Острова вселенной - повесть, главы i-viii

                Левченко Владимир Михайлович

 



                ОСТРОВА  ВСЕЛЕННОЙ



                                Господи, прости нас грешных,
                Прости нас в глухом беспамятстве
                растоптавших и предавших
                забвению святыни предков наших.
                Прости – нас озлобленных, жестоких
                И, не помнящих родства.
                И да оживут церкви и храмы твои,
                И да восстановится связь времен,
                И да наполнится светом и любовью
                Души людей,
                И да возгорится свеча всей Русской
                Земли.
                Святой митрополит Петр,
                Чудотворец.

               
                Глава I
Тихий летний день 1914 года заканчивал свои дела. Солнце заходило за край  степи. С вечерним пением птиц и запоздалым гудением пчел степь погружалась в сумерки. Десятилетняя девочка Настя, гнала с пастбища несколько  коров и телят. Слышен был перезвон колокольчиков, висящих на шее  у коров,  стрекот цикад. Было видно, как в селе зажигались огни, и лишь легкий теплый ветер доносил звуки, обрывки разговоров людей, лай собак. Девчонка лет десяти шла медленно по скошенному хлебному полю и смотрела на небо, где появлялись первые звездочки. Эти звездочки как светлячки! И вдруг ветер донес: Настя-а-а! Настена-а-а! Где ты? Пора домой! А звездочек все больше. Вдруг по небосклону, как искорка от горящего железа, полетела звездочка. Свет от звездочки становился все тускнее  и тускнее, как вдруг  звездочка вспыхнула и яркий, белый бесконечный свет озарил  и растворил все вокруг. 
То ли пыль мелкая, то ли туман, все хаотично  - это весь мир и никого. В этом хаосе пыль или туман медленно смешивались, пока не встретились две противоположности. Они устремились навстречу друг другу, создали ветер такой силы, что все завертелось, закружилось так, что скорость света показалась черепашьей или и того меньше. А они летят на встречу друг, другу сжимая между собой все больше и больше эту пыль или туман. Встречаются, и мощный, сильный взрыв потрясает Вселенную Вселенной. Огонь, пламя везде и вместо пепла вода, много воды, все вода. И лишь сжатая между ними пыль, пропитавшись водой, превратилась,  в комки глины, которой придал форму и обжег в пламени не видимый Гончар. С неимоверной скоростью эти  островки разлетелись во все стороны Вселенной, увлекая за собой все больше пыли, воды, превращая хаос и пыль в осознанное движение, в звезды, солнца, планеты, разум ... и жизнь.
Океан, бескрайний океан - Земля моя - целый мир.
Был слышен шум водопада - едва. Ярость природного чуда приглушали лесные деревья. Лес находился на южном склоне горы и был покрыт очень высокими и толстыми - в два - четыре обхвата, лиственными деревьями. Вокруг деревьев вились лианы с оранжевыми плодами. Заходящее солнце, искрящийся  розовый водопад и великаны деревья, создавали  неповторимую и живописную картину.     Лес  шумел разноголосьем. Слышался низкий рык, мычание, хлопанье крыльев, гомон и ветер гулял в вышине, смешавшись с шумом водопада.
Склон горы к северу от водопада был скалистым, почти без растительности, покрытый местами темно-зеленым мхом. Коричнево-красные скалы  в некоторых  местах были гладкими,  похожими на глазурь покрывающую керамику. Скалы были когда-то оплавлены Великим огнем невидимого Гончара.
Водопад низвергался бело-розовой извилистой стеной с большой  высоты.
Океан, бескрайний  океан,  освещенный  со  всех  сторон  света яркими шарами желтого, голубого, зеленого, оранжевого цвета. Эти шары находились на разной высоте. От разноцветных шаров, через определенный момент  времени исходили тонкие узконаправленные лучи в разные стороны. То, разрезая толщу океана, то толщу атмосферы. Если луч проходил через толщу океана, то она делилась на две части, создавая подобие дороги между двумя отвесными и гладкими скалами. По дороге бесконечным течением перемещались два потока на встречу друг другу. Одни  прозрачно  белые,  другие  серые.  Прозрачно-белые сущности  символизировали  чистые  устремления  обитателей  не видимого  мира. Серые символизировали суету сует материального. 
Каждый луч, испускаемый из шара подпитывал всех обитателей шара, либо чистыми устремлениями и свободой, либо одевал на них оковы повседневной борьбы с суетой. Суета, как мелкий дождь осенний, с небес окрашенных в серое, и верою - летящая стрела возвращается вспять.
Самым мощным оружием человечества был и остается лук с его безжалостным жалом  - стрелой вылетевшей из объятий неведомой ипостаси. Лук разогнулся, тетива дрогнула, и стрела устремилась к цели.
Звенящая стрела, выпущенная из лука безобидна в своем стремительном полете до цели. Летит, пронзая пространство на перегонки со временем – нанизывая на себя будущее. Будущее прекрасно в мечтах, до того момента пока стрела, пронзив пространство, не пронзит горячее сердце. Пронзив сердце, стрела пронзает время, пронзает острова вселенной, унося с собой в вечность на кончике наконечника бессмертную душу.



                Глава II
Приближаясь к селу, Настя  отметила, что людей на улице было неожиданно много. Обычно в такое время жители села занимались домашним хозяйством - доили скот,  приводили себя в порядок после полевых работ. Что-то было интересное и пугающее в этом скоплении людей.
Настя, погоняя впереди коров, направилась к своему дому. По пути встретились соседские девчонки, которые толком ничего не прояснили, только почему-то сказали, что скоро не останется в селе ни парней, ни мужчин, все уедут. Стало тревожнее, когда девочка услышала, как старики говорили: “Японская тоже неожиданно началась. Также неожиданно кончилась. Эта тоже не надолго, только народ взбудоражили. Нет - кто-то спорил - немчура долго, не отступится”. Из рассказов своей бабушки, девочка знала, что она родилась как раз в год начала японской войны   и   на   этой   японской войне, был сильно ранен в левую руку дедушка. Его левая рука почти не работала. “Война - это плохо”- решила девочка.
Во дворе своего дома Настя обнаружила почти всех своих родственников. Семья Жуковых собралась под навесом летней кухни. Здесь были бабушка с дедушкой, родители, сестры, дяди с тетями, двоюродные братья с сестрами. Бабушка плакала и молилась, чтобы бог отвел от семьи беду и не дал никому погибнуть. Настя спросила: ”А почему, бабушка, кто-то из родных должен погибнуть?”. “Война, моя крошка”- был ответ. Уже давно стемнело, в разговорах и причитаниях время как будто остановилось, давая родным побыть вместе. В кухонной печи была открыта дверца, и горящие головешки едва освещали лица сидящих людей.
Следующий день запомнился для Насти лишь суетой, слезами, прощаниями и громкими словами: “Жуков Семен, Жуков Николай  в строй, Жуков Иван в строй... Шаагом маарш!”
Утренний ветерок всколыхнул прохладный воздух. Занималась заря. Горные вершины, освещенные  лучами восходящего солнца, запылали розовым огнем. Огромный салют наступающему дню, наступающему лету, открываются ворота прямо в водоворот событий, неразмеренных и непредсказуемых. Сашке снилось, что он летал в синеве неба, бесконечного и теплого. Лучи утреннего солнца, через листья и  ветви яблони, стоящей напротив окна, освещали комнату. Солнечные зайчики заплясали на лице у Сашки. Утро перед началом лета и последним переводным экзаменом. Сборы, чистая белая рубашка, пионерский галстук, букет цветов – живые красно-рубиновые розы с приятным кисловатым запахом (не увядали в вазе  с водой две недели),   белые калы, красивая трава  с белыми и светло-зеленными полосками.
Закончился учебный год. Сашка с Толиком сдали  переводной экзамен по русскому языку и - пятиклассники. Прибежали каждый к себе домой, быстро переоделись, схватили удочки, червей (которые были предварительно накопаны с вечера),  и на рыбалку за бычками.
Накануне в соседнем селе, недалеко от того места, где жила Настя, десятилетний мальчик Петя целый день с друзьями удил рыбу в речке и ловил раков. Если уловом раков можно было  похвалиться, то улов рыбы мог бы порадовать только  домашнего кота.
Рыбалка и ловля раков занятие очень интересное, азартное, но не тогда когда в поле поспел урожай и его убирает вся семья. Петя и хотел быть в поле с семьей, да и на рыбалку так давно собирался с друзьями. Теперь предстояло незаметно пробраться в дом и пошептаться с бабушкой, она и раков сварит, но самое главное защитит от отцовского ремня и долгого стояния в углу на пшенице.
Добрался Петя до села с друзьями, когда уже стемнело. Селяне собрались на майдане и были возбуждены. Дома Петя, к своему удивлению никого не обнаружил. От соседей мальчик узнал, что родственники пошли к дяде Осипу, старшему брату отца. Петя бросил садок с раками в ведро с водой и побежал к дяде. Семья Левченко была в сборе, примерно было человек сорок. Появление Пети не было замечено, и ремень отца видимо не угрожал. От своего старшего брата Алеши Петя узнал, что началась война с немцами. Родичи сидели во дворе и тихо говорили. Женщины плакали, потому что завтра дядя Григорий, дядя Иван и дядя Петр  уйдут на войну. Как выяснилось, приезжали военные из города и привезли в село, царский манифест и списки призывников на войну.   Петя    поинтересовался:   “А его  нет в этих списках?”.  Брат Алеша  прыснул  в  ладонь, но серьезно добавил, что в списках только  те, кому не меньше двадцати одного года. Допоздна засиделась родня Пети. Ночь выдалась не легкая.  Родители молились за детей, жены прощались с мужьями, невесты с женихами. Безмолвие природы,  плач и напряжение.  Жизнь меняла темп.
У подножия гор, где горные ручьи из бурлящих потоков превращались в реку, располагался  хутор Стеблицкий. Летний день был жарким и поэтому Миша Величко, со своими друзьями, тринадцатилетними погодками, отправились на горную речку купаться.
Речка  в некоторых местах бурлила, и вода была как белая пена. Скалы и валуны разбивали стремительный поток воды. В более спокойных и  тенистых местах  вода была темно-зелененной. На солнце речка была прозрачно-желтой. С левого берега реки нависал зеленый ольховый лес и высокие скалы в форме верблюжьих горбов.  Правый берег реки был плоским, вода равномерно переходила в булыжник, песок и траву.
Мальчик пробрался к скале, нависающей над речкой, и нырнул. Нырнул против течения, чтобы его    перенесло    на    противоположную    сторону   реки,  но, выныривая, он зацепился за скалу, и волна захлестнула его с головой. От неожиданности мальчик поперхнулся водой и на мгновение перестал грести руками. Этого мгновения хватило, чтобы течение его захватило и затащило под воду. Затем удар в бок, он налетел на скалу. Мелькнула мысль - как спокойно и тихо...
