Лина Бендера Закрытая зона часть 2

                ЧАСТЬ  2
                ЗАКРЫТАЯ  ЗОНА

                Глава  1
                Техника на грани фантастики.

                Х                Х                Х

  Алёна выбралась из машины совершенно измученная, сделав неутешительный для себя вывод относительно здешних мужчин, не только нездорово помешанных на сексе и готовых использовать для него любую представившуюся возможность, но и ко всему прочему начисто лишённых элементарного чувства благодарности, хотя кому как ни ей должны быть признательны эти двое за спасение жизней?  Но едва почуяв, что непосредственная опасность миновала, мужчины тотчас принялись домогаться своей спасительницы, а женщины смотрели на происходящее с тоскливым равнодушием больных собак во взорах.  Алёне пришлось выдержать нешуточный бой с двумя пусть некрепкими физически, но жилистыми и вёрткими работягами, и спасла её лишь солидная спортивная подготовка, не успевшая сойти на нет после пятилетних институтских тренировок.  В противном случае быть бы ей сегодня изнасилованной.  Что тогда скажет Вадим?

  Несвоевременное воспоминание о несостоявшейся свадьбе испортило и без того никуда не годное настроение.  Но, по правде говоря, мужчины здесь тоже не те.  Хлипкие, какие-то малокровные, точно недокормленные.  Она разбросала их шутя и, рассердившись, намяла наглецам бока, да так изрядно, что из фургона обоих пришлось вытаскивать под руки.  Та иллюзия общей солидарности, зародившаяся в приюте в момент смертельной опасности быстро сошла на нет, когда дело коснулось личных интересов.

- Эта девка сумасшедшая, начальник, вези её в психушку, - держась за ушибленную промежность, дурным голосом орал Ванец, а дружок Миха вторил ему тонким жалобным подвываньем.

  Опобовец равнодушно махнул дубинкой и одним ударом успокоил обоих.  Одежда Алёны, непригодная для бурных разборок с рукоприкладством, обратилась в сплошные лохмотья, сквозь которые постыдно просвечивало голое тело, но срамное зрелище, похоже, никого из присутствующих не удивляло.

  Привезённых пленников втолкнули в распахнувшиеся изнутри двухстворчатые ворота, затем с лязгом захлопнувшиеся за их спинами.  Алёна подняла взлохмаченную голову и огляделась.  Они стояли на тесном пятачке между кучно сгрудившимися закопчёнными заводскими корпусами, в незапамятные времена, несомненно, претендовавших на звание новейших и модернизированных, но с тех пор прошло, должно быть, немало долгих десятилетий.  Здания давно не ремонтировались, но было видно по всему: потемневшим от влаги и копоти панелям, густо покрытым грязными разводами и потёками; кускам обвалившейся штукатурки, которые никто не позаботился убрать из-под стен; обгрызенным ветрами трубам цехов и котельных.

  Эти трубы беззастенчиво выбрасывали в воздух клубы разноцветного дыма – от белого пара до чёрного, с багровым отливом смрада из литейки.  Создавалось впечатление, будто весь окружающий мир превратился в один огромный, как непроходимое болото, заводище, - такую тоску нагоняло унылое однообразие обшарпанных зданий и вонючих трубопроводов, с которых лешачьими бородами свешивались длинные гирлянды сажи и копоти.  «Не убираются они тут никогда, что ли?» - с сожалением вспомнив свой чистенький, ухоженный НИИ, с гадливостью подумала Алёна и искоса посмотела на товарищей по несчастью… И сразу отвернулась, натолкнувшись на острый, как бритва, злобный взгляд Ванца.  «А ты злопамятный!  Сам виноват, ещё и недоволен».  Расстроенная Алёна поняла, что в довесок к прочим неприятностям нажила себе непримиримого врага, от которого в дальнейшем стоило ожидать любой подлости.

- Эй, вы там!  Уснули что ли? – окликнул их опобовец и небрежным движением дубинки приказал выстроиться в ряд.

  Оформление прошло без лишних проволочек.

- С химкомбината? – скорее утвердительно, чем вопросом констатировал чиновник конторы, служившей отдалённым прообразом отдела кадров. – А ну, подходи по одному.  Кто, откуда и куда?

  После несложной процедуры оформления документов бывших рабочих сгоревшего дотла химкомбината распределили по цехам, и за каждой кучкой пришёл свой мастер.  Определённо, Алёне сегодня патологически не везло.  Она предпочла бы никогда больше не видеть нечестивого Ванца и его неотёсанного дружка Миху, но обоих определили в одну группу с нею, и время от времени она ловила на себе их полные затаённой ненависти взгляды.  Измученные, оборванные, не успевшие прийти в себя после бурного конфликта в фургоне, троица являла собой жалкое зрелище, и другие работяги не упустили случая цинично над ними посмеяться.  Особенно досталось мужчинам.

