Об исламском сепаратизме в России. Из Контр. духа

Из книги "Контрреволюция духа". Ч. 2, IV

/Примечания и  ссылки на данном сайте не воспроизводятся!/
( Полный текст книги см. на сайте:  vozrozhdenie-rossii.narod.ru )




                Ч. 2
                IV. О ВОССОЗДАНИИ РОССИЙСКОЙ
                ИМПЕРСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ
                И СОВРЕМЕННЫХ СЕПАРАТИСТСКИХ ТЕНДЕНЦИЯХ
          



                …братия мои, укрепляйтесь Господом и
                могуществом силы Его… примите всеоружие
                Божие, дабы вы могли противостать в день
                злый и, все преодолевши, устоять…

                Еф. 6, 10, 13




                1. СЕПАРАТИЗМ
                И ЦИВИЛИЗАЦИОННОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ ИСЛАМА
    


                Об опасности «биологического» национализма
                для единства Русской земли


Одним из важнейших вопросов, возникающих при решении проблемы нового «воцерковления» России и укрепления православной основы российской государственности, — «воцерковления» как реально единственной духовной опоры в деле возрождения нашей страны, является вопрос о межнациональных отношениях внутри всего нашего многонародного общества. Поскольку отношения эти одновременно затрагивают и религиозную составляющую российской общественной жизни в целом, на них следует остановиться особо.
Как для духовно-справедливого и исторически-оправданного, так и для практически-трезвого подхода к выработке всероссийской государственной политики в этой области, совершенно необходимо — и общественно-политическим деятелям, и основной массе российских граждан — окончательно осознать, что государство-образующей основой России, как и основой всей ее последующей государство-сберегающей системы является (нравится это кому-либо или нет) православная по своим корням и, главное (на сегодняшний день, в конкретно-практическом смысле), по своим духовным заданиям (и в собственно религиозном и, естественно, в культурно-традиционалистском отношении) преобладающая изначальная часть всего нашего населения — этнические русские, составляющие ныне порядка не менее восьмидесяти процентов граждан России!
Только взяв за основу такое основополагающее понимание роли русского народа в прошлом созидании и в будущем сохранении российской государственности, мы и сможем уберечь нашу страну от гибели.
И в таком утверждении, в таком государственнически осмысленном, положительно «фундаменталистском» религиозно-политическом тезисе нет ничего правоограничивающего или унизительного для иных, также населяющих Россию народов.
Знаменательно, что именно подобным образом в январе 2003 г. высказался и митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (бущуший Патриарх)— в интервью по поводу открытия в Москве нарочито издевательской, унижающей христианство выставки «Осторожно, религия»: «Нет ничего оскорбительного в утверждении, что Россия является государством русских православных людей, в котором живут также национальные и религиозные меньшинства» .
Каждое из последних лишь должно ясно осознавать, что их духовно и материально благополучная и мирная жизнь в общей для всех нас России  зависит единственно от того, насколько их интересы будут увязаны с интересами основной государственно-образующей нации Русской земли — русских — и насколько национальные меньшинства будут учитывать эти интересы в собственном своем развитии в границах Русского государства (справедливо, впрочем, требуя от него удовлетворения и собственных разумных, без втайне лелеемого сепаратизма, национальных запросов — для сохранения в той или иной степени религиозно-культурной самоидентичности всех меньшинств). Как в другом своем выступлении весьма точно высказался на эту тему тот же Владыка Кирилл: «Россия как великое государство может быть либо единой семьей многих народов, либо она не будет великим государством. Именно поэтому ксенофобия и национализм несовместимы с самой природой России» .
Но важно при этом иметь в виду взаимную обязательность выполнения этого требования — не одной только русской нацией (и сложившейся-то в результате органичного единения собственно русского суперэтноса со многими другими соседними народами), но и всеми прочими малыми народностями, — хотя и объединенными вокруг русских нашей общей российской многовековой историей, но пока еще не вросшими в состав единой, всеопределяющей для России русской нации («великороссов»).
Пример же того, какими муками оборачиваются для всех необоснованные сепаратистские устремления отдельных авантюристически и эгоистически настроенных представителей именно второй стороны, хорошо показывает пример и до сих пор, по сути, «незамиренной» Чечни.
Как подчеркивает в одной из своих статей современный активный деятель православного общественного движения, председатель Союза православных граждан В. Лебедев: «Любой национализм, противопоставляющий между собой народы, проповедующий особенные права «титульных наций», смертельно опасен для России. Это касается и тех русских националистов, которые, радея о «расовой чистоте», рассматривают русский народ как некий особый биологический вид, чуть ли не породу — как у животных. Такого рода деятели воображают, что они служат России, занимаясь на самом деле многолетним пережевыванием одних и тех же ксенофобских тезисов.
По существу, биологический национализм отрицает самый смысл существования России как страны — потенциальной носительницы высших ценностей, открытых любому, кто способен и готов их принять, отрицает саму возможность для нашего Отечества быть не замкнутой самодостаточной системой, но страной, которая может и должна дать миру многое. Национализм (точнее вульгарный и абсолютно антидуховный шовинизм. — Г. М.) опровергается самой историей России, органически вбиравшей в себя на протяжении веков различные, разнородные этносы…
Быть русским — это значит прежде всего принадлежать к великой общерусской культуре, истоки и корни которой в Православии» . Сказано предельно точно!
Поэтому главным для нас остается, конечно же, возрождение не столько, так сказать, естественно-природного национального духа России (без чего, впрочем, дальнейшее ее существование представляется также весьма проблематичным), сколько, прежде всего, возрождение духа христианского — как единственно несокрушимого залога ее исторического будущего.
Недаром Церковь учит нас, что всякая человеческая душа — уже по самому происхождению своему — изначально суть христианка. И именно поэтому над-исторической религиозной сверхнациональной задачей русского народа остается постепенное восстановление прежнего своего (многовекового!) православного духа — на пути чаемого созидания себя как в первую очередь сознательно христианского православного сообщества. Другого пути у России нет — и это пора, наконец, понять всем нам! А к чему, соответственно, приводит уклонение страны от этого, единственно возможного для ее дальнейшего сохранения и достойного существования пути, к чему приводит государственно провозглашенный «штурм Небес» — показывает вся страшная физически и трагическая в духовном отношении жизнь (в итоге — всех граждан нашей страны, а не только православных) на протяжении последнего столетия.
