Капкан

               
                КАПКАН
     Девушка - едва слышно зазвучал голос на другом конце провода -     срочно приезжайте. Кровь. Очень, много крови. И больно. Жгут я наложил. - Адрес? - Сортавальская 48, 10 склад. И пожарных. Вызовите пожарных. У меня кончаются силы. Я не смогу открыть дверь. Приезжай.... Голос замолчал, отдаленно можно было расслышать треск лопающегося стекла. Дежурная нажала кнопку селектора - Машина скорой помощи и три пожарные машины, на выезд. Адрес....            
*****
Реакция мгновенная. Машины, с неизменными цифрами на борту 01 и 03, прибыли на место через пять минут после вызова. Выламывай решётки! Давай, давай! - подгонял командир отряда – Чувствуешь, горелым тянет, только не пойму чем, хлебом что ли. Отключай электричество! Он ловко перемахнул через подоконник, со стороны и не скажешь что четвёртый десяток.  ИИИИИИХ – командир отряда отчаянно замахал руками, тщетно пытаясь удержать равновесие, смачно приложил пятую точку на гранитные плитки пола. – Бог ты мой, сколько кровищи – пробормотал командир, поднеся перчатки к защитному щитку, закопченному сажей, сквозь которую едва просматривались широко расширенные глаза. Скользя и падая, он продолжал отдавать приказы, - Откройте дверь медикам, ищите людей, щиты отключили? Огня нет? Бейте стекла! Впускайте воздух!
Мы его нашли командир! Он в офисе!
****
Свежий воздух, проникая в пропитанное гарью помещение, медленно вытеснял дым. Командир осматриваясь, медленно шёл по цеху. – Да, такого я еще не видел. Осторожно ступая по скользкому полу, и чеша затылок, он подошел к окну. Хруст под ногой прервал тягучий ход мыслей. – Что за ****с.… Посмотрев на подошву сапога, командир скривился. Вот гадость – и с этими словами он вытер подошву ботинка о сиденье опрокинутого стула. Месиво из костей и кишок медленно сползло в низ, оставляя кровавый след. «Драные крысы, падальщики и сукины дети». Командир сплюнул, вытер подсыхающую кровь на перчатках о подернутую гарью стену.
«Интересный агрегат, такой я видел на заводе по производству пороха. Как же он назывался? А не важно. Просто пресс – подумал он». Заглянув в бункер и ожидая увидеть там промокший порох, командир отшатнулся, сгибаясь пополам и пытаясь удержать в себе желудок. Проходя мимо своей команды командир, сдерживая позывы, сказал – Пойду, покурю, да заодно подышу свежим воооооо…..

 ****      
Дым в помещение развеялся, когда командир унял свой изнеженный желудок, и восприятие реальности перестало его пугать. Он не относил себя к робкому десятку, и свыкся, со всякого рода не стандартным ситуациям. Увиденное же его смутило, если не сказать больше. И этим смутило, он залил весь пандус. Снег вокруг склада, где находился цех, точнее сказать в местах трёх выдавленных окон, покрывал толстый слой копоти. Со стороны это походило наподобие следа доисторического животного. Идя по эстакаде, расположенной напротив, он осматривал здание снаружи. Обыкновенный склад, переделанный под цеха, на обыкновенной базе, некогда принадлежащей государству, в обыкновенном городе Петрозаводске. Внутренние помещения разбитые три сектора. Помещение под кабинет, отгороженное от раздевалки и уборной, цех внутри которого находился склад муки, сушильные шкафы, пресс, и стеллажи охлаждения. И помещение фасовки готовой продукции. Проходя по ним и сдерживая позывы к рвоте, командир изредка посматривал под ноги. «Здесь по ходу дела не макароны изготовляли, а свиней разделывали». Он вспомнил о содержимом бункера пресса, и его снова вырвало, но не на девственно белый снег, а на проходившего мимо пожарного. – Если жена еще хоть раз приготовит мне макароны по-флотски – подумал он – я ее убью.
****
Медики, вошедшие в помещение, как только удалось локализовать очаг возгорания, и немного проветрить его, обнаружили в кабинете человека в синей окровавленной робе. По коричневому линолеуму растекалась темно-красная венозная кровь. «Быстро жгут и носилки». Командир вышел на эстакаду, и смотрел, как растворяются в темноте синие маячки. Стоя в свете сине-красных огней мигалок милиции и следственно оперативной группы, отдал приказ своим – Парни по машинам, мы свое дело сделали. 
Всю дорогу по возращению в пожарную часть командир думал. – Как же так, я отслуживший без лишнего двадцать лет в пожарной части, не смог выдержать увиденного, не уж то я старею. И этот парнишка, как такое смогло случиться. Это же грубейшее нарушение техники безопасности. Вернувшись со смены, командир строго настрого запретил держать, и не дай бог готовить макароны.
****      