 Михаил  возвращался  с заработков в город, где десять месяцев назад оставил жену с двумя младшими детьми,  пятилетней дочкой и трехлетним  сыном. 
Снег сыпал крупными хлопьями. Грязь  на   улицах города смешалась с первым снегом и образовалась холодная жижа, от которой насквозь промокала обувь. В сапогах у Михаила чавкало, ноги заледенели и с трудом передвигались. Жизнь казалась Михаилу унылой и серой. Плакат, висевший на стене дома, гласивший: ”Да здравствует тринадцатая годовщина Великой Социалистической Революции!”, только усиливал раздражение. “Да чтоб, вас, с этой революцией...”
Невесел был Михаил, в душе почему-то нарастала тревога. “Все будет, хорошо. Все будет, хорошо” – внушал он себе. Вот и знакомая улица, знакомый дом. Но, что это, ставни на окнах закрыты, дыма из трубы нет.
Михаил побежал к калитке, но она была закрыта на замок  снаружи. Он   перескочил  через  калитку, в бежал на крыльцо и стал  стучать в дверь. Тишина. Вспомнил,  что  под ступенями запасной ключ. Открыл  дрожащей  рукой  дверь.  В сенях  вода ведрах замерзла.   В комнатах  никого  не было, только в зале на полу валялись остатки сухих цветов.  Беспорядка в комнатах не было.
Михаил сел и задумался. Просидел так неопределенное время. Холодно. Надо выйти во двор, наколоть дров и затопить печь. Он вытащил из сарая пеньки и стал колоть. Оглянулся и увидел у забора соседку - старую бабу Марфу. Старуха пристально посмотрела на Михаила и произнесла: “Не признаю тебя с бородой, молодой человек. Кто ты.” “Я Мишка Величко. Сосед ваш”. “ А твоих никого нет.” Не успел Михаил спросить о семье, как старуха добавила: ”Все умерли“. “Что? Когда?”- выдавил из себя Михаил. Голос перестал повиноваться ему. Соседка продолжала: ”Жинку твою схоронили, вот уже месяц будет. Тиф. Детей больных свезли в больницу, там говорят они и отдали богу свои безгрешные души”.
  Земля ушла из под ног мужика. Вечерело. Больница находилась в другой половине города, кладбище за городом. Транспорт не ходит, лошади нет. Надо ждать до утра.
Михаил нарубил дров, разжег печь. Затем снял сапоги, портянки, согрел, наконец, ноги и тело. Поужинал хлебом с салом и запил травяным чаем из чабреца. Разморило, прилег на кровать. Не помнил Михаил, как провалился в забытье. Проснулся на рассвете. Собрал свои пожитки и отправился в больницу на поиски детей. В больнице сказали, что лечили детей, но сейчас их в больнице нет.  Что дети умерли, нигде не было отмечено, никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть это. Возможно, детей отправили в детский дом, так как родителей не было.
В детском доме детей тоже не оказалось. Только было отмечено, что пятилетнюю девочку  - Тоню, забрали из детского дома, кто-то удочерил. Про трехлетнего мальчика -  Васю ничего не известно. Говорили, что, скорее всего его отправили в краевой город, где был детский дом для малолетних детей.
Михаил сходил на кладбище, могилы жены не нашел, уж очень много было безымянных. Он посидел в холоде и тишине, в которой слышался лишь легкий шелест крупных хлопьев снега, падающих на мерзлую землю. Вспомнил жизнь прожитую, жену, еще  молодую двадцати девятилетнюю  женщину, все было, но вспомнилось все самое хорошее. Плечи Михаила вздрагивали.
На следующий день он отправился в родной хутор. Часть пути прошел пешком. Часть пути проехал на телеге знакомого деда по имени Федор, который тоже возвращался домой из города. Дед Федор рассказал, что вся его старшие дети  сыновья - Иван, Николай, Александр и дочь Раиса  уехали из хутора. Остались в отцовском доме только сестра Дуся,  да старый дед  Григорий.
Добрались  затемно. Хутор был погружен в темноту, кое-где в окнах горели лампы и свечи. Перебрехивались собаки. Жизнь  теплилась.
Михаил постучал в калитку дома, где жила его сестра. «Кто там»? - послышался  голос Дуси. « Это я – Миша». Дуся открыла дверь, вглядываясь в темноту, узнала брата. Причитая, она обняла Михаила.
От сестры Михаил узнал, что старшие дети уехали в Закавказье по вербовке для работ на чайных плантациях. Их отца Михаила Григорьевича раскулачили и отправили на Соловки. За ним поехала и  мать Михаила  Татьяна.
«А почему моих младших не забрали из города, когда умерла Ирина?» - спросил Михаил. «Да мы узнали только через месяц после смерти Ирины. Перед этим она в конце лета приезжала на хутор, детей немного откормила,  были помидоры, молодая картошка. Надавили из подсолнуха масла» - ответила сестра.  Потом уехала  и осенью заболела тифом. Соседи  сообщили властям, когда она умерла. Власти ее быстро похоронили, чтоб не распространялась, как они сказали, «зараза». Детей власти сдали в детдом. Соседи говорили, что написали письмо о том, что случилось, но письмо мы не  получили.  В середине октября из хутора поехали соседи в город.  Заезжали  к Ирине. Вот им и сказали об этом горе. После этого я сразу поехала в город, узнать о детях. Пошла в детдом. Дети были там. Тоня мне обрадовалась, Вася  меня не узнал. Детей мне не отдали. Потребовали документы, у меня ничего не было, кроме справки, что семью нашу раскулачили. Сказали, что кулацких детей будут  перевоспитывать и не отдадут. Я хотела написать тебе, но не знала куда».
Михаил сидел, понурившись, и ничего не говорил. Затем поднял голову и сказал, что дети где-то в городе, и он их найдет.
Когда глад и мор,  и когда «обострилась классовая борьба», нет никому дела до народа за счастье которого, кто-то борется, сидя в теплом кабинете на кожаном кресле. Партийный чиновник, сорока семи лет, служил в горкоме начальником по работе с трудовыми резервами и курировал профсоюзы. Паек получал исправно, деньги в виде зарплаты, да и от результатов профсоюзной деятельности, перепадало. Деньги тратились в основном на обеспечение быта его жены, неработающей домохозяйки, тридцати семи лет. Жили они в четырех комнатах  многоквартирного дома, принадлежавшего когда-то купцу. Все было и еды вдоволь и одежд, детей вот бог не дал. Надумала жена партийного чиновника удочерить девочку четырех-пяти лет, чернявую с черными глазками как у нее. Не надо пеленок. Только корми, одевай, воспитывай. Об этом она сказала мужу, он после  раздумий, согласился. Партийный чиновник  позвонил директору детского дома и сообщил  возможные приметы  девочки для удочерения. Тоня как раз удовлетворяла этим требованиям, черные волнистые волосы. Черные глаза, возраст пять лет.
В комнате висела напряженная тишина. Тоня сидела за столом с ложкой в руке перед тарелкой супа и не ела. Слезы накатывались на глаза. «Тетя – сказала Тоня, - я не хочу кушать. Я хочу к маме и папе». Женщина покраснела, и выдохнув воздух, попыталась ласково (но получилось как-то фальшиво) сказать: «Твои, мама и папа уехали далеко и приедут не скоро. Ты пока поживи у нас, будь умницей». «Приедут, приедут – зарыдала Тоня, - скоро приедут». Женщина резко взяла тарелку со стола, горячий суп выплеснулся на колени Тони, она поморщилась, но не проронила ни слова, только слезы дождинками капали на стол. «Не хочешь, не ешь» – едва сдерживаясь, выдавила из себя женщина. Приемная мать – твой   путь   терпение, терпение,   сострадание   и любовь, и большой поклон тебе. Ангелы зазвонят в колокольчик о твоей душе, за то, что ты  проявила милосердие к сироте. Для пятилетней девочки,    было   не   понятно, почему   так  изменился ее мир. Были   мама   и   папа,   братья   и сестры. Потом  папа    куда-то уехал,   затем   мама.     Тоню   с ее младшим братом Васей забрали соседи, когда от тифа умерла их мама. Потом почему-то они с братом оказались   в каком-то доме с детьми, не вкусной кашей и злыми тетями. Теперь вот опять какая-то тетя хочет, чтобы девочка называла ее мамой. Тоне было обидно и странно. Мир ее рушился.
Когда  Михаил  вошел  в  комнату, Тоня, увидев его,  закричал:  «Папка»,  вскочила с коврика, на котором были разложены кубики и тряпичная кукла,  и  подбежала к нему. Михаил взял ее на руки. Жена  партийного  чиновника  с  недоумением посмотрела на Михаила  и  Тоню.   От   волнения  у нее перехватило дух,  и  она  на  какое-то  мгновение   потеряла  дар речи.  Оправившись  от  волнения,  она  сказала: «Зачем вы пришли!  Откуда  вы  взялись. Она  стала уже немного  привыкать.  Нам сказали,  что  вы  все  умерли.  Не отдам,  уходите  отсюда.  У  меня есть  все,  есть  документы  на  удочерение,  а  у  вас что, бедность и голод. Уходите.  Уходите».  Тоня  обхватила Михаила руками за шею и причитала «Папа забери меня отсюда, забери». У женщины  глаза были слезах, она, закусив губу, вздрагивала.  Партийный  чиновник  сказал, быстро забирайте ребенка, если не хотите остатки своих дней провести в тюрьме, и уходите.
Миша  открыл глаза под водой и увидел мутную зелено-желтую воду, что есть силы, заработал руками  и оттолкнулся от чего-то твердого. Он выскочил на поверхность речки и погреб поперек течения к берегу, пока животом не наехал на скользкие прибрежные камни. “Что это со мной, было”? - подумал Миша.
Дома   Миша  появился  к  обеду.  Ободранный  бок  утаить не удалось.  Пришлось  придумать,  что  упал.  Как  упал,  объяснить не мог,  мама  только  погрозила  пальцем,  потому что  была  занята обедом.     Готовила борщ.
