Сын писателя

Ира слушала стихи с благоговением и восторгом. Захлопала вместе со всеми. Когда аплодисменты смолкли, она услышала свою фамилию, и, ужасно волнуясь, встала. Открыла тетрадь, и красиво, хотя слегка смущённо, прочитала два стихотворения. Теперь хлопали ей. Ира покраснела, сказала «спасибо», и опустилась на стул. Выступили ещё три оратора, и собрание юных литераторов закончилось. Учителя и их подопечные – молодые дарования смешались в одну большую толпу, а потом дружно высыпали во двор Краснознаменской первой школы.
- Ира! Подгорная!  - Клавдия Тимофеевна, учитель русского языка и литературы, закрываясь руками от летевшего в лицо снега, отыскала в толпе свою ученицу, и, отведя её в сторонку, сказала:
- Тебя оценили. Сказали, нужно отточить стиль, обратиться к профессионалу. Некоторые местные писатели занимаются с юными талантами. Тебе здесь написали адрес одного, вот к нему и съездишь. Ты ведь и прозой занимаешься?
- В особо крупных размерах.  – Улыбнулась Ира.
- Ну вот, тем более. Так что, Подгорная, подала надежду – оправдывай! А теперь – на автобус, а то замёрзнем.
По дороге на остановку Лена Стриженко, одноклассница Иры, тоже писавшая стихи, но без особого удовольствия, сказала:
- А ну-ка, покажи, что за писатель тебе достался!
Ира развернула листочек. Там аккуратным почерком было написано: «Страдальцев Шунай Всеволодович. Ул. Парковая, 63/19, Краснознаменск». Лена расхохоталась.
- Вот это имечко! Интересно, это псевдоним?
Ира тоже прыснула со смеху. Но потом сделала серьёзное лицо и сказала:
- Вот поеду к нему и узнаю!
- Обязательно! Ну, имя Бог дал, а? Шунай, да ещё и Всеволодович!
Дома Ира достала из ящика  свою «прозу  в особо крупных размерах» – три тетрадки  с незаконченной книгой. Девочка аккуратно сложила их в папку, а также стихи, зарисовки, эссе, и села у окна. За холодным стеклом бушевал январь. Каникулы заканчивались. Скоро начнётся второй семестр одиннадцатого класса. Ира взяла справочник вузов и полистала его. Вздохнула и положила книгу обратно на полку. Думать о поступлении не хотелось. Она всё равно с детства знала, что будет переводчиком. Что ещё думать? Ира взялась за карандаш и открыла альбом…
                В квартире №19 дома №63 по улице Парковой тренькнул звонок. Замершая от волнения и подрагивающая от холода Ирина, прижав к груди большую матовую папку, ждала. Звякнула цепочка, щёлкнули замки, и на пороге возник пожилой мужчина в тёплом свитере и с круглыми очками на носу. Он удивлённо посмотрел на гостью и осведомился, кто она.
- Меня зовут Ирина Подгорная, - сбивчиво ответила девочка. Я участвую в программе «Юные таланты», пишу. Меня к Вам направили на воспитание. – последние слова Ира произнесла  с улыбкой.
- Ну заходите, юное дарование, - мужчина отступил вглубь коридора, - Милости просим. Меня, как вы, уже,  наверное, знаете, зовут Шунай Всеволодович, – он протянул Ире руку, которую она робко пожала.
- Снимайте шубу, барышня, и будем чай пить, – писатель усмехнулся, глядя на озябшую Ирину.
- Да что Вы… Не нужно…
- Возражения не принимаются! – хозяин провёл девочку в зал и направился на кухню.
Ира сидела на диване и осматривала интерьер. Вся мебель была старая, но выглядела достойно. Посреди комнаты стоял большой стол, на нём – кованый подсвечник. Большие старинные часы тикали на комоде. На стенах – несколько картин, в большом шкафу – книги, а на отдельной полке, как заметила Ира, были собственные работы Страдальцева. Девочка устыдилась, что не знала этого писателя, который живёт совсем рядом, в районном городе.
           Шунай Всеволодович вернулся с салфеткой и вазочкой, в которой лежали печенье и конфеты. Постелив салфетку на стол и поставив на неё вазочку, он сказал:
- Чай греется, а пока давайте я посмотрю, что у вас есть.
Ира положила папку на стол и достала свои произведения, которые писатель стал изучать.
- Та-ак… эссе – неплохо… здесь – лишняя деталь, слишком массивно…Хорошие стихи. Нет, это совсем не то…А это?.. –он вопросительно взглянул на Иру, взяв три сокровенные тетрадки.
- Проза, - тихо ответила та. Слова об «особо крупных размерах» почему-то застряли комком в горле, - Незаконченная, - добавила девочка торопливо.
- Хорошо… - протянул Шунай Всеволодович и осторожно открыл тетрадку под номером один. Его глаза загорелись каким-то странным огнём; было такое впечатление, что только что к нему прилетела Муза и осенила его своей чудодейственной рукой. Из кухни донёся резкий свист.
- Чайник! – писатель торопливо зашагал на кухню. Через несколько минут они, отложив на время Ирины тетрадки, пили чай. Ира вспомнила о своём любопытстве и Ленкиной просьбе и робко спросила:
- А Ваше имя… настоящее, или это псевдоним?
- Чудно;е, да? – улыбнулся писатель, - Настоящее. И псевдонима не надо – уж слишком оно экзотическое. Шунаем меня дед назвал, – слышал, что где-то это имя счастливое. Да только что от него проку, когда фамилией наградили такой? И жизнь ей соответствует. – Шунай Всеволодович смотрел куда-то в стену отрешённым взглядом и говорил.
- Я бывший врач-терапевт. Отца рано потерял, матери сказал,– врачом стану, людей буду спасать. Но сначала меня в  армию забрали. Там служить тяжело было – чуть жизни не лишился… Поступил с трудом. Учился, на работу устраивался. Жизнь тяжёлая была. Женился в двадцать два, а когда двадцать шесть стукнуло – мать умерла. Дочурке тогда четыре годика было. Болела часто. У жены – проблемы с сердцем. Она хорошая была, добрая, но раз случился приступ… Мы дома были, я что-то записывал, она вязала, слышу, кричит: «Шун, сердце болит!» Я не знал, что этот приступ был сильнее предыдущих, и вместо того, чтобы к ней бежать или «скорую» вызывать, начал по привычке таблетки её разыскивать. Прибегаю, а она еле дышит. Я делал всё, что мог, да и медиков вызвал. Других спасал, а её… не спас. Умерла у меня на руках. Дочка из школы пришла – а жены нет… Еле выходил девочку – Надюшка она у меня. Она с тех пор меня почти возненавидела – за то, что я, врач, мать её не смог спасти. Да я и сам себя ненавидел. Руки на себя наложить  хотел. Не смог. О дочке заботиться надо было. Хотя она со мной старалась не говорить и видеться реже. Замкнулась в себе. Поступила в институт, а через два года представилась возможность в Америку  уехать – она и уехала. Пару писем написала, и всё – нет от неё весточек. Ей сейчас сорок два, а помню я её совсем девочкой. Очень на тебя она была похожа.