Это было отличное морозное, солнечное, зимнее утро. Редкая удача карельской зимы, по обыкновению кислой и пасмурной. Снежинки не торопливо, кружась на безветрие, устилали улицы, проспекты и остальные пешие и не пешие дорожки. Все вожделенно впитывало прелесть раннего воскресного утра.
****               
Давя подошвами армейских сапог, беззащитные тела снежинок, Дима утомленный вчерашним весельем, шел на работу. Постучав в зарешеченное окно цеха, крикнул напарнику, чтоб тот открыл дверь. Работа кипела день и ночь. – Как ночь – спросил Дима – много накидал? – Одиннадцать, этот сученок опять закоратил релюшку. Пришлось менять, а твоя ночь как? – Да - отмахнулся он, пялился всю ночь в телик, пялился как наркоман. – Да, я уж чувствую, – ответил Рома, разгоняя перед носом пары исходящие от напарника. – Да ладно все равно сегодня ни кого из этих церберов не будет. – В общем картина такая, ночью я дорубил заявку на спираль, тебе – не скрывая улыбки – самое простое… - Что? – закричал Дима – Эта гребаная соломка? Сученок, где заявка, дай я посмотрю! Ты схапал себе что попроще, а мне сунул это соломенное дерьмо? – Тихо, тихо все по списку, и по сменам, кто успел тот и съел, так? – А иди ты - тихо проговорил Дима.  Извини Ромыч, погорячился, дерьмово утро начинается - констатировал он. – Бывает. Сигарет оставить? – Да спасибо. Через пятнадцать минут Роман ушел, а пресс выдавливал первые порции макаронной соломки.

****
Дима, он же Дыд, давно подумывал, как бы смыться с этой нудной и монотонной работы. Двенадцать через сутки. Дела этого маленького полу подпольного производства шли неплохо, но постоянные вычеты за мелкие нарушения и провинности могли вывести любого из состояния равновесия. 12.06
Дыд проснулся от режущего слух звука, надрывающегося подшипника. – Только не схвати клина родной -  прорычал он. Запах горелого хлеба распространился по помещению. – Вот ****ство! – в сердца крикнул Дима, выключая пресс. Обходя сушильные шкафы, открывая один за другим проверяя лотки, вороша вермишель. – А вот ты где гаденыш. Он схватился за лоток, и завопил благим матом. – Гнида ты паленая – красные волдыри проступили на ладонях и пальцах, наливаясь и вздуваясь. Прошло около пяти минут, со времени остановки пресса – лишь бы матрица не засохла, а всё остальное, херня. Взяв шпатель, предназначенный здесь для других целей, нежели на стройке, Дима принялся счищать присохшее тесто со стенок бункера  замеса.
Сонливость и мутное состояние сознания, не давали точного согласования действий тела и мозга, левая рука запихивала подсохшее тесто в шнек, а правая лежала на примитивном пульте управления. Щелчок. Хруст перемалываемых костей, пробудил его. Дима посмотрел в бункер, он ещё не осознал, что произошло. Ножи, служившие для перемешивания замеса, накручивали и рвали спецодежду, а шнек, проталкивающий оное, энергично поглощал пальцы левой же руки. Разорванные сухожилия, месиво плоти, и хлещущая маленькими фонтанами кровь, обагрила стенки бункера. Громким эхом хруст разносился по пустым помещениям, заглушая шум вентиляторов вытяжки. Но все перекрывал пронзительный визг Димы, словно крик кастрируемого, без участия анестезиолога. Он осознал всю картину произошедшего с ним ужаса. Хмель вышибло в одно мгновение.