О, русский южный летний борщ,  незабываемая  радуга  вкуса.  Из  домашней  курицы  варится бульон. В бульон кладется луковица, морковь, разрезанная на четыре части, болгарский перец. После того как снимется накипь с бульона  от мяса, добавляется черный перец (пять-десять горошков), шепотка тмина и соль, чтобы бульон перестал быть пресным.  Как  сварится курица,  в бульон добавляют порезанный  кубиками  картофель  (из 4-5 штук). Когда сварится картофель, бульон подсаливают   по вкусу.  Для  заправки режутся  на  мелкие  кубики  и  пережариваются  до  румяной корки на   сковороде   с  постным   маслом  и  мелко  нарезанным  салом:  морковь,  свекла,  луковицы, баклажан, болгарский перец. Затем в зажарку   добавляется,  два-три протертых помидора, молотый черный перец, молотые приправы. После добавляется порезанная зелень - петрушка, укроп, зеленый лук,  базилик, зубок чеснока, лавровый лист - всё это пережаривается не более 1 мин. В бульон со сваренной картошкой кладут зажарку, а затем  нашинкованную капусту. Все это закивает и кипит 1 мин, Борщ можно подсолить по вкусу и отставить с плиты. Борщ готов. Но особенно  он вкусен, если настоится несколько часов.
Только сели обедать, на площади ударили в колокол. Колокол долго не замолкал. Все сидящие за столом взрослые всполошились. Набат. Отец  со старшими братьями встали из-за стола, переоделись в другой комнате в выходную одежду  и пошли к площади. За ними побежал Миша.
Народ стекался к площади, площадь шумела. В центре площади стоял староста хутора и военные люди. Военный представитель  зачитал манифест царя о вступлении в войну и стал зачитывать списки военнообязанных хуторян. Миша услышал, что назвали отца Михаила  и дядю Александра. “Как же мы будем без батьки”- подумал мальчик. “Ничего я уже большой - буду хозяйствовать”.
В школе шли уроки, но десятиклассник Сашка вместо урока сидел на   весенней траве, покрывшей  поле стадиона, напротив   своей школы. Сашка был кареглазым  юношей с черными  пробивающимися усами и прямым  с горбинкой носом, немного расширяющимся к низу.  Длинные   темные волосы  Сашки закрывали  уши   и   завивались у плеч, что, по мнению  учителей,  никак  не  соответствовали  образу комсомольца. Сашка был одет в серый в клеточку пиджак,  наследство от среднего брата Юры, в темную, в знак траура рубашку, Джинсы «милтонс», темные туфли с острым носом «а-ля макасины». Весенние каникулы закончились. Первое апреля. Сегодня у Сашки день рождения – семнадцать      лет.    Южная весна.  Погода теплая. Лазурное небо. Печаль поселилась в душе юноши и пролегла пропасть между Сашкой вчерашним и сегодняшним. Накануне  вечером не стало у Сашки   мамы Тони.   Печаль остается навсегда, радости приходят и уходят.  Друзья  куда-то   канули.   Даже друг детства  Толик не появляется. Юность закончилась. Вот она жизнь печальная и прекрасная. Я жизнь и смерть, иначе не цвести садам. 
Сашка учился хорошо, нельзя было подводить, репутация –  старшие братья и сестры были отличниками, учились в институтах,  были инженерами и научными работниками. Бери пример. Сашка пример брал, но иногда из дому таскал самодельный коньяк отцовского производства и с  ребятами  дегустировал, а иногда  покуривал в компании. После курения, правда, запах забивал всеми возможными пряностями – чесноком, лавровым листом, чтобы родители, да и бабушка не учуяли взросления и самостоятельности. Лишь младшая сестренка  хитро  улыбалась.
Окна   школьных кабинетов выходили к стадиону. Толи боль утраты, толи тоска об оконченной юности, толи… Сашка не понимал своего состояния, было такое ощущение, что он находился вне времени. Было неуютно, тоскливо и его совсем почему-то не волновало что скажут учителя,  если  увидят что Сашка курит. Сашка закурил сигарету «Ту-134» не прячась. Зазвонил звонок на перемену. Сашка вздрогнул. Выбежали дети, шум, гам. За всю перемену ни одна знакомая душа не подошла. Одиночество – без имени отчества. Голубое небо. И в  небе сверхзвуковой оставляет тонкую белую полоску. Белые полосы, черные, белые, черные, белые…...


                Глава  III
Валд снял шлем с мокрой от пота головы. Положил его на ступеньки полуразрушенного дворца побежденного царя Леура. Посмотрел устало на меч. Лезвие меча было багровым от запекшейся крови погибших противников. Покорен был   Дживангурд,  после трехмесячной осады пала его столица Урант. Площадь перед дворцом была усеяна погибшими однополчанами и защитниками города. У Валда не было ни малейшего желания называть защитников города врагами. Достойными были противниками, только им  повезло сегодня меньше, чем Валду и его однополчанам.
Город горел, пламя озаряло вечернее небо. Уже не было слышно шума боя. Воины грабили город. Город по закону победителей у них до утра. Но после утреннего набата – мародеру смерть.
После короткой передышки, не смотря на смертельную усталость, Валд поднялся со ступенек и отдал приказ воинам направляться к пожарищам и тушить пожары, при этом привлекать местных жителей, использовать рабов и не раненных пленных. Город должен быть восстановлен, и войти в состав империи славного царя, покорителя  Вселенной  Сиянура.
Побежденный царь Дживангурда Леур имел выбор – либо согласиться платить назначенную дань и стать вассалом, либо добровольно передать власть наследнику и выйти на схватку со  огромным львом – людоедом. Если победит лев, то Леур получит смерть героя и достойные пышные  похороны. Если Леур победит льва, то жизнь в изгнании. Царь Леур был в глубокой задумчивости.
Вечер сменился ночью, и яркие языки пламени пожаров осветили прекрасный город, построенный предками Леура. Виднелись силуэты каменных дворцов с колонами и золотыми шпилями. Высокие крепостные стены с зубцами  напоминали о величии и неприступности города. Языки пламени отражались в реке, протекающей через город. Каменные мосты были украшением и гордостью города. Но самым большим чудом было то, что мосты могли погружаться  под воду при прохождении кораблей или при нападении врага. 
Леур вглядывался в зарево пожара.  Город горел, однако к радости Леура не горела библиотека, в которой было собрано очень много  рукописей и книг.
  Не далеко от библиотеки  находилось ристалище. Предстояло решить - идти ли на поклон победителю, либо на бой со львом.
Зарево   от   пожаров   стало  меркнуть. Уже  рассвет стал брезжить  за  окном,  Леур  так  и  не сомкнул глаз. Как быть?   Стать ли вассалом? Оставить ли царство? Кому оставить царство?
 Cтарший сын  не любит прислушиваться к советам, иногда  переоценивает свои возможности и поступает, как  кажется Леуру,   не всегда логично. У каждого  свой путь.  Не  совпадение  взглядов  не  есть  противоречие.  Это просто другой  взгляд,  и  правда в том, что истина не рождается в споре, истина никогда не рождается, она просто есть и вечна. Если что-то делаешь не по своей воле, значит, живешь не в гармонии. Человек, облеченный властью, должен быть подобен воде, которая точит камни. Горячим как пар и холодным как лед, пластичным и нужным как вода.
Дочери трон не наследуют.
Если  Леур  станет  вассалом,  то непременно восстанет, может победить, а может и проиграть.  Тогда  расправа  над  всей семьей  неминуема.  Леур  выбрал в  жертву себя.  Как  только первые  лучи  осветили  крыши  домов,  Леур   будто  воспрянул от сна  и  принял  решение.  Он  передает  власть сыну.  Быть  может бремя  ответственности за близких и за своих подданных укрепят дух сына.
         Утром он  через посланника передал царю Сиянуру свое решение - битва со львом. 
Некоторое  время  было  отпущено Леуру, чтобы умилостивить  богов,  потренироваться,  укрепить  дух,  подготовить доспехи.  Он   первым    долгом отыскал кольчугу  подаренную владыкой северных   ветров Оалом.   Кольчугу  сковали кузнечных дел мастера из металла добытого в Срединных горах. Когда испытывали кольчугу, ее рубили  острым и прочным мечом. На острие оставались зазубрины. Кольчуга покрывала туловище и ноги чуть выше колен. Голову защищал позолоченный боевой шлем, а руки позолоченные доспехи с острыми конусообразными  наконечниками от наружной стороны ладони до плеча.    Латы закрывали колени. Обувью служили кожаные сапоги, оружием копье и меч. 
Леур находился в почетном плену. Ему служили слуги,  однако к нему не допускали жену и детей, бывших вельмож и военоначальников. Быт у Леура был простым, деревянная кровать и стол со стульями, гардероб для  одежды. Поднимался Леур с первыми лучами солнца, восхвалял богов, облачался в воинские доспехи и выходил во двор для тренировки. Леур рубил мечом, рука немела от тяжести меча, кольчуги и лат с конусообразными наконечниками. Он тренировался копьем, нанося удары по чучелу. Тренировался Леур до изнеможения ради мгновенья – достойно встретить свой последний час  или новую жизнь.
Приближался великий день битвы. Леур готовился достойно встретить этот день, может в последний раз появиться перед своими подданными, увидеть тех, кто был ему близок, кого он любил и за кого решил отдать себя в жертву.
Вот солнце своими первыми лучами осветило золотые купола храма богам, пришел ясный летний день – день битвы. Леур поднялся с кровати, помолился, освежился холодной водой.
Город постепенно возрождался от  разрухи. Восстанавливались разрушенные здания, уже не были видны следы  пожарищ. Царский дворец был в лесах. Башни дворца стали менять свой облик, над ними стали надстраивать шпили разной высоты. Стены у парадных дверей отделывались привозным камнем - малахитом. Над тронным залом вместо скатной крыши, стали сооружать большой шарообразный купол, покрытый золотыми пластинками. Оживилась торговля. Стали приходить караваны из далеких стран и привозить предметы роскоши, текстиль, пряности, восточные мечи, наконечники для копий и стрел. Местные купцы и ремесленники вели бойкую торговлю с иноземцами. Жизнь шла своим чередом.
Берега на  реке укрепляли от весенних паводков и перестраивали порт, который  находился ниже  центра города по течению реки. Акваторию порта углубляли. Строили новые молы для военных кораблей.  Военные корабли, переходя из реки в реку, могли выходить  в южные, а также северные моря, настолько велика была империя Сиянура. За всем этим с грустью и радостью наблюдал Леур. Грустил, что не мог быть участником этих перемен и радовался тому, что город не был предан поруганию.
Ристалище ревело тысячами голосов. Смешались в единый гул  крики радости,  крики горя, крики проклятий и унижений. «Леур убей льва – да живешь в веках. Загрызи кошка повергнутого врага».   Леур  стоял на солнце с опущенной головой. В солнечных лучах, золотой шлем и позолоченные доспехи с конусообразными наконечниками горели не земным огнем. В левой руке  он держал копье, правой рукой он вытащил из ножен меч, поднял рукоятку к груди и поцеловал, зеркальное лезвие. Леур поднял меч над головой. Все вокруг затихло, как по моновению волшебной палочки. Леур возвел голову к небу и стал читать молитву богам. Ристалище оцепенело. Леур, закончив молитву, посмотрел прямо в глаза своему победителю, тот не выдержал взгляда, опустил глаза. Леур перевел взгляд на трибуну для важных персон, вот сидит бледная жена, испуганная дочь, задумчивый сын. Вельможи прячут глаза, толпа восхваляющая, толпа проклинающая, молчит. Может преклонить колени перед победителем, признать себя вассалом и избежать битвы с ужасным львом-людоедом. Мгновение. Леур издает боевой клич – битва не минуема. Лязгнул  металлический засов и на ристалище, огороженной высоким металлическим забором вышел громадный лев. За кем будет победа - решит судьба.