- Что за мужики, которым баба морды начистила?

- Такие, значит, недоделанные.  Им бы с младенцами справляться!

  Симпатии большей части рабочих, в особенности женщин, оказались на стороне потерпевшей.

- Ну вы там без разговоров, - оборвал развесёлые шуточки мастер и ткнул кулаком в спину первого попавшего.

  По иронии судьбы досталось опять Ванцу, отчего тот обозлился ещё сильнее.

  По заводской территории шли долго.  По пути попадались лишь однотонные грязно-серые корпуса цехов, оплетённые замысловатой паутиной труб неизвестного назначения – шипевшими, парившими, верещавшими и вообще мерзко вонявшими, - мёртвый, нагоняющий нестерпимую тоску пейзаж.  Покрытая вздыбившимся асфальтом центральная трасса вела вглубь заводского двора и терялась в туманной дымке, окутавшей окружающее на уровне человеческого роста.  Слоистый смог стелился понизу, и трудно было разглядеть что-нибудь дальше десяти шагов впереди.  У непривычной к едкой вони Алёны начало першеть в горле и открылся сухой частый кашель, но она успевала ещё оглядываться, и мысли в голове текли своим чередом.  Пожалуй,  это даже хорошо, что её приняли за работягу.  Попасть в компанию к бастаргам ничуть не лучше, и завод не страшнее таинственной зоны, где проводят изуверские опыты над людьми…

  Задумавшись, она не заметила, как с улицы зашли в распахнутые настежь ворота одного из корпусов, и тотчас лязг железа оглушил вновь прибывших.  Рядом, за тонкой кирпичной перегородкой работали мощные пресса.  От ударов тяжело содрогались цементный пол и стены цеха.  Сначала мастер провёл пополнение к себе в кабинет и занялся оформлением новых документов.  Бюрократия прочно свила гнездо на всех уровнях человеческих отношений.  Правда, бумагу заменили видеокассеты и слайды.  Данные о рабочих заносились в многоярусные пластиковые карты, одна часть которых, с фотографией,  служила их владельцам удостоверением личности.

- Так вот, - закончив бюрократическую прелюдию, заключил мастер, - чтобы работать мне тут – как следует!  Ваш побег вот здесь – зафиксирован!  В следующий раз пощады не ждите.  Морилку небось видели?  А теперь марш в цех!  Ну, шевелитесь, ватные что ли?  Эй, девка, а ну стой!

  Услышав, что обращаются к ней, Алёна в нерешительности остановилась.

- Почему в непотребном виде?  Не в бордель пришла, а руками работать.  Это что такое, а?

- У меня больше нечего надеть, - пробормотала смущённая Алёна, стыдливо прикрывая прорехи.

- Собаки тебя рвали, непутёвая?

- Не собаки, а один вот этот пёс, - со злостью ответила Алёна и пихнула локтем Ванца, упорно старавшегося наступить ей кованым ботинком на вылезающие наружу пальцы.

- Хм…  Не отправлять же в цех срамоту такую, - задумался мастер. – Эх, обмундировать придётся.  Одно разорение с вами, дармоедами!

  Остальным пришлось ждать, пока новенькую водили в кладовую и облачали в мешковатую, но новую и чистую спецовку.  Самым неприятным оказалось надевать её на грязное тело.  Сейчас Алёна не отказалась бы не только помыться, но и поесть.  Но обед программой не был предусмотрен.  Новеньких сразу погнали по рабочим местам.  Дорогой мужчины продолжали ядовито шпынять Алёну, но уже по поводу новой робы, гнусно намекая на то, что слишком долго задержалась в кладовой, известно чем зарабатывая поблажку.

- У вас все такие озабоченные или через одного, - обиженная несправедливыми подозрениями, окрысилась на них Алёна.

- Постоят смену у горячего пресса, все глупости разом из башки повылетят, - проворчал мастер и принялся распределять мужчин по прессам.

  Помещение цеха, где им отныне предстояло трудиться, изнутри выглядело не менее грязным и закопчённым, чем снаружи.  Неясные в дыму фигуры обслуживающих агрегаты рабочих в замасленных, одинакового фасона спецовках казались служителями ада, шурующими у раскалённых печей, в которых поджариваются несчастные грешники.  Это был цех горячей штамповки.  Огромные двух-, трёх- и четырёхъярусные пресса занимали всё помещение от пола до потолка, и на них работало по несколько человек разом.  Каждый пресс походил на высокую башню с ведущими на верхние этажи крутыми винтовыми лесенками.  На такой адской машине внизу орудовал человек, штампующий крупные детали ( в основном, разрубали металлические брусья, листы и полосы), выше резались средней величины железки, а если имелись третий и четвёртый ярусы, то там уже изготавливали мелочь.

