Социология сексуальных чулок

Aнни закончила лекцию в 3 дня и сейчас пила кофе в университетском буфете, читая обязательную "Юманите". "Скучно", - подумала Анни, - "Очень скучно. Я, конечно, не коммунистка, но после того как Советы рухнули, все стало гораздо скучнее. Без противостояния русских и американцев из мировой общественной жизни исчез драматизм... Возможно, Фукуяма был прав: "Конец истории и последний человек". Даже не знаю, за что все так не любят Фукуяму. Те же нынешние русские левые, они теперь зачитываются своим Зиновьевым, но он сказал то же самое, что его антипод Фукуяма: 20 век был последним человеческим веком, последним веком челоческий страстей, надежд, свершений и разочарований...".
В свои 28 лет Анни была профессором социальной истории Сорбонны. Ее карьера была стремительной, как и взлет ее ресниц. Она была лучшим студентом социологичекого факультета, равно как и лушим аспирантом профессора Д'Эспэ. Защита ее диссертации по политической истории Восточной европы второй половины ХХ века произвела настоящий фурор. Оппонировал один виднейших советологов из Аммерики, одна фамилия на титульном листе почти гарантировала безоблачную дальнейшую карьеру в университетской науке в Европе. Профессор Д'Эспэ выиграл один из самых престижных и хлебных-с-маслом грантов в области социальных наук через месяц после защиты Анни. Его ученица, еще не успев получить докторские корочки, значилась ведущим исследователем в проекте.
Никто не платит деньги просто так. Будучи невероятно хлебным-с-маслом, грант Европейского общества социологии требовал проведения внушительного объема исследований. Д'Эспэ и его любимица были теперь плотно загружены работой на три года вперед. Рабочий график обоих был насыщен до предела. Д'Эспэ ждал Анни в 3.20 после лекции. Едва успев заглотить свой кофе, Анни закрыла газету и заспешила в кабинет шефа. Разговор был очень насыщенный. Анни испещрила убористым почерком 2 страниы своего огромного блокнота.
- Все, дорогая. Не смею больше задерживать! -профессор удовлетворенно закончил напряженную планерку. - Идите и трудитесь не покладая рук. Мы с вами на коне, но и ответственность огромная. Расслабляться некогда. Жду вас в четверг с промежуточным отчетом. Профессор чмокнул ученицу - звезду и проводил ее до двери кабинета.

Анни ушла работать домой. Бросив сумку с ноутом на диван, она включила телевизор и стала раздеваться. По научно-популярному каналу шла передача о нравах рабовладения в Древнем Риме. Анни слушала в пол-уха. Анни осталась только в нижнем белье и чулках. Взглянув на себя в зеркало, Анни невольно задержала взгляд. Хороша, елки палки. Эти чулки Анни купила вчера, и сейчас лишний раз с удовольствием отметила, какой у нее хороший  вкус. Подумала, а потом усмехнулась: в первую очередь, хороший вкус у дизайнера, а у не. ...А вот интересно, кстати, кто придумывает женское белье - мужчины или женщины? А если мужчины, - они нормльные или педики? Анни хихикнула. Вопрос непростой. Конечно, это должны быть нормальные мужики, мечтательно подумала Анни, благоговеющие от женского тела. С другой стороны, странно представить себе «нормального» мужика, конструирующего не автомобили или компьютеры, а женское кружевное белье.. Хотя, чем это хуже биржевых спекулянтов? Да ничем.
Анни еще раз посмотрела на себя в зеркало. Надо одеть босоножки на шпильках.. Готово. Красота! Рука Анни потянулась к груди и начала нежно сжимать ее. Она представила, что эта сильная мужская рука. Этот мужчина стоит сзади. Вторая его рука гуляет по ее бедру... Вот гладит трусики... Вот они проскальзывают в трусики... Анни потекла.
К черту эти чулки, надо одеть спортивный костюм и работать. Анни включила ноутбук. Уже через десять в минут в голове не осталось ни одной мужской руки, только проблемы преступности в «новых демократиях» Восточной Европы.