                Ира, сидевшая с широко открытыми глазами и державшая чашку с остывшим чаем, встрепенулась.
- Правда? – спросила она.
- Правда, – подтвердил писатель. Он поднялся, взял с комода одну из немногих стоявших там фотографий и подал её Ире.
На карточке была изображена молодая девушка с русыми волосами и серыми глазами. Она улыбалась. Ира действительно нашла у неё черты сходства с собой. Отдала фотографию Страдальцеву. Почему он ей всё это рассказывает? Ему, наверное, некому поведать своё горе, ему тоскливо в этой большой квартире холостяка поневоле.
- Вот так и живу, - вздохнул писатель, – остался один, совсем плохо стало. А однажды вечером взял ручку, тетрадь и всю свою боль бумаге доверил. И полегчало. Понял я тогда. Что в слове – великая сила. Так и писать начал. Я в свою «писанную» жизнь убегаю – легче становится… Но ты извини меня, всё тебе рассказываю о грустном. Просто вдруг выговориться захотелось.
- Ничего. Всё в порядке, - Ира почему-то вдруг почувствовала себя мудрой утешительницей, мысленно она Страдальцеву говорила умные слова, а вслух ничего сказать не получалось.
- Ты мне можешь свои тетрадки оставить? Их почитать вдумчиво надо.
Ира ответила:
- Конечно, берите, – сказала против желания неохотно. Как-никак, а в ней говорил голос автора-новичка, дорожившего своими бесценными рукописями. Но Шунай Всеволодович её понял:
- Не беспокойся, я их скоро отдам.
- Я пойду, наверное, - Ира стала собирать папку.
- Да-да. Только у меня к тебе просьба будет.
- Пожалуйста, - Ира очень удивилась.
- Если можешь, дай мне свою фотографию. Я эту дочкину карточку много лет рассматриваю, новых она мне не присылает, а хочется новый кадр увидеть, пусть с чужим лицом, но вы с Надей так похожи… Пожалуйста. – Лицо писателя стало грустным и жалким, так что Ире даже неудобно было.
- Конечно. Спасибо Вам большое.
- Тебе спасибо. А за тетрадками на следующих выходных приезжай. Сможешь?
Ира кивнула.
           Автобус вёз её в Родное, маленький городок в девяти километрах от Краснознаменска. Девочка поднялась по лестнице и нажала кнопку звонка. Дверь открыла мать.
- Тише, отца разбудишь. Ему в ночную смену.
- Я забыла. Извини.
- Ну, как?
- Мама, это интереснейший человек.
Ира умылась и ушла к себе в комнату. Там она зажгла свечу и   долго смотрела на неё, думая о человеческой судьбе. Мать была ошеломлена. Засыпая, Ира слышала, как она рассказывала отцу об их «слишком впечатлительном ребёнке».
                В понедельник, в школе Ленка первым делом спросила:
- Ну, как, ездила?
- Да.
- Спросила?
- Да.
- Ирка! Что ты сегодня как в воду опущенная? Да-да! – передразнила Лена, - Ну как? Псевдоним?
- Нет. – отрезала Ира. – Лен, мне стыдно, что мы над ним смеялись.
- Да ну? А вот с этого места и поподробнее! – Лена превратилась в слух.
- Не буду я ничего рассказывать. Лен, извини, это тайна.
- У-у, мы какие. Тайны у нас появились, - протянула Лена, - Ну ладно, тайна так тайна, дело хозяйское.
В следующую субботу Ира была у Страдальцева. Он был весёлый и бодрый.
- Я всё прочитал. Очень и очень недурно! Вторая рукопись – просто прелесть! А вот первую нужно подправить. Я здесь пометки карандашом сделал – тут сюжет нарушается, здесь, - писатель перевернул несколько страниц, - не хватает связки, а вот  в этом абзаце – ситуация из области невозможного. В третьей тетрадке тоже погрешности кой-какие. А в основном – великолепно. Дописывать нужно, дописывать. И без вопросов. А то, что не всё получается – так это у вас, барышня, опыта не хватает. Но всё поправимо! Вы умница, Ирочка!
Та покраснела, поблагодарила писателя, и, порывшись в сумке, достала свою фотографию.
-Это – Вам.
- А вот за это – огромное спасибо, - с теплотой в голосе сказал Шунай Всеволодович, положил фото на комод и вручил Ире её тетрадки:
- Дерзайте!
Что она и сделала. После визита к Страдальцеву пришло вдохновение, и она писала. Но потом нагрянул весенний месяц апрель с концом года, контрольными и подготовкой к экзаменам. Тетрадки надолго легли в ящик стола. Как-то на майские праздники Ира извлекла их оттуда и стала в раздумье  грызть ручку. Она думала о книге постоянно, – и именно сейчас у неё был творческий кризис. Аккурат тогда, когда появилось чуть-чуть времени!
-Ира! Иди в парк, свежим воздухом подыши! Какое творчество на уставшие мозги? – заглянув в комнату, сказала мать.
«Мама права» – решила Ира.
Она шла по парковой аллее, обдумывая очередной сюжет, когда увидела впереди молодого человека. Он стоял один, переминался с ноги на ногу и беспокойно оглядывался. «Что он мечется, как неприкаянный?» – с неожиданным для себя раздражением подумала Ира, но вместо того, чтобы свернуть на соседнюю дорожку, почему-то пошла прямо, опустив голову и глядя в землю. Поравнявшись с молодым человеком, вздрогнула от его голоса.
- Прошу прощения, можно с вами поговорить?
- Извините, я спешу, - пробормотала  Ира заготовленную на такие случаи фразу и ускорила шаг.
- Подождите! Не уходите! – молодой человек бросился её догонять.
- «Вот пристал. Я влипла» - пронеслось в голове у Иры; она сжала кулаки и готовилась к обороне, но почему-то убежать не могла.
- Ирина! Постойте! – крикнул преследователь.
Ира остановилась как вкопанная. Вместо того, чтобы убегать без вопросов, она обернулась и спросила:
- Откуда вы знаете моё имя?
- Мне отец о вас говорил. Да не бойтесь вы меня, я мирный. Между прочим, ваше имя означает «мир». А вы мне войну объявили.
- О том, что значит моё имя, я и без вас знаю, - ответила Ира, - А вот кто ваш отец? Неужели я знаю его?
- Конечно. Мой отец – Страдальцев Шунай Всеволодович, писатель. Не верите – вот ваша фотография, вы её сами ему подарили.
