Детство Аркадия

У мамы очень мягкие длинные светло-пепельные кудри, которые она зачем-то прячет в пучок на затылке. От ее проворных маленьких рук, вечно что-то перебирающих, стряпающих, стирающих, пахнет яблоками и курагой, специями и горячим самаркандским солнцем.
Мама все делает суетливо, без умолку приговаривая певучим голосом, временами покрикивая на стайку детишек, играющих во дворе. Ее блестящие золотисто-карие глаза все время прищуриваются, а губы морщатся, то ли в веселой, то ли в горькой усмешке, а может быть просто от солнца, жары и напряжения.
Сейчас ее крепкий смуглый кулачок быстро крутит тугую ручку мясорубки. Сочная красная лапша с белыми вкраплениями жира медленно сползает на дно миски и, укладываясь слоями, заполняет ее доверху. В маминых руках мелькают по очереди солонка, перечница, плошки с уже перемолотым луком-чесноком с зеленью и взбитыми яйцами. Фарш уже замешан, именно этого момента и ждет загорелый мальчуган. Его маленькая чумазая ладошка  – миниатюрная копия маминой – тянется в миску, захватывая изрядную горсть свежего мясного фарша. Через секунду босые ступни сорванца уже сверкают во дворе, и только пыльное облачко остается в проеме глинобитного забора.
 «Вай, Арташес! Джан матах, искез матах!» - всплескивает мама руками, но в глубине комнаты раздается плач грудного ребенка и она, забыв о маленьком негоднике, исчезает в доме.
Арташес мчится по узкой пыльной улице между дувалами (высокими глухими глиняными заборами). Кроны садовых деревьев, спрятавшихся за их глухими стенами, почти соприкасаются, даря этой маленькой искривленной улочке благодатную тень. Базарная площадь в светлом облаке пыли принимает его в свою многоголосую разноцветную толпу…
Здесь весело и свободно! Какие только народы не уживаются под белым горячим небом Самарканда! Кроме узбеков здесь всегда было много русских, татар и евреев, сейчас сюда переселились армяне.
В последнее время  все больше и больше этот город притягивает переселенцев. Многие покидают дома и устремляются навстречу неизвестности, в которой они надеются найти покой.
Тщетно! Начало века ознаменовалось чередой войн, борьбой политиканов, волнениями… Голод и разорение выбросили на улицу сотни людей.
Базар кишит нищими и попрошайками, которые, шныряя между шумными рядами базара, пытаются стащить с прилавка съестное. Нельзя их за это винить: сейчас трудно честным трудом заработать на хлеб – работы на всех не хватает.
Арташес ловко пробегает по базару, подныривая под лавки, чем немало беспокоит торговцев, от цепких пальцев которых ему приходится уворачиваться, и вскоре он оказывается перед деревянной лачугой. Здесь живет его приятель Сашка – русский паренек из переселенцев. Отец его работает на заводе, мать нянчит маленькую Марусю и занимается хозяйством. Вот и сейчас тетя Наташа, усевшись около кроватки, где мирно посапывает малышка, старательно штопает куртку мужа.
Маленькому Арташесу здесь удивительно хорошо и спокойно. Никто не ругает его, когда они с Сашкой играют во дворе, и он просто обожает горячие пироги с рисом и курагой, которые печет тетя Наташа.
Арташес даже немножко завидует Сашке. Его родители такие добрые, и всегда радуются, когда он приходит в гости. Его мама почти такая же, только она не может радоваться Арташесу, когда рядом отец. Отец не любит Арташеса, он все время хмурится и начинает ругаться, увидев его. С другими детьми он добр, ласков и щедр. «Наверное, потому что я уже большой, а они еще маленькие» - утешает себя Арташес.
Однажды отец за какую-то проделку избил его, подтащил за шиворот к воротам и вышвырнул ребенка на улицу. Мать стояла бледная, но молчала.
Мальчик шел по улице, горько всхлипывая, когда его остановил взрослый мужчина с мальчиком. Они по-русски спросили, что случилось, и Арташес рассказал. Мужина удивлялся, откуда мальчик так хорошо знает русский язык. «Со мной все говорят только по-русски» - ответил Арташес.
 Это было действительно так. И мать и отец всегда обращались к нему по-русски и никогда не объясняли значения армянских слов. Как правило, он понимал, когда его ругают, а ругали его всегда.

Совсем недавно он случайно узнал историю своего рождения.
