Коврик

Вьются, вьются по обоям не то стебли, но то водоросли, исчезая в бело-голубой канве, переплетаются  и растворяются, как мысли угасающего сознания…
А перед глазами уже другое время и другие переплетения – мягкий бордовый коврик, с обычным восточным орнаментом по периметру. Только в середине его рисунок идет не по привычному шерстяному ворсу, а по канве густо-синего шелка, образующей остроконечный купол, на фоне которого вьются ворсистые бордово-зеленые стебли и листики, среди которых прячутся птички. Детский пальчик тихонько их гладит. Птичек можно увидеть не сразу, а только если хорошо присмотреться. Ковер висит над кроватью и, во время болезни, взгляд подолгу изучает его узоры. Тот, кто зайдет сюда, в проходную комнату тесной московской коммуналки, вряд ли догадается, что раньше этот коврик украшал одну из стен во дворце иранского шаха. Ручная работа прошлого века – у станка ставились леса в несколько этажей, на которых сидели чумазые дети местной бедноты, от трех до пяти-шести лет и тонкими пальчиками вывязывали узелки, сочиняя затейливый узор… Там и умирали… А птички и цветы оставались на синем шелке навсегда…
Коврик продали новые родственники старшей сестры. На вырученные деньги купили себе ковер, а ей - пианино «Petroff», на котором она доблестно отыграла четыре хорошо вызубренных произведения – программу училища. С ними она поступила в институт, и с ними же его закончила. А коврика уже нет. «Не жалей» - говорила мама - «На нем была детская кровь. Не жалей»

* * *
Эльвирка помнит, как однажды к папе пришел очень расстроенный дядя Андрюша. Он сидел у стола, машинально теребя бахрому скатерти, а папа с озабоченным видом вышагивал по комнате, заправив ладони в карманы галифе.
«Это невозможно, Аркадий. Снова туда, с детьми… Нина не выдержит…»
Папа остановился: «А почему бы ей не остаться в Москве? Поезжай один и работай спокойно»
Андрей поднял на него глаза. Обычно насмешливо прищуренные, теперь они смотрели с нескрываемой тоской: «Уже просил – не разрешают. Мы же пока в общежитии… Детские горшки среди узлов и чемоданов… Говорят, постоянного жилья для тебя пока нет…»
«Пока!» - фыркнул папа. «Ладно, Андрей, не раскисай, что-нибудь придумаем»
«Некогда думать, Аркаш. Через неделю – снова за кордон»
В доме по соседству работал комендантом один из папиных знакомых. Широкоплечий румяный балагур, страстный любитель шумных компаний и застолий. Он часто приходил поиграть на бильярде, с упоением слушал граммофон. «Эх, Аркашка, люблю Лещенко! Достать бы такие пластинки! За «Черные глаза» душу бы продал!»
После тягостного разговора с Андреем, Аркадий зашел к коменданту, но они так и не успели поговорить. На телефоне загремела тяжелая трубка – коменданта срочно вызывали к начальству. Тот с досадой отшвырнул табурет: «Как всегда не вовремя! Сейчас должны люди приехать, надо заселить, документы оформить… Слушай, Аркашка, не подежуришь здесь? Я быстро обернусь! Людей встретишь, поселишь… Вот домовая книга, здесь отмечены свободные комнаты, пусть выберут, а ты запишешь… Спасибо тебе, дорогой! Ну, будь жив!»
Аркадий подвинул к себе книгу, полистал… Дом почти не был заселен…
 «Постоянного жилья - нет?..» Аркадий поднял телефонную трубку.
«Андрей? Нету? Нина! Нинок, немедленно бери машину и вместе с вещами по адресу… Запомнила? Нет, Андрея не жди, дорога каждая минута! Я тебя встречу»
Стрелки на часах, казалось остановились… Вот подъехала машина, военный с семьей, разгружают вещи. Аркадий показал свободные комнаты, отдал ключ, записал… Где же Нина?  Идет! Хрупкая темноволосая женщина с миловидным усталым лицом. За одну руку цепляется Владик, за другую – Генка. Скорее!!!
Комната на третьем этаже, просторная, светлая! Быстро распаковать все вещи. Нина хочет отгородить уголок для детей. Не сейчас!!! Все детское – напоказ! Пеленки, горшки, бутылочки, натянуть веревку с бельем… «Нина, у вас пластинки иностранные есть?» «Господи, Аркадий, вот чемоданы в углу, бери, что хочешь!»
И вот, в домовой книге оформлена постоянная прописка для Андрея и его семьи.
Аркадий с облегчением откладывает перо. В комнату влетает комендант: «Ну, как дела? Приехали?» Запыхавшись, кидается к домовой книге: «Так, молодцом… А э-э-это… Кто такие?» Аркадий делает недоумевающее лицо: «Так ты же сам сказал, люди приедут – принять, записать… Я все сделал… Там семья, с детишками…» Лицо коменданта багровеет, он все прекрасно понимает. «Ты что же, сукин сын», - хрипит он, задыхаясь от гнева, «Да за это тебя – к стенке!»
Аркадий молча опускает глаза, и потом вдруг смотрит на коменданта в упор:  «Ты, сукин кот, этого хотел?..» - достает чемоданчик с пластинками – «Держи свои «Черные глаза»!»
Как отчитывался комендант о происшедшем, никто не знает, но, к счастью, история не имела трагических последствий. Семью Андрея, предъявившего документ о постоянной прописке, оставили в Москве.
А на другой день в комнату ввалился дядя Игнатов с огромным узлом на спине. «Ну, коза, принимай подарки!». За ним шел дядя Андрюша с двумя чемоданчиками пластинок. Эльвирка запрыгала, засуетилась возле них. Там оказались двенадцать восточных серебряных тазиков для омовения пальцев, вышитые заграничные блузки для мамы, рубашки тонкого полотна для папы, шелковый халатик с тюбетейкой для Эльвирки и… небольшой, метр на два, удивительно легкий и красивый иранский коврик…


Рецензии
прямо переношусь туда, молодец Вы

Дарроддин   26.03.2016 22:53     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.