  Практически вся штамповка предусматривалась в горячем исполнении, и огонь на этажи подавался по воздуховодам.  Вентиляция работала плохо,  кое-где и вовсе не действовала, поэтому в цехе постоянно царила лютая жара, как в самой настоящей преисподней.  Рабочие покрывали головы косынками, разномастыми шапочками и шляпами, а некоторые походили на средневековых пиратов из-за обезображивающих лица шрамов – печальных последствий производственных травм.  Предохраняясь от теплового удара, работавшие наверху закутывались разным тряпьём, отчего головы у них напоминали репы, а сами они - огородных пугал.

- Наш завод больше трёхсот лет стоит.  Гордитесь, косорукие, - сказал мастер, показывая новеньким бесчисленные рычаги и кнопки, которые полагалось переключать в процессе работы.

  «И за триста лет ни разу не видел веника с тряпкой!»  Алёна едва удержалась от презрительного восклицания.  Техника балансировала на грани дрянной фантастики.  Многие детали оборудования отсутствовали, с корнями вырванные чьей-то варварской рукой.  Некоторые станки были непоправимо искалечены, а посему переведены на полное механическое обслуживание с помощью ручного или ножного привода.  Словно злой ветер пронёсся над когда-то процветавшим предприятием, разорив и изувечив  уникальные творения человеческого разума.  Это уже потом Алёна узнала, что три века назад на территории создали закрытую производственную зону, занявшую отведённый специально под заводы и фабрики отдельный район, задуманный как деятельный придаток к обширной жилой части столицы.  В те времена завод процветал, оснащённый добротными постройками и первоклассным оборудованием.  Достаточно признаков свидетельствовало о долгих десятилетиях процветания промышленности, экономики и культуры.  Да, и последней тоже, потому как на стенах Алёна заметила облезлый остатки некогда великолепных картин, теперь безнадёжно испорченных и покрытых толстым слоем копоти.
 
  Здания и снаружи, и изнутри казались построенными на века. Стены помещений облицованы небьющимся кафелем и искусственным мрамором.  Металлические детали машин отливались из сверхпрочного нержавеющего сплава.  Но сегодня на всём лежала тусклая печать неряшливости и запустения, ещё больше усугубляя печальную картину отмирания цивилизации.  Люди, и те казались немытыми, всклокоченными и апатичными к себе и происходящему вокруг.

  Засмотревшись по сторонам, Алёна чуть не угодила под электрическую тачку, везущую размеченные листы железа.

- Смотри под ноги, дурра!  Раздавят, и чвакнуть не успеешь, - закричал мастер.

  Она испуганно шарахнулась, споткнулась на куче необработанных болванок и опять едва не полетела головой вперёд, под докрасна раскалённый, оглушительно лязгающий пресс.  Похожий на разбойника с большой дороги работяга в низко надвинутом на глаза замасленном платке разинул беззубый рот и громко захохотал.  Алёне сделалось не по себе, когда она представила каторгу возле такой адской машинки, но мастер оставил здесь Миху и Ванца, а её повёл дальше.

- Местечко полегче выбираешь, власоглав противный? – язвительно закричал вслед Ванец, на ходу придумав для неё очередное обидное прозвище, но она не обернулась.

  Сколько Алёна не вглядывалась в серые безликие фигуры у станков, но не могла понять, кто из них мужчины, а кто женщины, и лишь позже, когда стали переодеваться, обнаружила бесформенные бугрообразные утолщения на грудях представительниц слабого пола.  Впрочем, слабыми их назвать язык не поворачивался.  Трудились они наравне с мужчинами, и на вид казались толще и представительней так называемой сильной половины здешнего человечества.

- Не моргай по сторонам, ты, халда, без головы останешься.  Думаешь, отчего бабы такие грузные?  Рожают каждый год, вот и расползлись.  Через год-другой сама станешь на них похожей, - проворчал мастер, направляясь в дальний угол цеха, где располагался широкий стол для маркировки и упаковки мелких деталей.

  Десятки пар любопытных глаз уставились на новенькую со всех сторон.  Её беззастенчиво разглядывали, точно брошенную на потребу публике заманчивую диковинку.  Несколько рабочих, по виду мужчин, подошли поближе.

- Кому привёл, начальник?- Плохо кормил, вон какая тощая!- На работу привёл, не для вас, дебилы голодные.  Попробуйте мне испортить девку, норму прибавлю по тачке на нос, - пригрозил мастер.