В целом, Анни предпочитала работать дома, но без университета ей быстро становилось немного скучно. В принципе, Анни могла получать любую необходимую ей литературу в электронном виде, по интранету из электронного хранилища библиотеки университета. Но одно дело – просто получить файл и читать его с монитора, а другое дело – прийти в университет, в библиотеку, пройти в хранилище, где рядами стоят полки с книгами,... Это совсем другое. Здесь все другое, это сложно описать простыми словами. Анни обожала университет, как живое существо.
Поэтому, после двух дней работы дома, Анни опять выбралась в университет. Опять же, после библиотеки можно завалиться в университетсую кафешку со свежей – БУМАЖНОЙ – газетой, приобретенной в университетском же киоске.
- Анни, здравствуйте, как у вас дела?
Это был Рене. Рене закончил университет почти параллельно с Анни, факультет журналистики, и тоже был восходящей звездой. С Анни они познакомились довольно давно, на одном философском диспуте. Это был довольно спортивный молодой человек в обтягивающих джинсах. Анни невольно задержала взгляд на заметном бугре у брюк Рене в области ширинке. Опомнившись, Анни подняла взгляд, но он снова задержался на плоском прессе, затем на накаченной груди и голых загорелых бицепсах. Интересно, почему она раньше не обращала внимание на... бицепсы Рене. Он что, просто не носил футболок, или накачал эту красоту только недавно?..
- А? Рене.. Добрый день! Очень рада вас видеть. Дела – отлично, вот мы с Д’Эспэ выиграли безумно престижный грант по проблемам политической эколюции посткоммунистических стран Восточной Европы.
- Ну, кто бы сомневался, что этот грант пройдет мимо вас! – Рене радушно улыбался.
- А как ваши дела? Разве вас еще не оторвала с руками какая – нибудь «Либерасьон» или «Котидьен де Пари»? Не прикидывайтесь сами скромным середнячком. Я то прекрасно знаю, что вы были лучшим студентом на своем потоке.
- Ну, в общем, вы недалеки от истины. Я, так же как и вы, остался в аспирантуре, но еще не защитился. А вообще я сотрудничаю с одним телеканалом... Если хотите, как нибудь могу рассказать подробнее. Вы часто бываете в альма матер?
- Да, у меня лекции, и кроме того я нередко прихожу в библиотеку, хотя работаю дома. Не могу без нашей библиотеки.
- Да-да, и со мной та же история. Не могу без этих стен – непередаваемые ощущения от общения с ними, от простого пребывания здесь.. Ну что ж, еще увидимся, я должен бежать!
- Пока!
Какой приятный парень, подумала Анни. Интресно, почему у меня до сих пор нет парня? И не было! Хм.. Серьезных отношений все как то не было повода завязать.. Да и потребности. А если не «серьезные», а «просто» постель? Я же вроде не святоша какая нибудь, более того... – Анни вспомнила позавчерашнюю маструбацию. Наверно дело в том, что не один мужчина пока не возбуждал меня больше, чем Наука!
Анни рассмеялась и направилась в библиотеку.

Прийдя домой, Анни снова надолго остановилась у зеркала в чулках и на шпильках. Нет, на этот раз ей не хотелось ласкать себя. Во всяком случае, не так сильно, можно было подождать. Сейчас ее интересовало нечто другое. Сейчас она выступала в роли исследователя, аналитика. Она, конечно, не Фрейд, но ведь она социолог, причем, как говорят, весьма обещающий.
Анни интересовали ее чулки. Их ткань, расцветка, материал. Совершенно очевидно, что у нее точеные ножки. Но ножки в чулках - нечто совершенно другое, это же очевидно. И в туфельках. Нет - нет, и дело не просто в том, что чулки лишь оттеняли стройность ее ног...Здесь что - то еще.. Что?