С этими словами молодой человек вытащил из кармана рубашки фото и протянул Ирине. Около неё словно гром грянул. У неё задрожали ноги. Страдальцев – младший заметил это и отвёл её  к ближайшей лавочке. Она не сопротивлялась.
- Подождите, - наконец сказала она, - но ведь у Шуная Всеволодовича н е т сына! У него одна дочь, и та в Америке. Вы же кто?
- Да говорю же, я его сын. Он просто не говорит обо мне. Он только недавно нашёл меня. И боится снова потерять.
- Всё, хватит. Я не буду вас больше слушать. – Ира встала, собираясь уйти.
- Пожалуйста, останьтесь! Я вам всё объясню! Извините, я забыл представиться – Вадим.
- Очень приятно, – буркнула Ира, снова опускаясь на лавочку и мысленно ругая себя за это. Ну объясняйте, что ли.
- Спасибо, - Вадим начал рассказывать.
Ира, наконец, рассмотрела его хорошенько (а вдруг приметы пригодятся!). Высокий, широкоплечий. Фигура атлетическая. Волосы не то, чтобы длинные, но и не острижены коротко, лежат аккуратными прядями, светло-русые, золотом отливают. Глаза светло-серые, с голубизной, открытые, честные. Нос прямой, губы полные, лицо одновременно  волевое и ласковое. Симпатичный. Даже слишком симпатичный. А он рассказывал.
- Я вырос в детском доме. Мать с отцом однажды крепко поругались. У них давно были натянутые отношения.  После последней ссоры мама ушла от отца, забрав с собой дочь – мою сестру. Однако вскоре она обнаружила, что беременна. Ей стало жаль ребёнка, хотя она и не хотела его. Она решила рожать. Но потом отказалась от него, так как не желала, чтобы ещё что-нибудь связывало её с отцом. Она сказала, чтобы ребёнку не давали настоящей фамилии, а потом ушла. Затем уехала в другой город, а ещё через два года подруга пригласила её  в США, - и мама с моей сестрой уехали… Я остался без семьи, без имени в окружении добрых, но чужих людей…
- Подождите! – Перебила его Ира. – Что за вздор!
- Перебивать рассказчика – невежливо. – Заметил Вадим.
- А неправду рассказывать вежливо? – Возмутилась Ира. – Жена Страдальцева умерла от сердечного приступа!
- Он всем рассказывает эту историю. Ему больно до сих пор, он раскаивается в той ссоре, он пытался вернуть маму, но потерял её навсегда. Для него она практически мертва.
- Почему я должна вам верить?
- Потому что я – перед вами.
Ира хмыкнула. «Тоже мне, довод», - подумала она. Но встать и уйти она не могла, - во взгляде Вадима было что-то завораживающее.
- Я могу рассказывать дальше?
- Угу.
- Итак, я оказался в Доме Малютки, потом – в интернате. Фамилия у меня была самая обыкновенная – Орлов, но я же по рождению – Страдальцев, и это повлекло за собой определённые последствия. Однажды я заблудился, неделю блуждал по городу, приходилось и подрабатывать, и милостыню просить. Меня избили старшие ребята, когда я попал на их «территорию». Каким-то чудом меня нашли и вернули в интернат.  Потом я заболел корью, врачи боялись, что не выживу. Выкарабкался. Меня никто из ребят почему-то не понимал. Говорили, что я странный. Мне было одиноко. Я вырос, получил паспорт и перепробовал гору профессий – и грузчиком был, и  сторожем, и курьером – словом, везде успел. Хотел учиться в художественной школе, - но как только я с горем пополам туда поступил, пришла пора идти в армию. Служилось нелегко. Когда вернулся, понял, что меня никто не ждёт, что я один. Тогда я начал одновременно искать работу и родителей. Я устроился охранником в одну фирму, подружился с одним из сотрудников. Теперь это мой лучший друг Дима Скворцов. Да я уже и не охранник, пошёл на повышение, ну да это не столь важно. Не работа, а мечта – в дизайн-студии «Феерия», у нас ещё, помимо всего прочего, ещё и центр полноцветной полиграфии.  К тому моменту, как я познакомился с Димой, я уже знал, кто мои родители, – хоть отцу ничего не говорили обо мне, но все данные матери и мои записали. Я не хотел являться к отцу «бедным родственником». Поэтому полтора года я работал – просто землю рыл, и теперь я кое-что, да значу в нашей фирме. Я живу в Донецке, там же заочно учусь в университете на филолога и осваиваю художественную школу. Квартиру снимаю, – жильё дорогое, а я ещё не накопил достаточно на собственный угол. Вот и явился к отцу, рассказал всё, как есть, - он не верил. Но потом убедился, что я прав, и был очень счастлив. Я сменил фамилию – теперь я Страдальцев по закону, - Вадим иронически усмехнулся.
Ира была тронута, но недоверие  в ней не было убаюкано его рассказом.
- Да, жизнь-то вас потрепала… Но зачем вам понадобилась я?
- Отец говорил, что вы очень похожи на мою сестру, Надю. И вообще, он сказал, что вы – замечательный человек. Вот мне и захотелось вас увидеть.
Ира зарделась. Не столько от удовольствия, сколько от раздражения.
- Спасибо. Но согласитесь, идея не из лучших – приходить в парк, чтобы встретить совершенно незнакомого человека. К тому же, гуляю я крайне редко – считайте, что вам повезло.
- Значит, это судьба. – Сказал Вадим с улыбкой.
Ира взглянула на часы и охнула:
- Всё это хорошо, конечно. Но мне пора домой. Спасибо за приятно проведённое время. – Девочка поднялась с лавочки.
- Подождите, неужели мы так просто расстанемся? – Спросил Вадим.
- А как же ещё? – Насторожилась Ира.
- Послушайте, я понимаю ваши страхи. Я не прошу телефон у вас. Но, ради Бога, запишите мой. Если вы захотите ещё раз увидеть меня, позвоните.
Ира вспыхнула, но торопливо достала блокнот и ручку и записала номер, сама не понимая, зачем ей это нужно.
- Уже темнеет. Вам не страшно одной? – спросил молодой человек.
- Нет! – вскрикнула Ира, которую било желание удрать поскорее. – Д-до свиданья!
- До свиданья!
                Девочка почти бежала по улицам, кутавшимся в сумерки. Только захлопнув за собой дверь квартиры, она почувствовала себя в безопасности. Вадим, незаметно сопровождавший её до дома в беспокойстве за неё, быстрым шагом направился к автобусной остановке.
                Мама была в ужасе.
- И ты не могла уйти?
- Не могла, меня будто что-то держало!
- Зачем я отправила тебя в этот парк!
- Мам, ну ничего же не случилось! – Ира уже почти успокоилась, в отличие от её матери.
