Наследники банды шамана. левит-1. бамлаг

ЧАСТЬ I. Во власти «Интерпола»

ГЛАВА 1. Возвращение изгоя
Поезд «Варшава-Киев» прибывал в столицу Украины точно по расписанию, что, на удивление, соблюдалось в это смутное время экономической разрухи и беспредела очень и очень редко. Причины беспорядка были: отсутствие бесперебойного снабжения электроэнергией и топливом, нехватка денежных средств на содержание железной дороги и масса других существенных причин.
Щербаков встречал столицу с великим волнением. Какое-то тревожное, трудно объяснимое чувство теснило его грудь. Скорее всего, давала о себе знать тоска по родине, реанимированные чувства к единственной любви Щербакова - Лене, которая не дождалась взаимности, ушла со скорбью и печалью, в иной мир. Сейчас Щербаков казнил себя, что в свое время, ссылаясь на возрастную разницу, отказал ей в супружестве. Их отношения носили неопределенный характер: то удочерив Лену, считал ее своей дочерью, то женой с большой натяжкой. Скорее всего, он был опекуном дочери Архипова, погибшего во время их совместного побега из Волчьего яра во время акции заключенных.

   Щербаков взял на себя ответственность за благополучие семейства Архиповых, что в большей степени оправдывало их отношения с Леной. Это имя застряло, как заноза, в памяти Щербакова. Образ Лены постоянно беспокоил его в минуты досуга, да и в другое время тоже. Он ложился спать и просыпался с ее именем. Все это время Щербаков рассуждал: что может быть у него общего с молодой и красивой девушкой? Была ли это любовь или просто навязчивое чувство необходимости быть рядом с ней? «Что уже тут сокрушаться... нет ее давно в живых», -успокаивал свои мятежные мысли Щербаков, когда они невольно ожесточали его память. Чем медленнее поезд, словно украдкой, приближался к вокзалу, как бы издеваясь над терпением пассажиров, тем тревожнее стучало его сердце, и отчетливее проступала безвестность встречи с Родиной, с друзьями, и вообще со всем прошлым.

   Судьба Кузнецова и Кати волновала его в не меньшей мере. Переписка с ними оборвалась сразу же после обмена двумя-тремя весточками. Щербаков намеривался первым делом навестить их - своих верных давних друзей, сподвижников по БАМлагерям.
Как только остановился поезд, Щербаков вышел из вагона одним из первых и поспешил к киоску «Пресса» за «свежей» газетой. Ему на глаза попался номер центрального издания с кричащим заголовком, выделенным крупными буквами: «ПОЙМАН ОПАСНЫЙ ПРЕСТУПНИК!». Щербаков схватил эту газету с прилавка даже не заплатив за нее. и стал с жадностью читать, не обращая внимание на обеспокоенный голос киоскерши: «Гражданин, вы не рассчитались за газету!» Дочитав до конца роковую статью о себе, Щербаков достал из кармана один доллар и вручил его женщине, не потребовав сдачи. Беспардонное газетное вранье вызвало в нем бурю эмоций. Он не мог поверить в то, что после столь длительного времени к его персоне будет проявлен криминальный интерес. Речь на странице газеты велась о нем, как о преступнике, которого удалось вычислить «Интерполу». «Да, это так, но почему событие стало достоянием широкого круга читателей? Ведь все велось спецслужбой в тайне, - распалялся Щербаков о вопиющем факте ее разглашения.
 
Сокрушаться ему было о чем. На карту ложилась репутация его как человека, великого ученого в области медицины. Его знал мир по огромному вкладу в науку по парапсихологии. «Интерпол» вручал Щербакову предписание: «явиться по месту отбывания срока осуждения». Он знал, что за этим скрывается: его побег из лагерей за два года до окончания срока, за что следует добавление двух-трех лет, и возможно, еще за что-то, скорее всего, за чертежи на секретную машину. «Интерпол» не объяснял конкретно, за что он привлекается к ответственности.

