Дождь

Не хотелось бы вспоминать то лето, хотя всё началось вроде бы неплохо. Весна была ранней, дружной, уже к концу апреля было тепло, как летом. После долгой зимы нежданное тепло воспринималось всеми словно дар божий. В первых числах мая из уже душной Москвы я перебрался на дачу.
Однако через какое-то время такая жарынь стала угнетать. И, что самое главное, за всю весну не выпало ни одного дождя. Весь май и начало июня прошли в заботах – то копать, то сажать, то поливать. И погода не мешала, даже в чём-то была на руку. Но наконец хозяйственные хлопоты отошли на второй план и начался настоящий отдых. Я часто ходил купаться, загорать. Забота теперь была только одна – возить воду для полива. Наш деревенский прудик мелел прямо на глазах. Началась настоящая засуха.
Примерно в это же время появилась в деревне и полусумасшедшая старуха. Откуда она взялась – не знал никто. Вроде бы и дачу не снимала, ну и не местная, конечно. Где жила, зачем постоянно являлась в деревню – никто не понимал. Но, казалось, достаточно встретиться на деревне двоим и заговорить, как тут же появлялась эта высохшая, морщинистая старуха с беспорядочно торчащими желтовато-седыми волосами. Она бесцеремонно влезала в любой разговор, и всегда сводила его к какой-то ерунде. Своим  высоким пронзительным голосом, какой часто бывает у глухих, она почти кричала какую-то несуразицу: «И выехали три всадника…И вылил ангел чашу на землю…И высохли на земле треть вод…И треть вод потекла ядом….И наступила на земле великая сушь…» и так далее, всё в том же духе. Выругать и отогнать её не решались, и даже не из уважения к её возрасту, а просто её пророчества на фоне нашей засухи производили гнетущее впечатление абсолютно на всех. Как только начинала она свои разговоры, все мрачнели и расходились. Впрочем, и без неё настроение у жителей деревни было поганое. Становилось очевидным, что продлись эта засуха ещё недельку – и начнут погибать фруктовые деревья. Воду же на полив брать было уже негде. Даже колодцы стали мелеть.
Вдобавок, в деревне стали происходить какие-то странные вещи. Например, ко мне на террасу залетел огромный, чуть не со спичечный коробок, шмель удивительного, почти алого, цвета. Я вообще-то шмелей люблю и уважаю, и всегда стараюсь выпустить их на волю, когда они залетают в дом. Но этот шмель, казалось, и не собирался улетать. Он то летал по террасе, то заворачивал в комнату, словно высматривал что-то. Шмель просто заворожил меня, я так и крутил головой, неотрывно следя за его таинственными перемещениями. Наконец он устал и уселся прямо на покрытый белой скатертью стол. И тут я заметил, что из-под него по скатерти растекается какое-то красное пятно. «Кровь, что ли?», - почему-то сразу подумал я, хотя какая у шмеля кровь? Потом я сообразил, что шмель просто выпачкался  где-то в краске или чернилах, чем объясняется и его собственный необычный цвет, и это пятно. Но всё-таки мне было как-то не по себе. Я взял пустой стакан и накрыл им странного гостя. Шмель лежал под стаканом спокойно и неподвижно, словно бы и не живой. Подсунув пол стакан открытку, я вынес пленника на улицу и выбросил его из стакана. Шмель никуда не полетел, а просто упал в траву и, как мне показалось, испарился. То есть вот только что он был здесь – а теперь нету. «Глюки от жары уже пошли», - подумал я и вернулся в дом, где хоть чуть-чуть, но было попрохладнее. Ярко-алое пятно на скатерти убедило меня, что появление шмеля было реальностью. И реальностью тем более неприятной, что, снимая скатерть в стирку, я увидел такое же кровавое пятно и на столе. Несмотря на мои попытки стереть его, пятно так и осталось невредимым. Более того, когда я постелил новую скатерть, пропиталась красной краской и она. И весь вид этого пятна настолько меня раздражал и беспокоил, что я заставил его большой вазой с цветами.
Подобные необъяснимые и неприятные мелочи были в то время в деревне не редкостью. Одну ночь у нас выли все собаки разом. Выли жутко, страшно, без остановок, сменяя одна другую. И ночь была какая-то неприятная – тёмная, душная. Казалось, за окном не воздух, а липкий чёрный кисель, который вот-вот раздавит стекло, ворвётся в дом, и все мы в нём захлебнёмся и задохнёмся. И где-то там, в непроглядной темноте, надрывно выли собаки. Через какое-то время мне уже казалось, что это не собаки, а сама ночь воет от страха и бешеной злобы. Впрочем, прошла ночь и всё закончилось. Собаки, провывшие всю ночь, виновато полезли отсыпаться в свои будки. Все жители деревни обходили ночное событие молчанием, безуспешно делая вид, будто ничего и не произошло. Впрочем, что тут скажешь?