                Глава IV
Открываются новые земли, возникает желание изменить свою жизнь, сделать ее интересней, стабильней, богаче,  более духовной. Сколько не освоено пространств, красивых, девственных и неповторимых.  Может и не надо их трогать и стоит сохранить первозданность.
Желание лучшей доли и привело глав семейств городских ремесленников, кузнецов из рода Левченко,  к необходимости поменять свою жизнь, уйти из города и поселиться на свободной земле. Свободные земли находились в донских степях. Сколько времени потребуется, чтобы дойти до них, никто не знал, поэтому  старейшины решили идти в донские степи с началом теплого времени года, чтобы достичь цели раньше, чем начнутся холода.
Род Федора Левченко жил в  пригороде стольного града Киевской Руси, который назывался  Ольховка. Федор был кузнецом - продолжателем традиций знатного кузнечного рода.  Традиции кузнечного дела в  их роду передавали по наследству. Секреты хранились с незапамятных времен. В семье хранились реликвии предков прославившихся  своим искусством во времена старины глубокой – меч, кольчуга и щит.   С особым секретом ковали и закаляли булатные мечи  с кольчугами. Мечи были гибкими, острыми и не ломались, кольчугу невозможно было разрубить мечом или пробить копьем.
Шла ранняя весна 1648 года. Снег на полях растаял, а в  лесу он еще лежал островками. Федор Левченко со своим сыном  подростком Николаем и подмастерьем племянником Павлом, на повозке запряженной  лошадью подъехали к лесу в поисках дров.
Дорога в дубовом лесу была размыта, поэтому Павел остался в повозке  на дороге перед лесом, а Федор и Николай, взяв с собой топоры и пилу, углубились в лес. Надо было искать поваленные деревья, потому что живые рубить запрещалось. Нашли несколько стволов и сложили их в кучу. Не далеко на холме Николай нашел   толстый дубовый ствол, который   был на половину в земле. Николай стал выбирать землю, листья вокруг ствола и снимать мох. На стволе показались цветные резные узоры. Николай позвал отца, и они  с интересом стали  их рассматривать. На узорах были  изображены какие-то сказочные звери, солнце, летящие в звездном небе  странные птицы и огненный  шар, оставляющий за собой искры, как от горящего железа. Были также изображены лики людей  с длинными седыми волосами, бородами и мудрыми глазами. 
На следующей картине был изображен огромный, в три обхвата  дуб. Дуб светился золотым светом и  в золотом свете стоял человек в пурпурной мантии. Картина стала оживать. Недалеко от дуба горел костер, вокруг которого стояли Волхвы. Волхвы взывали к богу и молились. Огонь горел, не угасая, и звезда светила ярким светом.
Николай с отцом откопали дубовый ствол  с узорами, сдвинули его и под ним обнаружили круглый плоский камень со знаками,  видимо это был вход в неизведанное. Они посмотрели удивленно друг на друга.
Долго  пытались  отец  с  сыном  сдвинуть камень, пот катился градом по лицам, наконец, камень сдвинулся и под ним оказался  вход в подземелье с каменными ступенями.  Федор с сыном   решили спускаться вниз по каменным ступеням.
Они шли в темноте по каменным ступеням. Когда  каменные  ступени  закончились,   Федор с Николаем вышли в коридор, освещенный зеленоватым светом. Коридор заканчивался дубовыми дверями, окованными металлом. К удивлению Федора и Николая в подземелье не чувствовалось сырости, а зеленоватый свет позволял все видеть. С большим усилием они открыли дубовую дверь и очутились в помещении с каменными  полами и полками.   
На полках, в несколько рядов, лежали  короткие трубки, которые  оказались берестяными свитками, толстые книги с кожаными страницами. Николай  ахнул от изумления.
Он был обучен грамоте, из книг читал лишь библию, но такого количества свитков и книг и не мечтал увидеть. Подошли к полке, взяли первый попавшийся свиток и аккуратно его развернули. Весь свиток был исписан какими-то неизвестными знаками, черточками с разным наклоном, изображениями птиц и зверей. Знаки не были похожи на славянскую грамоту, поэтому они ничего не могли прочитать. Открыли книгу, в ней на кожаных листах были  чертежи каких-то предметов и механизмов. Отец с сыном решили внимательно изучить помещение, и все что в нем находится. В дальнем углу они заметили что-то белое. Подошли поближе и увидели, что за дубовым столом сидел старец. Он будто бы дремал. Стол, за которым сидел он, был освещен лампадой, которая горела без масла, сама по себе. У старца были длинные седые волосы. Лицо старца было с длинной седой бородой и усами.  Седые брови дугами нависали над глазами старца. Нос у старца был прямой с горбинкой и расширялся к низу. Юноша подумал:”Кто такой этот старец и что за реликвии он охраняет? “.   У старца, будто пелена упала с глаз, когда он уловил   мысль человека, направленную к нему. Старец мысленно ответил юноше, что он  бессменный хранитель древних знаний и в этих книгах, и свитках описана вся история предков землян он начала времен, история современников и потомков до конца времен. Конец времен - может быть началом. Цветущая равнина может превратиться в каменистую пустыню. Пустыня может стать цветущим садом, добро смешаться со злом, зло с добром, создатель лишь может оценить меру. В свитке, который ты держал юноша, говорится о том, что ваши далекие предки, не устояли перед силой  и властью металла. Стали брать у природы больше, чем отдавать. Стали нарушать традиции своих предков жить,  не в гармонии с природой и  друг  с другом. Стали возвышаться один над другим, забывать своих богов, и привели народы к смуте, потому что узрели в блестящих камнях и металле меру  жизни, забыли о душе, стали истреблять друг друга за эти камни и металл.
            Старец замолчал на какое-то время, затем взял с полки какой-то свиток  и стал его читать, окружающее перестало его интересовать. «О чем он читает?» - подумал Николай и как бы в ответ на свои мысли услышал голос старца, скрипучий надтреснутый. Старец говорил: «Я вас давно жду, уже родилось и ушло много поколений, и вот вы появились. Я вот уже семь с половиной тысяч лет, по вашему летоисчислению храню и приумножаю древние знания, до меня эти знания многие века, хранил  избранный,  и  перед ним был избранный хранитель ……. Хранитель знаний Святой Руси. Ты, отрок - обратился он к Николаю, будешь распространителем этих знаний в миру, будешь по крупицам нести эти знания в мир. А после того как я соединюсь  с Создателем, который соединит мой дух с твоим, ты получишь сокровенные знания, будешь черпать их через других хранителей, которые придут после меня. Ты проживешь век человеческой жизни. Век трудный, полный невзгод и радостей. Ты дашь жизнь сыновьям, дочерям, которые понесут частицу тебя потомкам.  Сейчас приготовьтесь слушать. Когда вы выйдете отсюда, то ничего помнить не будете. Лишь ты, отрок, во снах будешь получать откровения. И если ты их будешь понимать правильно, тебя ждет много открытий. А когда будешь бодрствовать, то будешь как многие люди, может немного мудрей и грамотней, если не поддашься человеческим слабостям, страхам и порокам.   

         
                Глава V
Погода стояла солнечная, субтропики. Сашка закончил первый класс,  ура - первые в жизни  летние каникулы, Поспела шелковица, земляника, черешня. В чайном совхозе, где жил Сашка, на улице, между домами росли высокие деревья черной черешни (которую по местному называли «були»), неизвестно кем  и когда посаженные. На одних деревьях плоды черешни  были   почему-то сладкие, а на других горькие.
        Сашка проснулся  утром  и после таких формальностей как умывание, чистки зубов, завтрака горячим молоком и хлеба с медом, трудотерапии – кошения серпом травы для телят, вышел  из дома за калитку.  Ветер свободы моментально занес его с друзьями на черешню, которая росла недалеко от его дома. Черные с горошину сладкие плоды таяли во рту, однако полное изобилие наблюдалась на концах тонких веток.
Младшая сестра Сашки, прогуливаясь, обнаружила брата сидящим на тонкой ветке черешни. Мальчик увидел ее тоже  и крикнул: «Наташа, лови були». Круглые плоды мелким градом рассыпались по земле. Сестренка собрала их, неуклюже попыталась сдуть пыль, но после секундного раздумья  плоды очутились во рту. «Брось еще. Ну, брось еще» - просила сестренка. Но мальчик не мог достать ягод с ветки, на которой сидел, и перелез на более тонкую ветку.  Он потянул край ветки, усеянный черешней поближе, почти пригнул   ее   к себе,  уже взялся за тонкую веточку облепленную ягодами, как ветка, на которой он сидел, хрустнула.   Свободное падение и  звездное небо окружило  Сашку, и сверху, и снизу. Он шел по млечному пути похожему на белый накрахмаленный бант. Он брал звезды в руки и любовался ими. Они горели в руках, переливаясь цветами радуги. Горячие звездочки он подбрасывал вверх, жонглируя ими. Холодные как лед звездочки он собирал в ладони и теплым дыханием  пытался их согреть. Они грелись  в его ладонях  и отогревались теплом маленького горячего сердца.
«Дай мне тоже звезду» - слышал Сашка сквозь пространство голос сестренки. Дай самую большую звезду, самую красивую». Мальчик ответил, здесь много звезд красивых, подожди, я сейчас выберу самую красивую звезду и брошу. Нет, дай  мне самую красивую и  большую звезду, висящую над твоей головой. Как же я к ней доберусь. Цепляйся за маленькие звезды. Я не удержусь. Дай мне большую звезду и самую красивую». Мальчик стал карабкаться по маленьким звездам, то обжигая, то обмораживая руки. Одной рукой он взял большую и красивую звезду, прижав ее к груди. Горячее дыхание звезды опалило его, он разжал вторую руку, которой держался за маленькую   звезду  и   сорвался в пространство. Его волосы шевелил ветер, ветер  который дует в лицо, когда падаешь во сне.
