Следуя Великому Датчанину. Кухонная история

                Старый дом дивился переменам. После стольких лет запустения прибыли новые хозяева. И давай всё переделывать.  Дом даже не знал, радоваться ему или огорчаться. С одной стороны, взбаламутили всё, старый уклад нарушили. А с другой – чинят, водух затхлый выгоняют, словом, не дают развалиться. В середине июля принялись за летнюю кухню . Работы было по горло. Но потихоньку справились. Конечо, починки-покраски хоть отбавляй, зато всё вымыли, вычистили, убрали. Ночью хозяева в дом ушли, дети их восвояси потопали, а в кухне началось что-то странное.
                Только что переложенная печка вздохнула, закашлялась от сырости, но, спохватившись, успокоилась, вспомнив, что новую штукатурку нужно беречь.
- Эх, как заново родилась! -  с удовольствием потянулась она всем дымоходом, и вдруг испуганно вскрикнула:
- Ой! Ой-ёй-ёй! Не хватает чего-то. Духовкой чую… Ай! Лежанку ампутировали! Как же я без неё-то, родимой?
- Значит, отслужила она своё… - зевнул старый стол-буфет, - Скажи спасибо, что вообще о тебе вспомнили.
- Да спасибо, конечно!- отозвалась печка, - Я уж думала – рассыплюсь и один уголок от меня останется....
- Ты знаешь, там, в доме, сестрицу твою развалили. Тоже перекладывать будут! – пискнула кастрюлька, которая часто бывала в доме.
- Выгребли из неё – ни много ни мало – шесть вёдер сажи! – подхватила неугомонная сковородка, - Вот ужас-то!
- Говорила я ей: “Не будь слишком скупой, сестра, не собирай всякий мусор”, а она всё: “На чёрный день коплю, на чёрный день коплю…” Вот и дождалась чёрного дня – всю сажу вынесли! Молодцы! Прочистили ей мозги, может, поумнеет! – ворчала печка.
                В углу скромно стояла газовая плита. Её начисто отмыли от грязи, вычистили конфорки, протёрли стекло в духовке – теперь она могла смотреть на мир незамутнённым взглядом. Плита была жутко романтичная и очень пылкая – на все свои две конфорки. Как только её вымыли, она вспомнила, что она – невеста, ведь она же такая белая, нарядная, сверкающая. Всю жизнь она мечтала о женихе – духовом шкафе. Она себе так его представляла: белый, как альпийские снега, огромный, газовый, пылкий и влюблённый.  В неё, конечно. У плиты была, разумеется, духовочка, но разве она могла сравниться с ним? К тому же, у них было бы много общего… Духовки, например. И звучало это так романтично: Духовой Шкаф… Прямо как молодой граф.  При мысли о том, что она может быть графиней, простите, шкафиней, плита так трепетала от  счастья, что чуть не взрывалась от прилива газа к конфоркам. От хозяев она слышала, что в соседней комнате, через стенку, есть огромный шкаф – сущий красавец.  Правда, его зачем-то лакировали… Но потом сказали, что он просто вылитый жених в своём новом лаковом фраке… но, увы, через проход был виден только приезжий старичок – сервант, а  заговорить с ним о шкафе скромная плита не решалась.
                В это время  в соседней комнате проснулся большой платяной шкаф. Он был широкоплечий, солидный, представительный, темноват слегка, но это не было недостатком – он был жгучий брюнет… Хотя после покраски он превратился в красивого шатена.  Сначала он плевался и скрипел – лак ужасно вонял. Но потом он остался доволен новым лаковым костюмом и тем, что бока ему оставили прежние – только снизу чуть-чуть подновили. Он придирчиво осмотрел себя в зеркальце, которое  всегда держал при себе  на правой дверце, расправил плечи и покосился на сервант.
- Доброй ночи, приятель! Ты издалека?
- Да, дружок. Хорошо выглядишь.
- Благодарю. А ты что такой грустный? Мы-то с тобой одного возраста, а стар ты не по годам.
- Ты-то стоишь здесь неподвижно всегда, может только раз и перенесли тебя сюда. А меня мало того, что всю жизнь таскали, так ещё и на старости лет путешествие выпало. Куда мне? Укачало в машине. Потом здесь мыкался. Тебя вон покрасили – и молодец молодцом! Но я-то послабее тебя буду, я ведь сервант!
- Извините, - оживился шкаф, переходя на “вы”, - А это не вы “Дон Кихота” написали?
