Массава. Эфиопский дневник. Ч. 1. Главы вместе

   
Как это началось…   Эфиопский Дневник  1.

Все осталось где-то в невероятной дали. А воспоминания то  приходят,  то отступают далеко, и не верится, что это вообще когда-то было. Иногда  они наплывают со всех сторон, и кажется, что все эти невероятные события еще рядом, вокруг меня. И вот-вот появится рядом кто-то из людей, с которыми я работал, общался, встречался в те далекие времена, что все эти события продолжатся сию же минуту.

Я отмечал в календаре события, командировки в провинции, делал отчеты о работе, доклады на Эфиопской конференции врачей в Университете Аддис Абебы -   и сохранились  точные данные о событиях, а эмоциональная сторона отпечаталась в памяти.

Друзья иногда задавали неожиданные вопросы, заставляя вспомнить до мелочей былое,   и вот на бумагу легли первые строчки о пережитом  за те 3 года командировки  в Эфиопию.

Вести дневник там, в горах, у экватора, было невозможно.  Работа, часто  сутками подряд, днём и ночью, необходимость решать свои бытовые проблемы,   сложности добывания продуктов питания в условиях голода в стране,  необходимость времени для  отдыха - в конце концов, чтобы быть постоянно   работоспособным   и готовым в любой момент к непрерывной работе сутками и неделями подряд. 

Была масса непривычных, захватывающих впечатлений, новая, необычная  обстановка, необходимость изучить местные языки, напряженность  в условиях непрекращающейся войны… 

В  те далекие времена все откладывалось в моей памяти в виде  «ненаписанного дневника», а   сейчас, через годы после пережитого, возник этот «Эфиопский  дневник».

Как-то мне подарили сборник повестей  Коротича «Метроном»   (редактора журнала «Огонёк»).   Читал я их с интересом.  Меня  пронзило как электричеством – он писал об  Эфиопии! О голоде  из-за невероятной многолетней засухи! Кошмарные сцены, виденные Коротичем в несчастных городах и деревнях голодающих районов Эфиопии! 

Но мне довелось  работать в госпиталях в Аддис Абебы, Харара, Массавы…В  деревнях был иногда - случайно, и видел другие стороны эфиопской жизни, о которых Коротич не писал. Теперь же всё соединилось в единую картину – Война! Голод! Потрясающая нищета и отсталость… И народ с его огромным желанием поднять страну… Его огромное трудолюбие, честность …

 Наряду с современными красивейшими зданиями – памятники истории далекого прошлого, самобытная культура уходящая корнями в древность… Высочайшая образованность многих интеллигентов, с которыми приходилось встречаться и работать… Стремление к всеобщей грамотности…
 
Я вспомнил измученное посеревшее лицо  доктора Тесфая  – Главного врача госпиталя Рас Деста, в котором мне пришлось  много поработать, после его очередной  командировки в голодающие провинции для оказания помощи бедствующему населению. Много недель проходило после этих командировок, пока к доктору Тесфаю возвращалась улыбка.

 Понимаю, чего стоило Тесфаю ответить на вопрос о результатах поездки – «Все хорошо!». Он не хотел вывести из рабочего состояния своих коллег, и переживал в себе увиденные кошмары голода…

Написанные страницы легли в папку и остались там опять на годы…. И лишь сейчас -  я снова к ним вернулся – и вот  они  перед Вами…


ПЕРЕСЕЛЯЕМСЯ!     Эфиопский Дневник  2.
Наш сосед по подъезду и друг Филиппович решил менять свою квартиру на более удобную. Собирался он долго, больше года. Все подыскивал подходящую. Обсуждал это со всеми жильцами подъезда – рассказывал, что он хочет найти для себя. И спрашивал в  разговоре, как бы мимоходом  – какую бы квартиру хотел иметь каждый из нас, его соседей.

 Он не спешил меняться, казалось – что никогда он и не поменяется. Это была традиционная тема его разговоров с соседями. Я спрашивал его:
- «Ну, когда же поменяешься, Филиппович?» И он отвечал:
- «Почти все звенья согласовал, осталось немного… Скоро поменяемся…»

Приближались  Ноябрьские праздники, и мы хотели их хорошо провести - собраться с друзьями в нашей квартире за столом, хорошенько повеселиться, отдохнуть. Шла последняя рабочая неделя перед праздниками. Была уже пора покупать продукты для праздничного стола. На работе мне сказали:
- «Звонили от ректора института! Срочно зайдите к нему!»  Я секунду подумал и ответил:
- «Вы меня не видели! Не нашли, сообщить - не смогли… Пойду после праздников!» На том и сошлись…

Вечером дома раздался звонок из Москвы – что, мол, надо переоформить документы для загранкомандировки. На улице было холодно, мороз, снег… Не хотелось никуда ехать… И я ответил – документы переоформлять не буду, никуда не поеду… Слышимость была плохая, разговор прекратился, как мне показалось, ничем не завершившись…
 
До праздника оставалось совсем мало времени. И вот вечером заходит ко мне Филиппович, позвал еще и мою жену, и с довольным видом, торжественно улыбаясь – объявил:
- «Ну, наконец, все решили с обменом! На Ноябрьские праздники будем переезжать!»
- «Очень рад за Вас!» - улыбнулся я ему.
- «И за себя порадуйся тоже!» - воскликнул он.
- «А я то причем?» - удивился я.
- «Ты хотел снизить этаж, спуститься ниже? Хотел! Одну комнату на север хотел, чтобы летом не было жарко – хотел? Хотел! Мы включили тебя в обмен! Все это получишь…» - продолжал Филиппович.

- «Как это, включили в обмен? Мы же не просили!» - воскликнули  в один голос мы с женой.
- «Я тебе доброе дело делаю – ниже этаж, лучше планировка! Что тебе еще надо?! И не вздумай отказываться! Меняется половина жильцов в нашем подъезде – ты нам все сорвешь! Думаешь, я зря тебя много раз спрашивал – какую квартиру тебе хотелось бы иметь?  Учти – все уже договорились, учтены пожелания каждого, и к тому же, все мы остаемся в своем подъезде!!! Я  уже решил со всеми – тебе сообщаю последнему! Просто – не хотел морочить тебе голову, вот и сообщаю, когда уже все решено!»

Стали мы советоваться с женой и сыном. Действительно, Филиппович предлагал отличный вариант обмена.
- «И когда решили меня включить в обмен?»
- Да с самого начала!»
- «А чего же не сказал?»
- «Вот, говорю сейчас! Все уже согласовано, утрясено! Знаешь, сколько голову пришлось ломать? Радуйся, что только сейчас узнал об этом…»

Посовещавшись несколько минут, мы согласились…
- «А документы оформлять?» - спросила  жена.
- «Оформим в один момент! Все уже договорено и решено! Все! Я знал, что не откажетесь!» - воскликнул, улыбаясь, Филиппович.  – «Складывайте вещи! 7 ноября переезжаем!»

- «Столько мороки перетаскивать вещи!»
- «Не волнуйтесь! Организуем все нормально!» - воскликнули в один голос наш сын и Филиппович. Он ушел домой, а мы, взбудораженные, долго не могли успокоиться, прийти в себя от внезапного предложения.
 
Оставался день до переезда. Мы, как могли, сложили вещи, связали стопками книги. Подготовились к их перетаскиванию. И вот 7 ноября. Все вышли в подъезд рано утром. В подъезде толпились парни – товарищи сына, десятка два парней и мужчин из всех переезжающих семей. Филиппович  весело всех приветствовал, напутствовал, кратко инструктировал. Разобрались – кто в какую квартиру переходит. Филиппович  каждому говорил -  из какой квартиры в какую нужно каждому нести вещи вверх по лестнице,  и откуда куда нести спускаясь – вниз…
 
- «Порожняком не бегайте! От себя несешь свои вещи, а к себе, обратно, захватываешь  вещи того, кто переселяется в твою квартиру!» 
И вот, больше двух десятков «носильщиков», как муравьи,  потащили вещи вверх и вниз по подъезду… Иногда в спешке затаскивали по ошибке шкаф в чужую квартиру. Картина была потрясающая.
- «Ничего!» - подбадривал  Филиппович, - «потом разберемся с вещами!»

Получилось здорово. Все шло очень быстро. К вечеру работа была закончена. Все были очень довольны. Вещи кучами лежали в квартирах на полу по комнатам на подстеленных газетах. Осмотревшись и обнаружив чужую тумбочку, стул, торшер – тут же выясняли, кто хозяин, и относили ему. Радостные сели отдохнуть, покушать.

И тут вдруг потекла водопроводная труба сначала в нашей «новой»  квартире, а потом весь «стояк» - выше и ниже нас. Пришлось перекрыть вентиль. И ни у кого нет воды. А тут праздники. Еле-еле нашли бригаду водопроводчиков, которые согласились на праздники делать этот ремонт – менять протекающий водопроводный «стояк». Хорошо, что общими усилиями нашли необходимые трубы и другой материал, и ремонт был сделан. 

Главное, устроились на новом месте – расставили кровати, стол, стулья. Можно было ночевать и праздновать.
               
               
После праздников…       Эфиопский  Дневник  3
Пришел я на работу, а там:
- «Тебя срочно вызывает ректор!» Деваться некуда – тут же поехал в институт. Секретарша, увидев меня, минуя очередь, направила в кабинет ректора. Поздоровавшись,  ректор молча дал мне в руки конверт с бумагами: - «Прочтите!»
Там было несколько документов для загранпоездки – броня на работу и т.д. и предписание срочно приехать в Москву с вещами, готовому к загранкомандировке в Эфиопию.
- «А нельзя ли не поехать? Я только что поменял квартиру, прорвало водопровод, идет ремонт… Вода течет…»
- Езжай в Москву! Все уже оформлено! Попробуй отказаться там…! Но я – не советую… Да там и сам увидишь…».   Наш ректор, профессор, многократно бывавший за рубежом хорошо знал все это…
- «Иди, собирайся!» - сказал он.
- «А сказать на работе?»
- «Иди домой – собирайся! Приказ уже написан – ты уже в распоряжении Министерства! Завтра вечером – выезжай в Москву! Почему до праздников не пришел?!»
- «Менял квартиру…»
- «Вот бумаги в жилуправление и так далее… Отдай их сей час же… До свиданья! Езжай!» Попрощались.
 
И вот, молниеносно закончив ремонт водопровода в квартире и оставив вещи сваленными в кучи по комнатам, мы кое-как собрали вещи «для поездки в Африку».  С наскоро и кое-как собранными вещами начали вызывать такси. Но   видимо из-за переезда, нарушилась телефонная связь. Не долго думая, я выгнал из гаража свои старенькие «Жигули». Сложили в них чемоданы, с сыном и женой поехали на вокзал. Шел дождь с мокрым снегом. Выгрузив вещи, я оставил жену и сына на вокзале и отогнал машину в гараж. На попутке вернулся на вокзал.

У нас не было ни малейшего желания ехать, но и оставаться  было нельзя. Попрощались с сыном, думая отказаться от поездки в Москве и через неделю вернуться. Проспали весь путь до Москвы. Не хотелось ни о чем говорить. Когда-то, года 4 назад, меня в отделе кадров спросили:
- «Нужно поехать помочь населению  слабо развитой страны! Вы – хирург общего профиля, летаете по Санавиации, знаете английский…» У меня не хватило духа ответить отказом. И вот теперь  - поедем куда-то или лучше - нет?
Вот и Москва. Гостиница «Украина». Отличный номер.  В Министерстве торопились:
- «Через день – вылетаете! А еще много дел…»
- «Как вылетаем? Куда?!» - удивились мы.
- «Вот билеты в Аддис Абебу!»
- «А нельзя ли…» - заикнулся я.
- «Не продолжай! Билеты стоят как автомобиль!  И неустойка – если не поедешь…»
- «Все, не продолжаю…» - сказал я смущенно.
За день были закончены «бумажные дела» в Министерстве. Вечером прошлись по Москве. Красная Площадь. ГУМ. ЦУМ.  Улица Горького. Москва была завалена снегом. И снег продолжает, кружась, хлопьями падать. Мороз.  Снег хрустит под ногами. В гостинице пересмотрели свои вещи. Отобрали чемодан лишнего и отправили его домой на вокзале с проводником.  Отправили письма домой. Последние телефонные звонки.
Снова с утра Министерство. Получили загранпаспорта, авиабилеты, конверт с бумагами для Посольства в Аддис Абебе. Незаметно прошел день. Вечереет. Вещей у нас мало. Вызвали такси. Ехали уже в сумерках – все в снегу, не понять – где едем, где находимся.  Шофер отвез нас в «Шереметево-2» . Там тепло, звучит приятная мелодия при объявлении рейсов. Не воспринимается всерьез то, что мы отправляемся в Африку, и надолго.
Вот и таможенный контроль.  У нас ничего лишнего нет. Взяли с собой селедку, черный хлеб – это подарок тем, кто истосковался в Эфиопии по русским продуктам. А кто-то оставляет лишние бутылки, консервы. Штамп в паспортах – и мы уже «за границей». Обратно выйти нельзя. Объявили посадку. И мы по длинному коридору отправились толпой к самолету.


Посадка   в   Каире…     Эфиопский  Дневник  4

Самолёт мы не видели при посадке – по длинному коридору прошли прямо в его салон.
Кто-то оставил тёплые вещи своим провожающим. Нас никто не провожал. И мы не знали – когда будем возвращаться… Если зимой – то лучше куртки взять с собой!  Как были в тёплых куртках – так и пошли в самолёт. Меньше будет проблем при возвращении обратно! 

В салоне было тепло, свет притушен, хорошая вентиляция,  воздух свежий - всё располагает сесть и подремать… Мы набегались в Москве, устали, и теперь, повесив куртки, спокойно расположились в мягких удобных креслах.  Стюардессы рассаживали пассажиров. Самолёт наш – самый большой из ИЛ-ов, новейшего образца, салон огромный. 

В иллюминатор виден ярко освещённый аэродром, снег, ветер несёт поземку…  Аэродромные работники в  тёплых шапках, дублёнках продолжают свои дела возле самолёта.  Вот салон чуть колыхнулся - самолёт прицепили к буксировщику и повезли на взлётную полосу. 

Аэродром огромный, в иллюминатор видны ряды самолётов, люди, транспортировщики… Вот, наконец, остановились… Последние минуты перед взлётом. Моторы заревели мощно, ровно… И самолёт двинулся вперёд – быстрей, быстрей… Перестало потряхивать, оторвались от земли… Самолёт круто пошёл вверх - передний отдел салона  сильно приподнят вверх… Шума почти не слышно, можем спокойно разговаривать – но говорить не  хочется… Летим! Куда?  Зачем? Что ждёт впереди? Полная неясность… Нас развлекали стюардессы, проезжая по салону со столиками на колёсиках, предлагая ужин, напитки и так далее…   

Задремали… Часа через полтора пошли на посадку. Симферополь! Здесь значительно теплее, чем в Москве.  Снега нет. Моросит небольшой дождик…   Вышли из самолёта,  толпой пошли в аэровокзал…  Там – пусто, пассажиров не видно – ночь… Походили, погуляли, размялись – последние шаги по родной земле… Когда еще  будем здесь… И вот -  снова посадка… По полю пошли к своему самолёту и теперь увидели его во всей красе и мощи… Огромный!   Такие   самолёты летают  только в очень  дальние   рейсы…

Удобно устроившись в своих креслах, задремали, пропустив момент взлёта… Проснулись, когда  Крым остался где-то далеко позади… По времени мы могли в этот момент пролетать где-то над Стамбулом, Турцией… Спать не хотелось… Небо было ясное, луна ярко  светила,  поблескивало крыло самолёта… Внизу было темно, ничего не видно… Но мы продолжали смотреть в иллюминатор…

И вот далеко внизу появилась россыпь крошечных огоньков… «Это Александрия! Дельта Нила!» - сказал кто-то из бывалых  пассажиров. Летим над Египтом – самолёт идёт не высоко… Далеко впереди видно яркое свечение – подлетаем к Каиру… Самолёт снижается – хорошо видны освещенные улицы, площади, огоньки фар автомобилей… И вот уже – мы над аэродромом… Посадка…

Каирский аэродром – огромный… В предрассветной мгле  он довольно быстро катился, поворачивая с одной полосы на другую, то вправо, то влево. А по бокам – фонари, песок, и ни души… Наконец, вдали заметили другие самолёты, ряды их на стоянках. А наш авиалайнер всё катил и катил вперёд.  Вот он, наконец, остановился. Мы – на стоянке…

Все оживились, хотелось выйти из самолёта, пройти в аэропорт, посетить магазин «Дьюти Фри», хотя валюты у нас не было…  Ну -  хотя бы для экскурсии… Мы сидели у иллюминатора.  К самолёту подъехали «Жигули», вышли несколько человек…  Подъехал трап… В салон поднялся молодой мужчина, который сообщил, что он работник торгпредства СССР в Египте и объявил, что в аэропорту – забастовка египетского персонала… Поэтому пассажиры остаются в самолёте, а работники нашего торгпредства будут сами загружать,  разгружать самолёт,  выполнять обязанности аэродромного персонала, чтобы можно было продолжить полёт…

Аэродром ярко освещён.  В иллюминатор видно, что к трапу подошёл египетский солдат в шинели, шапке, с винтовкой в руках и стал возле трапа – охранял самолёт. Солдат ёжился от холода, кутался в шинель.  Стюардесса сказала, что в Каире около 15 градусов выше нуля, дует  ветер. Для египтян – это зима… Недалеко от нашей площадки - несколько огромных широкофюзеляжных самолётов.  Аэродром  замер, людей нигде не видно.  Глубокая ночь… Бастуют… 

Подъехал бензозаправщик и грузовик с багажом. Около часа продолжалась заправка, погрузка, выгрузка багажа. Подошёл грузовик, и через люк бортпроводница приняла контейнеры с пищей для пассажиров.  Но вот  работники торгпредства закончили работы возле самолёта… Они очень торопились…  Ведь  надо было уложиться в расписание, не задерживать рейс…   

Отъехали заправщик, грузовик, «Жигули» с русским персоналом. Заработали двигатели, и самолёт, покатил -  на край аэродрома,   на взлётную полосу… Взревели двигатели… Набирая скорость -  взлёт!


 «Подарок  Судьбы»… Эфиопский  Дневник 5               

Летим дальше – на юг… Полёт на небольшой высоте. Хорошо видны улицы, цепочки фонарей вдоль них.  Улицы и дороги пусты… Еще очень рано… Не рассвело.  Внизу мелькали пустыри, песок…

Теперь было не до сна – самолёт шёл низко над Каиром и его пригородами… Очень интересно было видеть этот огромный город  ночью -  яркое освещение улиц, проспектов, площадей…  И вот окраины Каира исчезли позади…  Мы сидели у левого борта самолёта,  смотрели в иллюминатор… Небо чёрное… Внизу – кое-где мелькают огоньки… 

Впереди, левее по курсу самолёта посветлело – стала видна ярко освещённая земля, какие-то сооружения…  Самолёт быстро приближался к этому яркому свечению…

И вдруг увидели там, на горизонте, впереди, чуть левее, вроде бы небольшую,  медленно приближающуюся и постепенно увеличивающуюся – пирамиду!  Настоящую египетскую пирамиду, освещённую прожекторами со всех четырёх сторон.  И вот она перед нами уже совсем близко – видна как на ладони, вся в ярком освещении.

Буквально раскрыв рты, мы не могли оторваться от иллюминатора. Судьба неожиданно подарила нам это необыкновенное зрелище. А ведь буквально несколько минут назад у меня были мысли: «Приземлились в Египте… Летим над дельтой Нила… Над пирамидами – и не увидим их!» И вдруг эта ярко иллюминированная пирамида – как подарок Судьбы…  Стоило нам задремать в эти минуты – и не  увидели бы эту изумительную картину с высоты «птичьего полёта»… 

В иллюминатор мы видели внизу эти «крохотные»  ярко освещённые прожекторами  египетские пирамиды – как мы поняли - пирамиду  Хеопса, или Большую пирамиду, и пирамиду Хефрена – самые огромные из египетских пирамид!  Где-то рядом остатки  древнего города Мемфиса…

Не отрываясь, смотрели на эти «чудеса света» и обменивались тем, что знали о них из литературы… Много раз мы видели Большие пирамиды в кино, на гравюрах, в  книгах, журналах…  И вот – они прямо перед нами внизу!   Пирамида Хеопса высотой почти в 140 метров, сторона основания – 233 метра…  Сейчас эта пирамида стала на 7,5 метров  ниже, чем в древности, так как с неё содрали  великолепную каменную облицовку.

 А вот – чуть в стороне – Гизехский сфинкс - с  туловищем льва, человеческой головой и царским головным убором!  Хотя его высота его около 20 метров, но отсюда, из самолёта - он кажется крохотной игрушкой! Когда-то Наполеон распорядился стрелять в него из пушек, и на голове остались повреждения от попавших ядер! Каково человеческое тщеславие…А вот  недалеко от Больших пирамид – несколько маленьких пирамид, совсем крохотных

Египетские пирамиды были воздвигнуты почти 5000 лет тому назад, но их не разрушило ни время, ни люди…Они были отнесены античными греками к первому из «чудес света» - лучшим творениям людей… Арабский писатель в Х111 веке сказал: «Всё на земле боится времени, но время боится пирамид!» 
 
Дорогу для доставки  каменных блоков, из которых строили пирамиду Хеопса, сооружали 10 лет, а  саму пирамиду возводили ещё 20 лет – 100 тысяч  человек  сменялись каждые три месяца…

Застывшую картину  пирамид  в ярком освещении прожекторов   успел мгновенно  охватить и запомнить взгляд, когда самолёт пролетал чуть в стороне от этих «чудес» -  сначала приближаясь к ним, потов рядом с ними и   удаляясь от них… Но  потом эта картина ушла назад… Огни города, фонари, пирамиды -  всё отошло назад и   скрылось вдали… Внизу была сплошная непрозрачная мгла…  Пустыня… Я приподнялся с кресла, оглянулся – в салоне все спали, уютно устроившись в своих креслах…
 
Нам спать не хотелось… На востоке горизонт окрасился розовым цветом,  потом красным,  и сразу вся восточная часть неба   приобрела необычные, невиданные нами ранее розово-красно-оранжевые расцветки…  Не так, как у нас постепенно, от горизонта… И сразу всё небо приобрело такой красно-оранжевый цвет…  Рассвет наступил сразу,   быстро стало совсем светло. На востоке, за морем  – Аравийский полуостров,  там взошло и ярко сияло солнце… Внизу, под нами, виднелось синие просторы моря и край берега…

Самолёт летел над Красным морем!  Ровный, желтовато-серый пустынный берег, не за что зацепиться взгляду… Стало совсем светло…  Появились облака, дымка, и стало невозможно рассмотреть что-либо внизу…

Стюардессы стали развозить свои контейнеры – предлагали каждому пластиковую коробку с завтраком -  2 египетские котлеты с гарниром, булочка, что-то еще и кофе.  Пища была несколько пресная, на наш взгляд, но в коробке имелись специи в небольших целлофановых пакетах – горчица, перец, соль, а  также пластиковые вилки, ложки и разовые стаканчики.  Для кого-то это неожиданный сувенир – чашечки с надписью «Иджипт   Эйр». 

Мы занялись завтраком, он отвлёк нас… Полностью рассвело … И вот – самолёт приземлился… Командир самолёта объявил -  мы на аэродроме Аддис Абебы…

               
Вот и прилетели!    Эфиопский  Дневник 6

Ночь в полёте тянулась долго, но прошла быстро. Старались урывками поспать.  Надо было прилететь бодрыми. Ведь впереди чужая страна, придётся как-то устраиваться и т.д. В самолёте было не жарко, особенно над Россией -  ведь зима. Хорошо, что мы прихватили с собой куртки – они пригодились при посадке в Симферополе, когда высаживались и шли в аэропорт. 

И вот мы на аэродроме Аддис Абебы. Началась высадка из самолёта. Наконец, и мы вышли на поле. Пошёл отсчёт минут, часов, дней нашего пребывания в Эфиопии.

 Солнце яркое. Дует прохладный ветерок, который развевает верхушки каких-то тропических деревьев и трёхцветный флаг на высоком флагштоке аэропорта. Нам в куртках не холодно и не жарко, лишь расстегнулись.  Здесь в северном полушарии, в 8 градусах от экватора сейчас тоже зима, хоть и эфиопская.  Мы на Эфиопском плато, в высокогорье – 2500 метров над уровнем моря.  Гипоксию пока не чувствуем.

На лётное поле подъехало несколько легковых иномарок с флажками разных стран, забрали и увезли дипломатов. Остальные пассажиры, и мы в том числе - стоим, ждём.  Подошёл громадный автобус, забрал пассажиров и отвёз к аэровокзалу,  на фасаде надпись на английском – «Аддис Абеба».  Вошли в аэровокзал,  заработал транспортёр.  Я забрал с него свой  багаж.

Этим рейсом  прилетело  из Москвы три семьи  врачей, включая нас.  Собрались вместе и двинулись на таможенный контроль.  Высокий крепкого телосложения эфиоп - таможенник, серьёзный, не улыбается. Начал проверять содержимое наших чемоданов. Спросил – есть ли у нас электроника, телевизор, оружие, медикаменты?   Я объяснил ему, что у нас ничего недозволенного нет - только личные вещи.

Наконец, прошли таможенника.  В загранпаспортах отметили прибытие в Эфиопию.  Вышли  на площадь перед аэровокзалом. Вокруг много народа, машин.   Лишь иногда мелькают люди европейской внешности.  Вот к нам подошёл - сразу ясно – русский. Как оказалось – переводчик.  Спросил наши фамилии и указал – куда идти с вещами.

- «Там машины, на которых поедем в город», - сказал он. Действительно, у тротуара стояли «Рафик» и «Жигули».  Возле  них  эфиоп -  водитель.   Наконец, все собрались,  пришёл переводчик. Мы уселись  в «Рафик». Водитель - сел за руль. Поехали. 

По сторонам дороги деревья, верхушки их шевелил лёгкий ветер. Шоссе свернуло влево.  По бокам мелькали небольшие домики, магазинчики, лавки с английскими надписями. У тротуаров и на дороге полно машин – легковых, грузовиков.  Толпы  пешеходов… Погонщики гонят ослов с поклажей. Глаза разбегались от такого разнообразия.  Переводчик скомандовал водителю ехать в «Теклу  Деста». Мы слушали молча новые названия, ничего не понимая.
 
Вот мы едем уже где-то в центре города по широченному проспекту с односторонним движением,  разделённому бордюрами,    кустарником, цветами, огороженной заборчиком из колючей проволоки  - чтобы пешеходы не вздумали перебегать улицу в неположенных местах.

Автобус остановился у огромного дома – из трёх блоков: в 9, 10 и  11 этажей. Выбрались из автобуса,  внесли вещи  в стеклянный вестибюль, в котором было несколько часовых с автоматами. Поднялись на лифте. И вот все три прибывшие семьи собрались в квартире на 9 этаже здания «Теклу Деста Билдинг»

Квартира большая. Громадная прихожая. Длинный широкий коридор, мраморный пол. Три комнаты одна метров 40, и две спальни – метров 18 и 15. Окна  - громадные,  широкие, рамы – дюралевые.

В спальнях широченные  кровати. В большой комнате 3 дивана. Столы, стулья.  Встроенные шкафы. Два туалета.  Ванная,   с электрическим   водонагревателем, душем и биде. 

Большая кухня с мойкой и  столом из нержавеющей стали во всю стену.  Холодильник, правда, не работает. Переводчик  предупредил, что сегодня же придёт мастер и наладит его. 

Через окна видны 3 стороны города.  Из громадного застекленного вестибюля, в  который выходят двери квартир  - видна четвёртая сторона города.  Фасад дома выходит на главную улицу – Черчилль Роуд.  Можно выйти и во двор.  Винтовая противопожарная лестница поднимается в металлическом каркасе на крышу здания.

 В доме живут  иностранцы, работники Дома Африки, Посольств африканских государств, ходят в национальной одежде,   мы их видел мимоходом в вестибюле.

Переводчик сказал,
– «Вы остаётесь жить здесь… Надо и остальных развести «по домам», но дело к концу рабочего дня,  надо поторапливаться…»
Мы предложили всем оставаться у нас – места хватит. А завтра решать их  квартирные вопросы. Переводчик согласился, что это наиболее рационально.
 
- « Ждите к вечеру гостей! У Вас новоселье, да и все хотят услышать – как там дома, в Союзе…»  Он дал нам немного местных денег и показал из окна квартиры  магазин  рядом, в котором можно  приобрести высококачественные продукты… Туда я и отправился.

Накрыли стол. Мы привезли с собой, как принято – чёрный хлеб, селёдку,  русскую водку… Здесь это – не достать.

К вечеру к нам собрались врачи, работавшие в Аддис  Абебе. Они рассказывали об особенностях жизни и работы здесь, мы им – последние новости из дома. Слушали музыку, пели русские песни.

Пришёл и переводчик с женой. Я спросил его,
- «Где можно напиться в городе, если захочешь пить на улице?»
- «Да где угодно!» - воскликнул он.
 
- «Не слушайте его! Он шутит! Вот я  ношу с собой кипячёную  воду, чтобы  он  мог напиться! А сладкая вода в бутылках и минеральная – в любом магазине…» - и жена переводчика  достала из сумки  и показала нам  бутылку воды.
- «Лучше я вам расскажу всё, а то ему уже надоело отвечать на разные вопросы… Ведь люди приезжают, уезжают – а  все вопросы к нему…»

 Время прошло незаметно и весело. Часов в 10 вечера все попрощались и разошлись, чтобы к 23 часам - к комендантскому часу – быть дома. В стране военное положение. Порядки строгие.




