Уткашея. Часть1

               
                «Уткашея».
                /Часть первая/

                Глава I


                «Дайте человеку цель, ради которой
                Стоит жить, и он сможет выжить в
                Любой ситуации».
                / И.Гете/
               
                1
      Женщины на войне… Зачем они едут в воюющую страну?!  Даже пребывание женщины в боевой обстановке противоречит здравому смыслу. Война – удел мужчин. Вот пусть бы и обходились одни. Но, нет.  Не могут. Посылают и посылают эти «слабые и хрупкие создания» в пекло. А может, они сами, по доброй воле рвутся сюда…

       Как же  оказывались наши девчата в Афганистане? «Афганские мадонны» - с чьей-то легкой руки их стали так именовать.  А, что, вполне подходящее название!  Причин приезда, оказывается, очень много.  Вот основные из них.

       Денежная – поправить свои материальные дела. Ничего в этом плохого нет. В стране всеобщего дефицита и скудных зарплат появилась вдруг возможность заработать в другой далекой стране, новости из которой поступают очень и очень противоречивые. По официальным каналам – там все хорошо и чистое мирное небо над головой. А по неофициальным… Приходится слышать о закрытых гробах, что прибывают из далеких краев.  Но можно рискнуть и поехать. Появится  шанс, чтобы «справить приданое» (ходила такая шутка о приезжающих девчатах).

      Устроить свою судьбу – тоже не последняя причина поездки.  Что вполне можно понять. Столько молодых, симпатичных и еще пока одиноких мужчин вокруг. Но, это, если повезет. А, ведь, везло! Случаи исчислялись не единицами, даже не десятками - сотнями!  А кто-то даже бросал свою  первую (вторую) жену ради этой единственной «афганской мадонны». Это- жизнь.

       Была и еще одна, пусть не многочисленная категория. Ехали, чтобы проверить себя на стойкость, на умение противостоять трудностям, испытать себя в настоящем деле.  Ехали «за романтикой».

       Как, в таком случае, относились к их решению родные и близкие, родители в первую очередь, этих, молоденьких порой, девчонок?!  Тревожились, конечно. А иногда и просто не знали, где их родное чадо – те врали, что служат в ГСВГ (Группа Советских Войск в Германии), в ЦГВ (Центральной Группе Войск - Чехословакия), в ЮГВ (Южной Группе Войск - Венгрия) и еще,  черт знает где, но только не в Афганистане.  А кто-то попросту открыто «сбегал» в Афган.

      Возвращаясь, эти повзрослевшие дочери рассказывали о своей «боевой молодости» с гордостью. Им было, что вспомнить.

      Всех женщин в Афганистане объединяло одно – они ехали работать  на войну, где каждая могла потерять свою жизнь, пусть даже она была сугубо мирной профессии: повар, прачка, официантка, парикмахер, продавец, машинистка, медицинская сестра  или служащая в штабе. Война не делала исключений. Она могла забрать любую жизнь, пусть даже и моложе двадцати. 

     Эти женщины стоят того, чтобы о них рассказать…


               
                2
- Можно? – Дверь осторожно открылась. На пороге стояла молодая девушка. Дежурный врач сразу узнал в ней новенькую перевязочную сестру  Канашевич Любу. Она приехала чуть более месяца назад вместе с другой новенькой – процедурной сестрой Валентиной Растегаевой. Они поселились в одной комнате в женском общежитии.

- Да, конечно, заходи. У тебя что-то случилось?- Участливо спросил старший лейтенант. Он даже встал из-за стола навстречу белокурой красавице. Ее большие голубые глаза, казалось, заглядывали прямо в душу.

-Нет-нет, у меня все нормально! Это меня девчонки из девичьего модуля попросили дежурного врача вызвать в комнату номер 11, там одной требуется помощь. Она  жалуется на боли в животе.

- Хорошо, я уже общий прием закончил.  Сейчас только схожу проверить новый суточный наряд и смогу минут через двадцать быть в вашем девичьем общежитии.

- Ладно, я там встречу и провожу к больной,- она впервые улыбнулась, отчего показалась сразу совсем  молоденькой. Впрочем, ей и было чуть более двадцати.

