно¬вей. — Мне и том,  и в другом случае будет плохо. Я отказалась подчиниться отцу, когда он хотел меня выдать замуж за князя, в чьем доме я была бы госпо¬жой. Знаешь, сколько я выслушала признаний в любви и брачных предложений от мужчин? И всем отказала, потому что ненавижу принуждение. Я сама себе выберу друга. Но никто меня не оскорбил боль-ше, чем ты, предлагая низкую роль наложницы. Мне, дочери боярина Градимира Смелого, наместника кня-зя Святослава Игоревича в Тмутаракани!  Ты мне предлагаешь лишь еду и кров, как скотине. У моего жеребца Вихря есть и то, и другое, и он вполне счаст¬лив, поскольку он, хотя и благородное, но все же жи¬вотное. Я не животное, и свое сердце за кусок хлеба не продаю. Тем более что я и сама могу себя прокор¬мить, без твоей помощи. А мужчина, которому я от¬дам свою любовь, будет достоин этого дара. —  Данута говорила с большим внутренним чувством, и от этого выглядела еще более красивой и желанной в глазах  норманна. — Ого, какая гордая особа — с сарказмом ска¬зал уязвленный ее жестким отказом Исгерд. — Не нашлось,  значит, рядом нормального мужика, чтобы скрутить тебя и задрать юбку. Я твоим сердцем не ин¬тересуюсь, меня устроит кое-что другое, располагаю¬щееся пониже. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. А потом и сама не откажешься,  думаю, что тебе понравится. — Послушай, варяг! У меня есть к тебе пред-ложение! Я предлагаю тебе по¬единок! Если ты не трус, ты должен принять его! Я подчинюсь тебе и по-корно приму свою жалкую судьбу, если проиграю поединок. Если же выиграю, ты отпустишь меня на свободу! —  Данута была уве¬рена,  что хитрые прие-мы,  которым она научилась в лагере амазонок,  помогут ей завоевать свободу.
— Я не дерусь с женщинами! Поединок у нас будет в постели, там ты вольна сражаться со мной как пожелаешь, я подчинюсь всем твоим желаниям! А с оружием в руках… Ты ведь  знаешь, что мужчина сильнее! Это дурацкая идея сражаться, заведомо зная, кто выиграет поединок!  — скептически хмык¬нул Ис-герд.
— Значит, ты боишься меня? Я не могу спать с мужчиной, если он страшится меня! Я не могу тебя уважать, варяг! — презрительно рассмеялась амазон-ка.
— Локи твой отец, наверно, а не русский боя¬рин, красотка! Ладно, пусть будет по-твоему! Но по¬пробуй только не сдержать своего слова! —  Исгерд вскочил со своего места и пошел к побратиму Ин¬гмару.

 — Ну что, Арни, готовь свою хардинг¬феле , будет праздник,— толкнул в бок рулевого Гро.
Корабли, после долгих разборок с де¬лежом пленниц, наконец, вышли в открытое море и направи¬лись в сторону родного севера. Волнение на море было несильным, но по небу бежала сплошная гряда серых туч, не предвещая ничего хорошего. По¬сле дли¬тельного отдыха и под впечатлением проис¬шедших событий гребцы весело налегали на весла, и судна легко бежали по холмистой равнине. Плен¬ницы с ин¬тересом наблюдали,  как  ловко управля¬ются с длин¬ными веслами бугристые руки норманнов. Вдоль ле¬вого борта вдалеке серел высокий обрыви¬стый берег таинственной страны. Вдруг по приказу Ингмара драккар и кнорр разом повернули в открытое море, и вскоре обрыв исчез в дымке.
 — Куда мы плывем? — со страхом спросила Бажена, одна из пленниц.
 — Скоро увидишь остров, идем туда, — отве¬тил Гро, не отрывая взгляда от горизонта в той сто¬роне, куда шли корабли, — хевдинг объявил празд¬ник. Обычно мы пируем, когда возвращаемся домой, но в этот раз Ингмар сделал исключение. Все устали, слишком долго лазили по чужим землям и морям. У нас хороший  заработок. Можно позволить людям и отдохнуть несколько дней.
 — А что это за остров?
 — Русские зовут его Змеиный, там ни¬кто не живет. Только древний греческий храм стоит, они остров называли именем героя Ахилла. Место это свя¬тое…
После полудня небо стало очищаться, и скоро тучи совсем исчезли. На горизонте появился остров, издали похожий на громадного коричневого кита. Ин¬гмар не ошибся в своих расчетах. Согласно  ему только известным приметам хевдинг нашел забро¬шенную землю в открытом море. Скоро можно было уже различить отвесные черные скалы Змеи¬ного, в которых с шумом разбивались волны. Но, обойдя от¬весные кручи справа, викинги подвели свои корабли к удобной бухте и причалили к берегу.
 — Ни одного деревца на вашем знаме¬нитом острове, — недовольно заметила Данута, спры¬гивая с высокого борта.
 — Есть тут несколько тихих лощинок, — при¬мирительно ответил Исгерд, подавая руку де¬вушке, но та не приняла помощи, —  найдем там и дрова, и за¬тишье от ветра.
Мужчина сделал вид, что не заметил жеста своей пленницы,  и один пошел в сторону бе¬рега, ши¬роко  шагая  по воде. Данута с интересом на¬блюдала, как викинги готовятся к своему празднику. Пленниц они быстро пристроили к делу. Одни из ра¬бынь заня¬лись приготовлением пищи, а других заста¬вили тща¬тельно убрать и вымести большую пло¬щадку. Жен¬щины подбирали каждый камушек и ще¬почку.
 — А зачем они это делают? — удиви¬лась Ми¬лана.
 ; Никакой предмет не должен валяться под ногами, чтобы не помешать исходу боя, ; ответил ей один из викингов.
 — Ну, вот и хорошо, что наш поединок тут со¬стоится, —  подойдя поближе, порадовалась Дану-та, и Исгерд удивился ее решительности. В поединках викингов женщины не участвовали, да и к тому же на поле боя могли выйти только свободные люди. Но от-казаться от вызова было просто невозможно  —девушка смот¬рела на своего господина с явным вызо-вом и не пре¬минула бы обвинить его в трусости.
 — Как хочешь, —  в свои слова ви¬кинг поста¬рался вложить как можно больше безразли¬чия.
Откуда-то  из тайных запасов дружин¬ники по-вытаскивали бочонки с элем, пивом и вином, при¬нарядились и стали устраиваться для праздника. Не¬сколько умельцев, в том числе и Арни, принесли не¬замысловатые норвежские музыкальные инстру¬менты. Данута и раньше слышала варган. Похожий на раздвоенный ключ он издавал звенящие гортанные звуки, под воздействием которых сознание отрыва¬лось от действительности и улетало к далеким звез¬дам. Зазвучали рожки, а хардингфеле, скрипка с двумя рядами струн и богатыми украшениями в руках Арни запела, как томящаяся в неволе женщина. Под шелест ветра в сухих желтых травах полилась грустная нор¬вежская мелодия, напоминающая викингам о покину¬тых домах и ждущих их семьях.
 — Мы, хоть и норвежцы, но и нам надоела эта рыба, — сказал Исгерд, наблюдая, как женщины на углях запекают селедку в тесте, — эта черномор¬ская рыба, конечно, хороша, но нет даже капусты.
 — Да, рыбные щи с капустой были бы хо¬роши, — согласился Торкель, — но придется есть то, что имеем на кораблях.
К вечеру женщины наготовили под на¬блюде¬нием викингов много разных блюд из судовых припа¬сов. Из кораблей достали рыбинсы  и устроили из них подобие низких столов. Дружинники тем вре¬менем не забыли привести  себя в порядок, как они понимали мужскую красоту. Волосы были расчесаны и запле¬тены в косички, бороды подстрижены, а из сундучков изъяты нарядные одежды. Женщины тоже получили от своих хозяев новую одежду, которую из-влекли  из закупленных в Константинополе подар¬ков. После не¬скольких первых кубков вина часть мужчин, положив друг другу руки на плечи, выстрои¬лись в большой хо¬ровод. Под веселую мелодию, да с друж-ными припе¬вами хоровод стал кружиться вокруг костра, распло¬женного в центре большой площадки. Викинги как бы слились в одно большое могучее су¬щество, и даже Данута ощутила волны энергии, исхо¬дящие от тан¬цующих норманнов. Перерывы между танцами по¬свящались еде и питью. Скоро и женщин стали при¬влекать к общему веселью. Сначала не¬умело, потом лучше, и  рабыни начали танцевать вместе со своими хо¬зяевами. При этом многие девуш-ки пере¬ходили на русские плясовые или на другие, близкие им танцы. Эти танцевальные движения при-нимались викингами с восторгом, и бородатые воины сами пус¬кались в присядку или старательно изобра-жали алан¬ский та¬нец.