****
12.42. Дима, борясь с тошнотой, открыл глаза. Помутнённым взглядом он шарил по стене, в которой находилось окно, ища часы. Простые электронные часы, китайский ширпотреб. 13.05. Аппарат заглох, а впрочем, может он сам его заглушил. Он не помнил. Но из пресса все же успели выскочить несколько тысяч вермишелек. Словно расползающееся кровавое пятно на повязке покрывающей рану, тесто, напитанное кровью и плоть, превращенное в вермишель, уродовало квадрат лотка несуразностью цвета по отношению к своим сородичам, светло-желтого оттенка. – Макаронки красные – запел Дыд – пидарасы классные, красные классные…. Руку пронзила невыносимая, сводящая очко, и с ума боль. Он снова, на этот раз не завизжал, а заорал, как-то полагается мужику (да и женщин не будем обижать) благим матом.  Его мозг, впрочем, как и любая техника при перегрузке, отключился.

****
13.08. Резкая, режущая боль, за время его отсутствия, перешла в категорию                «ноющая ночная, раздел зубная». Тихо постанывая, Дима заглянул в бункер. Хотя его возраст и порвал целку третьему десятку лет, голова уже понесла масштабные потери, образовав атолл из волос на его черепе. И после этого вынужденного взгляда, волосатый атолл начел медленно подниматься, и нервно подрагивать. Пульсирующая, в такт сердцу, фонтанчиками кровь покрывала остатки замеса. - Необходимо сделать жгут. Вопрос только в том из чего? Выбор остановился на изорванной спецовке. Скрежеща зубами, Дыд оторвал кусок бесполезной материи, придерживая зубами один конец импровизированного жгута, не поврежденной рукой затянул узел.  Медленнее и медленнее, словно перекрываемые перед заморозками фонтаны, кровь из разорванных вен затихала. – Теперь у меня максимум шесть часов, потом отмирание клеток, если успеют ампутация, если нет заражение крови и медленная смерть.
Время тянулось невообразимо долго. 13.25. Шок пережитого и неимоверное напряжение, натянуло остатки нервов, превратив их в струны арфы, содрогающиеся и рождающие звук от легкого дуновения ветра. Ноги, не привыкшие держать объёмное седалище хозяина, и более получаса, неуверенно подрагивали. Изуродованная рука, пульсируя и синея от нарушенного кровотока, начинала затекать, отдаваясь в мышцах иголками.
- Нужно что-то делать, если ей не дать ей циркулировать я останусь без руки. И кое-как пристроив бампер на пресс, он задремал.

****
13.51. За окном большими хлопьями бог укрывал грешную землю. Медленно кружа,  снежинки опускались на неё, переливались светло-голубым цветом. Цветом безоблачного июньского неба, прогретого первыми утренними лучами. Выйдя из небытия, Дима посмотрел в окно. – Господи как красиво – подумал он – когда все закончится, сменю работу. Так оно и случилось. А снежинки в после полуденном солнце кружились, искрясь, и беззаботно опускались, укрывая грешницу.

****
13.59. Резкая грызущая боль в руке заставила его очнуться от полудремы. Взгляд, казалось способный проломить стену, остановился на часах. – Нет, порождение китайца, ты врешь, я не мог отключиться! Нет, нельзя спать, заснешь- умрешь. Это плохо, очень плохо. Надо что-то делать. – Он задумался - но что? Энергично крутя головой, Дима осматривал доступное его обзору пространство. Взгляд остановился на гвоздике в  стене около часов, отсчитывающих и уменьшающих с каждой секундой шансы на выживание. На нем, поблескивая в лампах накаливания, он нашёл выход из безысходности. Аромат едва поджаренного хлеба разносился по цеху. – В это время я сидел сытый с сигаретой в зубах, - с сожалением подумал Дима – хорошо, боль немного утихнет, как только закурю. Нужно лишь поднапрячься… ААААААААА – дотянувшись до подоконника, он схватил пачку сигарет и коробок спичек. Вытряхнув из полупустой пачки сигарету и положив её на кожух застывшего двигателя, подумал, как прикурить. Слюна, его сосредоточенный вид, даун уверенно постигающий мир, медленно вытекала из правого уголка рта. Зажав коробок об угол бункера, правой рукой, дрожащей и неуверенной, Дима попытался, опасаясь, как первобытный человек,  что боги разгневаются, зажечь спичку. Сера вспыхивает, и блаженный никотин растекается по легким, проникая в кровь, разнося смерть ничтожными дозами в отдаленные участки хрупкой субстанции человеческого тела. – Хорошо.
Раздавив окурок, Дима ощутил голод. – Я не ел с самого утра, и что мы имеем?
****
«Столовая» в виде замызганного, кем-то притащенного из дома, видавшего виды стола расположилась здесь же, напротив пресса. На нем в гордом одиночестве, если не считать несколько пустых банок, пары прихваток для вытаскивания лотков, и электрического чайника, в пакете лежал,  по меркам Димы, скромный обед. Две куриные лапы в мексиканском остром соусе, литровый термос украинского борща, пять твороженных ватрушек и две банки пива, по 0,5л. Смотря на это безжалостное безобразие, творившееся на столе, он невольно сглотнул выделившуюся слюну. – Сегодня не мой день - чуть слышно простонал Дима. «Время - думал он - время. Почему иногда оно тянется как кондом, а иногда сжимается как мошонка от соприкосновения с холодной водой. У меня, пожалуй, первый вариант». Взор снова обратился на табло часов. 14.14. Переметнулся на соседний гвоздик. Все также, поблескивая в свете ламп, на нем весели ножи для обрезания готовых макарон. В их остроте не приходилось сомневаться. – Хорошо, теперь у меня только два выхода из сложившейся ситуации. Первый. Сидеть, вернее, стоять на подгибающихся ногах и ждать сменщика, ждать, истекая, как свинья на бойне кровью. Второй весит на этой треклятой стене, в этом гребаном цеху, в этом засранном Муходрищенске. Полубезумный смех разорвал тишину.