     Через полчаса дежурный врач, прихватив большую  медицинскую сумку,  входил в девичий модуль.  Раньше здесь быть не доводилось. На входе его ждала Люба, проводила в нужную комнату. Первая вошла в дверь, громко объявив: «Встречайте доктора!» Пропустила старшего лейтенанта вперед, представила: «Наш хирург, Невский Александр». Сама тихонько шепнула, что будет в соседней, 10-й комнате. Быстро вышла за дверь.  В комнате было пять кроватей,  на которых в разных позах лежали и сидели молодые женщины. По две кровати стояли в ряд напротив друг друга  у стен, одна – у окна. Большой круглый стол разместился в центре комнаты. Тихо играл магнитофон, что-то из восточных мелодий.

     Высокая темноволосая женщина быстро поднялась:

- Девчонки, не будем мешать доктору Пилюлькину, пошли!

  Сама первая вышла в коридор, за ней последовали еще двое. Одна продолжала лежать, повернувшись к стене, видимо, спала.   На крайней к двери кровати осталась еще, она тут же отозвалась:

- Это я, болящая.   Проходите, не стесняйтесь. Вас тут никто не укусит,- она гостеприимно  указала рукой.
     Невский  внимательно присмотрелся. Невольный возглас вырвался у него:

- Это вы, Уткашея?!

-  Я. Вообще-то меня зовут Марина.


                3
     Медики Отдельной Кандагарской Медицинской роты никогда  не жаловались  на питание – у них был свой отдельный ПХД (пункт хозяйственного довольствия).  Умелые повара готовили для всех больных-раненых и для сотрудников подразделения. Они готовили даже диетическое питание для нуждающихся. Большое подспорье   в этом деле составлял небольшой огородик, где выращивали лук, чеснок, укроп, помидоры, редиску и прочие овощи.  Огород – это была особая гордость командира хозяйственного взвода  прапорщика Василия Мохначука. Казалось, он был готов пропадать там круглые сутки, заботливо ухаживая за урожаем. 

      Другой гордостью его был бассейн, довольно приличного  размера: 5на 3 м, глубиной  почти 2 м.  Его сделали своими руками еще год назад. Не было большей радости, чем в самое жаркое время поплескаться в прохладной воде.  Порой туда набивалось сразу по 10-15 человек.  Воду в бассейне меняли ежедневно, иногда и по два раза.  Специальная машина - водовозка ездила на арык,  старшина Медроты прапорщик Афонин Александр считал это своей важнейшей обязанностью, с гордостью выполняя роль старшего машины. Действительно, бассейн полюбили все.  А сливаемая из бассейна вода по специально прорытым каналам поступала в накопитель, а оттуда растекалась по всему огороду, питая живительной влагой грядки.  Голь на выдумки хитра! А еще у них был собственный «пруд» - огромная металлическая цистерна со срезанным верхом, вкопанная в землю. Там плавали в огромном количестве «золотые рыбки»- большие китайские красные караси, которых периодически отлавливали и готовили из них уху.

     В первый же день своего приезда Невскому показали, как надо радоваться жизни на земле Афганистана: ребята-хирурги  перед обедом вылили на себя по ведру холодной воды из бассейна (раздевшись до плавок), затем прошли в палатку, перекусили,  сходили покормить карасей, а потом вновь пошли к бассейну, чтобы уже поплавать вдоволь. Это было счастье! И никакая шестидесятиградусная жара не страшна. Так можно служить!

      Но, с некоторых пор, в бассейн зачастили руководители Кандагарской бригады: комбриг, начальник штаба, начальник политотдела и другие высокопоставленные офицеры.  Иногда и медикам поставленный часовой давал «от ворот-поворот», мол, «не велено пущать – баре отдыхают».  Бывало, до уха долетал и радостный женский смех из бассейна.  Ну, а вскоре последовало и величайшее распоряжение – запретить медикам питаться при своем ПХД, обязаны ходить теперь в офицерскую столовую, а рядовой и сержантский состав - в общую столовую со всеми солдатами.  Пришлось подчиниться. Правда, дежурный врач имел право «покормиться» на старом месте, а с ним один - два (три) медика. Но, чтобы не подводить прапорщика Мохначука, старались этим не злоупотреблять.  Пару недель Невский успел еще пожить по-старому.  Позже пришлось «осваивать» общий пункт питания.

