Кокча

      Кокча (по-русски «Зелёный чай») – это небольшой городок на краю Кызылкума в Узбекистане. В тех краях добывали (а может и теперь пытаются добывать) уран методом подземного «выщелачивания». (Я не специалист в этом деле и объяснять этот метод не берусь.) В Кокчу я попал летом 1985 года, прибыв в некую экспедицию, начальником которой был мой друг Леонид Л. - большой, бесконечно добрый человек, (таким он был тогда, таким же, к счастью остаётся и сейчас). Меня он взял к себе в экспедицию в качестве разнорабочего. Поехал я туда в свой законный отпуск, чтобы увидеть Кызылкум, ведь другой такой возможности могло и не представиться, а заодно немножко подработать денег. Попробую передать некоторые впечатления от той поездки.               
       Сначала я прилетел в Ленинабад (теперь этот город называется Ходжент, если не ошибаюсь.)  Там меня встретили Леня и Юра.
      Юру я тогда увидел впервые, он мне сразу же понравился и открытым улыбчивым лицом, и дружелюбием, и чувством юмора, и готовностью посмеяться, в том числе и над собой. Мы быстро подружились и дружим до сих пор, хотя и встречаемся всё реже и реже…         
       От Ленинабада до Кокчи путь неблизкий, километров шестьсот, кажется, а может и больше. Выехав на автомашине из Ленинабада рано утром мы прибыли в Кокчу только поздно вечером, почти ночью. И всё это время за рулём был Лёня. Он как-то легко общался и с бесконечными среднеазиатскими гаишниками, больше похожими на басмачей, и с дорожными продавцами дынь, пытавшимися всучить нам товар по немыслимой цене, и даже с местными бандитами, просившими дать им наш  автомобиль на пару часов. Последнее выглядело почти комично: мы стоим на светофоре посреди Самарканда, к нам подходят люди специфической внешности и, поигрывая ножичками, ласковым голосом просят дать им машину. На что Лёня (он за рулём) таким же ласковым голосом обещает через пять минут пригнать автомобиль к этому самому месту…
 Благодаря выбранному Лёней маршруту я увидел и Самарканд с его мечетями и минаретами, и Бухару, и славный город Навои – центр уранодобывающей промышленности.
      Наконец мы в Кокче. Прежде чем ехать в наш полевой лагерь мы заехали к Лёниной институтской подруге Ирине. Она москвичка, но временно жила и работала в Кокче. У Ирины нас ждал праздничный ужин, что после пути было совсем нелишне. И вот тут появился новый, незнакомый мне человек.
     Это был Слава Тэн. Личность уже в то время почти легендарная. Кореец, человек огромных размеров, чем-то напоминающий медведя. Он притащил уйму водки и жратвы, он заставил Лёню всю ночь петь песни, он был очень рад нашему появлению, впрочем, как и Ирина. Было видно, что они давно ждали Лёниного и Юриного прибытия, что это для них действительно праздник. Меня поразило, что Слава Тэн прекрасно знает наши студенческие песни, очень любит их и хорошо поёт. Есть такое понятие – наш человек. И я сразу почувствовал, что Слава наш человек. Но о нём чуть ниже… 
 
   Обрисую Лёнин (а в тот момент уже наш) кокчинский лагерь. На голом месте в двух км. от Кокчи стояли несколько балков и маленький домик начальника лагеря. Лагерь обнесён колючей проволокой, но больше для вида, чтобы обозначить территорию, ну и чтобы верблюды не забредали. Вечно голодные верблюды жрали всё подряд, особенно мокрые простыни и прочее бельё…  Зимой лагерь был необитаем и оставался под «охраной» сторожа, местного бедняка Хариса. То, что Харис беден, было видно по его поношенному халату, а также по огромному количеству его детей, которые пёстрой толпой носились рядом с лагерем в поисках съестного… Дом Хариса стоял рядом с нашим лагерем… 
    
