Хмурый день

Настал день, когда пришла пора ставить пацанов на военный учёт. Ребят в классе сняли с уроков и отправили в военный комиссариат проходить медицинскую комиссию. Вначале показалось, что это весёлое приключение, но огромная очередь таких же бедолаг из других школ, раздетых до трусов и выстроившихся под дверями кабинетов врачей, сразу отрезвила. Весёлое приключение превратилось в нудную обязанность.
Заполнялись карточки, анкеты. Покажи язык, положи ногу на ногу, встань боком, развернись задом. Утомительно, а для совсем молодых ребят даже, в какой-то мере, оскорбительно.
Пацаны кривлялись как могли. Кто подпрыгивающей ногой пытался дотянуться до физиономии врача, кто, вдруг  напрочь забывал, кто он такой и где живёт. Были и такие, что шокировали старую врачиху «размерами»   своих глупостей так, что та была вынуждена накидывать мокрую тряпку на окаянный орган, дабы опустить это безобразие. То, что она держала мокрую тряпку под рукой, говорило о том, что ей эта шутка была хорошо известна. Ничего нового. Пацаны как пацаны. Конечно, никто не хотел идти в армию.  Все прекрасно знали, что армия это срок на два или три года без фиксации судимости. Конечно, страну надо защищать, но не жизнями восемнадцатилетних мальчиков. Хватит нам Жукова, который все свои победы построил на массовом убийстве миллионов людей – своих солдат. Головой думать трудно, куда проще бросить в прорыв миллион обезумевших от ужаса ополченцев, а сзади, чтобы не разбежались, поставить заградительные пулемётные батальоны. От этого и потери в войне у нас в четыре раза больше чем у немцев, воевавших на несколько фронтов. Потом удивляемся, почему у нас в стране так мало народа, отчего народ так последовательно презирает власть, почему не хотят рожать, почему не хотят посылать своих детей в «рабоче-крестьянскую армию». Да, потому, что даже в мирное время на самых затрапезных учениях есть норма погибших. Не всегда она выполняется, но всегда она есть, всегда есть карт-бланш на государственное  убийство мальчиков, которые могли бы стать хорошими отцами. Им бы только подрасти, стать личностями, а там бы они сами выбрали себе профессию, и, кто хотел стать военным – стал бы им, но возмужав, когда выживаемость и на поле боя и на поле учений  на порядок выше. Не нищета государства, а нищета Духа делает нашу страну Диким Полем. 
Натянув трусы и штаны, накинув рубашки, ребята перешли в кабинет завершающий экзекуцию. Там сидел какой-то лейтенант и девица-писарчук. Пошли процедурные вопросы:
- Ваша фамилия, имя, отчество?
- Ваша национальность?
- Из какой семьи?
- Фамилия, имя, отчество вашего отца?
- Фамилия, имя, отчество вашей матери?
- Девичья фамилия Вашей матери?
И прочие, прочие, прочие…
Наконец допрос закончился.
Пацаны вышли на улицу разозлёнными. Подождали отставших. Достали мятую пачку «Примы», коробок спичек. Первая спичка обломилась. Вторая дала пламя. Все вместе потянулись к спрятанному в ладонях огню и вдохнули жизнь в табак. С силой потянул в себя так, что сигареты сжалась, скукожились. Выкурив по первой в несколько затяжек, ребята закурили по второй и уже расслабленно посмотрели на мутное небо, на канал, на кремлёвские звёзды.
Собрались отставшие. Настроение ноль, оттого и шутки были «солёными». Пошли вдоль канала в сторону Малого Каменного. Вдали виднелись красные корпуса кондитерской фабрики, угадывалась «стрелка». На ней Церетели ещё не успел крикнуть во весь голос многопудовой медью:
«Это Я, Я, Я»!!!
Направо, наискосок через канал громоздился съедаемый сыростью «Ударник», вросший своей спиной в дико-серый «Дом на Набережной».
«Трёхрублёвая» башня Кремля, казалось, вот-вот упадёт в реку и сольётся со своим безликим отражением. Звезда на её макушке сидела, как кепчонка на горьком пьянице.
Повернули налево на Полянку.
Двое в штатском появились прямо из моросящего ниоткуда. Не было их. И вдруг один спереди, другой сзади. Взяли в «клещи». Плащи, шляпы на глаза. Топтуны – мелкие соглядатаи этого квартала.
- Вы кто такие?
- Мы школьники.
- Сейчас в школах занятия идут. Что вы тут делаете?
- В военкомат вызвали.
- Вас в военкомат?
- Да, на учёт ставили. Да, вы сходите, спросите, тут рядом.
- Сами знаем.
Что-то мешало шпикам отпустить ребят. Один из пацанов был совсем маленького роста. Позже он вырос в красивого высокого парня, но сейчас его гормоны ещё не заработали. Топтуны показали на него пальцами и с ехидцей спросили:
- Что и этот ходил, и этого на учёт ставили?
Вины детей в том, что их отрывали от маминой юбки, и сразу приписывали в солдаты, не было никакой.
Ребята разозлились ещё больше:
- Да, ходил, и его на учёт ставили.
Топтуны переглянулись, помедлили, узнали в какой школе учатся дети, достали блокнот, переписали всех и только после этого отпустили.
- Идите в школу.
- Ну да, сейчас, только постоим, покурим…
Тоска. Погода плохая, настроения нет. Остатки «Примы» рвали пополам, чтобы на всех хватило. Подошёл троллейбус. Сели в него, бросили пятак в приёмник, чтобы гремело погромче, отмотали с десяток билетов на всех и поехали по домам.
Один дядечка проявил сознательность:
- За проезд надо платить!
Ну, … ему и выдали «коронный номер» под горячую руку.
Самый высокий из ребят подошёл к нему:
- Слушай, дядя, я психованный. Хочешь… на ботинок тебе плюну?
Блестящие глаза волчат все как один сошлись на «правдокопателе».
Куда только мужичок запропастился?
Переехали «Садовое».
За ним советской власти не было.
Заканчивался семьдесят третий год…

2007