       Поначалу было очень тяжело- чудовищная жара в столовой, горячие блюда первого и второго, даже компота. Обычно делали так: быстро съедали обжигающий суп, «ковыряли» слегка ложкой второе, а далее молниеносно выпивали компот, чтобы сразу выскочить на улицу - иначе мгновенно становились мокрыми с «головы до ног». Даже на жаркой улице  казалось в этот момент прохладнее. В этой атмосфере и работали женщины-официантки. Как они умудрялись выдерживать все это – оставалось загадкой.

     Как-то в первых числах августа Невский повел в столовую новичка – только прибыл начальник операционно-перевязочного отделения капитан Зыков Александр.  С ними пошел и прапорщик Тамару, начальник аптеки.  Уселись за один столик, чуть позже на свободное место подсел и капитан-танкист.  Почти сразу у столика возникла фигура официантки:

- Так, мальчики, всем нести полный набор? Спрашиваю, потому что иногда от первого или второго отказываются.

    Все кивнули головами – весь комплекс. Зыков хотел уточнить, какие блюда предлагаются, но официантка уже «упорхнула».  Впрочем, новичку объяснили популярно, чтобы «не раскатывал особо губы» - все едят одинаковое.

     Быстро появилась их официантка, удерживая на подносе невероятное количество тарелок, быстро расставила и помчалась дальше.

    Приступили к обжигающим щам. Невский погонял по тарелке кусочек мяса – это оказался кусочек шеи птицы. Бросил взгляд в тарелку соседа справа, слева, напротив.  Удивительное дело - у всех в тарелке были эти кусочки шеи.  Даже оглянулся на соседние столики. Чудеса! И в их тарелках присутствовали только эти части птицы. Сказал о своем наблюдении товарищам. Зыков живо откликнулся на это «открытие»:

- Это, каких размеров шея у этой курицы, если во всех тарелках только эти кусочки! Надо нашу официантку позвать.   
 
    Он тут же остановил пробегающую мимо их официантку.
 
- Что-то не так, мальчики?- Живо поинтересовалась она.

- Мы дико извиняемся,- начал Зыков.- Но как вас зовут?

- Меня не зовут, я прихожу сама,- «отбрила» она капитана и уже собралась бежать дальше.

-Постойте, разрешите наш спор: вот Сашка утверждает, что у этой курицы шея с полметра длиной, а я думаю, что гораздо больше. Кто прав?

- Это не курица, а утка.

- Позвольте уточнить, какой породы эта утка, если во всех тарелках присутствуют только кусочки шеи. А где ее, например, ноги или крылья? Это прямо жираф какой-то получается!- Не унимался Зыков.

    Официантка весело рассмеялась:

- Ее ноги «ушли», а крылья «улетели». А вообще не задавайте глупых вопросов. Есть кому,  кроме вас,  ее остальные части съедать. Ешьте свои шеи этой утки.

- Я понял, это специально выведенная порода для Афгана! Называется уткашея!- радостно подскочил за столом Невский.

- Пусть так и будет! Извините, мне надо работать, сейчас вам компот принесу.

- Но все-таки, как к вам обращаться? Вдруг понадобиться вас найти.

- Вот и зовите Уткашеей. Мне название понравилось. Так и буду для вас именоваться, - она подмигнула всем сразу и быстро ушла.

    Компот офицеры пили уже на ходу, взяв стаканы с подноса Уткашеи.

    С тех пор так и повелось. Садиться старались за столики этой официантки, быстро вычислив их. Впрочем, частенько ей приходилось обслуживать и столики отсутствующих подруг. Зыков каждый раз неизменно приветствовал молодую женщину:

- Привет, Уткашея!

    Она в ответ всегда улыбалась. Это была очень красивая женщина. Стройная длинноногая фигура, большие зеленые глаза, четко очерченный рисунок припухлых губ, длинные темно-каштановые волосы, которые она во время работы собирала в «конский хвост» и прятала под белую в горошек косынку.  Она почти не пользовалась косметикой, в отличие от многих ее подруг, иногда чересчур раскрашенных, как индейцы, вышедшие «на тропу войны». А еще она выделялась своим  чувством внутреннего достоинства.  В ней ощущалась  внутренняя культура, какой-то крепкий стержень внутри.  Эта женщина умела «себя подать».  В глазах читался богатый духовный мир. Было вообще не ясно, что делает эта «экзотическая бабочка» в этом грубом мире войны.
 