У бедного Арни уже пальцы опухли от струн, а его все просили сыграть еще и еще. Благо ру¬левой знал мелодии разных народов, и праздник пре¬вра¬тился в настоящий карнавал.
 — Ты мне наступил на ногу, Рагнар! — за¬орал один викинг на другого во время танца.
 — Подумаешь, цаца, — рявкнул в от¬вет ры-же¬волосый дружинник с лицом, сплошь усеян¬ным веснушками.
 — Цаца не цаца, а даже кожу содрал, — Рольф, так звали пострадавшего, схватил рыжего за руку и сильно дернул вниз, так что тот чуть не упал, — я требую расчета.
 — Наступи ему так же, — кричали ок¬ружаю¬щие.
 — Я ему наступлю, —  грозно ото¬звался Раг¬нар и приготовился к драке.
 — Тогда давай мне твою рабыню на один раз, — хитро перекривился обиженный, — ва¬шей четверке  досталась уж больно красивая.
 — А других хозяев ты спросил? — воз¬му¬тился еще один плясун, — лучше квасьте друг другу морды, а баб не троньте!
 — Тогда получай! — закричал Рольф и не-ожи¬данно ударил рыжего прямо в нос.
Рагнар покатился под ноги толпы, обра¬зовав¬шей большой круг, но быстро вскочил и бросился на обидчика. Вместо того, чтобы махать ку¬лаками, он в кошачьем прыжке вцепился Рольфу в ноги, и викинги кубарем покатились прямо в костер. Погорели бы но¬вые одежды и косы драчунов, если бы зрители не от¬тащили их от кострища, да и не бросили со смехом в воду.
 — Все равно трахну твою рабыню, — бормо¬тал смахивая с себя струи воды подвыпивший Рольф.
 — Останешься без своего хрена тогда, —  уг¬рожал в ответ его неприятель.
 — А теперь объявляется поединок! — громко крикнул Ингмар, и толпа притихла, — рабыня Данута вызывает викинга Исгерда за право на сво¬боду!
 Данута даже вздрогнула от неожидан¬ности и ощутила, как горячая волна прилила к ее лицу. До са¬мого последнего момента амазонка крепи¬лась и под¬задоривала себя, а тут вдруг, к своему стыду, испуга¬лась. По рядам викингов пробежал удивленный гово¬рок «рабыня вызывает…», «девушка против викинга». Но постепенно норманны образо¬вали широкий круг около площадки и взялись за руки.
 — Кто будет выбирать оружие? — за¬кричали из толпы.
 — Обычно это право предоставляется тому, кого вызывают, — напомнил правило хевдинг, — но ради такого исключительного случая предоста¬вим эту возможность амазонке.
 — Кинжалы, —  негромко прогово¬рила Да¬нута.
 — Это неправильно, — выкрикнули ви¬кинги, — пусть Исгерд скажет.
Исгерд улыбнулся, поднял руку и громко ска¬зал:
 — Сказано «кинжалы» —  значит, кин¬жалы!
Принесли оружие. Бойцы стали друг на¬против друга, широко расставив ноги и вытянув вперед пра¬вую руку с острым клинком. На левую Да¬нута намо¬тала свой кожаный плащ, а Исгерд оставил эту руку свободной. Зрители взявшись плотно за руки стали ритмично повторять: «Хей–да, хей–да!», тем самым, подзадоривая сражающихся. Девушка и ви¬кинг стали передвигаться по кругу, готовые в любой момент бро¬ситься на противника.
 — Должен напомнить еще одно пра¬вило, — воскликнул Ингмар, — бой до первой крови, насмерть не убивать!
Викинги бурно реагировали на каждое движе¬ние участников поединка. Выпад или замах но¬жом вызывал рев бородатой толпы и волны движения в сомкнутых рядах. Данута долго не решалась первой броситься на противника, а Исгерд топтался по кругу, с ухмылкой поглядывая на свою рабыню. Со време¬нем викинг даже немного расслабился и стал держать кинжал не так напряженно. Мужчина невольно залю¬бовался своей пленницей. Стройная и грациозная краса¬вица была сильно возбуждена, легкий румянец окра¬сил ее щеки, большие серые глаза пылали, а кин-жал чуть подрагивал в напряженной руке.
Неожиданно амазонка прыжком отско¬чила на-зад. Викинг, поддавшись на ее отступление, прыг¬нул вперед, выставив клинок перед собой. Но девушка резко присела и ушла влево. Правой ногой при этом она сильно ударила нападавшего в голень сбоку. От боли и неожиданности Исгерд повалился на землю и схватился за ногу. Резкий удар чуть не пере¬ломал ему коленный сустав. Воспользовавшись этим мгнове¬нием, Данута прыгнула на противника и оказа¬лась прямо на нем. Амазонка уже взмахнула кинжа¬лом, но опомнившийся викинг нанес ей сильный удар ногой, и отважная воительница кубарем полетела прочь.
Выпад девушки вызвал такую бурную реак¬цию среди зрителей, что толпа буквально взвыла от восхищения. Никто из викингов вообще никогда не видел боя с женщиной, а такие ловкие движения ама¬зонки вызвали всеобщее одобрение.
Исгерд был несколько ошеломлен и, бы¬стро вскочив на ноги, принялся защищаться уже более внимательно. Из рядов дружинников в его адрес по¬слышались колкие шутливые замечания. Злоба подка¬тила к горлу мужчины, хотя он, в общем-то, и не знал, за что злиться на эту девчонку. Однако он твердо ре¬шил ее наказать. Данута стала передвигаться более энергично, наверное, удачное начало боя при¬дало де¬вушке решительности. Исгерд, пятясь поти¬хоньку на¬зад, пытался уловить подходящий момент для удач¬ного ответного броска.
 — Давай,  малышка, вставь этому битю¬гану! — кричали Дануте из-за спины, и девушка почувство¬вала, что к ней возвращается ловкость и уверенность в движениях. Но стоило ей чуть осту¬питься, как Исгерд сделал мощный прыжок и  ока¬зался прямо перед ли¬цом Дануты. Еще раньше викинг решил не ранить сильно свою пленницу и не портить ей внешность, а несильно резануть где-нибудь по руке, чтобы была первая кровь. Вот и опустил Исгерд свою правую ру-ку с кинжалом вниз, чтобы провести лезвием по предплечью  Дануты. Но девушка ловко отвела в сто¬рону его руку с ножом и одновременно нанесла ко¬ленкой коварный удар в пах. На мгновение Исгерд согнулся от дикой боли, и этого Дануте хва¬тило, что-бы отскочить в сторону.
Подлый удар амазонки вызвал волны хохота в толпе. Исгерд уже не на шутку обозлился и, превоз¬могая боль, вновь бросился на непокорную рабыню. Ярость такой силы охватила мужчину, что он, поза¬быв обо всех предосторожностях, налетел на девушку, размахивая кинжалом. Данута не выдержала могучего напора и упала спиной на траву. Викинг взмахнул ру¬кой и,  если бы в последнею минуту не опомнился, то острый клинок вонзился бы  в девичью грудь. Но ко¬гда Исгерд хотел наброситься на нее сверху, девушка опять успела откатиться в сторону и вскочить на ноги. Викинг махнул перед лицом амазонки кинжалом, но та кинула ему на руку свой кожаный плащ левой ру¬кой. Плащ наткнулся на острие кинжала, и в этот мо¬мент Данута, ухватив плащ  двумя руками, с силой дернула его на себя, а потом вниз. Исгерд привык держать оружие мертвой хваткой и невольно полетел вслед за плащом. Руки викинга запутались  в тугих кожаных складках. А Данута в этот момент забежала сзади и,  подпрыгнув,  с силой ударила Исгерда обеи-ми ногами сзади так, что он полетел еще быстрее.