Первая ночь…  Эфиопский Дневник 7
Наши гости разъехались по домам. Мы все устали, утомились, решили отдохнуть. Завтра предстоял день полный забот и дел. Нас три семьи  – каждой по комнате.  Закрыли двери, чтобы не мешать друг другу.  На улице совсем тихо. Машин не слышно. Полная тишина – комендантский час. Только иногда где-то полным ходом по городу промчится патрульная машина, ревя двигателем на подъёмах и скрежеща тормозами на крутых спусках.  Незаметно заснули. 

Я проснулся среди ночи -  разбудила сирена мчавшейся по улице скорой помощи - «амбуланса», и  снова всё стихло. Заснуть не удалось. Подошёл к окну – улицы пустые, ни души. Перспективу огромного города прорезают цепочки фонарей, освещающих улицы и проспекты, идущие вверх и вниз - рельеф с подъёмами и спусками. Погружены в темноту кварталы маленьких одноэтажных домиков.   Кое-где тёмные громады многоэтажных современных зданий.  Много деревьев вокруг домов, там густая темнота. 

В тишине квартиры где-то слышалось  бульканье и вздохи водопровода.  Не зажигая свет, я открыл дверь, шагнул в коридор и окунулся по щиколотки в холодную воду.

Думаю: - «Что случилось? Мне это снится? Или как…»  И тут же понял, что кто-то забыл закрыть кран, нас залило. Зажег свет на  кухне -  широкой струёй из крана хлестала вода, переливаясь через край мойки и с плеском падая на пол. Тут же перекрыл кран, нашёл ведро, и начал  быстро  какой-то кружкой  вычерпывать воду и выливать её.

Раздался голос жены, услышавшей плеск воды:
- «Что ты там делаешь? Решил купаться среди ночи? Иди спать…»  Я ответил:
- «Тише!  Подожди! Тут наводнение…»

Она вышла в коридор, охнула,  и мы  вдвоём стали молча вычерпывать воду.  Это разбудило наших гостей. Пол коридора был мраморный,  ниже уровня комнат сантиметров на 15, поэтому вода их не залила. Там был паркетный пол.  В коридоре было  целое  «озеро».  Всех  обескуражило наводнение. Быстро собрали вёдра, кастрюли, миски, полотенца и  все вместе вычерпывали  и собирали воду.

 Часа через два в коридоре стало чисто и сухо. Жена пошутила: «Наверное, еще никогда так основательно не  мыли пол в этом коридоре!»  И тут мы задумались, что вода могла протечь на наших соседей снизу - африканцев. Вспомнили, что на лестнице этажом ниже нам встречался иностранец в яркой национальной цветастой одежде и с тюрбаном на голове.

 Стало  очень неприятно – в первый же день и такое…  Стали советоваться – пойти ли извиняться к  соседу сейчас?  Но не рискнули идти будить его среди ночи – решили подождать до утра.

И не заметили, как  за всей этой кутерьмой наступило утро. Раздался звонок в дверь.  Все вздрогнули: - «Соседи?!» - поразила всех мысль.  Что им сказать?  Но, к счастью, это был переводчик,  который пришёл продолжить расселение прибывших специалистов.
 
Переглянувшись, нехотя мы рассказали ему о происшествии. К нашему удивлению, он улыбнулся, а потом  весело рассмеялся и сказал:
- «Я не пойду к вашим соседям извиняться! Да и вам не советую! Зачем?! Залили и залили! Не в последний  раз!»  Мы его удивлённо слушали.
 
- «Так что же нам делать? Ведь будет скандал?» -  спросили мы его в один голос.
- «Можете не волноваться и  налить полный коридор воды - с вашими соседями ничего не случится, могу вас заверить! Перекрытия водонепроницаемые – танец маленьких лебедей не состоится…  В дальнейшем всегда закручивайте краны.  Имейте в виду -  воду часто отключают»,  - улыбался  он.

И продолжал: - «Строили дом итальянцы, владел им эфиоп Теклу Деста. Отсюда и название дома.  После революции его национализировали.  Хозяин покончил с собой, кажется,  даже бросился  с дома вниз – по версии одного местного жителя.  За точность этой истории не ручаюсь».

Происшествие закончилось благополучно. Переводчик за шуткой в карман не лез и  поднял всем настроение. А мы-то нервничали, что назревают большие осложнения в связи с наводнением.  Оказалось, что волнения напрасны… 

Сели завтракать. Снова звонок в дверь. Все переглянулись, появилась мысль: - «Неужели протекло вниз?» На этот раз пришёл руководитель группы.  С ним надо было ехать нам с женой для встречи с директором Госпиталя и Университета – решать вопросы работы.  Остальные с переводчиком поехали вселяться в свои квартиры. Начинался первый день в Аддис Абебе. Её здесь все называли запросто - Аддисса.


Вот она, Аддисса…   Эфиопский  Дневник  8
Мы спустились по мраморной лестнице в вестибюль здания. Солдаты охраны складывали листы картона, на которых они ночью лежали, отдыхали на мраморном полу.  Их сменяла другая группа солдат. В здании, помимо жильцов, располагались еще какие-то государственные учреждения, поэтому и была такая интенсивная охрана. Вышли на проспект.

По широченному проспекту - Черчилль  Роуд, разделённому бордюрами, в одну и другую сторону мчался нескончаемый многорядный поток легковых автомобилей. Возле «Теклу Десты», параллельно проспекту, была стоянка автомобилей.

Проспект длиной четыре километра, идёт от железнодорожного вокзала, находящегося в нижней части города,   вверх, к Муниципалитету.  Напротив «Теклу Десты», на другой стороне проспекта – Национальный театр. Это – центр города.

Сели в машину и двинулись по проспекту, который шёл круто вверх.  Машины мчались на большой скорости, рыча моторами на пониженных передачах. Меня удивило, что всё это в условиях гипоксии (недостатка кислорода), которая снижает и мощность двигателей. Слева промелькнули здания Университета. Быстро поднялись к Муниципалитету, свернули направо. Дома были до 3 этажей, с множеством вывесок на  английском языке.

Это – Пьяцца! Здесь – магазины.  Улица шла извиваясь.  Позади зданий  справа маленькие домики,  вдоль улицы глубокий овраг, внизу – река.  Свернули на площадь. Подъехали  к воротам госпиталя. Охрана беспрепятственно пустила машину во двор.

- «Это госпиталь - Екатит 12», - сказал руководитель. «Медицинский Директор – терапевт, хороший специалист, учился в Штатах и  неоднократно был там на повышении квалификации». Госпиталь – 1, 2 и 3 этажные здания, вокруг много деревьев, цветов. Оставив машину, пошли в административное здание.

- «Знаю,  с  английским у Вас нормально!» - сказал руководитель. «В конце разговора с директором, намекните ему, что нужно 2 – 3 дня для адаптации», - посоветовал он. Медицинский Директор принял нас сразу.
Он обрадовался, что в моём лице ему дают еще одного хирурга. Спросил о моей профессиональной «биографии». Сказал, что хирург госпиталя, кубинец, скоро уезжает домой, и нужна замена. Сказал пару слов секретарше, и нам принесли кофе. 

С этого момента все три года мои с разговоры эфиопами, другими иностранцами, администрацией, жителями, даже с русскими коллегами и женой в рабочей обстановке и в присутствии посторонних шли только на английском языке. Даже идя по улице, мы говорили по-английски. Русский язык был для общения в квартире. Ведь принято говорить в обществе на языке понятном  всем присутствующим, иначе кто-нибудь  может подумать, что от него что-то скрывают. 

Директор позвал Заведующего отделением доктора Сан Ву – хирурга из Южной Кореи, и тот принял участие в разговоре. В госпитале 250 хирургических коек для взрослых и трёхэтажный корпус для детей – на мою долю 65 взрослых и 2  этажа детского корпуса, 2 суточных дежурства в неделю.  Дома нагрузка  очень значительно ниже. Ко мне пришлют  молодых эфиопских  хирургов для стажировки. 

 Разговор заканчивался. И тут я  спросил:
- «И сколько времени  можно  иметь для адаптации?».
На это Медицинский Директор ответил, - «Начинайте работать…  хирургов мало… надо готовить эфиопских специалистов… »

Руководитель группы  сказал, что в 4 часа меня  отвезут домой.  Он  отправился к машине, в которой ожидала жена, чтобы ехать с ней в Университет. А я пошёл с доктором Сан Ву знакомиться  с хирургическим отделением госпиталя…

В хирургическом отделении  познакомился с хирургами – кубинцем Ферро, венгром Чаба, англичанкой. Сделал обход больных  «своих палат» вместе с Сан Ву, который вёл их до меня.  Было много тяжёлых больных, которые находились в госпиталях подолгу и многократно оперированы.  Но без результата.  Это меня достаточно  удивило. Теперь наступила моя очередь лечить их, и надо постараться, добиться положительного результата! Но как?  Очень сложная проблема… Надо понять причины прежних неудач…

Сан Ву  сказал, что в приёмное отделение утром пришла больная, которая нечаянно загнала  иглу в стопу несколько дней тому назад, и  предложил мне удалить её.   
- «Если  будут трудности –  позовите меня, и я удалю иглу!» - сказал он.

Удаление иглы – обычно не простое дело. По рентгенснимкам я рассчитал положение иглы, точным разрезом сразу попал на неё и удалил в течение пары  минут.   Сестра уже накладывала повязку, когда вошёл Сан Ву. Он предложил помочь,  но я уже  закончил операцию.

Сан Ву дал ключ от моего кабинета,  показал «мой» операционный блок и представил операционную бригаду –  сестру, анестезиолога.  Сообщил мой рабочий график – ежедневно с 8 до 16, а завтра с утра двухсуточное  дежурство по экстренной хирургии.  Можно начинать работать…   

В 4 часа дня  направился к воротам госпиталя. На площади стоял небольшой автобус с русскими врачами. Они возвращались с работы  из госпиталей города  и заехали за мной, чтобы везти «домой».  Настроение у всех было хорошее.
-  «Ну,  как? «Тороно?» - спросил меня высокий  пожилой мужчина - терапевт из госпиталя Менелик 2.  Это было первое эфиопское слово, значение которого я   узнал:  «тороно» – значит хорошо.

Быстро мчался автобус.  По дороге высадили часть пассажиров возле  дома «Рашен Хаус», как его называли, так как там жило много русских специалистов.

Позвонил в дверь.  Жена открыла. Вот я и дома. Новостей было много.  Декан медицинского факультета Университета принял её доброжелательно.  Лекции по предмету читал англичанин в связи с отсутствием преподавателя. Теперь он заявил, что раз преподаватель приехал – то   пусть сразу и читает лекции. На адаптацию тоже не было дано даже одного дня. Завтра в 8 утра – лекция.
 
Мы пошли посмотреть аудиторию, в которой предстояло читать лекцию. Университет был близко – перешли на другую сторону Черчилль Роуд.  Прошли мимо Главного Банка -  круглого красивого здания в зеленом саду, огороженном металлическим забором. На воротах – охрана. У тротуаров – ряды машин на стоянке. Поднялись вверх – вот и ворота Университета, огороженного каменным забором. Занимает он полностью большой квартал. На воротах – охрана. Пустили нас свободно.

Широкие асфальтированные аллеи между корпусами Университета, много деревьев, в том числе огромные эвкалипты. Лавочки  по бокам аллей. Тишина – как будто и не шумит по ту сторону забора громадный африканский город.

Университет базируется на госпитале – «Блэк Лайон», самом большом в Аддис Абебе и других госпиталях.  Во дворе – прогуливаются больные и посетители. Некоторые сидят и лежат на зеленых газонах - здесь  так принято. 

Нашли  нужную лекционную аудиторию.  Она устроена амфитеатром, человек на 200  студентов, которые заходят сверху, этажом выше через широко распахнутые двери. Внизу - трибуна для преподавателя, проекционная аппаратура, двери для  преподавателя, обслуживающего персонала. Я сел на задний ряд амфитеатра.  Жена прорепетировала завтрашнюю лекцию. Акустика  хорошая, отлично слышно каждое слово.

Пошли домой, в «Теклу Десту». Вечереет. На улице полно народа. Бегают разносчики – что-то предлагают купить. Много  попрошаек, нищих. Они   толпой  идут, сменяя друг друга, за прохожим - выпрашивают деньги.

 Вернулись домой.  Жена села редактировать тезисы лекций. Потом еще репетировала. А я думал, вспоминал больных, которых увидел в госпитале и был в глубоких раздумьях – как их лечить? Какие методы применить? Было понятно, что их оперировали квалифицированные специалисты… Но почему-то – неудачи, осложнения… И так пол ночи размышлений… Завтра – первый рабочий день…


Первое дежурство…     Эфиопский Дневник  9.

В полвосьмого утра я  стоял у подъезда дома на тротуаре. Точно во время подъехал автобус, я вскочил в открытую дверь, здороваясь с уже сидящими в нём докторами. Тот же маршрут – вверх по «Черчилль Роуд».  Заехали в  «Рашен Хаус», забрали докторов, которые жили там.   Потом площадь «Арат Кило» - подобрали  и там своих коллег. 

Потом стали высаживать их у госпиталей – на работу.  У ворот  госпиталя «Екатет -12» вышла доктор Татьяна – анестезиолог из Ленинграда, и я.  Остальные поехали в «Менелик 2» и другие госпиталя. Татьяна сказала, что теперь, с моим приездом – в этом госпитале мы будем вдвоём – специалисты из СССР. В этот день у неё, как и у меня, начиналось двухсуточное дежурство по экстренной хирургической помощи.

Пошёл в кабинет доктора Сан Ву, в котором в 8 утра должна быть пятиминутка. Закончил своё двухсуточное дежурство доктор Чаба, и Сан Ву проводил пятиминутку стремительно.

- «Были какие-нибудь проблемы на дежурстве?» - спросил он.
- «Проблем не было…Вчера в 8 вечера привезли раненого из Назарета  (более 100 километров от Аддиссы). Пулевое ранение в левое подреберье на вылет. Состояние очень тяжёлое, не рискнул его оперировать… Он лежит в палате доктора Гавриила…» - сказал Чаба.
 
- «Доктор Гавриил! У Вас в палате тяжелый больной! Решайте, что будете с ним делать…» - обратился ко мне Сан Ву.
- «Почему его не оперировали вчера вечером?! Сейчас, через 12 часов, разве его состояние без операции могло стать лучше?! Оно ухудшается с каждым часом…» - возмутился я.

- «Теперь Ваше дежурство, вот и решайте все проблемы…» - ответил Сан Ву. Чаба сидел молча, покраснев. Через несколько дней я узнал, что основной профиль доктора Чаба – нейрохирургия. И мне стали понятны его колебания насчёт этой операции. Поняв, что продолжать разговор – это тратить время,  я сказал:
- «Тогда я иду решать эти проблемы…» - и ушёл с пятиминутки. Попросил медсестру-эфиопку отвести меня к раненому, а вторую отправил найти доктора Татьяну и привести её к нему. В итоге, мы пришли в палату одновременно. Раненый – худощавый мужчина лет около 30, был в крайне тяжёлом состоянии. Пульс почти не определялся.

Татьяна сказала: «Опасаюсь, что он не выдержит даже наркоз… И до операции дело не дойдёт… Ведь время упущено… Шансов почти нет…»
- «Всё так!  Но делать нечего! Надо немедленно начинать…» - ответил я.

Ко мне подошёл высокий, крепко сложенный  кубинец доктор Ферро, и предложил:
- «Больной крайне тяжёлый! Хотите, я  буду ассистировать Вам на операции?  Надо её сделать быстро… Вы один…  На такие операции идут в крайнем случае - 2 хирурга… А я – здесь, могу помочь…». Я поблагодарил его.

Уже через несколько минут больной был под наркозом на операционном столе.  Оказалось, что пуля пробила печень, желудок, кишечник, оторвала левую почку. Полный живот крови… Работали мы с Ферро в бешенном темпе…

За 45 минут удалось сделать всё необходимое… Немедленно  перелили больному большое количество крови. Поднялось артериальное давление, пульс стал лучше. Мы были несказанно рады, что больной перенёс операцию!    Его повезли в реанимацию!

Настроение моё и анестезиолога улучшилось. Татьяна даже улыбнулась, вспоминая свои опасения. Но теперь труднейшая задача – выходить больного… Конечно, в одиночку эту операцию пришлось бы делать значительно медленнее, и результат мог быть хуже… Я ещё раз поблагодарил Ферро за помощь…

- «Жаль, что через несколько дней уезжаю домой…» - улыбнулся Ферро. «Это моя последняя операция в этой стране!» - добавил он, отправляясь домой собираться к отъезду. А для меня это была первая операция здесь…

Дежурство  шло стремительно… Операция за операцией… В промежутках между ними – осмотры больных… По ночам, на дежурстве – аппетит хороший, если есть время сесть и поесть… Минуты передышки – бутерброды, захваченные с собой быстро исчезают… Ночью удалось расслабиться и вздремнуть в кресле, в кабинете.

Чувствовал себя достаточно бодро. Сказывалось, что в историях болезни делал конкретные, короткие записи, как считал сам нужным… Каждое моё слово о лечении, обследовании больных сестра записывала в журнал и немедленно выполняла! Облегчало работу чрезвычайно добросовестное и аккуратное отношение эфиопского персонала к делу. К тому же, никто не пытался мне мешать, отвлекать…
 
И так – двое суток подряд… Вот и конец двухсуточного «аврала»! Опять пятиминутка у Сан Ву в кабинете. Он сказал мне: - «А больному с ранением живота стало лучше…Вы - действительно общий хирург…  Вам работать здесь можно… ».  Я понял, что первая операция была проверкой меня на прочность… Занявшись больными в своих палатах, я только  в 4 часа дня поехал домой – отгулов за дежурства здесь нет…


Надо ехать в Массаву!     Эфиопский Дневник    10

Проснулись мы часов в шесть утра. Небо на востоке яркое розовое, потом алое – совершенно  необычайные  резкие цвета, не то, что у нас дома, в России. Постепенно оно приобрело свой голубой цвет. Все стало обычным.
Побрился. Не спеша завтракали, собирались на работу.  Смотрели в окно со своего 9 этажа  на город, раскинувшийся под нами – вот госпиталь для женщин имени Индиры Ганди, гостиница «Эфиопия», кинотеатр «Эмбаседор», перед ним площадь с массой такси – голубого цвета с  белой крышей. От площади дорога уходит вверх и левее – там площадь «Арат Кило» - это значит - Четыре километра от центра города. Ещё дальше вверх – госпиталь «Екатит  - 12». 

Вдали правее - весь в зелени деревьев, кустов, травы холм, на котором  дворец Президента, окруженный лужайками. На них пасутся коровы. Оказывается, эфиопы очень любят молоко. Из других окон вид не менее интересный – из одной спальни видно чешское посольство,  парк «Гийон», магазины, широкие дороги полные машин, толпы народа на тротуарах.
 
Из другой спальни виден дворик, в котором ежедневно тренируются какие-то танцевальные группы под очень мелодичную, звонкую эфиопскую музыку, в которой преобладают трубы, духовые инструменты, барабаны.

Танцуют парни, девушки -  быстро, очень азартно, красиво – непередаваемое зрелище.   Если нет тренировок – то на площадке идут ожесточенные волейбольные соревнования. Дальше – улицы, одноэтажные дома и среди них «Итальянский» продуктовый магазин.  Ещё дальше - огромный стадион, вокруг которого бульвары, дорожки для прогулок и по краям всего этого комплекса – шоссе с множеством мчащихся автомобилей.

Наконец, с лестничной площадки рядом с дверями лифтов  открывается вид на огромный жилой массив в сторону громадного рынка – «Маркато» на итальянский лад. Мимо нашего дома с этой стороны проходит  широченный бульвар «Черчилль-роуд».

«Черчиль-роуд» начинается от железнодорожного вокзала, в нижней части города, и идет вверх, повышаясь возле нашего дома до 2700 метров, и упирается на вершине холма в современное здание Муниципалитета. 

На перекрестке около нашего дома развязка дорог в виде клевера, красивейший Национальный банк и на другой стороне, напротив нашего дома – Национальный театр. Вдоль всего квартала у Национального театра – вдоль зданий галерея с колоннами, здания нависают над широким пешеходным тротуаром и рядом небольших магазинов, кафе.  Мы в центре этого огромного города.

Рядом с Национальным театром – каменный монумент Льва, голова которого повернута на Восток, в сторону России, как говорят эфиопы.  Одноэтажные, двухэтажные старые здания чередуются с полуразвалившимися мазанками, хижинами, а рядом возводят исключительно красивые современные дома, каждый из которых имеет свою архитектурную особенность, не повторяет другие и является шедевром творчества.

Спокойно собираемся на работу. И вдруг звонок в дверь. Кто бы это мог быть с утра?! Гостей не ждем! Открываю двери и вижу – руководитель группы врачей стоит в дверях. Пригласил зайти – он говорит, что на минутку.

- «Завтра вам надо поехать в командировку… В Массаву…»
- «Но я только приехал! Ничего не знаю -  местных порядков…  Надо бы освоиться! Я не смогу…».
-Вы конечно правы, но ехать надо!»

- «Но ведь у вас в госпитале «Менелик 2» не менее 5 – 6 хирургов, и большинство из них уже давно работает здесь. И они никуда в командировки еще не ездили, насколько я знаю... Пошлите кого-нибудь из них! Почему – меня сразу? Ведь я всего несколько дней здесь, не адаптировался тем более для поездки! Пошлите в другой раз…». 

Руководитель помолчал немного,  затем сказал откровенно:
- «Кого из них я пошлю? Один – узкий травматолог, другой – уролог, третий – нейрохирург. Всего один общий хирург… Кого же послать? Не его же -  ведь он всего один… А в Массаве  нужен общий хирург! Так что прошу вас поехать – больше некому…»

- «Ну что же! Если действительно так, то делать нечего…», - ответил я,  добавив:  - «Но у меня в эфиопском удостоверении личности опечатка! Надо бы её исправить перед поездкой!»

- «Да вот смотрите – путаница с датами!  Получается, что я сначала въехал в Эфиопию, а разрешение на въезд получил только через несколько дней. То есть  находился в стране почти неделю без визы! Я говорил об этом в администрации – признали, что это серьезная опечатка,  обещали заменить удостоверение, но на это нужно какое-то время.  С таким удостоверением могут задержать где угодно, и будут правы! Если ехать, то хоть помогите заменить сейчас удостоверение!»

- «Ничего! Язык – знаешь! Прорвешься! Ехать надо завтра. В 6 утра – в аэропорт. Возьми - вот билет и направление. Не забудь!» Он незаметно перешел на «ты», хотя я продолжал называть его по имени отчеству и на вы. 
- «Но у меня нет денег для поездки! Мне еще не давали зарплату!»
- «Займи!»

- «Как же мне добраться в аэропорт?»
- «Скажи эфиопу – директору госпиталя, пусть отвезут на больничной машине …»
- «А если он откажется? Ведь он не обязан это делать!»
- «Тогда сообщи в Посольство…»
- «Но телефона нет ни у меня, ни у соседей. И на улице телефонных будок тоже  нет – военное положение!»

Руководитель продолжил:
«В общем, я сказал все! Завтра чтобы уехал! Иначе, если не выполнишь, знаешь, что будет?! Не советую…» Он что-то еще говорил, сводя смысл к тому, что если командировка сорвется, то  мне никто не позавидует. Потом повернулся и пошел с моего 9 этажа по мраморной винтовой лестнице  вниз – там была его квартира.


Завтра вас встретят…       Эфиопский  Дневник  11
 
Я постоял немного на лестничной площадке, не зная, что делать, как быть – полностью обескураженный этим неожиданным визитом, сообщением о внезапной командировке и предстоящими дорожными сложностями.  Потом вошел в квартиру и  закончил завтрак.

Нас предупреждали не пользоваться местным такси. Но как добраться в госпиталь? Далеко! Нарушаю это правило!  Стремительная поездка на подвернувшемся такси через город – и вот я уже в госпитале Екатит – 12. Сразу к директору. Жду его сопротивления… В голове мысль – «Не даст машину!»

Но директор принял меня доброжелательно, вызвал администратора и сказал, что завтра в 6 утра машина подойдет к моему дому. Пожелал мне  удачной поездки, и мы расстались. И вот  один вопрос – с транспортом в аэропорт – неожиданно решен  за  несколько секунд.
 
Затем зашел к заведующему  отделением хирургу южнокорейцу Сан Ву и попрощался с ним, а также с хирургами кубинцем Ферро, чехом Чабой.

С англичанкой не пошел прощаться - она с нами, остальными хирургами, не общалась – держалась в стороне. Она осматривала и лечила  только женщин – мол, она состоит в каком-то ордене, и ей запрещено смотреть на раздетых мужчин. Это причиняло всем хирургам в работе массу сложностей – так как помимо своей работы, нам приходилось  осматривать и оперировать мужчин, которые поступали к ней.   Их  должна была лечить она. 
Затем отправился в Посольство – исправить опечатку в своем удостоверении. В консульстве меня успокоили об опечатке: - «Не заметят!» Вновь подтвердили, что новое удостоверение я смогу получить не раньше, чем через неделю. А ехать – надо…
 
В бухгалтерии сказали, что билет оплатят, но другие командировочные расходы оплачивать не будут – такое правило.  Аванса в счет зарплаты не дали, так как   у них сейчас денег нет.  Они будут  через несколько дней – когда их получат в банке для зарплаты.  Посоветовали занять у коллег…

В отделе кадров я спросил, сообщали ли в Асмару, что я завтра туда вылетаю, и услышал ответ - «Не волнуйтесь! Звонили туда дважды,  всем сообщили и все знают».

Ничего не оставалось, как отправиться домой. При выходе с территории Посольства кто-то из специалистов, ехавший мимо, предложил подвезти меня в город. В пути узнал от везшего меня специалиста, что хирург Николай из госпиталя Менелик  как-то был в Массаве.

И я направился к нему, надеясь узнать какие-нибудь подробности о предстоящем маршруте. Жил Николай возле бассейна «Гийон», в квартире на втором этаже красивого  двухэтажного дома, в тиши раскидистых зеленых деревьев.

Это был   высокий крепко сложенный брюнет лет 40. Он  рассказал мне, что в Асмаре нужно пересесть с рейсового самолета на вертолет. Асмара -  высоко,  2500 метров над уровнем моря. Город в нескольких километрах от аэропорта, окружен сепаратистами. Там военное положение.

От туда нужно лететь еще около 100 километров на вертолете над территорией сепаратистов в Массаву, которая находится на островах побережья Красного моря. Работы там хирургу в его поездку было мало, и  он часто рыбачил, пока  находился там.

Николай обрисовал мне залив Красного моря -  на одном берегу - город, порт, госпиталь, вилла врачей, а на другом берегу, в 4 километрах,  в горах – сепаратисты.

- «А что скажете о море там?»  - спросил я. И Николай рассказал, что море очень теплое, даже горячее, в нем много разных красивых рыб, ракушек. Акулы есть, но они, мол, не опасны для человека, никого не трогают. В 30 – 40 метрах от берега проходит гряда коралловых рифов, а в 300 – 400  метрах – вторая, параллельно ей.

- «И далеко вы заплывали?» - спросил я.
- «До вторых рифов, один плавал!» - заверил он меня.

Потом добавил, что из Массавы в Асмару часто идут военные транспортные конвои, и можно попытаться с ними проехать  в Асмару и обратно по горной дороге -   «познакомиться» с Асмарой,  а это очень красивый город. На мой прямой вопрос – ездил ли он так - ответил, что хотел так проехать, но случай не подвернулся.
 
Я огляделся в его квартире. На тумбочке, на столе стояли большие красивые  ракушки, кораллы. На стене был прикреплен панцирь огромной морской черепахи, более 80 сантиметров в длину, отполированный, покрытый лаком.

- «А это оттуда?»
- «Да, оттуда! Полировал и покрывал лаком сам!». И попросил меня привезти ему еще подобных морских «творений».

- «Будет ли время – чтобы найти такое… И ведь говорят, что в аэропорту проверяют багаж и не разрешают везти через Асмару ракушки, кораллы, черепах. Да и в Аддис Абебе таможня не разрешает их вывоз из страны?!»
- «Захочешь – вывезешь!» - ответил он мне.

«Обогащенный» столь разнообразной информацией, я  попрощался и ушёл. Шёл  мимо стадиона, окружающих его зеленых лужаек с пасущимися коровами, мимо закусочных, мастерских, лавчонок, через большую асфальтированную площадку с прокатом велосипедов, мимо «итальянского» продуктового магазина, называемого дипломатическим, так как в нем покупали дипломаты, и качество было высокое, хотя цены во много раз выше, чем в остальных магазинах.

И вот «Теклу Деста Билдинг», лифт на 9 этаж. В дальнейшем я хорошо запомнил этот лифт, так как застрял в нем 3 раза и сидел, к счастью, не более чем  по 1 – 1; часа
 
Я нёс домой массу ненужной мне информации об экзотике Красного моря, Массавы, многочисленные  просьбы привезти каждому из тех, к кому я обращался с просьбой о помощи – ракушки, панцири черепахи, чучело морской звезды, рыбу-шар и так далее. В итоге из своего похода я вернулся ни с чем  – без копейки денег и с удостоверением, содержащим грубую опечатку. 

Пока я ходил,  моя жена отработала день в Университете, рассказала своим немногочисленным советским коллегам о моей неожиданной командировке и возникших трудностях.

Реакция была быстрая – они прикинули свои ресурсы и собрали мне денег в долг на дорогу. И вот жена принесла мне эти деньги для поездки, но их хватало только – туда.