****
45.46.47.48. Сорок восемь половинку просим. Шоковое состояние плавно перетекало в стадию сумасшествия. 56.57.58.59. 14.44. Тупо уставившись на часы, Дыд наблюдал, как секунды сменяли друг друга. 01.02.03. – Набрав номер 03, и сообщив причину, внимательно выслушайте инструкции и ждите прибытия кареты скорой помощи – бубнил себе под нос Дима – уроды, сколько раз говорили, поставьте к нам телефон, так нет, «если что, сбегаете на проходную или заправку. Зачем нам второй аппарат». Закроют свою коморку, словно несметные богатства там хранят. А если что случится? Вот и случилось! Уроды! – заорал он во всю мощь. 24.25.26.27.28.

****
Эй. Стой мужик, стой. Стой. Мудак, сука, козёл, недоносок, ублюдок… Поток несуразицы и браной речи, нескончаемым потоком изливался в след промелькнувшей подокном тени. На самом деле на территории базы в этот безветренный воскресный день, впрочем, как и вовсе прошедшие, кроме сторожа на проходной, да воронья кружившего над нею, не было ни души. Словно чувствуя беду, стая ворон, кружа и каркая, разносили тревожную весть по округе.
****
14.56. Корчась от боли и сжимая, до появления желваков на скулах, зубы Дима тянулся к заветному гвоздику. Казалось, они раскрошатся, затянись это еще на минуту. Кончики пальцев коснулись лезвия шести лепесткового ножа. Крепко сжав один из них, Дима потянул. Теплая струйка, из рассеченных подушечек пальцев, крови заскользила по запястью. – Вот говно, этого ещё не хватало – с горечью прошипел он. Протянув вновь руку, сопровождаемую треском суставов, он дотянулся таки до цели. Окровавленные пальцы нежно, чуть ли не с благоговением, сжимали нож. – Теперь только, сила воли и решимость смогут освободить меня от этих цепей. Он положил нож в бункер, заполненный пропитавшимся кровью замес.

****
На этот раз его пробудило тихое шебуршение, и едва заметное движение на лотке. Повернув затекшую шею в направление звука, от удивления челюсть Дыда медленно пошла к низу. На лотке грызя пропитанные кровью макароны царственно восседала толстенная мышь. – Интересно, какой у тебя уровень хлористилина? Ах ты, сучка! – заорал он, и что было силы и возможности для маневра, ударил ногой по лотку. Описав небольшую дугу, и веером разметав макароны, оный с грохотом шлепнулся на пол, накрыв собою обнаглевшую толстуху. Жалобно пища мышь рванулась в подсобку. Дима же ржал как необъезженный мерин, ржал до слез, и только боль в изувеченной руке, заставила его остановиться, и теперь слезы боли текли по его щекам. – Если есть одна, то есть и вторая, а коль есть вторая, то их тут хренова туча. Надеюсь, они не соберутся меня навестить? – он глубоко вздохнул, – надеюсь что нет. 15.09.

