Один шаг

О, как страстно они друг друга ненавидели… Ника, в своей ярости была прекрасна и стихийна как цунами. Лера – тиха и жестока, как змея. Восемь лет противостояния, которое давно превратилось в привычку, висели за их плечами безжизненными чёрными крыльями.
Ника – горячая девушка с солнечного Кавказа, чёрные дыры – глаза, угольные блестящие волосы, струящиеся до самой талии, тонкорукая, длиннопалая, смуглая, стремительная, топящая взгляды своими нефтяными, миндальными очами в зарослях нереально длинных и пушистых ресниц. Красива? Не то слово…
Лерка – среднего роста пухленькая шатенка, розовые щёчки, усыпанные мелкими веснушками. Пронзительно голубые глаза за квадратными стёклами очков, окутаны короткими, еле заметными ресницами. Сильные руки пловчихи с короткими пальчиками и до смешного розовыми ладошками, которые постоянно безбожно потели. Короткая стрижка, чёлка до самого носа, остальные волосы стоят торчком.
Они были антиподами. Огонь и вода. Они даже не помнили, почему ненавидели друг друга, но началось это в то самое первое сентября в шестом классе, когда новенькая Лера прокосолапила в класс и сутуло встала у доски. Чёрное пламя, острым лезвием неприязни полоснуло звонкие, гранёные льдинки. Они просидели за одной партой три дня, за которые успели наставить друг другу синяков и выработать специфическую манеру общения. Их рассадили на разные ряды.
Все годы школьной жизни они задевали друг друга, как только могли и в их постоянные конфликты не решались лезть ни друзья, ни учителя, ни родители.
Как их угораздило оказаться в одной группе в университете, не ясно до сих пор. Но та бескомпромиссная ненависть не только не угасла, а, казалось, разгорелась с новой силой.
На чём она была основана и каким образом поддерживалась, было неизвестно. Но, скорее всего, причиной всему являлась их абсолютная непохожесть. Эта ненависть была настолько сильной и всепоглощающей, что другие люди могли кожей чувствовать эти их отрицательные заряды. Это съедало обеих изнутри.
В тот день они столкнулись лбами из-за очередной ерунды.
- Как же меня достала твоя бледная рожа! Ты взгляни на себя, корова тупая… - Ника не кричала, она вальяжно облокотилась на дверной косяк и, растягивая оскорбительные слова, поигрывала в тонких длинных пальцах наушниками от плеера.
- Отвали, овца.
- Да-а-а-а… Словарный запас разнообразием-то не блещет. Слушай, а спортсмены подмышки бреют? Что-то какой-то вокруг тебя душок неприятный витает… - Ника подошла близко-близко, так, что Лерка ощутила жар её тела, и потянула аккуратным носиком раскалённый воздух…
- Не задохнись, сука убогая. – Пухленькая Лера подалась вперёд, прижав своим телом разъярённую пантеру к шершавой стене.
- А-а-а! Убери грабли, скотина! Чё, совсем мозги жиром заплыли?! – Ника оттолкнула её с невероятной силой, так жёстко, что та, перелетев через стул, шлёпнулась на пол, ударившись головой об угол парты. Несколько одногруппников, ставших этому свидетелями, поспешили ретироваться из аудитории в неизвестном направлении. Встав на ноги, пострадавшая пошатнулась, отёрла мокрый лоб.… В чёрных дырах Никиных глаз застыл ужас,… Лерка взглянула на руку, но не смогла ничего увидеть, глаза залила тёплая кровь и она снова осела на пол, погрузившись в тошнотворную темноту обморока.
Очнулась уже в коридоре, на подоконнике у открытого окна. К голове кто-то трясущимися руками прижимал носовой платок. Боль была жуткой, тошнило.
- Идти сможешь? Там уже скорая приехала… - Чей-то голос как вилкой по тарелке просверливался ей в мозг.
- Ага… - Лерка попыталась встать, но ничего у неё не вышло, и девушка снова погрузилась в вязкую темноту. Потом уже она пришла в себя в машине скорой помощи, мчащей её в дежурную травматологию. Ни куртки, ни телефона, ни рюкзака у неё не было, да ей, в общем-то, было наплевать на это. Не пропадут. А пропадут – хрен с ними.
Как ни странно, волновало её сейчас лишь одно, тот пронизанный ужасом взгляд чёрных глаз. Неужели Ника испугалась за неё?! Она сто раз кричала, что мечтает о том, чтобы она – Лерка, поскорее сдохла и перестала оскорблять этот мир своим присутствием. Что же это было? Она испугалась того, что всё это случилось по её вине, испугалась крови или страшно представить, что некого будет ненавидеть, если Лера сыграет в ящик?..
И думать было больно, а какой-то, воняющий потом и спиртом мед брат, с упорством барана ковырялся в её голове. Заметил, что пострадавшая открыла глаза… укол. Забытье.
В палате только она. Мама заскочила на 10 минут в обед, честно отревела их в пакет гостинцев и убежала. Через час Лерку увезли в операционную и заштопали какими-то новомодными нитками. Без анестезии. Но девушка почти ничего не почувствовала, т.к. больнее сделать было сложно.
Из головы никак не шёл тот Никин взгляд. Но Лерка даже не представляла, что в этот момент творилось с её врагом…