Ну, в первом приближении можно сказать, важен контраст. Вот тут нога в ткани, а вот тут обнаженная кожа. Опять же, эффект контраста? Ткань оттеняет обнаженную натуру? Да, но ведь не только это, Анни это явственно ощущала, причем ощущала именно как социолог. Анни давно не испытывала такого взбуждения, причем научного возбуждения. Перед ней была загадка, причем, и это совершенно очевидно, научная загадка.
Кажется, вот что... Да, вот так: обнаженная, гладкая, ухоженная кожа молодой женщины, разумеется, выглядит сексуально, кто бы спорил... Но грань между кожей закрытой, точнее, прикрытой цивилизованной одеждой, и кожей обнаженно, тем болеев верхней части бедер создает контраст. Бедра,ЕЁ точеные бедра! Вот дама защищена, и вот не защищена, вот она трепещуще нежна и беззащитна. Это возбуждает что? Правильно, это возбуждает в мужчине зверя, хищника. Животного.
От этой логадки Анни даже цокнула языком. Какая я умная.. Надо будет на досуге, потом, почитать что-нибудь психологическое и сексологическое.
Но... Научное честолюбие Анни все же не чувствовало себя удовлетворенным. Нет, модель, несомненно, верна она или нет, удовлетворяет ЕЁ, Анни, собственным критерияям добротно скроенной научной гипотезы. Это самое главное. Но данная модель говорит не все..
Вот что надо сделать. Анни поставила недавно купленный порно-фильм на ДВД. Там как раз были дамы в чулках (хи - хи), надо бы посмотреть... Черт возьми, какой ерундой я знаимаюсь, подумала Анни. У меня же работа стоит!

В четверг, как и было договорено, у Анни была рабочая встреча с Д’Эспэ. Анни успела сделать довольно много от их предыддущей встречи, но профессор осталься не слишком доволен. Он выдал Анни с десятка три замечаний, которые она обещала исправить к следующей рабочей встрече, то есть, к следующему понедельнику. Анни распрощалась с профессором всего через полчаса после того как поздоровалась. Д’Эспэ провел совещание быстро и по деловому.
- Давайте, давайте, милочка, не ленитесь. Все! – Д’Эспэ захлопнул дверь своего кабинета.
Анни пожала плечами. Ну ладно, замечания так замечания. Откровенно говоря, она считала, что все сделано безукоризненно. Но и профессора можно понять – у него еще никогда не было столь большого и престижного гранта, он не хотел ударить лицом в грязь..
Ну-с, куда теперь? Как обычно – за газетой в киоск, потом в университетское кафе! Или, может быть, надо еще что-нибудь посмотреть в библиотеке? Да, пожалуй – сначала в библиотеку. Анни направилась к лифту.
В очереди у лифта оказался Рене.
- В библиотеку? - приветливо поинтересовался Рене. Анни смущенно кивнула. - И я тоже. Знаете, меня отправляют в длительную командировку, в Варшаву.
- В Варшаву?
- Да. Телеканал, с которым я сотрудничаю, и исследовательский центр нашего факультета замутили совместный проект по изучению демоктатических реформ в странах Восточной Европы.
- Потрясающе! Но...
Анни решила не говорить Рене, что восточноевропейские реформы - как раз тема ее и профессора Д'Эспэ научной работы. Подумает еще, что она хочет его использовать, а он простоей симпатичен. Анни стало очень грустно от того, что Рене уезжает. Удивительно, но ведь Анни очень мало общалась с Рене, хотя и давно его знала. У Анни вообще не было ни друзей, ни подружек, не говоря уже о своем парне. Но именно сейчас Анни остро почуствовала, как ей нравится этот радушный и спортивный парень.
- И когда же вы направляетесь в Варшаву?
В этот момент открылись двери лифта.
- В ближайший понедельник.
Пока лифт двигался, Рене охотно рассказал Анни о своих планах, точнее о планах его руководства по варшавскому проекту. Погасла лапочка этажа, последнего перед этажом библиотеки, и вот-вот должна была зажечься следующая лампочка. Анни печально смотрела на эту лампочку.