Особой принципиальной строгости и законности в многонациональной России требует поддержание в ней подлинного межэтнического равновесия, то есть проведение такой соответствующей внутренней и внешней политики (одновременно!), при которой единение всех коренных народов страны неизбежно (ибо только так и возможно) будет происходить вокруг основной — в 80 % — части ее населения, отнюдь не ущемляя при этом каких-либо иных  религиозных и культурных традиций остальных граждан (не православных и не русских), проживающих на территории исторически сложившейся Русской земли.
Строжайшее равновесие прав и обязанностей, одинаково обязательное для всех российских граждан, должно быть единственным — политически разумным и жизненно оправданным принципом существования целостного Русского государства. Только такая твердая позиция центра может предотвратить — пока не поздно — внутренний раскол России по национально-религиозному принципу.


                О сепаратизме и религиозно-цивилизационном противостоянии
                у нас и на «постхристианском» Западе

Для сохранения общенародного (и межнационального — в том числе) государственного единства России необходимо проявить (причем, пока не поздно, уже в самое ближайшее время!) параллельным образом и мудрую доброжелательность, и вполне определенную общегосударственную духовно-политическую жесткость, ибо и сейчас уже можно наблюдать явную дискриминацию тех же русских в ряде наших национальных автономий и попытки местных правящих элит, по мере возможности, дистанцироваться от центральной власти, превратив «свои» федеративные субъекты в своего рода полуроссийские анклавы удельно-княжеского типа! И это даже при том, что, например, те же татарские или башкирские мусульмане представляют собой наиболее традиционно мирные и достаточно лояльные группы исламского населения в России.
Сегодня центральная власть в большинстве случаев старается закрывать глаза на отмеченные здесь, пока тихо идущие (но потенциально в достаточно всё же сепаратистском направлении) процессы — и в силу слабости своего государственнического сознания, и в силу отравленности его политическими штампами еще коммунистической эпохи (в значительной мере как раз и подтвердившими свою полную несостоятельность самим фактом крушения СССР).
В других же случаях власть даже прямо поддерживает и приветствует проявления местнического эгоизма автономий, становящих порой прямыми «коллаборационистами» в процессе разрушения российской государственности ведущими представителями российских же (но, по сути, вполне по-антироссийски настроенных) олигархов. И здесь, естественно, немаловажное значение имеет уже взаимная коррупционность и закулисный экономический (преимущественно осуществляемый в личных целях) сговор между центральным начальством и начальством автономий.
Вопиющий пример здесь — хотя бы имевшее место губернаторство Абрамовича на Чукотке, пример, прекрасно показывающий то, как — с одобрения верховной власти — используются региональные шкурнические интересы, как идет подкуп и подпитка сепаратизма, используемого по принципу «разделяй и властвуй»
  / Примеч.: Впоследствии губернаторский пост Абрамович официально покинул, но фактически губернатором (пусть и «теневым») так и остался, поскольку посадил на какое-то время в освобожденное им кресло своего же прежнего заместителя /.
На отнятые и продолжаемые отниматься у всего народа России деньги, получаемые за использование ее природных ресурсов, Абрамовичем здесь изображалось строительство маленького «чукотского рая» типа арабских нефтяных эмиратов (конечно — в соответствии с достаточно скромными запросами полуцивилизованного местного населения Севера). В результате всё, пусть и небольшое, национальное чукотское сообщество оказалось вполне по-коллаборационистски весьма довольным подачками добывающей компании (этих, по сути, ресурсных оккупантов, получающих, в свою очередь, немалую при этом налоговую выгоду), а уж от последней можно что-нибудь, пожалуй, отщипнуть и для здешних аборигенов.
При этом таким, фактически весьма дешево подкупленным местным этническим группам вовсе безразличны социально-экономические невзгоды жителя какого-нибудь Сахалина или, Бог весть, где находящегося «Скотопригоньевска». У них ведь теперь есть — хоть и не на много — но всё же увеличивающийся достаток, а прикармливаемая олигархом «местная элита» тем более единогласно голосовала за его «губернаторство». И даже непосредственный здешний бывший «представитель президента» К. Пуликовский пребывал весь срок своего «представительства» чуть ли не в полном восторге (судя по телерепортажам) от такой подрывной для России и откровенно эгоистичной, безнравственной по отношению ко всему русскому народу, политики!
Но и система подкупа местных автономий — в первую очередь потворством растущему экономическому аппетиту их «элит» — может сдерживать подспудные центробежные тенденции лишь до поры, до времени.
Неудивительно поэтому, что особенно опасная критическая масса постепенно всё более накапливается в отношении первостепенной важности вопроса, — вопроса о сохранении единства и твердой мощи России перед лицом исподволь усиливающихся настроений подчеркнуто религиозно-идеологизированного сепаратизма мусульманской части ее населения в отдельных регионах.
Именно тут «национальные страсти» вполне сознательно подогреваются — в собственных эгоистических интересах — местными верхами, и именно тут подобные тенденции находят достаточно активных приверженцев в части «среднего класса» (более политизированного и более амбициозного, чем остальные слои населения подобных автономий).
Основная же часть «титульного» местного населения, как это обычно и бывает, мало интересуется политическими разборками, почти ничего не имеет от них экономически и спокойно готова жить и далее в рамках единого Русского государства — без излишних сепаратистских амбиций, как это имело место и в досоветский да и в советский периоды, если бы и ее порой не соблазнял мелкопоместный националистический угар региональной элиты.