Но,  сложившись в падении,  викинг пе¬река¬тился через голову и вновь оказался на ногах. Толпа покатывалась от хохота, многие дружинники уже схватились за животы, и Исгерда охватила дикая ярость. Отбросив плащ в горящий костер,  он кинулся на девушку. Но на этот раз атака норманна были по¬добны наскоку разъяренного льва. Не успела славян¬ская красавица  принять боевую стойку, как соперник оказался рядом с ней,  лицом к лицу. Мощным ударом он выбил из ее руки кинжал и схватил обе ее руки же¬лезной хваткой. Данута вскрикнула от боли, а Исгерд, повернув  ее, приставил к  горлу амазонки острое лез¬вие и прошипел:
 — Я могу ей сейчас пустить кровь, со¬мнева¬ется ли кто-нибудь  в моей победе?
Ингмар поднял правую руку в знак окончания поединка, и зрители невольно затихли. Девушка вы¬рвалась из рук мужчины и побрела к берегу моря. Ви¬кинги молча проводили ее хмурыми взглядами, собо¬лезнуя  проигравшей воительнице. Нельзя, конечно, сказать, что зрители были на стороне амазонки. Но сам процесс боя, когда силы были изначально нерав-ны, когда против юной девушки выступал опытный воин, не¬вольно вызывал глубокое сочувствие к ама-зонке. В глубине души мужчины хотели бы увидеть, как Да¬нута победила бы своего господина, хотя каж-дый из них  имел рабыню и не хотел быть ею опозоренным. Так что результат поединка не вызвал ни ликования,  ни чествования победителя. Да  и сам Исгерд от своей победы не испытывал никакого мо-рального удовле¬творения. Только брала досада, что Данута оказалась довольно ловкой, но биться с ней все же было по¬зорно.
 — Вообще эта идея с поединком была плохой, — понял настроение друга Ингмар, похлопы¬вая его по плечу, — не расстраивайся, а возьми ее се¬годня,  и настроение улучшится.
 
А несчастная Данута сидела на нагре¬том за день  камне возле большой плоской скалы и изо всех сил сдерживала набегающие слезы. Она так надеялась на свою ловкость и знание хитрых приемов! Все по¬лучилось, как предсказала опытная Полонея. Ей встретился более сильный  противник, чем те, с кото¬рыми она успешно справлялась раньше. Мало¬вато  оказалось у нее в неполных двадцать лет  и опыта, и сил, чтобы победить взрослого, почти три¬дцатилет¬него  воина-викинга. А как эти два года она старалась, изнуряла себя тренировками до изнеможе¬ния!  Сво¬бода снова показалась такой несбыточной и далекой! Обида подступила к горлу и сдавила его, она ничего не видела через пелену слез. Вдруг кто-то об¬нял ее сзади теплыми руками —  по крепости муску¬листых рук она сразу поняла, что это Исгерд. Он сразу же пошел за ней, беспокоясь, чтобы она ничего с со¬бой не сделала. Девушка вскочила и злобно оттолк¬нула его, но он властно привлек ее к себе и крепко прижал к своему жаркому телу. От бессилия она раз¬рыдалась и плакала навзрыд, как обычная,  презирае¬мая ама¬зонками «овца» из числа рабынь.
 — Уходи, оставь меня в покое, я тебя нена¬вижу! — она изо всех сил пыталась выбраться из его рук, но их силы были несоизмеримы. Точно так же,  как  она держала расшалившуюся Верею, муж¬чина сжимал  ее в своих объятьях, пока она  судо¬рожно би¬лась. В конце концов  силы оставили бедную гор¬дячку, она обмякла, и мужчина, почувствовав пере¬мену, жадно и страстно приник к ее губам.  Его рот накрыл ее губы, раздавливая, поглощая, ища входа. Данута не покорилась, но  жесткий рот силой разжал ее зубы и его язык  стал ласкать  ее маленький  язы¬чок,  скользя и обвиваясь, а крепкие бедра прижа¬лись к ее телу. Она стала изо всех сил отталкивать его, с ужасом  ощутив,  как его пальцы задвигались, развя¬зывая тесемки штанов.
— Все наши парни получили от  своих жен¬щин то, что хотели. Один я потерял покой и сон. Я горю словно в огне,  и все смотрят на меня как на ду¬рака. Я могу придушить тебя, девка,  если ты снова откажешь мне. Не играй с огнем! Ты проиграла — значит, плати. Не я тебе предложил этот дурацкий по¬единок! — прохрипел норманн.
— Отпусти меня, свинья — закричала она. — Я тебе не девка! Мне противны твои поцелуи! Я пре¬зираю тебя! —  неопытная и своенравная девушка так и не поняла, что он распален до предела, и оскорбле¬ния только подливают масла в огонь. Она забыла и предупреждения Полонеи, и опытной Миланы, без¬мерная ненависть к насильнику захлестнула сердце, не оставив места для разума.
В ответ Исгерд лишь ухмыльнулся, резким движением рванул ее одежду. Тонкая ткань не выдер¬жала такого рывка, обнажились полные округлые  груди с розовыми вершинками. Данута попыталась ударить его коленом между ног, но он,  помня об ее коварном ударе, притиснул ее бедра покрепче.
— Тебе противны мои поцелуи?  Любишь на сухую, девка? — сильные опытные руки сорвали с нее одежду и отбросили ее  куда-то в сторону. Данута вдруг оказалась совсем обнаженной, да и сам он  ус¬пел раздеться. Было еще довольно светло, и она мо¬лила богов, чтобы никто не вздумал сюда прийти.
— Я тебя убью, негодяй! Улучу мо¬мент — и прикончу! —  взвизгнула она. Но он,  не обращая на ее угрозы ни малейшего внимания, завел ее руки за спину и там сжал обе тонкие ладони  в од¬ной своей,  мозолистой и широкой. Грудь ее выпяти¬лась. Нор¬манн опустил свою золотоволосую голову вниз,  и его жаркие ищущие губы сомкнулись вокруг нежного со¬ска и принялись сильно и болезненно по¬сасывать, до¬ведя девушку  от стыда до полного бе¬шенства. Затем и другая грудь получила свою долю внимания. Он на¬валился на нее всем телом  и,  под¬хватив ее под ко¬лени, приподнял. От сильного на¬тиска ее бедра ши¬роко раздвинулись,  и  она почувст¬вовала,  как  его грубые пальцы вошли внутрь ее со¬кровенного места, причиняя сильную боль. Затем  она  ощутила,  что уже не пальцы, а  нечто жаркое и твер¬дое ищет вход в ее целомудренное тело. Обхватив  за талию, он резким движением дернул девушку  вниз,  и его твердый мужской орган вошел внутрь ее, разорвав девствен¬ную преграду. От пронзительной боли Данута закри¬чала, за¬билась, но в результате  этих судорожных дей¬ствий ее тело осело на него, дав ему возможность по¬грузиться до самой глубины. Слезы потекли ручьем, а стыд разрывал душу.
 — Расслабься, тебе будет легче — посо¬вето¬вал Дануте викинг.
 Он отпустил ее руки и,  впившись в нежный   рот, начал наносить резкие удары внутрь ее лона сво-им разрывающим  тело,  жар¬ким фаллосом. Но расслабиться  она не могла. Каждое его движение внутри отзывалось болью, и она хотела сейчас только одного — чтобы все это быстрее закон¬чилось.  Она почувствовала, как его дыхание учащается, становит-ся более тяжелым, его  руки больно мнут  ее упругую грудь.   Она тихо стонала, частично от боли, но еще и от чего-то еще непонятного, но многообе¬щающего. И вдруг Исгерд начал вонзаться  в Дануту с ошелом-ляющей силой, а потом, внезапно остановив¬шись, издал хриплый вопль. Что-то горячее оросило ее лоно. Весь в поту,  он прижался к ней и вдруг стал целовать нежными благодарными поцелуями ее рас¬терзанные губы. 
Не прошло и нескольких секунд, как Дана по¬чувствовала, что он куда-то ее несет. Еще немного времени — и она поняла, что находится  в  драккаре, на матрасе,  и лежит на нем совершенно обнаженная. Норманн замер, стоя над ней на коленях, потом встал и через пару минут  принес ей новую одежду — вза¬мен разорванной. А Данута впала в какой-то ступор, она лежала,  закрыв лицо руками. Ей было все равно, что он рассматривает  ее обнаженное тело,  и она не стала одеваться. Она чувствовала себя растоптанной и испачканной.
 — Приведи себя в порядок — уже друже¬любно предложил он, —  вдруг кто-нибудь сюда при¬дет. Самой же будет неловко.
—Уйди отсюда, прошу тебя — тихо прошеп¬тала она.
