Воспоминания о пребывании в гудьбарском скопе

(перепечатка с разрозненных истинников)

ЛИСТ 1
"Давай пару бутылок разобьём над мусорным ведром, я буду громко их размельчать молоточьком для мяса, а ты будеш петь!". "Ну тебя! Вечьно херню какую-то придумываеш". "Давай-давай!"
Костян поставил проигрыватель на кухонный стол, включил в розетку, дал ему проглотить касету и поставил на запись. Пнул ногой ведро в сторону стола, схватил две пустые бутылки из-под водки, ўвы, не нами выпитой (тогда ещё хвалились выпитым), и стал медленно ўдарять их друг о друга. Звук получалса очень пронзительный – аж ушы закладывало. Затем ударил сильней и одна бутылка разбилась. Теперь он молоточьком для мяса месит их в мусорном ведре и издаёт звуки, похожые на потуги человека страдающего запором, а его друг, хрипя нараспев, ругает жызнь в таких туманных выражэниях, што жызнь его не понимает, но явно сочювствует.

ЛИСТ 1 ' ОБОРОТ
Его друг влез на хлипкий стул, взял в правую руку малослух, который был старшэ его лет на десять, и тупо сказал: "Раз, два". "Бля! Перегружэно-то как!" – спохватилса Костян и хотел ужэ согнать своего друга со стула, штоб самому туда влезть и настроить как надо (проигрыватель стоял на полке ў самаго потолка). Его друг што-то сообразил и принял оборонительный вид, словно "царь горы". "Чё?" – недоўменно спросил Костян. "Садись!" – злорадно ответил его друг.
И понеслось: с огромной высоты бомбят детский приют, падает подбитый большых размеров летун, вызжыт недорезанная свинья, бешэный пёс поёт и брызжэт слюной под тяжолую ґудьбу, ни в чём неповинный человек варитса в котле и нечьленораздельно, но предельно искренне, в мельчайшых подробностях расписывает свои мучения – так звучал голас на перегружэнных частотах.
По последнему отличительному признаку (человек в котле), называем песню – "В аду. Круг первый". Длитса она примерно полторы-две хвили. Слушаем сидя в креслах, из-под низу вцэпившысь ногтями в деревянные края подлокотников, как-будто готовимса взлетать.

ЛИСТ 2
Весь вечер кричали про "наўчите, мучители, меня жыть", "расчёску, сделанную из нашых костей", "смысъл бытия в борьбе ЗА" и прочее в таком духе (своего сочинения). Соседи снизу шваброй стучали нам в пол, што создавало образ вооружоннаго восстания, которое само себя подавляет. Остальные соседи благоразумно терпели, понимая, што нельзя ломать людям кайf, так как из них могут вырасти настоящие люди, похожые на таких-жэ благоразумных соседей и мировой порядок не будет нарушэн.
Когда вышли из подъезда, оказалось, што на улицэ нас ждёт толпа чем-то возмущённых старичьков. Мы посмотрели на них и ўходим. Они ничего нам не говорят. "Вот, - думаем мы - первые поклонники".

ЛИСТ 2 ' ПРО ДРУГОЙ РАЗ
Можэте не верить, но всё это делалось на совершэнно трезвую голаву. Пробовали и на пьяную, но не получалось.

ЛИСТ 3 ' ПРОДОЛЖЭНИЕ
Хотя, один раз кой-чего было. Нахрюкались водяры и с гитарами наперевес поплелись, с трудом утаптывая снег и выравнивая видимое изображэние, на занятия ґудьбой. Не знаю чего с Костяном было, а его другу дали разучивать сложнейшую гамму. На ўдивление ўчителя, разучена она была за пару хвиль и сыграна лучьшэ, чем играл её сам учитель. А по-трезвянке так пальцы не гнутса и ўчитель радуетса, што его честь, как мастера по гаммам, спасена.

ЛИСТ 4
Когда первый раз выступали перед большым количеством людей - нас было человек семь, и были мы не рокерами-опытниками, а лохами, играющими што-то прекрасное на народных сручьях. И главное – без слов, одна ґудьба. Костян был похож на выбритаго таракана, который зачем-то надел чёрные штаны, белую рубашку с кратким рукавом, сделал причёску похожую на парик и в таком виде напряжонно гладил струны гитары, хотя казалось, што он их щщиплет. Его друг сидел в самом заду и то бережно трогал палочькой треўгольник, то тряс небольшым бубном, словно от тряски тот должэн был вырасти.
Многие рассказывают, што при первом выходе на помост, страшно волнуютса и тому подобное. Можэт это и так, но друг Костяна был совершэнно спокоен, словно это была обыкновенная прогонка, а не выступление. А вот когда, на следующий год, вышэл на помост один – тогда правая нога (на ней «покоилась» гитара) ни с того ни с сего затряслась так, што чють-ли не прыгала и норовила достать до подбородка, штоб захлопнуть стучащюю челюсть.