Центральная власть, заявляя порой нечто невразумительное о ее нынешних якобы достижениях по «восстановлению федеральной законности в национальных образованиях», всячески старается, дабы «не будить зверя» сепаратизма, делать хорошую мину при явно нехорошей игре, не заостряя внимания на этой проблеме вообще. Но шила в мешке не утаишь… И нездоровые антироссийские тенденции указанного типа, похоже, начинают (пусть и пока с трусливой оглядкой) всё более и более укрепляться, грозя в перспективе многими бедами и русским, и местным коренным народам в их возможном будущем противостоянии единому Российскому государству — в духе Чечни…
Учитывая всё это (в том числе и полное отсутствие у правительства Эрэфии социально-политической и экономической концепции «умиротворения» мусульман-горцев), следует ожидать в самом ближайшем будущем на Северном Кавказе нового, причем еще более мощного, всплеска антироссийской сепаратистской борьбы: понимать это и заранее готовиться к этому России следует уже сегодня.

Вообще тему сепаратизма в нашей стране можно было бы, пожалуй, здесь и не затрагивать, если бы, к сожалению, за нею не стоял особо взрывной элемент всей российской жизни — вполне вероятная сугубо религиозная (причем отнюдь не по форме, а по всей духовно-цивилизационной своей сути) межэтническая конфронтация (и даже, возможно, в самом географическом центре России)!
Как мы знаем, смертоубийственная для всех зараза межцивилизационного противостоянии расползается ныне уже по всему миру. И было бы непростительной глупостью закрывать глаза на вполне очевидный факт современной международной жизни: в мире уже сейчас в глобальном масштабе существует сразу несколько фронтов или «театров военных действий», которые в любой момент могут разразиться буквально общепланетарным кризисом, катастрофическим для большей части человечества. И одна из важнейших составляющих этой новой мировой войны есть, безусловно, война между всегда и ранее противоборствовавшими, религиозно несовместимыми в своей основе, принципиально антагонистичными на глубинном духовном уровне, вполне явственно полярными цивилизациями — то есть, говоря прямо, между «Западом» и «Востоком» (пока еще только в мусульманской его модификации, хотя о «Востоке» — в перспективе будущих возможных его гегемонистских устремлений — уже сейчас следует говорить в гораздо более расширительном смысле).
Подогреваемые собственными религиозно-экстремистскими лидерами, а зачастую и провоцируемые некоторыми кругами Запада, ведущими в этом вопросе двойную и порой весьма двуличную политику, исламистские силы, по сути, уже вышли на арену третьей мировой войны! Это: и повседневный терроризм, и войны — на Балканах, на Ближнем Востоке и в Азии, и фактически уже начавшаяся, пока относительно еще «мирная», интервенция мусульманами многих стран Западной Европы и ряда важнейших регионов США .
То, что исламисты собираются последовательно развивать свою интервенцию и далее, постепенно переходя ко всё более нахрапистым действиям, подтверждают, например, сравнительно недавние события в Париже, где мусульманский бунт (который некоторые, недалекие в своем полудетском либертарианстве, политики предпочитают связывать с социально-экономической проблематикой) является первой ласточкой явно начинающейся теперь «горячей фазы» цивилизационного (в первую очередь в основе своей именно национально-религиозного!) — в самом прямом смысле «не на жизнь, а на смерть» — противостояния ислама «постхристианской» Европе.
Только люди с самосознанием, ограниченным фикциями наивного «просвещенческого» либертарианства, могут так растерянно лепетать по поводу недавних французских событий о каких-то якобы социальных их истоках (и подобных твердолобых «гуманистов» с избытком можно было наблюдать в телерепортажах из Парижа).
На самом деле — это противостояние, конечно же, преимущественно именно религиозно-цивилизационного характера. Социально-экономические же проблемы оккупированных ныне мусульманами ряда окраин французской столицы — всего лишь подпитывающая «энергетика» для антиевропейских настроений и действий со стороны чуждых и глубоко враждебных Европе этносов. И показательно, что точно такую же враждебность мы наблюдаем сегодня и в Вене, и в Лондоне, и в Мадриде, и в Бельгии, и в Германии, да и не только в Европе, ибо подобные же события начинают разыгрываться уже и в далекой Австралии…
Особенно, увы, богатые перспективы в этом отношении — вплоть до возникновения этнически-«гражданской» войны — имеют США, до сих пор не имеющие государственной воли остановить огромную и опаснейшую иммиграционную волну.
Совершенно ясно, что с подобными рода эксцессами вскоре особенно жестко придется встретиться и многим коренным жителям Европы. Более того — при нынешнем либертарианском попустительстве европейских правительств — процесс этого противостояния будет только расширяться, захватывая всё новые и новые страны и оборачиваясь для них большой кровью.
При этом можно смело утверждать: пусть завтра Западная Европа буквально озолотит воинствующих исламистов — положение не улучшится ни на йоту!
Западноевропейскому сознанию, привыкшему всё мерить степенью своей социальной обеспеченности, никак пока не понять, что есть общества, где существуют совсем иные шкалы цивилизационных (в первую очередь — именно национально-религиозных, для всякой более или менее духовно-ответственной личности наиболее драгоценных) ценностей и где есть совсем иные алтари, в жертву которым те же исламисты всегда готовы приносить свои жизни (не говоря уж о чужих!) — точно так же, как они делали это и сотни лет назад, — в отличие от нынешней «постхристианской» Западной Европы, в основной массе своей ставшей глубоко равнодушной к вере своих предков.
Но Бог поругаем не бывает — и вот уже горят окраины (пока еще только!) Парижа…
Впрочем, при этом весьма показательно, что, хотя мы постоянно слышим о мусульманах-смертниках, взрывающих вокзалы, кафе, магазины и автобусы с детьми не только в Израиле, но вот уже — убивающих и европейских «неверных», никто еще пока вовсе и не слыхивал ни об одном европейце, согласившемся совершить в подобной же стилистике «религиозного камикадзе» свой акт возмездия — за погибших в Лондоне, Мадриде или в той же Москве! Однако было бы вполне понятным и естественным, если бы это являлось следствием сознательного христианского неприятия терроризма — как явления внутренне негуманного, в нравственном отношении зачастую граничащего с откровенной подлостью, бесчеловечностью и варварством…
Но — нет, даже и за этим «беззлобием» явно стоит всего лишь общеевропейская расслабленность, лень и развращенность души, ибо как ветхозаветный принцип «око за око», так и христианский гуманизм умиротворения, — равно от этой, ныне вообще во многом уже попросту внерелигиозной, духовно кастрированной (атеизмом, гуманизмом, демократизмом, плюрализмом, прогрессизмом  и т. д. и т. п.) души весьма и весьма далеки.