   Еще она любила стихи. Часто их  читала наизусть, ставя тарелки с едой на стол перед очередным клиентом. Чаще это были Пушкин, Некрасов или Есенин. Например, протягивая тарелку с гречей, она могла сказать задумчивому офицеру: «Нет: рано чувства в нем остыли; ему наскучил света шум; красавицы не долго были предмет его привычных дум».  Она никогда не повторялась, видимо, знала наизусть всего «Евгения Онегина».  Или, подавая дымящуюся тарелку с супом, она говорила офицеру: «Славная осень! Здоровый, ядреный воздух усталые силы бодрит; лед неокрепший на речке студеной, словно как тающий сахар лежит».  И в этой жаре эти строки Некрасова, казалось, освежали, будя воспоминания далекой родины. Есенин шел «на ура», стоило ей  сказать, например, «Белая береза под моим окном»,- как уже кто-то подхватывал: «Принакрылась снегом, точно серебром».

    Впрочем, многие офицеры не обращали внимания  на стихи, кому-то это нравилось, кто-то пытался отгадать автора, чаще ошибаясь, а некоторые вообще тайком крутили пальцем у виска. Что, мол, возьмешь с «ушибленной»?

 Как-то Невскому она сказала: «И скучно и грустно, и некому руку подать в минуту душевной невзгоды…» Он сразу подхватил, узнав своего любимого поэта Лермонтова: «Желанья!.. Что пользы напрасно и вечно желать?.. А годы проходят – все лучшие годы!» Это - Михаил Юрьевич».

- Браво, доктор! Вы знаете поэзию. Это отрадно,- и помчалась дальше с подносом тарелок.

    Даже опытные ловеласы («Что ты, дорогой! Бабы бояться?!») остерегались приставать к ней с назойливыми ухаживаниями, боясь встретить достойный отпор – она была очень «остра на язык».  Тем более не  рисковали хватать за «мягкие места», как это делали с другими девушками.   

   Такое общение  медиков с Уткашеей продолжалось уже более двух  месяцев. Кажется, она даже запомнила  Зыкова и Невского. При встрече, по крайней мере, приветливо улыбалась.


                4

-Очень приятно, Марина. Теперь я, по крайней мере,  знаю ваше имя. – Невский прошел к столу, поставил на него тяжелую медицинскую сумку, сел на табурет.

      Честно говоря, офицер был немного смущен – никак не ожидал, что его пациенткой станет именно эта женщина.  Не зная, с чего начать, стал рассматривать большого пушистого рыжего кота, который лежал в ногах Марины поверх одеяла.

- Как зовут красавца? Откуда он у вас?

- Это Маркиз, мой преданный рыцарь и защитник. Он меня в обиду не дает. Более полугода у меня. Знакомый офицер еще котенком привез из рейда. Представляете, нашел его в разрушенном кишлаке у горящего дома.  Тот ходил, не спеша,  среди огня и дыма, а кругом пули свистят, снаряды рвутся неподалеку. Ничего не боится! Настоящий «бойцовый» кот.

   Невского осенило (в голове сложились отдельные детали: кот - «рыжая бестия», официантка Марина), он поспешил уточнить:

- А это не ваш кот покусал примерно полтора месяца назад одного майора? Он у нас почти месяц пролежал, куча болезней обострилась.

- Он самый. Так этому нахалу и надо – не будет  ко мне приставать. Бог шельму метит. А бедненькому Маркизу тоже досталось, но он не отступил. Говорю вам, он – боец!
 
   Марина села на кровати, погладила кота. Невский тоже протянул руку, но тут же отдернул – кот угрожающе зашипел.

- Однако – характер!

     Врач почувствовал себя увереннее. Можно было приступать к основной цели визита. Александр достал толстый журнал «Вызовы дежурного врача». Поставил дату - 15 октября 1982года. В графе «паспортные данные» приготовился записать:

- Марина, назовите вашу фамилию и год рождения.