- Да как у тебя язык  поворачивается говорить такое?! Ты что, не понимаешь, какая опасность тебе грозила?
- Что за шум, а драки нет? – на кухню заглянул отец. Мать рассказала, как всё было.
- Дочь, позвони Страдальцеву – и узнай, есть у него сын или нет.
- Хорошо. Завтра так и сделаю. А сейчас поздновато уже.
                Ира ушла в комнату. И, хотя мысли о странном юноше не покидали её, она вдруг поняла, что упрямый сюжет сложился и просится на бумагу. В тот вечер она написала целую главу.
                В трубке монотонно звучали длинные гудки. Страдальцева не было дома.  В школе Ира попросила Клавдию Тимофеевну узнать, что с ним случилось.  Оказалось, Шунай Всеволодович уехал в Россию на целый месяц. Ничего не поделаешь, нужно ждать.
                Как ни пыталась Ира забыть о Вадиме, ничего у неё не получалось. Наконец, хорошенько обговорив всё с мамой, она с трепетом набрала номер его мобильного.
- Ирина! Как я рад, что снова слышу вас! Я уж начал думать, что вы не позвоните!
- Завтра суббота, Вадим. У вас выходной?
- Да.
- Мне нужно поговорить с вами. – Ира с трудом выговорила эту фразу.
- Я приеду.
                В субботу, около полудня, Ира привела Вадима в собственный двор, естественно, не рассказывая о том, что она здесь живёт. Но девочка и не подозревала, что молодой человек уже знает дорогу. Они расположились друг против друга на лавочках, которые были превосходно видны из окна  Ириной квартиры.
                Ира  пыталась понять, с какой целью Вадим искал встречи с ней. Но любые подозрения о выгоде от этого знакомства не выдерживали проверки. Устав пытать Вадима вопросами по биографии Страдальцева и его собственной, она перешла на нейтральные темы. Вадим оказался великолепным собеседником. Ире ещё  ни с кем не удавалось так поговорить о серьёзных вещах. Домой Ира пришла в глубокой задумчивости.
- Ну как? – вяло спросила она маму, которая всё это время исполняла обязанности дозорного у окна.
- Я не знаю. По-моему, ничего. – Сказала та.
И в этот вечер Ира строчила, не успевая записывать новые и новые сюжеты.  Она уже стала замечать связь своего вдохновения с Вадимом.  Она испытывала молодого человека ещё не раз, но убеждалась лишь в одном, - он действительно хотел познакомиться с ней - и ничего больше. Но разве то, что он рассказал о матери, – правда? Ира помнила полный горя голос писателя, неподдельную боль в его взгляде… Неужели можно так натурально лгать?.. Или он сам давно поверил, в то, что выдумал? Его телефон по-прежнему отвечал гудками, а мобильного у Шуная Всеволодовича не было.
                Однако вскоре Ирине стало абсолютно всё равно, чьим сыном был Вадим.  Он сам по себе был настоящим сокровищем. Даже Ирина мама сдалась, когда поговорила с ним. К концу мая Ира поняла, что влюбилась по уши. Но это нисколько не помешало ей успешно сдать экзамены. На выпускном вечере во Дворце Культуры  в зрительном зале были не только её родители и бабушка с дедушкой, но и Вадим. Сдала экзамены и в университет. Поступила, как и хотела, на переводчика. Остаток лета провела за новеньким компьютером, набирая свою прозу. Но оставалось время и для Вадима. Они гуляли в парке и болтали обо всём на свете.
                Ира наконец-то дозвонилась к Страдальцеву-старшему, но о сыне узнать не успела, - писатель торопливо расспросил её об успехах, похвалил, сказал, что завален работой над новой книгой, извинился и положил трубку, а потом и вовсе отключил телефон. Ира удивлялась, но быстро всё забывала, проявляя солидарность к своему старшему «коллеге».
                Лето утекло, оставив по себе высохшее русло воспоминаний и прибавив год к Ириной жизни.  Она с головой окунулась в учебные будни, осваивая нелёгкую жизнь первокурсника.
                В один тёплый октябрьский день Ира  усталым шагом шла к одному из четырёх гигантов-общежитий, гордо выстроившихся вдоль тихой улочки. Возле ограды одного из них, где и жила девушка, как всегда, стояли потрёпанные синие «Жигули» со значком такси. Пожилой таксист, по своему обыкновению, беседовал  с товарищем. Хотя, что бы он ни говорил, всегда казалось, что он яростно ругается. Ира улыбнулась.  Таксист был здесь утром, когда она уходила, днём, когда она возвращалась, вечером, когда она шла в магазин. «Неужели он так и стоит тут целыми днями?» - всегда удивлялась  Ира.
                Когда она понималась по лестнице, зазвонил её телефон.
- Вадик, привет!
- Здравствуй, моё солнышко! Как успехи?
- «Пять» - английский и столько же по латыни!
- Умничка! А у меня – новый проект!
- Я горжусь тобой! Целую!
- До вечера! Я позвоню!
Ира в приподнятом настроении вошла в комнату, пообедала вместе с подругами и села готовиться к семинару.
                В череде беспросветных будней всё же были праздники – вторники, накануне выходного – среды. По вторникам, как только предоставлялась возможность, Ира ехала к Вадиму, предварительно переделав всё, что могла. Потому что там у неё не получалось учиться – она писала.  Когда Вадим был рядом, вдохновение накрывало её с головой, и она проводила вечера, склонившись над  тетрадкой. Вадим, если не брал работу на дом, делал университетские  задания или рисовал. Так они и сидели в одной комнате, поглощённые творчеством. Юноша много раз  рисовал Иру за работой, а она, почти подсознательно, стала наделять одного из героев его чертами.
                Иногда Ира приезжала с уроками и жаловалась, что сил её больше нет, и, вообще, сколько можно так издеваться над бедными студентами. Тогда Вадим обнимал её за плечи и говорил на ушко тихим, ласковым голосом:
- Ириночка,  зайчик мой! Ты не думай, что всё так сложно, - всё очень легко! Ты только скажи – «мне ЛЕГКО!» – и всё получится. Ты говоришь, текст большой задали учить. Дай-ка посмотрю… Ага. Ты что думаешь? «Какой огромный, ужасный текст! Я его не выучу!»  А он думает: « Какая Ира умная! Вот возьмёт и к-а-а-ак выучит меня! Что я тогда делать буду?» Он тебя боится. Иди и укрощай его. Я в тебя верю. И учти, я буду проверять! Давай-давай!
                Ира смеялась. Она действительно чувствовала себя маленькой, когда Вадим так разговаривал с ней.  Но и вправду становилось легче.
- Ты – мой волшебник! – восклицала Ира.
- Не преувеличивай! – строго говорил Вадим, но в глазах у него плясали искорки смеха. 