— Я отвернусь! — он бросил ей баклажку с водой и пошел на другой конец судна. Данута, пони¬мая, что он прав, вымыла лицо, тело и натянула на себя новую одежду. Это оказался весьма дорогой на¬ряд — подарок за потерянную девственность. Увидев, что она оделась, норманн обернулся.
До этого он не видел на девушке ничего дру¬гого, кроме старого платья, которое ей дали работор¬говцы. А этот дорогой наряд из нежного алого  шелка, расшитый золотыми нитями,  который он вез невесте, совершенно преобразил девушку. Перед мужчиной стояла великолепная богиня. Ее светло-русая коса растрепалась, и девушка совсем распустила ее, чтобы заново заплести. Ее великолепные волосы роскошным покровом ниспадали до самых бедер. Исгерд стоял и молча любовался красавицей. Да, его рыжая невеста Гудрун по сравнению с этой непокорной рабыней  со-всем простушка. Он вспомнил, как Данута просила от¬везти ее к отцу. Возможно, что девушка говорила правду,  и она действительно боярышня из знатного славянского рода! А может, и нет. Правда,  это ничего не меняет. Он не хотел с ней расставаться и не соби-рался возвращать ее в семью, пусть даже и ему  бы запла¬тили ту сумму, которую она называла. Но вот сейчас отношения между ними совсем испорчены. И Исгерд со страхом ощутил, что у него снова возникает сума¬сшедшее желание. Но ведь он только что испы-тал ошеломительное удовольствие. Что это с ним, на¬верно, богиня любви Фрейя наказала за всех брошен¬ных им женщин!  Или девчонка ведьма? Нет, вряд ли! Она и не пыталась его завлечь, он ей совсем не нра¬вится. Вот дела, красавец Исгерд влюбился в рабыню, а она и на дух его не переносит. Ну что сейчас делать? Не насиловать ее каждый раз! Нет, надо ее продать в Бирке. Жил до нее как-то, проживет и без нее. Приняв такое решение, Исгерд немного успокоился и спросил у Дануты, окончила ли она свой туалет. Получив в от¬вет презрительное молчание, он подошел к ней и, взяв за руку, сказал:
 — Есть два предложения — мы миримся и идем на праздник.  Если ты не хочешь мира, будет война, но я тебя предупреждаю  — строптивую ра¬быню никто у себя дома держать не будет. Значит, или мир, или рынок в Бирке!
Она холодно молчала, продолжая расчесывать свои роскошные волосы. Он не знал, что ему делать и решил оставить ее в драккаре, предварительно связав, чтобы ничего не учудила.
 
Данута смирилась

— На что играем? — спросила Милана, и два викинга, азартно подкидывающих игральные кости, невольно вздрогнули.
Красивая женщина тихо подошла к Арни и Отару, полностью погрузившимся в игру. Викинги расположились в сторонке от всеобщего гама, и ви¬дели и слышали только свои маленькие бе¬лые кубики.
 — Отойди, женщина, — недовольно ото¬звался Отар, глянув на Милану исподлобья.
 — Ну, а все же? — не унималась стар¬шая из амазонок.
 — У тебя все равно нет денег, чтобы сыграть с нами.
 — У женщины всегда есть, что предло¬жить мужчине, — загадочно улыбнулась Ми¬лана, кокет¬ливо подсев к Арни, так что тот ощутил тепло и запах ее тела.
 — Ха, за тобой следит пара глаз отлич¬ного парня Торкеля, дорогая, — Отар растянул свое и так длинное лицо в грустной гримасе.
 — Было бы желание, эти глаза могут просто заснуть…
 Лицо Отара выразило крайнее удивле¬ние. Он ощупал глазами Милану и нашел в ее словах опреде¬ленный смысл. При этом его взгляд прошелся по са¬мым любопытным частям женского тела, а тонкая ру¬башка оказалась как будто специ¬ально не слишком хорошо застегнутой.
 — Ладно, а ты что хочешь выиграть?
 — Есть такое понятие, — зашептала,  скло-нив¬шись прямо к уху викинга Милана, да  так, что его длинный нос оказался прямо между ее грудей, — же-лание. Выполнишь любое мое желание, если проиграешь.
На мгновение Отар потерял способность и го-ворить, и соображать.
 — Ну, что ты согласен? Или  Торкеля бо¬ишься? Я ведь ему не жена, а всего лишь рабыня! — ехидно прошептала  женщина.
 — Угу, — промычал викинг, и игра по¬шла.
Милана кидала кости, как будто всю жизнь играла в эту азартную игру. Женщина быстро произ¬водила в голове нужные расчеты, вовремя оста¬навли¬валась,   и вскоре Отар оказался в глубоком проиг¬рыше.
 — Ты мухлюешь, бесстыдница! — на¬конец поняв это,  заорал он. Арни, отрицая обман, за¬мотал головой.
 — Ладно, сыграем еще раз, но если я выиграю — у меня уже будет два желания.
 — А если я?
 — И у тебя  — два, только за один раз.
 — Ха, напугала, будешь моей, сколько я за¬хочу.
 — Нет, только два раза, — сказала Ми¬лана,  встряхивая кости в сделанных домиком ру¬ках.
 — Ладно! — махнул рукой длинноно¬сый и быстро проиграл во второй раз.
 — Она не обманывала, — удивленно пробор¬мотал Арни.
 — Вот ведьма, и чего ты теперь захо¬чешь? — расстроился Отар.
— Два желания за мной, помни, ты про¬играл, а проигрыш — дело святое, — погрозила пальцем у са-мого носа Отара Милана, — когда будут желания — тогда и выполнишь, — и женщина с до¬вольным видом  отошла в сторону.
 — Во, видишь? Так и попадают в рабы! — заявил викинг своему другу с умным лицом и потя¬нулся за бочонком с вином.
Милана с довольным видом пошла по пло¬щадке, где вовсю шумел праздник. Многие из нор¬маннов уже изрядно набрались, некоторые спали в разных позах. Другие были заняты со своими налож¬ницами. Вдруг она услышала, что ее зовут.
— Милана, иди сюда! — оказывается, ее по¬звал Исгерд. — составь компанию своей подруге, моей рабыне Дануте. Она в драккаре. Развяжи ее и по-сиди с ней.
Девушка подчинилась приказу и быстро по¬шла на бе¬рег  моря.

Ингмар сидел на скамейке у костра и задум¬чиво шевелил раскаленные угольки длинной веточ¬кой. В руке викинг держал кубок непривычной формы, по-видимому,  восточной работы, и  время от времени прикладывался к нему.
 — Ну что, сладили? — спросил он у по¬дошед¬шего Исгерда.
У того был недовольный вид, и вообще он был весь как–то нахлобучен и озадачен.
 — Все нормально, если это можно на¬звать так…
 — А чего ты хотел? Кошечка с норо¬вом и с коготками. Но, как я знаю, чем сильнее сопро¬тивля¬ется сначала — тем больше страсти потом.
 — Если она вообще будет, эта страсть, — от-ве¬тил Исгерд, присаживаясь к огню, — сколько у меня было баб, все сами лезли в постель, а эта…
 — Ну, тут совсем другой случай. Во-первых, она девственница, правда?
 — Была.
 — Ну вот. Представь, если тебя пой¬мали, скру¬тили, засунули в трюм, обзывают рабом. А ты  —  дочь боярина. Потом ты тонешь, потом  тебя откачи¬вают, волокут на посмешище среди кучи му¬жиков, потом  — поединок. Да тут и мышь взбесится! Я уже и  не говорю, что ты ее там, наверное, избил…
 —  Какая она дочь боярина, сказки все это! А насчет бил или нет…  Нет, не бил я ее. Да и бить ее как-то страшно: дикая, бешеная, и, вправду, может что-нибудь сотворить с собой
— Эта может, — согласился хевдинг.
 — Но удовольствия от насилия не получил.
 — А потому, что все вообще было непра¬вильно. Не надо было зрелище это устраивать. Поза¬бавили только толпу. С бабой драться как? Усту¬пать ей, или бить насмерть?
 — Так вызвала же она, что же мне надо было делать —  отказаться? Скажет, трус, — на лице Ис¬герда появилось недоумение.
 — Я тоже сначала так думал, — согла¬сился Ингмар, — а сейчас понял — надо было отта¬щить ее в сторону, да и надрать задницу хорошенько.