- Голенькая, 1955 года рождения. Да, уже старая.

- Я же серьезно вас спрашиваю. К чему эти шутки! И что значит «старая»?! Я вот тоже этого года, но не считаю себя старым.
    Женщина молча открыла свою тумбочку, покопалась в ней, затем протянула темно-синюю книжечку с гербом и надписью: «СССР. Служебный паспорт». Точно такой же был у Невского и у всех, кто пересекал границу страны. Открыл, прочел. Действительно, Голенькая Марина Станиславовна. Родилась 7 ноября 1955года в Ярославле.

- Удостоверились? Только правильно ударение в фамилии надо на втором слоге ставить, но все говорят иначе. Я уже сама привыкла. Украинская фамилия, от папаши досталась. Так и живем с мамой «Голенькими». А что касается возраста, то у нас с вами разные представления. Для мужчин это и ничего, а вот для нас, женщин, двадцать семь…

    Невский записал ее данные в журнал. Чтобы сгладить неловкость, он спросил:

- А каково это иметь день рождения в большой общий праздник? Всегда задумывался об этом.

- А ничего хорошего! Я всегда не любила поэтому свой день рождения. В школе надо было обязательно на демонстрации ходить классом. Это пешком по всему городу тащиться  туда и обратно, транспорт не ходит. Тоже и позднее в институте. Домой приходишь еле живая, уже не до дня рождения. Работать стала – снова эти демонстрации. Жуть, одним словом.

    Покончив с формальностями, Невский приступил, наконец, к своей работе.

- Что вас беспокоит?

- Извините за столь интимные подробности, доктор. Стал болеть живот еще четыре дня назад, потом появился понос. Два дня промучилась, но сегодня пока не было.  Девчонки говорят, что это дизентерия. Правда?

- Разберемся,- буркнул врач.

   Он попросил приготовить для осмотра живот. Марина сняла под одеялом цветастый халат, осталась в футболке и плавках. Молча легла на спину.

   Невский присел на краешек кровати, посчитал пульс - частит. Осмотрел язык, даже кратко пощупал пальцем -  сухой, обложен. Осторожно прощупал живот по часовой стрелке – ощутил небольшое сопротивление справа. Впрочем, под рукой ощущались и «хлюпанья» по всему животу.  Проверил симптомы «раздражения брюшины», для чего попросил повернуться на левый бок, лицом к нему. Как и думал, теперь боль в животе усилилась.  Наконец, провел симптом «рубашки» - по сильно натянутой на живот рубашке (в данном случае- футболке) провел быстрые движения рукой сверху вниз. Так и есть – справа боль усилилась. Провел еще ряд приемов, позволяющих разобраться с болезнью. Он уже окончательно справился со своим смущением, действовал уверенно и профессионально. Это передалось и Марине. Она послушно выполняла все команды, уже не прикрываясь до подбородка одеялом.  Измерили температуру – 37,4. Повышена.

     Все говорило о приступе аппендицита, но этот  «бурлящий живот» и понос… Он смазывал всю картину. Невский в задумчивости снова и снова прощупывал мягкий живот, невольно разглядывая рисунок на плавочках, наконец, прочел название «Friday»( «Это и есть «Неделька», - догадался он.- Точно, ведь сегодня этот день»).

- Ну, что, доктор, скажите? Вы как-то застыли на месте,- вернула его к действительности Голенькая.- Похоже на дизентерию?

- Не очень похоже. Требуются уточнения. Расскажите поподробнее о начале болезни. Что появилось вначале: боль или понос? Это очень важно. И сами ничем не лечились?

    Выяснилось, что сначала сильно стал болеть живот, была даже рвота. Подруга по комнате дала ей  обезболивающие таблетки («Привезла из Союза целую коробку лекарств, всех сама лечит – у ней мать медсестра в поликлинике, считает, и она все знает. Давала пару раз дорогущий индийский баралгин»). Действительно, боль в животе уменьшилась. А на следующий день подружка предложила «закрепить результат» и сделала очистительную клизму с отваром ромашки. Потом еще и еще. Тут и начался понос на два дня.  Все стало теперь понятно. Это подруга оказала ей «медвежью услугу», вся картина аппендицита и смазалась.  Доктор объяснил Марине свои подозрения, объяснив, что теперь можно установить истину только одним путем – надо еще измерить температуру per rectum (пер ректум, т.е. в прямой кишке). Если температура окажется выше на один градус, то требуется срочная операция.