- Не сметь гениев обижать! – гневно заскрипел сервант, - Книгу сию, юноша, написал испанский писатель Мигель де Сервантес Сааведра! Вот так всегда! Мы с ним почти что тёзки, а его все сервантом обзывают. И ты туда же. Тоже мне, книжный шкаф нашёлся!
- Извините за писателя, - с достоинством возразил шкаф, - но я не юноша, а солидный, состоявшийся мужчина. И что я виноват, что в одном из моих ящиков лежал этот роман? Не место там ему, но я его прочитал, вот и понравилось мне. А вы-то где учёности столько взяли? У вас книги – тоже редкие гости!
- Прости, погорячился, - вздохнул сервант, - Хозяева мою верхнюю полку как склад для книг использовали. От них ума и набрался.
- А где же они сейчас?
- Книги-то? В наследство вашему книжному перешли. Там теперь лежат.
- Ох, и завидую я ему, - и шкаф погрузился в размышления.
                Он был обеспеченный, красивый мужчина, к тому же одет с кисточки, новым лаком. В моде толк знал, зеркало имел – что ещё женщинам нужно? Только не везло ему с ними. Когда-то мечтал он об этажерке – и раз встретил одну – резную, стройную… Только недолго они счастьем наслаждались. Увёл её буфет. Что она в этом толстяке нашла? Ну кормил он её конфетами и пряниками, но они же фигуру портят… С тех пор шкаф в этажерках разочаровался. А потом – тумбочки маленькие, полки – и того меньше, хотя многие умные, табуретки ума небольшого, кушетки ленивые, раскладушки непостоянные, а шведская стенка  всю жизнь решила спорту посвятить – не до любви ей… Нет, не в зале и не  в спальне, и даже не в гостиной его судьба… Только где? Недавно его приволокли в эту кухню в бессознательном состоянии. Вот тут сегодня и говорили о невесте. Вроде плита какая-то. Но больше не слышно о ней ничего… И шкаф внимательно прислушался к болтовне на кухне.
- Что молчишь, скромница? – спросила печка газовую плиту.
- Мечтаю… - робко ответила та.
- Мечтай-не мечтай, а газ дорожает! Уж это я доподлинно знаю! – хрипло крикнуло старое радио.
- Ой! – в ужасе вскрикнула плитка, - что же со мной будет? Кто ж меня зажжёт? И тогда они, наверное, не купят Духовой Шкаф… Ой! – плита испуганно смолкла.
- А ну-ка, договаривай! – вступила в разговор электроплита; даром, что маленькая, но чрезмерно бойкая. Она была знойная южанка, даже негритянка, судя по цвету эмали.Хотя имя у неё было вполне русское – “Мечта”.
- Да-да! Говори! Жених появился? – настаивала она.
- Нет, - совсем смутилась газовая плитка, - Я думаю о нём только. Его зовут Духовой Шкаф. Газовый, - гордо прибавила она.
- Нет, ну сколько тебе лет? Рассуждаешь, как ребёнок! У тебя духовка есть, зачем тебе шкаф? И даже у меня духовка имеется!  - возмутилась печка.
- Ты-то сама счастлива, а чего другим замуж не выйти? – спросил стол-буфет.
- Да уж. Я без дымохода, как и он без меня – ни туды, ни сюды, - с улыбкой сказала печка, а дымоход довольно загудел. - Прости, детка, - крякнула печка, -  И правда, замуж тебе давно пора.
- Советую не спешить, - вмешалась брюнетка “Мечта”, - Этих мужиков попробуй пойми! Вот дружила я с нагревательным баком, так тот молчал, как будто воды в рот набрал, - в сущности, так оно и было. Потом был вентилятор – ветреный парень, хотя он иногда помогал мне готовить – вытягивал дым в форточку. Я ведь не всегда в селе жила! Я в этот город, если хотите знать, вернулась. Я в квартире на втором этаже шиковала! Но и в деревне не так уж плохо. Но последняя моя любовь – настоящий сельский парень – электрический точильный круг. Работящий был, но так жужжал, так болтал – и ничего толкового, представляете? У меня разболелась голова, и мы расстались. Но больше всего я мечтаю о холодильнике.
- Чего? – поперхнулось радио, - Печь мечтает о холодильнике?
- А что? Я горячая, он бы меня уравновешивал. Представляете – лёд и пламя, тёмное и светлое (мне всегда нравились блондины)? И он бы хранил всё, что я готовлю…
- Тебе повезло! – запищала кастрюлька. В доме жил старый чех, или словак, словом, пожилой порядочный холодильник. Но он сломался, и его отправили на пенсию в сарай. А на его место прибыл новый белый малютка. Он так изящен! Он тебе и по размерам подходит. Внутри царит благодатная прохлада. Мне раз посчастливилось стоять там целые сутки! А имя у него такое- “Самсунг”…
- Кореец! – захлебнулось радио.