Вопрашает глас в пустыне о воде – жажда, огненное солнце и крохотная надежда быть. Сказать, что на улице огненно жарко, считайте, что прохладный бриз. Невыносимое пекло от раскаленных камней, асфальта, домов. Серо-свинцовые облака, соленый пот, сероводородные ванны. В этом пекле каждая голова имеет свои разумения. Преподаватель естественных наук, высокий, худой, в черном расстегнутом плаще, светлой рубашке и фетровом цилиндре, с усами и немного безумными глазами как у Дон Кихота,  вырвался из душкой аудитории, пришпорив коня, помахивая копьем, раскладным зонтиком-тростью, что есть силы, пытался раскрутить мельницу. Чтобы она включилась, как вентилятор и освежила бы рыцаря науки, борца против мракобесия и пороков. Рыцарь неистово сражался с мельницей не замечая, что стал переходить дорогу. И надо же, ему горел зеленый свет. Гуляй по полосатой зебре туда-сюда, обратно.  За мгновенье до этого, может двести лет, а может секунду назад, из  душной и пыльной  прерии, не захламленной такими безделушками, как знаки дорожного движения, да трехглазые чудовища-светофоры, выскочил  кобальеро-ковбой на своей  колеснице  Лада-Нива, цвета алой зари и сизого носа,  любителя испанской сангрии.  Ковбой уже настигал мустанга, но, чтобы не вспугнуть,  остановился и притаился, готовясь к  победному прыжку. Зеленый свет, пролетай со свистом через пешеходный переход, газ до упора, копоти. Пробка в прерии на перекрестке, в одну сторону ковбои, в другую бесконечные стада тонкорунных овец и рогатых буйволов, под ручку с холмогорскими буренками. Лошади с рыцарями, рыцари с копьями, железные латы раскалились. Все поплыло, дома шатаются, оливковая роща манит в тень, над раскаленным асфальтом мираж виноградника со  склонов гор, не доезжая Сарагосы и гурии в прозрачных одеждах.  Пробка, все мычат и давят на клаксоны. Даже гурии почему-то переоделись в оранжевые куртки и взяли метла.  Красный свет и колесница вместе с расплавленным от жары умом колесницеводителя, тронулась. Мустанг будет пленен. Ковбой остановился в  сантиметре пред вкопанным в асфальт  мустангом,  жжж – чпок - мустанг в момент превратился  в Дон Кихота,  Дон-Кихот встал на дыбы. Заржал. Опустился на грешную землю, выставил перед собой копье – зонт-трость и врезал по лобовому стеклу  колесницы. Колесница от неожиданности остановилась, но затем не убоявшись великолепного в сверкающих доспехах рыцаря, дернулась вперед. Дон Кихот отскочил, и, развернувшись, забежал сбоку, направив безжалостный зонтик-копье в полуоткрытое  боковое стекло, через которое в колесницу поступал ветерок при мчании по просторам, а вместо ветерка опасное жало копья. Ковбою из колесницы удалось рукой сдавить копье у острия, словно змею, но Дон Кихот, ловко сделал отскок назад. Еще выпад. Карамба. Не поддается броня. Ковбой, как в кино с ускоренный скоростью ленты, закрыл боковое окно и жало копья вонзилось в толщу стекла. Дон Кихот видя мельницу не покоренной, взревел, сделал отскок назад, надвинул забрало, фетровый цилиндр на лоб и кинулся на победный штурм. В это же мгновение лента истории повернулась вспять. Ковбой полностью открыл боковое окно своей газующей колесницы, вытащил из-под седла водяной пистолет, заправленный какой-то неприлично пахнущей, жидкостью и сделал несколько залпов по супостату. Фьють, фьють, фьють. Дон Кихот почувствовал этот не приличный запах, и увидел пятна на своей светлой  рубашке из китайского щелка. С боевым кличем, мустанг в фетровом цилиндре, запустил зонтиком-копьем  в боковое окно колесницы, в надежде повергнуть сарацина. О, счастье так было рядом, мщение и возмездие. Копье летит в цель, перед глазами кругами пролетают все достижения и свершения, младенец, рыцарь, дама сердца,  ежеминутные подвиги.   Замедленное кино. К-о-опье ле-е-ти-ит. Ковбой силой воли закрыл боковое окно, конь на дыбы, колесница, газуя и люто пыля, скрывается за поворотом. Копье летит.  Летит в располневшую личность с животом и двумя арбузами, переходящую стремнину на зеленый свет. Стоп-кадр - летящее копье-трость-зонтик, два арбуза на руках, живот  и личность с потным лицом, носом картошкой,  опахало и послеобеденный сон визиря.
Сашка лежал без сознания, на земле лицом в низ, прижимая к груди горячую и красивую звезду - ветку черешни, усеянную мелкими черными плодами. Младшая сестра Наташа подбежала к Сашке, погладила его по волосам и заплакала. Она приговаривала: «Ну, вот все расскажу маме с папой и бабушке, что ты упал с дерева, если ты умрешь. Вставай скорей, я отдам тебе все були, если даже буду сильно хотеть». Он протянул руку сестре с горящей и красивой звездой. Ярко-голубая вспышка ослепила глаза. Сердце вспыхнуло сиреневым огнем, и свет его смешался со светом горящей и красивой звезды, превратившись в шаровую молнию. Назвавшись счастьем, она унеслась в небо и затерялась среди множества звезд невидимой точкой.


                Глава VI
Солнце висело раскаленным диском, окропляя золотым теплом, молодые вечнозеленые деревья и кусты, пальмы, лавровишни, лавр, чай.  Начиналось жаркое, субтропическое лето. На небе ни облачка, сплошной ультрамарин, в котором, купаясь, кружили коршуны в вышине и носились ласточки. Иногда, серебрясь на солнце и оставляя после себя белую полоску, пролетали «игрушечные» реактивные самолеты. За домом пасека. Летают пчелы. На пасеке стоит  персиковое дерево, с точки зрения черырехлетнего Сашки, очень высокое. Крона широкая, ветви облеплены крупными красно-желтыми плодами. Персиков очень много. Детство удавалось.
Строили летнюю кухню, пристройку к дому с подвалом. Выкопали яму. Фруктовые деревья – груши  корнями выползли в глубокую яму. Сашка проходил около этой глубокой ямы, мимо грушевых деревьев, они были еще молодыми, ровесниками Сашки. Груш на них было не много, но они были крупными. Лег спать. Проснулся. Желтые листья  падают,  как слезы с глаз, груши  согнули ветви  от спелых плодов, но уперлись в новое строение – летнюю кухню. 
За пасекой   виноградник в пятьсот корней белого винограда «Цоликаури». По небу летит с гулом самолет.  Сашка в крик. Из виноградника вышла бабушка Настя, работавшая там. Сашка к ней  и спрятался под фартук. Из-под фартука виден кусочек мира. Бабушка подняла над головой тяпку и погрозила самолету: «Улетай отсюда. Не пугай детыну». С тех пор, после бабушкиных слов и улетел страх Сашки к страшному  гулу  самолетов.
Однажды в совхозе, не далеко от домов, на поле сел самолет – кукурузник. Как-то четырехлетнего Сашку вел из садика его  средний брат  Юра. По пути домой, случилось чудо. Неожиданно на поле, которое находилось недалеко от домов, стал садиться самолет-кукурузник. Юра и другие дети, как  увидели идущий на посадку самолет, с криком бросились к полю Шум, гам, чуть не затоптали Сашку. После этого – как гул самолета, Сашка в крик.
В три года два месяца Сашка первый раз уехал из дому. На лето  школьники и садик, куда ходил Сашка, переезжали в горы, в  лагерь отдыха. Уезжали на поезде. Сашку, его двух братьев и сестру на вокзал привез отец – Михаил Петрович. Неведомый мир, электровоз, зеленные вагоны. Зашли в вагон, как в страну чудес. Старшие братья Петя с Юрой, легли на верхних полках, а Сашка со старшей сестрой Галей, на нижней.
Из жизни в лагере, Сашка  запомнил отдельные картинки. Горная местность, старая, сложенная из камней крепость, страшные истории о замурованных в стену крепости  детях, хвойный лес.  Из глины делали колесики и пускали с каменистой горки. Ходили гулять в парк, он находился на крутом холме с которого,  был виден город. На холме стоял памятник  поэтессе Лесе Украинке. Шли как-то к  лагерю  по тропинке, через сосновый  лес, деревья со смолистыми стволами и ветками с длинными иголками, казались очень большими и закрывали небо. Проходили около спортивной  площадки, там играли в волейбол ребята подростки, могучие атланты.  Среди них был старший брат Сашки Петя.
Ходили в поход. Шли строем по глиняной дороге. С одной стороны дома. Один дом строится, на окне сидел парень - подросток, очень радостный, махал руками – приветствовал,  в ответ махали ему и что-то кричали.
 С другой стороны дороги было поле,  на нем комбайн косил золотистую пшеницу. Шли вдоль поля  и пели песню: «По долинам и по взгорьям шла дивизия вперед».
Приехали в лагерь грузовые машины  забирать перед отъездом имущество. Сашка мирно беседовал с шофером, знакомым отца, Николаем. Такое ощущение, что говорили на равных, о чем-то важном. Затем Сашка зашел в дверь  двухэтажного деревянного дома с длинным балконом на высоких столбах. И другая жизнь, другое измерение.
Падал сказочный снег, крупными хлопьями, и тихо ложился на землю. Сашка первый раз сам возвращался домой из детского сада. Он вышел из детского сада один, гордый и самостоятельный.  Прошел до поворота, где располагалась доска почета знатных земляков, как вдруг пошел первый снег крупными  хлопьями, и  пушистые хлопья стали украшать  мир. Было прохладно. Снег встретил гордого самостоятельного человека. Мир казался сказочным.
Однажды, шестилетний  Сашка пошел со своей тетей Нюрой, в магазин.  В магазине стояла очередь, люди что-то брали. Брали также какую-то желтую тягучую жидкость, кто в банку, кто в канистру. У тети ни того, ни другого не оказалось, поэтому она сказала Сашке: «Беги домой и передай дяде Ване, что продают постное масло, пусть возьмет трехлитровую банку и принесет в магазин». Сашка быстрее ветра помчался домой. Он добежал до тетиного  дома.  Тетя с дядей Иваном жили к комнате на втором этаже  многокомнатного дома. В  доме было два подъезда с правой и левой стороны. На первом и втором этаже каждого  подъезда были большие общие балконы. На этих балконах, стояли ящики размером с кровать, в которых жители хранили   дрова, керосин и другой скарб.
Сашка по лестнице вбежал на второй этаж и запыхавшийся влетел в комнату. В комнате Сашка обнаружил дядю Ваня, который сидел с отцом Сашки за столом. Они о чем-то беседовали. Сашка остановился на мгновение, перевел дух и выпалил: «Папа, дядя,  в магазине посранное масло продают». Взрослые от смеха чуть не упали со стула. Сашка с удивлением посмотрел на них.