 — Задним умом все сильны, — протя¬нул по-бе¬дитель поединка, — но знаешь,  нравится она мне, как-то по-особенному. Взял вот сам да и отдал ей пла-тье, что вез Гудрун на свадьбу. Даже сам не знаю, что меня дернуло. Чувствовал себя виноватым, что ли…
 — Ну и как она?
 — Даже не понял, все равно плачет. Но платье одела — стала совсем другой. Намного красивей, идет ей женское…
 — Ну, она и в штанах ничего.
 — Нет, в мужском совсем не то. Она как буд-то расцвела.
 — Расцвела после того, как ты ее зало¬мал, — улыбнулся Ингмар, — небось навалился как зверь,  после того, как на поединке получил пинок под зад¬ницу.
 — Нет, я старался обращаться  с ней не грубо, но она со¬противля¬лась изо всех сил.
 — Вон как баб брать надо, учись, — и Ингмар указал в противоположную сторону от костра.
Там, на могучих коленях Гуннара, си¬дела ма¬лышка Верейка. Парочка играла на кулаки. Взмахи¬вали в воздухе сжатым кулаком три раза, а на четвер¬тый надо было изобразить или кожу или нож¬ницы или камень. Кожа оборачивает камень, ножницы режут кожу, а камень бьет ножницы. Взмахнули три раза и развернули кулаки. Гуннар показал кожу, а ма¬лышка — ножницы. Тогда великан принял напряжен¬ную по-зу и даже зажмурил глаза. Верейка с размаху дала ему сильный подзатыльник. Стали играть дальше. Но в этот раз Гуннар показал камень, а его пленница нож-ницы.
 — А, — закричал викинг, — камень бьет нож¬ницы!
 С недовольным видом девушка тоже напря¬глась и зажмурила глаза. Громила нежно, на¬сколько мог, поцеловал ее в щечку.
 — Да, забавная парочка, — согласился Ис¬герд, — нашли общий язык,  не то, что мы.
 — И вы найдете, пройдет время.
 — Надеюсь. Мне как-то приятней все же,  ко¬гда женщина относится ко мне с симпатией, —  сказал Исгерд,  вставая. На душе у норманна после этого ко¬роткого разговора стало легче, и он решил, что через часок заберет Дануту на праздник.

Подойдя к кораблю, Милана увидела под¬ругу, привязанную к мачте. Данута была в ужас¬ном на-строении. Но на ней был роскошный наряд — пода¬рок ее хозяина. Милана развязала ее и обняла.
— Глупышка, не послушала меня! Ну и какой результат?
— Он меня изнасиловал! Я его нена¬вижу! — захлебывалась от слез красавица на груди у подруги.
— Ну, что я тебе и говорила? Ты сама его уни¬зила перед всей этой бандой. Я бы сама на его месте так же поступила. Сильно гордая ты, и негибкая. Не¬медленно прекращай войну, а то будешь сидеть все время на привязи. Девственности нет? Ну,  и слава бо-гу. Не нравится он тебе, так хоть притворись. Но вот что меня удивляет! Мозги хоть немного у тебя есть? Ведь тебе достался самый красивый викинг среди всей этой своры. И он влюблен в тебя! Ну неу¬жели нельзя дождаться подходящего момента и сбе¬жать!— отчитывала подругу Милана.
 — Тебе хорошо рассуждать, тебя не на¬силовали!
 — Подумаешь, изнасиловал! Но не избил, а ты как его позорила во время боя? Он же не мог с то¬бой в полную силу сражаться, боялся поранить, сильно ударить. А ты уже и рада стараться, показала хитроумные приемчики  Полонеи. Вот и он с тобой рассчитался. Ведь он тебя победил, значит,  это ты слово не сдержала.  А может и к лучшему, что он с тобой не возился,  немного обломал для твоей же пользы. Ты подумай, что Верея вытерпела. А она не воет как белуга. И меньше тебя чуть ли не в два раза!
— Я тоже не вою,  — примирительно сказала Данута. Она начала успокаиваться. Где-то в глубине души она понимала, что Милана права.
 —  В общем, или ты миришься с ним, хотя бы для вида, или я на тебя очень обозлюсь. Бирке не за горами, надо, чтобы мы не оказались на невольничьем рынке, выставленные как скотина  на продажу. Если не хочешь о себе позаботиться, подумай о нас.
— Ладно, Милана! Извини, что не послушала. Сделаю, как ты скажешь. А какой ты план составила?
 —  Скажу, когда помиришься со своим хозяи¬ном. И вообще,  вспомни, если бы не эти варяги, твое тело, да и наши тоже, уже давно бы рыбы растаскали.
 —  Я с ним спать не хочу! Это ужасно непри¬ятно.
 —  Неприятно, потому что он тебя не подго¬товил. Да и не он виноват,  а твоя дурацкая гордость!  И вообще, всегда  в первый раз больно. Зато потом одно удо¬вольствие. Смотри, больше не отказывай ему. Нам надо, чтобы они думали, что мы смирились. Пару не¬дель выдержишь,  главное, не забеременей. Я тебе на¬стойку дам, не забывай каждый день по глотку отпи¬вать.  Ладно, Данута, пошли на этот их праздник! Ду¬маешь, мне сердце не рвет, когда они меня рабыней зовут? Терплю! А что думаешь, приятно мне  было под тем греком,  на том поганом корабле? Тоже вы¬терпела! Пошли, только, свое личико перестань хму¬рить. Не позорь своего Исгерда перед другими.
 — Какой он  мой,  невеста у него есть,  и свадьба будет по приезду. А меня — в наложницы. Он меня сразу предупредил, чтобы не надеялась. А мне он нужен, как собаке пятая нога. Еще не женился, а уже собрался жене изменять.
 — Да он глаз с тебя не сводит,  крепко по¬пался на твой крючок, я ведь вижу. Бедная его невеста, не любит  ее этот красавец.
 Девушки вернулись на праздник. Там по-прежнему вовсю танцевали и пели песни. Исгерд хмуро сидел рядом с Ингмаром, не обращая внимания на пытающегося его развеселить побратима. Милана подтолкнула Дануту к викингу, и той ничего не оста¬валось,  как подчиниться. Она подошла к Исгерду и присела рядом с ним на скамейку. Мужчина не верил своим глазам и посмотрел на Милану. Та улыбнулась и сделала знак, чтобы он обнял красавицу. Исгерд не¬уверенно обхватил ее за плечи — Данута не сбросила его руку, а немного натянуто улыбнулась. Тогда ос¬мелевший викинг подхватил ее и усадил к себе на ко¬лени. Тоже никакой гневной реакции. Он снова бро¬сил взгляд в сторону Миланы. Та торжествующе улы¬балась, давая понять, что Данута готова помириться.
 — Я не верю своим глазам. У тебя перемени¬лось настроение. Ты решила помириться?  — прошептал он ей, целуя в нежную шейку. Посмотрев на просиявшего побратима, Ингмар с улыбкой отошел в сторонку.
 —  Просто мне Милана объяснила, в чем я была неправа.
 —  И что она тебе объяснила? — он благо-дарно посмотрел на Милану.
— Мне не нельзя отказывать тебе, ведь ты мой хозяин и повелитель — опустив глаза, чтобы он не увидел их непокорного блеска,  с сарказмом прошеп-тала красавица.
— Да, она права. И когда ты будешь по¬корна, у тебя не будет повода грустить. Как я тебе обещал, у тебя будет спокойная хорошая жизнь. Я научу тебя любви, тебе понравится. Это сегодня все вышло так неудачно, в дальнейшем ты будешь испы¬тывать одно удовольствие.
— А как твоя молодая жена на все это посмот-рит? Скорее всего, она будет недовольна.
— Ей придется подчиниться моей воле. Может быть, вы даже подружитесь. Она, конечно, не так кра-сива, как ты, но зато хорошая хозяйка.
— Я не очень интересуюсь женской ра¬ботой, зато я знаю много древних секретов изготовле¬ния и отделки оружия. Например, как изготовить осо¬бую сталь, которая не подведет в бою. Я умею разво¬дить ценные породы лошадей. Если я открою вам эти бес-ценные секреты, ты освободишь меня? Я хочу быть свободной женщиной.
— Если я тебя освобожу, ты мне отка¬жешь в своей постели. Пока я не хочу тебя терять, — норманн налил большой кубок вина и поднес плен¬нице. Он хо-тел, чтобы она успокоилась и забыла о своем первом неприятном уроке любви. Девушка вы¬пила, потом еще. На душе у Дануты стало легко. Она даже стала улыбаться.
