Разговор с мертвецом

Посреди помоста лицом вниз лежыт голое Т е л о. Никаких картинок и вещей нигде на помосте нет. На задней стене хлипко   висит   большое   белое   полотно  с  дырками,   немного  заляпанное  жырными  руками.  Растерянно  входит  Ч е л о в е к. Стоит. Медленно озираетса, потом останавливает взгляд на Т е л е. Говорит:

Ах вот ты где!

                (Отворачиваетса. Иногда гордо шагает туда-сюда.)

Можэт, поговорим?

                (Выжыдающе молчит.)

Ну што-ж… Хотя-бы послушай што я скажу… Я долго за тобой наблюдал…
Взять хотя-бы твою семью. Как ты с ними жывёш? Это-жэ невозможно!.. А знаеш зачем детей рожают?.. А! Не знаеш! Ну так я тебе расскажу. Мужчина и жэнщина неравнаго возраста, жэнщина обычьно моложэ и она вытягивает из мужчины мудрость, хотя редко ею пользуетса, а мужчина вытягивает из жэнщины любовь и часто получает именно любовь, не смотря на то, што на самом деле это не любовь, а благодарность или необдуманная безнравственность. Таким образом мужчина и жэнщина истощяют друг друга. И вот настаёт время, когда им надоедает поступающее друг от друга и они решают занятьса совместным истощением кого-нибудь другого. Для этаго делаетса ребёнок.
Кроме родителей есть всяческие дедушки и бабушки, которые своими неўёмными ўвещеваниями стараютса ўскорить наступление времени, когда муж и жэна ўстанут от поступающего друг от друга, ведь бабушки и дедушки истощяют мужа с жэной и вовремя ўчюяли, што получают от них всё меньшэ, а значит пора истощять кого-то другого. Пусть муж с жэной и сделают им новый предмет для истощения!
Одна человечина везёт тачанку с морковью, а другая человечина везёт коляску с дитятей – никакой разницы! И морковь жрут и дитятей жрут! Только по-разному… А ты думал што? Ждали тебя тут?! Как-бы не так! Никто тебя тут не ждал! Никому ты не нужэн! Нужна только твоя сила. Да это не только о тебе, так-жэ со мной, со всеми так.
Вообще, люди заняты только му;чением друг друга. Кроме этаго, ничем большэ не заняты. Внимание к кому-то являетса муче;нием, невнимание тожэ являетса мучением, и радость и печаль одинаково мучительны и противоестественны, потомушто изначально каждый человек пуст! Ничего в нём нет! С рождения в нём начинают оседать и копитьса влияния. Влияния – это всё, што можэт наполнить человека. Вся наша самостоятельность – либо осознанное следование влияниям, либо пустота. Прочее – это не мы, это кто-то другой, кто-то чюжой, враг.
Ладно, не буду краснобайничать. Тебе-жэ не любопытно, раз не отвечаеш…

                (Пренебрежытельно смотрит на Т е л о.)