   За все эти годы Щербаков менял место своего пребывания бесчисленное количество раз, и нигде не имел прописки. Найти его трудно, и если бы не случайное стечение обстоятельств, его бы не разыскали. Щербакова нашли в одной из европейских гостиниц опытные детективы. Шло долгое установление его личности, потому что сходство с фотографией давно минувших лет нельзя было установить достоверно. Щербаков за это время порядочно изменился: похудел, поседел, и естественно, постарел. Могли узнать лишь его глаза, и голос и то - люди, которые его знали хорошо. Наконец, была установлена идентичность личности. Щербакова арестовывать не стали, а просто предложили пройти в Федеральную полицию.

  Многолюдный перрон автовокзала был тоже перенасыщен обсуждением газетной статьи, особенно тех фактов, где некий злодей Щербаков,совместно с бандой Шамана, грабил поезда дальнего следования. Как правило, народная молва, суды и пересуды на пустом месте не рождаются? Что-то в них есть. Переходя из уст в уста, они обрастают невероятными фактами, происходящими не где-то на Дальнем Востоке, а здесь, в центральной части Европы!
Щербаков, зная истину о Шамане, тщетно пытался развеять нелепые рассказы о себе, уверяя обывателей в личном участии в гибели этих выродков. Но, увы! Ему никто не верил.

   Поселок, в котором проживали Кузнецов и Катя, располагался в двух часах езды на автобусе. Всю дорогу пришлось слушать все те же разговоры о Шамане и о себе. Щербаков не мог взять в толк: почему так напуган народ?. Он слышал только одно: «Эта банда скоро доберется и до нас». «Если бы я действительно был так опасен, то меня бы везли к месту назначения в кандалах, - рассуждал и анализировал слухи о себе Щербаков, - значит, тут что-то не то. Шаманы: отец и сын погибли. Какой еще объявился самозванец под этим прозвищем?». Так незаметно в своих рассуждениях Щербаков прибыл к месту своего назначения.

  Найти место проживания своих друзей не составляло труда. Автобус сделал остановку по требованию, почти у того номера дома, который был нужен. Частная усадьба располагалась на противоположной стороне дороги. Подойдя к ней, Щербаков перевел от волнения дыхание, и осторожно постучал в калитку ручкой-кольцом, что укреплена на ее дверном полотне. Залаяла собака-дворняжка, которая, злобно оскалив зубы, подбежала к металлической ограде. На ее лай вышел из дома среднего роста, крепкого телосложения мужчина, лет сорока, в шортах и майке. Он обеспокоенно спросил: - Вам кого?
Щербаков, в свою очередь, уточнил: - Кузнецовы проживают здесь? Я не ошибся?
- Да, - не замедлил с ответом хозяин. А кто вы, в таком случае?
- Щербаков...
- Щербаков? - с удивлением переспросил хозяин, - тот самый, о котором мне рассказывал брат?
- Да, он самый, ~ подтвердил Щербаков... А вы действительно брат?
- Так точно... О вас мне уши прожужжали брат и его жена, мол, вот был человек - кремень, золото... Что же мы стали здесь? ~ засуетился обрадованный Кузнецов, проходите я очень рад нашей встрече...
- Спасибо, - настороженно принял приглашение Щербаков, и нехотя последовал за ним в дом.

   Какое-то предчувствие беды стеснило его грудь. Сознание обожгла мысль возможности ухода из жизни и Кузнецова, и Кати. Подтверждал опасение тот факт, что его никто из них не встречал. Пройдя в глубь зала, почти украдкой заглянул, вначале в одну комнату, затем в другую, которые сообщались с ним, и, не обнаружив своих друзей, подавлено, горестно спросил:
- А где брат и Катя?
Костя ничего не ответил, а лишь понуро прошелся по залу, ломая за спиной пальцы до хруста, затем резко обернулся в сторону гостя, и в один выдох, изрек:
- Нет их... Брат ушел из жизни год назад, а Катю я похоронил буквально позавчера, прилетев сюда по вызову соседей. На печальное сообщение Щербаков прореагировал молча, лишь украдкой смахнул с уголков глаз тяжелые, как ртуть слезинки. За последнее время он стал чувствительным к неурядицам жизни. Установилась тягостная пауза. Вскоре ее нарушил Щербаков:
- Приношу вам, Костя, соболезнование... Извините, что с опозданием, но я не знал об их смерти. Был далеко. А что касается Катюши, то думаю, что совершаю этот акт соболезнования вовремя. Кстати, можно сходить на их могилки и там извиниться за свое опоздание перед их прахом.
- Нет проблем, - участливо , согласился Костя, - тут недалеко... с полкилометра...
- А где можно достать цветы? Без них как-то не по-людски будет.
- Чего-чего, а цветов Катерина насадила целый огород... Там за домом ее мини-дендрарий.