Исгерд заметил, что все мужчины смот¬рят на преобразившуюся амазонку. В алом на¬ряде, с распу-щенными волосами она была необыкно¬венно красива. Он  еще раньше замечал завистливые взгляды, кото-рые бросали викинги на красавицу, но сегодня она всех поразила своим мужеством и красо¬той. Неприят-ное чувство острой  ревности закралось ему в сердце. Сразу захотелось увести свою пленницу подальше от соперников.
— Ты не устала? Может,  пойдем спать? Я на-деюсь, что ты разделишь со мной постель? — с надеждой спросил Исгерд.
— Я плохо себя чувствую…
— Я тебя сегодня больше  не трону, если сама не захочешь.  Просто ляжем вместе и за¬снем. Ну,  раз-ве я тебя немного поучу,  как правильно целоваться.
Дануте не хотелось уходить с праздника, она заметила, как на нее смотрят другие мужчины, и по¬чему-то ей было это приятно, но она чувствовала, что не надо отказывать Исгерду на  этот раз, и она,  скре-пя сердце, встала из-за стола вслед за своим хо¬зяином.
— Ты так красива! У меня никогда не было такой красивой девушки!— шептал Дануте Ис¬герд. Он взялся помогать ей снимать одежду. Желание раз-дирало его, но он понимал, что она испытывает к занятиям любовью неприязнь. Что она испытала —  одну боль!  И еще угрозы продать ее на невольничьем рынке. Он даже не понимал, почему она так быстро стала искать примирения. Это было на нее не похоже. Он решил узнать всю правду, в этом крылась какая-то тайна. А пока его устраивало, что она согласилась разделить с ним постель, и  сегодня он начнет ее учить  секретам любви.
 Быстро раздевшись сам, он присоединился к ней на мягком матрасе, застеленном чистым покрыва¬лом и таким же чистым одеялом. После появления женщин на кораблях все викинги стали намного оп¬рятней. Данута нервно вздрогнула, когда он прижался к ней  всем телом, жарким и мускулистым. Норманн был обнажен, даже без нижнего белья, и девушка ощутила, как его твердый и горячий мужской орган упирается ей сзади в ложбинку между бедер.
— Ты же обещал сегодня меня не тро¬гать! — испугалась она. У нее все еще саднило между ног от его могучего орудия. 
— И обещание сдержу — но ты сама меня за¬хочешь!
— Ни за что! У меня там все болит! — не со¬глашалась она, со страхом вспоминая, как ей было больно.
— Я сделаю все очень осторожно, и по¬том, это только первый раз бывает больно, а потом одно толь-ко наслаждение, — мозолистые от меча и весел руки стали поглаживать ее нежную упругую грудь.
— Если и наслаждение, то только для вас! — упорствовала Данута. Но почему-то были очень при-ятны его осторожные поглаживания.
— Данута, завтра мы только еще один день будем на земле, а потом тяжелая работа на вес¬лах. Я так давно не спал с женщиной, если не считать сего-дняшнего дня. Но и тебе, и мне было не очень приятно насилие. Я хочу,  чтобы и сегодняшнюю ночь, и завтрашнюю ты мне не отказывала. Не беспо¬койся, я остановлюсь, если тебе будет больно, — стал убеждать ее Исгерд.
— О чем ты говоришь? Какая любовь? Я — твоя рабыня,   и вынуждена тебе подчиниться.
— Тогда, подчиняйся, рабыня! —  он с вожде-лением стал поглаживать ровную гладкую спину и  округлые ягодицы красивой формы.  Его ос¬торожные прикосновения были настолько восхити¬тельными,  что  Данута вся покрылась пупырышками.
— Повернись ко мне! — его пленница не дви-нулась с места, и он повернул ее сам.  Ее полные груди с розовыми сосками были безупречной формы. Ласковым движением он убрал с ее ресниц  светло-русый локон, прошелся губами по щекам, векам и, на-конец, нашел рот. Ее губы еще болели, не успев отойти от его прошлых жестоких поцелуев,  и его жаркий поцелуй вызвал легкую боль. Но его губы, жесткие и горячие,  обожгли ее  огнем, который за¬ставил забыть о том, что она его ненавидит.  Исгерд   тут же воспользовался ее расслабленностью и   выну¬дил Дануту  разжать зубы. Она ощутила стремитель¬ное движение горячего языка — он умело и терпеливо стал  ее распалять.  И хотя Исгерд испытывал силь¬нейшее вожделение —  раньше он такого никогда не испытывал ни к какой из своих любовниц,  он изо всех сил сдерживался, ему очень хотелось, чтобы на этот раз она от любви получила удовольствие.
Норманн склонился над молодой женщиной. Его длинные золотые волосы прикасались к ставшей такой чувствительной  груди. Он смял  упругую плоть  ладонями и провел губами по нежной ложбинке. По¬том обвел языком затвердевший сосок и впился в него горячим  ртом. Приглушенный вскрик вырвался у Да¬нуты —  необузданное, потрясающее блаженство ов¬ладело ею. Он впился поцелуем в другую грудь. Когда же он нежно сжал зубами сосок, будто хотел укусить его, она запустила пальцы в его густые волосы и  прижала его голову к груди, наслаждаясь непривыч¬ными сладострастными ласками. Мужчина  скользнул мозолистой ладонью по изящному изгибу тонкой та-лии и двинулся вниз —  тяжелая горячая  рука легла на плоский бархатистый живот и,  спустившись на пух¬лый холмик, стала перебирать завитки  шелковис-тых волос, затем опытные пальцы скользнули ниже. Это непривычное  прикосновение вызвало вдруг та-кую ошеломляющую волну непонятного желания, и у Да¬нуты вдруг все закружилось в голове —  уже не сдер¬живаясь, она застонала и судорожно выгнулась, сладострастный  огонь опалил ее влажное, уже гото-вое принять его  лоно. Бурное наслаждение разлилось по всему телу,  сердце буквально разрывало грудь.  Исгерд ласко¬выми умелыми поглаживаниями разжи-гал женщину, готовя ее к своему вторжению. И наконец, накрыл ее тело своим, мощным и жарким, затем привстал над ней и бережно вошел в ее горячую и влажную пещерку. Да, сделал это он умело и ловко.  Данута не испытала никакой боли, разве чуть-чуть саднило, но ее неопыт¬ное тело содрогнулось от незна-комых острых ощуще¬ний. Исгерд заглянул ей  лицо и, поняв, что она не почти испытывает боли, стал мед-ленно и осторожно углубляться  в столь желанное для него лоно. Она,  почему-то желая ему помочь, широ-ко,  свободно рас¬кинула ноги и пропустила его внутрь себя, уже не со¬противляясь нежданному гостю,  но стремясь быть им заполненной до конца.  Когда он вошел до упора,  Да¬нута испытала неописуемое, по-трясающее наслажде¬ние. Он начал неспешно двигаться,  непродолжитель¬ная боль исчезла сразу благодаря томному удовольст¬вию, которое она испы-тывала от его осторожных толчков. Переполненная  истомой и негой,  Данута и  не заметила, как сама ста-ла двигаться ему навстречу, желая поглубже заполучить твердую горячую плоть. Кровь жарко пульсировала в висках, она вцепилась в бугристые, покрытые бисеринками пота мужские плечи, которые тяжело нависали над ней. Он беспре¬станно,  горячо целовал ее губы, груди, которые уже припухли от пылких поцелуев. Она уже не могла сдерживаться, страсть охватила все ее тело,  Данута вскрикивала по-сле каждого толчка, стонала в ожида¬нии следующего мощного удара, заканчивающегося  томительным блаженством. Распаленная до безумия, она бесстыдно обвила ногами его жесткие бедра, и стала подталки-вать Исгерда, давая понять, что она просит выказать всю его силу могучего страстного самца. Норманн все время пытался сохранить контроль над своим во¬жделением, но когда услышал ее томные стоны и гор¬танные вскрики, и понял, что и  она желает его с не меньшей силой, отпустил себя на свободу и ускорил темп.
— Отдайся мне, подчинись! Не сдержи¬вай се-бя,  сейчас мы будем в раю! — нежно шептал мужчина. И он стал врываться в мягкое тело с неисто-вой силой, уже не опасаясь причинить ей боль. Каждый мощный толчок увеличивал блаженство. И вдруг что-то вспыхнуло и взорвалось, и Данута,   ох¬ваченная дивным, ошеломительным удовольствием, безудержно полетела в чудесный волшебный мир. По¬глощенная своими чувствами, она и не заметила, как он ворвался в нее с неистовой силой, хрипло закри¬чал, и в нее пролилось горячее семя.