Но безумная старуха не дала нам забыть ночных страхов. Весь день она шлялась по деревне и громко вещала: « И услышат они глас Зверя, и сделают вид, что не услышали…И услышат они звук трубы, но не отзовутся…»
У меня же хватало и своих забот. Завяли вчера поставленные в вазу цветы, и вода в ней приобрела неприятный красновато-бурый цвет. Я почему-то сразу связал это событие с кровавым пятном, которое оставил на столе необычный шмель, и как-то насторожился. Я вообще не люблю ничего странного и необъяснимого.
Жара делала своё дело, разжижая мозги и расшатывая психику. Пожалуй, первыми это почувствовали кошки. Эти, и так не очень-то общительные на природе животные, стали вовсе полудикими, не давались в руки, при малейшем шорохе вздыбливали шерсть и шипели. Неслышными призраками они слонялись по деревне, всё что-то вынюхивали, выглядывали, выслеживали. И вот в один день как-то внезапно исчезли все, словно бы их и не было. Это событие вызвало в деревне множество опасливых слушков. Все втихаря сошлись на том, что исчезновение кошек предвещает какое-то необычайное и ужасное бедствие, подобно тому, как исчезновение крыс на корабле предвещает его близкую гибель.
Впрочем, с крысами и мышами у нас как раз проблем не было, а уход кошек и вовсе развязал им руки. Или что у них там. Неважно. Ничего нельзя было оставить на столе без того, чтобы вернувшись, хоть и через пару минут, не увидеть одну или несколько крыс, пожирающих оставленное. Одно хорошо, что и крысы были нервны и пугливы, и стоило погромче прикрикнуть на них, как они в панике убегали.
Старуха всё проповедовала. Бесцельно бродя по деревне в своём длинном, неопределённого цвета одеянии – то ли халате, то ли сарафане, она каждому встречному сообщала: « Идёт, идёт Зверь с юга…Идёт тяжёлой поступью, и лик его страшен…Бойтесь Зверя…Ибо трубы уже протрубили…». Никто не слышал ни труб, ни шагов, однако к бабке почему-то стали прислушиваться и обсуждать её речи между собой. Сходились на том, что уже ожидаемое бедствие будет ещё более ужасным, чем предполагалось ранее. Кто-то обратил внимание, что подходит конец двадцатого столетия, так что, вполне возможно, что бедствие примет не локальный, для нашей деревни, характер, а выльется во что-то ещё более жуткое, чуть ли не во Вселенский катаклизм. Услышав подобные разговоры, я их высмеял, объяснив, что уж если и будет конец света, то в любом случае он начнётся где угодно, но не в нашей захолустной деревеньке, пусть и расположенной неподалёку от Москвы. Мне не верили. Впрочем, учитывая события последнего времени и у меня не было особенной уверенности в своих словах.
На следующий день нас всех ждало новое потрясение. На деревню напали белки. Обычные лесные белки, только в огромном количестве. Они прыгали по деревьям садов, бегали по земле и заборам, залезали даже в дома. Их было очень, очень много. Я читал о массовых переселениях крыс и леммингов, а вот теперь сподобился увидеть это явление собственными глазами. Пробыли белки в деревне не очень долго, и у меня лично создалось такое впечатление, что прогнала их безумная старуха-проповедница. Она шла по деревенской улице с огромным сучковатым посохом в руке, широко раскрыв светло-голубые, почти прозрачные, невидящие глаза и кричала, кричала, безостановочно кричала только одно: « Кто сумеет – сочти число Зверя.… Ибо число это человеческое, и число это – шестьсот шестьдесят шесть…». Что она хотела этим сказать? Не знаю.… Знаю только, что белки при её приближении начинали беспорядочно метаться, но потом их прыжки начинали приобретать определённое направление – они убегали от кричащей старухи. Через некоторое время белки покинули деревню. Удивительно, что простая миграция животных, вызванная длительной засухой, настолько сильно повлияла на всех жителей нашей деревни. Они попрятались в домах и затаились, ожидая чего-то неизвестного, но ужасного и пугающего. Их животный страх ощущался и на расстоянии. Некоторые дачники, счастливые обладатели автомобилей, покинули деревню. Остальные же ждали неизвестно чего.