 Послали Сашку в первый раз в хлебный магазин. Дали  ему  пятьдесят копеек и поручили купить булку белого хлеба. Хлеб в совхозе пекли большими булками (одна булка равнялась примерно четырем городским кирпичикам).  Сашка пошел за хлебом с друзьями. Купили булку горячего белого  хлеба, только что с пекарни. Горячий, ароматный. Пошли домой. Запах от хлеба обалденный. Одному другу отломил кусочек, другому, себе и принес домой общипанную треть булки.   
Первого сентября, в первый класс, Сашку привел средний брат Юра. Оставил Сашку в тени дерева напротив школы и сказал: «Жди маму», а сам помчался к друзьям пятиклассникам.
Лысый первоклашка со смуглым лицом по имени Сашка был одет в синие шорты с помочами, белую рубашку и сандалии голубого цвета. В одной руке  Сашка держал бежево-коричневый в черную крапинку портфель, а в другой керамическую белую чернильницу с голубой каемочкой. Экипирован, готов грызть орешек знаний.
Вокруг бегают дети постарше, первоклассники жмутся к родителям. Сашка стоял под деревом и ждал. Уже построились на линейку. Дети идут в класс. Вокруг пустота.  Пустой школьный двор.  Одиночество - без имени отчества. Но мир снова приобрел краски, когда появилась мама. Она  погладила его по голове и сказала: «Не расстраивайся мой мальчик. Сегодня ты уходишь в жизнь, где многое будет зависеть от тебя и никто, и ничто не сможет тебе помочь, кроме веры, веры в себя, в свою мечту. Мы любим тебя».
Сашка вошел в класс, молодая учительница показывала детям картинки из букваря. Сашку посадили на первую парту к девчонке Рите. После первого урока Сашка пересел за парту к своему другу Толику, на десять лет.
После уроков первоклассников должны были повести в кабинет к директору школы.  Складывая книжки в портфель, Сашка хотел положить чернильницу в мешочек, но упустил ее. Чернило, облило весь портфель и голые ноги Сашки. Все встали и пошли. Сашке ничего не оставалось, как потащиться со всеми. В кабинете директора все выстроились в шеренгу, Директор, что-то говорил, но Сашка ничего не слышал, прикрывая, синим портфелем,  свои синие ноги.
Быть партизаном интересно, а вот разведчиком, во стократ интересней. Особенно если знаешь пароль, и никто его не может расшифровать. Сашка прибежал к своей сестре Гале и попросил ее написать пароль, чтобы никто из друзей таких же разведчиков не мог его расшифровать. Сестренка не много подумала и на писала на тетрадном листке «Rohe Fahne (что по немецки значит «красное знамя»). Сашка вложил листок в конверт без марки. Если поймают разведчика с паролем, такие же разведчики из первого  класса, долго будут шифровать пароль, если у них нет такого  же хорошего шифровальщика,  как  сестра Галя.
Весна и солнышко в окно. Трехлетний Сашка проснулся. В спальной байковой рубашке до пят он был похож на девочку, правда, лысую. Подтянулся. К постели подошла мама. Какая чудесная мама.  Она раскрыла одеяло, взяла Сашку  под мышки и поставила на кровать. Мама погладила его по голове,  на руки и подняла над головой, приговаривая: «Саша, Саша, гордость наша». Звезды перемигивались. Лодка несла Сашку по млечному пути как по реке подобной  лунной серебристой ленте в ночном море.  И эта серебряная лента мягкой прозрачной шелковой шалью закручивалась спиралью…..


                Глава VII 
Колона армейских грузовиков в сопровождении прикрытия из  трех БМП,  ранним утром выехала из  знойной долины. Через несколько часов колона достигла горной местности и стала подниматься  по затяжному подъему к  перевалу. В горах прикрытие с воздуха обеспечивал вертолет. Зной постепенно  перешел  в прохладу. Колонна въехала на перевал.  В кузовах грузовиков ехали солдаты.  Среди солдат царило нервное напряжение от неизвестности исхода пути.  Они  сняли автоматы с предохранителей и держали их  наготове. Вдруг шум вертолета пропал. «Стингер» достиг цели.  Граната из гранатомета попала по  колесам армейского грузовика, в  кузове которой ехал Сашка. Машину бросило на обочину дороги, она повалилась на бок и загорелась. Солдаты выпрыгивали из кузова и  катились по крутому склону горы. Сашку остановил большой валун, о который он сильно ушибся головой. Спасибо каске. Сашка быстро пришел в себя. С противоположной горы, строчил пулемет то по горевшим машинам, то по склону горы. Сашка спрятался за валун и стал стрелять в сторону, откуда  бил пулемет. Выстрелы слышались со всех сторон, колона догорала. Было такое ощущение, что стреляли горы. Уцелевшие солдаты воевали с тенью. Сашка расстрелял почти весь свой боекомплект. Стал стрелять - одиночными. Пулемет продолжал бить, одна из пуль попала в правое предплечье Сашки, чуть ниже ключицы. Он потерял сознание. 
Сашка почувствовал горячее дыхание, мокрый шершавый язык облизывал его лицо. Открыв глаза, Сашка увидел морду рыжей собаки. Не до конца понимая, происходящее и едва шевеля  иссохшими губами, Сашка позвал собаку - Гета, Гета.
В детстве Сашка очень хотел завести собаку. Любую дворняжку, лишь бы была своя. После фильма четыре танкиста  и собака, пределом мечты стала  немецкая овчарка. Жил Сашка в сельской местности, где кроме дворняг, охотничьих собак да овчарок других пород не знали.
Дом, где жил Сашка был с большим садом и огородом. Собаке было бы вольно жить, но почему-то ни родители, ни бабушка не хотели заводить такую нужную собаку.
Однажды  Сашка решился и тайно принес щенка дворняги серого цвета,  уши чуть торчком,  хоть чем-то  щенок похож на овчарку.
Поместил Сашка щенка в деревянном ящике под крыльцом дома. В этот деревяный ящик, по рассказу бабушки, сажали  на красное ватное одеяло маленького Сашку, когда он еще ходить не умел. Посадит бабушка Сашку в ящик, а сама идет по хозяйству, то кур покормить, то  что-то сделать в огороде. Как рассказывала бабушка Сашки,  немного игрался в ящике, а затем засыпал.  Спокойна детына.
Теперь вот щенок занял место в известном ящике. Естественно, щенка почти сразу обнаружили,  Сашку пожурили, но щенка оставили.  Но видимо, не судьба иметь щенка и  из него вырастить собаку. У щенка появились лишаи. Пришлось отнести его назад к остальным щенкам бродячей дворняги. Ящик памятный  сгорел в костре.
Подросток Сашка, стал меньше внимания уделять учебе,  больше девчонкам, а о своей мечте иметь овчарку как-то позабыл. Сашка поехал на осенних каникулах в гости к своим родственникам в курортный морской город. Домой  возвращался  с щенком овчарки-девочки, которую Сашке подарил двоюродный брат Паша. Настоящая овчарка.  Вот это да. Мечта неожиданно сбылась.
Первое испытание для Сашки и щенка, ночь езды в купе поезда на верхней полке. Пес вел себя достойно. Никаких мокрых пятен. Только всю ночь лазил по полке.
Назвал Сашка  щенка Пальма. Дома приняли щенка сдержанно, без энтузиазма. Щенок первое время жил в ящике, который Сашка примостил в хозяйственном сарае. Сашка смастерил щенку  конуру. Но через некоторое время пес куда-то пропал.  Сашка  разыскал его и принес назад. Щенок стал подрастать. Стал понимать команды. Но как-то, придя со школы, Сашка обнаружил, что конура пуста, осталась только цепь прибитая гвоздями к конуре.  «Пальма,  Пальма. Ко мне» … Второй раз розыски не увенчались успехом.
В своей квартире заводить собаку Сашка и не думал. Однажды, поздней осенью, в промозглом ноябре, пришли домой с женой Долей. Снег на голову. В прихожей, в углу лежит рыжий комочек. И на двери записка, написанная дочкиной рукой: «Мама, папа, никуда не девайте щенка. Я приду и все объясню. Злата». Собака в доме. Не бывать! Симпатичная дворняжка, похожая на лису. Правда, блохастая, блох больше чем волос. На улице дождь холодный. Скупали щенка, намылили антиблошинным шампунем, взятым у соседей, имеющих  пуделя. Щенок преобразился.
А дело было так. Начинались каникулы осенние. Дождь холодный, слякоть. Злата с подружками возвращалась  из школы. Возле школы к ним подбежал щенок  и сразу к Злате. Взяла на руки. И… И стал жить щенок в квартире. Долгожитель квартиры кот Маркиз, к стати тоже рыжий, встретил его не приветливо. Первые три для кот жил только на полках. Опускался лишь, когда щенок спал. Подходил к нему поднимал лапу и шипел. За что кота стыдили – ты такой большой, а щенок маленький, не стыдно. И кот уходил. Назвали щенка Генри, думали мальчик. Щенок оказался девочкой. Стали называть Генриетта –  сократили - Гета. Где ты была так долго Гета?  Молодец что вернулась. Не уходи не попрощавшись, чужой не чувствуется боли, ворвашись в жизнь, по ней промчавшись, оставь засеянное поле. Сашка очнулся и увидел двух бородатых  и вооруженных горцев с рыжей собакой.
Кишлак, в который привезли  Сашку,  находился на берегу  горной реки текущей в ущелье.  С обеих сторон реки  пологий берег переходил в  горы без растительности. За кишлаком возвышались две высоких горы. Склоны одной горы были отвесными, склоны другой горы были крутыми, только скалы, острые камни и щебенка.  На каждом берегу реки, а также вокруг кишлака росли не высокие фруктовые и лиственные деревья. Дома в кишлаке были  одноэтажными, глинобитными, с плоскими крышами. Сашка жил в глинобитном  строении из соломы  глины без окон. Вместо  двери был проем в стене, завешанный  куском брезента. Кроватью служили постеленные на полу старые овечьи шкуры.  Столом  для Сашки служил плоский камень, стулом деревянный пенек  которые Сашка нашел у реки
За рекой  напротив кишлака возвышалось также  две  горы, склоны  которых были  более пологими.  На более низкой горе величаво стояла полуразрушенная  древняя крепость.
Башни крепости были  виде усеченного конуса, в стенах башни имелись маленькие окна, бойницы. Бойницы были также и в крепостных стенах, которые венчались острыми зубцами. Кто и когда возвел крепость, и кто ее разрушил, завоеватель ли, время ли, Сашке не было известно.  Он в редкие минуты отдыха от рабского труда, поднимался в крепость,  пытался исследовать каждый уголок, в надежде найти  что-нибудь, что проливало бы свет на историю крепости.