     Вода в нашем лагере была привозная и очень горькая. Пить её можно было лишь с огромным отвращением. Поэтому для питья Лёня привёз из Ленинабада литров тридцать самодельного виноградного вина. Но то ли оно не добродило, то ли перебродило… Стакан этого вина оставался стоять колом в пищеводе. Выпьешь – и ходишь с этим колом. А что делать? Выбирай: либо отвратительная вода, либо «колообразующее» вино.
  Почти все члены экспедиции (а было их всего-то не более десяти человек) спали в балках. Там уютнее и комары не так досаждают. А вот мы с Юрой спали на раскладушках под открытым небом. Чёрное небо, усыпанное звёздами, тишина... Самое время и место поразмышлять, и поговорить о высоком и вечном... 
      
       Неожиданно я стал у местного населения популярной личностью. Дело было так. Собрав все свои столярные навыки, полученные в школе на уроках труда, я изготовил для Ирининой дочери скамеечку. Получилось не бог весть что, но душу в эту скамеечку я вложил. Отшкурил, отполировал, как скрипку… Скамеечку увидела многодетная узбечка (жена Хариса) и слёзно просила меня сделать для её дочки такую же. Я по доброте душевной и из любви к бедным угнётенным узбекам изваял для неё ещё одно произведение искусства… В результате она передала мне через Лёню (моего хозяина!!!) пять рублей(!). Я сначала было отказывался, но Лёня велел взять, иначе нарушу основы местного мироздания. И потянулось ко мне местное население за скамеечками… и потекли ко мне трёшки и пятёрки…
    Я очень не сразу осознал местные отношения, где бедный и угнетённый Харис, ходивший чуть ли не в обносках, оказывается был «Большой Раис», т.е. очень богатый и уважаемый человек. А то, что его жена просила скамеечку, это её дело. Таких жён у Хариса было много. Впрочем и верблюдов у него было очень много, только они (жёны и верблюды) не афишировались Харисом перед публикой и местной «советской» властью, которая, впрочем, не очень-то этим интересовалась, поскольку от Хариса и кормилась… (Эти обстоятельства мне чуть позже толково разъяснили мой друг Лёня и его местные друзья)
   Кстати, Лёня (а ведь он начальник экспедиции) в глазах местного населения был «очень-очень Большой Раис!» Хозяин из Москвы! Автомобиль, бензин, доски (безумный дефицит в пустыне!) Недаром Большой Раис-Харис числился сторожем экспедиционного лагеря. Если б не это мудрое решение Лёни – от лагеря за зиму не осталось бы ни дощечки…

   Но вернёмся к рассказу о Славе Тэне. (Он на фото слева, как можно сразу понять, ибо он в полтора раза больше меня!) Лёня в шутку называл его «убийца Тэн», т.к. бывало, что рано утром Тэн появлялся в нашем лагере, вытаскивал из багажника своего «газика» ящик спиртного… и Юра сожалел лицемерно: «Опять на работу не попадём…» И действительно, тогда наш маленький коллектив превращался в студенческую группу шестидесятых годов… Можете верить: это никогда не превращалась в примитивную пьянку, просто мы весь день рассказывали друг другу истории, говорили о политике, пели песни под гитару…  (И пусть строгие ревнители дисциплины осудят нас, дескать, из-за таких весёлых всё и развалилось… Если бы они видели этих ребят в работе – то может по другому оценили бы самоотдачу таких вот людей, годами работавших в среднеазиатских пустынях и на ахтубинских полигонах…)      
     Как-то раз Тэн взял меня с собой в поездку по буровым станциям, которые каким-то образом находились в его ведении. Если я правильно (хотя и примитивно) понял, то на этих буровых производилась закачка под землю щёлочи (а на других – откачка той же щёлочи, обогащённой ураном).
    Целый день мы ездили по пустыне, развозили кислородные баллоны по буровым, и он сам, в одиночку разгружал эти баллоны, т.к. невозможно было разбудить пьяных рабочих. (Скромно умолчу о своём добровольном участии в таскании этих баллонов…) Вечером он завёз меня в Кокчу к себе домой и опять-таки почти заставил играть на гитаре, петь свои и прочие песни.
…Всего через пятнадцать лет Слава Тэн, скромный инженер с периферии, станет одним из руководителей урановой отрасли,  будет жить в Москве …  А ещё через пять лет умрёт от лейкоза…
 