     Марина выразила категорический протест:

- Еще чего не хватало! Что это за извращения?! Никогда не слышала ничего подобного! Доктор, вы забываетесь! - Она даже раскраснелась от возмущения.

- Маринка, он дело говорит! Моя мать работает медсестрой в хирургии. Она мне как-то рассказывала о таком приеме у опытных хирургов. Очень помогает разрешить сомнения. Так что не волнуйся. Это не извращение нашего доктора! Соглашайся без боязни.





                5
    Невский и Голенькая одновременно вздрогнули от неожиданности. Говорила с кровати напротив другая  молодая женщина. Оказывается, она и не спала. Уже лежала на боку и смотрела на них.

-А вы разве не спите?- не нашел ничего умнее спросить доктор.

- Когда вы пришли, я дремала. А потом, думаю, не буду выходить.  «Подстрахую» вас от злых языков. Чтобы наши «кумушки» потом не болтали лишнего. Знаете, как иногда бывает…

    Марина задумалась не надолго. Потом обреченно произнесла: «Хорошо» и завозилась под одеялом.

- Готово? – спросил доктор. Та кивнула. – Теперь поворачивайтесь на правый бок лицом к стене, ноги подтяните к груди. Вы должны лечь «калачиком».

    Пациентка снова кивнула и легла, как просили. Слегка смазав кончик градусника вазелином из медицинской сумки, Невский осторожно приподнял одеяло, быстро вставил градусник и поспешно опустил одеяло. Прошел  и сел у  стола.
- Хороша Маринка?- шепотом спросила его соседка по комнате и подмигнула, улыбнувшись.

     Доктор густо покраснел, не зная, что сказать. Наконец, чтобы разрядить повисшую тишину, спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

- У вас здесь все живут из столовой?

-Нет,- кратко ответила Марина.

-Да,  у нас настоящая интернациональная сборная и по национальностям и по местам работы. Я вот, Рептух Олеся, белоруска,– она протянула для знакомства свою руку. Невский слабо пожал мягкую ладошку.- Работаю здесь в библиотеке. Вас даже запомнила – часто книги берете.  Сама в детстве начиталась книг Майн Рида, Фенимора Купера, Вальтера Скотта.  Вот и приехала сюда за романтикой.

- Ну, и как теперь?

- Романтики, конечно, поубавилось. Это не та жизнь, которую любимые писатели описывали. Грязь,  пыль, жара, мухи, мыши, скученность большая, болезни разные,  отсутствие элементарных  удобств (туалет за 100-150 м от дома). Редко удается нормально помыться. Какая уж тут романтика.  Но свою работу я люблю, а читателей всегда много бывает. Некоторые, правда, только приходят посидеть, подшивки газет полистать, языком с нами потрепать (нас ведь двое там работают). Но, главное, я чувствую, что нужна здесь. И это не пустые слова. Всегда считала, что самое страшное ощущение – твоей ненужности. Тебя не надо, а ты есть…В Союзе все время приходилось доказывать свою нужность.  Слава Богу, здесь этого нет. Тем и живу.

    Еще у нас в комнате живет украинка Маринка. Спиной к нам сейчас лежит. Она приехала сюда искать  мужа и отца для своей маленькой дочери.

- Что ты несешь?!- почти подскочила на кровати больная.

- Ладно,  кричать-то! Ты мне сама об этом говорила. Забыла уже?

- Трепло! Я тебе по секрету говорила, как со своей, а ты…

-Да, это тоже свой человек! Правда, доктор? Он нас не выдаст. Я ему верю. Точно?

    Невский поддакнул. Почувствовал ответственность за доверенную тайну.