В этот момент весь свет погас и лифт со страшной силой дернуло. Почему то Анни сразу подумала, что просто отключился свет, и даже не думала паниковать.. Но даже если бы она и захотела, ей бы не предоставилось случая, потому что ей, при обычном стечении обстоятельств, пришлось бы защищать, так сказать, свою честь.
Удар свалил Рене с ног, и он упал вперед, на Анни, прижав ее к стене лифта. Его правая ладонь оказалась прямо на груди Анни. На ней не было лифчика, и Рене отчетливо ощутил набухший сосок. Рене густо покраснел, но этого никто не мог видеть. Рене решительно отдернул руку.. Точнее, попытался отдернуть, но у него не вышло, потому что Анни с силой прижала руку Рене своей рукой к своей груди.
Рене был ошеломлен, просто шокирован, и он собрался уже еще решительней дернуть рукой, даже если это сделает Анни больно. Мало ли что взбрело в голову этой девице, он вовсе не собирался стать объектом манипуляции.. Странно, вроде она всегда производила впечатление адекватной девушки. Рене с силой дернул рукой еще раз, но Анни и в этот раз удержала его руку.
Рене собирался уже драться, заорать на Анни, но вторая ее рука ласково легла ему на волосы. Рене замер в нерешительности. Это второе движение было настолько теплым и человечным, что смутило его. Вдруг он почувствовал влажные губы Анни на своих губах.
Еще через секунду, когда Рене был уже практически куплен, рука Анни отпустила его руку, уже вовсе не настолько решительную в намерении покинуть упругую левую грудь Анни, и скользнула вниз по его боку, и в итога сжала его член через джинсы. Глаза Рене, наверно, просто выскочили бы из черепной коробки на ниточках, но губы Анни и ее вторая рука, гладившая его похолодевший затылок, говорили, что все хорошо.
Поскольку свет не включился в первую минуту, Анни поняла, что автоматика сама не справилась, и администрация будет вызывать ремонтную бригаду. А это значит, что у нее в запасе еще есть несколько минут.  Губы Анни постепенно спустились на шею Рене, потом на его грудь, живот..
Анни опустилась на колени расстегнула ремень и ширинку джинсов Рене. Ее правая рука лежала на прессе Рене и чувствовала, что он выдохнул так, что пупок, наверно, уже прилип к позвоночнику. Анни приспустил плавки Рене и выпустила член на волю. Если до этого это чудо природы представляло собой шланг, напряженный, но мягкий и эластичный, как при поливе цветов во дворике частного деревенского дома ее бабушки на юге Франции, то в этот момент шланг превратился в абсолютно негнущуюся стальную трубу. По таким трубам, наверно, русские подают в Европу свой газ. Анни втянула трубу в рот...
Когда лифт наконец приехал на этаж библиотеки, на площадке ожидания скопилось уже много народу. Рене вышел из лифта красный как рак, опустив глаза. Больше всего Рене сейчас хотелось бы разойтись с Анни в разные стороны... Либо продолжить... целоваться. Но ему, как ей надо было в библиотеку. Кроме того, демонстративно покинуть девушку именно сейчас казалось ему верхом черствости. Поэтому они вместе напрвились к библиотеке, но молчали.
В очереди к администратору они тоже стояли рядом, и моллчали. Анни взяла Рене за руку, он горячо сжал ее ладонь.
Когда Анни получила свою литературу, она сказала Рене:
- В воскресенье, в офисе профессора Д'Эспэ.
- Что - в воскресенье? - еле выговорил Рене.
- Собрание общества по изучению восточно - европейских реформ, - ответила Анни, очевидно соврав. - Ждем вас.