Его мать, Маргарита, была дочерью армянского аристократа, который, один из немногих, следуя духу времени, занялся предпринимательством и стал основателем сахарного треста. Семья была зажиточной, многодетной, шумной. Жили они в красивом белом особняке, окруженном садом. Маргарита была самой младшей и уже слыла редкой красавицей: длинные и пушистые, добела светлые пепельные кудри, большие золотистые глаза, белоснежная нежная кожа вкупе с певучим голосом и поистине детской подкупающей непосредственностью       …
Жили они в Грузии, куда семья Маргариты бежала, спасаясь от турецкой резни. Мать Маргариты – высокая спокойная женщина с длинной черной косой,  двигалась величественно и горделиво, говорила медленно и редко улыбалась. Дети побаивались проницательного взгляда ее колдовских черных глаз. Однажды они узнали, что мать покинула семью и уехала жить в горы. Отец, оставшись один, совсем не горевал, скорее, наоборот. По-видимому, его давно тяготила жизнь с матерью – они были так непохожи друг на друга. После ухода жены он вместе с детьми переехал в Среднюю Азию, в Самарканд.
Скоро в семье появилась молодая мачеха – полная противоположность матери – говорливая и суетливая маленькая пухлая женщина. Она со слезами обласкала Маргариту – «Бедное брошенное дитя!»
В доме началась бесконечная суета: мачеха привыкла к роскоши. Дом подвергся тщательной ревизии, начались ремонты, смена мебели, занавесей, покрывал и посуды. Каждый день экипаж увозил мачеху в сопровождении кого-нибудь из детей за покупками. Особенно она любила с собой брать Маргариту. И надо отдать должное мачехе, благодаря ее заботам, девочка была одета как кукла.
Отец стал устраивать приемы, вечера. Приходили именитые люди, приглашались известные артисты. Несколько раз приезжал Крупп – компаньон отца.
Дом, вечно наполненный гостями, начал тяготить детей. Они понемногу разлетались – строили свои гнезда. От прежней семьи ничего не осталось.
Маргарите было только тринадцать лет. Она окончательно превратилась в  подобие камеристки своей мачехи. Приходилось выполнять и черную работу по дому. Дорогие сервизы мачеха не доверяла прислуге – просила Маргариту после приемов мыть их самой. Девочке это очень не нравилось, но она боялась отказаться или пожаловаться, тем более, что мачеха просила ее так устало и доброжелательно…  И ей приходилось плестись на кухню и оттирать мочалкой липкие жирные блюда…
Однажды Маргарита решила схитрить: собрав всю самую лучшую посуду на поднос, она вышла на высокую лестницу и нарочно разжала руки. Посуда посыпалась, с оглушительным звоном поскакала по мраморным ступеням, раскалываясь и рассыпаясь на ходу… «Вай, мамас!» - уже с непритворным ужасом вскрикнула Маргарита и побежала вслед за подносом, пытаясь подхватить хоть что-нибудь. Но было поздно: хрупкий сервиз перестал существовать, и бедной Маргарите уже было его жалко и жалко мачеху, которая его так любила. Жгучий стыд захлестнул жаром ее щеки, из глаз брызнули слезы…
На шум прибежала мачеха, и увидев заплаканную девочку, стала ее утешать, гладить по пушистой голове... А наутро был заложен экипаж и новый сервиз на двадцать персон занял место в посудном шкафу.
Скоро дела у отца пошатнулись. Он стал непривычно серьезен и резок, дом, прежде заполненный гостями, опустел. Мачеха стала выходить из спальни бледной, с припухшими от слез глазами.
Однажды к отцу приехали гости и, к великому удивлению Маргариты, которой запрещалось выходить к гостям, ее позвали к отцу в кабинет. Там сидели двое статных изысканно одетых мужчин: молодой человек, и седой господин, по-видимому, его отец. Они приехали сватать Маргариту.


Так, в тринадцать лет, Маргарита стала взрослой замужней дамой. Сначала ей это даже льстило, хотя исполнение супружеского долга оставалось для нее весьма неприятной обязанностью, но потом, когда пришло бремя материнства…
Рождающиеся дети ничего не значили для Маргариты. Их нудный плач, их вечно обмоченная одежда раздражали ее. Брезгливо сморщившись, она ножницами отстригала от пеленок испачканные части и выбрасывала их в мусорную корзину. Устав от бесконечных криков младенца, Маргарита уходила в сад или в другие комнаты, предоставляя бедняжке надрываться в полном одиночестве.