Они долго молча лежали. Девушка, оше¬ломленная своим поражением,  испытывала ог¬ромный стыд от того,  как легко он сломал он ее обо¬рону. Она вспомнила, как презрительно отзывалась о рабынях, которые так легко отдались варягам, и даже испыты-вали к насильникам какие-то теплые чувства. А чем она лучше их? Они, по крайней мере, не бахва¬лились. О, какая это,  оказывается, страшная сила — сладост-растие! Норманн сказал, что ей понравится — так оно и вышло. Данута почти беззвучно заплакала от бесси-лия. Ее собственное тело предало ее. Норманн все же услышал ее всхлипы и провел рукой по ее мок¬рым глазам. Девушка отбросила его руку и,  теперь уже не скрываясь, заплакала.
— Что случилось, разве я тебе причи¬нил боль? — тревожно спросил он на своем ломаном русском.
— Ты ничего не понимаешь, ты просто грубый мужлан! — доносилось сквозь слезы. Он вздохнул и поцеловал ее заплаканные глаза, а затем жадный по¬целуй снова обжег ее губы. И чтобы ни о чем не ду¬мать, и не страдать, Данута безропотно подчинилась его восхитительным ласкам. А потом страсть смела остатки стыда и гордости. Голодные губы снова на¬чали целовать,  покусывать, перекатывать во рту ро¬зовые, жадные к усладе соски, и  Данута так затрепе¬тала от вновь вспыхнувшего желания, что мелкая дрожь пробежала по всему телу. Теперь она знала, ка-кое наслаждение ее ожидает. И с удовольствием ощутила уверенное  скольжение в ее пульсирующее лоно. Норманн забросил ее ноги себе на плечи и неис-тово вонзался в покорное тело. Его колючие ладони сладко и слегка болезненно мяли ее упругие груди, затем он склонился и стал поочередно посасы¬вать их. В порыве страсти девушка стонала,  выкри¬кивала его имя — она вся была охвачена пламенем. По ее телу прошла сильная судорога,  Данута напря¬глась, вце-пившись его плечи, потом почувствовала, как горячая волна огромного удовлетворения накрыла ее, закру-жила в неистовом водовороте страсти, а за¬тем выбросила наверх — ублаженную и счастливую. Ис-герд тоже вскоре последовал за ней.
 
Женское коварство

После праздника трудно войти в деловой ритм, и поэтому Ингмар без особых предисловий поднял своих дружинников сразу по восходу солнца и прика¬зал привести в порядок корабли и себя для дальней¬шего плавания. Недовольные викинги сначала двига¬лись медленно, но потом, шутками и прибаутками подзадоривая друг друга, расшевелились, и дело пошло веселей. На берег вытащили все содержимое кораблей, и вся бухта оказалась заваленной различ-ными ве¬щами. Здесь была и одежда, и одеяла, и овчинные шкуры, припасы, оружие, и  многочисленные товары, за которыми, впрочем, они и отправились. Берег стал похож на восточный базар: пряности в кожаных меш¬ках, тонкие ткани, украшения, дорогие предметы быта.
Освободив корабли, мужчины тща¬тельно вы-чистили и вымыли их изнутри, перебрали все вещи на берегу. Ловкие руки бывалых мореходов кое-где под-ремонтировали борта кораблей, прошпак¬левали, законопатили и просмолили.  Кое-что из ве¬щей про-сушили, переложили, упаковали потщатель¬ней. Затем все было аккуратно уложено в грузовой кнорр и драк-кар. Оказалось, что в кораблях стало на¬много больше места. На следующее утро планировали выйти в море. После приборки настроение у всех было приподнятое, а после трудного дня отдых был очень приятен.
Исгерд очень надеялся, что красавица-рабыня после такой бурной  и приятной ночи согласится сно-ва заняться с ним любовью и за¬претил ей работать, чтобы, как ска¬зал он с чувственной улыбкой, его на-ложница отдохнула после вчерашнего «по¬единка».

Светило яркое солнце, по небу бежали как стадо овечек белые кучевые облака, и весла весело за-скрипели, с каждым ударом продвигая корабли ближе к дому.
— Погода обещает быть хорошей, — сказал Ингмар, оглядывая небо, — остается только решить, как идти: через Дон и Волгу или Славутичем, через Киевское княжество.
 — Через Славутич короче, но пороги крутые,  и много товара на кораблях, все придется та¬щить на своих плечах, — рассуждал Исгерд.
 — Да и печенеги там… могут заинтере¬соваться нашими вещами.
 — Ладно, решено, идем через Азов,  и на Дон.
Несмотря на хорошую погоду,  ви¬кинги все же шли в пределах видимости берегов. Слева почти по-стоянно маячил в дымке высокий желтоватый обрыв. На ночь флотилия всегда подхо¬дила к берегу. Сначала на разведку отправлялись не¬сколько человек, затем, удостоверившись, что место для ночлега подходит, вытаскивали корабли наполо¬вину на берег и ставили палатки. Женщины сняли  с викингов неприятные обязанности готовить еду и стирать. К тому же по-хлебка стала значительно лучше —  это заметили все. Как только носы кораблей упи¬рались в песок, люби-тели поохотиться  отправлялись в степь. Обычно они с пустыми руками не возвраща¬лись. Косули, перепела, разная дичь всегда вдоволь подавалась к столу путе-шественников.
Ночи были теплые, многие спали не в палат-ках, а прямо на сухой траве. В эти дни луна была полной,  и ее громадный светящийся диск ярко осве¬щал все вокруг, облегчая участь караульных, которые охраняли спящих. Но на большой отряд чужеземцев никто нападать не решался, хотя богатый груз, несо¬мненно, привлекал многих.
 — А как вы поплывете? — спросила как-то Милана Торкеля, — через Дон?
 — Ингмар сказал так  — через Дон пой¬дем, Азовом, — подтвердил викинг,  и у женщины стал зреть план побега.
 — Скорее всего когда будем прохо¬дить про-ливом в Азовское море, на ночевку встанут викинги на нашем берегу, — говорила негромко она своим подругам, помешивая овсяную кашу большим дере-вянным половником, — Крымский берег более опасен, там Византия, а правый берег наш — Тмута¬ракань!
Женщина улыбнулась.
 — Каждая должна приготовить себе не¬большой кинжал, я возьму лук со стрелами, Данута — копье,  — продолжала она, а амазонки внимательно слушали, — и темной ночью убежим в степь. Будем передвигаться ночами и так дойдем до наших.
 — Даже не верится, что увидим нашу доро-гую Полонею, — мечтательно прошептала Оляна.
 — Молчи! — цыкнула на нее Данута, — вяка-ешь языком и сглазишь.
 — Ой, и то верно, —  девушка испу¬ганно прикрыла рот рукой.
 — В общем, думаю, еще дня три —  и увидим наши берега, — подвела итог Милана, — а пока об-хаживайте своих господ, чтоб они и подумать не могли о наших планах!
Амазонки разбрелись по лагерю и стали с эн-тузиазмом заниматься различными жен¬скими делами.
 — Похоже, они совсем обжились, — заметил Ингмар, обращаясь к своему другу.
 — Да, видно уже смирились со своей судьбой, — благодушно согласился Исгерд, — даже моя Дану-та ведет себя совсем по-другому. Мне даже кажется, что я ей уже немного нравлюсь.
Однако  на следующий день хевдинг вынуж¬ден был изменить свое ошибочное мнение. Его двоюродный брат рассказал интересные вещи.
 С вечера было очень жарко, со степи дул го¬рячий тугой ветер, напоенный запахом душистых трав. Еще не успело зайти солнце, а на западе стал ви-ден розовый диск Луны. Олаф, как обычно, установив специальные колышки с резными головами драконов на концах,  стал натягивать на палатку жесткую льня-ную ткань. Скоро совсем стемнело, запели свои песни цикады, но прохладней не стало, и под полог заби-раться не хотелось.
 — Давай ляжем спать на улице, — предложи-ла Оляна. Олаф взглянул в ее темные глубо¬кие  глаза, которые вечером, казалось, излучали мяг¬кий теплый свет, и согласился. Викинг и сам любил спать под от-крытым небом. На родине, в Норвегии,  себе такого не позволишь. А здесь, в теплых южных степях, можно было, засыпая, любоваться яркими мерцающими звез-дами или серебряным светом луны.