Пригасить Рене к себе Анни не могла, по крайней мере при всех, Анни не могла. Потом, уже выйдя на улицу, подумала: ей богу, как в каменном веке. Могла же написать ему просто по электронной почте. У Рене наверняка есть адресв домене его факльтета, а значит, его можно будет  найти в официальных справочниках. С другой стороны, ей не хотелось его приглашать. Ей хотелось, чтобы он нашел ее. Получается так, что она все таки поступила не слишком глупо. Но что делать теперь? Д'Эспэ, естественно, не будет на работе в воскресенье. Но офис, тоже естественно, будет заперт. И что дальше? Ой! Она даже не сказала Рене во сколько приходить. Вот дура.
Вечером Анни нашла факультетский имейл Рене, и отправила на него письмо: "В 12 дня".

Рене пришел в воскресенье к офису Рене на социологическом факультете к половине двенадцатого. Никакого намека на собрание "общества по иучению восточно-европейских реформ" не было и в помине, как и следовало ожидать. Мимо изредка проходили студенты, преподаватели, научные сотрудники факультета социологии, у которых были какие то свои дела на факультете в выходной день. Никого из не интересовал ни Д'Эспэ, ни его офис.
В 12 никто не пришел. Рене твердо решил дождаться Анни. Не ее не было и к часу дня. Что ж, еще подождем. Анни не подошла и к двум дня. Рене успехнулся, и подумал, что у него нет обиды. Вероятнее всего, Анни передумала и решила не развивать приключение. Ее вполне можно понять. Ну еще полчаса, просто для успокоения совести.
Прошли и эти полчаса, и Рене даже успокоился. Он невозмутимо направился к лифту. Из лифта вышла Анни. Аромат, исходящий от нее, был настолько тоноки и изыскан, что у Рене засосало под ложечкой. Успокоить то он себя успокоил, и ни на что больше не расчитывал, да, но теперь он точно знал, что определенно хочет такую девушку. Он хочет, чтобы ему отдалась такая изящная, утонченная  и интеллигентная девушка. До сих пор как-то не верилось, что это будет именно Анни.
Анни так и стояла в лифте, едва заметно улыбаясь. Рене протянул ей розу, предусмотрительно спрятанную в пакете:
- Ну выходите же. А то..
- Что а то?
- А то лифт настолько пропахнет вашими умопомрачительными духами, что в понедельник охрана только и будет делать, что выгребать из него упавших в обморок мужчин.
Анни рассмеялась и вышла из лифта.
- Хм, по-моему заседание научного общество перенесли и нас с вами не проинформировали...
Анни рассмеялась еще больше:
- Но ведь это нам не помешает?
- Даже не знаю.
Рене хотелось продолжить: "смотря чем мы будем заниматься", но понял, что это прозвучит грубо. Мало ли, чего хочет его лучший друг, неизвестно что на уме у Анни. В конце концов, он не имеет на нее прав. И вовсе не обязательно ее трахнуть. Если они просто проведут день вместе, это будет сказочно.
- А вы знаете, что... что иногда заседания нашего общества иногда переносят в обсерваторию на следнем этаже?
- А что, это общество в самом деле существует?
- Ну, мы же с вами в нем уже состоим, значит существует.
- В самом деле, как я сразу не подумал. А если обсерватория тоже закрыта?
- А мы и проверим.
Обсерватория, разумеется, тоже была закрыта. Рене уже собирался предложить погулять в окрестностях университета, но у Анни был свой секрет применительно к обсеравтории. У нее была хорошая знакомая, можно даже сказать подружка с физического факультета, с которой они иногда пересекались в кафе, а в последнее время эта знакомая приглашала Анни на чашечку кофе к себе, как раз в обсерваторию. Точнее, в одну из лабораторий этого огромного подразделения университета. И Анни знала, под каким "ковриком" всегда есть ключ от этой лаборатории.
- Проходите а я пока сделаю кофе.
- Как это вы здесь хозяйничаете? - изумился Рене.
- Я социолог, а значит знаю как устроено общество.
- И как же оно устроено?
- Оно держится на нужных связях. Элен - моя единственная "нужная связь" в этом мире.