  С огромным букетом цветов Щербаков с Костей отправились на место захоронения друзей. Могилки Кузнецовых выглядели неухоженно: отсутствовали оградки, памятники и лежали засохшие цветы. Костя, перехватив немой упрек Щербакова, попытался оправдаться:
~ Меня все это время здесь не было... Я ведь живу и работаю на Дальнем Востоке...
- На Дальнем Востоке? - изумился Щербаков. - Да ведь половина моей жизни там прошла, и не просто прошла обывательски... Я вел вместе с твоим братом и Катей непримиримую борьбу с бандой Шамана...
- Стоп!.. С каким Шаманом? - перехватил монолог Щербакова Костя, - со старшим, или его отпрысками?
- А что, их много? - удивленно уточнил Щербаков.
- Много-немного, а двое... Один его сын, он погиб... звали его, как мне известно. Колой, а другая - вроде бы внебрачная дочь - Ола. Она наводит ужас на страну... Но насколько это точно, не скажу.
- Кстати, - вспомнил Щербаков, доставая из кармана в несколько раз свернутую газету, - Вы не прокомментируете этот опус обо мне и о Шамане?
- Я читал его. Это не опус, а дело серьезное... Заниматься им мне приходилось на Дальнем Востоке... Я не сказал вам, что работаю там в одном управлении по борьбе с бандитизмом и преступностью среди зэков.
- Вот это да! - всплеснул ладонями Щербаков от восторга. - Мне казалось, что я покончил с этим выродком, исчадием ада, а они здравствуют... Сколько же Шаман их наплодил?
- Кто знает... наверно, много... но вот причем здесь Щербаков, то есть, вы? - огорченно заметил Костя. - Вас зачислили в банду Шамана, как участника всех разбоев...

  Вам трудно будет отмыться, свидетелей нет... Нет Кузнецовых, то бишь, брата с Катей.
~ Но вы сами сказали, что наслышаны о моих благородных делах в борьбе с империей банды Шамана, - с некоторым возмущением, амбициозно заявил Щербаков.
- Да... наслышан - и только... Кто мне поверит? Тем более, я родственник мятежного, чуть ли не изменника Родины, лейтенанта Кузнецова, - парировал доводами Костя, - я тоже Кузнецов... Благодаря мне, его реабилитировали, но условно.
Щербаков оправдывался:
- Впрочем, я не боюсь ответственности за побег, и только. О моей непричастности к деятельности банды Шамана, я найду свидетеля. - Щербаков, закончив мысль, вернулся к теме о Шамане:
- Пожалуй, отец-Шаман предусмотрел свое криминальное будущее... Запасся иродами...
- Пока нам известен один - или одна - Ола. Но поймать и обезвредить его или ее не просто, - с сожалением поведал Костя.
- Они одни орудуют, или у них банда?
- Кто знает... Одним орудовать трудно, - пояснил Костя, - мы несколько раз нападали на их след, и все без результата. Все дело упиралось в вас. Известно, если человек скрывается, то он виноват. Требовался Щербаков... только он, то есть, вы могли прояснить ситуацию и помочь изобличить Олу. Но вы бесследно исчезли. Госбезопасность сходит с ума из-за чертежей...
- Я знаю эту организацию, — подтвердил доводы Кости Щербаков, - хитроумная и матерая. Что стоило мне когда-то доказывать им о том, что банды Шамана уже нет. Три раза меня вызывали на ковер в КГБ и «сношали» по всем статьям, уличая в связи с ней, требуя голову главаря. Я уверял их в том, что я за его голову получил энную сумму. Но мне доказывали, что это голова не его.
~ Что, у них не значится этот факт в картотеке? - уточнил с возмущением Костя.
- Бог их знает. Возможно голова та, но у них с фотографией не сходилось. Ведь он шесть раз делал себе пластику лица с помощью Кулика. Впрочем, оставим эту тему, Костя. Что вы намерены делать дальше? '
~ Продам имение родственников и поеду на службу. На эти деньги закажу памятники на могилки. Они заслуживают такой почести. Я им многим обязан.
- Я тоже, - с гордостью вставил Щербаков, - не будь их, трудно представить свою жизнь. У меня ведь была судимость... они вывели меня на истинный путь.
- Говорила Катя... хвалила вас... мол, выбился человек в люди, считай, из грязи, - подтвердил уважительно Костя, - а вот деньги на памятники Кузнецовым давать не следует. Я справлюсь сам. У меня к ним особая любовь. Они выучили, помогли мне окончить военную академию. Был шалопаем, водился с разной шантрапой, по глупости баловался наркотой. Спасли. Спасибо им... они ведь были добрейшей души люди. Когда вернулись в поселок после борьбы с Шаманом, оба покалеченные, то, кажется, на ваши деньги меня выучили. Своих-то родителей давно уже похоронили мы. Росли беспризорными с братом.
- А на Дальний Восток вас направили на работу или сами изъявили желание? - задал Щербаков провокационный вопрос.
- Понял. Если бы я воспротивился «Интерполу», то мне бы не избежать кандалов, что могло бы усложнить мою судьбу. Я не чувствую никакой вины, поэтому хочу прибыть на место чинно и благородно. Ты, как чекист, должен это понять, оценить обстановку, в которую я попал.