ЛИСТ 4 ' ОБОРОТ
Был случай, когда спел песню до половины и забыл слова. Естественно, по неопытности, остановилса и прекратил играть. И вот – все рукоплещют… Народу видней, когда песня исчерпана.
Был случай, когда всё надоело и ўшол из скопа. Через несколько дней сказали: "Приходи. Без тебя не могём". Прихожу – морду бьют. Через несколько дней сказали: "Ты, надеюсь, не в обиде. Ты-ж понимаеш…"
Бывало, што звали ґудьбу играть, а оказываетса – водку пить.
Бывало, што крали или покупали сручья, а играть на них не ўмеем.
Недавно встретил Костяна, говорит – турнули его из скопа, нашли басиста по-лучьшэ. Ещё однаго знакомаго встретил, с которым вдвоём пытались панк играть (он в детстве ўбил убийцу своего друга и после того постоянно видит Смерть возле себя), говорит – не до песен ему, своё дело открывать хочет, о семье думает.

ЛИСТ 4 ' ПРИКЛЕЙКА
Записали мы в разном составе (от 1 до 11 человек) и под разными названиями («Bron. & Skif», «Еадцкъй ишыхид», «Кривошыпно-шатунный механизм», «Эн»...) четыре альбома. Они пока ў меня хранятса, но на днях обязательно выброшу.

ПОЗДНЕЙШЭЕ ДОПОЛНЕНИЕ
Шол щяс его друг по улицэ и шандарахнуло его воспоминанием… Не больно, не приятно, но как-то рядом, близко – в смысле: "моё оно, ни кому не отдам".
Сидели они тогда ў Костяна дома и чё-то такое здоровское Костян своему другану спел, а тот потом, через пару дней, дописал туда немного и стало оно совсем умильно. А потом, через примерно пол-года, нашол этот листочек и они вместе с ещё одним раздолбаем (втроём то биш) присочинили туда ещё немножко хорошэстей. Но чего-то всё-таки для полноцэннаго песняка не хватало.
И через сколько-то ещё времени Костян мечьтательно предлагает своему другу обернуть этот листочек липкой лентой и прилепить далеко в нутри гитары. Через много лет они вдруг вспомнят о нём, отыщют, поўдивляеютса и досочинят…
Костик часто говаривает, што дажэ если вот прям щяс жэнитса, то, как-бы ни старалса, не прожывёт с жэной сколько, сколько "мы с тобой знакомы". А знакомы-то с детскаго сада, но это он помнит, а его друг понимает только после его слов, да и то не всегда. Как-будто один привил другому свои воспоминания или выдумки, дабы они не стали общими, а перекочевали к другому. Так станет. Но он, наверное, хотел, штобы стали общими.
А песенку ту его друг напечатал (если написать, то от времени чернила выцветут, а так дольшэ сохранитса) на двух листах – один себе, один ему. Потом когда-то Костян сказал, што не знает, куда подевал свой лист. А друг хранил свой около года, потом вынул, выписал самое стоящее, а остальное низвергнул в недра мусорнаго ведра…
А Костяна летом увижу. Я буду со своей дачи идти, ягоды нести. А он, с важной сумочькой на плече, будет стоять возле мойки. Видимо, там машыну его мыли. Он обернулса ко мне, но тут-жэ с разинутым ртом отвернулса, потомушто ў нас обоих возникло чювство: "Мы ўзнали друг друга, но нет, не ўзнали".
И мне, мудаку, безразличьному ко всему, так и идти со своей неизменной таинственностью, а он, мечьтатель, любящий природу, но стремящийса к людям, богатым вредными привычьками, осталса там стоять с замученным лицом. Ибо недавно жэнилса. Или скоро жэнитса. (Вы заметили: тут времена путаютса.) Я – честно – не знаю, зачем он жывёт. С моей точьки зрения, он до сих пор там стоит, терзаемый каким-то непониманием.

ЛИСТ 2 ' О ДРУГОМ
Это пишу я – тот, который "его друг". Пишу на свабодных местах листьев, где отпечатаны нашы песни.

ЛИСТ 2 ' ОБОРОТ
Порой "заезжаю" на соседние слова, часто сбиваюсь, много и жырно зачёркиваю. В воображэнии перед глазами стоит картина (иногда мне снилось, што с права внизу стоит банка с белой краской и когда сон становитса кошмарным, можно макнуть туда кисточьку и всё замазать, а с этой картиной так не получаетса). Зима, вечер, горят бумажные стопки, два человека то и дело отходят в сторону от дыма, один из них курит и говорит: "Ни хрена себе! Сам! А представь, што приходиш домой и видиш - родаки все твои песни в клочья изорвали…"
Это была цэлая жызнь, а я тут осколками её раскладываю… Да и верно-ли раскладываю? А! Какая разница! Можэт, чего и не совсем так было, как описываю, за то теперь оно было именно так!

ЛИСТ 5
"Клёвая ґудьба! А слова писать будем?". Его друг задумалса и хотел што-то ответить, но Костян говорит: "Не! Лучьшэ каждый раз с ходу придумывать новые. И без бумажки".

  Если кого-то раздражает моё правописание, то на http://svabun.narod.ru/index2.html
  скачайте "Отчёт..." и из первых двух статей поймёте почему я так пишу. Ибо сие    
  не падонкаффский слэнг, а ўточьнённый средне-московский говор!