- Потрясающе.
- Проходите на балкон. Здесь умопомрачительный балкон. Элен не только пялится на свои звезды, она еще неплохой фотограф. Она утверждает, что кроме этого балкона ей больше не надо никаких источников для видов.
Балкон был в самом деле потрясающий - гостевой столик, роскошный диван, и роскошные виды на Париж. А кроме этого, роскошный, антиквартный книжный шкаф. Вошла Анни с подносом, а на подносе были две рюмки с коньяком. Не-ет, подумал Рене. Да, сказали волосы Анни.
- За знакмство?
- Да.
Когда Рене оторвался от своей рюмки, блузка Анни была уже расстегнута не на одну, а на две пуговицы.
- Значит эта ваша подружка Элен - физик? Или астроном?
- Астрофизик. Она пишет сейчас диссертацию. Давайте посмотрим, что она там кропает, - Анни указала рукой  на книжный шкаф.
- Вы думаете, мы что-то поймем?
- Каждый может понять звезды. Ну-ка, помогите мне.
Анни вышла с балкона в лабораторию, и через мгновение вернулась со стремянкой в руках. Она поставила стремянку возле шкафа, и полезла на нее.
- Помогите же мне, ее диссертация на самой высокой полке.
- Может, просто я достану?
- Вы не найдете нужный том. Лучше поддержите меня.
Анни быстро забралась на самый верх. Рене подошел к стремянке и задрал было голову вверх, соображая, как он мог бы поддержать Анни. О нет! Вид, который открылся ему, вполне мог конкурировать с теми видами Парижа, которые фотографировала Элен. Анни была в кружевных чулках - все это сокровище замечательно обозревалось снизу. Кроме собственно ножек, которые и были в этих чулках, вид открывал сказочные, безукоризненно сферической формы половинки в тончайших стрингах... Нет, только не это...
- Это! Наконец нашла! - раздалось сверху. -  Ну, вы собираетесь меня поддержать или нет? Я могу упасть.
Рене поднялся по ступенькам и обнял Анни за талию.
- Вы мне мешаете! Так я не могу повернуться.
- Но...
- Не знаю, делайте что хотите, но поддержите меня ниже.
Анни сняла руку Рене и положила ее себе на зад:
- Вот так! И не толкайтесь здесь у меня за спиной, спуститесь ниже.
Рене пожал плечами и спустился, подпирая роскошную корму Анни снизу.
- Двумя руками!
Рене стоял красный как рак, - как тогда, когда они вместе выходили из лифта. Наконец, Анни схватилась за нужный том, на самом деле это была папка.
- Все, я спускаюсь, не мешайте мне.
Когда Анни оставалось сделать самый последний шаг – одна нога была уже на полу, вторая на самой низкой ступеньке, Анни поскользнулась (или «поскользнулась»), и упала на пол. Папка выпала из ее рук.
- Вы целы? – подбежал перепуганный Рене.
- Со мной все в порядке, - Анни быстро поднялась, отряхивая юбку и блузку. – Это вы во всем виноваты, - бросила она с неподдельным раздражением. – Вот сами и собирайте.
Рене вновь ничего не оставалось, как выполнять распоряжение, и он стал ползать по полу, подбирая рассыпанные листы.

Листов было много. Рене так увлекся сбором листов, что совсем позабыл об Анни. Он только слышал, что она ходит где то рядом и что-то недовольно бормочет про беспорядок. Анни снова ворвалась в адресное пространство его мозга, когда все еще ползая, он уперся в ее туфельки.
- Да подымайтесь уж – услышал он сверху.
Сначала рене присел на корточки. Выполняя это, он попытался отодвинуться чуть назад, чтобы толкнуть Анни головой в процессе вставания с пола. Но точеные ножки в черных, с рисунком на лодыжках, чулках, только подошли ближе, чуть не сталкивая Рене.