Первый семестр закончился страшной и ужасной сессией, которую Ира успешно преодолела. Однажды, во время каникул, она была занята дома бездельем. Вдруг зазвонил телефон.
- Ирочка, приглашаю тебя на чай!
- На чай? Вадик, где ты сейчас?
- У отца.
- Неужели? Наконец-то я его застану! Я еду!
- Жду!
                Шунай Всеволодович вёл себя как-то странно. Он с отсутствующим видом поприветствовал гостью, отпил глотка два чаю и, сославшись на то, что ему нужно работать, заперся у себя в комнате.
- Что это с ним? Он толком ничего не сказал, - удивлённо промолвила Ира.
- Он усиленно работает над книгой, да и здоровье что-то пошаливает, - сочувственно глядя на дверь в кабинет отца, пояснил Вадим.
Они долго ёще разговаривали, а когда стемнело, Вадим сказал:
- Сейчас я всё уберу и провожу тебя домой. Твоя мама волнуется, наверное.
- Я помогу тебе, - встала Ира.
- Не стоит. Я сам правлюсь.
Ирина только диву давалась, глядя, как он аккуратно убирает, - когда юноша закончил, было впечатление, что ничего не изменилось, - даже чашки в серванте стояли ручками вперёд, - точно так же, как они стояли, когда Ира пришла.
                Страдальцев-старший прощаться не вышел.
- Занят, - извиняющимся тоном ответил Вадим на вопросительный Ирин взгляд.  Та особо не удивилась, - ей случалось всю ночь проводить за рабочим столом.
                На следующий день Ира узнала из региональных новостей, что  накануне, в районе трёх часов дня, писатель Страдальцев был доставлен в больницу машиной «скорой помощи», которую вызвали соседи, в необычайном состоянии – он бредил, что теряет сына, и порывался куда-то бежать. Соседей насторожили крики, доносившиеся из его квартиры. Писатель пытался  срочно уехать в Донецк, прямо в халате и тапочках. Однако ровно в восемь вечера он пришёл в себя, очень удивился, что попал в больницу, сказал, что никакого сына у него нет, и был выписан, так как его состояние стабилизировалось.
                Иру будто током ударило. Получалось, что Страдальцев пробыл в больнице всё то время, на протяжении которого она была у него в гостях! И когда Вадим одевался, чтобы проводить её, часы в коридоре показывали восемь.
- Вадим, мы были вчера у твоего отца? – раздалось в трубке, когда молодой человек включил телефон.
- Да, а что случилось?
- Ты не смотрел местные новости? Он вчера был в больнице!
- Папа?
- Да! Всё то время, когда мы пили чай!
- Не может быть! Я позвоню ему!
- Хорошо.
Через полчаса Ира не выдержала. Набрала  номер писателя.
- Шунай Всеволодович? Это Ира. Здравствуйте.
- Здравствуй, здравствуй. Что случилось?
- Я  видела репортаж. Что с Вами было?
- Честно говоря, сам не знаю… Мне сказали, что я бредил о каком-то сыне…
- Но мы же были вчера у Вас!
- Вы? Кто - вы? У меня вчера никого не было.
- Как это не было? Мы с Вадимом пили у Вас чай.
- С каким Вадимом?
- С Вашим… Алло! Алло! Сорвалось, - растерянно сказала Ира.
До писателя она больше не дозвонилась. Совсем сбитая с толку, девушка позвонила Вадику. Тот сказал, что говорил с отцом, и боится, что у Шуная Всеволодовича серьёзные проблемы со здоровьем.
- А то, что мы были у него вчера, он вообще не помнит, - пожаловалась Ира.
- У бедного старика совсем с памятью плохо, - удручённо вздохнул Вадим.
Ира провела остаток каникул в тревоге. Но потом учёба съела всё время и внимание.  Но четырнадцатого февраля был особенный день. Праздник Влюблённых удачно выпал на вторник. Ира упаковала коробку с пастелью, о которой мечтал Вадим, в пакет с сердечками и положила туда же  валентинку. Выйдя во двор общежития, она ждала любимого. Он пришёл с большущей алой розой и сказал:
- Здравствуй, моя сказка. Это - тебе.
- Спасибо.
- Поехали ко мне, я тебе такое покажу!
Когда они зашли во двор его дома, сумерки красили снег в тёмно-синий цвет.
- Воткни эту розу вон там, на клумбе, - попросил Вадим.
- Прямо в снег? – спросила ошеломлённая Ира.
- Да.
Девушка робко подошла к заснежённой клумбе и воткнула розу в замёрзшую землю. И тут случилось нечто. Ледяная корка вокруг шипастого стебля растаяла, земля  обнажилась, из неё пошёл пар, и малюсенькие росточки проклюнулись и потянулись к величавому цветку, словно к солнцу. Ирина, широко раскрыв глаза, смотрела на это чудо. Обернувшись к Вадиму, она спросила:
- Что это?
- Так ты растопила моё сердце. А сейчас пойдём в тепло, с розой ничего не случится.
                В квартире Вадим зажёг свечи и, протянув Ире какой-то свёрток, сказал:
- Радость моя! Я желаю тебе вдохновения, счастья и любви!
- И я тебе того же. – Ира, у которой начисто пропало всё красноречие, вручила юноше свой пакет.
- Пастель! Точно такая, какую я хотел! Вот спасибо!
- Вадик, ты гений! Я всю жизнь мечтала о перьевых ручках!
- Вот и славно. Я люблю тебя, - просто сказал он.
- И я тебя люблю, - ответила Ира, чьё сердце трепыхалось от счастья.
И после этих слов Вадим  поцеловал её – в первый раз…
                Весь вечер они говорили так много, будто до этого не разговаривали вообще…
                Утром Ира нашла на клумбе замёрзшую розу. Только она не сморщилась, а просто как была – во всей своей красе, – так и покрылась инеем. У девушки на глаза навернулись слёзы.
- Не нужно было её здесь оставлять, - сказала она.
- Не расстраивайся. Поставь её в воду, - она оттает, - пообещал Вадим.
Так и случилось. Роза благоухала на всю комнату, а девчонки донимали счастливую Иру расспросами о вчерашнем вечере.
                Время летело. Дело шло к весне. Наконец, пришёл апрель. Но в этом году он хмурился больше, чем улыбался. Ира усиленно училась, - летняя сессия обещала быть сложнее, чем зимняя. Вадим шёл вверх по службе, купил машину в кредит. Она была простенькая, но зато собственная. Гордости юноши не было предела.
- Только нужно ещё в её внутреннем устройстве подразобраться, – говорил он.
- Будешь кого-то просить помочь? – поинтересовалась Ира
- Да мне Димка всё объяснит!
Девушка хмурилась, но ничего не говорила. У неё были на этот счёт свои соображения.
Ира заканчивала книгу и по-прежнему не могла поговорить со Страдальцевым-старшим как следует.