А Ника сидела на шаткой скамейке в каком-то незнакомом дворике, нервно курила и грызла свои ухоженные длинные ногти. Она бы, наверное, напилась, если бы не испытывала острого отвращения к алкоголю в любом виде.
Что-то треснуло внутри неё. В тот момент, когда в глаза бросилась тонкая красная струя, сочащаяся из головы человека, которого она ненавидела большую часть сознательной жизни. А почему, собственно, «ненавидела» в прошедшем времени?! Что-то изменилось? Да, чёрт побери, изменилось! Как и почему? Не ясно, но изменилось, при чём кардинально. Ника не чувствовала больше той ненависти и ей это абсолютно точно НЕ нравилось. Будто все те прежние эмоции, восемь чёртовых лет эмоций, смыл этот кровавый ручеёк.… Нет.… Это было не совсем так. Перед Никиным мысленным взором стояло Леркино выражение лица, перед тем, как она потеряла сознание.… В глазах замешательство и боль,… а где-то позади этих чувств, глубоко-глубоко… скупая, необъяснимая нежность. И Нике не могло показаться… никак не могло. Она не хотела думать об этом, она искренне жалела, что увидела это. Так просто было ненавидеть её, зная, что чувство взаимно. Она уже докуривала восьмую сигарету за последний час.
Рядом на лавочке лежал Леркин рюкзак, в котором внезапно запели Ночные Снайперы – «Почему я не вижу здесь кораблей…». Ника извлекла из маленького кармашка вибрирующий телефон, с дисплея которого радушно улыбалась немолодая женщина, удачно соседствующая с надписью «Мамочка». Нике ничего не оставалось, кроме как ответить на звонок.
- Алло… - Голос девушки от чего-то дрогнул.
- Ой, алло, алло! А я уже думала, что потерялся телефон-то! Девушка, а Вы кто?
- Я… ээээ… одногруппница Леры, у меня, её вещи, может, я Вам их занесу, только скажите, куда и когда…
- Ой, милая, я работаю до ночи, а когда дома появлюсь, вообще не известно… ты уж тогда занеси Лерушке в больницу, она в травме на Усачёва 9… палата 6, второй этаж.
- Ээээ… я…- Ника не собиралась этого делать, её приводила в ужас мысль о том, чтобы сходить в больницу к Лере. – Вы извините, но я сегодня никак не могу. Я бы лучше лично Вам отдала…
- Ох, мне совсем некогда… девушка, я вас очень прошу,… давайте, тогда завтра,… пожалуйста, если Вам не трудно.
- Ну, хорошо, я постараюсь… - У Ники отчего-то похолодели пальцы, и сердце чуть не выпрыгнуло из самого горла, ей не улыбалась перспектива встречи со своим лютым врагом в ситуации, где он заведомо слабее, при чём слабее именно по вине Ники…      
- Завтра.
- Вот спасибо, милочка… Лера обрадуется твоему визиту,… До свиданья.
- До свиданья… - Девушка бессильно уронила руки на колени. «Ага,… обрадуется,… расцелует, блин, от радости…» Достала очередную сигарету. «Чёрт!» Зажигалка сломалась в дрожащих руках Ники. Захотелось расплакаться от безвыходности положения… Вся накопленная желчь, вся чёрная густая горючая ярость… иглы гнева, коловшие её изнутри восемь долгих лет…. Исчезло всё. Резко. Сразу. Без следа. Ника просто изнывала от нехватки этой кучи дерьма внутри. Хотелось курить…
Девушка сделала над собой усилие и, встав со скамейки, отправилась домой. Плечи тянул вниз Леркин рюкзак, а карман оттопыривался её мобильником. «А чего ты хотела?!» - спросила Ника себя саму – «Никто за тобой говно убирать не должен… всё это случилось по твоей вине. Вот и разгребай теперь». Купила спичек, закурила. Дом… Пусто, холодно… Бессонная ночь на балконе с неизменной сигаретой в руках.

