О смерти

      Когда-нибудь, через десятилетия русский человек по-новому осмыслит мерзость нашего времени. И, наверное, многое будет сказано об удивительном отношении наших современников к смерти. Очень простенькое отношение.
      Странное дело – мы вроде бы стали «христианской страной», попы выступают едва ли не в каждом телешоу, отменена смертная казнь, а отношение к этой старухе с косой стало почти панибратским. Кровь льется с экрана рекой, назойливо повторяются то в одной, то в другой телепередаче жуткие документальные кадры расстрелов, каждый раз в новой интерпретации. Заметил: одни и те же кадры телевизионщики выдают и за жертв сталинских репрессий, и за расстрел уголовников, и за фронтовые казни дезертиров. Словно чем-то эти кадры притягивают наших мэтров голубого экрана. Какая-то кладбищенская эстетика смерти.
      Я помню отношение к смерти фронтовиков – моего отца и его товарищей. Они пытались, как бы это поточнее сказать, вычеркнуть сам факт её существования из своего бытия. Их застольные воспоминания о военных годах почти всегда касались чего-то веселого и забавного, что случилось с ними на великой войне. С удовольствием вспоминали, как они дурили командиров, добывая самогонку в освобождаемых селах, как кобелевали, увиваясь за паненьками, когда вошли в Польшу. И очень редко говорили о страшном, хотя тот же отец писал репортаж из Освенцима уже в день его освобождения.
      В 1973 году у меня умерла бабушка. С кладбища мы возвращались на «жигуле» – мой отец, его брат, хозяин машины и я. И вот, буквально через полчаса после того, как бабушку опустили в землю, два брата стали рассказывать в машине друг другу скабрезные анекдоты, словно предвкушая поминки-пьянку. Я взвился: «Совесть у вас есть? Вы же только похоронили свою мать!» Дядька тяжело посмотрел на меня: «А ты, пацан, видел поля на окраине Сталинграда, усеянные тысячами трупов? А тебе что, умник, отец не рассказывал, как он умирал от голода в окопах блокадного Ленинграда? Нормально мать пожила, в 93 года преставилась. Нам бы столько!»  Стало стыдно за свою инфантильность.
      Меня самого судьба миловала. Я не воевал, хоть и был, как журналист, в зонах боевых действий. Но вот реальную смерть, буквально на своих руках, пережил только один раз, в молодости. Автобус шел из Душанбе в Нурек, где я тогда работал. Сижу у передней двери и болтаю с водителем. Догоняем старика-бабая, который труситься на ишаке. И вдруг… Ишак шарахнулся от встречного грузовика, и резво бежит нам под колеса. Водитель – по тормозам, да и скорость была невелика, но полностью остановиться не успел, толкнул ишака в его округлый зад. Бабай свалился и ударился головой о бетонное шоссе (тогда в Таджикистане дороги были бетонные, а не асфальтовые). Я выскочил из автобуса и подхватил руками голову старика, с которой свалилась чалма. Ладони в чем-то липком. У старика уже пошла пена изо рта. Два-три раза слабо дернулся и …умер. Умер, а я еще держал в руках его голову. Господи, потом я много дней еще мыл и мыл свои руки от несуществующей крови старика, а сам он мне являлся каждую ночь.
      …Один из моих редакторов В.Д.Любченко воевал в Новороссийске, возле Малой земли. Его часть стояла где-то над городом, на горе возле шоссе, что ведет в Геленджик. В один из дней его послали с донесением в штаб. Спрыгнул из зарослей ежевики на шоссе, а в пяти метрах от него идет …немец с перевязанными руками.  Любченко был полковым разведчиком. Скорее инстинктивно, чем осознанно, он выхватил штык-нож и метнул его в немца. Наповал. Подошел к убитому им немцу. Еще совсем молодой белобрысый парень …без кистей обеих рук. Видимо, за час до этого их оторвало снарядом, культяпки перебинтовали и отправили парня в медсанчасть. А он от чудовищной боли заблудился и попал в расположение наших.
      - Каждую ночь мне снится этот немец, - рассказал мне как-то Любченко. – А ведь прошло сорок лет. И убеждаю себя, что, мол, чего ж этому немцу было бы потом всю оставшуюся жизнь мучиться без обеих рук, а не могу ни в чем убедить.
      Смотрю телевизор. Кровь, кровь, кровь.  Неужели мы потеряли страх смерти? Или потому, что это всё «понарошку»? Между прочим, у нас колоссальное число самоубийц среди "афганцев" и прошедших локальные войны. Со смертью нельзя шутить.