Киев, Майдан, Фак! Часть 1

     Город застыл. Затаил дыхание в тихом предпраздничном восторге. По опустевшим ночным улицам величаво парили пушистые снежинки, лениво сбиваясь в белые хороводы. Всюду - на облепленных снегом деревьях, поседевших фонарных столбах, на антеннах и зеркалах дремлющих под белым одеялом автомобилей пестрели новогодним серпантином оранжевые ленточки. Теплые зимние кроссовочки тихо мяли свежий пушистый снежок. Пар, вываливаясь изо рта косматой призрачной лапой, выхватывал из снегопада то одну, то две снежинки растворяя их в ночном воздухе. Саша шел по вечернему, вернее уже по ночному Киеву, выглядевшему сейчас точь-в-точь как на коробке с одноименными шоколадными конфетами. Было тепло. Где-то минус два, а может даже и ноль градусов. Саша шел по одной из многочисленных улочек в центре малознакомого ему города, шел в направлении Европейской площади в надежде отыскать какой-никакой угол на оставшуюся часть ночи. Вот уже два дня он обитал в столице. За это время Саша успел разжиться новым оранжевым шарфиком. Старый был безвозвратно утерян на одной из безымянных промежуточных станций по пути в Киев, в неравном бою с двумя пьяными пролетариями. Кроме того, не далее как вчера Саше с барского плеча одного из активистов «помаранчевых бригад» досталось немалых размеров оранжевое полотнище, большими красными буквами кричавшее «Ющенко Так!». Эта нехитрая с первого взгляда вещица была по-своему универсальна. При наличии телескопической удочки из нее можно было соорудить настоящий революционный стяг или же просто использовать как транспарант. И то и другое играло важнейшую роль в нахождении контакта с братьями по убеждениям. Флаг привлекал соратников среди которых могли оказаться и жители столицы, а это предоставляло возможность перекантоваться сутки – другие у кого-нибудь на квартире. Как показал опыт первых дней, проведенных в мятежной столице, ночь в квартире была чем-то очень близким к самому пределу мечтаний. Спальное место в палатке на майдане доставалось адским трудом. Но даже при самых неудачных раскладах, если уж и придется коротать ночь на улице, то делать это приятнее в кругу своих. Тем более, что свои, если и не имели четких вариантов по поводу жилья, то, как правило, могли обеспечить харчем на день-два. Кроме того, само по себе обстоятельство общения с прогрессивными единомышленниками уже как-то согревало.
Саша шел, неспешно минуя пустые перекрестки, отсчитывая кварталы и дома. Вдруг на глаза парню попалось нечто, заставившее его остановиться. Проходя мимо одной из подворотен, он, совершенно случайно бросив взгляд во двор, приметил нечто не совсем обычное даже для революционного Киева. Там, за аркой ворот во внутреннем дворике одного из домов, в почтительном отдалении от ряда мусорных баков, стояла старая армейская палатка. Рядом с ней, переминаясь с ноги на ногу, стоял и курил юноша лет девятнадцати-двадцати. Опознавательных знаков на самой палатке не было, но у юноши на шее висел оранжевый шарфик и Саша, поколебавшись с минуту, направился к нему. «Слава Украине!» - не дойдя нескольких шагов, выкрикнул он. Так учили здороваться со своими в «бригадах». В ответ должно звучать неизменное «Героям Слава!» - об этом его тоже предупреждали активисты.
«Умгумм..» - невнятно выдохнул паренек и закашлялся. – «кххх…гер..кхо..яхм…кух..ху…сла..кх..ва. фуууух» - прокашлявшись, он облегченно вздохнул и протянул Саше руку – «Артур»
«Александр» - Саша крепко стиснул ладонь новообретенного товарища.
«Сам то откуда?»
«С Днепра. А ты?» - Артур на какие-то полминуты застыл, уставившись себе под ноги. – «Да местные мы. Из области. С чем пожаловал, Саня?»
«Да вот…» - Саня помялся для приличия – «Угол себе на ночь ищу»
«Аааа…Ну так запрыгивай» - Артур кивнул в сторону палатки – «Только вход за собой закрыть не забудь, а то пар выпустишь»
Кому-кому, а вот Сашке второй раз повторять не стоило. Он быстренько разулся на коврике перед входом и, расстегнув «входную» молнию, нырнул в темное нутро палатки.