Мужа целыми днями не было дома. Днем он проверял работу приказчиков  – ему принадлежал салон меховых головных уборов – а вечером шумно проводил время с друзьями. Среди них были певцы, артисты, художники, - словом, Богема захлестнула жизнь Алексея, и в ней не оставалось места красавице Маргарите…
Дети не доживали до года, умирали, не испив родительской любви и тепла… А те продолжали жить, каждый сам по себе…
В пятый раз зацвели абрикосовые сады с тех пор, как девочка покинула родительский кров…
Маргарите исполнилось восемнадцать. Что чувствовала эта девочка-женщина, этот одинокий избалованный ребенок, забытый всеми в большом доме, после ночей насилия обремененный постоянными родами, неумело выхаживающий пищащие комки человеческой плоти,  и неумело их оплакивающий…
Маргарита торопливо шла в соседнюю лавку, помахивая продуктовой корзинкой, золотисто-пепельные волосы озорно по-девичьи распушились из-под шляпки вокруг плеч, оттеняя строгое, наглухо застегнутое мелкими пуговицами, темно-серое, отливающее синевой, платье с рукавами «буф». Тепло светило утреннее самаркандское солнце, весело отражаясь в блестящих светло-карих глазах…
Улица убегала далеко от угрюмого немилого дома…
Кругом кипела жизнь – под колесами телег и лошадиных копыт пылила дорога, в цветущих садах захлебывались переливами птицы, под ногами в поисках кусочка лепешки шныряли чумазые ребятишки и бездомные собаки, люди, такие разные, молодые и старые, веселые и грустные, разодетые и в лохмотьях,  торопились по делам, торопились обменяться новостями, торопились жить!
И Маргарита радовалась этому солнцу, этим людям и птицам. Казалось, весь мир, пропитанный весенним трепетом, ласково протягивает к ней руки, и сердце бешено бьется в предвкушении неожиданного счастья.
У прилавка стоял коренастый светловолосый юноша в белой рубашке, расшитой мелкими красными цветочками по косому вороту.  Услышав позади себя шаги он обернулся… И Маргариту словно обожгло до самого сердца светом совершенно невероятных, больших родниковых глаз… Сколько они так стояли – секунду или вечность, но живет эта картина во временном пространстве Земли, миг, когда слились два потока – золотисто-карий, по-птичьи пугливо-торопливый, по-детски наивный и робкий, жаркий и импульсивный, и свинцово-прозрачный, медленный и уверенный, всеобъемлющий и полный прохладной неги, бесконечно надежный…
Говорят, что браки совершаются на небесах…
Что это было, если не венчание?
Звали его Александр. В Самарканде он появился недавно, вместе с группой русских переселенцев с Украины.
Встречались они в доме Маргариты, днем, когда Сашка, улучив минутку, убегал с работы к своей Марочке, подхватывал ее на руки, зарывался лбом в ее прекрасные волосы… Она бросалась к нему, невероятно счастливая, и пила, пила его божественный поцелуй… Отрываться друг от друга становилось все тяжелее…
Муж стал Маргарите ненавистен.
Когда Маргарита поняла, что ждет ребенка, обоим стало ясно, что оставаться в доме мужа ей уже нельзя.
У Сашки были сбережения, которые позволяли ему первое время после побега содержать семью.
В один прекрасный день супружеская постель осиротела.
А влюбленные, свободные и счастливые, летели на бричке прочь от ставшего тесным города , предвкушая новую жизнь, полную тепла и любви…
И она у них была! Была! Полгода…
За это время муж Маргариты не прекращал поиски исчезнувшей жены. Однажды вечером, когда Сашка подходил к их домику, двое жандармов, невесть откуда взявшихся, заломили ему руки, в то время как муж Маргариты и его брат вломились к ней в дом…
Она кричала, отбивалась, рвала на себе волосы, потом затихла… Муж вынес ее, бесчувственную, на руках и посадил в экипаж. Очнулась она в супружеской постели.
Наутро состоялся тяжелый разговор с мужем. Алексей горько упрекал Маргариту в том, что она опозорила его, впрочем, часть вины он брал на себя, потому что перестал уделять внимание молодой жене. Участь Сашки была решена, и чтобы не пострадала Маргарита и ее ребенок, она не должна была вмешиваться в судебный процесс...
Алексей  клятвенно обещал воспитать ребенка Маргариты, как своего. Маргарита должна будет заниматься домашним хозяйством, из прислуги ей оставят только одну женщину.
Сашку обвинили в похищении жены Алексея, судили и отдали в солдаты. Больше Маргарита его не видела.
Шел первый, нулевой год ХХ-го века… В конце ноября 1900 года Маргарита родила мальчика. Его назвали Арташесом.
Через месяц состоялось крещение, его шумно отмечали, в том числе и крестивший мальчика священник. Маргарита попросила уже изрядно выпившего попа выписать свидетельство о крещении, тот механически писал под ее диктовку, и в графе об имени отца, черными чернилами вывел с вычурными завитушками «Александръ».
Когда Алексей увидел свидетельство, его лицо перекосилось, и он красноречиво бросил на Маргариту убийственный взгляд. Этого муж никогда ей не простит…