- Красавец… - мечтательно прошептала “Мечта”.
- А всё-таки шкаф – это романтично, - заметила газовая плита.
- Вы сказали – “шкаф”? –  донеслось из сосеней комнаты. Все притихли.
- Д-да, - запинаясь, сказала плита, - а кто Вы?
- Я – именно шкаф. Материально обеспеченный, недурной наружности, имею два больших отделения и семь маленьких.
-“ Как здорово!”  - подумала плитка, - “У него два отделения для тортов и пирогов, а остальные – для печенья и пирожных…” Вслух она сказала:
- Очень приятно. А я – двухконфорная газовая плита, с духовочкой и свободным отделением.
- Девушка на выданье. – добавила печка.
- С приданым – запасной форсункой! – добавил стол-буфет.
- Ах,  Вы, верно, красавица! Жаль, что я Вас не вижу! – сказал шкаф.
- А Вы… Вы…Духовой Шкаф? – наконец, спросила плита.
- Нет. Платяной. А какое это имеет значение? – удивился шкаф.
- Понимаете… - чуть не всхлипнула плита, уже успевшая влюбиться в “жениха” по уши. – Я кухарка, пусть даже чистая и белая. А Вы – важный господин, живёте в покоях…
- Оставьте эти церемонии! Я  живу здесь! И я уже люблю Вас всем сердцем!.. Да… сердцем, - где же оно у меня? – Шкаф весь даже заскрипел от мысли, где же у него сердце. Ах, вот. Верхний ящичек, всегда закрытый на ключ. – Весь мой верхний ящичек полон любви к Вам!
- И я Вас люблю! Обожаю! – кричала плита, - Всеми двумя сердцами и духовкой! У меня ведь целых два сердца – огнём горят. На них даже решётки чугунные стоят, чтоб не вырвались на волю. Люди их конфорками зовут. Только бы увидеть Вас!
- О! Это невозможно! – шкаф чуть не плакал.
Но в это время начало светать. В кухню вошла хозяйка и все примолкли. Только плита и шкаф молча терзались.
                К вечеру вся семья двигала мебель в кухне – вносили кровать. Сервант отодвинули, а на его место поставили шкаф. И он увидел плиту, а она увидела его.
- Шкаф ставим к стене! – скомандовал хозяин.
- Деда, смотли, как скаф на печку смотлит! – вдруг сказала младшая внучка. Старшая посмотела на шкаф – в зеркале отражалась плита. Девочка слишком повзрослела, чтобы слышать затаённые вздохи влюблённых шкафа и плитки, но понимала, что они не хотят расставаться. Однако  шкаф нужно было двигать. Он загораживал весь проход. Девочка сказала:
- Мама, бабушка, давайте шкаф завтра передвинем. Вы устали.
Папа с дедушкой ничего не поняли, но женская половина семьи настояла на том, чтобы перестановку отложили на завтра.
                Как были влюблённые им благодарны! Сервант объявил их мужем и женой, все спели им свадебные песни, а печка пообещала испечь каравай, когда просохнет.
- Дорогой! Мы ведь совсем рядом, - говорила плита, - На нашей половине кухни будут сушить одежду с Ваших полок – с ней передам привет.
- А если мне выпадет  счастье в виде печенья из Вашей духовки, случайно попавшего ко мне на полку, я буду благословлять Вас!
- Мы такие разные. Но Вы – просто красавец.
- А Вы даже прекраснее, чем я думал.
- У нас с вами, дорогой мой супруг, есть нечто общее.
- Что? – удивился шкаф.
- Нижний ящик.- прошептала плита.
- О! Как я не догадался?! Вы умница, любимая! – Восторгался шкаф.
                Всю ночь они проболтали. А на следующий день шкаф передвинули. Но влюблённые знали, что стена – не преграда. В тот же день плиту подключили. Она была на седьмом небе от счастья и была сущей принцессой с двумя коронами из голубого пламени.  А элекроплиту забрали в дом.
- Я увижу его! Самсунг! – выкрикивала она по пути.
                А внучки придумали вот что: они сфотографировали газовую плиту во время работы, с обеими коронами, а также шкаф. Фотографию плиты прикрепили в шкафу, в верхнем ящичке, что запирался на ключ, а фото шкафа пристроили на боковой стенке плитки. Никто ни о чём не догадался, зато влюблённые были очень счастливы.

Наталья Петренко, июль, 2006