У нескольких дикарских племён есть обычай пред лицом всего общества разрубать старикану голаву. Ещё (не знаю толи это правда и я её от куда-то запомнил, толи я её когда-то выдумал) стариков отселяют в отдельный горад, дабы они не истощяли моладёж. Ведь старики всегда вертятса около малышэй, сказки рассказывают, яко-бы мудрости учат, а на самом деле отбирают силу. Старики очень обижаютса, если с ними не хотят говорить или не хотят их слушать, а по правде-то они обижаютса на то, што им не хотят отдавать силу. А попробуй-ка сказать им об этом – сразу будеш обвинён в непочьтении к старшым, нарушэнии родовых устоев, безнравственности и растлении неокрепшых умов (другие-жэ тебя слышали).
Старики собираютса посидеть на завалинке не для обсуждения новостей, не для обмена воспоминаниями. О, нет! У них есть тайный язык, на нём они делятса друг с другом способами отнятия силы ў моладых. Я этаго языка не знаю, но он можэт выглядеть примерно так. Говорит один старикашка другому: «Хлеб подоражал!» - сие означает, што кто-то из родственников стал холадно с ним общятьса, из-за чего стало сложнее отнимать силу ў этаго родственничька. Второй старикашка отвечает: «Да! Беда, беда! Дерут с нас три шкуры! Но мы-ж своё отработали! Всю жызнь пахали! Имеем право хлебушка поесть! Имеем право! И будем правом этим пользоватьса! Мы заслужыли!» - сие означает, мол, не расстраивайса, притворись больным, сразу все за тобой ухажывать станут, жалеть начьнут и неполучаемое от «охладевшэго к тебе» родственника, получиш от остальных; вей из них верёвки, ты  - их хозяин! Злые, злобные старые пердуны!
Если кто-то из семьйи пропадёт или ўмрёт, они делают вид, што волнуютса и страдают от потери «дорагого и близкаго». Конешно, будут страдать! Только причина ў них вот какая: «О-о-ой! Как нам быть теперь? Кого гры-ызть?! О-о-ой! На одну кормушку меньшэ стало-о-о! Не доедать, не допивать нам теперь как прежде!». И слёзы, сопли…
Попробуй-ка спросить у старика, сколько ему лет! От ответит, што он такого-то года рождения и злорадно замолчит, большэ слова из него не вытянеш! И это не от того, што он яко-бы не помнит сколько ему лет. Всё он, скотина, помнит! Только придуряетса, штоб нервы тебе потрепать, силушку-то всю из тебя повы-тя-нуть! Ух! Притворы! Коварные лицэмеры! Тьfу на них!
А то ещё безо всякаго стеснения скажут: «Я тебя породил, ты должэн обо мне заботитса». Ха! Меня не проведёш! Я-то знаю, што это значит: «Я тебя породил, ШТОБЫ ты обо мне заботилса». То есть ни для чего большэ, только для этаго! Всем нужны только рабы, каждому нужэн раб, каждый являетса рабом другому. Дажэ боги нас создали только для того, штобы мы им служыли! А как смекетили, што мы можэм развитьса до их уровня, так пинками нас, чад своих, пинками!.. Как-жэ так можно обращятьса с людьми?! Они ведь жывые все! Им всем страшно!

                (С нажымом протирает сухие глаза.)

Только тому, кто не хочет видеть правды, мои слова покажутса бредом или оскорблением. Я много наблюдал, много работал над собой, во многом сомневалса, многое проверял, мне можно верить. Я сам хотел-бы, штоб всё это было неправдой, но ўвы – правда!

                (Стоит. Недоверчиво смотрит на зрителей. Пытаетса скрыть волнение.)

Не говорю просто так. Когда высказываю предположэние, то говорю, што оно всего лиш предположэние, а если этаго не говорю, значит говорю чистую правду.

                (Молчит, жуя губы.)

Когда-нибудь всё, што я щяс сказал станет общепризнанным и если кто-то мои слова записал, то тогда они перестанут быть яркими. Не чернила перестанут быть яркими, слова перестанут быть… яркими.
Самое ўжасное в том, што мне самому придётса стать стариком и если не буду отбирать силу ў моладых, то не долго буду стариком…

                (Склоняет голаву. Подбегает к Т е л у, сильно бьёт его каблуком в бок.)

Так и будеш молчать?!

                (Бьёт ещё раз. Отвернувшысь отходит в сторону. Возвращяетса, ещё раз бьёт, снова отходит.)

Ужэ не помню для чего за тобой наблюдал… Можэт быть, ты немой?.. Ха-ха-ха! А можэт быть, глухой?! А?!!

                (Опять бьёт его. Опустив руки и смешно болтая ими, ўходит. Тихо говорит почьти плача:)

Надоели вы мне все, ўйду я от вас…


  Если кого-то раздражает моё правописание, то на http://svabun.narod.ru/index2.html
  скачайте "Отчёт..." и из первых двух статей поймёте почему я так пишу. Ибо сие    
  не падонкаффский слэнг, а ўточьнённый средне-московский говор!