Инночка попросила меня рассказать подробно о результатах моих хождений и спросила:
- «Ты уверен, что туда, в Массаву, позвонили?
- «Я ведь спрашивал! Отвечали – что звонили в Массаву и Асмару 2 раза… Что я еще могу сделать?»

- «А вот что! Идем сейчас к начальнику кадрами Посольства! Он живет в этом же доме!».
- «Уже поздно, неудобно! Вероятно, он уже спит?!»
- «Пошли! Надо поговорить с ним и попросить – пусть он позвонит!»

И вот мы стучим в дверь. Он поморщился, но принял нас. И позвонил при нас в Асмару.
- «Не волнуйтесь! Поговорил с руководителем врачей в Асмаре… Предупредил – встретит...»
Поблагодарили его, извинились и вернулись домой.  Осталось собрать небольшой походный чемоданчик и лечь спать. Но заснуть не удалось – в открытое окно врывалась приятная мелодия эфиопского джаза.

 Звучал  своеобразный мелодичный голос певца… Его сменяла певица…  Это на противоположной стороне «Черчилль-роуд». Там  всю ночь веселится народ в ресторане «Рас Отель». С 23 часов наступает комендантский час, и посетители остаются с вечера и до его окончания, то есть до утра – в ресторане.

Снова возникают в памяти события того утра. Оно началось обычно. Еще утром  я понятия не имел, что есть на свете Массава,  а теперь столько узнал!  И предстоит узнать и увидеть еще больше!


Нужно выбираться самому!     Эфиопский дневник 12.

Утром разбудил будильник.  Уже рассвело.  Быстро бреюсь. Завтракаем. Выходим с женой к подъезду «Теклу Десты». Воздух прохладный.  Черчилль Роуд  ещё пуста  - тихо, нет потока машин, пешеходов.

Тут же к нам подъехал «Лендровер», он был  из госпиталя Екатит – 12. Шофёр – эфиоп  улыбнулся, сказал: «Доктор! Эйрпорт!»  Это был его словарный запас, но всё понятно. Показал на наручные часы, постучал по ним пальцем.  Надо торопиться!

Шофёр молча взял мой чемоданчик, портфель, поставил в машину. Не известно – когда вернусь, когда увидимся снова.  Об это мне никто конкретно  не говорил: «На пару месяцев, пока найдём замену!» Попрощался с  женой.
 
Водитель снова улыбнулся, и вот мы уже мчимся по тихим пустым улицам ещё спящего города – мимо стадиона, через площадь, по Бойле Роуд, идущей к аэропорту.  Всё время дорога идёт на спуск. Поворот вправо – вот и  аэропорт.  Людей мало, машин тоже.

Я хотел взять свои вещи, но водитель опередил и схватил чемодан первым. Проводил меня в здание аэропорта, сказал: «Доктор, лисн радио! Гуд бай, доктор!» и ушёл. Я сел в одно из кресел, стоявших в зале ожидания и стал прислушиваться к дикторше, объявлявшей рейсы.

Объявления звучали – сначала на английском, затем на амхарском языке, так же не очень чётко как, видимо, в любом другом аэропорте. Примерно через пол часа слышу: рейс с посадками в  Асмаре – Хартуме - Каире… Мой рейс!

Занял очередь на контроль. Пассажиры – все африканцы,  ни одного европейца. В  яркой  национальной одежде, многие в чалмах, тюрбанах. Женщины в африканских платьях, некоторые с подобием чадры или платка на лицо. В Аддис Абебе местные жители в большинстве своём были одеты в европейскую одежду, а здесь я один в европейском костюме  и этим резко выделяюсь. Зарегистрировал билет, сдал чемоданчик. 

Мне выдали в посольстве лист бумаги на амхарском языке – буквы наподобие китайских или японских. Ни одной латинской буквы.  Спросил их – что это? Но никто не знал, что это за бумага. Сказали: «Смотри, не потеряй её! Бумага нужная!» Но эту бумагу у меня не стали и смотреть – только  проверили билет.

И вот сижу  с другими пассажирами в зале ожидания – для каждого рейса отдельная загородка с рядами кресел. Огляделся – я один белый среди пассажиров. Многие женщины с детьми, которые ведут себя спокойно, сдержанно, не шалят.

Прошли через зал стюардессы нашего рейса – в синих костюмах, беленьких кофточках, с квадратными чемоданчиками. Чрезвычайно красивые жизнерадостные эфиопские девушки – куда там до них измождённым «моделям!» Потом прошли пилоты – крепкие, красивые эфиопы.  Я отметил тогда, да и обращал внимание в дальнейшем, что эфиопы – красивый народ, а их дети – очень послушные.

После объявления на амхарском и английском языках пассажиры встали и направились к двери во главе со стюардессой, без толкотни, но быстро. Меня всё время преследовала мысль: «Не перепутать бы рейс!»  Огромный автобус подвёз к «Боингу – 747». Вот, наконец, и посадка. Она идёт спокойно, без суеты, быстро. Просторные проходы, широкие кресла в салоне. Вот и моё место у иллюминатора.

Объявление о рейсе. «Пристегнуть ремни!»  Заработали двигатели – настолько тихо, что можно говорить не напрягаясь. Самолёт плавно тронулся с места, быстро разогнался,  резко пошёл вверх. Казалось бы – небо одинаковое везде. Снизу, из аэропорта оно казалось в лёгкой дымке. А здесь, в высоте самолёт пронизал один за другим несколько тонких плотных слоёв дымки, которых оказалось семь!

Дома я часто летал самолётами, но такую многослойную дымку в небе видел впервые здесь… Видимо, это особенность эфиопского высокогорного неба. Вот и солнце взошло –  небо  на востоке представило необычайную картину перехода всех оттенков оранжево-красных цветов…

Тем временем в салоне самолёта стюардессы очень активно действовали. Ещё перед взлётом они раздали всем пассажирам красочные буклеты об Эфиопии на английском языке эфиопских авиалиний (Эфиопиан Эйрлайнс), с картой страны и мира, маршрутами полёта, рекламой. Затем –леденцы.

В течение недолгого полёта они многократно прошли вдоль салона со своими тележками,  развозили завтрак – мясо, нечто вроде котлеток, булочки и другое в пластмассовой  одноразовой коробке,  кофе. Дважды развозили прохладительные напитки,  а перед посадкой – вновь леденцы. Стюардессы не давали скучать ни минуты. И как-то всё, что они предлагали, было к месту.

И вот совершенно незаметно рейс подошёл к финишу. Двигатели почти затихли, самолёт пошёл вниз, снова проткнул семь слоёв облачности. И вот он уже стоит на поле.

Вместе с яркой разноцветной толпой прибывших в Асмару  вышел из самолёта, сел в подъехавший автобус. Хотя людей было много, все двигались  довольно быстро, не было толкотни, как-то незаметно уступали друг другу дорогу. Вот аэровокзал. Зал выдачи багажа. Взял с транспортёра свой чемоданчик.

Получив багаж,  все выходили на площадь перед зданием, уезжали на подходивших легковых машинах. Примерно минут через 30 зал опустел. Везде  – только африканцы. Никто меня не встречает.

Решил выйти на площадь. На стоянках много итальянских, японских автомобилей. Прохаживаются парные военные патрули – рослые автоматчики, рукава закатаны до локтей, защитного цвета пятнистая униформа, за пояс засунут пистолет, на груди – автомат, подсумки с запасными автоматными рожками. Вид необычайно боевой – настоящие коммандос!

Они не спеша прохаживались перед зданием аэровокзала, по привокзальной площади, в центре которой стоял какой-то памятник или монумент. Внимательно  осматривали пристальным взглядом шоферов подъезжавших и отъезжавших автомобилей, пассажиров, публику.

Вблизи, за площадью виднелись холмы, покрытые выжженной солнцем травой. Шоссе скрывалось куда-то вправо. Но город не было видно – он располагался, как я полагал, километрах в 10 отсюда. Я ждал и ждал – прошёл час, но никого…

Подошёл ко мне эфиоп, предложил ехать в город на его машине. Я ему ответил, что не спешу, мне нужно еще побыть здесь, в аэропорту, а из города за мной приедут… Он постоял и отошёл.

Я подумал – взять такси? Ведь мне говорили в Аддис Абебе, что вокруг Асмары, в горах, в нескольких километрах от неё – сепаратисты.  Может быть, привезут прямо к ним?!  Только этого не хватало! Идти пешком  - нечего и думать… Решил пока ждать…

В моём портфеле фотоаппарат – «Зенит». Вокруг очень много интересного, хотелось бы пощёлкать, снять что-нибудь, но не рискую – военное положение, могут - как минимум засветить плёнку. И я не открываю портфель…

А время идёт и идёт. Прошёл час, второй… Странно! Совершенно очевидно, что меня никто не встречает… Невольно приходит мысль, что нужно что-то делать, выбираться самому из аэропорта в Массаву или хотя бы в Асмару, не дожидаясь вечера! Но как? Задумался…


Ищу выход…   Эфиопский дневник 13.
Вспомнил -  кто-то говорил мне в Аддис Абебе, что в Асмаре нужно сделать пересадку с «Боинга» на русский вертолёт…  Значит, в аэропорту находятся вертолётчики! Как бы их увидеть?  Уж они мне помогут добраться…

Прошёл вдоль здания. Дальше – металлический сетчатый забор, ворота – за ними взлётное поле, вдали ходят люди. На посту – эфиоп с автоматом. Подумав, решил обратиться к нему. Парой  английских фраз сказал ему:
- «Я - русский, советский врач. Лечу в Массаву лечить больных. Мне нужно увидеть кого-нибудь из русских, советских, вертолётчиков! Я должен лететь  в Массаву!» 

Эфиоп ответил на хорошем английском:
- «К сожалению, ничем не могу вам помочь! В аэропорту нет никаких русских, советских и вертолётчиков тоже!» Я попробовал продолжить разговор, но увидел, что это бесполезно…

Тогда  решил не тратить зря время и обратился к ходившим поблизости солдатам – коммандос, которые уже давно посматривали на меня с любопытством.    Сообщил им о себе то же самое, и получил такой же отрицательный результат.

Однако патруль потребовал меня предъявить документы. Они внимательно почитали моё удостоверение, лист на амхарском, затем ушли, унося с собой все документы. Это меня не обрадовало, но спорить с вооруженными солдатами не получилось – они не обратили внимания на мои возражения и молча ушли. В итоге – я теперь еще и без документов!

Прошло, по-моему не мало времени – более получаса, и коммандос вернулись. Один, видимо старший – поманил меня пальцем. Пошёл за ними к зданию  аэропорта. В дверях они меня остановили и потребовали поставить чемоданчик на улице!  Только этого не хватало! Я всё-таки внёс чемоданчик с собой и поставил у двери.

И тут подошла ко мне эфиопка среднего возраста в военной форме.  Она сделала знак пальцем, чтобы я поднял руки вверх.  Меня это, конечно,  возмутило! Никогда я не поднимал рук вверх! И я просто отвёл руки в стороны, а она тоже с видом возмущения – ощупала мои карманы.   Убедившись, что карманы пусты, она поманила меня пальцем вглубь зала ожидания.

В самой глубине громадного пустого зала в стене было окно с толстой металлической решёткой, без стёкол. В комнате, в которую вело это окно, за столом сидел эфиоп средних лет в военной форме.  На стене рядом с окном висел телефонный аппарат!  На столе у военного тоже стояла пара телефонных аппаратов!
 
- «Наконец-то телефон!» - подумал я.  «Куда-нибудь удастся позвонить!» Военный начал медленно внимательно читать мои документы. И я вспомнил об опечатке в удостоверении.
- «Нельзя, чтобы он дочитал до опечатки!» - мелькнула мысль. И я стал рассказывать военному свою историю – что я советский врач, русский, лечу в Массаву, что там есть больные, которым нужно делать операции. И мне нужно как можно быстрее добраться в Массаву…

Это отвлекло его от документов, он вступил в разговор, положил документы на стол, повернулся ко мне. И тут я его попросил дать возможность позвонить в Посольство. Эфиоп ответил, что с Аддис Абебой связи нет. Тогда попросил позвонить руководителю группы советских специалистов в Асмаре. Последовал ответ, что с Асмарой тоже  связи нет. Я попросил военного отдать документы, но он ответил, что они будут пока у него. В итоге – снова тупик…

Что же делать? И вдруг к окну подошёл эфиоп в гражданской одежде. Обратился на амхарском языке, вперемежку с английскими словами к военному. В его речи мелькнуло слово «Телефон».

Я внимательно вслушивался и   понял, что он просит разрешения позвонить по телефону. Он действительно повернулся от окна, шагнул к телефону, а я в эту секунду выпалил ему всё, что хотел сказать:
«Скажите в Хэлс Министери,  что здесь в аэропорту доктор Гавриил и мне нужно ехать в Массаву!»

И эфиоп тут же по телефону по-английски сказал то, о чём я  его попросил! Значит – телефонная связь есть!  Эфиоп минуту послушал телефон и сказал мне:
 – «Ждите здесь! Минут через десять за вами придёт машина!» Мне осталось только его поблагодарить.  Он поговорил ещё на амхарском по телефону, поблагодарил военного и ушёл.

На душе отлегло. Военный пока держал у себя мои документы. Но вот действительно  скоро к окну подошёл эфиоп, поздоровался со мной и сказал:
- «Можем ехать в Министерство! Там ждут!» Но я сказал ему о своих документах, и военный  из окна тут же вернул их мне…

У входа в аэропорт  забрал свой чемоданчик. Сели в поджидавший микроавтобус и помчались. Минут через 10 – 15 въехали в Асмару. Город красивый, современные здания, в итальянском стиле. Много зелени –  на улицах аллеи больших деревьев, много тени. Но мне было не до всех этих красот!

В министерстве провели прямо в кабинет министра Здравоохранения Эритреи, который с удивлением обратился ко мне:
- «Почему вас не встретили в аэропорту?» На это я ответил, что звонили из Посольства трижды в Асмару, кому – я не знаю, но это уже вопрос не ко мне…»

Посмотрев мои документы, министр сказал, что у меня нет документа, разрешающего мне въезд в зону военных действий, который должны были оформить в Аддис Абебе…  На это я ответил, что вопрос тоже не ко мне…

Через пол часа в кабинет буквально ворвался запыхавшийся руководитель группы в Асмаре… Он пытался объяснить, что он не понял - что я приеду сегодня… Он, мол, собирался встречать меня завтра!   Но ведь телефонные переговоры шли при мне!  И я ему тут же сказал всё, что думал об этом…

Тем временем эфиопы оформили мне недостающие документы, принесли их в кабинет министра, который сказал, что дальше мне поможет советский руководитель группы Асмары… Мы ушли… Руководитель спросил:
- «Не имеете  ли  желания остаться на день – два в Асмаре?» На это я  сказал:
- «Хотел бы сегодня же лететь дальше!»
- «А пообедать?»  Я ответил:
- «Я  сыт по горло…»


Выбираюсь из Асмары…   Эфиопский дневник 14.


Забирая в Министерстве Здравоохранения Эритреи  свои документы и только что отпечатанные новые бумаги, спросил:
- «Больше никаких бумаг не надо? Ничего не забыли?»
- «Нет, все документы теперь в порядке!» - улыбнулся мне эфиоп и пожелал счастливого пути.
- «И эти не заметили опечатку в моём удостоверении личности!» - подумал я.

- «Мне нужно сегодня же улететь в Массаву! Возможно?» - спросил я.
- «О полётах можно узнать только на аэродроме! Гражданских полётов в Массаву нет, а военные летают по своему графику»
- «Тогда поехали на аэродром!» - предложил я, и руководитель  не стал возражать.

Вышли на улицу. Сели в ГАЗ-69. Город был действительно красивый. Улицы вымощены. Тротуары тенистые, везде  аллеи деревьев. Дома в европейском, итальянском стиле. Нигде не видно ни лачуг, ни бродяг. Остановились у здания в 4 этажа. В застеклённом вестибюле из мешков с песком сделан бруствер, амбразура, из которой торчит ствол ручного пулемёта, возле которого  два солдата – эфиопа с автоматами.

- «Идёмте – посмотрите, как я живу!» - сказал мне руководитель. Я не стал отказываться. И так  всё началось с недоразумения – меня не встретили, хотя Посольство своевременно позвонило. Он молча прошёл мимо охраны, на меня солдаты не обратили внимания. Поднялись по лестнице на 3 этаж. Дверь открыла приветливая женщина лет 35. Поздоровались. Квартира была двухкомнатная, из окон виден город.

- «Мы думали, что приедете завтра!» - сказала она.
- «Звонили при мне! Не понятно – что произошло…» - ответил я.
- «Давайте пообедаем!» - предложила она.
- «Не стоит беспокоиться! Я утром очень плотно поел. И надо ехать!»

Попрощались. Ехали быстро. Вот закончилась окраина города. Машина шла на подъём. Остановились.
- «Отсюда виден весь город!» - предложил мне попутчик. Асмара была ниже нас, в долине между гор, вздымавшихся вокруг.  Виднелись высокие современные здания Асмары, много зелени вокруг них.
- « Асмара  на высоте 2500 метров выше уровня моря. Окружающие горы ещё выше. Строили её итальянцы, их и сейчас здесь много живёт». Взглянув на голые коричневато-желтовато-красноватые склоны гор, поехали дальше.

Быстро проскочили несколько километров до аэропорта. Вот и знакомое здание  аэровокзала, площадь перед ним, прохаживаются патрули. Машина свернула влево, к воротам на аэродром. Солдат молча открыл ворота, и мы въехали в них. Как всё просто! Справа остался аэровокзал. Поехали влево – мимо одноэтажных домов. Вдоль  края аэродрома – штабеля зелёных ящиков. Чуть дальше – два больших вертолёта. Вдали  ряд самолётов АН-10.

Остановились у группы людей европейского вида в сероватой тропической камуфляжной одежде, с сумками, вещами. Русские…Видно – тоже собираются лететь.
- «В домиках слева живут вертолётчики!» - сказал мой попутчик и отправился туда.   Через несколько минут он вернулся и сообщил:
- «Возможно, сегодня будет полёт. Возьмут и Вас в Массаву.  Вертолётчики сами всё скажут и организуют».
- Тогда я остаюсь, буду ждать!» Попрощались…
ГАЗ-69 развернулся и уехал обратно. Я облегченно вздохнул, чувствуя, что Асмара уже почти позади…


Так полёт будет сегодня?           Эфиопский дневник 15. 

Я подошёл к людям, стоявшим, прохаживавшимся, сидевшим на ящиках.
- «Да, ещё  горяченькие!» - воскликнул один  из мужчин, отбрасывая с дорожки что-то носком ботинка. Так как я с утра ещё не ел, то подумалось в первую очередь, что разговор идёт о пище. Вмешиваться в чужой разговор было неудобно, но всё же я спросил, надеясь узнать, где можно купить  пирожки или  что-то подобное.
 
- «Извините, что горяченькое Вы имели в виду?»
- «Да осколки ракеты! Вон, валяются на дорожке и поле.  Ночью сепаратисты выпустили ракету по аэродрому! Хорошо, что не попали в бензозаправщик возле общежития вертолётчиков…Или в эти штабеля боеприпасов… Повезло!» 
- «Правильно, что я  отказался от предложенной  «экскурсии» по  Асмаре и пытаюсь  улететь отсюда сегодня же!» - подумалось мне.

На аэродроме стоял рёв моторов -  садились или взлетали парами реактивные самолёты,  по виду -  истребители. Разгонялись по полю и на большой скорости уходили в небо огромные вертолёты. Аэродром жил напряженно.

 Метрах в 50,  хвостом к нам стоял  грузовой АН-10 с  опущенным хвостовым трапом. Несколько десятков эфиопских солдат, обвешанных оружием, вещмешками, парашютами периодически забегали в самолёт и тут же выбегали из него. Потом садились на поле возле самолёта и отдыхали. Через  несколько минут опять раздавалась команда,  и всё повторялось снова.
- «Тренируются на десантирование! Это не легко в высокогорье!» - прокомментировал кто-то из окружающих.

Подошёл вертолётчик и сказал мне?
- «Тут есть ещё один хирург. Только он летит обратно, в Аддис Абебу». И познакомил меня с  мужчиной лет 40, крепким, плотным, в камуфляже.
- «Идёмте в нашу столовую! Пообедаете, а потом - отдохнёте. Вот вам комната, свободные кровати».

В столовой вкусно пахло жареным мясом. Это был зал, разделённый низкими перегородками – заборчиками. В одном его конце – кухня, печи, кастрюли, эфиопы-повара, стеллаж для раздачи пищи, а в зале – столики и стулья. Эфиоп – повар принёс нам две тарелки, полные жареного мяса, булочки, чай. Мы спросили – сколько нужно заплатить за обед. Продолжая улыбаться, эфиоп ответил, что платить не нужно. Если захотим, он принесёт нам ещё. Поблагодарили. Блюдо было эфиопское – тыбс, мясо и большое количество острого перца, исключительно вкусное, напоминало кавказскую кухню.

Отлично пообедав, в прекрасном настроении отправились в комнату отдыхать.   Растянулись на кроватях. Завязался разговор. Мой новый знакомый возвращался из госпиталя на севере страны – летел  в отпуск.  Он   был преподаватель-хирург из военной медицинской академии. Я рассказал, что тоже преподаю хирургию, но в гражданской медицинской академии. Пошёл интересный для нас профессиональный разговор. Взгляды о лечении современной боевой травмы у нас полностью совпадали, и это меня порадовало. Ведь здесь возможны такие травмы…

Он сказал, что мне повезло – возможно,  сегодня будет полёт на архипелаг Дохлак в Красном  море.   Вертолёты летают туда  раз в неделю -  доставляют специалистов и снабжение. Попутно могут захватить и меня в Массаву. И тут я понял, что если бы всё-таки согласился на «экскурсию» по Асмаре, то пропустил бы рейс вертолёта, застрял бы в ней - как минимум на неделю! И это было бы  грандиозным «Че-Пэ»!!! Больница без хирурга неделю?!

К нам в комнату зашёл вертолётчик и сказал, что мой собеседник может идти к самолёту – АН-24 отправится в Аддис Абебу. Правда, когда будет взлёт – не известно.
- «Почему же это не известно?!» - удивился я.
- «О времени взлёта здесь говорят только в момент взлёта! И маршрут меняется каждый раз -  что бы сепаратисты не приготовились… А то и сбить могут!» - пояснил вертолётчик.
- «А вы что, в первый раз летите? Ведь здесь зона военных действий… Полёты – над территорией занятой сепаратистами…»
Попрощался с собеседником-хирургом, пожелали друг другу «ни пуха – ни пера»!

Оставшись один, я взял свои вещи и вышел на поле, присоединился к остальным ожидающим. К нам подошли два вертолётчика с журналами в руках, разделили всех на две группы, записали фамилии пассажиров, потом обменялись журналами. Я спросил:
- «Сколько надо платить за билет?» Мне ответили, что эти полёты - без билетов и оплаты…».  И все дружно  заулыбались,  спросили:
- «Что, впервые летишь?»

- «А для чего обменялись бортжурналами?» - спросил я.
- « Чтобы знать, кто летел! Вертолёты летят парой. Если одного  собьют, то во втором останется список летевших в сбитом… Не может быть, что бы сбили сразу обоих! Надеюсь -  проскочим… Повезёт – ведь над горами  облачность!»  От таких пояснений стало как-то неприятно на душе.

Огромные вертолёты стояли метрах в 50 от нас. Мигом загрузились. Фюзеляж показался мне размером с товарный вагон. Возле  бортов – металлические лавки для пассажиров. Возле одного борта к полу толстыми железными полосами прикреплена  огромная металлическая бочка – емкостью, пожалуй,   несколько кубометров. На полу – гора ящиков, мешков. 

- «А бочка для чего?» - спросил я. И попутчик объяснил, что это дополнительный бак для горючего – этот  вертолёт без дозаправки может совершить перелёт на огромную дистанцию, даже в СССР. Тут же мне вспомнился рассказ из журнала «Юность», который я недавно прочёл – вертолёт с подобным баком был обстрелян с земли где-то в дебрях Африки, пуля попала в бак, всё взорвалось, на землю рухнул костёр… Неприятно! Но делать нечего… Пилоты торопились. Закрыли дверь. Мощно взревели двигатели. Сейчас взлетим…


Вот и Массава!        Эфиопский дневник 16

Вертолёт быстро покатил на взлётную полосу. В открытые иллюминаторы видно, что рядом с нами движется второй вертолёт. Они  мигом разогнались. И вот на большой скорости летим невысоко над землёй. Остался позади аэродром, окраины города,  коричнево-желтые полоски окопов - линии обороны. Вокруг – горы. До Массавы  около 80 километров.

Вот земля резко пошла вниз – впечатление, что вертолёт поднимается. Но фактически – опускаются горы. Асмара  - на краю Эфиопского плоскогорья, и к Красному морю горы становятся всё ниже и ниже. Под нами виден слой плотных облаков, которые скрыли горы.  Со всех сторон облака и облака. Все обрадовались, что  теперь вертолёт не видно с земли сепаратистам - полёт будет спокойный.   

В иллюминаторы врывался прохладный свежий воздух плоскогорья.  Но вот воздух становится всё жарче – вертолёт идёт всё время вниз. Ветер горячий, влажный. Впечатление, как будто опускаешься в раскалённую паровую баню. А вертолёт всё снижается и снижается. Вот он пробил облака, которые закрывают небо над нами. Показалась земля – серовато-жёлтая. Песок. Пустыня. Вдали – голубизна моря. Горы.

Пилот  вышел из кабины, открыл боковую дверь.   Вот вертолёт завис низко   над землёй, лопасти вращались, вздымая пыль и песок. Пилот крикнул мне сквозь рёв моторов:
- «Прыгай! Скорее! И беги подальше от вертолёта!»
Я с чемоданчиком подошёл к открытой двери. Было высоковато!
- «Прыгай! Скорей! Сейчас взлетаем…» - повторил вертолётчик. 

Я спрыгнул на землю, с чемоданчик  в руке побежал в сторону чахлых кустов. Из двери вертолёта на землю сбрасывали ящики, мешки. Несколько секунд, и вертолёт стремительно взмыл вверх, помчался,  исчез в небе. Второй вертолёт не приземлялся, полетел дальше.

Стихли моторы.  Полная тишина.  Я стоял один на краю поля – аэродрома. Песок. Пыль. По краям поля – обломки самолётов, вертолётов. Под ногами в землю втоптаны гильзы патронов, пустая поломанная металлическая пулемётная лента, искорёженные обломки автомата.

Вдали раздался гул мотора автомобиля, который приближался. Подъехал ГАЗ-69. Водитель – плотный крупный загорелый мужчина среднего возраста с дружелюбным лицом  представился:
- «Я – морской советник…  Приехал  Вас встретить! Садитесь! Надо ехать…»
Я тоже коротко представился. Он ответил:
- «Я о Вас всё знаю! Звонили из  Аддисы…». Оглянувшись, увидел, что  на поле работали эфиопы, быстро складывая сброшенный с вертолёта багаж на другую машину.

Советник ехал быстро. С грунтовой дороги выскочили на асфальт и помчались. Слева вдоль дороги – до горизонта песок, чахлые кустики без листьев. Идут верблюды, медленно шагая. 

Справа – тоже песок, а дальше берег залива Красного моря, синяя вода. Здесь же, возле берега – свалено беспорядочно множество старых разбитых кораблей – их кладбище. Видно, скопились за много лет!

А дальше берег пологой дугой огибал залив, образуя мыс, уходящий  справа к горам, у подножья которых столпились маленькие белые домики посёлка.
- «Там, в горах – сепаратисты! Километра 3 – 4 отсюда…» На левом мысу – тоже видны беленькие дома.
- «Там – Массава!» - сказал советник, указывая рукой на левый мыс.

Машина промчалась мимо посёлка, военного поста эфиопов, свернула  на дамбу, через посёлок, и остановилась перед фигурным решетчатым бетонным забором. Железная калитка открыта. Во дворе – дом-вилла. Вокруг дома со всех сторон – веранда из кирпича,  сложенного в ёлочку – для вентиляции и защиты стен от солнца. Советник достал ключ, открыл дверь веранды, дома.  Вошли в большой зал – в нём стол, стулья, диван. Очень жарко. Воздух влажный, горячий. С непривычки трудно дышать. Спальня с кондиционером, окна зашторены, прохладно.

- «Если будут проблемы – звоните мне. Вот мой номер. Вопросы работы решите с директором госпиталя – он приедет сюда завтра утром.  Вон там – влево, в квартале от вас, в «Ред Си Хотел»  расположилась океанологическая  экспедиция - наши соотечественники. Вправо – через дорогу –  в бараках лагерь для пленных сепаратистов,  охрана. Извините – тороплюсь.  Работа…» - сказал советник.
- «Ну и соседство!» -  подумал я.
Попрощались. Советник уехал, стих вдали мотор его машины. Оставив вещи,  пошёл к океанологам знакомиться.


       Перебираюсь  к  океанологам…   Эфиопский дневник 17 

Выйдя из виллы,  осмотрелся. Этот посёлок, в котором я нахожусь сейчас,   располагался на левом мысу залива, а в  его глубине видно то самое кладбище кораблей, мимо которого  только что проезжал с советником. Вдали  виден  правый мыс залива, выступающий в море,  с беленькими домиками посёлка у подножья гор. Там, в горах – сепаратисты, как мне сказал советник. 

Мимо виллы шла широкая улица, заросшая высокой травой, засохшей от жары.  По середине петляла протоптанная тропинка, по которой я и пошёл. Ни малейшего ветерка. Идти пришлось не спеша - было очень жарко и душно.  На обеих сторонах улицы  - бетонные решётчатые заборы, через которые видны одноэтажные виллы. Во дворах чахлые деревца почти без листьев. Высокая сухая трава. Нигде не видно ни души.