     Палатка была рассчитана, по меньшей мере, человек на пять-семь. В дальнем углу ее стояла печь. Труба выходила на улицу через специальное «окошко» в пологе. Саша стянул куртку и революционный шарфик и подошел поближе. Он приоткрыл топку и по-хозяйски подкинул туда несколько щепок из поленницы. Неожиданно за его спиной что-то зашевелилось. Саша повернул голову. Неяркий красный свет, источаемый раскаленными углями, прорисовал смутные контуры чего-то бесформенного шевелящегося в противоположном углу палатки. Присмотревшись, Саша понял, что это что-то есть, сложенные в кучу, несколько одеял. Куча пошевелились, и из-под нее показалась чья-то рука. Нащупав край одеяла, она резво потянула его вниз, и в следующий миг взору ошеломленного Саши предстало томно потягивающееся девичье тельце. Край одеяла остался на уровне бедер. Мерцающие сияние раскаленных углей то и дело выхватывало из пропахшего древесной гарью мрака контуры разметавшегося на подстилке тела лениво и грациозно вытягивающегося в сладкой истоме. Едва слышно вздохнув сквозь жалкие остатки сна, девушка перевернулась на живот и, окончательно видимо уже проснувшись, приподнялась с подстилки. Длинные темные волосы ее упали на обнаженные, крепкие, словно две маленькие дыньки, груди.
«Фу ты. Жарко то как.» - она протерла глаза и взгляд ее уперся в остолбеневшего Сашу. Некоторое время девушка просто внимательно изучала его. После перевела взор на раскрытую топку.
«Замерз?» - спросила она как бы совсем уже машинально. Просто чтобы нарушить повисшее в полумраке нелепое молчание. Саша сделал над собой усилие, но так и не смог разлепить губ, чтобы сказать в ответ что-нибудь более-менее членораздельное. Вместо этого он просто кивнул головой.
«Сейчас согреемся» - совершенно неожиданно на опухшем ото сна лице просияла игривая и в то же время какая-то плотоядная улыбка, в глазах загорелись шаловливые огоньки. Девушка встала на постели. Одеяло соскользнуло вниз, оголяя стройные ножки и белоснежные трусики. Еще раз сладко потянувшись, она подошла к печурке и, выудив из-за поленницы кочергу, прикрыла топку. Саша вновь погрузился во тьму. Но теперь она была терпкой и какой-то вязкой. Куда-то делось прежнее ощущение пустоты – обширного  пустого пространства вокруг. Тишину безветренной зимней ночи нарушало лишь потрескивание углей в печи. Саша словно перенесся в другой мир – маленький уютный мирок, сжатый до размеров старой военной палатки. Он больше не думал о том, что где-то, всего в нескольких километрах отсюда, бушует майдан, кажущийся издали бескрайним оранжевым морем. Подобно огромным штормовым волнам прокатывается по нему заветное «Юш-шчен-кооо!»
«Ты?» - ее дыхание растеклось теплом по Сашиной щеке. 
«Иди ко мне» - едва слышный шепот. Еще мгновение и их губы соприкоснулись. Ее маленькие ручки пробрались под толстый свитер и футболку. Горячая ладошка легла на Саше на спину. Руки его впились в жаркое, словно горящее изнутри тело. Губы покрывали поцелуями скрытое темнотой лицо. Неожиданно она отстранила Сашу от себя. Какую-то невыносимо долгую долю секунды он стоял в растерянности, не зная что и думать. Но тут ее ручки вдруг яростно вцепились в свитер в попытке стащить его с Саши через голову. Парень не стал противиться воле незнакомки и с характерным рвением избавил себя от лишней одежды. Их теперь уже полностью обнаженные тела снова соприкоснулись. Затаив дыхание, Саша провел ладонью меж ее лопаток и, медленно спустившись вниз, минуя талию, добрался до ягодиц. Нащупав упругие «булочки», он принялся нежно поглаживать их, слегка пощипывая. Их больше ничего не сдерживало. В низу живота растекалось тепло. Мозг отключился, давая волю разгоряченной плоти. Саша чувствовал себя вулканом, наполненным раскаленной лавой и готовым в любой момент низвергнуть ее в окружающий мир. Руки его крепко стиснули бедра незнакомки … прижали к себе… ааххх!
Кто-то толкнул его в плечо. «Ставай давай! Пидводься!» - голос летел откуда-то снаружи. Скорее всего из-за пределов палатки.
«Вставай, кому кажу!» - повторный толчок заставил Сашу открыть сонные глаза.