   Костя заинтересованно, с профессиональным любопытством, пристально всматриваясь в лицо собеседника, сочувственно констатировал:
- В нашей практике мы не имели никогда с «Интерполом» никаких дел. Всегда полагались на свои силы и методы поиска преступников. Чтобы удостоиться такого внимания с их стороны, надо совершить государственное преступление...
Установилась тревожно-психологическая пауза. Костя, шокированный положением дела Щербакова, просто-напросто растерялся. Он не знал, что спросить у него дальше и что ответить на предыдущее. Все же он насмелился уточнить для интереса, а вернее, познания обстоятельств дел, связанных со столь солидной организацией — «Интерпол»:

   Понятное дело, мой брат... Ему грозил военный трибунал... Но в связи с изменением общественно-политического строя в стране его оправдали, потому что он вел борьбу с остатками Сталинского режима... А вы?
Щербаков ожидал этого вопроса, поэтому ответил без обиняков:
- За мною числится, как я уже говорил, побег из лагеря: из десяти - два... Это раз... Во-вторых: сокрытие сверхсекретных чертежей на военную супертехнику... Кстати, они уничтожены, и в-третьих - сооружение мемориального комплекса в «Кривой балке» узникам БАМа - украинцам.
- Это ваших рук дело? - перехватил Костя монолог Щербакова, не то с восторгом и восхищением, не то с осуждением и сожалением.
- Да, - ответил с гордостью Щербаков, слегка похлопывая себя в грудь, в знак неоспоримого доказательства и исполненного гражданского долга... - А что вас, Костя, насторожило?
- Нет, ничего... Этот груз можно сбросить со своих плеч: ваше творение взорвано, как и бюст Иосифа Сталина на кручах Байкальских гор.
 
- Неужели? Это же вандализм! - возмутился Щербаков... - Кто?
- Свои...
- Кто «свои»?
- Украинцы... Их заставили перед самым распадом Союза, с тем, чтобы не оставить памяти и следа о них на российской земле, как свидетельство об изуверствах здешней охранки лагерей над украинскими узниками.
~ Неужели это правда? - вспыхнул возмущением Щербаков, пристально всматриваясь в глаза Кости с тем, чтобы прочесть в них истину:
- А может, это просто слухи?
~ Нет... Нам с вами предстоит длительный разговор на эту тему, а сейчас дакайте еще осушим по чарочке, и домой... Начинается дождик...

   На этот раз тост был за предстоящую совместную поездку.