Сашке раз в день давали еду – лепешку с куском сыра и кувшин воды, когда занимался работами в кишлаке.  Рацион увеличивали в два раза, когда работал на каменоломне на противоположном берегу реки. Через реку был перекинут канатный висячий мост, по которому  приходилось таскать в плетеной корзине камни, предназначенные для строительства дома его хозяев.
Хозяева периодически издевались над Сашкой, били, требуя принять чужую веру. Сашка не был крещен, был комсомольцем, но здесь в плену, вместо комсомольского значка вырезал ножом деревянный крестик, проковырял в кресте дырочку, продел в нее   веревочку и повесил крест себе на шею. В детстве бабушка научила Сашку молитве «отче наш». В бывшей комсомольской юности Сашка не вспоминал этой молитвы, а здесь иногда молился.
Однажды вечером перед, каким-то религиозным праздником, в жилище Сашки пришел служитель религиозного культа с двумя  вооруженными чернобородыми горцами. Сашка без рубашки сидел за «столом»  и огрызком карандаша записывал в  ученическую тетрадку в клеточку, чудом оставшуюся после пленения   в  кармане его гимнастерки,  свои впечатления, после очередного похода в крепость,  Услышав шум, Сашка кинул тетрадку под овечьи шкуры и, увидев вошедших, поднялся со стула. Один вооруженный горец знаками приказал Сашке стать на колени. Сашка стоял не шелохнувшись.  За что и получил прикладом в лицо, что-то хрустнуло, Сашка упал на спину,  из носа потекла кровь. Один чернобородый  поставил дуло автомата на крестик Сашки и вдавил его в грудь. Сашка от боли скрипнул зубами. Служитель религиозного культа на ломанном русском языке сказал, что если  Сашка  не примет их веру, то его отвезут в огненную долину. Пояснили, что огненная долина - такое место, где все сжег зной, что там летом никогда не бывает дождя. Его привяжут там к столбу и оставят засыхать, как дерево без воды. Сашка зыркнул своими   карими глазами и  помотал головой из стороны в сторону. Чернобородый  поднял автомат. Сашка, одной рукой опираясь о пол, другой рукой закрывая разбитый нос,  хотел  подняться с пола и  стать перед пришедшими. Но в это время опять получил прикладом по лицу. Сашка упал навзничь. Чернобородые били Сашку прикладами по лицу, голове, в грудь Кровь залила глаза Сашки.
На безжизненное тело Сашки вылили ведро холодной воды, Сашка застонал. Жив. Его связали и  до отъезда в огненную долину, наполи водой только один раз. Язык у Сашки пересох, и было такое ощущение, что он заполнил весь рот. На следующее утро связанного Сашку повезли в кузове машины к огненной долине.
Солнце жгло, не щадило, губы запеклись, жажда, жажда к жизни теплилась в этом униженном и  изнеможенном теле. Разум мутился. Несколько часов медленно ехали по каменистой горной дороге. Прибыли на место – раскаленные камни  да песок, ни одной былинки.
Дали Сашке воды, он жадно припал к фляжке, но успел сделать несколько глотков, вырвали из рук. В песок вкопали столб.
Руки и ноги Сашки привязали к столбу, лицом к солнцу. Дали прикладом по худым ребрам и  уехали.
От жары и жажды у Сашки начались какие-то видения, то он в речке купается, то в бассейне у себя дома. Лето, раздолье  для недавних учеников, хочешь - загорай, хочешь - купайся, хочешь, иди на рыбалку.  Сашке было пять лет и он со старшими ребятами бегал купаться в купальню.   Этот участок маленькой речки, которую называли «Маленькое море»,  был размыт после дождя и вглубь и вширь. Взрослые ребята сделали запруду, и получилось что-то вроде маленького озерца, глубиной  чуть больше метра.  Сашка уже умел плавать по-собачьи. Совсем не было страшно, дно было рядом, устал, стал на ноги, отдохнул, опять поплыл. Взрослые ребята редко приходили купаться в купальню, далеко от  совхоза, да мелко. Они купались в основном в бассейнах, которые были разбросаны по поселку и служили когда-то как водозаборники для пожарных  гидрантов. Но с появлением  пожарных машин, надобность в них отпала. Молодежь  чистила  эти бассейны летом от грязи, наливали воды, и купалась в них.
Сашке тоже очень хотелось проплыть в бассейне. Шутка ли глубина почти три метра. Долго не решался. Как-то его взял с собой старший брат Петя.  Брат опустился в бассейн, Сашка уцепился как клещами, ему в шею и так несколько раз пересекли этот пятиметровый глубоководный океан. Сашка сам не решался поплыть. Как-то брат снова взял Сашку. Пришли, правда, к другому бассейну, по меньше.  Борты бассейна были на полметра выше уровня воды, и Сашка  не захотел плавать с братом, испугался. Сел на борт и стал смотреть, как купаются другие ребята. Вдруг неожиданный толчок в спину, и, онемевший от неожиданности Сашка упал в воду как камень и не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Под водой  Сашка, как через подводные очки явно увидел зеленую и не прозрачную воду. Он открыл рот и глотнул воды, вода оказалась не вкусной. Сашка подумал, как тут не красиво и неуютно в царстве у подводного царя, заработал руками, ногами  вынырнул на поверхность и поплыл, без страха, что не ощущает под ногами дно.
Вдруг Сашка увидел свою бабушку и себя шестилетним. Бабушка   посадила его рядом  с собой и стала учить его молитве «Отче наш». Сашка повторял ее бесконечное множество раз.   Сашка увидел свою маму, умершую несколько лет назад. Но теперь почему-то она оплакивает его, склонившись над его неподвижным телом. Ее слезы падают на его лоб, щеки глаза, губы, попадают в рот, река слез, по вкусу напоминающих воду. Сашка пришел в себя. Голубой пеленой лил проливной дождь. Сашка глотал и глотал воду.   Дождь не переставал, небо было серым, по земле тек поток воды, несущий  песок с мелкими камнями. Стена дождя заслонила горизонт. В шуме дождя Сашка услышал неподалеку какие-то звуки  и скрежет, как будто что-то тащили по камням. Слышались голоса, но язык был совершенно не знакомый,   не похож  на местный. Пелена дождя стала спадать, и Сашка различил скопление людей, вокруг которых  были всадники, вооруженные мечами, луками, одетые в кольчуги, в руках каждого был кнут. Всадники подгоняли людей, которые как бурлаки тянули вперед на круглых деревянных катках огромный прямоугольный валун. Он был вырублен в каменоломне не далеко от горной реки и должен был служить перекрытием для центральных ворот крепости. Дождь переставал, светлело, и Сашка увидел, что не далеко от реки возвышается гора с пологими склонами и на этой горе возвышалась, строящаяся крепость, подобно короне на голове у государя. Высокие  башни в форме усеченного конуса, были расположены по периметру крепости и соединялись друг с другом широкими крепостными  стенами. Окончания стен  имели зубчатую форму. Сторожевые башни были тоже увенчаны зубцами. Большие и маленькие камни, из которых строилась крепость, были в основном серого цвета с желтым оттенком.  Камни клали друг на друга с небольшим  сдвигом вперед, образуя к вершине башен  карниз. Высокие стены с бойницами  из огромных каменных блоков нависали  как неприступные скалы. Между зубцами, венчающими стены,  и сторожевыми башнями были площадки для защитников крепости. Там могли поместиться и лучники,  и варщики смолы, и камнеметные орудия. Крепость строил владыка полуденных земель Сур I, чтобы укрепить могущество и окончательно подчинить местные племена.
Полчища переселенцев шедших с Востока из густых хвойных лесов от Великого прозрачного озера с большим войском состоящим из  лучников, меченосцев и конницы,  прошли долгий путь пересекли пустыню и подошли к внутреннему морю.
 Главы Родов  собрались на совет вождей  и стали решать куда идти, как обходить море с юга или с севера. Вече бурлило, на площади городища, укрепленного дубовым частоколом и земляными валами со всех сторон света, было  много знатных и уважаемых людей, воинов, посадских и ремесленников. Голоса пытались перекричать друг друга, одни предлагали идти на юг к морю, другие на север к лесам, третьи на запад к горам. Не было единого мнения. Решили, каждый волен решать свою судьбу. Свобода, что ветер в степи, не спрячешься.
На совете мнение разделилось, большинство решило идти на полдень в страну Рад. Ранним утром, только солнце осветило долину у моря, На полдень двинулось  огромное войско и переселенцы. Лишь маленький ручеек соплеменников  пошел  к Борею.  Накануне старейшина  рода Велич  собрал вокруг себя всю родню, семь сыновей, трех дочерей, их семьи, жену  и объявил,  что будут  обходить море с севера. А там с помощью Всевышнего обоснуются.
Огромная людская река шла на полдень. Миновав высокие горы, снег и холод, многочисленная армия с обозами женщин, детей, стариков, вступила в выжженную солнцем долину, которую изрезали вырвавшиеся из горных теснин реки, несшие с собой холод таящих ледников, воду, а значит жизнь. В долине, дождь был редким гостем, поэтому кто владел водой, тот владел властью и богатством. Шли вдоль многоводной реки  с ночлегами и привалами, пока на пути не встала армия  из местных племен.  Вожди и старейшины стали совещаться – начинать  войну или вступить в  переговоры. Решили вступить в переговоры. Дипломатическая миссия из семи заслуженных воинов в красивых одеждах  под охраной отряда  из пятидесяти хорошо вооруженных всадников отправилась на переговоры. Везли также  дары  царю противника – отару овец, табун лошадей и по семь юношей  и девушек из покоренных племен, оружие - луки с металлическими наконечниками и мечи. Дары царю противника должен был передать сильный и прекрасный Волей, один из сыновей  царя переселенцев. И вступили на новую землю без войны.
 И те, кто шел к Борею, и те, кто шел на полдень покоряли по пути народы. Но первых было мало и они с собой несли лишь культуру и растворяли себя в местном населении. Другие  растворили в себе завоеванные народы и племена, принесли свою культуру и смешали ее с культурой покоренных народов. На протяжении веков стали образовываться одна за другой  цивилизации - Урания, Аурия, Лиур, Великая Степь.
Крепость возвышалась короной на холме, и все подходы к ней  были крутыми склонами. С одной стороны от  крепости в низу холма  протекала широкая река. Из крепости был вырыт глубокий колодец, в котором спиралью шли ступеньки до самой подошвы холма. Колодец переходил  в подземный ход, выход из которого на поверхность  находился в  дубовой роще, на противоположном от крепости берегу реки. Вид с крепости открывался величественный. Были видны высокие горы со снежными вершинами, холмы, покрытые лиственным лесом, долина, которая как пирог разрезалась потоком реки, вырвавшейся из горных теснин. У подножия холма располагался город, обнесенный по периметру стеной и с двумя  воротами, расположенными  с юга и с востока. Дороги выходящие из  города, соединяли город с крепостью и остальным миром. За стенами города простирались луга и поля, пасся скот. Городские дома были из глины и камней. В верхней части города на расстоянии двух стрел от крепости располагался дворец правителя.  На расстоянии десяти  стрел от крепости между скал располагалось  озеро, вокруг озера росли вековые дубы – шумела дубовая роща, в которой располагалось святилище богам Вселенной и Солнца.