****
За окном продолжали кружить снежинки, но их полет то и дело нарушал порыв налетевшего ветра. « Забавно – подумал Дима – как расположились эти … как их там …» ОН смотрел на разбросанные, слипшиеся в комочки окровавленные макароны, на выложенных в шахматном порядке серо-белых гранитных квадратах. « Как в военных фильмах, карта военных действий, с обозначенными местами тяжелых кровопролитных боев ». 15.16. - Как же медленно тянется время, ну ничего немного осталось, совсем чуть-чуть. ЧУХ-ЧУХ-ЧУХ, выдал не вдалеке поезд, проходящий по товарной ветке. ЧУХ-ЧУХ-ЧУХ – измученным голосом повторил Дима, и медленно начал развязывать узел повязки. Из изувеченной и посиневшей руки хлынула кровь, но кожа начала приобретать нормальный цвет. Оставленные без кислорода мышцы восприняли свежий приток крови на высшем уровне, выразив свою благодарность чудовищным покалыванием.

****
- Ну что вернулась, сучка остроносая – по середине зала, на том же лотке, который лягнул Дима, сидела та же самая крыса. Он где-то слышал или читал, в этом состояние он вспомнить не мог, несмотря на то, что крысы и мыши разносят огромное количество заболеваний и прочей заразы, они очень чистоплотны, эта похоже не относилась к их числу, судя по засохшей кровавой слюне на ее мордочке. – А ну брысь! – осипшим голосом попытался он крикнуть, крыса отбежала на несколько метров и остановилась. – Пошла вон, гнида блохастая! – но она видела и чувствовала, что причинить вреда Дима не может. Вместо того чтоб спасаться бегством, животное развернулась в сторону дверного проема и пронзительно запищала. И в тот же момент из него с тихим шелестом выпорхнула стайка молодых крысят, маленьких, с глазами бусинками, черной, переливающейся под светом ламп, шерстью, и розовыми чешуйчатыми лысыми хвостами. – Вот те раз! Ба, какие люди в Голливуде. Здрасте! 
Какой чудесный день
Какой чудесный пень
Какой чудесный я
И песенка моя! - прохрипел Дима и расхохотался, да так что едва не подавился собственной слюной. Закашлявшись, он утер рукой брызнувшие слезы, принялся следить за мышиной вознёй. – ВО-З-НЯ – Ня. Ням – Ням. Вкусно? УУУУУУ – угрожающе прохрипел он – меня едите гаденыши. Одна, а может один из крысят, поднял мордочку, и жадно жуя макаронину, посмотрел на Диму, как будто говоря « Погоди и до тебя очередь дойдет!» По усам и нижней челюсти текли кровавые слюни, и как бы подтверждая, прочитанное когда-то Димой, смахнул сопли лапкой на пол. Едкий дым резал глаза, от чего они постоянно слезились. Прикрывая лицо рукой, спасал себя лишь на половину. Горький и едкий дым проникал, садня горло, в легкие через рот. Постоянный кашель тоже не доставлял радости и не делал настроение радужным. – Терпи казак, уже 15.49.

****
Нередко, охотники находят в расставленных ими капканах, лапы животных на которых их ставили. Звери перегрызают себе лапы, чтоб остаться в живых.
Инстинктивно они знают о том, что прожить в лесу с тремя конечностями сложно, но возможно. Это дети и называется инстинктом выживания – подытожил он.

****
Рука вновь напомнила о своем бедственном положении, на этот раз онемением. – Придется ослабить повязку. Или… выживания инстинкт. Но я ведь не дикое животное – рассуждал он – а может и да. Но осталось чуть больше четырех часов – шептал ему голос в голове. Тогда я или задохнусь от этой вони, или сдохну от потери крови. Он ослабил повязку, и кровь вновь брызнула в бункер, поднимая сгустки, успевшей свернутся крови. Мир в глазах Димы медленно начал вращаться. Желудок настойчиво требовал пищи, громко урча. Мочевой пузырь просто разрывался. Под ногами громко пища вертелись обнаглевшие крысята. – По ходу дела вы ребята совсем расслабились, и, топнув ногой, раздавил одного. По полу расползлись кишки, а на светло-голубые стены брызнула кровь. – Страдать так всем!! – торжествующе просипел он, и снова зашелся диким хохотом. Крысиный род посторонись, – шипел он в след разбегающимся крысам или мышам, затягивая жгут-повязку.