Пройдя метров сто,  увидел справа длинное двухэтажное здание со стрельчатыми окнами в мавританском стиле, с остатками былой красоты. В некоторых местах стены были забетонированы – видимо, заделаны пробоины. Водопровод, канализация, электропроводка сделаны по наружным стенам – хорошо,  что здесь всегда жарко, трубы не замерзнут.   Вместо первого этажа,  под зданием в некоторых местах проёмы в виде площадок с колоннами.   На этих площадках, под зданием и во дворе стояло несколько автофургонов. 

У открытых ворот, на сухой траве, прислонившись спиной к забору и положив на колени ручной пулемёт, сидел солдат-эфиоп. По двору ходило ещё несколько эфиопских солдат. Не спеша, я прошёл мимо часового, который на меня  не обратил ни малейшего внимания. Направился к ступенькам, ведущим к стеклянным дверям здания.  Рядом на стене красивая стеклянная вывеска: «Рэд Си Хотэл» - «Отель Красное море».

На площадках по бокам ступенек, ведущих к двери, сидело несколько загорелых мужчин европейской внешности - в шортах, рубашках с короткими рукавами. Поздоровался. Один из них с удивлением сказал:
- «И откуда в это захолустье забрёл ещё один русский! Вы – хирург?  Сегодня прилетели?» Видимо, новости здесь распространяются быстро.
- «Присаживайтесь!  Места свободного много…»  Несколькими фразами я подтвердил, что всё – именно так, и  я – в командировке. Это и были океанологи.

- «Приезжал сюда Николай, хирург из Аддисы - большой любитель рыбалки. Часто сидел на берегу  с удочкой…» - сказал один из океанологов.
- «А поймал что-нибудь?» - спросил я.
- «Не знаю… Не до рыбалки…» - ответил он.

- «Где жить будете?» - спросили меня.
- «Виллу дали, не доходя лагеря пленных!»
- «Не плохое соседство!» - сказал океанолог.
- «Действительно…» - подтвердили остальные.

- «А где питаться? Город окружён,  блокирован сепаратистами… С продуктами - очень трудно…»
- А где вы питаетесь?» - спросил я.
- «У нас – столовая. Поговорите с начальником экспедиции – он человек хороший! Поможет…», - добавили они и подсказали, где его найти.

Поблагодарив океанологов, вошёл в вестибюль здания, в котором за столом с телефоном сидел дежурный, листая какие-то бумаги. Он  подсказал мне дальнейший маршрут к начальнику. Тот оказался в своей комнате с табличкой «Начальник». Он был крепко сложен, высокий, с понимающим взглядом и доброжелательным выражением лица.  С первых слов понял всё и предложил мне жить и питаться с моряками. Повёл в кабинет к завхозу экспедиции, чтобы тот всё организовал.

Я внёс деньги, а завхоз выписал мне квитанцию за оплату проживания и питания и повёл на второй этаж.
- «Здесь живут три наших боцмана.  Одна койка свободна. Живите с ними. Они люди серьёзные,   рассудительные. Сможете отдыхать после работы. В других комнатах – много молодёжи. Они неугомонные! Моряки… С ними не соскучишься, но и не отдохнёшь! А Вы ведь  хирург!  Работа днём и ночью…»

Поблагодарил за помощь завхоза и начальника, который подошёл к нам. Они улыбнулись:
- «Идёмте ужинать! Уже время… Доктор,  Вы ведь офицер. Как смотрите, если сядете  за столик с командным составом экспедиции…»  Но  я возразил и попросил сесть за столик с теми боцманами, с которыми меня поселили. Начальник согласился, что в этом есть логика.

Вошли  в столовую – большой зал. За столиками уже собрался состав экспедиции на ужин. Начальник  представил меня, сказав, что я хирург, в командировке,  работать  буду в Массавском госпитале, а жить с экспедицией.

Один из моряков встал из-за столика и подошёл к нам.
- «Не узнаёте меня?!» Лицо показалось мне знакомым. Он  напомнил:
- «Ведь я Ваш бывший студент!  Преподавали мне хирургию!  А теперь я стоматолог экспедиции!»  Мне удалось вспомнить его… Но тогда он был довольно щуплым парнем, а сейчас – коренастый, крепкий, мускулистый мужчина… Можно было подумать, что он профессиональный спортсмен - борец, боксёр…

Все удивлялись такой неожиданной встрече:
- «И куда только не забрасывает судьба! На краю света встретились! Кто бы такое предположил…»
Встреча была очень неожиданная и меня обрадовала – приятно увидеть знакомого человека на краю света… Стоматолог (так буду его величать)  предложил помощь в случае необходимости - экспедиция имела необходимые медикаменты, медицинское оборудование. Имелся фельдшер. Стоматолог  лечил зубы населению Массавы, членам экспедиции.

Ужин был отличный – большой кусок жареного морского окуня с картофельным пюре, хлеб, масло, чай. Если кому-то требовалась «добавка», то повар  никого не ограничивал. Члены экспедиции и моряки были выше меня - крепкие парни, мужчины. В своё время я занимался плаваньем, гимнастикой, штангой, даже в соревнованиях участвовал – но куда там мне до этих ребят!

После ужина все разошлись отдыхать по комнатам. Забрав свои вещи на вилле,  вернулся в «Отель». В комнате  мерно вздыхал  кондиционер, воздух был свежий, прохладный. Все укрывались простынями. Боцманы рассказали о себе. Вся экспедиция – из Севастополя. Всю жизнь – в  дальних  походах – изучают моря, острова, берега. В этом так много неизвестного, особенно в Африке. Были во всех частях света. Закончат работу здесь и отправятся в другую страну.

И я рассказал о себе. Спросил – где можно позвонить в Посольство и сообщить, что я добрался в Массаву.
- «Да нет ничего проще!  В вестибюле у дежурного телефон. Он соединит с Посольством». Я задумался. Ещё были свежи воспоминания о том, как пришлось перенервничать в Асмаре.

- «Нет, звонить не буду!» - сказал я.
- «Чего так?» - спросил пожилой боцман. Пришлось рассказать о своих мытарствах в Асмаре, от которых остался неприятный осадок. Боцман подумал и сказал:
- «Что ж, Вы добрались, несмотря на сложности… Задание Посольства выполнено! Телефона на вилле, выделенной для жительства – нет. Пусть сами звонят и узнают…»  Так я и не позвонил в Посольство. Моё упрямство оказалось сильнее предстоящего, возможно, неприятного разговора в Аддис Абебе после возвращения…

Не верилось, что ещё утром был в Аддис Абебе, преодолел благодаря невероятному везению – около 900 километров с «полосой препятствий» и теперь всё это позади. Приятно отдыхать в чистой постели под шелест кондиционера. Боцманы спросили об Асмаре. Рассказал о европейском стиле её красивых зданий. Вспомнил, что предлагали на пару дней остаться познакомиться с достопримечательностями города.
 
- «Вертолёт летает раз в неделю на архипелаг Дохлак. Если надо - через Массаву. Застрять могли в Асмаре надолго… Тогда  - настоящие проблемы… Ведь здесь город, порт, госпиталь без хирурга… Мало ли что? Плохой совет – задержаться в Асмаре…» - высказался старый боцман.

Рассказал, как  высаживался с вертолёта в Массаве. Старый боцман ответил:
- «Аэродром просматривается сепаратистами. Они рядом, в горах. Если увидят вертолёт, могут обстрелять, и чем это кончится – неизвестно… Вот вертолётчики и зависают над землёй на несколько секунд.  Пассажиры спрыгивают, багаж – сбрасывают, а в случае обстрела - мгновенно улетают… И с аэродрома уезжают поскорее, что бы не попасть под обстрел».

Теперь многое стало понятным. Под убаюкивающий шелест кондиционера крепко  заснул. Завершился день успешно – я всё-таки добрался  в Массаву!


Еду в госпиталь…    Эфиопский дневник  18

В комнате тихо переговаривались. Мои соседи уже встали. Открыл глаза –уже светло. Утро. Боцманы делали зарядку двухпудовыми гирями, умывались, принимали душ – при комнате был душ, умывальник. Я тоже вскочил, быстро собрался.
 
- «Доктор, а зарядка?» - спросил боцман.
- «Сегодня не до этого! В пол-восьмого приедет директор госпиталя… Отправлюсь на работу!» - ответил я.
- «Тогда – идите завтракать! Не забудьте приехать  на обед! А мы - в порт,  помогаем эфиопам чинить корабль…»
 
   Торопясь - завтракали. Разъезжались на работу. Вышел на крыльцо. Вот и  за мной  белый микроавтобус с красными крестами - амбуланс. В нём сидел главный врач госпиталя – эфиоп. Подошёл к нему. Поздоровались. Представились. Я сел в микроавтобус, и поехали дальше. Метрах в 200 остановились возле виллы.  В автобус села молодая женщина, русская.   Познакомились – это гинеколог. Машина развернулась – поехали в госпиталь.   

Теперь можно спокойно рассмотреть дорогу. Считая, что  я и сам должен в достаточно ориентироваться в местности, попросил главврача давать пояснения о нашем маршруте.
- «Дорога прямо ведёт в центр Массавы», - сказал главврач.
Но мы из посёлка свернули влево – на длинную дамбу, соединяющую наш остров с другим. С обеих сторон дороги – заливы моря.

- «Справа – порт Массавы», - пояснил главврач. По берегам залива у причалов стояли катера, небольшие корабли. Параллельно шоссе, вдоль дамбы – рельсы узкоколейки.  По ней до войны ходили поезда в Асмару. Слева залив уходил к кладбищу погибших кораблей, за которым виднелись горы.

Сразу за дамбой – площадь, перекрёсток дорог, военный контрольный пост. С крыши разбитого бетонного здания на нас смотрели солдаты, расположившиеся возле пулемёта. К амбулансу подошёл патруль – два солдата с автоматами. Они внимательно посмотрели всем находящимся в машине в лицо, затем старший махнул рукой – мол, проезжайте! Всё это я уже видел вчера, проезжая с советником.

Поехали направо – мимо кинотеатра, кафе. Потом дорога свернула налево – мимо посёлка. Вдоль улицы стояли бетонные виллы, все подряд разбитые  снарядами – в стенах сквозные дыры диаметром в полутора – два метра. Двери, окна заколочены досками.

В посёлке и на дороге – ни души. На краю посёлка последними в этом печальном ряду  были руины католического костёла. Снаряд попал, видимо в купол храма, он обрушился внутрь здания, хотя стены ещё стояли. Справа были квадратные поля наподобие рисовых чеков, огороженные земляными валами. Они залиты морской  водой   для выпаривания соли.

У края посёлка дорога свернула направо. С обеих сторон сверкала вода на бесконечных квадратах полей. Горизонт в дымке, как в тумане, скрытый сильнейшими испарениями с этой огромной поверхности соляных полей. Вода с них буквально выжигалась раскалёнными лучами солнца, стоящего в зените. По краям полей лежали кучи серовато-белой, видимо ещё влажной  соли. Всё было серое вокруг. Ослепительно сверкала на солнце сухая соль.

Асфальт свернул налево, в другой посёлок. Слева  у дороги стоял  большой деревянный дом, выкрашенный в зелёный цвет, с пристройками. Большие деревянные ворота закрыты. Оказалось, что это женский монастырь, монашки которого работают медсёстрами и санитарками в госпитале.  Справа – пустыри. Промелькнуло небольшое здание – закусочная. Она меня здорово выручала иногда – там неплохо жарили мясо.

Дальше – с обеих сторон дороги были пустыри, сухая трава. Затем – мост через небольшой пролив, и дорога уперлась в ворота, ограду госпиталя. А шоссе  сворачивало направо, упираясь метров через сто в ворота и забор.
- «Там – порт! Входа нет!» - сказал медицинский директор.

4-этажное здание госпиталя  в итальянском стиле, обращено к нам фасадом. Вдоль всех этажей открытые балконы.  Вертикально снизу до верха здания через все этажи проходили широкие деревянные щитки от солнца,  как громадные  жалюзи – чтобы прямые лучи солнца не попадали в помещения госпиталя. В нескольких местах эти жалюзи разбиты – дыры метров до двух в диаметре – следы  обстрела.

Территория госпиталя огорожена бетонным узорчатым забором.  Ворота закрыты. Возле них во дворе – домик-караулка. Возле ворот солдаты в пятнистой униформе с  автоматами. Они останавливали идущих к воротам людей, заглядывали им в сумки, обыскивали, проводя руками по бокам тела, в то время как человек стоял,  подняв вверх руки.

Ворота открыли, мы въехали во двор. Открыли двери микроавтобуса. Охранники заглянули в него, в сумку водителя-эфиопа и даже главврача. Мой портфель и сумку гинеколога – не тронули и нас не пытались обыскивать.

И в дальнейшем  ни разу за время работы в Эфиопии ни меня, ни других советских специалистов никто не пытался проверять, обыскивать. А ведь  ходили не только в  госпиталь, на работу, но и в другие госпиталя и учреждения, в Министерство здравоохранения.  Но местное население проверяли постоянно.

Проверка закончена. Амбуланс подъехал к левому крылу здания. Вышли. Гинеколог отправилась в своё отделение. Главврач показал мне комнату хирурга: на окнах - жалюзи, кондиционер «Вестингхауз», холодильник, душ, туалет. На втором этаже в этом крыле  - хирургическое отделение. Главврач ушёл в свой офис на первом этаже в центре здания. 

Я остался в хирургическом отделении. Сестра отделения – Сорелла.  Худенькая, среднего роста, энергичная. Она показала хирургическое отделение. Реанимационная палата на 10 больных,  две операционные, перевязочные - с кондиционерами. С этим – нормально.

 Познакомился с персоналом: сёстрами операционными, перевязочными, старшей, которую    тоже звали Сорелла. Это меня несколько удивило, но вспомнил, что по-итальянски «сорелла» - сестра. И Сорелла  мне ответила, что все они монашки, то есть сёстры, и поэтому всех зовут одинаково – Сорелла, сестра.
 - «Как же буду их различать?!» - подумал я.

- «Когда был последний обход в отделении?» - спросил Сореллу. Оказалось - дней 5  назад, так как  в госпитале не было хирурга.
- «Тогда давайте сделаем обход больных!»


Кровь фонтаном…   Эфиопский дневник 19.
               
И вот  я в новом для меня отделении пошёл делать обход больных. Новый медицинский персонал. И люди  в Массаве,  Эритрее говорят на своём национальном языке  - тиграй. Персонал знает английский. Но я спрашиваю Сореллу и записываю на листок некоторые часто употребляемые слова на тиграй, как например: «Голова болит?» - «Да? Нет?» Тут же применяю их.  Хочется без посредников говорить с больными…   

Со мной пошли анестезист – высокий симпатичный, лет 25 – Тсагай, старшая,  перевязочная сестра. Они катили  два столика на колёсиках – «тролли» как их назвали. На одном - истории болезни больных, на втором – всё необходимое для выполнения перевязок.

Отделение имело  вид одной огромной комнаты, коек на 80,  разделённой поперёк на три отсека двумя низкими - до пояса  перегородками, с проходами в виде калиток между ними. 

Окна и двери по периметру комнаты выходили на опоясывающий со всех сторон сплошной балкон.  И так на всех 5 этажах. В конце отделения – перевязочные,  комната сестёр. Это – тропический вариант здания. Все окна и двери были открыты,  на потолке вращались огромные вентиляторы, но воздух почти неподвижен.  Очень жарко.

В любом пункте этой огромной палаты видно и слышно всё, что происходит во всех её концах. При недостаточном количестве  медицинского персонала такая планировка,  конечно, облегчала работу.

Сёстры раскладывали истории болезни на койки, снимали повязки. Я  осматривал больного, давал указания о лечении, обследовании. Сёстры всё тут же быстро записывали в журнал. Треть коек свободна – больных немного.

Постепенно продвигаемся от одного больного к другому. Делаю пометки в историях болезни  и своём блокноте о каждом больном – кого нужно обследовать, готовить к операции и так далее. Успокаивает, что персонал внимательно записывает каждое слово. Посмотрим, как всё будет выполнено?!

Закончили обход в первом отсеке отделения. И  вдруг в дальнем конце палаты, в котором мы ещё не побывали, раздался дикий, душераздирающий  вопль, от которого мне стало жутко. И я в первую секунду  остолбенел. Мелькнула невероятная мысль – может,  это какой-то ритуал встречи вновь прибывшего, вроде меня?!

Во вторую секунду нашёл взглядом больного, который лежал на койке и не прекращал крик, и бросился бегом к нему. Никогда раньше не бегал с такой скоростью, даже в студенческие годы на стометровку. Проскочил калитки между отсеками отделения, отшвырнул стул, перепрыгнул кровать. Подбегая, увидел его поднятую вверх руку, кисть была вся в крови.

Больной лежал раскрытый. В  верхнем   отделе бедра из раны кровь фонтаном хлещет…  Руками  изо всех сил сдавил артерию. Кровотечение остановилось. Я закричал:
- «Турникет! Турникет!»  Жгут принесли бегом немедленно. Мгновенно наложил его. Кровотечения нет. Можно перевести дыхание и собраться с мыслями. Больной замолчал и смотрел на меня с   ужасом и надеждой.

Руки, халат, весь я  - в крови. Обход прекратили.
- «В операционную немедленно!» - и больного на каталке повезли  туда. Быстро пошел туда и я с анестезистом. Тсагай показал шкаф со стерильными  костюмами для операции. Переоделись. Операционная сестра Абеба готовила всё нужное для операции. Тсагай пошёл давать наркоз. Я просмотрел историю болезни больного.


    Получилось!!!                Эфиопский дневник 20 
Операционный блок с послеоперационными палатами, комнатой хирурга  занимали отдельную одноэтажную пристройку здания. Приятно удивили кондиционеры и прохлада в этих помещениях.

Больной уже в операционной, на операционном столе. Сказал сестре немедленно доставить 2 литра крови для переливания. Начали переливание.

Операционная сестра Абеба готовила инструментарий. Анестезист  Тсагай –начал наркоз. Суетился помощник операционной сестры – Темосген.  Молодые симпатичные ребята.

Переоделся в стерильный костюм – голубая шапочка, брюки, рубашка с короткими рукавами, без воротника, маска.  Помыл руки физагексом - немного белой пенистой массы на руки, короткое мытьё – и готово,  руки -  стерильны.  Быстро и надёжно! Одел стерильный халат.  Стоял в раздумье…Вопрос – какую операцию делать?  Уже через несколько минут всё было готово к операции.
 
Больному лет 20. Поступил два месяца назад.  Огнестрельный несросшийся перелом бедра…   Кровотечение тогда с трудом остановили - была ранена артерия… Затем, очевидно,  образовалась полость  (в виде мешка) -  аневризма, заполненная кровью и соединяющаяся с просветом артерии.   Рана инфицированная. Сейчас этот мешок разорвался. Возникло сильнейшее кровотечение,  и больной потерял много крови. Положение критическое… Дело случая, что я оказался рядом с больным в момент кровотечения и сразу его остановил. В  других случаях – спасения нет.



В подобных ситуациях делают ампутацию – быстро, и больной жив. Но молодой парень, надо попытаться… Я всегда старался использовать малейший шанс, чтобы избегнуть эту неприятную калечащую операцию.

Дома, в Союзе,  такие операции делает  бригада сосудистых хирургов – оснащённая специальным инструментарием и аппаратурой. Наркоз даёт анестезиолог высшей категории. Не говоря о наличии всех необходимых медикаментов…  Здесь – снабжение за счёт гуманитарной помощи…

Чем я располагаю здесь? Наркоз даёт анестезист (на уровне медсестры). Нет специальных инструментов.  Операционная сестра никогда не видела подобных операций. На всю Эфиопию -  один сосудистый хирург в Аддис Абебе.  В общем -  нет   условий для выполнения  большой операции…  И всё-таки решил  её делать… 

Больной под наркозом. Начинаем… Обработал операционное поле… Обложил рану стерильными простынями… Расширил рану, осмотрел её и обнаружил огромную разорвавшуюся аневризму… Кровотечения не было – ведь на бедре жгут…

Тем временем больному лили кровь в вену. Вокруг стола в операционной собралось с  десяток человек персонала, которые с любопытством наблюдали за моими действиями…

 – «Кто ты? Помощник операционной сестры? Темосген? Немедленно мойся, будешь ассистировать!»
- «Позовите гинеколога ассистировать!»  и она тут же пришла. Всё выполнялось быстро, точно!

И вот у меня  - 2 помощника. Неплохо! Но они  понятия не имеют о подобных операциях. Но что делать - рассчитываю на себя…  И операция пошла… Помощники старались - держали крепко ранорасширители, чтобы  было всё видно в глубине раны… Остальное – моё дело.

Пришлось сделать ещё один разрез.    Действительно – это повреждение бедренной артерии, образовалась аневризма, и она  разорвалась. Но на бедре лежит жгут – кровотечения сейчас нет.

Удалось полностью выделить огромную аневризму,  соединённую с артерией бедра. Специальных сосудистых инструментов не оказалось. Но операция шла. Удалил аневризму. Зашил разрыв в стенке артерии. Вот и последние швы на сосуд. Жгут летом держат до полутора часов, иначе омертвеет конечность.  Операцию закончили раньше.  Теперь можно снять  жгут – кровотечения нигде нет.  Цвет ноги – нормальный, кровообращение в ней нормальное.  Несколько резиновых дренажей в раны. Финиш…

Облегчённо вздохнул – получилось… Но в ране – воспаление… Могут быть осложнения позже… Удержали бы швы на артерии… Если повторное кровотечение,  то  единственный вариант – ампутация. Но не успеешь и добежать до больного, не то что ампутацию сделать…

Сёстры фиксировали ногу больного шиной. Наконец отошёл от операционного стола и мог спокойно отдышаться. Гинеколог поделилась со мной – что не видела ранее такой операции. Эфиопы соблюдали полное спокойствие, но настроение у всех улучшилось, Тсагай  даже пошутил. Стал объяснять значение своего имени – оказывается «Цагай» - это солнце. И сказал, что его стоит именно так и называть – ведь мне с ним повезло сразу, на этой операции. Да, это так и было. Все с улыбкой с ним согласились.

Я не стал разочаровывать публику, что на высоте кровотечения такую операцию мне пришлось делать впервые. И только тут услышал слабое жужжание кондиционера. Почувствовал насколько прохладно в операционной – не хотелось выходить из неё. Вспомнилась жара в других помещениях госпиталя,  во дворе.
Из наркоза больной вышел сразу – отлично сработал анестезист… Переливали кровь… И вот больного перевезли в послеоперационную палату  - там тоже прохладно.   Сел возле больного в большое удобное кресло и напился холодной минеральной воды… Посидел,  понаблюдал его состояние. 

В послеоперационной палате не было никого кроме нашего  больного. Три смежные комнаты с высокими потолками – на 10 коек, кондиционеры, реанимационное оборудование. Больных можно здесь выхаживать!  Сёстры и санитарки – монашки, на голове – накрахмаленные высокие белые косынки – выглядят очень красиво, внушительно. Такие показывают в зарубежных фильмах в эпизодах о больницах.

Не хотелось ни о чём говорить… Повезло больному и мне – кровотечение произошло прямо во время обхода, и поэтому удалось своевременно сделать операцию.  Но по статистике, из 10 больных с внезапным разрывом аневризмы только одного удаётся спасти  – если хирурги были рядом и успели.

Надев чистый костюм, отправился заканчивать обход в отделении. Настроение было хорошее, хотя чувствовал последствия неимоверного нервного перенапряжения. 

В отделении оказалось несколько больных с гнойниками. Всех их отправил в операционную  и тут же прооперировал.
Операционная сестра Абеба – худенькая, как тростинка, изящная, очень красивая эфиопка  быстро всё делала, вертелась «как белка»… Повезло мне с персоналом!

Время прошло быстро. Вот уже 4 часа дня. Работа закончена. Можно отправляться «по домам»… Пришёл медицинский директор – эфиоп.
- «Машина готова!  Можем ехать домой!» - сообщил он. По дороге он расспрашивал меня об операции.

Знакомая дорога мимо соляных полей, разрушенных вилл. Военный пост  перед Массавой. С крыши дома наблюдали пулемётчики.  Патруль – два автоматчика – подошли к машине. Документы не спрашивали, но  внимательно посмотрели всем в лицо. Перекинулись парой фраз на местном языке с медицинским директором.   Махнули рукой – мол, езжайте! И вот  выхожу из амбуланса перед воротами  «Ред Си Хотел» -  я  «дома».
 

Обезьяны …     Эфиопский дневник 21.      

После обеда отправился в свою комнату отдохнуть, охладиться под кондиционером. Комната наглухо закрыта, гудит не выключаясь, кондиционер «Бакы», это создаёт некоторую прохладу.
 
Несмотря на жару на улице, решил осмотреть территорию Отеля Красное море. Здание двухэтажное, его восстановили после происходившей здесь несколько лет назад войны. В  бетонных стенах  видны следы от заделанных пробоин  после попадания снарядов.

Вокруг растут  пальмы, кусты, видны следы газонов, дорожки. Некоторые пальмы сломаны. Разрушен плавательный бассейн,  вышка для прыжков в воду, несколько тыкулей (национальные хижины, крытые соломой), причал для катеров.  Море здесь мелкое, причал уходит в море метров на 100, чтобы могли подходить катера. Дно у берега – илистое, топкое.

А вдали, в море – остров, густая зелень пальм, кустов, сверкает белизной песчаный пляж. До войны катера возили отдыхающих на остров, на пляж. Это был известный курорт.

Жарко, влажность стопроцентная. Хотя я в лёгкой рубашке и джинсах, пот льёт градом. Стараюсь поскорее закончить свою экскурсию и вернуться в гостиницу.  В вестибюле, коридорах жарко, хотя в стенах сделаны многочисленные специальные вентиляционные отверстия с решётками, но воздух не колышется.  Неподвижны листья пальм во дворе.

В Отеле «Ред Си» жизнь шла своим чередом. По двору ходили солдаты охраны, у ворот сидели 2 – 3 пулемётчика с ручным пулемётом, автоматами. У взвода охраны была пара обезьян, которых они держали на цепи и периодически отпускали гулять. Сейчас обезьяны сумели отцепить свои цепи и бегали по двору.

Сначала это забавляло солдат, которые время от времени ловили обезьян за цепь, волочащуюся по земле. Перед вестибюлем гостиницы росло 2 высокие пальмы, листья на них обвисли и пожелтели от жары, толстые стволы – от полуметра и даже толще у основания – были сплошь покрыты засохшими черенками листьев, торчавших во все стороны как острые шипы, к которым было даже опасно прикасаться, чтобы не пораниться…

И вот на один из этих корявых стволов, а потом и на верхушку пальмы забрались эти обезьяны. Они устроились на верхушке, гоняли ворон, пытавшихся сесть на пальму – возможно, вороны там гнездились. Дразнили ходивших внизу людей, кидали в них кусками листьев.  Всё это забавляло солдат и моряков.

Мы, пообедав, уселись на ступеньках у вестибюля, наблюдали за гримасами обезьян. Подошло время кормить обезьян, и тут оказалось, что они не могут спуститься, так как их цепи запутались в корявых шипах ствола. Эфиопы решили, что обезьянам нужна помощь.
 
Я увидел, что эфиопский солдат снимал во дворе обувь и униформу,  собираясь лезть вверх.  Пришлось двум солдатам вскарабкаться  на пальму, распутывать обезьян. Однако те, освободившись от пут, продолжали скакать  по пальме, не желали спускаться и даже делали вид, что кидаются на своих освободителей.

Одна из обезьян перепрыгнула на вторую, росшую рядом пальму, уселась среди широких веерных листьев. Она  жестами и криками приглашала своих освободителей к себе. Зрители улыбались и посмеивались, наблюдая за ней. Добровольно спускаться не хотела. Несмотря на жару,  солдатам пришлось лезть и на вторую пальму.

И только тогда животное смирилось и сдалось.  С большим трудом солдатам удалось спустить обезьян вниз. В дальнейшем они, отпуская обезьян гулять, не подпускали их к пальмам.  На океанологи и  эфиопские солдаты охраны с улыбкой наблюдали  происходящее.
 
Обезьяны были крупные, ростом около полуметра. Они бегали согнувшись и опираясь на все четыре конечности, с длинным хвостом, очень шустрые. Иногда активно задевали, затрагивали  людей. Виднелись достаточно крупные оскаленные клыки, и я обходил их подальше. Обезьяны распознавали чужих людей издалека, и возможно, их держали для охраны. Собак нигде в Массаве не было видно.
Да ведь здесь – блокада, и люди еле находят себе пропитание…

Я смотрел на проделки обезьян… А мысли были о  родных.  Как там жена в Аддис Абебе?  Как там сын, родители? Здесь тропическая зима  и  жара, а дома настоящая зима - декабрь, снег, морозы.  Что бы они подумали, увидев меня после работы, наблюдающим проделки обезьян!  Всё невероятно…  Вспомнились сказанные нам в Москве слова, что нужно помочь людям в этой слаборазвитой стране… Вот и помогаем, как можем…

Все разошлись по своим комнатам. Пошёл и я. Принял душ, стало легче. Океанологи готовились к ужину.  Пошли в столовую. Кормят здорово, по-морскому. С удовольствием поел. Затем – скорее по комнатам, спрятаться от жары. С удовольствием растянулся на койке. Побеседовал с соседями по комнате, рассказали друг другу о себе. Потом решили спать.