                Глава VIII
Солнце уже поднялось над лесом и его весенние лучи,  играя, пробивались сквозь строй берез, густые ветви  елок  и  сосен. В лесу пахло сыростью, и дорожная колея была похожа на топь. Колеса телег вязли в землю.   Двигались медленно.   Медленно и потому, что пастухи за обозом гнали стадо крупного и мелкого рогатого скота. Отрываться от обоза ни как было нельзя, чтобы не напал ни зверь, ни враг.
Жители степных деревень и городов уходили в леса от обрушившегося на их землю бедствия. С востока и полдня  пришли орды неизвестных и свирепых людей, которые предавали огню и мечу города, деревни, а их защитников истребляли, подавляли своей  численностью, которая была  так велика, что горизонт, словно черной тучей был закрыт,  когда они двигались по бескрайней степи.
Свирепый враг забирал самое ценное - женщин и девушек, детей  и юношей, коней, оружие.  Пленных мужчин после пыток, убивали. Никто не желал спасти свою шкуру, предательством. Плененных мальчиков, враг оторвав от корня, стремился превратить  в бессердечных воинов, не знающих предков.   девочек  в наложниц без имени.
Грозная шла сила. Нелюди стремились стереть с земли всю память, о свободной, счастливой жизни, об обычаях предков.
Летит бесчисленная конница. Летит, и нет той коннице преград. На колокольне монах звонница, к сердцам взывает, бьет в набат. Звонкое пение птиц, гимн восходящему Солнцу, роса россыпью бриллиантов по бескрайней степи. Пестрый лик полей украшенных луговыми цветами, медленное парение коршуна в вышине, быстрые движения грызунов в траве, свист ветра от бегущего во весь дух табуна  диких лошадей, плескание рыбы, в затерявшимся среди равнин, озера, отражение неба в воде – бездна, озеро без дна. Там русский дух несокрушимый
 Село находилось под горой в долине   реки  Днепр. Берег реки в некоторых местах был скалистым, но в основном пологий. Поодаль росла дубовая роща. Деревья были как молодыми, так с могучими стволами, в несколько обхватов. Деревья шумели, качаясь под порывами ветра, шептались, вспоминали все, что происходило под их кронами и вокруг, и вчера, и  тысячу лет назад. В этом селе жил род Левченко, потомственных земледельцев и кузнецов. За рекой и за лесом на холмах стоял большой город с золотыми куполами. Эти места, несколько сотен лет назад оторванные от  братьев славян, недавно  воссоединились с Россией. Россия стала укреплять свои южные границы, люди в поисках лучшей жизни стали перемещаться   в донские степи, которые когда-то бороздили кибитки кочевников. 
Прекратились набеги  крымских татар и польской шляхты. Жизнь становилась спокойной, более стабильной.
Род Левченко стал укрепляться. Глава рода дед Григорий  собрал  родственников на совет и предложил  поискать счастья и лучшей доли  на новом месте проживания. Решили двигаться по направлению к реке Донец.
 К началу травня сборы были закончены, взято все необходимое, дома были оставлены в обмен за провизию, одежду и  коней, телеги и вооружение. И вот 7 травня 1648 года  весь род  всего 70 человек, оделись во все новое и красивое, собрались в круг,  стали на колени, чтобы помолиться о лучшей доле.
«Господи наш!  Ты наш заступник. Спаси нас от зла и преследований. Ты добр и милостив. Ты наш спаситель и мы счастливы тебя славить, тебя молить, тебе служить. Господь, прости нас за грехи вольные и невольные, прости. Освободи Господи, наши Души от твоего гнева и спаси нас от наших врагов, мы молим тебя о прошении. Господи очисть нас и путь наш водами небесными под  радугой матушкой». 
Оставшиеся жители села молча наблюдали за переселенцами, с печальными и непонимающими лицами. Не всем было понятно, зачем бросать свои корни, своих соседей, друзей и подвергать себя опасностям, которые таит в себе неизвестная дорога. Глава семьи благодарил Бога, благодарил людей, благодарил соседей, благодарил друзей и врагов.  Набрали в мешочек родной земли и двинулись в путь.
Шло время. Менялась местность, менялись события. В  Ильин день расположились на ночлег у не большой  реки. Развели костры. Приготовили ужин. Подкрепились, посидели у костра, когда костер  превратился в мигающие светлячками красные угли, стали расходится на  ночлег,  Упала роса. Пахло свежей травой, аромат степи пьянил. Ярко над головой висели и светили звезды. Мир застыл в ожидании.
Проснулись рано,    Федор с братьями Семеном и Григорием  решили исследовать окрестности. Спустились в овраг. В овраге ребята обнаружили криницу с холодной и чистой водой. Холодная вода ломила зубы. Напились, решили идти дальше, но недалеко от криницы один из ребят заметил в траве что-то блестящее. Наклонились и обомлели.  В траве лежала икона  с изображением Николая угодника. Двое из ребят остались у иконы, а один во весь дух помчался  в лагерь.
Вокруг иконы собрались все родственники стали ее разглядывать. Старый дед Петро воскликнул: «Вот безбожники, икону бросили.  Глава рода взял икону и сказал : «Хвала Господу – он указал нам, что мы пришли, и будем здесь жить. И  был серпень  1648 года.
Решили обосноваться возле  родника  и найденной  иконы,  а деревню между собой стали называть Безбожниевка. После переписи населения в 1768 году, в официальных бумагах деревню стали называть  - Ново-Николаевка. Икона на многие годы, до разгула материализма, была талисманом и защитником рода.
Отряд вооруженных всадников пробирался через лесную чащу. Ранняя весна,  местами лежал снег. Земля была сырой и чавкала под копытами коней.  Отряд растянулся по лесной тропе. Одеты воины были в меховые накидки, под накидками на суконные платья была одета вороная кольчуга. Металлические шлемы,  венчали молодецкие головы, Лица воинов были обросшими густыми бородами, черными, седыми, русыми. Воины были одеты и холщевые  штаны, на ногах у них были кожаные сапоги, отороченные мехом. Воины спешили. Дорога была узкой и темной, потому   лес был в основном еловый. Ветви деревьев то и дело хлестали по лицу. Лес стал редеть, выехали в поле, а за полем поселение. Чувствовался запах гари, поселение все было в дыму, там горело несколько домов, . люди пытались их тушить. Сотник приказал ускорить шаг, и отряд галопом  влетел в поселение. Их встретили встревоженные жители. Несколько человек было  ранено. Жители рассказали, что на них  напал отряд кочевников. Забрали продукты. Ограбили дома, забрали в плен молодых парней и девушек. Ушли кочевники  за реку.
Садилось солнце, идти в ночь опасно, можно попасть в западню, но сотник принял решение – погоня. Вскочили на коней и поскакали  по направлению к реке. В качестве проводника взяли с собой местного охотника, который очень хорошо знал тропы в лесу, да и в округе.
Переправились в брод через реку. И свернули в лес. Проводник повел отряд по краю болота, по тайной тропе, известной только ему. Двигались медленно, спешившись с коней, однако длину пути сократили.  Если враг остановился на привал, то могли оказаться впереди него.  Когда вышли из болота, вскочили на коней, проскакали вперед еще несколько верст, нигде не было видно огней и присутствия людей. Наступила ночь. Сотник решил идти еще вперед. Через некоторое время увидели в чаще огонь.  Спешились с коней.
Охрану коней доверили молодым воинам. Вперед послали дозорных. Они должны были разведать подступы  к лагерю противника и количество людей в лагере.
Дозорные тихо пробрались к лагерю. Стали наблюдать. Недалеко от костра стояли в круг повозки. Внутри круга сидели связанные  спиной к спине  люди. Их  охраняли несколько вооруженных темноволосых и низкорослых кочевников. Но сколько человек находилось в повозках, было не известно. Но, судя по тому, что коней возле лагеря было не много, основных сил кочевников в лагере не было.
Дозорные вернулись к основному отряду. Выслушав их и посоветовавшись с опытными воинами, сотник приказал бесшумно снять убрать охрану,  переодеться в их одежду и занять их место. Справились,  не подняв тревоги. Однако одного пришлось заколоть, когда он хотел поднять шум. Остальных связали, забили рты кляпами. В повозках было только награбленное добро.  Пленными оказались девушки и юноши другого поселения. Их должны были через степи привезти к морю. Ценный товар на невольничьих рынках. Освобожденных отвели в укрытие к воинам охранявших коней.  Туда  же оттащили связанных кочевников.
Сотник распорядился  воинам занять позиции и в засаде ждать врага. Переодетая охрана стерегла лагерь, поддерживала огонь в костре. Кроме того, подготовила по периметру к поджиганию несколько костров. Время тянулось медленно. Глаза у воинов слипались. Было холодно, коченели руки и ноги. Вдруг послышался топот копыт коней, голоса, свист плеток. Приближался отряд кочевников с пленниками из разоренного утром поселения.
Кочевники вошли в лагерь, спешились с коней, уставшие после многочасового перехода. Несколько человек из мнимых охранников пробралась к коням, отпустили их. Другая часть охранников погнала пленных,  будто бы к повозкам, но  оттеснила их  к краю лагеря  за подготовленные к разжиганию костры и приказала лечь на землю.
Вдруг вспыхнули костры по периметру лагеря кочевников   и он стал виден как на ладони. Со всех сторон в кочевников полетели стрелы. Кочевники тоже стали пускать стрелы в ночь. Через некоторое время более половины отряда врагов лежало на земле раненными и убитыми. Стрела вонзилась главарю кочевников в плечо. Он понял, что все окружены и сопротивляться бессмысленно. Он что-то прокричал на непонятном языке и кочевники бросили луки и сабли на землю. Им приказали по одному идти к повозкам, и становится с поднятыми руками к ним  спиной.  Кочевников связали. Главарь отряда был княжеского рода, сыном  богатого князя с полуденных земель. За него можно было получить большой выкуп. Остальных пленников ждала либо смерть, если они были замешаны в гибели мирных жителей, либо рабство на тяжелых строительных  работах. Их можно было также обменять на захваченных в плен сородичей.  Рассветало, воины считали потери, к великой радости, только несколько было ранено.  Бывшие пленные от усталости спали вповалку под деревьями, девушки и парни, прижавшись, друг к другу. Сладкий сон, свободный сон.