****
Давясь разбухшим от крови тестом, он жадно пережёвывал свою скромную трапезу. Рот, набитый до отказа, не справлялся с поставленной задачей. «Необходимо чем-нибудь запить. Чем?» – подумал он. Заглянул в бункер, и вопрос сам собой отпал. Посмотрел на часы. В бункер. На часы. 16.31. В бункер. Кровь. На часы. А ведь кровь в некотором смысле то же жидкость. И сложив лодочкой ладошку, черпал, запивая тесто.
****
Измазанное в собственной крови лицо сияло мрачной улыбкой. – Одна проблема решена, на-на на-на на – напевал он. Мыши они что обезумили – его глаза медленно расширялись, превращаясь в подобие блюдец. Пол шевелится, они… их… с ума сойти их тысячи, нет сотни тысяч, кошмар… миллионы, как их много. В голове туманилось, от сытного позднего «обеда», от шока и от едкого дыма, расползавшегося все больше и больше по помещению. Не спасала теперь и вытяжка. Это трио сделало своё дело. Дима начал галлюцинировать. Но мыши были на самом деле, только не в таком количестве. От силы три десятка, и все они кружили возле его ног. Крысы или мыши, что понаглей, прыгали и кусали за открытые участки, пытаясь отхватить кусочек побольше. Он не упускал момента и давил любую, угодившую под его карающий тапок. Крысята лопались как пузыри, а с более взрослыми приходилось попотеть. Внезапно они отступили, но ненадолго. – Что решили обсудить план наступления, перегруппироваться, и подчитать потери? Маленькие гаденыши – пробормотал Дима, вытирая окровавленную подошву тапка, с прилипшими к нему внутренностями, о батарею.
****
17.00. Он же констатировал свои не менее значимые. К раздробленной и зажатой в бункере левой руке, порезами на пальцах правой, добавилась нога. Точнее пятка левой ноги. Тапки скользили по кишкам крыс, и не желали от них отлипать. – Вот это бойня – он осматривал поле боя – штук десять это сто пудово прикончил. ХАХАХА, будут знать! Будут знать, вашу мать, как с ДИМОНОМ ВОЕВАТЬ – проорал он в пустоту. Сколько там время.… Да какая нахер разница. Веки отекли от дыма и слез. - Я хочу в туалет. Ай, ссы здесь, посмотри всё равно пол испачкан. ДАААААА. Достав хозяйство, он справил нужду. – Как было написано на стене одного толчка « Излей душу господу своему». Отлично. И к крысиным потрохам добавилась и его моча. Пол стал неимоверно скользким. – Я думаю пора приступать к операции. ХИ-ХИ.

****
Голова напрочь отказывалась соображать. Действия автоматические. Взять нож. Взял. Зажать в руке. Зажал. Опустить в бункер. Опустил. В подсознание что-то щелкнуло. Стоп. А может нет? Да! А может.… Да! А.… Заткнись и не смотри!!! Граждане! Убедительная просьба! Впечатлительных, слабонервных и детей отойти от экранов телевизоров! Дима отвернул голову в другую сторону. В сторону часов17.11.
****
В скользкой и липкой крови, нож постоянно выскальзывал. Дима уже не мог с уверенность сказать, что ладошки и пальцы не были испещрены десятками порезов. Тело его содрогалось мелкой дрожью. Колени тряслись и предательски подгибались. Мыши вернулись. Он больше не обращал внимания на укусы острозубых, пропахших плесенью тварей. Их зубы впивались в сочное мясо, орошая кровью лоснящуюся черную шерсть. Его сейчас занимала другая проблема. Нож постоянно натыкался на кость. – Где сухожилия, где хрящи? Опять кость. Хрящи поддавались с трудом, но, натыкаясь на них, нож, не филоня, делал своё дело. Дергай! Дергай мать твою!!! Хруст разрываемой плоти эхом отскочил от стенок бункера. ЕСТЬ!!! УРА!!! НАШИ ПОБЕДИЛИ!!! Граждане! Поздравляю нас! Операция прошла успешно!  Затягиваем жгут. 0:1 в нашу пользу. Конечная цель телефон. Нофелет. Ноги подкосились, он упал и отключился. 17.33.
****
Сознание вернулось более свежее, но еще не просветлевшее. В него его вернули злобные «соседи». – АААА – пробормотал он добродушно – Вернулись. Ну и что? Мышь жадно отрывала кусочки мяса от Диминой культи и энергично запихивала в пасть. Вкусно? Я тоже немного подкрепился. Кстати очень вкусно. ХАХАХА. А НУ ПОШЛА ВОН ГРЕБАНОЕ ГОВНО!!! – заорал он, и голос опять сел. Но этого было достаточно. Мышь пища убежала, оставляя за собой вереницу кровавых следов, на ещё сохранивших чистоту плитках. – Ходют тут всякие, ходют и ходют, топчут и топчут, а мне убирай за ними.  Все надо идти к телефону. Ноги не слушались. Надо! – повторил он. После многочасового стояния, мышцы спали, не реагируя не никакие сигналы мозга. – НЕ мытьем так катаньем. И он пополз к конторке начальства, распихивая останки тел, мертвых крыс, оставляя ярко-алый след на плитке. Проползя пол пути, отключился.

