Веафен

Воздух становится вязким, почти ощущаемым кожей. Мысли осязаемы, они вылетают с дыханием и вплетаются в ночной пейзаж. Возможно страх помешал бы мне идти по необъяснимо длинной, влажной, холодной траве, но этого не происходит. Ведь я не испытываю страха, я не чувствую почти ничего, кроме погружающихся во влажную землю ступней. Деревья улыбаются уродливыми стволами мне в спину, пытаются порвать мне лицо, разорвать  одежду, выпить хоть каплю моей пока теплой крови. У крови металлический привкус, когда глотаешь ее, чувствуешь приятный холодящий привкус медного пятака. Вкус незабываем, воспоминания незаглушимы. Трава становится длиннее, острее, ноги поранены в кровь. Земля с жадностью глотает жидкость, дарящую мне жизнь. У крови нет запаха. Она вязкая, как воздух вокруг, она волшебная на цвет и вкус.
Я продолжаю идти, питая все вокруг собой, заглушая голод природы. Все вокруг живое, все так долго ждало пищи, что стало забывать себя. Голод разъедает как кислота, порабощая личность, освобождая инстинкты. Каждый, кто думает, что знает голод—заблуждается. Вы не можете знать настоящего голода. Его знаю только я, я вышла на охоту, я чувствую мир вокруг себя—зыбкий, изменяющийся за спиной. Голод раздавливает все, что могло бы называться моралью. Мораль ведь плоть от плоти сытого мира, статичного и мертвого.
Я продолжаю шагать. Вы не знаете ни вкуса крови, ни чувства голода. Вы не знаете в этой жизни ничего, никого. Да и живете ли вы? Вы часть статичного мертвого мира. За моей спиной меняется пейзаж, я питаю его, а значит являюсь частью его. Я часть динамичного мира, мира, в жилах которого течет кровь. Кровь всех тех, кто выходит на охоту. Каждый из нас отдавал по капле, по кружке своей металлической амброзии
Ноги провалились по щиколотки в жадную почву, я питаюсь воздухом, воздух питается мной, проникая сквозь кожу в жилы, по молекулам разбирая жизненный нектар. Моя охота невидима, необъяснима, алогична. Трава иглами пронизывает мою кожу, плоть, кровь струится по ногам, теплая, соленая как морская вода, красная, темная, вязкая… Она похожа на живую, мыслящую змею, убегающую от меня по земле…
Я последняя из живых богинь. Остальные стали статичными, признав мораль и сытость. Я вечно голодна, вечно зла, вечно ненавистна. Я нахожусь в движении, ибо я должна накормить своей кровью мой мир, мое детище. Когда-нибудь я научу свою реальность самой искать себе пищу, а пока как младенец, она нуждается в материнском молоке. О, я долго еще могу кормить, во мне там много сил, но так мало времени.
Я осталась одна в чужом мире безжизненных кукол, рабов и рабынь, тряпичных марионеток. Все дорогие мне вещи разрушены и измельчены в порошок. На костях их построены новые миры, их плоть есть почва в этих мирках, их кровь-вода, их дыхание –воздух. Но они мертвы, а значит все эти мирки держаться на мертвечине. Смешно, мертвец питает мертвеца. 
Никто не знает обо мне, никто не видел меня. Я не могу быть осязаемой, ощущаемой. Я единое, целое, гармоничное творение самой себя. Я родила, создала себя из небытия, хаоса. Сплела себя как паутину из осколков древнего мира. Меня нельзя убить, но многие из моих творений были несовершенны, а потому уничтожены