Только потушили свет, как начали кусать москиты. Летают они тихо, бесшумно. Чувствуешь внезапный укус, а потом москит победно жужжит улетая, но прихлопнуть его уже поздно! Тут же подумал – будет ли малярия или что-нибудь похуже?! Ведь много тропических заболеваний передаётся кровососущими насекомыми.  Боцманы спросили - есть ли у меня делагил для профилактики малярии, и поделились со мной.

Да, наш комар – попроще.  Он подлетает с громким жужжанием:
 - «Я лечу!  Сейчас укушу!», и может погибнуть под ударом ладони,  даже не укусив. Под гул кондиционера,  наконец,  заснул. Закончился второй день в Массаве.

От утренней зарядки на следующий день мне увернуться не удалось – пришлось заняться физкультурой. Океанологи - рослые, загорелые,  физически очень крепкие мужчины.  Один боцман вытащил из-под своей койки окованный железом сундучок и открыл замок. Этот сундучок с первого взгляда напомнил мне «Остров сокровищ» Стивенсона. Хотелось узнать – что же в нём таится! 

К величайшему удивлению в сундучке оказалось две двухпудовых гири, связанных вместе крепким ремнём. Вот что было в сундучке! И эти две гири – 64 килограмма – боцман многократно выжимал по утрам правой, левой рукой, делал другие упражнения. Так вот почему они такие крепыши! Другие океанологи тренировались так же. Пришло в голову, что герой Голливудских кинобоевиков не выдержал бы сравнения с этими моряками,   показавшись  щуплым  подростком среднего роста.

Да и мой бывший студент, которого я запомнил в его студенческом облике обычного парня,  теперь стал таким же крепышом, как все в экспедиции. Вот что делает регулярная физическая тренировка. И я пожалел, что после института почти забросил физкультуру, считая,  что рабочие нагрузки и так достаточно велики.


Боб в носу…    Эфиопский дневник 22.

Утром - опять «Амбуланс». Дорога мимо постов, пулемётов, бронетранспортёров на перекрёстках.  Сижу рядом с шофёром в амбулансе, окно открыто, в лицо горячий ветер, приходится жмуриться, даже смотреть больно. Едем молча… Как водитель выдерживает и смотрит вперёд не жмурясь? Он привык…
 
Сделал обход отделения. Осмотрел вчерашнего оперированного больного -  пока всё нормально. Осмотрел операционные. Везде полный порядок. Абеба – операционная сестра высокого класса, старательная, аккуратная. Работает быстро, всё выполняет как метеор. Ничего повторять не надо дважды. Сказал раз – и всё  будет сделано тут же… Высокая, худенькая, подтянутая, красивая, черты лица напоминают испанские или итальянские. 

Анестезист Тсагай – высокий, молодой, лет 25 парнишка, красивый, с круглым приветливым лицом,  очень аккуратный, быстрый в работе, исполнительный. С наркозом вчера справился прекрасно! Отличный персонал! Это радовало… Операционная сестра Абеба и анестезист Тсагай в хорошем настроении.

Темосген – помощник операционной сестры – среднего роста, серьёзный, постарше – лет 35. Рассказал мне, что он помогает больным, у которых болит зуб – удаляет его. Спросил – не имею ли я желания удалять такие зубы? И попросил – может я займусь удалением больных зубов? Но я категорически отказался -  только этого не хватало! Ведь у меня полно работы, нужно делать операции. Тут уж не до удаления зубов…


В одном из шкафов операционной в железном каркасе  были большие круглые дыры… Подумалось -  от крупнокалиберных пуль? Когда спросил персонал о происхождении дыр, то они ответили, что здесь и такое бывает – при обстреле иногда попадали в госпиталь. Хотел сфотографировать эти пробитые пулями шкафы («Зенит» всё время при мне), но было как-то неудобно это делать.

Пришёл Темосген и сообщил, что пришло много больных на амбулаторный приём – его давно никто не проводил. Отправился с ним на приём. Большая толпа эфиопов в национальной одежде стояла, сидела  под стеной госпиталя у вестибюля – рядом была комната, в которой мы и начали приём.

Окна закрывали  жалюзи, в комнате полутемно, вентилятор в потолке, но кондиционера нет,  и очень жарко. Темосген записывал очередного больного в большой журнал вроде амбарной книги, я – осматривал и тут же назначал на операцию.

Записывал в свой список на завтра, последующие дни – не менее 4 человек на операцию в день. И они тут же отправлялись в приёмное отделение для госпитализации, взятия анализов, обследования и подготовки к операции. 

В конце приёма зашла молодая эфиопка с мальчиком лет трёх, которого она вела за руку. Оказалось, что мальчик засунул себе в нос боб. Опасность состоит в том, что боб разбухает в носу, вызывает воспаление, отёк, закупоривает дыхательные пути, нарушает дыхание и приводит  к гибели.

Усадили мать на стул, дали ребёнка ей на руки и она его крепко держала. Мать сказала что-то мальчику на своём языке, и он сидел спокойно, абсолютно неподвижно. Темосген дополнительно держал голову ребёнка, что бы он случайно не дёрнулся, а я, осмотрев ему нос, убедился что глубоко  в ноздре действительно застрял боб, основательно разбухший.

Мальчишка был  симпатичный, круглолицый, кучерявый, тихо сидел и внимательно наблюдал за моими действиями, не издавая ни звука и не шевелясь.

Такими делами занимается отоляринголог (ушник), но он был лишь в Асмаре.  Туда вертолёт летал лишь раз в неделю. Пошёл к главному врачу и убедился, что полёт будет только через   несколько дней.  А ждать нельзя. 

Вернулся в кабинет.  Темосген спросил о результате похода к главврачу и подтвердил, что  в Асмару можно добраться лишь с очередным рейсом вертолёта при условии, что бы было свободное место. Но здесь фронтовая зона - то есть надо оформить разрешение у военных. А они таких разрешений – не дают. Гражданских рейсов нет.  И затея с Асмарой  – нереальна.

Решил извлекать боб сейчас, увлёкся и ни на что уже не обращал внимания. Сначала боб чуть было не ушёл глубже – ведь мне  не удалось найти  специальные инструменты для манипуляций  в носу – их не было.   

Мы с Темосгеном перебрали всё, что было из инструментов и нашли тонкий изогнутый стоматологический крючочек. Я  провёл его вглубь, мимо боба  и, повернув инструмент – не спеша потащил инородное тело наружу. Боб крошился, но всё-таки вышел.

Можно было  спокойно вздохнуть. Темосген отпустил голову мальчика, и я его похвалил по-английски. Мать и мальчик улыбались, что-то говорили на своём языке.

Мы с Темосгеном подняли свои головы от мальчика, повернулись и увидели – дверь во двор открыта и в ней во всю ширину и высоту человеческого роста одно к одному  лица десятков  эфиопов, которые молча   пристально, напряжённо и внимательно следили за каждым моим движением по извлечению боба. Теперь смотреть было нечего – все отошли от двери и уселись в тени здания.
- «Аттракцион закончен!» - подумал я.

Составил список операций на завтра  записал местного священнослужителя с зобом, 3 – 4 человека с геморроем, грыжей живота. Больных на операцию было очень много. Продолжил список на последующие дни.

Это очень понравилось всем. Персонал  мог заранее готовиться к операциям.  А больные - жители  провинции Эритрея  могли устроить свои домашние дела и вернуться в назначенный день на операцию.  Несмотря на блокаду они приезжали  сюда отовсюду. 

Работа наладилась -  обход, перевязки, 4 – 5  плановых операций, затем  экстренные.  Амбулаторный приём. Документацию оформлял кратко – диагноз и заметка для себя,  одной фразой. Поэтому и удавалось сделать много.

В отделении лежали жители, солдаты, матросы из порта, с кораблей. Стали приходить на лечение советские специалисты - в этом влажном жарком климате часты гнойники, другие заболевания. Скучать было некогда…


Массавский день…  Эфиопский дневник  23

Справа от выезда из госпиталя вдали – высокий каменный чёрный  крест - мраморный, как мне показалось – метров 5 - 6 высотой. Перед ним – металлическая изгородь,  калитка.
- «Что это?» - спросил я.
- «Французское кладбище. Они здесь воевали в 1 мировую войну. В госпитале лечили раненых. Здесь хоронили погибших…» Мелькнула мысль – посетить это заброшенное на край  света французское кладбище. Но этому намерению не было суждено осуществиться из-за нахлынувшей работы и внезапно разыгравшихся через несколько дней неожиданных событиях. Но об этом позже…
 
Мимо заливов, через дамбы, через посёлок, мимо эфиопских постов и патрулей – и вот уже виден бетонный узорчатый забор, открытые во двор ворота, прислонившийся спиной к забору солдат-эфиоп с ручным пулемётом на коленях… Вот я и дома…

Вылез, попрощался с медицинским директором, который поехал дальше – домой, в Массаву. Поднялся по ступенькам. Массивные стеклянные двери, обширный вестибюль. За  стойкой – дежурный (моряк океанолог).
- «Обедали?» - спросил дежурный. Я, разумеется, не обедал.
- «По коридору  налево и сразу вправо… Там столовая…» - напомнил он.

Есть хотелось страшно. Так что я мигом оказался перед столовой. За стеклянной стеной, за столиками кушало человек 5 – 6 моряков. Всё было как в любой столовой дома, на Родине. В раздаточной повар выдал мне тарелку борща, котлеты с макаронами и традиционный компот. Хлеб, масло на тарелках  стояли на столах.

Мне  напомнили:
- «Вот столики для командного состава…» Но я ответил:
- «Я человек гражданский, к командному составу не отношусь…» И сел  за столик, за которым обедал с боцманами. Повар предложил – «добавку», но мне и порции хватило. Обед был отличный. Главное – не надо было искать продукты и пытаться что-нибудь приготовить самому. А я страсть как не люблю готовить!

Поев решил обследовать  территорию гостиницы. Она была  сильно запущена.   Сохранились разрушения после обстрела при взятии Массавы правительственными войсками несколько лет назад. Стволы некоторых пальм - сбиты снарядами  на разном уровне. Удивительно, что уцелела сама гостиница.

Здание П-образной формы, открытой стороной обращено в сторону моря, видневшегося  метрах в 100 позади отеля. Вестибюль – смотрит на залив. Со стороны моря – вместо первого этажа – колонны, навесы, там стоят автомобили, автофургоны.

Справа к территории гостиницы примыкал лагерь, в котором содержались пленные сепаратисты – голый двор, несколько низких одноэтажных каменных бараков, вокруг них – низкий фигурный бетонный забор.

Слева от гостиницы были жилые дома – одноэтажные виллы, тянущиеся в сторону города -  там, вдали, на низком берегу – белые 2 – 3 этажные здания Массавы.

 Вся территория открывалась  на берег моря.  Низкий берег, уходящий вправо и влево до горизонта. Чуть правее зданий Массавы – подальше от берега – большой 3-трубный пароход, обращённый к берегу бортом. На первый взгляд казалось, что он стоит на якоре, я так было и подумал. Но потом моряки, сначала пошутив над моей неосведомлённостью, сказали, что корабль этот стоит там на мели уже много лет.
 
Прямо передо мной был бетонный причал на сваях, уходящий в море метров на 100.  У берега он хорошо сохранился, а дальше местами из воды торчат лишь обломки свай. Настил был разрушен в войну.   К нему когда-то причаливали катера, перевозившие отдыхающих из «Ред Си Хотел» на большой остров. Ярко-белые песчаные пляжи и изумрудные пальмы его возникали  из голубых вод Красного моря метрах в пятистах, прямо против причала. Но сейчас причал, берег и остров были пустынны, нигде ни души.

Вода в море прозрачная, стаи рыб ходят туда и сюда под причалом.  Отель до этой войны был в Эфиопии местным курортом. 

И вот я до 16 часов работаю  в госпитале.  Потом слоняюсь по территории отеля, сижу изнывая от жары на бетонном раскалённом бордюре у входа, смотрю на виднеющийся метрах в 200 перед отелем залив, тянущийся в виде серой полосы влево и вправо.

Вдали, в серой дымке, километрах в четырёх -  дальний берег залива в виде гряды холмов, переходящих в горы.  У их  подножья, на самом берегу маленькие беленькие домики – посёлок.  А вправо, в глубине залива  –скопище самых разных кораблей, беспорядочно сгрудившихся, лежащих как вдали от берега, так и почти на берегу. Это корабельное кладбище… Этот унылый пейзаж  скрывала дымка…

Казалось, что день пасмурный, но солнце виднелось в дымке в зените, прямо над головой, и жгло нещадно. Дымка – это испарения, поднимавшиеся с моря, залива и соляных озёр, и влажность достигала 100% -  при температуре даже 30 – 35 градусов было очень жарко. 

Моряки рассказали, что Массава  - самый жаркий порт мира.  Об этом сообщают морские лоции, и температуры  могут превышать 50 градусов. К счастью, был февраль, зима – ведь Массава всё-таки в северном полушарии -  чуть севернее экватора. Температура была  38 градусов.

Пошёл в свою комнату. Там тихо и прохладно. Чуть гудел кондиционер. На койках отдыхали моряки. Лёг на свою койку и задремал. Было даже холодно под кондиционером – пришлось укрываться. Потом убедился – самыми частыми заболеваниями были воспаление лёгких,  радикулит. Надо быть осторожным – легко переохладиться.
               

Купаться на Красное море!   Эфиопский дневник  24   
Примерно через час мои соседи зашевелились, проснулись. Я тоже проснулся. Они куда-то собирались.
- «Доктор! Идёмте купаться на море…» - предложили мне. Я ещё никогда не купался в Красном море,  и тоже стал собираться. Наконец, вышли в вестибюль.

Там собралось человек 15. Дежурный пересчитал нас. Назначили старшего. Я не удержался и с улыбкой спросил:
- «Зачем нас пересчитывать? Куда денемся?»
- «А акулы?!» - ответил с улыбкой  боцман. И я замолчал, подумал, что это – морской розыгрыш.   

Двинулись влево по улице, мимо вилл. Метров через 300 вышли прямо к заливу. Там в воду амфитеатром спускались кирпичные ступеньки, поросшие какими-то пушистыми водорослями. 

Мой сосед – боцман взял надо мной шефство и начал кое-что объяснять:
- «Это не водоросли, а морские ежи! К ним нельзя прикасаться – будет ожог… И вообще - на дно не становитесь, ни к чему в воде не прикасайтесь…»
 
Я думал, что моряки меня разыгрывают, улыбался. Переоделся, надел плавки. Снял туфли.
 
- «Доктор! А Вы взяли кеды?» - спросил меня один из моряков – весёлый шутник. Решив, что это продолжение розыгрыша, я продолжал улыбаться…
- «Кеды – что бы купаться! Ведь не пойдёте же Вы в воду босяком!»

И тут я заметил, что моряки действительно шли в воду в кедах… Кто-то из них предусмотрительно захватил кеды и мне. От берега на бетонных сваях от берега шла ровная бетонная дорожка шириной метра два. В 7 - 8 метрах от берега она соединялась с тремя круглыми бетонными площадками диаметром метра по три, тоже на сваях, на которых мы и расположились. С одной площадки в воду спускалась железная лестница, поросшая водорослями и ракушками. По ней, стараясь не пораниться, спускались в воду.

Я – житель Причерноморья – решил нырнуть с мостика, а не спускаться по лестнице. Первая неожиданность, когда окунулся -   вода почти горячая! И к тому же  очень солёная.  Как рассол… Нырнул – и потом,  пока не обтёр лицо рукой,  глаза не мог открыть -  их пекло … Это было неприятно, и я больше не нырял.

Держался в тени мостика – на солнце необычайно жарко. Волосы после морской воды, высыхая, становились жёсткими, как щетина. Моряки купались группами – человек по пять. Один из них – старший, действительно наблюдал за поверхностью моря.

Возле мостиков глубина была около 2 метров, а к берегу – совсем мелко. И дно всё – в морских ежах, колыхавшихся в воде своими «иглами»… Дно быстро погружалось, и в 3 – 4 метрах от мостика глубина 4 – 5 метров, а чуть дальше – метров 7,  и  дно терялось в синей мерцающей под лучами солнца переливающейся мгле…

Вода необычайно прозрачная – видно, как шевелились щупальца  морских ежей, переползают морские звёзды. Один из моряков – санитарный врач - плавал с маской у берега по мелководью, трогал палкой что-то на дне, искал красивые ракушки. И действительно нашёл несколько «конусов» - ракушек в виде конуса, и одного дракона. Искали каури, но их не было видно. Это необычайно красивые овально-удлинённые пятнистые ракушки с поперечной щелью.

Говорили, что в древности виды редких каурий  играли роль денег в некоторых странах Африки. В прозрачной воде видны стаи мелких рыб, проплывавших под мостиком. Иногда вдруг одна из крупных рыб разгонялась по самой поверхности воды, хвост её работал как пропеллер, выпрыгивала в воздух, пролетала несколько метров  и затем шлёпалась в стаю мелких рыб,  хватала кого-то из них  – это охотился сарган.

Проплывали парами какие-то рыбы около метра длиной – переливались синими, зелёными, золотистыми оттенками. Два моряка забросили удочки, но поймать ничего не удалось. Человека 3 – 4 отплыли метров на 30 – 40 от берега – там было глубоко, а потом шла гряда рифов, которую они обследовали.   

Накупавшись, все вылезли на мостик. Обсыхали, отдыхали. Быстро смеркалось, как и обычно на экваторе. Начался прилив – вода поднялась на метр и продолжала подниматься.  Всё как-то затихло, исчезли рыбы. И тут под мостиком стремительно пронеслось несколько веретенообразных серых рыб метра по два длиной.
- «Акулы!» - сообщил кто-то из моряков.

Рассказали, что у этого причала не было случаев нападения акул. Хотя здесь иногда видели и более крупных акул. Но если купаются группой – то они близко не подходят. Если же на коже есть царапина и в воду попадёт хоть капля крови – то акулы тут как тут, и сразу же нападают, пощады от них – не жди… Поэтому ни в коем случае, поранившись, нельзя идти в воду. 

Справа от мостика на бетонных сваях прямо над водой стояла вилла  - вся из бетона, окна круглые как иллюминаторы. Вокруг неё по периметру бетонный мостик с поручнями и козырьком от солнца. Она похожа  на рубку корабля...  Под виллой плескались волны, тень, и там ходили крупные рыбы… В этой вилле ранее жила семья советских докторов. Но потом в ней  жили лица, приезжавшие из центра в командировку. Доктора стали жить метрах в 100 от берега в одной из вилл, которых много вдоль этой улицы.

Слева,  в 70 - 80 метрах от мостиков, располагалась двухэтажная вилла с колоннами, балконами, площадками, окружённая узорчатым бетонным забором, из-за которого виднелись деревья. В море у виллы бетонный причал, подъёмник, на берегу моторные лодки, высилась мачта парусника. Людей не видно.

Это «Вилла Мелотти». Этикетка с надписью «Мелотти» красовалась на большинстве пивных бутылок Эфиопии. Говорят, что это пиво распространено во многих странах Африки и Средиземноморья.  «Бира» (пиво – по-амхарски) и «Мелотти» – в Эфиопии синонимы.

Морякам было интересно – понравилось ли мне купание в Красном море?  Но разве оно могло понравиться, если вспомнить наше чудесное Чёрное море? Наши мнения совпали – ведь океанологи в основном жители Крыма -  Севастополя, Феодосии, а там море чудесное. Неприятна здесь горячая жгуче-солёная вода, купание под пронизывающим пеклом солнечных лучей.  Хотя  из-за сильных испарений и высочайшей влажности даже как будто пасмурно и горизонт заволакивает дымка. Солнце в зените – тени нет, она – под ногами.

Но вот солнце ушло к горизонту, начало садиться за недалёкие горы в сепаратистских краях. Небо на закате покраснело, стало багровым. Быстро темнело. Мы собрались и пошли в «Ред Си Хотел».

Только успели смыть соль с кожи под душем – горячей водой, так как водопроводные трубы накаляются за день, как уже надо было спешить на ужин…
 
- «Скорее ужинайте – будет кино!»  - объявили в столовой.
Все заняли балконы гостиницы, обращённые  к морю, во дворе растянули экран, установили кинопередвижку, перед экраном на скамейках уселись эфиопы охраны и жители ближайших вилл.

Фильм показывали по частям, с перерывами. Я его видел ещё дома.  Но здесь, в этой жаре, немилосердно кусаемый москитами, которые оживились в темноте – смотреть его снова - было интересно.

В последующие дни показали ещё 2 – 3 фильма. Все смотрели их с интересом, хотя видели уже по нескольку раз. Следующие фильмы можно было бы получить лишь  через несколько месяцев, с очередного советского корабля, доставляющего снабжение в Массаву. Фильм закончился. Шумно расходились по своим комнатам.

Кто-то шутливо спрашивал киномеханика:
- «Завтра покажешь Красную Шапочку?» Оказывается, эту сказку они смотрели много раз в сво1м путешествии, когда не было никаких других фильмов, и это стало обычной местной шуткой. В комнате гудел кондиционер. Было прохладно. Заснули мгновенно.


Прорываемся в госпиталь…   Эфиопский дневник 25 

Вот и воскресенье. Можно спокойно отдохнуть. Я ждал приезда главврача, который обещал отвезти меня в госпиталь, чтобы сделать обход оперированных больных, которых накопилось уже десятка полтора.
 
Особенно нужно осмотреть матроса Володю Горбаху. Его  я  прооперировал накануне в связи с внезапным кровотечением из геморроидального узла. Никогда это заболевание его не беспокоило. Сделал операцию – перевязал кровоточащий узел, остановил кровотечение.

Такое бывает здесь, в тропиках – как будто всё нормально, и вдруг - внезапное заболевание, которое ранее не выявлялось,  и требуется даже экстренная операция!  Вот почему такой тщательный отбор здоровых людей в эти регионы… 

Но тут в комнату вошёл дежурный моряк. Он передал мне, что позвонил главврач - сегодня он в госпиталь не поедет, так как  госпиталь не работает, персонал на демонстрации.

Меня все эти местные мероприятия не касались – у меня своя программа действий - ведь нужно осмотреть больных в госпитале! Что же делать? Подошёл к заместителю начальника экспедиции – Степановичу. Объяснил ему ситуацию и попросил дать машину - поехать в госпиталь на часок. Он дал машину – ГАЗ-69 и посоветовал взять с собой стоматолога и фельдшера.

И вот мы поехали. Сразу на дороге, у дамбы увидели толпы людей в белой праздничной одежде. Чем дальше, тем толпы становились больше,  плотнее. Возле толпы – много солдат при оружии.  Я взял с собой фотоаппарат «Зенит», но стоило мне открыть футляр, как один из солдат скрестив ладони, показал этим знаком, чтобы я не фотографировал. Пришлось закрыть футляр.

Наш ГАЗ-69 медленно пробирался через толпу по дороге. Но тут к нам сзади пристроился «Лендровер» с военной полицией -  посигналил, чтобы мы остановились.  Остановились. Из машины мы не стали выходить. Полицейский потребовал, чтобы мы вернулись. Пришлось твёрдо заявить ему, что едем в госпиталь к больному, нужно делать операцию. И мы двинулись дальше.

Полицейская машина шла за нами по пятам. Обогнать нас – не могла, так как ехали в плотной толпе.  Толпы людей шли по улице и дороге, всё было заполнено ими. Вдоль дороги с обеих сторон, вокруг посёлка, на крышах домов – везде были солдаты.

В полной боевой амуниции, увешанные огромным количеством набитых боеприпасами подсумков,   они стояли, повернувшись лицами во все стороны, держа наготове автоматы и ручные пулемёты. Одни -  лицом к толпе, другие – спиной к ней, и таким образом просматривали местность во все стороны.

Нас всё это очень удивило! Зрелище было очень впечатляющее. Не знали – что думать… Стоматолог тихо сказал мне:
- «Не вздумайте фотографировать! В лучшем  случае – плёнку засветят…»
Потом мы заметили, что позади полицейского «Лендровера» пристроился открытый грузовик с пушкой  в кузове, которая могла поворачиваться во все стороны,  и сидело несколько солдат.

В таком составе наша  «кавалькада» из трёх машин проследовала вдоль всего шоссе и остановилась перед воротами госпиталя. Затем ГАЗ-69 въехал во двор, а «сопровождение» осталось перед воротами. В госпитале я пытался узнать – что это за демонстрация? В чём дело? Но никто не смог или не стал нам ничего объяснять.

В результате, решил  забрать матроса Володю  из госпиталя  к морякам, в наше общежитие в гостинице, во избежание каких бы  то ни было дальнейших неожиданностей,  немедленно возвращаться к океанологам. Володя лежал один европеец на весь госпиталь. Объяснил ему, что мы его забираем, и он очень обрадовался.

Сели в наш автомобиль и так же медленно, через огромные толпы людей, двинулись обратно. И опять сзади  нас шли «Лендровер» полиции и грузовик с пушкой. Сейчас, на обратном пути, при повторном обозрении происходящего, мы увидели пулемёты на крышах домов, бронетранспортёры позади домов, артиллерийские установки в кузове грузовиков, двигавшиеся вдоль дороги туда и обратно, стоящие на площадях грузовики с солдатами. 

Мои попутчики – бывалые моряки, никогда такого не видели! Тем более – я, новичок в подобной ситуации, не представлял смысл происходящего.
Возможно и даже очевидно – предстоят какие-то важные события… Но вот – какие?! Полицейская машина довела нас до ворот гостиницы и поехала дальше.

На крыльце сидел начальник экспедиции, ожидая нас. Мы тут же рассказали ему о поездке. Общее мнение было, что мы поступили правильно, забрав парня из госпиталя. Было похоже, что полиция, которая сначала пыталась остановить нашу поездку, потом – охраняла нас. Со двора гостиницы была видна улица  метров на  200. Но там, вдали, за поворотом улицы  - не была видна демонстрация, огромные толпы народа. Степанович посоветовал никому не выходить с территории гостиницы до тех пор, пока обстановка не выяснится.
 И мы отправились принять душ, отдохнуть после поездки…
               

Оперирую в гостинице… Эфиопский дневник 26

Зашёл  в комнату своего бывшего студента, а ныне стоматолога экспедиции. Его там не оказалось – вёл приём в своём стоматологическом кабинете, рядом с его жилой комнатой.

В коридоре на стульях сидело несколько эфиопов и ждали своей очереди на приём. Постучал, зашёл. Кабинет хорошо оборудован,  на современном уровне. Оказывается - он ежедневно принимал стоматологических больных из Массавы и приезжих  из провинции Эритрея.   
Помогал ему - фельдшер, худощавый, крепко сложенный  парнишка,  тоже моряк. После окончания приёма, стоматолог предложил осмотреть и мои зубы, и обнаружил, что выпала пломба. Он тут же её восстановил, и этим очень помог мне – зуб начал понемногу побаливать, хотя на него не обращал внимания. Да! Это был хороший сюрприз – встретить своего бывшего студента здесь, на берегу Красного моря, и ещё зубы у него лечить! Другого стоматолога можно было бы найти лишь в Аддис Абебе или на архипелаге Дохлак  (километрах в ста от Массавы).  Но туда – только вертолётом, по специальному разрешению – запретная зона,  военные действия…

Радовало, что мой бывший студент оказал значительную помощь  в устройстве на жительство при экспедиции. Не хватало мне лишь бегать с сумкой по Массаве в поисках хлеба, мяса, картошки и других продуктов, которые найти здесь  почти невозможно. А когда работать?
 
После приёма пошли в комнату стоматолога. В комнате жили также  фельдшер и врач-гигиенист. Они сидели в плавках – страшная жара. Такие здоровяки – видно, морская служба сделала это. Помню, студентом  стоматолог был средней комплекции при росте немного выше среднего. А сейчас  - около 100 кг, хотя не назовёшь толстым. Лишь выделялись хорошо развитые мышцы – ну, настоящий Геркулес!

Мы беседовали,  обменялись впечатлениями от увиденной утром демонстрации эфиопов.  Гигиенист рассказал много интересного о Красном море, его обитателях. Показал краткий разговорник амхарского языка, который составила экспедиция. Для меня это была находка чрезвычайной ценности. Тут же сел за пишущую машинку и начал перепечатывать для себя экземпляр.

Ведь здорово, если можешь побеседовать с пациентом на его родном языке. В последующие дни  урывками, но всё же перепечатал этот разговорник, а потом начал его дополнять медицинской тематикой, нужной мне.

Наши разговоры прервал один из боцманов – он пришёл с просьбой, чтобы я посмотрел его  матроса, у которого заболела нога. Оказалось, что накануне тот поранил ногу, наступив около берега на морскую звезду. Потом пошёл в море и промыл ранку морской водой около причала. Гигиенист схватился за голову:
- «Ведь  там вода грязная.  Ведь потому запретили всем входить в море с той стороны мыса…» Матрос   не обратил на это внимания.  Ведь внешне вода выглядит прозрачной, чистой…

Взяли парня в медпункт. Медики экспедиции пошли смотреть его со мной вместе.  Осмотрел стопу – сильный отёк, зловонный запах из ранок, ткани в них чёрные! Развилась флегмона (обширный гнойник), возможно начало газовой гангрены, которая распространяется буквально молниеносно  - и угрожает жизни!

Надо немедленно делать операцию! Сейчас возможно  вскрыть гнойник, удалить мёртвые ткани,  сделать широкие разрезы… Нужны мощные современные антибиотики! Уже через несколько часов  в лучшем случае - ампутация… А позже – и это не поможет… Ухудшение идёт очень быстро…

Пошёл к начальнику экспедиции… Рассказал ему всё… Он нахмурился, покачал головой. Ведь воскресенье…  Утром мы уже «прорывались» на ГАЗ-69 в госпиталь – чтобы забрать оттуда оперированного матроса. По всей дороге, в посёлке – толпы,  демонстрация, солдаты, полиция! Нам запрещали ехать, но мы всё-таки  проехали... А что сейчас на улицах, дороге? На повороте стоит полицейский «Джип», нас предупредили – никуда не выходить сегодня…  Второй раз в госпиталь –  не «прорваться»!