Ожидание закончилось вечером с диким воплем: «Свершилось!», который пронизал, казалось, всю деревню. Кричала, конечно же, безумная старуха. Стоя на пятачке возле колодца, она вперила свой невидящий взгляд куда-то в небо и трясла растопыренными руками. Она уже не кричала, а вопила без остановки: «Свершилось…Свершилось…Свершилось…». И хотя наша деревня не такая уж и маленькая, но этот её вопль услышали все. Мы высыпали на улицу и увидели, что из-за леса, с юга, надвигается на нас тёмная дождевая туча. Это был дождь, долгожданный дождь, наше спасение от кошмарной одуряющей жары. Но ему почему-то никто не обрадовался. Я тоже смотрел на наползающую тучу, но никакого облегчения не испытывал. Тёмная, почти что чёрного цвета, с какими-то бешено вьющимися, клубящимися, седыми закрайками, она быстро, но бесшумно, выползала из-за леса, быстро поглощая своей жадной пастью голубое небо. Её огромное, тяжело висящее брюхо, то и дело пронизывали тонкие паутинки молний, но грома отчего-то не было слышно. В воздухе прямо-таки зависло ощущение опасности. Да и сам воздух был неподвижен, как стекло. Во всём мире двигалась только эта туча, быстрая и неотвратимая, да ещё в каждом мозгу отдавался жуткий, безумный шёпот старухи: «свершилось…».
Внезапно резкий, хлёсткий порыв ветра ударил нам в лица. Все словно бы очнулись ото сна. Ветер всё усиливался и усиливался, он не имел какого-то определённого направления, а рвался, бился в тесноте деревни, как бы пытаясь раскидать по всему свету дома и деревья, всё порвать и поломать. Взвыли провода на столбах. Неожиданно включились фонари, не горевшие уже несколько лет, и их бледный, лихорадочно мерцающий голубоватый свет словно бы приветствовал наступающую бурю. Жители деревни бесшумно и быстро разбежались по домам. Только кое- где плакали детишки, и их нежные голоски удивительно точно вписались в окружающую безумную симфонию катастрофы.
Да, именно в этот момент я осознал, что надвигающаяся туча несёт не долгожданный дождь и облегчение жары, а катастрофу. Вбежав в дом, я сразу же закрыл все форточки и двери, и тут моё ухо зафиксировало какой-то лишний, необычный и ненужный звук. Какие-то слабые, частые щелчки. Быстро сориентировавшись, я определил источник звука – это был антенный кабель, уже вытащенный мною из телевизора и валяющийся на полу. С наконечника штекера одна за одной срывались искорки электрических разрядов. « Ого! – ещё подумал я, - как же атмосфера наэлектризована». Первым делом я, конечно, вытащил антенный кабель на улицу – во избежание удара молнии, тем более, что дом у меня расположен на самой макушке холма, на котором стоит наша деревня.
За всеми домашними хлопотами я и не заметил, как пошёл дождь. Начался он как-то сразу, он не капал, не лил, не струился – он хлестал! Такое ощущение, что каждая его струйка не состояла из отдельных капель, а была, как минимум, в палец толщиной. Потоки воды залили всё в мгновение ока. Ветер крутил и рвал стонущие деревья в саду. Земля не успевала впитывать такое количество воды и бурные ручьи уже текли по дорожкам сада и толстыми змеями извивались в кюветах. В этот момент в первый раз сверкнула молния. Мертвенным светом фотовспышки мощностью в миллиард ватт она осветила всю деревню, застывшую, зажавшуюся, испуганную. И тут же бабахнул гром, да такой, что у меня даже барабанные перепонки заболели. Через несколько мгновений сверкнула ещё одна молния. И ещё. И ещё. Молнии били почти без передышки, огненными стрелами вонзаясь в тело деревни. Казалось, даже земля дрожит от этих ударов. Хотя, может быть это был только гром. Кто знает?
Где-то вдалеке, едва различимые за раскатами грома и диким воем ветра, закричали люди. Со своей террасы я увидел, что загорелся один из домов. Но выйти на помощь в подобную минуту, когда молнии бьют и бьют прямо по деревне, мне показалось безумием. У меня было такое ощущение, что подобная участь ожидает всех нас. Глаза заболели от беспрерывного блеска молний. С жутким грохотом молния ударила в одну из яблонь моего сада. Дерево медленно развалилось на две части и загорелось. Странно было видеть горящее дерево, заливаемое потоками воды. Но оно горело.
Какое-то новое и странное ощущение отвлекло меня. Казалось, все волосы на голове и руках, на всём теле, встали дыбом, а правую сторону тела покалывало маленькими иголочками. Я медленно и осторожно повернулся, и увидел за окном террасы летящую мимо шаровую молнию. Небольшая, размером с апельсин и примерно такого же цвета, она, шипя и потрескивая, плыла вдоль дорожки примерно на высоте моих глаз. Когда я заметил её, она замедлила движение и, чуть замешкавшись, направилась прямо ко мне. В ужасе я закрыл глаза, не в силах сдвинуться с места. Некоторое время я так и стоял, зажмурившись, ожидая взрыва, удара током, не знаю, чего ещё. Но ничего подобного не произошло. Когда я наконец осмелился открыть глаза – шаровой молнии не было. Не знаю, куда она делась.