-Далее, на кровати у окна у нас живет молдаванка, Софья Стати. Она певица. Разъезжает в своем агитационно-пропагандистском отряде по уездам провинции, выезжала и в соседние провинции. Рассказывают местным о новой счастливой жизни. Софья поет песни на разных языках, даже на дари и пушту знает. Но больше поет советских песен, особенно из репертуара Аллы Пугачевой, ее так между собой все и зовут - Пугачева. Хорошо поет, правда! Дома своим родителям наврала, что едет в ГСВГ служить, так и сочиняем вместе ее письма о житье в Германии. Очень идейная. Верит в победу революции в Афганистане. Хочет встретить «принца на белом коне». Пока не удалось.

    Следующая у нас,- Олеся показала на очередную пустую кровать,- таджичка Джумагуль Шайхи. Она переводчица при политотделе Бригады. Окончила университет в Душанбе. Ей предложили поехать к родным братьям и сестрам в Афганистан. С радостью согласилась. Тоже ездит в этом агитотряде, чаще с Софьей вместе. Считает своим оружием  слово.  Очень переживает за местных афганцев. А ведь опасное это дело – ездить в этих отрядах: и обстреливают их, и на мины наскакивают. Всякое бывает. Я так за них всегда волнуюсь. Слава Богу, все в порядке. А Джумагуль уже дала согласие остаться в Афгане на второй срок. Сумасшедшая!

     Наконец, на последней кровати у нас спит Эмма Олевсон, латышка, из самой Риги. Она продавец в военторге.  Она и лечила нашу бедную Маринку (лечила-лечила и залечила). Не скрывает своей цели – приехала побольше денег заработать. Тоже хорошее дело. Но у ней это слишком откровенно. Так просто нельзя жить. Нельзя все в жизни делать только ради денег. Да и не делают деньги человека счастливым. Правда, действуют успокаивающе…

 - А русские у вас есть?- Подал голос Невский.

- В соседних комнатах. Вон Любка Канашевич, ваша медсестра. Тоже приехала «за принцем». Ее сейчас «охаживает» ваш анестезиолог Володька. Но ведь он женат, а к тому же, говорят, у него «не все дома».  Все ей стихи и поэмы читает. Она каждый раз к нам прибегает советоваться - что делать? Я ей прямо сказала - надо решительно «послать» его раз и навсегда. Все жалеет его. А жалость в этом деле не уместна.  Да, доктор, разболтала я вам все наши женские тайны. Не обессудьте…

- Значит, подводя итог, можно считать, что многие приехали в поисках личного счастья?

- Не без этого. Считайте так…

- Але! Обо мне кто-нибудь вспомнит? Я так и буду теперь до конца дней своих с градусником в заднице жить?!

     Невский кинулся к больной. Черт, так не удобно! Он действительно заслушался Олесю, забыв о времени.  Достал градусник, заботливо укрыв больную.  Да, худшие опасения подтвердились- 38,6. Это признак надвигающейся катастрофы в животе. Срочно нужна операция по жизненным показаниям! Все это, стараясь быть спокойным, он и объяснил Марине.

- А кто будет оперировать и где?

- Лучше всего отправить вас в госпиталь. Но время уже позднее, надо запрашивать у оперативного дежурного для сопровождения БТР. На это уйдет не мало времени, которого у нас нет. Аппендицит у вас уже в осложненной форме, может лопнуть в любой момент. Это будет очень плохо. У нас тоже можно оперировать. Есть опытный начальник отделения, есть и ведущий хирург (он, правда, сейчас на выезде), есть и старший ординатор, наконец, есть и я, ординатор отделения. Оперировать в любом случае будет двое хирургов. Решайтесь. Нужно ваше согласие на операцию.

-  Ладно. Я хочу, чтобы меня вы оперировали.

- Хорошо. Я попрошу кого-нибудь ассистировать мне. Сейчас я пришлю сюда санитаров с носилками. Вам лежать! Ничего, донесут, здесь не так далеко, метров сто всего.   Олеся, поможете ей собрать необходимое. А я сейчас  еще попрошу Любу Канашевич позвать  операционную сестру.
    Подхватив медицинскую сумку, Невский выбежал в коридор. Постучал в соседнюю комнату. Тотчас на пороге выросла Люба, словно ждала. Он передал ей просьбу - из жилой комнаты в приемном отделении позвать  в стационар операционную сестру Татьяну. Канашевич бегом помчалась за подругой.


= продолжение следует=
http://www.proza.ru/2009/06/18/327