Лерка изучила все трещины на желтоватом потолке за час с небольшим. За окном красовалось серо-коричневое здание морга,… это тоже мало ободряло. Голова ныла, обезболивающие таблетки плохо помогали. Сестра принесла ужин – гречка с сосиской и стакан тёплой бурой жижи с плавающей на поверхности морщинистой пенкой… «Какао» - буркнула она… «Ого! Вот круть!» - Лерка поковыряла кашу, откусила сосиску, поморщилась от вида «какао» и достала из покосившейся тумбочки коробку апельсинового сока. «That’s better».
Лерка думала о Нике. Не могла не думать. Эти мысли ей не нравились, но прогнать их никак не удавалось, и девушка смирилась. Было странно и страшно осознавать, что безумно хочется её увидеть и узнать, что же это такое мелькнуло в её угольных глазах.
Уснуть не удавалось, в носу завис тонкий аромат Никиных духов и шампуня… на груди горели следы её ладоней. Лерка ковыряла матрас и слушала плеер, который, слава богу, всегда почивал в кармане её джинсов. «Ты слишком уверен в своих руках, ты думаешь, хватит сил, нажатием ладони бросать меня в прах гостеприимных могил».

Ника не пошла в универ, не было сил. Поспать тоже не удавалось. Она схватила Лерин бэк и, с решимостью достойной ныряльщика, не умеющего плавать, вышла из дома в солнечный тёплый апрель.
Около двадцати минут она переминалась с ноги на ногу у здания больницы, подогревая в себе необъяснимый страх. Можно, конечно, попросить медсестру, передать Лерке её пожитки, но это было до противного легко.… Тем более что сама того, не осознавая, Ника очень хотела её увидеть.
Взлетела на второй этаж. 10 утра, часы посещения ещё не начались, но ей было глубоко всё равно.

Лерка забылась под утро тревожным полусном.… В половину седьмого суетливая сестричка заставила её писать в баночку, а затем сделала укол. На завтрак девушке принесли кашу, больше похожую на жидкий цемент, как по виду, так и на вкус.

Ника стремительно прошуршала по больничному коридору в голубых бахилах. Рванула дверь палаты и воткнулась в большое светлое помещение. Она внутренне сжалась как пружина, готовая в любой момент стрельнуть головой в жёлтый потолок.

Лерка услышала, как кто-то вошёл. Кто? «Меня глючит» - тут же решила больная.
Они просто смотрели друг на друга несколько минут.… Впервые без злобы и ненависти… можно даже сказать с добротой, с каким-то новым странным чувством теплоты. Лерка пребывала в неясном восторженном шоке.
- Твои вещи… - Хрустящим тихим голосом нарушила молчание Ника.
- Спасибо. – Лерка слабо улыбнулась и поморщилась от боли. Ника дёрнулась на месте, словно хотела приблизиться, но вдруг передумала, её сердце заныло от вида Лерки – голова перебинтована как у раненого солдата, на бинт просочилась кровь и задубела чёрным пятном, под глазами серые тени. Хотелось обнять её. «Идиотизм, какой!» Лера заметила её движение.
- Чтобы отдать мне рюкзак, тебе всё равно придётся подойти ближе.
- Я… слушай. – Чёрной кошкой она проследовала вглубь помещения. Опустилась на соседнюю с Леркиной кровать. – Прости меня, пожалуйста. Я, правда, не хотела. Мне очень жаль.
- Ник, всё нормально…
- Заткнись, блин! Ни фига нормального! – Девушка разозлилась, «ну, почему, чёрт возьми, она такая милая?!», Ника зажмурила глаза. Всё, она сделала то, зачем пришла, пора выметаться отсюда, пока не натворила ещё чего-нибудь.
Вдруг она почувствовала, как её кисть накрыла горячая, чуть влажная Леркина ладонь… Страшно открыть глаза… страшно пошевелиться,… страшно даже вздохнуть. Разряд электричества из её пальцев в Никины. До боли. Жар.
- Ника… - Под веками девушки брызнули алым Леркины губы. Открыла глаза. Нос к носу, запах медикаментов и дождя, и сирени. Сплелись пальцы – морской узел, хоть руби. Дыханье – нежность.
- Это что ещё такое?! Посещение после трёх часов, а в интенсивную вообще только родственникам! – В палату как-то незаметно вползла толстая врачиха. – У меня обход, а они тут с улицы, да в палату!
Девушки отпрянули друг от друга. Ника задышала, встрепенулась.
- Извините… Пока, Лер. – Вскочила, убежала, оставив облако своего запаха и не подаренный поцелуй.

Через месяц Лера вернулась в университет. Ника больше ни разу к ней не пришла, не позвонила и не написала. Теперь она не знала, как они будут общаться дальше. Лера ещё не подозревала, что они вовсе не увидятся.
Спустя две недели после того, как Леру увезли в больницу, Нику исключили по статье – непредумышленное членовредительство, свидетели в группе нашлись сразу. Она и не спорила. Не защищалась. Она вообще ничего не сказала.
А спустя три дня Ника уехала на родину – на Кавказ.
Спустя ещё восемь лет Лера отправится на её поиски. Может быть, найдёт,… но это будет уже другая история.