- А мы чё?  Нам как велят?  Плодитесь и размножайтесь, вот как.  Властитель Федерации, - работяга ткнул пальцем в свеженаписанный, ярким пятном выделявшийся на чёрной стене портрет президента Левона Гурия, - он сказал, мол, живите счастливо, господа.  А какое счастье без бабы?

- Мне на твой счастье наплевать, мурло!  Мне план подавай, а не орущих младенцев.  И ты смотри здесь, - мастер погрозил новенькой пальцем, - если понесёшь, на горячий пресс поставлю, чтобы скинула.

  В ответ на его слова бригада дружно расхохоталась.

- Ты, птичка залётная, не бойся, на государственном уровне приплод поощряется, а план уже во вторую очередь, - заметил кто-то из мужчин.

  Тут мастер по-настоящему рассвирепел и так гаркнул, что работяги мигом всё поняли и рассосались по местам.

- Хватит, повеселились.  Бери тачку, детали возить будешь.  А потом посмотрим.

  И он вручил новенькой доверху груженную железками двухколёсную тележку.  Под непомерной тяжестью Алёна согнулась вдвое.

- Ничего, привыкнешь – не переломишься.  Чего стоишь, вперёд!

  Так младший научный сотрудник престижного НИИ, волею злого рока превратившись в работягу, приобщилась к тяжёлому производству.  Побегав с тачкой полдня, она ужаснулась, подумав, не окажется ли это временное, по её мнению, пристанище последней печальной юдолью, где ей суждено будет закончить свои дни.  Останововшись, Алёна стянула толстые рукавицы и, глотая слёзы, подула на обожжённые ладони.  Горячие, как блины со сковородки, детали шипели от прикосновения к ним мокрой материи, и ей приходилось то и дело макать руки в бочку с водой.

  Между тем работа в цехе шла полным ходом.  Оглушительно стучали и лязгали многотонные пресса, по-змеиному шипело вырывающееся из воздуховодов пламя, сизый дым клубами вился под потолком.  По рядам между прессами неторопливо прохаживались надзиратели за производственным процессом, сверялись с технологией и попутно проезжались дубинками по спинам зазевавшихся рабочих.  И хотя орудия у них было не электрические, как у блюстителей порядка на улицах, а обыкновенные резиновые, получить такой штукой вдоль хребта удовольствие сомнительное.  Одному из надзирателей показалось, что новенькая медленно бегает с тачкой, и он ткнул её палкой пониже спины.  От удара Алёна споткнулась и рассыпала детали, за что получила ещё пару ударов.  Надсмотрщик ругался, привлечённые эксцессом любопытные хохотали с нескрываемым злорадством, и кличка Власоглав с лёгкой руки мстительного Ванца так и закрепилась за новенькой.  Власоглав да Власоглав – теперь иначе к ней никто не обращался.  Алёна подозревала Ванца в интригах посерьёзнее и не раз ловила на себе его ехидные взгляды в тот момент, когда он украдкой перекидывался парой слов с соседями по прессам, и от сознания собственного бессилия внутренне замирала в предчувствии больших неприятностей.

  Бегая оставшуюся половину дня с опротивевшей тачкой, Алёна с тоской ощущала, как от напряжения сердце готово выскочить из груди, и перед глазами мельтешат чёрные точки.  Казалось, ещё немного, и она свалится посреди цеха, на потеху откровенно глазевшим в её сторону работягам.  Алёна не могла понять, чем вызвано их нездорово пристальное внимание к её скромной персоне, разве Ванец успел настроить всех на враждебный лад.  И от неё явно ожидали серьёзной промашки, позволившей бы безнаказанно в неё вцепиться.  Точно как в волчьей стае, где загрызают слабого и покоряются жёсткой клыкастой силе.

  Ей очень не хотелось верить, что люди все до одного превратились в ублюдочных существ, интересующихся лишь наркотиками и порнографией.  Не может быть, чтобы в городе или за его пределами не осталось нормальных граждан, сумевших сохранить в неприкосновенности основные потребности души и тела – те нравственные ценности, без которых человек в любом месте и времени превращается не в дикого зверя даже, а в бесполого нелюдя, не сознающего границ между добром и злом.  Но как найти таких людей в огромном враждебном городе, где нельзя шагу ступить, не угодив в беду?  Мало совершить удачный побег, надо ещё знать, куда идти.  Но она не успокоится, пока не найдёт их, этих нормальных людей (хотя бы тех же загадочных сектантов, порядочных уже потому, что скрываются от властей), и должна поторопиться, если не хочет, чтобы вонючий заводище стал последним в её жизни пристанищем.

  Эта мысль придала ей силы, и она бодро налегла на тачку.  Нет, не тот человек Алёна Корецкая, чтобы сдаваться без борьбы!

                Х             Х              Х