                Однажды девушка спешила взять тетрадки и ехать к Вадиму. Свинцовое небо было  низко-низко, казалось, оно тяжело легло грудью на плоские крыши четырёх общежитий. Тучи давили, грозя вот-вот разразиться дождём. Таксист, как обычно, бушевал у ограды. Нехорошее предчувствие томило Иру. Когда она приехала к Вадиму, он был в плохом настроении (что случалось крайне редко). 
- Что стряслось? – участливо спросила Ирина.
- Я с Димой повздорил. Он в последнее время задаваться стал.  Я же не просто так попал в состав фирмы.
- А вот этого ты мне не рассказывал!
- Вот слушай. Когда я охранником был, мы с Димой как-то разговорились, потом  стали приятелями. Однажды у него были проблемы с проектом, и я дал ему дельный совет. Потом он часто стал советоваться со мной, а потом я и вовсе помогал ему создавать новые работы.
- А сам почему не пробовал устроиться со своими способностями?
- Пришло время, - и я понял, что так дело дальше не пойдёт. Дима, конечно, друг, но он шёл вверх за мой счёт. Гордость  взяла своё, и я, собрав все свои наработки, пошёл прямо к директору. Он всё посмотрел и назначил мне испытательный срок. Я подтвердил его ожидания, и стал почти полноправным сотрудником. Мне уже совсем немного осталось до получения сертификата об окончании  художественной школы. Я ведь работаю без высшего образования – на чистых способностях…  А Диме это не особо понравилось, я это видел. Но потом мы нормально общались. А сейчас он начал  конфликтовать со мной – Дима совсем разленился, его недоделанные проекты отдают мне, а он считает, что я пробился исключительно благодаря ему, а теперь  бесстыдно отбиваю у него хлеб…
- Но ведь он твой лучший друг! Как он может так с тобой?
- Не знаю! Человек такой. Я, конечно, чем-то ему обязан, но он  свою роль явно преувеличивает. Он мной пользуется! – Вадим нервно ходил по комнате. – Я же делаю его работу!
- Вадик, милый, успокойся. – Ира тихонько прижалась к плечу  юноши. – У него, наверное, неприятности, тёмная полоса в жизни. Пройдёт время, - он поймёт тебя.
- Да. Только почему-то всё время я должен его понимать, - тихо пробормотал Вадим.
В тот день они больше не возвращались к этой теме.
                Второго мая влюблённые отметили годовщину своих отношений. Они отправились в парк.
- Смотри! – Вдруг воскликнул Вадим, когда они прогуливались по одной из аллей.  Он указал на небо. Ира подняла голову и застыла от восхищения. По чистой лазури растянулись перистые облака. Лёгкие и воздушные, они напоминали ступени грандиозной, но изящной лестницы. Вадим словно прочитал мысли девушки:
- Правда, похоже на лестницу в рай?
- Да-а-а… - Протянула Ира. Слова любимого пробудили в ней определённые ассоциации.
- Вот интересно – ты замечал, что во все времена, в представлениях практически всех народов небо- жилище богов, Бога, всемогущих и высших сил, светлая обитель, рай, в конце концов! А под землёй - тёмное царство теней…
- Да. Ведь небо дарит свет, а под землёй нет и лучика его. В небе легко и привольно, там нет преград, а земля – сплошное препятствие; чтобы проложить в ней путь, нужны годы упорного, тяжёлого труда. А чем глубже в землю, тем жарче, тем больше давит её масса, угрожая обвалиться…
- А небо – такое чистое и светлое, оно так недосягаемо… А для человека то, что недосягаемо, то всегда прекрасно и вожделенно. Человек всегда мечтал летать, и добился великих успехов, освоив атмосферу и даже некоторую, пусть даже ничтожную, часть Космоса, но… он по-прежнему зависит от машин, исправная работа которых обеспечивает человеку безопасность… Он не может ЛЕТАТЬ в полном смысле этого слова. Он может быть в воздухе без помощи машин, например, совершая затяжной прыжок, но и это называется не полётом, а падением. Поэтому люди всегда мечтали о небесной обители, о полёте души, об общении с ангелами, которым дарована привилегия полёта, а то и с самим Творцом.
- Ты так красиво говоришь! – Воскликнул Вадим. –Только у меня ещё одна версия. Небо хотя и неведомо, но открыто. Люди знают, что, если собираются тучи, - будет дождь. Правда , сначала никто не знал о происхождении грома и молнии, но приписывали это гневу высших сил. Но – стоило взглянуть на небо, - и было ясно, что будет. Чистые же небеса распахнуты и понятны, а звёзды, Солнце и Луна всегда точно указывали путь. То же, что творится под землёй, долгое время было загадкой. Почему извергается вулкан? Почему земля вдруг разверзается и поглощает всё, что оказалось поблизости. Почему внезапно море порождает гигантские волны и выбрасывает их на берег? И ещё. То, что небо грозит потопом, знают все. Но все боятся, что конец света придёт с огнём.  А огонь может прорваться и из недр Земли, и прилететь в виде метеорита с небес…
- А что получается? И небо, и земля очень опасны. И хоть люди давно исследовали и то, и другое, подняться вверх или опуститься под землю доступно немногим. И всегда опасность рядом. Забираясь высоко, люди бояться упасть, а под землёй опасаются обвала. И та тонкая корочка, по которой они ходят, которую возделывают, и, кстати, тут же засоряют, за которую они так держатся, становится их врагом.  Ибо людям не свойственно жить ни над землёй, ни под ней.
- Но так уж устроен человек, - Вадим поднял вверх указательный палец, - что он умён, и горд этим. И он живёт прогрессом, хотя с каждым новым достижением он уменьшает свои шансы на выживание. Не погибнув от стихийных сил Природы, он предпочёл медленно убивать себя сам.
- И хотя считает, что знает всё, - улыбнулась Ира, - он всё ещё благоговеет перед силами некоего высшего разума, построившего цепь, которую человек дерзнул нарушить. И что бы там ни было,  многие верят в светлый рай на небе, и никогда, по-моему, не перенесут его под землю, потому что, как ты сказал, небо дарит свет, а под землёй темно. А свет в сознании человека накрепко связан с добром, мрак же – со злом.
- Понятия о которых строятся на суждениях человеческого сознания, населившего мир сверхъестественным (в которое я сам очень верю) и пытающегося доказать, что ничего такого не существует.
- Вот именно. Ты сказал то, что я никак не могла выразить. – Ира снова посмотрела на небо.
«Лестница» из облаков давно растаяла, и чистый бирюзовый небосклон смотрел на землю открытым, светлым взглядом.