Не понимая где он и что  случилось, Саша сел на каремате пытаясь окончательно разлепить тяжелые веки. Вокзал! Ну да, конечно же, вокзал. На мраморном полу зала ожидания, устеленном многочисленными карематами, «пенками» и даже обыкновенными домашними коврами, очевидно пожертвованными кем-то из местных сочувствующих, вповалку спало, по меньшей мере, человек сорок. Большая часть из них, скорее всего, прибыла ночными поездами из западных регионов страны. Журналисты, заробитчаны (гастрбайтеры), врачи и студенты, студенты, студенты… Отоспавшись и  позавтракав каждый из них будет зарегистрирован и получит направление в ту либо иную точку столицы. Майдан, администрация президента, здание конституционного суда – люди были нужны везде и в большом количестве. Местный оплот демократии и свободы – лагерь «помаранчевых» на территории вокзала, бурлил жизнью словно муравейник. Десятки активистов деловито сновали среди множества тюков и баулов, сумок и рюкзаков. Кто-то занимался сортировкой провизии и медикаментов. Другие обустраивали новоприбывших и готовили агитационный материал. Только вот Саша чувствовал себя здесь каким-то ненужным. Сейчас перед ним стоял замкоменданта пересылочного пункта – плечистый низкорослый дядька лет сорока - сорока пяти с недельной щетиной на рыхловатом лице и красными от недосыпа глазами.  Звали замкома Тарасом и здесь, на вокзале, он был главным «силовиком» помаранчевых. В обязанности дядьки Тараса входило как поддержание порядка в самом лагере, так и защита его от внешних агрессий, в том числе и от ментовского и бандитского произвола. Под началом у замкома состояло человек десять постоянного «гарнизона» и, как правило, двое-трое временных из числа вновь прибывающих. Саша ночевал на вокзале уже третью ночь подряд и уже успел порядком намозолить глаза здешнему начальству. Раздражение полевых командиров помаранчевой революции была вызвано по большей части откровенной бесполезностью Сашеньки. В первый же день своего пребывания в столице, после радушного приема в кругу единомышленников и ночи проведенной в относительно теплом помещении зала ожидания, Александр заброшен на агитационную работу в район Европейской площади, где не сумел показать себя с лучшей стороны. Андрей – комендант лагеря, повздыхав, отправил Сашу на «кухню» чистить картофель и разливать чай. Проработав так несколько часов, Сашенька понял таки, что пока он будет вертеться винтиком в огромном и сложном механизме, прокладывающем дорогу для свободы, равноправия и всего того, что заключено в поистине волшебном слове «демократия», славу героев революции обретут другие, не шибко достойные, но очень уж пронырливые и бойкие активисты. Нужно было действовать и действовать немедля. Тогда он принял поистине историческое решение. Он не будет более выполнять чьих-либо указаний, ибо работа в системе - не для таких как он. Саша твердо решил стать внештатным активистом – вольным художником революции. Именно так. Именно эта роль позволит ему полноценно раскрыть все свои таланты и занять достойное место в истории борьбы народа за справедливость. С того самого момента, как на Сашу снизошло озарение, его революционная жизнь раскололась на «до» и «после». И если «до» он еще мог приносить какую-то минимальную пользу своим единомышленникам, то в героическом «после» Александр все больше слонялся без дела по городу постоянно встревая в какие-нибудь неприятности и тем самым, вызывая лишь раздражение братьев по идее. И если корректный и сдержанный Андрей всячески маскировал свой негатив по отношению, как к самому Сашке, так и к его сумасбродным выдумкам, то дядька Тарас эмоций своих по этому поводу не скрывал.
«Чого лежиш, телетню? Невже тоби бильш зайнятыся ни чым аниж тут спаты й жерты задарма?» - и без того не особо узкая морда Тараса от злости раздулась еще больше и покраснела. Да, Сашу он органически «не переваривал», а тут еще небось и мест спальных не хватало. Саша то не дурак – пристроил под себя на сон грядущий сразу две «пенки», что при острой нехватке спальных мест граничило с преступлением. Продрав окончательно глаза, парень вскочил с подстилки и вытянувшись во весь рост, смерял Тараса глубоким и пристальным взглядом. Тело его, напряженное словно сжатая пружинка, готовая в любой момент распрямиться пульсировало раздутыми артериями. Скованные напряжением мышцы, казалось, слились в единую живую оболочку, в один  упругий каркас.