Удастся ли организовать операцию там?! Очень сомнительно - весь персонал в госпитале  выходной…… А здесь, у больного – по сути начинается гангрена стопы… Получается, что  операцию надо провести прямо здесь, в отеле «Ред Си» -  немедленно… Начальник экспедиции согласился с этим.

В медпункте моряков мы (я со своим другом стоматологом и фельдшером) собрали необходимые инструменты, обезболивающие средства.   Подготовили всё для операции.  Хорошо, что медпункт был хорошо оснащён и оборудован  – благодаря стараниям стоматолога, как я потом узнал. Экспедиция возила всё это  на своём корабле, который сейчас был в море.

Положили больного на  кушетку.  Сделал обезболивание в области нервов, идущих к стопе. На самой стопе – обезболивающие растворы вводить нельзя – они будут распространять инфекцию в ткани дальше! Нужен был наркоз, но его невозможно было организовать! Матрос следил за каждым моим движением, двигался,  не давал прикоснуться к ноге.

Присутствовавший при этом боцман – Иван Иванович, помог по-своему. Вызвал 6 моряков, и они фиксировали руками больноого на кушетке как в тисках. Заслонили меня от него, и он успокоился. Обезболивание было, в принципе, достаточное, но прикосновение ощущалось, и это вызывало отрицательную реакцию больного.

Стараясь сделать операцию как можно быстрее, быстро  убрал мёртвые ткани на подошве вместе с обломками морской звезды.  Промыл рану перекисью водорода,  поставил трубку (дренаж) для  постоянного промывания раны.   Больной не успел и шелохнуться - операция была закончена.

В медпункте оказалась и медицинская каталка, на которой отвезли его в комнату отдыхать после операции. Я мог теперь спокойно вздохнуть – время не потеряли… Рассказал Степанычу об операции. Теперь – антибиотики, перекись водорода в рану… Надеюсь на лучшее…

После обеда вышли на крыльцо гостиницы, сидели там, разговаривали… Перед нами раскинулся залив Красного моря. На другом берегу белели домики посёлка. 

Вдруг метрах в  300 от берега, прямо перед нами стали вздыматься столбы воды, потом раздались откуда-то издалека приглушенные расстоянием выстрелы… Похоже – стреляли из орудия… Степаныч, боцманы молча смотрели на эти вздымающиеся столбы воды, которые потом медленно опадали…

Я не удержался и спросил, обращаясь в пространство:
- «Интересно, что за стрельба? Что бы это значило?» Океанологи невозмутимо наблюдали залив, вздымающиеся в нём фонтаны воды. Потом кто-то из них спокойно сказал:
- «Молодые артиллеристы тренируются!»  Стрельба и фонтаны в заливе через полчаса прекратились.
 
На этом воскресные приключения закончились… Пошли ужинать… Смотрели фильм… У больного дежурил и выполнял назначения фельдшер.  Спокойно заснул под шелест кондиционера. Среди ночи осматривал  больного – состояние стабилизировалось!


Ну и понедельник!!!     Эфиопский дневник 27.

День закончился. Началась долгая мучительная ночь – с её жарой, москитами, гулом кондиционера. С каждым днём моего пребывания в Массаве становилось всё жарче. Утром впечатление – вроде не спал, а лишь дремал.

Не заснуть из-за гула кондиционера, который то включается и лишь изредка выключается, работает с перегрузкой. После этих редких выключений  - вдруг среди полной ночной тишины он снова начинает гудеть, вибрировать… От этого просыпаешься.

Пробовали спать, выключив кондиционер – но это тоже невозможно, жара в комнате нарастает молниеносно. Не помогает и вентилятор, гоняющий горячий воздух своими огромными лопастями под потолком.

А в эту ночь беспокоят ещё мысли об оперированном мной вечером в гостинице больном – хожу проверить его состояние и лечение каждые пару часов. Рано утром снова осмотрел  оперированного вчера больного – всё идёт нормально.

Утром все вскочили  разом -  начинается  умывание, чистка зубов,  зарядка, молниеносное бритьё. Одеваемся - и в столовую. Очередная порция жареной рыбы с   нашими  советскими макаронами или одной из каш. Завтрак молниеносно закончен.

Выхожу на крыльцо. Там уже сидит несколько океанологов на боковых площадках  крыльца, ждут машину ехать на работу. 
Вот и мой «Амбуланс»  сигналит. Возгласы моряков:
- «Доктор, за Вами!»

Иду мимо пальм с засыхающими от жары ветками и сидящего с  пулемётом у забора часового - к воротам. Сажусь в «Амбуланс». Поздоровался с медицинским директором.  Спросил его – что было вчера? Тот ответил  – всё нормально. Не стал продолжать расспрос – всё это внутреннее дело эфиопов.  Поехали…

Знакомые повороты шоссе. Через дамбу. И тут вдруг вижу – по узкоколейке  навстречу  нам движется что-то непонятное, давая периодически короткие свистки и пуская пар. Это паровозик – как у Стефенсона, весь открытый, с широкой конусовидной расширяющейся кверху трубой, на открытой площадке кочегар работал лопатой, подбрасывая в топку уголь. Сзади прицеплена открытая платформа. И паровозик, и платформа – они облеплены местными жителями, едущими на работу в порт. Поравнялись с этим доисторическим  поездом, и я пожалел, что не взял с собой, фотоаппарат, который обычно лежал всегда в моей сумке.

Поезд остался позади. И вот  снова пришлось пожалеть об отсутствии фотоаппарата – по краю дороги шёл худощавый эфиоп в коротких штанах,  шлёпанцах и на палке, положенной на плечи, как на коромысле нёс две огромные рыбы – длиной почти с его рост, толстые, яркие. Хвосты их почти волочились по земле. Картина была удивительно красочная.  В дальнейших своих поездках в госпиталь больше я не встретил ни паровозика, ни носильщиков рыбы. А фотоаппарат был потом всё время при мне. 

Вот и госпиталь. Амбуланс остановился у хирургического отделения. Быстрый обход больных. Надо начинать намеченные на понедельник операции. Иду в операционный блок.

Но что это?! Стены  помещений ещё вчера идеальной чистоты – ободраны, весь пол в кусках штукатурки, пятнах извести, краски. То же самое в операционных  и предоперационных. Инструментарий беспорядочно свален прямо на пол в углу операционной, прикрыт простынёй. Полный кавардак. Операционные столы, шкафы  – в пыли, их вытащили в коридор. 

Подходит операционная сестра Абеба, анестезист Тсагай. - «Что случилось? Почему такое безобразие в операционном блоке? Ведь у нас на сегодня с утра назначены операции!» - говорю им. И тут появляется медицинский директор. Подходит и говорит:
- «Мы делаем ремонт хирургического отделения!» Спрашиваю его:
- «Чьё это решение? Почему меня не предупредили заранее о ремонте? Ведь я отвечаю за хирургическую работу здесь!»

- «Я дал распоряжение начать ремонт!» - сказал медицинский директор.
Говорю ему:
- «Зачем делать ремонт сразу во всех операционных? Ведь могут привезти больного для экстренной операции!  Есть правило в хирургии - одна операционная должна быть постоянно готова к хирургической работе – днём и ночью!

- «Ничего! Быстро сделаем ремонт!» - продолжает медицинский директор. Я возражаю ему и заявляю:
- «Требую немедленно подготовить одну операционную для работы. Вторую – можете ремонтировать!». Операционная сестра растерянно смотрит на меня, на директора. Но тот продолжает  спокойно :
- «Операционная сейчас не нужна! А если понадобится, то её быстро подготовят к работе!» -  поворачивается и уходит. Очень это мне не  нравится!

Сдерживаюсь. Прекращаю разговор.  Медицинский директор – терапевт, ему лет 25 -  молодой. Вероятно поэтому  он    не понимает сложность хирургической ситуации!  Будь хирургом – сразу бы всё понял. А если привезут экстренного больного и придётся его немедленно оперировать? Не будет времени на подготовку операционной, инструментов!    Решаю объяснить ему всё снова - через час.  Должен согласиться.   Пока отправляюсь в хирургическое отделение.  Работы  там много.   
 

Гинекологическое кресло…   Эфиопский дневник 28
 
Возвращаюсь в палату, к больным. Делаю перевязки. Назначаю рентген, анализы. Проверяю – как выполняют мои назначения сёстры. Работы достаточно. В раздумьях  – каким ещё образом объяснить ещё раз и доказать необходимость подготовки хотя бы одной операционной к работе. Проходит час. Поднялся, чтобы идти на разговор к медицинскому директору. 

Но он вдруг сам пришёл, подошёл  ко мне, возбуждённо сказал:
- «Доктор! Нам позвонили что через 2 часа привезут раненых… Наши операционные на ремонте! Вот номер телефона командующего! Скажите, что наш госпиталь не может их принять! Пусть везут в другой госпиталь…»
 
Уже в следующее мгновенье, без малейших размышлений, решительно ответил ему:
- «Я готов оказывать помощь в любое время! Операционная будет готова через 1,5 -   2 часа… К этому времени доставят раненых… Дайте указание немедленно  привести  в порядок одну операционную - мы успеем!» Он снова начал:
- «Позвоните…!»  Но мне это уже надоело,  прервал его:
- «Звоните кому хотите -  Ваше дело! Но я готов оперировать и сейчас – если не в операционной, то  в палате, или даже на столе во дворе госпиталя…» Всё это у меня вырвалось  мгновенно.

Директор несколько стушевался, помолчал. Затем сказал:
- «Хорошо! Если так – делайте операции  в гинекологической смотровой комнате, пока приготовят операционную…» Я согласился – ведь он всё же уступил… Прекратив спор, я дал распоряжение операционному персоналу готовить к операциям операционную и инструменты.  И одновременно организовать операции  в  смотровой. 

Смотровая – это маленькая узкая комнатка, в которой стояло гинекологическое кресло, и его  кое-как приспособили для обработки раненых. Невозможно было установить необходимое хирургическое оборудование из-за тесноты,  еле-еле можно двигаться, настолько она маленькая, узкая

Плохое освещение – нет специальной хирургической бестеневой лампы для освещения глубины раны и нет места поставить передвижную лампу.  Нет кондиционера, очень жарко. И так далее.  Лучше было бы в любой большой палате. Одним словом – неприспособленное помещение. Сестра Абеба приготовила инструменты, Тсагай – готов дать внутривенный  наркоз.

Прошло  часа два,  и  к отделению подъехал огромный армейский грузовик. Из его открытого кузова больничные санитары вынесли на носилках 14 раненых солдат. Их положили в коридоре на носилках возле смотровой.   

Каталку невозможно завезти в узкую смотровую, и поэтому пострадавших по одному, на руках, санитары вносили в смотровую, клали на гинекологическое кресло. Мне приходилось стоять, упираясь спиной в стену комнатки, втискиваясь в  узкую щель между стеной и креслом. На нём, в этой тесноте  пришлось делать операции, выполнять обработку ран.  Затем с такими же трудностями, на руках, выносили оперированных в коридор, клали их на каталку и отвозили в реанимационное отделение.

К счастью, ранения были хоть и довольно тяжёлые, но не угрожающие жизни – огнестрельные переломы плеча, бедра. Операции не сложные. Но очень много времени уходило на то, чтобы вносить, выносить раненых из комнаты.

Закончив операции, пошёл взглянуть на операционные, надеясь, что там успели навести порядок. Но там было всё по-прежнему – всё тот же беспорядок, пыль и так далее,   никто не готовил их к работе.

Сдерживая эмоции, пошёл к медицинскому директору. Он был ещё в своём кабинете.  Терпеливо объяснил ему правила работы операционных. 
Потребовал немедленно привести в рабочее состояние одну из операционных и  выразил удивление, что моё распоряжение до сих пор не выполнено.  Он с оптимизмом в голосе пытался мне внушить, что это будет сделано быстро и нет оснований волноваться… 

Я перестал с ним спорить, но внутри всё кипело. Решил завтра закончить разговор. Время было позднее – задержались из-за сложности работы в тесноте, неудобном помещении. Поехали домой. Всю дорогу я молчал, думал о сложившейся несуразной ситуации. Что же делать? Упёрся администратор! Почему? Не могу понять…  Как убедить его?!

После ужина в своей комнате лёг на кровать и стал думать, думать…
Моряки рассказывали мне о своём житье, походах экспедиции. Они предыдущих несколько лет провели вблизи экватора, собирались ещё куда-то, то ли в Индию, то ли к другим берегам Африки… Приглашали собой… Это казалось мне очередной морской шуткой!

Рассказали, что когда у них не было новых фильмов, и все возможности для поднятия настроения были исчерпаны, собирались «морские шутники» и из старых затёртых кинолент создавали «свой» фильм, комбинируя эпизоды,  разные фильмы и так далее. В итоге получался их собственный «кинобоевик», почти детектив, который потом все с удовольствием и хохотом смотрели многократно.

После этих весёлых разговоров вдруг один из моряков неожиданно спросил меня:
- «Доктор! Что случилось? Почему не в духе?»  Моряки – тонкие психологи, сразу заметили, что у меня не всё в порядке… Секунду колебался – стоит ли вмешивать своих друзей-моряков в эти неожиданные помехи в моей работе. Но… отключился какой-то тормоз у меня -  ведь больше посоветоваться не с кем?

Откровенно рассказал всё происшедшее за этот злосчастный понедельник. Три боцмана, проживавшие со мной в комнате,  и заглянувший на минутку Степанович внимательно слушали.   Помолчали минуту…

- «Ничего себе ситуация…» - сказал боцман Иван Иванович. И задумался…  Потом сказал:
- «Или – ты справишься с ситуацией,  или - он…»
- «Так не удаётся его заставить! Предупреждали – работать  без конфликтов… Без международных скандалов…» Боцманы на это улыбнулись…

- «Будет скандал или нет – время покажет… Скорее - не будет,  ведь он не прав, придётся  уступить … А ты делай и требуй то, что нужно для работы!  Как сделать – смотри по обстановке! Учти – не справишься с ситуацией – всё пойдёт под откос… Вот тогда и будет скандал… И  будешь виноват… » 

В общем, океанологи были такого мнения. И они были абсолютно правы! Я в глубине души понимал это. Поблагодарив за совет,  повернулся лицом от света, заснул. И во сне продолжал думать – как уладить ситуацию без конфликта. Но ничего не приходило в голову. Решил, что завтра реальная обстановка сама подскажет -  как правильно поступить… 
               

Скоро придёт пароход…  Эфиопский дневник 29
 
Прошла душная беспокойная ночь. В госпиталь ехал молча. Решил посмотреть, что же делается в операционных. Убедился, что там всё без изменений! 

Медицинский директор пошёл в свой кабинет. Он быстро вернулся,  и вот мы опять с ним – лицом к лицу.  С приветливой улыбкой он начал:
- «Доктор! Сообщили, что в Массаву идёт пароход…   Везут раненых… Наши операционные к работе не готовы! Вот номер телефона командующего военно-морской базы! Идёмте в кабинет!  Скажите ему, что наш госпиталь не может принять раненых! У нас  ведь ремонт! Пусть их отвезут в другой госпиталь…»

Момент настал, и  я ответил:
- «Идёмте!» Медицинский директор открыл дверь кабинета, пропустил меня вперёд. Взял ключик и снял замочек, запирающий диск телефонного аппарата. Массава в зоне военных действий, и, оказывается,  телефоны на замке -  звонить можно  только с разрешения медицинского директора.  Ключ - у него…
 
- «Звоните!» - сказал я, - «А мне остаётся только подтвердить Вашему командующему, что  вопреки всем правилам  и без моего согласия  затеяли ремонт сразу всех операционных.  Это блокировало хирургическую работу… Игнорируете мои просьбы  о налаживании работы… Давайте! Звоните!» Медицинский директор снова установил замочек на диск телефона, повернулся ко мне.

Я повторил ему :
– «Звонить - Ваша обязанность!  Вы – медицинский директор! И скажите, что хирург ( то есть я) - готов оказывать помощь! Ремонт немедленно прекратите и наладьте операционные!   Не блокируйте работу хирургии…»

Лицо медицинского директора посерело (так бледнеют темнокожие люди), выразило растерянность… Он оглянулся по сторонам – на персонал, окружавший нас.

- «Я - не блокирую! Всё сделаю быстро! Операционные будут готовы через  2 часа!»
- «Прикажите, чтобы персонал выполнял все мои распоряжения немедленно!»
- «Матрона! Скажите всё персоналу!» - обернулся он к старшей медицинской сестре, которая тут же пошла выполнять распоряжения.  Он, как ни в чём ни бывало – стал теперь усердно помогать мне,  суетливо давая распоряжения.  Звонить никуда уже и не собирался… Вероятно, наконец понял,  что мешал работать и зашёл слишком далеко!

Я тоже,  как ни в чём ни бывало, продолжил свою работу и в душе  ликовал… Наконец все вопросы решёны – и по сути без конфликта… В хирургическом отделении во всю кипела работа – сёстры, санитарки собирали мусор, мыли полы, стены, операционные столы, шкафы.  Это радовало мне душу… Всё нормально!

Спросил  матрону:
- «Когда могут привезти раненых?»  Она ответила:
- « Сообщу сразу, как только будет информация!» Дело пошло… Сказал ей:
- «Надо, чтобы перевязочные  сёстры вынесли сюда, на площадку под первым этажом – свои столики со всем необходимым для перевязок!» И это тут же было выполнено…

Буквально через пару часов обе операционные были готовы к работе. Снова появился медицинский директор,  сказал:
- «Сейчас привезут раненых! Звонило командование…»
- «Хорошо! Успели подготовиться во время!» - в тон ему ответил я. И вышел из хирургического отделения на площадку под центральный портик здания, чтобы встретить раненых  сразу при выгрузке с машин.

Там уже собрались медицинские сёстры с перевязочными столиками («тролли»), заполненными биксами (металлическими коробками)  со стерильным материалом для перевязок, бутылками с растворами для обработки ран, инструментами, шинами для  фиксаций переломов костей… Пачкой лежали истории болезни для оформления поступающих…

Мы действительно подготовились во время. Вот в воротах госпиталя показался громадный армейский грузовик на высоченных широких скатах – вездеход, развернулся во дворе и стал задом подъезжать к приёмному отделению.

Откинули задний борт и стали на носилках опускать на землю, заносить на площадку под здание с десяток раненых. Руки, ноги забинтованы, фиксированы шинами. Невероятно сильный запах крови, пороха,  пота, пыли… Стоны, возгласы… От всего этого становится тяжело на душе…  Попытаюсь понять – какие ранения у каждого из них…Всё моё внимание приковано к этой машине… 

Но,  подняв голову, оглянулся по сторонам и мне – профессиональному хирургу - стало не по себе  – ещё  несколько грузовиков подъезжали задом, пятясь, как показалось – прямо на меня… А в ворота  госпиталя продолжали въезжать и въезжать всё новые и новые грузовики…


Вот и пароход … Эфиопский дневник 30
 Грузовики подъезжали, разгружались и ехали за очередной группой пациентов. Возле приёмного отделения на носилках лежало много раненых… Дрессеры (перевязочные сёстры) тут же, во дворе, начали делать перевязки…

Медицинского директора словно подменили! Совершенно другой человек -  деловой, энергичный, доброжелательный…
- «Мне надо идти оперировать! А Вы будете сортировать раненых…
Нужна кровь для переливания…» - сказал я ему.

- «Да! Вам надо начинать оперировать…Раненых очень много!» - как эхо повторил он… Решили, что он будет отбирать раненых в живот, в голову, в грудь и после  рентгена, анализов крови  -   собирать их   возле операционной, в коридоре на носилках,  чтобы немедленно оперировать. Во вторую очередь в операционную будут взяты менее тяжёлые ранения.

В коридор уже принесли 4 раненых в живот. Предстояли тяжёлые операции.
- «Надо постараться прооперировать их за 6 часов… По полтора часа на каждого…  Иначе – дело не пойдёт… » - размышлял я вслух. Быстро посмотрел их и сказал – кого подавать первым, кого – после. 

- «Позовите командира, который доставил раненых!» - сказал я. Позвали эфиопского полковника… Спросил его:
- «Вы врач?» Оказалось, он - фельдшер. В армии у них – фельдшера, врачей – нет.  Врачей не хватает и в госпиталях, особенно хирургов. 

- «Сёстры и санитары госпиталя должны помогать лечить, а не быть носильщиками. Дайте  в госпиталь взвод солдат – для переноски раненых,  и сержанта - руководить этим. Если будет мало – пришлите ещё солдат -  носить раненых в операционную, рентген, в палаты»!  - сказал я ему.

«Вы в каком чине?» - спросил эфиоп.  Я пропустил этот вопрос и   посоветовал ему:
- «Позаботьтесь, чтобы было достаточно крови для переливания!  Надо пригласить женщин из Массавы в госпиталь ухаживать за ранеными – подать воды, поправить постель и так далее. Персонала в госпитале мало – он  должен заниматься только лечением больных!»

Насчёт своего звания – промолчал, не знал – что ответить.  Он – полковник, хоть и фельдшер. А я – гражданский человек, старший лейтенант запаса, хотя хирург высшей категории, кандидат медицинских  наук. На военкоматские сборы не ездил, и чины мне не повышали, да я и не стремился к этому. Станет ли этот полковник выполнять мои распоряжения,  если узнает моё звание? Мне только этого не хватает!

Директор недоверчиво  пробормотал:
- «Слишком много работы с этими четырьмя… Не удастся…».
- «Пришлите сюда, в операционную гинеколога, терапевта, хелс-офицеров! Пусть помогают…» -  попросил я и пошёл в операционную.

Гинеколог впервые ассистировала при ранениях живота и повторяла:
- «Очень интересно! Может пригодиться и в гинекологии!»
На последнем «животе» уговорила дать ей возможность наложить швы на раны кишечника – никогда раньше не приходилось. И я согласился ей помочь… А сам думал, что теряем время… Но хотел заинтересовать гинеколога. Тем более -  решил больше не брать её ассистировать… Сам буду оперировать, с сестрой – так даже быстрее получается. А гинеколога надо  отправить обрабатывать лёгкие ранения самостоятельно – это более рационально… 

К счастью, эти 4 операции действительно удалось выполнить за 6 часов – в том числе ушить рану печени, ранения кишечника и так далее. Тсагай давал наркоз отлично – с последним швом на рану больной просыпался, его увозили в реанимационную палату, а на операционном столе был уже готов к операции следующий больной.

Едва я успевал помыть заново руки, переодеть стерильный халат, перчатки, как больной был уже под наркозом и можно было начинать следующую операцию. Сестра Абеба за короткое время успевала подготовить инструменты и всё необходимое для следующей операции. Высочайший темп и высочайший класс работы! Оказалось, что силиконовых дренажей, применяемых  у нас, в Союзе – не оказалось. Пришлось ставить в качестве дренажей в брюшную полость стерильные перчатки, отрезая у них концы пальцев. Потом оказалось,  перчатки с отрезанными концами пальцев были достаточно эффективными дренажами. 

И вот мы, наконец, закончили эти операции при ранениях живота… Страшно рад, что уложился в те 6 часов, о которых сказал медицинскому директору. А он говорил, что хотя бы за 10 часов уложиться…

И тут же стали завозить в операционную коляску с раненым  в конечность. Начали перекладывать его на операционный стол. Стало ясно, что перекладывание пациента отнимает очень много времени!  А у нас его нет!

Предложил делать обработку ран прямо на коляске. Директор пытался воспротивиться, мол всегда операции делали только в операционной. Но я настоял:  операционная должна быть постоянно готова для больших операций  при ранениях  груди, живота, головы. Все остальные обработки ран  будем делать в предоперационной – она большая, операционные лампы и необходимые условия для работы там есть!   Приказал медицинскому директору - и всё! К счастью, он перестал спорить!

Сказал позвать двух хэлс-офицеров (хирургических фельдшеров). Собрали все коляски госпиталя  к  предоперационной. И вот вчетвером – я, гинеколог, два хелс-офицера одновременно обрабатываем раны у четырёх пациентов на четырёх колясках в одной предоперационной. Это удобно -  как только  кто-то из помощников имеет малейшие затруднения – оставляю свою операцию, перехожу к нему и помогаю, и тут же возвращаюсь к своему пациенту чтобы закончить операцию. Посоветовал им выбирать раненых полегче и оставлять тяжелые ранения на мою долю.
 
Оперировали под внутривенным наркозом – Тсагай успевал всюду. Около каждого оперированного поставили медицинскую сестру. Тсагай вводил в вену иглу,  приклеивал к коже шприц с раствором кеталара (наркотического препарата). Потом медсестра медленно, понемногу вводила в вену дополнительно кеталар, под руководством Тсагая, который переходил от одного оперируемого к другому, регулировал ход наркоза у всех них. Многостаночник! Он дал таким образом много сотен наркозов в последующие дни и недели, без единого осложнения! Виртуоз!!!

Раненые лежат на колясках в коридоре, ожидают операцию.   Оперированных увозят в реанимацию, в палату.  В результате – ни секунды простоя, операции идут одна за другой - конвейер. Забыл о времени… Работа идёт… Помощники – втянулись в дело… Забыли о еде, питье. Не хочется ни пить, ни есть… Жидкость теряешь с потом… Скольких мы прооперировали – трудно сказать! Никакой писанины… Говоришь несколько слов сестре –диагноз и характер операции и она отмечает в карточке…

Уже ночь… Часа три ночи!  Наконец – закончили последнюю операцию! Спросил медицинского директора – сколько же было пациентов? Оказалось – 136… И он сказал, что машины готовы ехать домой…

Во дворе стояло 2 больших шестидверных «Лендровера». В них поместился весь персонал, который участвовал в ночной работе - человек 50 с лишним. Я посчитал – в машину, в которую сел я, поместилось 26 человек – как селёдки в банке! Меня посадили одного на переднее сидение, но я воспротивился, и усадил с собой ещё человека 3 - 4!   

Настроение у всех отличное! Даже шутили и смеялись… Сначала отвезли меня в «Ред Си Хотел», сказав, что завтра мне предстоит много работы и надо отдохнуть… Хотя я предлагал отвезти первой – операционную сестру!  Попрощался,  пошёл в отель… Дежурный в вестибюле не сказал мне ни слова…

Тихонько я открыл дверь своей комнаты, стараясь не разбудить своих соседей – боцманов. Но тут тихо  прозвучал голос старого боцмана:
- «Загулял,  доктор! Что так поздно? Где был?»
               

«Загулял,  доктор?!»   Эфиопский дневник 31
Работа шла беспрерывно, без малейшей передышки, много часов подряд, в максимальном темпе. В 3 часа ночи всё было закончено. Вышел в коридор – там ещё лежало несколько человек, которых не успели пока развести по палатам.

После наркоза кеталаром у них возбуждение, даже галлюцинации. Они что-то выкрикивали. Один пел песню на  местном языке, я различи в ней только слова: «Этиопия! Этиопия!» Мне объяснили, что это патриотическая песня об Эфиопии.

Наконец,  работа закончена. Переоделся. Вышел во двор госпиталя. Жарко!  У входа на стене термометр -  температура та же, что и днём. Ночь – но прохлады нет! У входа стоят два больших «Лендровера». Медицинский директор предложил мне сесть рядом с водителем.  Толпа персонала втискивалась внутрь машины на задние сидения.

Я взял за руку и посадил рядом медицинского директора, сестру Абебу, которая втискивалась куда-то назад, анестезиста Тсагая. Наконец, все втиснулись. Директор хотел сделать ещё один рейс, чтобы забрать по домам всех, но я настоял – забрать всех сразу, хоть была страшная теснота. Ведь всем надо отдохнуть, а до утра осталось мало времени.

Хотя все устали до невозможности, были голодные – не ели весь день, но были возбуждены, о чём-то переговаривались на местном языке. Поехали в город. Нигде – ни огонька. Кромешная темень. Вот и посёлок. Не доезжая военного поста метров 100, водитель выключил фары, включил свет внутри кабины, со светом подфарников  медленно подъехал к автоматчикам, поджидавшим нас на площади. Они заглянули в машину,  не проверяя документов посмотрели в лицо каждому пассажиру, и разрешили ехать дальше.

Меня высадили первого – у ворот отеля «Ред Си». Поздоровался с часовыми. В вестибюле дежурный океанолог удивлённо посмотрел на меня, ведь я «явился домой» в половину четвёртого ночи! Где был?! Поздоровался с ним. Он ничего не спросил.

Молча прошёл в свою комнату, потихоньку вошёл, разделся, лёг. Перед глазами всё кружилось, вроде я укачался. В ушах звучали стоны, возгласы, которых я сегодня наслушался больше, чем за всю предыдущую деятельность… Гудел кондиционер, гоняя горячий воздух. Заснуть не удавалось. Шевельнулись один – другой мои соседи – моряки.

И тут один из них  не выдержал и тихо прозвучал голос старого боцмана:
- «Загулял наш доктор сегодня… Что так поздно? Где был?»
Оказывается, соседи не спали – дожидались меня, тихо переговариваясь. 
Пришлось объяснить, почему задержался. И тут моряки удивились:
- «Доктор, так не ел весь день?»
- «И не отходил из  операционной в туалет – не чем… Всё вышло с потом…» -  добавил я. 
 
Моряки забеспокоились, засуетились. Включили свет, один из них вышел и через несколько минут принёс полную тарелку перловки с мясом, банку консервов, хлеб. Согрели чай. Непередаваемо приятно было это сочувствие и помощь моих соотечественников! 