Молнии всё продолжали вспыхивать, но что-то изменилось в их поведении. Не было той прямоты и резкости, как в самом начале этой ужасной грозы. Теперь силуэты молний были похожи на ветвистые деревья, опрокинутые вниз головой, да и свет и был уже не таким ярким. Гром тоже стал другим, он не гремел, а как бы шипел. Он был всё так же громок, но тембр его стал более низким и хриплым. Но все эти изменения не привели ни к чему хорошему, даже наоборот. От бесчисленных ответвлений обычных молний стали во множестве отпочковываться молнии шаровые. Они были весьма разнообразны по размерам и цвету, но всё их существо было нацелено на разрушение. На моих глазах большая, чуть не полметра в диаметре, голубоватая шаровая молния влетела в соседский дом и взорвалась внутри. Эффект был ужасающим. Дом буквально разлетелся в разные стороны, брёвна, доски и обломки мебели были разбросаны на огромное расстояние. Через несколько секунд на месте дома остался голый фундамент, да печка, которая, постояв ещё несколько секунд, с грохотом развалилась.
К тому моменту в деревне горело уже несколько домов, я даже не заметил, когда они загорелись. Обезумевшие люди метались по улицам с вёдрами, но воды набрать было практически негде, а всё льющийся с небес нескончаемым потоком дождь не только не гасил пламени, а как бы даже распалял его.
Я заметил, что поведение шаровых молний так же изменилось, они уже не летали бесцельно по деревне, путаясь в садах и поджигая их. Шаровые молнии стали преследовать людей. Их поведение показалось мне пугающе осмысленным. Они подстерегали людей, прячась за кустами, загоняли их в ловушки, окружая со всех сторон. В роли убийц всегда выступали небольшие, размером с шарик для пинг-понга, тёмно-красные молнии. Они налетали на людей всегда неожиданно и стремительно, и, пронизывая их насквозь, оставляли позади только трупы, сами же они оставались невредимы, в то время как другие молнии, например, жёлтые и голубые, коснувшись какого-либо предмета, с грохотом взрывались. А эти молнии-убийцы умертвили на моих глазах несколько человек. Троих? Пятерых? Не могу вспомнить.
У колодца завопила уже забытая всеми в этом кошмаре старуха. Её дикие, безумные вопли только добавили ужаса, ибо она кричала: « И настал Судный Час… и мёртвые восстанут из могил, и живые позавидуют мёртвым…». Не знаю уж, откуда она набралась таких слов, но они вдруг произвели действие, не ожидаемое никем. Словно услышав её голос, шаровые молнии со всей деревни направились к ней. К тому времени я переместился в мансарду и остальное наблюдал оттуда. Шаровые молнии летали вокруг старухи, кружили какие-то колдовские, очаровывающие хороводы. Вот они образовали вокруг неё несколько концентрических кругов, а несколько тёмно-красных, как адские уголья, маленьких убийц, направились к ней сквозь окутывающий её фигуру строй молний. Могу поклясться, что я видел, как они несколько раз пронзали её насквозь, но никакого видимого вреда они ей не причинили! Бабка махала руками, вопила что-то нечленораздельное, но она была жива!
Тогда шаровые молнии стали садиться ей на руки, на плечи, на голову, словно ручные птицы. В конце концов они облепили старуху со всех сторон, так что вскоре её уже и не было видно. На том месте, где она стояла, шевелился сверкающий, разноцветный, переливающийся и искрящийся ком. Внезапно бабка снова закричала, и хотя слова её были совершенно бессмысленны, но их эффект был потрясающ. Она крикнула что-то типа: « Ламмия…кудхузду…арлейль….». И тут же шаровые молнии, все разом, взорвались! На их месте возникло одна, небольшая, но очень яркая, чем-то напоминающая маленькое солнце, молния. Он грохота в окнах повылетали стёкла…Когда  я снова осмелился выглянуть в окно, никакой бабки не было. От неё не осталось и следа! Дождь прекратился, ветер утих, молнии больше не сверкали.
Единственная небольшая молния, напоминающая солнышко, начала медленно подниматься вверх. Зачарованный, я не отводил от неё глаз. Поднявшись метров на двадцать, она стала раздуваться, плавно, словно огромный мыльный пузырь. В нежно-золотой внутренности раздувающегося шара зашевелились, извиваясь, переходя одна в другую, какие-то странные неясные фигуры, то напоминающие трёхглавое чудовище, то змею, то козла, то лицо безумной старухи. И вдруг этот пузырь лопнул, вспыхнув так ярко, что я ослеп. Грома сначала не было, и лишь потом, много позже, он прозвучал, словно раскат издевательского, несмолкающего смеха.

05. 06. 1996.