«Стопроцентному» французу, и поныне, увы, не стыдящемуся своей, также весьма варварской, «Великой Июльской революции», омытой кровью бесчисленных жертв (в том числе — точно так же, как и «Великая Октябрьская», кровью множества священников)
 / Примеч.: В итоге французского «Июля» на гильотине погибли 17 тысяч человек, в контрреволюционной Вандее был убит почти каждый второй ее житель (как у нас на Тамбовщине в 1921 году), а всего в результате последовавших затем «революционно-освободительных» наполеоновских войн — полегло костьми около 4 миллионов французов! Вот уж есть - чем гордиться.../ , — такому французу-«вольтерьянцу» трудно, почти невозможно понять, что человек иной цивилизации может бунтовать вовсе не из-за лишней тарелки супа или даже какого-нибудь «Ситроена», а только из-за природного неприятия «чужих», то есть христианского в своих истоках европейского сообщества, — из сознательной или же подсознательной (у кого как, но результат всегда один и тот же) ненависти в «христианским собакам», в пределе же —  к Самому Господу нашему Иисусу Христу как подлинному Сыну Божию!
И никакой демократический псевдохристианский гуманизм, никакие социальные программы здесь не помогут… Помогут же только: возвращение европейцев к единственному своему жизненному истоку — вселенскому христианству и религиозно-цивилизационно осмысленные адекватные силовые ответы на объявленный Европе террор (фактически же — религиозную войну!), ответы неизбежно суровые — с параллельным массовым лишением гражданства явно нелояльных элементов и последующей неумолимой их депортацией (не говоря уж о решительном полном и жесточайшем пресечении иммиграции незаконной).
Отсутствие же всяких дальнейших мирных перспектив в этом, неумолимо развивающемся, фактически этно-«биологическом» (ибо религиозные идеологемы здесь всё-таки вторичны, хотя и подчеркнуто программны!) противостоянии цивилизаций позволяет с прискорбием заранее утверждать, что всё в итоге сведется (выразимся чрезвычайно неполиткорректно!) только к соревнованию геноцидов — например, политизированного мусульманства и не менее же политизированного в таком случае  «постхристианства». Такова жестокая логика истории…
Европейская идеология, однако, в данном случае (причем равно как «христианизированных», так и вне-религиозных общественных групп) должна быть предельно простой и ясной, говорящей всем: мы этого не хотели! Однако поскольку враждебные элементы «Востока» имеют долговременную программу именно антизападной, именно антиевропейской агрессии, то, увы, столь же последовательно непримиримо-агрессивным — для защиты своего цивилизационно-культурного типа бытия — должен стать и безотлагательнейший ответ Европы, если только она хочет выжить как цивилизация в целом.
Жаль, конечно, что, хотя исламисты воспринимают европейцев как, так сказать, «природных» христиан, сами современные европейцы в массе своей таковыми вовсе не являются, и подчеркнуто религиозно-цивилизационным свое противостояние ощущают, и мыслят, и артикулируют пока только мусульмане!
Но, заметим, если у них есть мощное психологическое оружие — вера в Бога, в Аллаха, то у «среднего» европейца сегодня, чаще всего, за душой нет ничего, кроме веры в личную и, как ему представляется, подлинную «свободу» (в частности, например, в «свободу слова», «свободу печати», «свободу совести»). А на такой «вере», к тому же расслабленной сопутствующим ей беспринципным плюрализмом — далеко не уедешь!
Здесь необходима осознанная и вновь восчувствованная массовая ре-христианизация Европы, ее возврат на путь продолжающейся ведь и теперь евангельской истории, ибо явно требуемая ныне от европейцев необходимо мощная пассионарность может зиждиться только на религиозно-традиционном фундаменте.
Или Европа в целом вновь ощутит себя, по выражению Ф. Достоевского, «страной святых чудес», вернувшись из своего языческого сибаритства к великим источникам Духа Христова, или, по всем человеческим меркам, гибель ее окажется вполне вероятной! При этом стоит подчеркнуть, что в значительной мере похожие же проблемы могут самым непосредственным образом коснуться и нас, сегодняшних российских граждан…
Подводя итог сказанному, можно утверждать, что ныне на повестку европейского дня вполне реально ставится — конечно же, в первую очередь духовно, а затем и политически, — вопрос о полном переосмыслении ее нынешних идеологических ценностей и о новом ее христианском воцерковлении.
Только это и сможет (учитывая колоссальную энергетическую мощь современного исламизма) обеспечить в дальнейшем возникновение очередного (для всех людей доброй евангельской воли, — только ответного и только вынужденного!), всеевропейского, религиозно и цивилизационно осмысленного, движения превентивной Реконкисты.
Вновь, как столетия назад, во времена давней мавритано-арабской угрозы, в Европе должен прозвучать пассионарно мобилизующий всех призыв: «Христиане всех стран, соединяйтесь!»

…Скоро вслед за Францией исламский натиск придётся испытать, конечно же, и другим западноевропейским странам. Но, увы, расслабленная ныне — в местечковом, предельно индивидуалистичном своем разобщении, основанном на эгоистических принципах либерализма (на Западе эта система шкурнических принципов саморазрушения общества изящно именуется «этическим индивидуализмом»), размагниченная Европа — в уже наступающем для неё сейчас ужасе и самой смертельной опасности! — всё ещё не проснулась и пока ничего не может противопоставить органичному религиозному напору иммигрантов,  преимущественно выходцев с мусульманского Ближнего Востока и из Северной Африки.
Недаром такой воинствующий «западник» левого толка, издавна пишущий в жанре философической публицистики (по вопросам равно и советологии, и западничества), как А. Зиновьев, скорбя над развалом западноевропейской цивилизации, охарактеризовал сегодняшнюю общую позицию европейцев следующими словами: «…западноевропейский мир почти без боя сдает все величайшие завоевания своей цивилизации… не эпидемия, а скорее, пандемия феноменальной глупости, трусости, подлости, предательства, гадкой слизи» .