- «Ну, как ты со своим директором?» - спросили они меня. Рассказал морякам, что после решительного разговора с медицинским директором тот стал как шёлковый, даже помогает  изо всех сил.
- «Правильно! И так надо делать всегда!» - поддержали они меня.

- «Так что же было?» - спросил один боцман. В нескольких словах я пытался  рассказать – что происходило. Они  удивились и  посоветовали:
- «Потом расскажешь… А теперь, доктор, спи! Неизвестно, что будет завтра! Если к обеду не вернёшься, пришлём фельдшера с обедом в госпиталь, а ужин оставим в столовой…»

Я пожалел про себя, что не пошёл в моряки, что лишь случай свёл меня с этими благородными людьми, и то – на короткое время… А в дальнейшем мне суждено продолжать свою работу с «сухопутными» людьми, некоторых из которых можно охарактеризовать как «сухопутные крысы»… Да! Встречались иногда мне  и такие, которые вполне заслужили название – «крысы», но к счастью, их было немного…

Ночь прошла кошмарно. Сна не было, была полудремота. Кружилась голова, в ушах звучали звуки, которые окружали меня весь день в госпитале – стоны раненых, крики, и я не мог избавиться от этого ужасного запаха – пламени, пороха, крови,  пыли, пота – которого я никогда не ощущал раньше и  которого никогда потом не смог позабыть. Это был запах войны…

Наступило утро, и тут только я заснул… И сразу разбудил шум утренних приготовлений. Все мылись, брились. Быстро встал… Завтрак… Вот и госпитальный «Амбуланс». С утра вроде не так жарко – но 35 градусов уже есть, и влажность как в парной бане. Знакомая дорога. В госпитале - всё спокойно.

               
Сыпануло  по палубе - как горохом…  Эфиопский дневник 32 

Быстро сделал обход наиболее тяжелых раненых, находящихся в 10-коечном реанимационном блоке. Всё нормально. В хирургическом отделении 3 фельдшера быстро, со знанием дела, артистически накладывали гипсовые повязки тем, кому их вчера назначил. Порадовало, что они могут делать это без моей помощи. В палатах  дрессеры  делали  перевязки.

Хотел было начать обход в отделении, но явился «гонец» от медицинского директора и сообщил, что в аэропорте  приземляются самолёты с ранеными.

Приехал хелс-офисер - представитель медслужбы эфиопской дивизии, из которой к нам доставляли раненых - молодой высокий худощавый офицер, помогавший нашему госпиталю в организации обслуживания  раненых. Он поздоровался,  сказал, что вчера госпиталь справился с работой нормально.  Спросил -  какое у меня военное звание? Он – полковник, как мне сказал медицинский директор,  хоть и фельдшер, Я промолчал о своём звании – старший лейтенант. Скажи – так он и распоряжения мои станет игнорировать?!  Он продолжил:
-  «Какая помощь нужна госпиталю сегодня?» 

И тут я сказал: 
- «Персонал госпиталя должен заниматься только лечением раненых. Пришлите взвод солдат с сержантом, чтобы они транспортировали раненых в операционную, на рентген, поднимали, перекладывали их  и так далее.  А мы будем лечить… Так будет лучше!»

Хелс-офисер сразу согласился с этой просьбой. Он отдал распоряжение сопровождавшему его сержанту  и солдаты с носилками, каталками стали  помогать персоналу госпиталя.

В центре здания, под колоннами первого этажа уже собрался персонал с перевязочными столиками, готовые принимать раненых. И вот во двор снова въехали армейские грузовики с ранеными.   

 Посмотрев первую группу,  дальнейшую сортировку поручил медицинскому директору, а сам немедленно начал оперировать. Гинекологу организовали работу на отдельном столе.  Вчера убедился, что ей можно давать самостоятельно обрабатывать раны конечностей, мягких тканей.

- «Выбирайте всё, что полегче! Остальных - оставляйте мне», - посоветовал я.   В этой же комнате работали два эфиопа хелс-офисеры (хирургические фельдшеры), которым тоже нужно было помогать. Сначала часто, а потом реже они просили подойти и помочь на операции.  Оставив свою операцию на несколько мгновений, переходил тому из них, кто просил помощи,  останавливал  кровотечение, выполнял необходимые хирургические приёмы, затем  возвращался к своему пациенту. А помощники продолжали свои операции и  заканчивали их  сами. Работа продолжалась.

- «Доктор! Вас ждут!», - сказал мне Темосген в середине дня. 
- «Кто ждёт?» - спросил я, продолжая операцию.
- «Ждут!» - повторил Темосген. Кто меня может здесь ждать? Кроме меня русских в госпитале – никого. Знакомых – никого… Те, кого я оперирую – мне тоже незнакомы! Я их не знал раньше, лечу – не знаю их имён, написанных в карточках эфиопским алфавитом из 400 букв, наподобие китайского, японского… И они уйдут – незнакомые мне… Они – знали моё имя. Я их – нет… Так кто же ждёт? Стало любопытно…

Закончив операцию, пошёл в кабинет хирурга. Там сидел на диване Николай, фельдшер океанологов. На столе стояли судки с обедом! Приятная неожиданность!  Забыл о еде! Не предполагал пообедать… Спасибо океанологам…
- «Доктор! Я буду приезжать ежедневно - так распорядился начальник экспедиции!»   Я поблагодарил, быстро съел обед и отправился продолжать операции.

Вернулся  в «Ред Си Хотел» поздно. В вестибюле были дежурный и начальник экспедиции. Я его поблагодарил за заботу, за обед… Он спросил меня об обстановке в госпитале и отправился отдыхать. Тихо открыл дверь в комнату - мои друзья боцманы не спали. Лежали на койках, тихо переговаривались. Они включили свет. На столе консервы, хлеб… Вскипятили чай… Поужинали. В нескольких словах рассказал о прошедшем дне. Боцманы поделились своими впечатлениями. 

- «Доктор! Так знаешь, что там падало в залив, когда мы сидели на ступеньках у входа в гостиницу? Это был артобстрел! Снаряды то ли недолетали, то ли перелетали! Кто поймёт?! И чья артиллерия стреляла? Никто не знает… Сепаратисты захватили посёлок на той стороне залива – мы тогда любовались его беленькими домиками… Вот тебе и «молодые артиллеристы тренируются!»

«А сегодня работали на палубе… Помогаем эфиопам чинить корабль… И вдруг сыпануло по палубе - как горохом!  Из автомата или ручного пулемёта… Хорошо – сразу спрятались за надстройку! Похоже – стрелял кто-то с кладбища старых кораблей… Никто не пострадал… Но ты, доктор, ходи только по коридорам  обращённым в сторону моря!    Целее будешь…»   

 Поделился с боцманами:  эфиопские военные спрашивают о моём военном звании. «Я пока отмалчиваюсь:  я старший лейтенант, а они – полковники!  Что же отвечать на вопрос о моём военном звании? Не хочется  врать!»
 
Но боцман сказал уверенно: 
- «Доктор! Ты – специалист, главный хирург госпиталя… Кандидат наук… Значит -  полковник! Ведь у них даже  фельдшера – полковники… Так и говори – полковник! Дело не только в звании…  Иначе мешать будут работать…»   В следующий раз так и сделал – вопросов не было, но слушали беспрекословно…
И на этих оптимистичных нотках легли спать… Ведь вставать – рано…


Бесконечный аврал…  Эфиопский дневник  33

Рядом с нашим, гражданским госпиталем, была пристройка, в которой располагался эфиопский военно-морской госпиталь коек на 200, с  врачом – терапевтом,  немцем-полковником из ГДР. С ним я познакомился в первый же день своего прихода в госпиталь.  Это был высокий крепко сложенный доброжелательный и общительный мужчина. Он показал мне госпиталь и небольшую англо-американскую медицинскую библиотечку по военно-полевой хирургии издания 1943 – 1944 годов. В короткие перерывы я потом просмотрел книги, но ничего полезного  не оказалось -  книги были для фельдшеров и к тому же  безнадёжно устарели. 

И вот теперь немец пришёл, предложил свою помощь. Взял его ассистировать на операцию.  Убедился, что он правильно пользуется инструментами, умеет выполнять некоторые хирургические приёмы
.
Предложил организовать в военно-морском госпитале отделение для раненых с повреждениями органов грудной полости – он согласился. Оперировал этих больных я, а потом передавал их немцу для дальнейшего лечения.  А  сам с утра до ночи работал  в операционной.

Работа наладилась. Иногда с утра новых поступлений не было. Тогда немедленно начинали обход в палатах. Из госпиталя выписали всех  гражданских лиц. Заняли ранеными 4-этажный главный корпус и 4  одноэтажных -  на территории песчаного острова возле госпиталя. Несколько дней спустя в госпитале уже находилось более тысячи  раненых. Они лежали на кроватях, на матрасах на полу,  в коридорах, в переходах, на лестничных площадках –  везде, где их только можно было положить.

Используя любой свободный промежуток времени, делал молниеносные обходы, успевая посмотреть сотню, две, а то и три сотни человек. Основное было – своевременно обнаружить начинающиеся осложнения. На обходе выявлял 20 – 30 лиц, которых немедленно брал в операционную и выполнял необходимую операцию. Попутно отбирали лиц, у которых пули и осколки располагались поверхностно, подкожно.  Их набиралось ежедневно десятки, и эти операции выполнял  медицинский директор – большой любитель  удаления прощупываемых пуль или осколков.

Истории болезни писать – не было времени, но их завели на всех поступивших с указанием диагноза, особенностей операции, данными рентгена, назначенного лечения. 2 хелс-офисера  аккуратно записывали это с моих слов во время обхода и в операционной во время операций.

В коротких разговорах с медицинским директором в конце рабочего дня проскальзывали  цифры поступлений  -  110!   120!  137!  Очень много… Несмотря на огромные поступления, каждого поступившего тщательно контролировали. Как только всё это «перевариваем»?! Но ведь деваться некуда!

Ухаживать за ранеными было очень трудно из-за их многочисленности.  Говорил с директором и  представителем эфиопской армии, сопровождавшим поступающих в госпиталь, о необходимости дополнительного персонала – хотя бы санитарок.

На второй день после этого разговора  направляюсь утром на работу.  Наш Амбуланс сделал поворот из посёлка на дамбу, ведущую в сторону госпиталя. И увидел, что весь двор госпиталя, площадка перед воротами – всё белоснежное! Непонятно – что это?! Но  через минуту,   подъехав ближе, стало ясно, что это огромная толпа -   несколько сот женщин-эфиопок  в белоснежных праздничных платьях и таких же белых накидках на плечи и голову …

Медицинский директор объяснил, что военное командование обратилось к женщинам города Массава помочь ухаживать за ранеными, и тот час же около 500 женщин пришли в госпиталь помогать!   Это мы  из «Амбуланса»  и увидели…

Теперь в госпитале помогали не только солдаты, но   возле раненых везде, где они лежали,  круглые сутки были и женщины из Массавы.  Каждая из них   кормила, поила, перестилала, поддерживала морально одного – двух из этих  парней. Они  тихо, незаметно, целыми сутками работали - бледные,  молчаливые… Это была огромная помощь  персоналу госпиталя.
 
Анестезист   говорит со слов поступающих, что  идёт «операция» на севере страны против сепаратистов… Администрация госпиталя ничего не может сказать о происходящем… Что  это?!  Сколько будет продолжаться?!   


И что неймётся?!    Эфиопский дневник 34.

На следующий день поступление было тоже громадное.  Но сразу привлёк внимание   офицер лет 40, который получил удар прикладом в лоб во время рукопашной схватки. Он был без сознания. Из раны на лбу тонкой струйкой  понемногу вытекало разрушенное   мозговое вещество. На рентгеновском снимке – лобная кость раздроблена, вдавлена в череп. Надо немедленно оперировать. Тут же взял его в операционную.  Необходимый нейрохирургический инструментарий в операционной к счастью  имелся – это облегчило работу.

Единственно, что хотелось узнать у сестры Абебы – имеется ли в операционной специальный воск для остановки кровотечения из губчатых костей, таких как череп. Без него кровотечение не остановишь! Воск – стерильный, липкий, его заталкиваешь плотно между пластинками повреждённой кости черепа – и кровотечение остановлено! Просто! Но что бы получить этот воск – надо попросить его у операционной сестры! Но, к сожалению  -  не мог вспомнить слово воск!

Применил описательный метод в своём вопросе – вспомнил пчёл, мёд, добрался и до воска  и – о счастье! Воск имелся! Его называли – паста, так же как итальянские макароны… На душе сразу отлегло – не будет проблем с кровотечением! Убрал вдавленные отломки кости. Применил кусачки Дальгрена, которые нечем заменить в подобной операции. Остановил кровотечение. Твёрдая мозговая оболочка размочалена ударом приклада! Взял тонкую пластинку апоневроза черепа. Расщепил её, сделал пластику, закрыв рану мозга. Всё - что возможно… Теперь спокойно вздохнул.  Почувствовал, что и персонал операционной тоже рад… Первый этап получился – пострадавший жив. Теперь надо его выходить! А это – порой труднее чем сделать операцию.

Размылись после операции. И тут Тсагай – анестезист  начал вспоминать случай, который накануне произошёл в Массаве:
- «Недавно в порту Массавы произошёл несчастный случай – металлическая подъёмная стрела корабля при разгрузочных работах ударила моряка по голове. В результате -  перелом черепа. Примерно то же, что имеем сейчас после удара прикладом… Хирург - иностранец, который  тогда работал в госпитале Массавы, не решился оперировать пострадавшего и обратился к медицинскому директору вызвать из Асмары нейрохирурга. Вертолёт был занят, лишь через 6 часов он доставил нейрохирурга в Массаву, но больной уже умер! Что стоило хирургу взять на себя эту операцию? Вдруг бы получилось? Надо же и рисковать?! »
 
Я не стал комментировать тот случай:
– «Не могу ничего сказать о том случае! Ведь не знаю подробности! Но дома, в России лет много лет летаю по Санитарной авиации – вызывают на любые тяжёлые хирургические заболевания и травмы в провинцию, если им нужна помощь… Летишь - один… Иногда – со своим анестезиологом, если там нет квалифицированного специалиста…  Прилетел - значит  делай нужную операцию и всё остальное!»

Сделал назначения пациенту. Главное – нормализовать внутричерепное давление! Если оно значительно повышается – то сдавливается и гибнет мозг… Если падает  артериальное давление -  тоже гибель… Нужен точный баланс жидкости в организме,  тщательная дозировка лекарств.  Этим и занялся.  Престиж советского врача - выходить этого больного! День прошёл обычно. Ночью проверил – больному не хуже… Жив, значит – поборемся… Спокойно поехал «домой» - в «Ред Си Хотэл».

На следующий день, вернувшись в госпиталь, сразу к «главному» пациенту – с травмой головы. И – кошмар! Ему струёй вливают в вену раствор! Повысилось  внутричерепное давление!  Состояние – критическое! Ещё чуть попозже – и всё бы пропало… Перекрываю систему, прекращаю вливание. Строго спрашиваю сестру:
- «Почему нарушили назначенное лечение?! Ведь всё назначено по часам… Надо лишь строго выполнять!»
- «Доктор приказал…» тихо сказала она, опустив глаза.
- «Какой доктор?!  Здесь доктор  - я, вот и выполняйте назначения!» Она смутилась, почти шёпотом оправдываясь и обещая всё делать так, как назначено.
 
    День был такой же загруженный. Вечером вновь пришёл к больному с «ударом прикладом»… И снова – я поражён  и взбешён до невозможности! Происходит то же самое, что и утром – мои назначения не делаются…  В вену струёй вливают жидкость!  Снова набрасываюсь на дежурную сестру… Она снова бормочет:
- «Доктор приказал…» И тут в реанимационную палату заглянул медицинский директор. Сестра взглянула на него и повторила:
- «Доктор приказал…»
- «Я отменил назначения!» - подтвердил медицинский директор. И я всё понял - вот кто мешает в лечении! Не в силах поверить в такое, я переспросил его:
 
- «Так это Вы отменяете мои назначения больному?» Ему не оставалось ничего другого, как вновь подтвердить:
- «Да, я…» Разозлившись до предела, я вспомнил английское слово «ты» - звучащее примерно  «зуу», которое англичане перестали применять ещё в Средние века, перейдя на «вы» к месту  и  даже без необходимости.
 
- «Какое право имеешь ТЫ вмешиваться в мои назначения больным, которых я оперировал и которых потом  лечу?!»
- «Вы лечите больных не так, как я привык!» - пытался он возразить. На это я ему резко ответил:
- «Ты - начинающий терапевт!  Не имеешь никакой хирургической подготовки!   Не имеешь права вмешиваться в хирургическую работу! Я -  общий хирург высшей категории и отвечаю за больных, которых оперирую и лечу!  Больных много!  Если имеешь право – бери,  сам оперируй, сам лечи – и сам будешь отвечать за них! Если ещё вмешаешься в мою работу – то позвоню Начальнику военно-морской базы! Сам вынудишь…» Он стушевался:
- «Я больше не буду… Я – только терапевт…» И тихонько ретировался. Больному всё выполнялось. Он пошёл на поправку. Через неделю пришёл в сознание. На этом всё и кончилось. Вмешательства прекратились. В гостинице поделился с боцманами возникшими «неожиданностями» – всё это вызвало их дружный смех:
- «Правильно! Теперь всё будет нормально!»


Всё непонятно…  Эфиопский дневник 35.

Кто с кем воюет?  Кто кого хочет победить? Ведь один и тот же народ. Не могут  ли провести переговоры, помириться, договориться? Конечно, это очень сложно. Но неужели – невозможно… 

С утра до глубокой ночи делаю огромное количество операций этим молодым покалеченным парням… Я гражданский человек - при чём?!   Медики – мирные люди, лечим и тех, и других, в первую очередь оказываем помощь тем, кто тяжелее болен, кому эта помощь больше и скорее нужна. Не влияют политические,  социальные и другие обстоятельства.

Не знаю – чем руководствовались  противоборствующие  стороны. Попал между жерновов этой мельницы и обязан выполнять профессиональный долг,  оказывать помощь и тем, и другим…
 
Когда появлялась свободная минута, осматривая пациентов, говорил с ними. Привезли нескольких пленных сепаратистов. Такие же внешним видом и в поведении – как и остальные. Только решетки на окнах палаты и  несколько солдат-охранников с пистолетами – спят тут же в палате на полу, на листах  картона или матрацах.

Оперировал  пленных. Спрашивал – почему они воюют:
– «Нельзя иначе!» - отвечают они.
- «А возможно ли договориться?»
- «Никак нельзя!» Так же отвечают и раненые правительственных войск.

Спрашивал медперсонал. Тот же ответ. Непримиримость полная! Персонал рассказал, что  сепаратисты проводят мобилизацию в городах, находящихся под контролем правительства – рассылают повестки молодёжи - явиться в горы. И правительство проводит мобилизации.  В противоборствующих  лагерях оказываются люди одной семьи! Им приходится идти воевать, иначе – большие неприятности семье, родственникам. 

Везут раненых откуда-то с севера Эфиопии, из-под Альгены – городок такой высоко в горах. Вспомнил, в Болгарии есть Альбена – город на севере болгарского Черноморья -  замечательное место,  чудесные пляжи, чистое море.  Мы провели  там в кемпинге «Интернационал» немало хороших дней, путешествуя на своей «копейке»! 

Теперь где-то  эфиопская Альгена -  высокогорье, гипоксия, жестокие бои. Темосген в перерывах работы рассказывал мне об этом.  Ночами – холод, днём – нестерпимая жара. Раненых возможно вынести с поля боя лишь ночью. Весь день среди раскалённых камней – к ним не подползти, всё простреливается. Вот и привозят их через день – два!

Изо дня в день, несмотря на жару, поступления раненых не уменьшались. Заканчивали работу глубокой ночью и еле добирались до «Лендроверов».  Не было оживления первых дней. Все страшно устали. Молча ехали по тёмному шоссе через пустынные острова, мимо соляных полей.

Сидя в машине, вырывающей фарами полоску асфальта из темноты, я  думал:
- «Что значат в этой кромешной тьме эти несколько армейских постов, расположенных в нескольких километрах друг от друга, если между постами никого нет, а сепаратисты находятся через залив, в горах, в 3 – 4 километрах отсюда? Что стоит в этой абсолютной тьме переплыть сюда на шлюпке? К тому же,  как говорят здесь – у них есть и быстроходные катера… Просто украсть доктора так, как они это сделали в Аксуме  несколько недель назад, нагрянув отрядом в госпиталь и захватив там в плен двух врачей из СССР -  мужа и жену.  Им ведь нужны доктора! Лечить раненых…» Но потом эти мысли исчезли из-за накопившейся усталости… 

Сразу отправляли в Асмару раненых с повреждениями глаз, нервов, позвоночника к специалистам – окулисту, нейрохирургу, чтобы они поскорее получили необходимую помощь. Через несколько дней начали выписывать легкораненых  в реабилитационные центры, а нуждающихся в дальнейшем лечении – отправляли самолётами в госпиталя Аддис Абебы. Однако тут же приходил то ли пароход, то ли прилетали самолёты, вертолёты,  доставляя новые сотни раненых.

Я уже здорово устал за эти дни и недели.  Как-то даже закружилась голова, когда резко встал в операционной с вертящейся табуретки. Хорошо, что рядом стоял ящик  - укладка с оборудованием, на который я тут же мгновенно сел. Через несколько секунд самочувствие нормализовалось. Никто ничего и не заметил. Подумалось:
- «Хорош был бы я, если бы вдруг растянулся на полу в операционной! Надо быть осторожнее и внимательнее!» После этого больше не вставал резко с табуретки, на которой сидел минуту в перерыве между операциями, пока укладывали  следующего пациента. Изящная операционная сестра Абеба еле держалась на ногах от усталости так же, как и гинеколог…


Завтра их уже не будет в живых…!»    Эфиопский дневник  36.

И вот в один из дней медицинский директор сказал:
- «Завтра воскресенье! Сообщили, что нового поступления к нам не будет… Но мы должны ждать в госпитале!»

На это я ему возразил:
- «Рациональнее  оставить операционный персонал на этот день отдыхать дома! Пусть  хоть немного отдохнут! Ведь неизвестно, сколько будет продолжаться поступление раненых! А все уже падают с ног от усталости…»
   
- «Под Вашу ответственность…» - согласился медицинский директор.
- «Если возникнет необходимость, то за час можно доставить нас в госпиталь!» - ответил я ему. На этом и остановились.

С утра позавтракав в столовой океанологов, снова завалился спать. И спал бы наверное сутки напролёт. Но подошёл дежурный  моряк из вестибюля, сообщил, что звонит медицинский директор. Пошёл к телефону и услышал:
- «В госпиталь привезли нескольких раненых. Совсем немного! Может быть, осмотрите их завтра?» Пришлось возразить ему:
- «Раз привезли, то пришлите машину за мной, поеду их смотреть сейчас!» Через 15 минут «Амбуланс» стоял возле подъезда гостиницы.

И вот мы с медицинским директором  в госпитале. Привезли всего-то с десяток пациентов. Но у 2 из них кто-то в медпункте в горах наложил швы на раны бедра, а у третьего – на рану плеча. Развилась гангрена конечностей…  Типичная картина… Я стоял возле них молча и думал… Очень неприятные эти калечащие операции – ампутации… Сказал директору:
- «Надо этих троих оперировать! Ампутации…»
- «Может быть, завтра? Нельзя ли  полечить их иначе?»
- «Нет! Иначе – не получится! Без операции - завтра их уже не будет в живых…»

Послали «Амбуланс» за операционным персоналом. Ещё пара часов, и вышел из операционной. Настроение – отвратительное! Хорошо – что оперировал сегодня! Но кто это вздумал зашивать огнестрельные раны, полные грязи, пыли, инфекции… безобразие!

Зашёл в кабинет медицинского директора и   предложил позвать военного представителя, который  немедленно пришёл. Объяснил ему:
- «В медпунктах допущены ошибки. Это привело к осложнениям, гангрене… Жаркий тропический климат, инфекция, недостаток кислорода в высокогорье,  зашитая рана создают   условия для развития  гангрены!» 
 
Тот ответил:
- «Немедленно сообщу командованию! Они примут нужные меры! Больше зашивать раны не будут!»  Действительно, это больше не повторялось!   


И снова всё спокойно…   Эфиопский дневник 37.
 
Последующие дни были похожи – как близнецы. Утром – поступление десятков раненых. Эти армейские грузовики, которые их привозили, я воспринимал спокойно.  Бегло осматривал очередное поступление, отбирал первоочередных и уходил в операционную на много часов. Заканчивали всё в 3 – 4 часа ночи, чуть не падая, особенно операционная сестра Абеба, изящная как тростиночка, и красивая как фотомодель! И понесло же её в такую тяжёлую профессию, как хирургия! Операционная сестра она, правда, отличная!  Но ни она, ни кто другой не жаловались на усталость.

В день поступило 120 раненых… 110… 90 человек… И вот, наконец – 70… 60… Начался спад!  Наконец – 40… 30.  И вдруг – как обрезало! Никто не поступил! Военные действия закончились…

Теперь  ежедневно делаю обходы. Но в госпитале  около 1200 человек, и в день удаётся  осмотреть человек 300.  Главное – предотвратить осложнения! При обходе беру  на заметку всех,  внушающих опасения, их сразу же везут в операционную - делаю повторные операции.  Это предотвращает осложнения. Все – терапевты, гинеколог – работают в хирургических палатах.

Целыми днями три дрессера накладывали десятки гипсовых повязок. Раненые лежат в палатах, на койках, на матрасах на полу в коридорах, холлах, на балконах, в переходах, на лестничных площадках.  Выписываем выздоравливающих. Постепенно освобождаются отделения. Начали поступать гражданские – дети, взрослые, роддом. Делаю операции  населению.

Медицинский директор  ежедневно удаляет подкожно расположенные пули, осколки, которые я оставлял ему, так как он очень любит такие операции. Он берёт удалённую пулю, идёт к пациенту после операции и долго рассказывает ему что-то на амхарском языке.

Я загружен операциями,  которые пациентам жизненно  необходимы. У нас, дома -  на одного хирурга 20 – 30 больных, а здесь?!  На такой госпиталь нужны десятки специалистов… Но даже второго хирурга взять негде. Госпитали Асмары и других городов  – тоже перегружены. Просить подмогу -  нечего! Все заняты…

Наконец, закончился аврал! Предложил медицинскому директору сделать выходной день в воскресенье. Персоналу надо отдохнуть… Ведь всё это тянулось больше  месяца! Пора  переходить на обычный график работы…  Я и сам уже почти падал от усталости. Думал – всё, предел!  Вовремя завершился аврал! И так, завтра – воскресенье! Выходной!

Среди ночи в комнату гостиницы вошёл дежурный океанолог:
- Доктор! Пришёл «Амбуланс» из госпиталя. Спрашивают Вас!» Я встал, мгновенно оделся. Вышел. У ворот ждал старый серый «Амбуланс»,  поцарапанный, с вмятинами бортов… Водитель стоял рядом с машиной – что-то вижу его впервые! Незнакомая личность. И машина незнакомая - по утрам за мной приезжал новенький  белый «Амбуланс», с красными крестами.  Спрашиваю водителя по-амхарски:
- «Какие проблемы?» Водитель отвечает односложно:
- «Доктор! Хоспитал!»  Похоже, что он не знает амхарского. Вероятно, он из национальности тигринья, проживающей здесь, в Эритрее. Язык тигринья я знаю в ограниченном объёме.  Поэтому говорю по-английски, но водитель,  очевидно,  не знает этого языка. Не остаётся ничего другого, как  ехать в госпиталь.

Подошёл к правой передней дверце, чтобы сесть на переднее сидение. Но там сидел второй мужчина. В темноте плохо видно – кто он.  Человек среднего возраста и роста, плотный. Махнул ему, что я сяду на правое переднее сидение. Но водитель открыл правую дверь кузова и жестом предложил садиться туда. Это мне не очень понравилось, как-то фамильярно… Но решил - не обращать внимания!

Зашёл в кузов. Сел на сидение. Водитель захлопнул за мной дверцу. Стекло с кабиной водителя и стекло двери – опущены. Невольно положил руку на ручку открывания двери… Но  её нет, снята…  Попробовал задние двери – тоже ручки сняты!  Дверь изнутри – не откроешь! Что ещё за новости! 

«Амбуланс» медленно поехал по дороге. Свернул налево, на дамбу. Вот и площадь, грузовик с солдатами. Пулемётчики на крыше здания. Два автоматчика стоят под фонарём, освещающим площадь. «Амбуланс» медленно въехал на площадь, и неожиданно свернул не останавливаясь налево – не доезжая военного поста! А меня всегда возили – направо,  мимо поста, и солдаты останавливали машину, проверяя пассажиров…

Машина медленно ехала в темноту – 5 –  6 метров… В моей голове мгновенно сработало – не туда едут! Там дороги нет! И тут же, высунув голову из «Амбуланса», я громко крикнул,  обращаясь к водителю:
- «Стоп! Стоп!» Водитель сразу нажал тормоз. Остановился. А я продолжал:
- «Бэк! Хоспитал! Хоспитал!»