 “Слава Украини” – это не было похоже на дежурный площадной выкрик. Саша говорил это тихо, в то же время выделяя каждый слог, так, будто бы старался донести до окружащих всю глубину произнесенного. Сейчас он ощущал в себе схожесть с героями старых советских фильмов из любимой всеми мальчишками категории «про войну» - этаким геройским комбатом, знающим жизнь не понаслышке и режущим правду-матку без стеснения в самые глаза. Хотя, конечно, для избранной им политической позиции командир батальона красной армии был скорее отрицательным персонажем. Но что было делать, если советский кинематограф упрямо не хотел создавать положительные образы воинов Украинской Повстанческой Армии. Выбирать, по большому счету было не из чего. Да и черт с ними, с образами. Слова – вот где была соль. «Слава Украине» - это не просто клич, бросаемый в угаре шоблой пьяных скинхедов. Эти слова – это крик души. Широкой как Днепр, певучей в тоске и в радости, истерзанной невзгодами души народа Украины. «Слава Украине» - это значит «Я свой, я один из вас, братья». Для каждого, кто имеет честь называть себя украинским патриотом это что-то вроде пароля. Отзыв на него можно было услышать везде. На любой из киевских площадей, на улицах, в метро. Всюду, где стояли оранжевые палатки, где выстаивали «варту» протестующие или просто тусовалась помаранчевая молодежь брошенный клич украинских патриотов не оставался без ответа – «Героям Слава!».
Ответ последовал и в этот раз, только в несколько нестандартной форме. Крепкий подзатыльник, отпущеный тяжелой рукой дядьки Тараса, вывел Сашку из равновесия как физического, так и душевного. Перекатившись кубарем, Саша вскочил на подрагивающие ноги. Тарас уже стоял перед ним и недобро ухмылялся. За плечами его выросли две крепкие фигуры молодых людей из числа постоянной охраны лагеря.
«За дешево купуешь хлопчина. Пиды он краще на майдани погукай – може и з тебе корысть выйэ»
«Втроем на одного» - Саша сжал кулаки в бессильной злобе. Сопротивление было совершенно бесполезным. Сейчас Сашенька, словно утешая себя, представлял как бы он отделал дядьку Тараса если бы тот имел глупость не прятаться за своих бойцов и выйти с ним один на один. Хотя непрекращающийся звон в голове, оставшийся после дядькиной оплеухи, свидетельствовал о том, что и в этом поединке расклад был бы явно не в Сашкину пользу. Один из бойцов протянул Саше его куртку и шапку. Парень достал из кармана аккуратно сложенный оранжевый шарфик и, окинув обидчиков многозначительным взглядом, решительными движениями обмотал его вокруг шеи. Накинув куртку, он развернулся и аккуратно, стараясь не наступить на спящих тут же на полу собратьев, направился к выходу из зала.

Морозное декабрьское утро окончательно разогнало бело-голубых с площади. Оранжевый кордон, по правде сказать, тоже изрядно поредел, но все же выстоял. Посреди запорошенной снегом площади топталось с десяток человек отмеченных оппозиционной символикой. Но Сашу сейчас волновали отнюдь не они. На том месте, где еще ночью митинговали бело-голубые осталось немало разного хлама. Среди пустых бутылок и разорванных упаковок от сухого пайка Саша углядел длинную палку, лежащую в снегу. Подойдя поближе, он понял, что «палка» эта, на самом деле, была ни чем иным, как забытой кем-то из януковцев телескопической удочкой. Для Саши такая находка была просто подарком небес. Подняв и отряхнув от снега свой первый, пусть не боевой, а мародерский, но все же трофей, он обнаружил, что на примотанной к удочке леске болтаются обрывки желто-голубого полотнища. Странно, но у не отличавшихся особенным патриотизмом митингующих от Партии Регионов иногда можно было увидеть и такое. Хоть и редко, но все же случалось так, что среди бело-голубых знамен мелькал и «национальный» двухцвет.