И потому будет вполне логичным и ничуть не удивительным, если исламисты, видя такое состояние европейского общества, вполне реально будут стремиться — и, пожалуй, уже в не слишком отдаленном будущем — попросту захватить все бывшие христианские (теперь — «постхристианские») европейские государства.
В этом случае единственный, полностью адекватный ответ очередному мусульманскому нашествию на мир европейской цивилизации — это, повторим,  немедленное возвращение народов Запада к традиционной вере своих предков: если Европа не хочет погибнуть в противостоянии с исламским сепаратизмом на собственной своей исконной территории, она вновь (и как можно скорее) должна стать вновь христианской.
Параллельно с этим Европа заново должна стать и подлинно национально-европейской, начав наконец процесс постепенной, но последовательной раскассировки (частью через расселение, а частью и через прямую депортацию нежелательных элементов) образовавшихся внутри нее сепаратистских по существу, становящихся постепенно всё более опасно централизованными и автономными, исламистских анклавов
  / примеч.: Масштабы их уже сегодня колоссальны: так, например, во Франции мусульмане составляют более 10 % населения, в Англии их порядка 3-х миллионов, в Германии — около 2,5 миллионов, если не больше (в одном только Берлине, например, турок проживает уже более четверти миллиона), в маленькой Дании — около 100 тысяч мусульман!/.
И это тем более естественно, что многие их представители начинают всё чаще и чаще вполне открыто и нагло противостоять самой типологии, самим принципам «западной» государственности как таковой, во множестве являясь при этом лишь номинальными, фальшивыми и лицемерными «гражданами» различных европейских стран.
Достойным же и единственно спасительным для Европы действием, вызываемым мусульманской, уже полностью определившейся по отношению к ней и начавшей реализовываться агрессией, может быть и должна стать (повторим): одна только — пока не поздно — решительная и всеобщая подготовка к оборонительной Реконкисте XXI века!
Подобные же мнения порой высказываются ныне и достаточно трезво мыслящими вполне официальными представителями нашей Церкви. Так, например, на одном из проводившихся в Москве в 2004 году «круглых столов» заместитель главы Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата протоиерей Всеволод Чаплин прямо заявил: «…сегодня очевидно, что идея поликультурного общества потерпела крах…Будущее христианства в Европе сегодня зависит от того, насколько оно снова сможет научить жителей Старого света сражаться и умирать…».
Ныне же вместо общеевропейского христианского объединения мы видим, как чиновники Евросоюза, эти наемные пастухи европейских народов, духовно окрадываемых дешевым либертарианством «общества потребления», вымарывают из европейской Конституции — как современные наследники библейского Хама — любые упоминания о Своем Творце и христианских корнях европейской цивилизации!
И кто посмеет удивиться, когда и над Европой в конце концов вновь прогремят не раз уже исполнявшиеся в мире слова Господни: «Се, оставляется вам дом ваш пуст…» (Мф. 23, 38)?
Ибо что может дать западноевропейскому обществу — становящемуся, действительно, всё более «постхристианским» — предельно индивидуалистичная (а не граждански-ответственная) либертарианская, то есть самодостаточная, свобода?
Что может она дать, кроме свободы не «от», а «для» греха «самости», иначе говоря, для рабства самому себе, своим эгоистичным, сиюминутным и, в общем-то, довольно примитивным страстям? Ведь весь предыдущий многовековой опыт общеевропейской истории учит нас тому, что только верность христианским идеалам, только «духовный путь следования Богу есть единственное средство обретения личностью свободы» .
И потому неудивительно, что именно Святейший Патриарх Алексий II в свое время весьма критично высказался по поводу современного духовного одичания так называемого «Совета Европы», заявив: «Несмотря на игнорирование или даже открытое отвержение современным миром христианского мировоззрения, для всякого непредвзято мыслящего человека очевидно, что именно благодаря влиянию Церкви на жизнь государства и общества появилась европейская цивилизация, не желающая сегодня видеть своих христианских корней.
Совсем недавно принималась Европейская конституция, в проекте преамбулы которой говорилось, что вся европейская культура имеет христианские корни. И несмотря на то, что Римско-Католическая Церковь выступала за сохранение этого положения, что мы обращались в Совет Европы, к сожалению, это место из преамбулы Европейской конституции всё-таки было изъято. <…> И отвержение христианства, в конечном счете, неминуемо приведет к торжеству иных антропологических принципов, не обремененных представлениями о Богоподобном достоинстве и Богодарованной свободе человека».
Впрочем, отвержение это уже и сегодня приводит, как мы видим, к весьма прискорбным для Европы результатам — в том числе и в сфере начавшегося ее цивилизационного конфликта с исламистами, заставшего ее (именно в силу ее Богоотступничества) вполне закономерно врасплох! Что ж, она пожинает, увы, достойные ее плоды…
Ну, скажите, разве посмел бы кто-нибудь в каком-нибудь, например «Совете Ближнего Востока» выбросить из соответствующей «конституции» преамбулу об основополагающем значении ислама? Думается, что дни такого безумца были бы сочтены!
Или относительно недавняя история с публикацией известных карикатур в Дании: какой шум и какая волна прямых антиевропейских погромов прокатилась по значительной части мусульманского мира — из-за юмористических перехлестов «либертарианской» свободы печати, выразившейся в дешевых газетных карикатурах.
И что же мы наблюдаем? С одной стороны — вполне, подчеркнем, вполне правые в своем религиозном гневе исламисты, с другой — вполне жалкие в своем запечном либертарианстве, не имеющие никакого духовного стержня и никакого духовного компаса европейцы…
И ведь, заметим, — как никто из них и ранее не осуждал исламистов за антихристианские их кощунства (например — в Югославии), так же точно не напомнил им об этом и теперь — когда это было бы вполне уместно и справедливо: не напомнил о тех сотнях! (в отличие от, кажется, двух бестактно-карикатурных газетных  картинок) оскверненных или даже сожженных, полностью разрушенных албанскими мусульманами христианских храмов в Сербском Косово, многие из которых издавна признаваемы одновременно и как великие святыни православного мира, и как культурные памятники европейской цивилизации (занесенные в охранные списки ЮНЕСКО)!