****
За окном начинало темнеть. Сумерки присущие зимней поре, надвигались стремительно. Тепловые реле давно отключили сушильные шкафы. Но дым в не проветриваемом помещение, стоял плотной стеной. Лишь на полу можно было хоть как-то дышать. – Как мне обогнут угол? И действительно, угол склада муки с одной стороны, и готовая продукция, упакованная и складированная с другой, образовывали довольно таки узкий проход, где и боком протиснуться можно с трудом. Если учитывать что у тебя одна кисть и ноги не слушаются. Он попробовал подтянуть ноги. – Шевелятся? Да! Надо немного полежать, совсем чуть-чуть. Ещё немного. Самую капельку. В затуманенном рассудке Димы звучала, она часто пела ему перед сном, колыбельная мамы. Из невинного, беззаботного детства. Да в самое пекло. В жизнь. Жизнь взрослую, ломающую хрупкий мир представлений и надежд о ней, разлагая и  убивая мечту о чистом и светлом,  вплетая нити обыденности и лжи в иллюзорное представление о ней. – Я не буду спать. Немного полежу и всё.

****
Судорожные движения в беспамятстве сбили затянутый жгут. Медленно бьющееся сердце, продолжало гонять кровь по телу. Низы мешков готовой к реализации продукции, разбухли от вытекающей из культи крови. Вялые мышцы ног окрепли, придавая уверенности в своих силах Диме. Опираясь правой рукой о мешки, он начал подниматься, опираясь на них, прижимая изувеченную руку к торсу. Размокшие мешки лопнули под весом его тела (редкий стул не передёрнет, увидев зависшую над собой задницу Димы), выпуская из своего чрева тысячи макаронин. Тело Димы по закону некоего Исаака Ньютона, последовало вслед за ним. Падая лицом в натекшую лужу собственной крови, он услышал хруст. Пол принял всю тяжесть тела на себя, но не поддался. Упав на гранитные плитки, раздался хруст, переломилась скуловая кость. Ощупав себя, он усмехнулся – А ведь я только вчера постирал спецодежду. Одним движением вправив кость на место, он наблюдал как макарошки из "моделей", превращались в бурых толстушек. Опираясь на стену, изрезанная ладонь оставляла замысловатые рисунки на стене, двинулся дальше. Медленными, неуверенными шагами он продвигался к конечной цели. Конторе. Качаясь из стороны в сторону, Дима шел.
****
Так я и знал, закрыто – осипло, прохрипел Дима – в этой дыре кроме факса и стырить то нечего. Искромсанные пальцы впились в спинку рядом стоящего стула. Отрикошетев от рамы стул, пробив панорамное стекло, влетел в кабинет. Осколки брызнули сотнями маленьких солнц, как только загорелся свет.  – Цель достигнута. Снимай трубку.
****
  Девушка - едва слышно зазвучал голос на другом конце провода -     срочно приезжайте. Кровь. Очень, много крови. И больно. Жгут я наложил. - Адрес? - Сортавальская 48, 10 склад. И пожарных. Вызовите пожарных. У меня кончаются силы. Я не смогу открыть дверь. Приезжай... Голос замолчал, отдаленно можно было расслышать треск лопающегося стекла. Дежурная нажала кнопку селектора - Машина скорой помощи и три пожарные машины, на выезд. 

****
И едва  шевеля губами, назвав адрес, он упал без сознания. Миссия закончена.

****
Приехали – теряя сознание, подумал Дима. На стенах метались отблески пожарных и скорых машин помощи. Проблески сине-красных маячков, раздирали  его сознание своим присутствием. 0:2. В нашу пользу. Я вроде как победил.

****
19.23.
                Конец.


                Написано 9.10.99
                Исправлено и дополнено 07.07.2004. 
Андрей Полуш (Котляров)