Прошло несколько дней. Ира пообещала Вадику, что скоро закончит книгу. Теперь они виделись всё реже, - Ирина готовилась к экзаменам, Вадим был завален работой (теперь он уже был дизайнером), готовился сдавать сессию на своём втором курсе. Художественную школу он благополучно окончил…
                Ира уже сдала первый экзамен. Сначала об этом узнала мама, а потом – Вадим.  Он похвалил её и поделился своей радостью, - его отправляют в Россию на встречу дизайнеров-новаторов. Он был признан самым достойным представителем фирмы.
- Ты у меня скоро будешь важным специалистом, по заграницам ездить будешь…  - улыбнулась Ира.
- Ага, - согласился Вадим, обнимая её, - а ты будешь моим переводчиком, и будешь всё время меня сопровождать.
Но вдруг лицо Вадима стало серьёзным.
- Только вот раньше на такие встречи ездил Дима. – Озабоченно сказал он.
- А с ним что?
- Его сделали моим помощником.
У Иры на душе заскребли кошки.
- Когда ты едешь? – Спросила она.
- Четырнадцатого июня. И восемнадцатого возвращаюсь.
- Когда ты вернёшься, я уже всё сдам и буду свободна, как птыца! – Засмеялась Ира.
- А я получу отпуск, – и свабодэн, как сыныца! – Сказал Вадим с грузинским акцентом…
                Двенадцатого девушка была у Вадима. Он лихорадочно ходил по комнате, всё ещё не веря, что он едет на важное собрание.
- Представляешь, я полечу на самолёте! Первый раз в жизни!
- А в аэропорт чем добираться будешь? – почему-то спросила Ира. – У меня четырнадцатого экзамен, вот незадача. Я бы тебя проводила.
- Не беспокойся. Я на машине доберусь.
- А назад её кто «доставит»?
- Дима. Он обещал мне. Сказал, что пора новому поколению в бой идти. Так что он меня и проводит. Правда, он будет в аэропорту раньше меня, - у него там какая-то встреча, - документы привезут, что ли…
- Не нравится мне всё это. – Нахмурилась Ира.
- Успокойся, всё будет хорошо.
Но сам Вадим не мог найти себе места.
- Не понимаю, что это со мной, - меня как будто лихорадит.
Он сел было рисовать, но бросил.
- Уголь валится из рук… То ли я волнуюсь, то ли просто вдохновения нет. Вот как ты думаешь, что такое вдохновение? – вдруг обернувшись к Ире, спросил юноша.
- Вдохновение… По-моему, это искорка высшей силы, высшего пламени, которая зажигается в человеке, особенно творческом. Это – дуновение ветра творчества. Есть люди-факелы, - это гении, в них не искорка тлеет, а бушует пламя. Они этому миру не принадлежат.
- Да. А ещё, вдохновение – это то, чего не существует вне понятий «человек» и «человеческое сознание», как и других абстрактных идей – добра, зла, чести, доблести… наш мир – фантом. Он держится на силе нашей мысли. Под миром я подразумеваю мир людей, социум.
- Ты знаешь, я как раз об этом пишу. О том, как непонятен человек.
- Он воистину непонятен. Но, знаешь, наш, искусственный мир населён детьми вдохновения, – ведь всё, что стало повседневностью, когда-то было открытием. Вдохновение – это то, что приобщает тебя к творящему началу, это импульс, побуждающий создавать! -  Глаза юноши блестели.
- Из всех людей, кого я знаю, никто так хорошо не понимает вдохновение, как ты, – с восхищением вздохнула Ира…
                Пятнадцатого Ира закончила книгу. Позвонила маме, Вадиму отправила SMS. Отчёт не приходил. «Наверное, отключил телефон на время собрания» - успокоила себя Ира. Но Вадим не включил телефон ни в тот день, ни на следующий. Ира ужасно волновалась. Сдала последний экзамен. Но радости было мало.  Телефон любимого упрямо не отвечал. Уже прошло восемнадцатое июня. Наступило девятнадцатое, а он не звонил. И что самое ужасное – из  памяти Ириного мобильного сами собой исчезли все его сообщения!  Девушка не знала, что и думать. Она позвонила к Вадиму на работу, но трубку поднял кто-то другой и попросил не разыгрывать его.
                Сбитая с толку, Ира поехала к Вадиму. Дверь открыла пожилая женщина. Ирина никогда не видела хозяйку квартиры, которую снимал юноша, но решила, что это она.
- Здравствуйте, извините, пожалуйста, а Вадим разве не вернулся?
- Какой ещё Вадим? – взвизгнула старушка.
- Он снимает у Вас квартиру, удивилась Ира.
- Я здесь уже двадцать  лет живу, девушка, и не сдавала квартиру ни разу! – старушка, бормоча что-то под нос, захлопнула дверь.
У Ирины опустились руки. Ей казалось, что она сходит с ума. Еле сдерживая слёзы, она добралась до общежития. Благо, в комнате никого не было. Ира проплакала битых два часа.  А потом стала собирать вещи.
                Прошла неделя. Ира отработала положенные пять дней, перевезла вещи домой, но восторга от обретённой свободы не ощущала. Какие тут могут быть «птыцы», когда с Вадимом что-то случилось. Мать ходила грустная и не знала, как утешить дочь. Наконец, Ира не выдержала и поехала в Краснознаменск.
                Шунай Всеволодович был очень удивлён.
- Ирина? Что случилось? На вас лица нет!
- Шунай Всеволодович, где Ваш сын? Я не могу до него дозвониться!
- Ириночка! У меня нет сына! Разве я вам не говорил?
- Нет! Надо! – Ира едва сдерживалась. – Я устала от этих загадок! Пусть Вы не помните, как мы были у Вас, но не надо больше скрывать существование Вадима! Это не нужно. Я люблю его! Люблю Вашего сына! И он меня любит! Но он пропал!  Помогите мне! -  со слезами на глазах причитала Ира.
- Сядьте вот здесь. Я сейчас. – Через минуту  писатель вернулся со стаканом воды. – Выпейте.
Пока Ира нервно глотала воду, Страдальцев  терпеливо ждал. Потом он осторожно спросил:
- Вы сказали, его зовут Вадим?
- Конечно.
- А как вы встретились?
Ира, всхлипывая, рассказала всё, вплоть до отъезда любимого.
- Вот что, барышня, сказать я вам ничего не скажу, но кое-что дам. Недавно вышла моя новая книга, - почитайте её, – может, тогда ваше дело прояснится, - и он принёс ей книгу.
- Спасибо. – Ира поняла, что это очередная загадка. Как выяснилось, она была последней. Выйдя во двор, девушка посмотрела на название. « Неизбежность» –слово сияло на новенькой обложке золотыми буквами. «Странно, что это значит?» – подумала Ира.