Не менее страшными явились и те проявления кровавого исламского фундаментализма, что оказались связанными с упомянутой публикацией в Дании антимусульманских карикатур (перепечатанных затем — на волне поднятого мусульманами скандала — и в ряде других европейских газетных изданий).
В связи с этим следует подчеркнуть, что, безусловно, эти кощунственные для ислама карикатуры вышли отнюдь не из христианской, а из чисто либертарианской, попросту вообще безбожной среды, которой равно чужды духовные ценности и ислама, и христианства. Но весьма показательно, что исламистами эти рисунки были восприняты именно как христианский вызов, поскольку сама Европа, пусть в значительной мере уже и вовсе безрелигиозная, ими всё еще продолжает восприниматься как цивилизация, полностью отличная от исламской, ибо средоточие ее — не пророк Аллаха Магомет, а Сам Сын Божий, Христос.
И, несмотря на все призывы обезбоженной в своей массе Европы к мусульманам положительно воспринять ее либеральную плюралистическую «ценностную систему», те остаются последовательно глухи к подобным наивным призывам, проявляя свое неприятие европеизма именно на уровне противостояния откровенно цивилизационного типа, Такова жизненная правда, сколько бы ни пытались прятать от нее в песок свои наивные головы современные либертарианские страусы — эти прекраснодушные и межеумочные европейские «гуманисты».
И имевшие место предельно жестокие акции исламских фундаменталистов по поводу датского скандала только лишний раз подтверждают сказанное. Вот хотя бы несколько примеров.
Только в одной мусульманской Нигерии из-за «датских карикатур» сожжена 31 церковь; там же убито немало христиан (более пятидесяти) — в том числе три ребенка и католический священник, которого сожгли в собственном доме! Там же сожжена и резиденция епископа г. Майдугури. На одну из жертв натянули автомобильную покрышку, а затем облили бензином и подожгли… Католический священник убит и в турецком Трабзоне. Уже официально и имам Пешавара в Пакистане, а вслед за ним и шариатский суд индийского штата Уттар Прадеш предлагают крупное вознаграждение тому, кто убьет и датского художника — автора карикатур на пророка Мухаммеда.
Вот вам и глубоко мирная суть ислама, на которой и поныне пытаются настаивать близорукие либералы Европы.
И глядя на всё это, право, задумаешься: уж не нам ли, не дай Бог, в конце концов придется остаться последним христианами Европы и последними защитниками некогда общеевропейской веры Христовой?
Ведь если, например, «Организация Исламская конференция» (ОИК) призвала Евросоюз принять закон, привлекающий к уголовной ответственности за разжигание исламофобии, то что-то никто из нас ни разу не слышал ничего о подобных же инициативах Всемирного Совета Церквей относительно христианофобии… И требовал ли кто-нибудь из просвещенных европейцев в ООН или в Европейском суде привлечь к уголовной ответственности исламистов, взрывающих и по сей день православные храмы в сербском Косове?
Слава Богу, у нас в России мало кто всерьез воспринимает либертарианские сказки об «общечеловеческих ценностях»  — как мало и тех нравственных уродов, что называют все вышеотмеченные исламистские эксцессы элементами якобы справедливой социальной или религиозной борьбы «угнетенных граждан Востока», а не попросту экстремизмом бандитского толка, с которым у нас не может быть примирения.
И, действительно, что, например, общего в христианском и мусульманском типах последовательно религиозно (а потому и весьма различно) трактуемой нравственности?
Другое дело, что житейская бытовая традиция нередко достаточно длительного совместного, относительно мирного проживания христиан и мусульман (за рубежом, например, в Сирии и в какой-то мере в Палестине; у нас — в Поволжье) порой смягчает и — из чисто прагматических соображений — затушевывает религиозно-мировоззренческие коренные различия между христианской и исламской цивилизациями. Но внутренне они от этого не перестают быть кардинально противоположными, не перерастая в потенциально возможные конфликты лишь из-за пока сохраняющейся более или менее традиционной взаимной лояльности соответствующих групп населения.
Впрочем в любом случае события парижского рода у нас невозможны — ибо еще в самом зачатке их будут русской нацией предельно суровым образом пресечены: слишком много раздражения, обиды, гнева «против всех!» накопилось в русском человеке за последнее столетие вообще, чтобы он стал, подобно значительной части французов, проповедовать «спецгуманизм» по отношению к представителям любых иных цивилизационных групп, если они вздумают заняться — как в Париже — откровенным разбоем.
И если такого рода силы попытаются спровоцировать нечто похожее в России, то это кончится для них (в том числе, к сожалению, и для абсолютно даже невинных их представителей) всеобщей и полной катастрофой: русские в подобных ситуациях всё же становятся «пассионариями» — впрочем, как известно из нашей истории, только тогда, когда их вконец уж берут за горло! Но, повторим, не дай Бог, чтобы это случилось у нас... Слишком много тогда греха придется взять на себя нации ради собственного самосохранения и выживания — перед лицом безумной, не идущей  ни на какие компромиссы  (как это можно было наблюдать и в Париже) агрессии враждебных общеевропейской цивилизации, порой стремящихся к подрывной автономии, в культурном отношении также всегда антиевропейских, в итоге же — попросту антихристианских сил.
Но, однако, Москва — не Париж, и Россия — не Франция. Именно поэтому для любого, решившегося выступить против России в каком-либо глобальном цивилизационном противостоянии (безразлично — внешнем ли, внутреннем ли), то есть на уровне религиозно-этнической не мирной, а нарочито агрессивной самоидентификации, такой шаг окажется в конце концов безусловно гибелен. Русские очень долго запрягают - да быстро едут...

…Тем не менее опасность именно такого развития события не только в Западной Европе, но и в России вполне реальна. Ведь типологически и там, и там провоцирующие отмеченный цивилизационный конфликт силы, по сути, абсолютно одинаковы.