Тогда он стал осторожно выпрямляться. Ножки перед его взором все продолжались и продолжались, хотя, как ему казалось, из того что он помнил из начала сегодняшней встречи, уже давно должна была начаться юбка, где – то в райне колен. Юбка так и началась. Чулки просто кончились обжигающей голой кожей бедер. Вот они бузумные стринги, а выше их снова никакий ткани. Вот уже и небольшие груди с оттопыренными сосками, выглядывающие из под растегнутой блузки. Поднять взгляд, чтобы посмотреть в лицо Анни, не было сил.
Рене так и стоял, не смея ни сдвинуться с места, ни протянуть руки к этому великолепию. Анни придвинулась сама, одной рукой притянув череп Рене к себе так, чтобы своими губами поймать его губы, а другой запустив в ширинку брюк Рене.
Они так и стояли, замерев – Рене мягко сжимал обеими руками шарики грудей Анни, а она также мягко сжимала выпущенный на свободу шланг. И одна и та же мысль пришла им в голову: что нет более сексуального образа, чем мужская рука, нежно держащая женскую грудь, женская рука, обхватывающая член.
Анни могла только догадываться, что испытывает Рене. Она испытывала двойное ощущение. С одной стороны, она отдавалась Рене. Она чувствовала, что Рене её лапает, лапает ее груди. Она хотела дать ему это ощущение. В то же время она не просто ласкает его член. Она чувтсвовала, что она лапает его, как мужчина лапает женщину. Она не только давала Рене, она сама имела его. И беззащитность жертвы, и власть хищника, одновременно. Вот такое сочетание.
Рене всегда воспринимал свои сексуальные позывы по отношению к женскому телу как желание обладания, желание власти. Когда Анни схватила его член, он вдруг захотел стал жертвой. Он захотел стать шлюхой, которую имеют. Боже, как я хочу, чтобы она не просто шла мне навстречу, как рабыня. Как мне хочется, чтобы она хотела меня, хотела взять меня, поиметь, думал Рене. Анни провела пальцем по нижней поверхности шланга, и он вздрогнул в ответ. Анни опустилась, как тогда в лифте, и жадно натянулась ртом на шланг..

Наконец, я поняла, где недоразгаданный секрет красивых чулков, думала Анни. Точне, красивой женщины в чулках. Да, дело в контрасте – одетое – неодетое, в подстегивании в мужине животной страсти этим контрастом, ограниченным, выглядывающем голом бедре. Но это только половина эффекта. Все гораздо глубже.
Дама в чулках – это современная, цивилизовання, изящная дама. Офисное существо, стоящее в определенной социальной иерархии (если чулки сочетаюся с другими элементами одежды либо украшений, либо дорогих, либо хотя бы просто стильных). Начальница, которая повелевает, в том числе и мужчинами. Отыметь начальницу, опустить ее на время, до уровня низшего существа – вот что нужно мужчинам. Они, мужчины, в лице церковных теоретиков, всегда подчеркивали недо-человечность женщины, настаиивали на более низшей, чем у мужчин, природе женщин, - у нас якобы нет души. Теперь понятно, все от того, что они сами – животные в самой высшей степени.
Все люди – животные. Но можно это сказать зло – животное, а можно – с любовью – зверушки. Все мы зверушки. Разве у моей кошки Дианы нет души? Да не у всех Homo такая верная и любящая душа. Мы часть Природы, это глупо отрицать, это нельзя ненавидеть. Мы зверушки с разумом.
Рене сдерживал себя чтобы не рычать. Он брал Анни сзади. Перед ним был божественный мячик, точнее божественная груша, которую он с запредельным наслаждением натягивал и стягивал со своего шеста. Его руки жадно гуляли по атласным бедрам и половинкам мячика-груши. Анни чувствовала эти жадные мужские руки, которые в экстазе лапали ее зад и бедра, периодически спускаясь к чулкам.

Такого научного экстаза Ании еще не испытывала. Ее теория работала. Она действительно социолог. И Анни застонала.