Вцепившись, задубевшими от холода пальцами, в край обледеневшей ткани, Саша принялся отдирать остатки флага от удочки. Полотнище не поддавалось, Сашины пальцы проскальзывали по отвердевшей холодной поверхности. Разъярившись, после нескольких неудачных попыток, парень бросил удочку на снег и начал ногами вытаптывать полотнище, пытаясь как можно сильнее изломать смерзшуюся материю. После чего, вновь подняв его с земли, отыскал разрыв в ткани у того самого места где «флаг», теперь уже больше напоминавший тряпицу для вытирания полов, крепился к своему древку. Вцепившись в краешки разрыва, Саша, зажмурив от напряжения глаза, что было силы потянул их в разные стороны. До его слуха донесся сухой треск. Открыв глаза, парень обнаружил в своих руках практически свободный флагшток. От обременявшего его желто-синего полотнища остались лишь едва заметные завязочки на леске. Воровато оглянувшись, Саша расстегнул куртку и вытащил из-за пазухи оранжевый стяг, бережно хранимый им в течении трех дней его пребывания в столице, и, повозившись минут пять с леской, таки пристроил знамя революции на удочку.
Оранжевое знамя взметнулось ввысь и поплыло из стороны в сторону, развеваясь под напором студеного ветерка. Сашу вскоре заметили. Остававшиеся на «вахте» единомышленники поначалу не проявили должного интереса к его выходке. Но вот на горизонте появились ребята из «Поры» - молодой человек с бледно-желтой повязкой на рукаве, бодрым пружинистым шагом вынырнул из недр Украинского Дома. С ним было еще человек десять молодежи с оппозиционной символикой. Молодой человек вместе со своей свитой направился в сторону одиноко стоящего Саши, который, в свою очередь, еще активнее замахав флагом, начал выкрикивать по слогам «Ба-нду-Геть!». Сердце парнишки колотилось, будто пойманный воробышек. Это был самый настоящий момент истины. Сейчас, да именно сейчас, решится «пан» или «пропал». Получит он то, ради чего приехал сюда и ради чего четвертый день подряд терпел лишения, служа идеалам свободы и демократии или отправится в родной Днепр несолоно хлебавши. «Ба-нду-Геть!» - неожиданно он понял, что кричит это не один. К его простуженному рваному крику добавилось еще несколько крепких голосов. Помаранчевый пикет наконец-то проснулся и вовсю вторил ему – герою этого холодного зимнего утра. Ребята из приближавшейся к нему группы активистов также принялись подхватывать брошенный Сашей клич. Парень с повязкой на рукаве подошел к Саше. На лице его светилась приветливая и теплая улыбка. Не говоря ни слова, он по-братски обнял Сашу и похлопал по спине. Одна из шедших в «свите» девчушек достала из рюкзачка термос и налила Саше горячего чаю. Вскоре вокруг оранжевого знамени собралось уже несколько десятков человек. Ребята и девушки с прикрепленными к одежде оранжевыми ленточками наперебой знакомились с Сашей, жали ему руку, хлопали по плечу. Одна девчонка даже чмокнула его в отмороженную щеку.
Что ж, свершилось. Сбылась заветная Сашина мечта – он наконец-то оказался в центре всеобщего внимания. В голове, вихрем носились мысли, строились фантастические планы, рождались одна за другой новые и новые революционные идеи. Сегодня он устроил свой маленький майдан. Пускай на нем собралось всего около сотни человек, но собрались они под его флагом и каждый из этой сотни вторит ему и только ему. Святослав, так звали парня из «Поры», пообещал ввести Сашу в круг революционной элиты, и теперь перед ним откроются колоссальнейшие возможности. Он станет, героем революции и может даже, когда демократия наконец победит, получит самый настоящий орден из рук новоизбранного народного президента. Тогда-то в его родной школе, в Днепре, о нем заговорят, и заговорят уже совсем по-другому. На него перестанут смотреть как на отсталого. Ребята ведь и не поверят ушам, когда услышат в новостях как Саша Калюжкин «зажег» на площади. Да и девчонки… Кстати о девчонках, здесь их более чем хватало. И то, как они сейчас смотрели на Сашу, давало ему повод задуматься о потере порядком поднадоевшей уже невинности. По крайней мере, две-три особы противоположного пола проявляли к молодому активисту с телескопической удочкой в руках, как ему казалось, явно не детский интерес.
День прошел быстро, как один счастливый миг. Переминаясь с ноги на ногу, Саша размахивал знаменем, выкрикивая все новые и новые лозунги. Топтавшаяся вокруг него молодежь охотно подхватывала и разносила их по площади. Оранжевое солнце, закатываясь за горизонт, прощальным приветом бросало на город холодные лучи. Ребята и девушки дружно кричали, выпуская изо рта облачка седого пара, а под ногами их, в серой кашице из снега и грязи лежали растоптанные обрывки флага. Желтого с синим.