Поэтому стоит и нам присмотреться к тем факторам, что способствуют всё большему разрастанию межцивилизационного противостояния в Европе, чреватого попросту новой мировой войной — к тому же почти религиозного типа.
Наиболее активно споспешествуют такому печальному развитию событий в Западной Европе два внутриевропейских фактора.
Первый из них — это увлеченность, буквально порабощенность «просвещенных» европейцев идеями либерализма, сулящими им временные условия относительно гедонистического существования, но в итоге приводящими к нравственной, личной и гражданской безответственности, к разобщению человеческого европейского единства и, в конце концов, к полной потере воли к жизни вообще!
Но, разумеется, такое возможно лишь в том случае, если человек полностью меняет свои прежние евангельские нравственные императивы и тем самым разрушает прежние многовековые христианские скрепы общества.
В основе же такого процесса всегда лежит примитивный отказ от религиозной осмысленности и от религиозно окрашенного целеполагания жизни. При этом человек перестает быть достойным «рабом Божиим», приобщенным к Божественной свободе Святого Духа, и оказывается «рабом свободы», то есть самого себя,  — своей собственной, постепенно всё более дичающей «воли».
И естественным результатом такого разрушительного религиозно-политического процесса становится не только постепенно всё усиливающаяся духовная расслабленность европейцев в целом, но и почти полный духовный паралич отдельных «постхристианских» государств.
В основе их прежней крепости ранее всегда лежала — при всех земных искажениях любого государственного бытия греховными устремлениями человека — более или менее выраженная ориентация на объективные нравственные ценности, на богоустановленные истины и заповеданные нам нормы человеческого существования. И потому о каком единстве и внутренней силе стран «европейской цивилизации» (причем не обязательно только в Европе) можно говорить сегодня, когда современный либерализм отрицает уже и само понятие истинной нравственности, утверждая относительность ее норм и полагая единственной истиной и целью индивидуалистическую «свободу» личности? При таком целеполагании человеку, естественно, становится (в пределе) безразлично или даже ненавистно всякое государство (как в той или иной степени ограничивающий личность общественный организм) — в том числе и свое собственное!
Как может далее существовать государство западного типа вообще, если нынешние идеологи такой «свободы» утверждают и проповедуют сознательное и последовательное безразличие человека к заповедям человеческой морали (как естественной основы любого общества и любого государственного устройства), заявляя, например, что либерального типа государство вообще «должно быть нейтральным в… вопросе о том, какая жизнь считается правильной… [и] политические решения должны, насколько это возможно, быть независимыми от каких бы то ни было концепций правильности жизни или того, что придает жизни ценность»
  / См. подробнее рассуждения такого рода в кн.: Dvorkin Ronald M. Sovereign Virtue: The Theory and Practice of Equality. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 2000 (Цит. по: Фукуяма Ф. Наше постчеловеческое будущее. М., 2004. С. 172)/?
То же самое в принципе декларирует и один из столпов современного либертарианства — известный социолог и историк Ф. Фукуяма, так прямо и заявляющий: «Собственные интересы индивида — это менее благородная, но более стабильная основа для общества, чем добродетели»
  / Ссылка и примеч.:  Фукуяма Ф. Великий Разрыв. М., 2003. С. 22.
Небольшой факт из современного западно-европейского политического быта, показывающий, к чему приводит такая «стабильная основа»: например, сравнительно недавно Европарламент Европейского Союза резко отклонил кандидатуру итальянского политика Рокко Буттильоне на пост Комиссара юстиции и внутренних дел Европейской комиссии — из-за полного непрятия им гомосексуализма как якобы законной нормы «свободных» межличностных отношений /!
Достаточно цинично, но, как искренне представляется этому автору, — вполне трезво и, главное, практично. Что ж, дальше уж идти, пожалуй, и некуда…
Но жизнь всегда показывала и еще покажет, что государство, где большинство граждан начинает думать и жить именно так, обречено лишь на гибель!
И потому вполне естественно, что сначала измена самому христианству, а затем уж и измена всем ценностям общеевропейской христианской традиции, лишающая современных ее «потомков» истинного понимания, в частности, и института государства (приводящая также и к измене ему), имеет своим результатом постепенную утрату прежних государство-сберегающих сил.
Но все эти сознательно совершаемые измены вполне закономерно требуют наказания Божия — причем наказания Им не только отдельной личности, нагло предающей Его заповеди, но и целых сообществ, самой сферы предательского по отношению к Нему общественного бытия: так не явятся ли орудием Его гнева именно новые орды с исламского Востока?
Европа сегодня представляет собой потенциальное (и все более актуализирующееся) поле повсеместного крушения «западного» общества — как становящегося всё более религиозно-индифферентным. И в нем ныне нет абсолютно никаких сил, противостоящих этому процессу духовно-цивилизационной элиминации Европы — а за ней и всего «цивилизованного» мира! Что такое, например, этот политически рахитичный «Евросоюз», эта федерация европейских государств, которую, как источник (она же — и завершитель) крушения Европы, предсказывал еще более века назад К. Леонтьев?
Евросоюз — объединение, конечно же, скорее экономическое, чем политическое, причем вполне олигархического характера. И потому такое «единство» европейских стран (внутренне, духовно ничем не обоснованное) предельно эфемерно: они, по существу, ничем и не объединены — кроме «еврика»… Это есть корпорация европейских «верхов», то есть группки наиболее богатых, наиболее «раскрутившихся» европейских обывателей вполне мафиозного склада (пусть и внешне как бы «цивилизованных» — на своей душевной «поверхности»), сколотивших свой «общак» для проведения приятного во всех отношениях пикника на каком-нибудь швейцарском озерке.
Каких-либо иных (тем более — «высоких») принципов в «евросоюзнической» идеологии местных магнатов и их приказчиков (в правительственных сферах) явно не наблюдается. Но те же самые принципы «цивилизации всеобщего потребления» пронизывают и всё европейское общество — до самого низа. Именно такая идеология интереса только к сытой жизни и к сообща увеличиваемому количеству порой уже откровенно зоологических «удовольствий» и есть на сегодня основная идеология всех стран «постхристианской» Европы (а за нею — и многих стран в других частях мира, где так или иначе ориентируются на подобную же «философию бытия»).