    У Лёни в Кокче была масса хороших знакомых. И все ждали Лёню с распростёртыми объятьями. Однажды он привёз меня в гости к чете Го-шевых.  Сам Го-шев инженер из «местных» кадров. А его жена (Надя) врач, попала в «глубинку» по распределению, после ВУЗа. Меня просто поразил дом этой семьи. Коттедж, правда, по нынешним меркам – маленький. Но согласитесь, в те времена – собственный кирпичный дом, несколько комнат, большая, прекрасно оборудованная, почти современная кухня, холодильник,  телевизор (!), первоклассная мебель, ковры… При доме участок с виноградом и т.п.
    Надя – жена Го-шева – просто красавица! Глаз не оторвать. При этом (как мы видели), врач по призванию – готова по первой просьбе среди ночи бежать к больному…
     К чему я решился рассказать о Го-шеве? На первый взгляд это была очень благополучная советская семья. Однако расскажу (но не для того чтобы показать счастливую жизнь местного инженера… скорее наоборот.)
 
    Вечеринка у Го-шева была в самом разгаре. Научно-производственные разговоры гостей достигли накала… Мне же (изготовителю табуреток) вопросы технологии добычи урана были до лампочки. Сначала я тупо молчал, потом вышел во двор покурить…
   И тут ко мне подходит Го-шев. Кратко, почти телеграфно, перескажу смысл разговора с ним.
    Из весьма эмоциональной речи Го-шева, обращённой ко мне стало ясно, что:
Мы – Москвичи, и в частности я, незаслуженно имеют всевозможные привилегии. Мы (и в частности я) приезжаем раз в году в Кокчу, что-то полунаучное тут делаем и уезжаем. А они, аборигены, остаются тут вкалывать, добывать уран… Всё это ужасно несправедливо…
   При этом он всё бил себя в грудь и кричал: «Мы тут вкалываем, а вы в Москве жируете! А почему вы не хотите жить в Кокче?»
     Комплекс неполноценности был написан у него на лбу. Было бессмысленно возражать ему, типа: «А к кому предъявлять претензии африканцу, родившемуся в джунглях? Или коми, родившемуся в тундре?»
    (Позже, от друзей мне стало известно, что Го-шев в семье вёл себя как бай, свою русскую жену всячески терроризировал, и даже бил. Видимо сказывался его среднеазиатско-байский менталитет).
   Этот рассказ про Го-шева, просто иллюстрация к быту Кокчи того времени. Кстати, позже Надя развелась с мужем и с двумя дочерьми переехала… в Москву.
Может зря я рассказал о грустном быте Г-вых? Ведь о хорошем рассказывать куда приятнее!
      Один раз Лёня устроил всем нам поездку на озеро Ширкуль. Это озеро находится в Кызылкумской пустыне. Я не сумею передать словами красоту огромного озера в пустыне. Поверьте, рыбалка там фантастическая: судаки и сазаны сами прыгали на сковородку…
     В это же время Ленинабад пережил землетрясение, ночью в Кокче мы слышали подземный рокот, а в округе дружно выли собаки. Последствия землетрясения мы с Юрой видели на обратном пути. Улетали мы в Москву уже из Ташкента и, как всегда, не было билетов. И мне опять пришлось «бутафорить», демонстрируя перед кассиршей свою лётную куртку и знания лётной терминологии. И ведь опять помогло! Броня тогда всё ещё существовала…

P.S.
   Про постсоветскую, уже заграничную Кокчу рассказывать не хочется. Слышал только, что большинство квалифицированных и даже не очень квалифицированные работников урановой отрасли, (кто хоть как-то смог!) – уехали в Россию, искать работу.
  А кто не спрятался – мы не отвечаем…