В нашу сторону повернулись автоматчики на площади. Водитель и его сосед сидели неподвижно, не шевелясь. «Амбуланс» стоял. Я несколько раз громко крикнул водителю свою фразу, надеясь что он всё же поймёт меня. Постояв неподвижно минуту, «Амбуланс» развернулся.  Медленно двинулся назад -  мимо военного поста по дороге, ведущей в госпиталь. И опять - нас не остановили…

Приехали в госпиталь. Спросил медсестру о причине моего вызова.
- «Ноу проблемс…» - услышал от неё. Сказал, что могу ехать обратно, раз нет хирургических проблем. Но машину надо ждать – её послали за гинекологом. Мимо шла акушерка. Спросил:
- «Как дела? Есть ли проблемы?» Она ответила:
- «Всё в порядке… Правда, у одной женщины – кровотечение! Ждём гинеколога…» Сказал:
- «Покажите мне эту больную!» Пошли в гинекологическое отделение. На кресле лежала эфиопка, очень бледная… Перед креслом – таз, в нём полно крови… Были роды… Вероятно, не отделился кусочек плаценты… Вспомнил подобный случай в самом начале моей хирургической практики – кровотечение было ужасное, и некого позвать  на помощь… Моё дежурство  - и  выходной день…  Все специалисты отдыхают… К счастью, всё удалось закончить благополучно!

И вот теперь – то же самое! Попросил стерильную перчатку… Одно движение рукой – кусочек отделён… Кровотечение – остановлено! Всё-таки хорошо, что приехал!  Эфиопка могла не дождаться машину с гинекологом. Всё решали минуты…

Подъехал «Амбуланс». Вышла гинеколог. Рассказал ей о своём вмешательстве с этой больной… Поблагодарила… А я сел в наш традиционный новенький белоснежный «Амбуланс» и отправился в «Ред Си Хотел» досыпать ночь…

Дня через 2 медицинский директор, приехав утром спросил, не возражаю ли я, что сначала заедем в дом ветеранов. Это займёт несколько минут. И вот «Амбуланс» свернул влево от военного поста. Он двинулся по дороге, по которой пытался ехать незнакомый мне водитель накануне, приехавший за мной среди ночи.

Метров через 100 асфальт закончился. Дальше была наезженная по песку колея, по которой мы и ехали.  Слева  - берег залива, справа – песчаные бугры, кустики и деревья без листьев. Ещё несколько десятков метров – и справа от дороги показались вырытые в песке неглубокие траншеи окопов, несколько зелёных выцветших на солнце палаток, несколько пушек скорее 3-дюймового калибра. Возле палаток, пушек, на песке – десятка три солдат.  Они сидели, лежали, с любопытством смотрели на «Амбуланс» и на  нас. Ещё метров сто – и слева, на берегу залива – двухэтажный дом, стоящий среди песка. Это Дом Ветеранов. Несколько старых эфиопов сидели на лавочке. Вокруг – ни травинки, деревья без листьев.

Медицинский директор пошёл в дом. Я остался в машине. Минут через 15 он вернулся, и поехали обратно, в госпиталь. Я внимательно наблюдал путь, но нигде не было ответвлений дороги вглубь от берега. Песчаная колея уходила вдаль,  вдоль  берега. Спросил медицинского директора:
- «Куда ведёт песчаная колея вдоль берега моря?»
- «В посёлок на другом берегу залива…» - ответил тот.
- «А дальше?»
- «В горы…»
- «К сепаратистам?»
- «Да, они там…» - был спокойный ответ. И не стал я ничего говорить ему о той ночной поездке. 


Вот, наконец, и Массава… Эфиопский дневник 38.

Вот и наступило долгожданное воскресенье! Наконец, выходной! Но когда можно отдыхать – не хочется спать!   Я присоединился к экскурсии моряков в центр Массавы. Позвонил об этом в госпиталь, в случае необходимости пришлют туда за мной машину.

На экскурсию отправлялось человек пятнадцать. Когда собрались перед вестибюлем гостиницы, начальник экспедиции вышел к нам и напомнил:
- «Город находится в зоне военных действий. Сепаратисты где-то рядом, а может быть и в городе. Будьте все очень внимательны! Постарайтесь не попасть в плен! И я не шучу…» - напутствовал он нас напоследок.
Сели на открытый грузовик со скамейками – ехать было не очень жарко.   

В городе Массава я ещё не был. Поехали по шоссе вдоль берега направо. По улице с обеих сторон стояли 1 – 2 – этажные  дома. Окна открыты, с деревянными жалюзи. Но при жаре 40 градусов и 100-процентной влажности это конечно не помогало. Километра через полтора переехали мостик через пролив. Дальше – влево порт, вправо – улица с небольшими магазинчиками, лавками, «кафешками». 

После бешенной, дикой работы много дней подряд всё мне было интересно,  беспрерывно фотографировал.  С нами был  Володя – шустрый здоровяк, фотограф океанологов. Слева за мостиком за ажурным забором – одноэтажный дом. Прочтя вывеску, я удивился – оказывается, что это небольшое здание – Филиал Асмарского университета в Массаве! Я окликнул Володю, и он сфотографировал меня рядом с вывеской:
- «Покажу дома, и сразу будет ясно – где это было!»

Перешли мостик. Слева от него в воде  среди волн  залива стоял памятник английскому лётчику,  сбитому здесь во Вторую мировую войну, упавшему с самолётом в залив и погибшему на этом месте.
   
Море со всех сторон – справа и слева, впереди. Снял виды домов, улиц.
Центральная часть Массавы застроена  3 этажными домами итальянской постройки. Многие дома, даже на мой непросвещённый взгляд – старинные, в мавританском и испанском стиле, 16 – 17 век, а может быть и старше.  Улицы узкие, вымощены старинным булыжником. По этой мостовой цокали копыта  коней полка мушкетёров, который под командованием сына Васко да Гамы в те далёкие времена прибыл в Эфиопию. 
 
У входов в «заведения» сидели «девицы», неуверенно помахивали руками морякам, которые посмеивались в ответ. Они знали строгие порядки океанологов и, видно, не рассчитывали, что кто-нибудь действительно зайдёт в их «заведение»…Володя предложил сфотографироваться с ними, но я отказался. Предложил сфотографировать всю группу моряков вместе, и они согласились. Володя потом проявил все плёнки. Сделал несколько фото и мне.

Вдруг один из моряков нашей группы исчез. Был рядом – и вот, нет…  Все забеспокоились.  Мы  осмотрелись  и обнаружили его пьющим «Фанту» в  одном из расположенных рядом баров на соседней улице. Начали выговаривать ему, что мол, мы перенервничали… Ведь ситуация неспокойная. А тот:
- «Ну и что? Ничего плохого ведь я не сделал?»
- «Вот в другой раз не возьмём с собой, что бы не портил нервы! Уже начали думать, что тебя схватили сепаратисты и кинули в залив…» Инцидент закончился.

В конце улицы, вся длина которой не превышала 100 метров, был небольшой базарчик – продавали овощи, но они были вялые, их было мало, и цены во много раз выше, чем в Аддис Абебе. Покупателей нет. Слева на углу – мясная лавка. Как нам сказали, мясо бывает с утра, и то изредка. Обычно лавка пустая. Сегодня мясо было  утром, и сейчас рабочий вывозил из лавки на тачке говяжьи кости,   куда-то повёз вдоль улицы. Куча костей была облеплена толстым слоем крупных мух.

Вправо проулок уходил вглубь на квартал, и там на небольшой площади  находился базар, представлявший собой овальное деревянное сооружение под крышей, диаметром 20 - 30 метров, окрашенное в тёмно-зелёный цвет, объединяющее множество ларьков, большинство из которых не работало.

 Продавцов было всего 3 – 4, которые продавали лук, морковку, картофель, помидоры, причём всё крайне низкого качества, вялое. Однако эти продавцы были монополистами – торговаться было абсолютно бессмысленно, несмотря на высокие цены. Однако овощи раскупали на глазах. С пол часа прошло, и овощей уже не было. Да это и понятно – город фактически блокирован, подвоз продовольствия нерегулярный, от случая к случаю, в небольших количествах.

Жители стремятся купить хоть что-то, невзирая на цены. Это возможно для специалистов, интеллигенции – людей имеющих работу и заработок. Простой люд, с низкой зарплатой, тоже покупает что-то, но старается взять хуже качеством, подешевле, в мизерных количествах – так подходили женщины и брали продукты по 200 – 300 граммов.
 
Вернулись на главную улицу, в конце которой дальше виднелась мечеть.   Не следует ходить к культовым объектам, что бы не задевать религиозные чувства верующих. Я это учитывал  в Аддис Абебе. Ещё в Москве люди,  работавшие в Йемене, Адене рассказывали, что не следует не мусульманину появляться  вблизи мечети, культовых религиозных сооружений.  Непродуманные поступки могут вызвать  ненужный,  даже опасный конфликт… 

Левее мясной лавки находился продуктовый магазин – зашёл в него посмотреть. Здесь не принято заходить «посмотреть». Заходят всегда с деньгами и с определённой целью – что-то купить. Если же посетитель заходит и просто глазеет на товары, то это вызывает пренебрежительное отношение продавцов:
 –  «Что, мол, денег нет? Или жадный?»

В магазине было много разных консервов, растительное (пальмовое)  масло в 3 – 5 литровых красочных металлических банках, сухое молоко, какие-то концентраты соков. Однако всё было каких-то неизвестных восточных фирм, по высокой цене.

Я ещё не знал, что созерцая прилавки и не покупая, ставлю себя в неловкое положение. Поэтому меня сначала удивляли  те короткие реплики шутливого характера и взгляды, которыми обменивались продавцы. Потом стало всё ясно. И в дальнейшем выработалась привычка идти в магазин целенаправленно, только для покупок.

Я с океанологами уже подробно осмотрел все лавки,  товары, выставленные в них. Выпили по бутылке «Бира» - пива. Здесь стаканы не приняты, пьют из горлышка бутылок – хоть в баре, хоть в ресторане – где угодно. Это и более гигиенично.

Пиво было хорошее, фирмы «Мелотти». Эта итальянская фирма продаёт своё пиво по всем портам Красного моря, в Средиземноморье. Бутылочки 300-граммовые, пузатенькие, коричневые. Пиво холодное, несмотря на жару. В бутылке оно не так быстро согревалось, как если бы его перелить в стакан, кружку или фужер.

Володя (фотограф) снял всех уже много раз,  и он несколько раз снял меня моим аппаратом.   Было жарко. Всё надоело. Всё осмотрели. Машина за нами должна была приехать позже, и мы решили пойти назад пешком – навстречу машине.  Предварительно удостоверились, что все участники «похода» собрались, что никого не потеряли. Шли небольшими  группами, разговаривая, обмениваясь впечатлениями, растянувшись метров на 50.

Шли  по левой стороне улицы, вдоль берега моря. Изредка были тощие худосочные деревья со скудной зеленью. Стояли 1 – 2 этажные жилые дома.  Наша группа привлекла внимание жителей, которые издалека наблюдали за нами. Повстречали Темосгена – помощника операционной сестры.  Володя – фотограф щёлкнул нас моим аппаратом. Потом удалось отпечатать карточки, которые  я вручил Темосгену. Темосген жил в таком 2-этажном доме, он мне показал его – окна и двери все открыты. Дом, видно, старый, красный, кирпичный, итальянской постройки, на высоком цоколе, с высокими этажами.

Затем, поближе к нашей гостинице, встретился анестезист Тсагай. Он как обычно  приветливо улыбался. И Темосген, да и все другие сотрудники госпиталя,  были всегда приветливы, доброжелательны, оставаясь в то же время исполнительными работниками и серьёзными людьми.

Вдоль дороги тянулись огромные дворы – стоянка военной техники – армейских грузовиков-вездеходов, бронетранспортёров. Тут их ремонтировали механики. Позади мастерских в просветах между домами просматривались серовато-голубые воды залива.

Потихоньку мы двигались по улице. Было жарко до изнеможения. Начинали жалеть, что не дождались машины и пошли пешком. Деревья стояли почти без листьев, жёлтые листья осыпались, тени они почти не давали.  А я «всю Эфиопию» ходил без головного убора – из какого-то непонятного мне самому принципа!  И привык -  голова не болела. День закончился, как обычно, кинофильмом из тех старых фильмов, которые имелись у моряков…


В море на «Кайре…  Эфиопский дневник 39

Утром мой сосед Николай – боцман с «Кайры» тренировался, как обычно, своими гирями.  Он связал  две двухпудовые гири  ремнём и выжимал одной рукой. Одна гиря – для него маловато! Вот почему у него такой тяжеленный сундучок, в котором он возит гири во всех своих  походах.
Он их выжимает множество раз. Потом спросил –  когда вернусь с работы.
- «А что такое?» - вопросом ответил я.
- «После обеда поедем в порт, покатаемся на «Кайре»…» - ответил он. «Вы ведь ещё не видели мою «Кайру? И в море не выходили?»
- «Так и времени не было…» - ответил я.
- «Тогда – договорились!» - ответил боцман Николай.

Вернулся с работы рано – в госпитале персонал продолжал наводить порядок после беспрерывных дней работы. Возле «Ред Си Хотел» стоял грузовик – рефрижератор. В столовую привезли рыбу. Матросы разгружают. Рыбины замороженные, огромные! Морские окуни – длиной более полтора метров, весом за сотню килограммов! Моряки поставили рыбину на хвост, позвали меня. Стали  рядом с окунем. Хотели, что бы Володя сфотографировал, но тот был занят в лаборатории.  Потом забыли сделать такой снимок,   а  привезенную рыбу - съели…   

 Вот и Николай. С ним матрос.  Мы уже пообедали, готовы ехать.
- «Вот наш лимузин! Поехали…» Сели в кузов фургона без задней стенки.  Знакомая дорога. На разрушенных  виллах появились рабочие, начали ремонт. Начали восстанавливать и католический храм. Вот поворот к порту. 
Подъехали прямо к причальной стенке. В порту стояли катера. Среди них – «Кайра» -   симпатичный  белый катер, метров 7 длиной, с рубкой.   Николай включил  двигатель. Матрос снял канат с причальной тумбы. «Кайра» легко и быстро развернулась, пошла к выходу из бухты.

Эта часть города – окружена заливом, и там порт. С моря видно, что все улицы выходят на море. Улицы узкие. Дома 3 этажные, окна открыты, стрельчатые, в мавританском стиле. Море в виде каналов вклинивается в улицы  – это несколько похоже на Венецию в миниатюре. На улицах – причалы, у которых стоят  разнообразные  лодки, шлюпки, катера. Множество их и на берегу.  И море со всех сторон… Возможно – это был порт флибустьеров в древности – на перепутье морских дорог из Индии, Азии в Африку?! Не сюда ли причаливали корабли сына  Васко да Гамы с полком мушкетёров?

На мелководье, в нескольких сотнях метров от берега на мели трёхтрубный пароход,  весь ржавый. Видимо – пассажирский. Вероятно, промахнулся мимо фарватера, вот и ржавеет теперь многие годы в этих водах.  «Кайра» идёт быстро.  Не глубоко, тень катера ложится на дно.  Николай обратил моё внимание на   сероватую тень длиной метра  2,5 , сантиметров 40 толщиной. Рыбина плыла наравне с «Кайрой», казалось - без малейшего усилия.
- « Это - морская щука! Очень хищная тварь! Считают, что похуже чем акула! Но некоторые говорят, что нападает лишь по ошибке, из любопытства…» - пояснил Николай.  Морская щука плыла быстро, рядом с «Кайрой»,  без малейшего движения плавников.
Моряки занялись работой - проверяли работу эхолота. Я сидел рядом с рубкой и смотрел на море.  Показалась моторка с эфиопами. В ней была весёлая смеющаяся компания. Девушки, парень заливались от хохота. Их моторка была загружена до придела, почти касаясь бортами волн. Николай пробормотал:
- «Не хватало только, что бы они перевернулись… Почти черпают воду бортами… Что б спасать не пришлось…» Но эфиопы благополучно развернулись на своей моторке и направились обратно в порт. Их смех стих вдали, и моторка исчезла из поля зрения. В море было не так жарко, как на берегу.

Вдали виднелся остров метров 500 шириной. Прозрачнейшая вода.  Яркое солнце.  На дне кораллы в виде огромных кустов,   метра 2 – 3 в диаметре Остров уже рядом. Жёлтый песок. Зелёные пальмы. Пошли к острову. «Кайра» остановилась на глубине 2,5 - 3 метров. Боцман заткнул за широкий кожаный пояс длинный нож, матрос – засунул за пояс топорик. Моряки решили найти на дне небольшой коралл, это их попросил сделать биолог экспедиции. Они дали маску и мне. Нырнули. Вода в открытом море прохладная, приятная,  не такая солёная, как в заливе. Там – просто горячий рассол…

Метрах в 30 от «Кайры» вода бурлила, бороздили волны туда – сюда плавники каких-то крупных рыб. По-моему, они кого-то жрали на мелководье у острова. Стало страшновато – плаваем, а почти рядом идёт пиршество морских хищников! Не акулы ли?! Ремешок моей маски неожиданно порвался. Это меня вполне устроило, с удовольствием выбрался на палубу катера и наблюдал «рыбью свалку» не так уж далеко  от «Кайры».  Моряки продолжали обследовать дно, а  в 30 метрах  от катера мелькали плавники и  кто-то кого-то пожирал.

Вот Николай с матросом закончили свои поиски на дне. Подплыли,   вылезли на палубу «Кайры».  Не удержавшись,  спросил боцмана:
- «Что там за пиршество в море? Кто кого жрёт? Не акулы ли? Не страшно такое соседство?»
- «Не волнуйтесь! Они там заняты своими делами! Пока не сожрут – можно быть спокойными… Им сейчас не до нас…» Видимо, океанологи хорошо знали повадки морских обитателей! Но больше не ныряли. Развернули «Кайру» в сторону порта. Вот мы и на берегу. 

Прошлись по Массаве, зашли в магазин морских редкостей.  В нём  продавали различные морские диковины – ракушки, кораллы в необработанном виде. В магазине у стены стоял огромный  панцирь морской черепахи -  метра полтора в длину. Всё это запрещалось вывозить из страны.

Мы начали шутить – как вывезти такой панцирь через таможню. Вариант первый – влезть кому-нибудь в панцирь и на четвереньках идти на поводке через таможню, как будто это домашняя черепаха.  Но это было совершенно абсурдно. Тогда решили, что можно самому влезть в панцирь и идти в нём через таможню, заявив, что это - пиджак.  В общем, сплошной смех. Моряки придумают и не такое...

Не стали заходить в магазины Массавы – достаточно раз побывать в них, чтобы узнать ассортимент товаров в блокадном городе. В «Ред Си Хотел» океанологи спросили меня о «Кайре», которой Николай очень гордился. Конечно, катер – замечательный. Вспомнили  гири Николая.  Говорили, что Николаю для тренировок по утрам придётся поднимать «Кайру».  Ведь  он исчерпал возможности своих двухпудовых гирь - он их выжимает как пушинку.
- «Да,  тебе уже пора выжимать «Кайру» вместо штанги!» - воскликнул Иван Иванович.   Все дружно смеялись.

 Вечером, после ужина боцман Николай сказал:
- «Хватит скучать, доктор! Пошли поднимать настроение!» Я не понял, куда он приглашает. Оказалось,  океанологи собрались в столовой. Они пели разные песни, в основном -  русские. Я пытался сказать, что не имею песенных талантов. Они ответили тем же – они не артисты, а любители песни! Такие «концерты» для самих себя они проводят каждую неделю. Песни отвлекают от грустных мыслей. И я, как умел, принял участие в пении. Действительно, стёрлись какие-то неприятные мысли, улучшилось настроение. Моряки пели очень хорошо. Потом, в разговоре они рассказали, что и в Севастополе, дома, да и в поездках за границей они выступали как ансамбль моряков. И пользовались неизменным успехом у слушателей.

Вечером вернулись в «Ред Си Хотел» океанологи, которые работали в отдалённых участках побережья, на островах. Мы сидели в лаборатории и разговаривали… Все загорелые, усталые измученные непереносимой жарой. Несколько недель  они там жили в палатках, без электричества, без кондиционеров. Пресную воду брали с собой в канистрах и бочках на всю поездку, а так же запас консервов. Места такие неизведанные, что ещё даже не обозначены на картах. Привезли японские магнитофоны Шарп, Сони… Рыбаки продают их где-то там, на побережье… Я впервые видел такую технику… Но, в общем, было и не до музыки – множество других дел поглощало всё время. Рифмовалось:
- «На берегу  посёлок Эдд,   
    А на карте такого - нет…»
- «Возможно, купишь себе там магнитофон… Если малярию не подхватишь…» -  шутили океанологи …

Закончил печатать себе разговорник амхарского языка. Знал уже несколько сот слов, применял их. Пригодится в Аддис Абебе, там большинство населения говорит на этом языке.   Язык тигринья, которым пользуются в  Эритрее, тоже осваивал понемногу,  мог объясниться с больным.  В этом помогли словарные наброски, которые делал на листки бумаги, которые постоянно имел в кармане.  Океанологи были мне примером – они  работали без переводчиков, знали местные языки. 


          Опять  неожиданности !     Эфиопский дневник 40.
Было ещё раннее утро. Группа океанологов собралась в отпуск. Вчера только мы сидели в лаборатории, говорили об их поездках в дикие неизведанные места, из которых они только что вернулись, а завтра – они уже будут в Москве! Белоснежная, идеально отутюженная форма! Весёлые, радостные! Подошла машина,  они готовы садиться. Мне было неудобно о чём-нибудь просить их. Правда, вчера они предлагали отправить моим родным, что бы не скучали -  морские сувениры.

Они сами вспомнили об этом:
- «Доктор, вам надо что-нибудь  передать домой? Давайте, мы сделаем!»
- «Да кроме нескольких каурий – ничего… Вот записка и деньги на пересылку!»
- «Вы что, смеётесь? Какие деньги? Мелочь… Адрес – и всё!  Пишите домой, чтобы пошли на почту, получили бандероль…»  Провожающие  передавали приветы друзьям, домой. Степаныч напутствовал их. Отпускники сели в ГАЗ-69 и умчались – на аэродром. 

- «Доктор! Поговорить надо!» -  подошёл Степаныч. «Идём в кабинет! Там не будут отвлекать!»- добавил он. Пошли. Без вступлений он  начал:
- «Со дня на день прибудет Вам замена… Знаю всё, что было в госпитале…  Иван Иванович рассказал… Предупредили морского советника о помехах,  чинимых для работы – что бы не было неожиданностей. Но вмешиваться не пришлось – ты сам разобрался…     Имеется предложение - оставайся работать с нами!  Закончим работу здесь – отправимся в Мозамбик,  потом в  Индию – года на 3. А там – весь свет, везде побываешь…  Ты сжился с нами. Скажи – да… В миг договоримся с Министерством здравоохранения СССР, они переведут тебя в экспедицию…» - не спеша  излагал свои предложения Степаныч.

Я был поражён неожиданным предложением… Не знал, что сказать…
- «Предложение интересное, заманчивое!  Очень признателен Вам за за доверие! Но вопрос не простой! Тут ещё дело и в  семье…Что  скажу жене? Подумает, сбежал от семьи? К сожалению – придётся отказаться…» - смог я ответить  без колебаний после короткого раздумья.  Потом попытался изложить свои аргументы: 

- «Всё крайне неожиданно!  С одной стороны – очень лестно, что моряки предлагают то, к чему многие безуспешно стремятся. Но… С другой стороны – так  вдруг поменять всю свою жизнь, жизнь семьи! Не могу… Я преподаю хирургию в мединституте… Занимаюсь научной работой… Работаю в экстренной и плановой хирургии… Летаю по Санитарной авиации… С одной стороны – столько нагромождений, сложностей, а с другой – всё это мне по душе, привык, нравится… Как без этого?»

 Слушая мои раздумья, Степаныч продолжал неторопливо:
- «Знаю все твои аргументы! Не торопись! Подумай! Нам нужен в экспедиции хирург! С тобой мы фактически уже сработались! Наш адрес -   знаешь… Захочешь - можешь написать потом из Аддис Абебы…  Посоветуйся с женой …». Письмо жене я написал сразу. Потом узнал, что почта идёт сначала в Москву, а потом – в Эфиопию, по адресу. Так что это письмо я сам и получил в Аддис Абебе.

- «Подумай!   А пока прошу – посмотри жену эфиопа – нашего снабженца. Что-то она болеет! Лежит дома… Тебя отвезёт к ней наш завхоз…Её муж сейчас  на приёме у нашего стоматолога.  Надо помогать друзьям…»

Пошёл к стоматологу - он лечил население провинции Эритрея и Массавы.  Эфиоп – снабженец лечил у него сейчас зуб. Попросил осмотреть его жену дома. Она раньше обращалась к стоматологу с необычной просьбой -  он проколол ей  уши для серёжек.

Поехали в центр Массавы. Квартира на 2 этаже. Все окна открыты. Жара. Ни ветерка. Мебели нет. Больная лежала на матраце на полу. Я присел на корточки возле больной, осмотрел. Сложилось мнение, что у неё гинекологическое заболевание. Нужно лечиться у гинеколога, в госпитале. Об этом и сообщил её мужу. 

Взяли больную в машину, поехали в госпиталь. Там передал больную гинекологу.  Подошёл медицинский директор. Сказал:
- «Приехал друг, медицинский директор госпиталя из города Аксум. Не хотите ли познакомиться с  ним?» Меня это заинтересовало  – ведь в Аксуме из госпиталя недавно захватили двух врачей – хирурга и гинеколога, мужа и жену, и увели в горы… И вот этот директор – здесь…Я ответил:
- «Конечно, хочу познакомиться с ним! Идёмте…»

В кабинете медицинского директора сидел в кресле молодой, лет 30, худощавый приветливый мужчина. Увидев нас, встал, протянул руку для приветствия. Познакомились. И я задал ему вопрос, который был мне непонятен:
- «Вы медицинский директор госпиталя в Аксуме!  У Вас украли двух докторов… А почему Вас не украли?» Вопрос его, похоже,  огорошил. Он начал объяснять:
- «Спрятался в рентгенкабинете, в  тёмной комнате,  и - не нашли…  Забрали медикаменты, оборудование… Но никого больше  не увели с собой…» Продолжать разговор с ним не хотелось,  и я ушёл.

В «Ред Си Хотел» вечером читал книгу об Эфиопии - о культуре, географии, истории,  языке и так далее. Думал, когда же прибудет мне замена и смогу вернуться в Аддис Абебу?  Этого никто не знает…


Вот и завершён массавский дебют!     Эфиопский дневник 41.

Морской советник заехал в «Ред Си Хотел» сразу после обеда. Он был, как всегда в хорошем настроении:
- «Привёз замену! Приехал хирург сменить Вас! Вот письмо от жены, деньги -   зарплата!» - с порога сказал он мне. 
- «Отлично!» - воскликнул я.  «Значит,  могу улетать сегодня?»
- «В принципе – можете! Если успеем на вертолёт… Он полетел на архипелаг Дохлак и сразу должен возвращаться! Успеем – улетите сейчас… Следующий рейс – примерно  через неделю! Минута на сборы! Скорей!»

Я простился с океанологами.  Поблагодарил  Начальника экспедиции. Бросил  свой чемоданчик в ГАЗ-69. И помчались. Машина шла на максимальной скорости.  Морской советник махнул рукой влево – там вдали над заливом  показался вертолёт, не больше комара.

Мчались мимо поста – не снижая скорости. С шоссе свернули по песку к взлётному полю. По его краю – мимо обломков различной авиационной техники. Мимо домика с антенной.  Полным ходом влетели на аэродром. Вертолёт быстро приближался. Советник крепко держал баранку, машину по песку носило как по льду. Остановился. И одновременно вертолёт завис над землёй - метрах в 15 от машины. Пропеллер  вращаясь вздымал тучу пыли и песка.
 
- «Повезло, что побывал здесь  «зимой»! Летом будет жарко! Скорей! Скорей! Счастливо!» - торопил морской советник.  Пожали на прощанье руки.
- «Спасибо за всё…» - крикнул я сквозь шум двигателя вертолёта. Дверь его была открыта. С чемоданчиком в руке  побежал к вертолёту, жмурясь от пыли. В дверь навстречу  тянулись руки. Выхватили чемоданчик.

- «Давай руки!» - скомандовали из вертолёта. Схватился за тянущиеся ко мне из вертолёта руки. Почувствовал – я в воздухе, опоры нет… И  меня, как пушинку, несмотря на  80 килограммов веса,  мигом втащили в  вертолёт.  В  ту же секунду он взлетел.

Огляделся – мне доброжелательно улыбались  соотечественники.
-  «Здорово мчались! Сверху хорошо было видно! Успел!» - хлопнул меня по плечу второй пилот, возвращаясь в свою кабину. Вертолёт шёл вверх. Аэродром становился всё меньше и меньше, от него удалялась крохотная машина – ГАЗ-69, еле видная за дымкой испарений.

Скоро вертолёт пробил нижний слой облаков, и земля скрылась в серой пелене. Он шёл вверх и вверх. Надо было подняться на  2500 метров – высоту  Асмары. В открытые иллюминаторы врывался ветер, он с каждой минутой становился всё свежее и свежее. Исчезала жара. Чувствовалась прохлада высокогорья. Стало легче дышать.
 
- «Хорошо, что сейчас в Массаве зима! Вот летом будет жарко - за 50 градусов, и та же огромная влажность! Чувствуешь себя как рыба в аквариуме…» - говорили попутчики.

Земли не видно – внизу сплошные облака, скрывающие горы. Там -     сепаратисты.
- «Повезло! Сплошная облачность! Пролетим в облаках – не заметят!»  - говорят попутчики, сидящие на лавках вдоль бортов.   В вертолёте всё та же огромная бочка для горючего.
 
Итак, командировка закончена! Два месяца  -  как мгновенье!   Сколько  новых друзей!  Их поддержка  помогла  в тяжёлые моменты… В памяти осталось всё хорошее… Отъезд был стремительным -  счёт шёл на секунды. Забыл в «Ред Си Хотел»  подаренные моряками морские сувениры… Вот и закончен мой хирургический дебют в Массаве… Впереди -  опять Аддис Абеба! 
Но это  уже следующая история…