                Вернувшись домой, Ира положила книгу на стол. Посмотрела на фотографию, стоявшую там. Она в «выпускном» платье и Вадим. Как давно это было… У неё на шее – золотая медаль. Ире вдруг захотелось посмотреть на неё. Медаль лежала в  старом комоде, в чёрном портфельчике  с документами. Ира начала рыться в его недрах и вдруг наткнулась на две страницы из разных газет. «Что за важность такая, что они сюда попали?» - подумала Ира, но когда она  развернула их, у неё потемнело в глазах. На одной из них был огромный заголовок: «Удивительное ДТП». Ниже располагалась фотография машины с покорёженным капотом, врезавшейся в столб бигборда. Ира с ужасом узнала машину Вадима. Строки плыли у неё перед глазами, когда она читала статью:
«Невероятное ДТП произошло четырнадцатого июня сего года. Бежевый автомобиль марки Daewoo с номерным знаком 38665 ЕК двигался по направлению к аэропорту, и на полной скорости врезался в опору бигборда, на остановившись на красный свет. Специалисты, прибывшие на место  происшествия, выяснили, что была испорчена тормозная система. Но самое удивительное, - водителя в машине не оказалось! Никаких его следов! Были найдены только права на имя Страдальцева Вадима Шунаевича…»
                Каждый день случаются тысячи аварий, но мы едва обращаем на них внимание. Однако, когда вдруг видишь в газете или на экране телевизора знакомую до боли машину, безнадёжно изувеченную, и в глазах прыгают  чёрные буквы заголовка, или сообщение о происшествии гудит в  ушах, сердце сжимается от боли. Мы думаем о том родном, горячо любимом человеке, которого уже нет… Не верится! Просто нет… Но никакими словами  тогда не выразить нашего горя. Почему я живу, а этого человека нет? И что вообще значит, когда кто-то перестаёт существовать?   
                Ира села на пол и несколько минут приходила в себя после страшной новости. Слёзы сами собой катились по её щекам. Вдруг её осенила ужасная догадка: это сделал Дима! Не зря он собирался быть в аэропорту раньше! И ведь Вадим сам тринадцатого говорил, что Дима чинил его машину от незначительной поломки! Ира всхлипнула. Немного успокоившись, она прочитала вторую статью. В ней говорилось,  что машина, попавшая в аварию накануне, исчезла с поста ГАИ, куда была отбуксирована. Местонахождения бежевого Daewoo никто не  знает.
                Когда боль переполняет душу, когда слёз недостаточно, на помощь приходит вой, дикий звериный вой. В каком бы веке ни жил человек, воет он одинаково. Воет, чтобы не слышать ужасов, теснящих разум, воет, чтобы не сойти с ума. Воет, чтобы выжить.
                Да, всё верно. Мама спрятала эти газеты, чтобы дочь не увидела их.  Выбросить не смогла. И правильно сделала. Вадик! За что?!! Ира горела ненавистью к Скворцову.
                Щёлкнул ключ в замке. Мама вернулась с работы. Увидев на полу газетные страницы, а Иру плачущей на диване, она всё поняла. Подошла, села рядом и обняла дочь.
- Я не знала, как тебе сказать. – Тихо промолвила она.
- Ты всё правильно сделала, мама.
Два дня Ира плакала без конца. Её состояние усугубило то, что со всех фотографий исчезло изображение Вадима. Ира терялась в догадках, почему все его следы пропадают. Не осталось и его рисунков, его подарков, но самое интересное – набор перьевых  ручек не исчез. И это было единственным напоминанием о нём. Ира ещё раз звонила в дизайн-студию «Феерия», но там и слыхом не слыхивали ни о Страдальцеве, ни о Скворцове.
                Наконец, Ира вспомнила о книге Шуная Всеволодовича. Она ухватилась за неё, как за последнюю надежду. И открыв её, Ира прочитала всю судьбу Вадима от начала и до конца, - всё в точности, как было на самом деле, только с множеством неизвестных ей деталей, которые девушка пропускала, лихорадочно читая книгу. Ирина думала, не сошла ли она с ума.  И в конце Вадим, - а главный герой носил именно это имя, - разбивался на бежевом Daewoo, который испортил его лучший друг Дима Скворцов, поехавший вместо него на конференцию. Но Дима, получивший награду за проекты друга, собирается покончить с собой. На этом повествование обрывалось…
                Страдальцев очень удивился, когда через четыре дня к нему приехала Ира, заметно похудевшая, с глазами, опухшими от слёз. Разговор их начался очень странно.
- Зачем Вы это сделали? – с упрёком прошептала девушка.
- Что я сделал?
- Зачем Вы убили его? Зачем Вы убили Вадима? Если бы у вашей книги был другой конец, Ваш сын был бы жив!
- Ириночка, успокойтесь. Теперь я понял, о каком сыне вы толковали. Вадим действительно был моим сыном. Только не физическим, а литературным. Но я не знал, что он существовал на самом деле.
- Он был таким хорошим! Зачем Вы лишили его жизни в самом расцвете сил? Но это же можно исправить? Можно переделать концовку?
- Нет. Книга уже издана, и вообще – ты видела заглавие – «Неизбежность»? Это суровая правда жизни. Писатель – в своём роде творец судеб, микромира. В своей книге он решает, как будет жить тот или иной персонаж. Но и эти решения указываются свыше, некой неведомой нам силой, которая и нашими судьбами играет, как марионетками!
- Но я люблю его!
- Правильно. Он оставил у тебя лучшие впечатления о первой любви. Не дал твоему сознанию сломаться о чью-то грубость, подготовил тебя. Но, если разобраться, он нереален, его нет.
- Тогда кто был со мной? Или… ЧТО это было? – Простонала Ира.
- Это было твоё вдохновение. Ты ведь закончила книгу?
- Да. Именно благодаря ему. С ним  мне хотелось писать бесконечно.
- И ты перенесла его  черты на одного из героев…
- Да. А откуда вы знаете?
- Это твой  первый опыт. Обычно новички-писатели так и делают, – пишут на основе своих переживаний. Чьи же чувства так же понятны, как собственные?
- Правда. Но подождите, у меня, получается, плагиат?
- Нет. Твой герой совсем не похож на моего, - разве что глубоко-глубоко внутренне.  И ведь – ты оставила его в живых?
- Да.
- Пусть живёт, как вечный символ твоего Вдохновения, которое было так сильно, что обрело физическую форму… По сути, это было НАШЕ вдохновение…
- Я, наверное, больше не смогу писать... – Всхлипнула Ира.
- А вот это брось. Что, Вадим зря старался? Всё пройдёт, - а он будет жить. Он – дитя Вдохновения.  А пока существует человек, будут существовать дети творчества. И тем хороша книга, что можно  перевернуть страницы назад, - и тот, кто погиб, живёт вновь. В жизни можно вспомнить, но вернуться назад нельзя. Это горько, но так нужно, потому что это – жизнь.
                Наталья  Петренко                Родинское, 2006 г., июнь.