Глубокой ночью луна поднялась со¬всем высо-ко и ее необычно яркий свет упал прямо на спящих Олафа и Оляну. У викинга была привычка спать чут-ко. Брат Ингмара был ответственным за ох¬рану и просыпался от любого ночного шороха, часто вставал, чтобы проверить дежурных. На этот раз он проснулся то ли от яркого света луны, то ли от вскрика. Мужчи-на открыл газа и посмотрел на свою пленницу. Девушка лежала на спине, и ее бледное лицо казалось еще более белым под лучами ночного светила.
 — Пойдем, Милана, — вдруг сказала девуш-ка, хотя глаза ее были закрыты.
Олаф склонился над амазонкой и стал при-слушиваться. Очевидно, на Оляну действовала луна. Она относилась к тому типу впечатлительных людей, которые под воздействием полной луны могут бес-сознательно двигаться или говорить.
 — Правильно, Милана, скоро мы бу¬дем дома, —  опять тихо забормотала молодая жен¬щина, — убежим от этих викингов. Мы не рабыни! Здесь уже недалеко до нашей земли, Тмутаракани! Под покро-вом ночи мы доберемся до своих.
 Губы Оляны пересохли, но она продол¬жала бессвязно что-то шептать. Теперь уже Олаф ничего не мог понять.
 — Что ты говоришь? — прошептал он,  и де-вушка мгновенно открыла глаза. Оглянувшись, она спросила:
 — Где я? Что ты спрашиваешь,  Олаф?
 — Просто ты что-то говорила, Оляна, — про-говорил  викинг, — я и не понял.
 — Что я могла говорить? Я спала…
 — Что–то про Тмутаракань.
 — Да, мне снились родные края, — Оляна се-ла и стала протирать глаза, — мне часто снится родина. А что же я могла сказать?
 — Так,  ничего, — ответил Олаф, —  что-то бормотала во сне.
 — У меня это бывает, — согласилась пленни-ца, — это луна действует, пойдем в палатку.
И они спрятались под пологом. Пора¬женный услышанным Олаф еще долго не мог уснуть Викинг думал  насколько коварны женщины. Ему казалось, что его Оляна удовлетворена им как любов¬ником и примирилась со своей участью. Да и другие девушки совсем смирились и даже привязались к своим госпо-дам. А оказалось,  наоборот —  они тайно вынашивают план побега.

Когда по все расчетам Миланы корабли долж-ны были повернуть на восток, небольшая флоти¬лия двинулась вдоль берега и скоро вошла в широкое устье Славутича. В этом месте могучая река была та¬кой ширины, что другой берег был виден как тонкая полоска на горизонте. Викинги со всей силы налегали на весла, с трудом выгребая против сильного течения. При этом корабли шли недалеко от берега, подальше от стремнины, где вода буквально пузырилась от бур¬лящих потоков.
 — А что, разве мы пойдем по Славу¬тичу? — обескуражено спросила Милана своего Торкеля.
Викинг оглянулся и посмотрел на жен¬щину недовольным взглядом.
 — А что ты, Милана, думала  обма¬нуть нас как мальчишек?
Женщина была поражена еще больше и уста-вилась на него удивленными глазами.
 — И не думай, ничего не получится, —  про-должил он, — Оляна, слава Одину, оказалась слабой на луну. Эта ночь была очень лунной, и она говорила во сне. — И что же она могла сказать? —  самооблада¬ние покидало Милану, но она из всех сил старалась выглядеть не-возмутимой.
 — Все рассказала о ваших планах —  мол, со-брались бежать степью, к своим.  Когда пристанем к берегу русского княжества, — викинг, усмехнувшись, почесал бороду,  — хорошо еще, что  Олаф спит чут-ко, теперь пойдем Славутичем. Олаф все рассказал Ингмару, и он переменил маршрут. Отсюда вам бе-жать некуда. В плену у печенегов будет похуже чем у нас.
Потрясенная Милана тихонько отошла в сто¬рону.
— Милана, собери всех своих подруг, Ингмар хочет с вами поговорить! — крикнул ей вслед Тор-кель — под навесом!
Испуганные девушки собрались под на¬весом и напряженно ожидали хевдинга. Он пришел вместе с побратимом Исгердом. Оба выглядели злыми.
— Ну, что бежать надумали? Мы, что,  плохо с вами обращались? А вы знаете, что по закону полага-ется сделать с рабом, если ты его поймаешь при попытке к бегству? Мне даже говорить не хочется? — сурово сказал Ингмар.
— Ну, так сделайте это, хевдинг! Мы не рож-дены рабами, нас коварно захватили и продали как скот. Мы жили свободными и жаждем свободы! — дерзко фыркнула Данута.
— Я вас предупреждаю, если еще раз уз¬наю о подготовке побега, отведаете плетей и будете прода-ны в Бирке.
 — Ну и продавайте, какая разница, где быть рабом! — Данута, до безумия обозленная неуда¬чей,  уже не обдумывала свои слова. Остальные де¬вицы, по тайной команде Миланы, заплакали навзрыд. Викинги плюнули и ушли на другой конец корабля. А вечером, на ночевке, лежа в палатке вместе с грустной Дану-той, Исгерд попытался ее вразумить:
— Чем твоя жизнь отличается от моей?  Ты ешь ту же еду, одеваешься в такую же одежду, спишь со мной в одной постели. Я буду заботиться о тебе до конца твоих дней, признаю твоих детей своими, они будут свободными людьми. Мой брат Торкель рожден от рабыни, и что, в чем-нибудь он ущемлен? Что тебя заставляет рисковать своей жизнью, пробираться че¬рез дикую опасную степь к себе домой? Ведь сама рассказывала, что на родине и продали вас в рабство! Я думал, что ты неравнодушна ко мне, и тут вдруг уз-наю такое!
— Я тебе брачных клятв не приносила, и сердце свое не отдавала. Ты спишь со мной не по¬тому, что влюблен, а потому что твое тело в этом ну¬ждается, я же до тебя была девственницей и вообще не имела плотских желаний. В чем я перед тобой про¬винилась? Я не клялась тебе не убегать и не буду да¬вать таких клятв. Вот мы доберемся  до твоего север¬ного дома, и кто я там буду? Обычная наложница! Ты иногда будешь со мной спать. А твоя жена будет мной помыкать! — прошипела Данута, пытаясь вывер¬нуться из его мощных рук.
— Я считал, что у тебя ко мне воз¬никло теплое чувство — возмутился Исгерд.
 —  Значит, ты ошибся. И с чего это? Лишь от-того, что ты доставляешь мне удовольствие в по¬стели? Но ты не даешь мне свободы, все время угро¬жаешь продать на рынке как скотину! Какая для меня разница, кто меня купит!  Любой захочет спать с кра¬сивой рабыней, в этом проблемы для меня не будет! Да, ты привлекательный мужчина, и не злой. Но тем не менее тоже думаешь только о себе. Представь себе, что ты будешь вынужден делить меня с кем-нибудь другим, и он будет мужем, а ты —  рабом. Я тебя утешу, тем, что детей, которых рожу от тебя, ничем  не обижу. Ну, а потом куплю себе новую игрушку — более молодого и могучего в постели раба, а тебя от¬правлю на работу, ну, например, в конюшню. По¬нятно становится? Ты лучше отпусти меня и,  я кля¬нусь богами, в следующий твой приезд заплачу тебе десять тысяч солидов. Зайдете  в Тмутаракань, каж¬дый вас отвезет к наместнику боярину Градимиру Смелому. Ты столько не выручишь за меня в твоей поганой Бирке! — Дануту просто несло от злости, ко¬гда она узнала о срыве их плана.
 — Вижу, что тебя невозможно переубедить. Значит, запомни! Так устроен мир —  когда я буду у тебя рабом, ты будешь определять, что хорошо, а что плохо. А пока ты будешь делать, что я тебе скажу. А если будешь бороться со мной, отдам тебя нашему рабу Карлу в жены. Будешь вместе с ним чистить на¬воз на коровнике, работать в поле. Правда, Карл не очень красив и мыться не любит вообще, но он не бу¬дет тебя, как я,  уговаривать, а выбьет из тебя дурь. Будешь вести себя как шелковая,  если останешься в живых после его науки. Ясно? — взбешенный Исгерд отвернулся и замолчал. Данута долго не могла за¬снуть, огорошенная его угрозой. А он через несколько минут уже спал как ни в чем не бывало.
 


Рецензии