Но основанная на такой идеологии жизнь, будучи в принципе глубоко «самостной» (по православному определению) — то есть эгоцентричной и эгоистичной, исполнена, естественно, столь же глубочайших внутренних противоречий, недопонимания, давних фобий и недоверия между странами и народами Евросоюза, а главное — внутреннего полного равнодушия их друг к другу. Случись завтра всеобщий мировой пожар, сход политической или экономической лавины, неведомый еще нам ураган межцивилизационных столкновений, — и все нынешние члены этого союза (оставаясь в нынешнем своем духовно-разобщенном состоянии!) разбегутся во все стороны: все будут только искать свою собственную щель, свою нору, свою, уводящую от всеобщей беды тропу, где можно было бы попытаться переждать, спрятаться, пережить; куда можно было бы убежать от беды, от самой жизни, требующей праведности, твердости, чести и жертвы! И при этом все они — при своем, «демократически» воспитанном эгоистическом индивидуализме,   совершенно — в пять минут! — наплюют на своих же соседей и нынешних «союзников». И подтверждающий этот прогноз прецедент у всех еще на почти живой нашей памяти: ведь именно всё это уже и можно было видеть в период германского аншлюса и последующей капитуляции большей части Европы перед Гитлером!
Евросоюз жив — только до первых хотя бы относительно глобальных трудностей, до первых серьезных политических противостояний, до первых экономических кризисов...
За этим искусственным космополитичным объединением не стоит никакого реального международного, межнационального единства, потому что такое единение, увы, в принципе, в силу религиозно-осмысленной всеобщей «падшести» человечества, абсолютно невозможно на путях внерелигиозных, тем более — безбожных (а разве думает о Боге «объединенная» Европа?) Вообще такого рода «союзы», основанные преимущественно на чисто экономических, «животных» интересах, спровоцированные и национальными, и транснациональными олигархиями, уже изначально чреваты расколами и внутренними противостояниями, фантасмагоричны и рушатся при первой же буре.
Возможно, пока — ради дальнейшего роста «благ цивилизации», а в ближайшем будущем и из, так сказать, «страха иудейска» перед лицом ползучей экспансии исламской иммиграции, — Евросоюз некоторое время еще сможет как-то сохранять фундамент своего единства, но надолго европейских духовных ценностей (уже слишком убогих) явно не хватит.
Ведь вряд ли можно сомневаться в том, что мусульманская иммиграция, при сегодняшнем всеевропейском попустительстве и сладкой демократической «политкорректной» дреме, в недалеком будущем придет к мысли о необходимости и, главное, полной возможности окончательного своего «религиозного освобождения» от постхристиан-европейцев, этих «неверных собак», — на территории самой Европы… И что она сможет противопоставить им тогда — при своем духовном, религиозном, этическом, государственническом и всеобщем пассионарном кризисе?
Сегодня Евросоюз — это нечто вроде политической пародии на «Четвертый Рим», но только без самого «Рима» — как «столицы народов» и как метафизического средоточия имперской государственности: «Империя» в Европе везде, а центра — нигде! Ну не Брюссель же сойдет теперь за Рим августейших цезарей?
И, учитывая всё это, заметим: только проолигархическим проституированием нынешней российской власти можно объяснить такое ее желание оглядываться на мнение Евросоюза и его структур (Совета безопасности, ВТО, Европейского суда и т. п.) и подыгрывать им в своей повседневной антинациональной политике, не имея притом за это ни необходимых выгод для страны (о себе-то уж наши функционеры тут позаботятся), ни хотя бы элементарной благожелательности со стороны Европы.
Безбожное, насквозь эгоистично-шкурное и абсолютно безответственное, потакающее человеческим страстям и потому повсюду проникающее либертарианство, ведущее к духовному, а также и ко все убыстряющемуся физическому вырождению и демографическому кризису западноевропейских народов , иначе говоря, воинствующее либертарианство, — таков первый фактор полнейшей внутренней нестабильности Европы И становящиеся всё более трагичными последствия именно этого, смертельного для любой нации фактора лишний раз показывают нам, чего мы должны избегать, как огня, на будущих наших путях строительства единого и неделимого, а отнюдь не «союзного» или же федеративного характера, Российского государства.
Отслеживая на примере западноевропейских соседей наиболее опасные для дальнейшего хода укрепления и развития России политические тенденции, мы неизбежно приходим ко вполне однозначному выводу: именно сепаратизм (у нас особо осложненный религиозным фактором) является на сегодня чрезвычайно опасной силой, исподволь уже разрушающей целостность либерально-европейского типа государственности и общественного «толерантного» принципа бытия в целом — на Западе, но точно так же потенциально способной на это и у нас..
Сепаратизм как глубинная тенденция внутриполитической жизни ряда стран Европы, несмотря на образование их чисто «внешнего» Евросоюза, постепенно охватывает всё большее и большее число стран, разъедая их изнутри.
Как пишет Ж. Барзун в книге, посвященной истории Запада: «Основной тенденцией минувшего (XX-го. — Г. М.] века был сепаратизм, повлиявший на все формы общественной деятельности. Идеал плюрализма был развенчан и уступил место сепаратизму; как выразился один из партизан нового времени, «салатница лучше плавильного тигля» …
 / Здесь повторены слова из пьесы драматурга И. Зангвилла «Алембик»: «Америка — плавильный тигель Господа… в котором плавятся и пересоздаются заново все нации Европы» (Цит. по: Бьюкенен П. Дж. Смерть Запада. М., 2003. С. 13)./ При внимательном рассмотрении не замедлит выясниться, что величайшее политическое образование Запада, национальное государство, находится на краю гибели. В Великобритании бывшие королевства Шотландии и Уэльса имеют автономные парламенты; во Франции бретонцы, баски и эльзасцы требуют права на самоопределение; Корсика настаивает на своей независимости и праве говорить на своем языке; в Италии существует Лига, жаждущая отделить Север от Юга; в Венеции образована партия, мечтающая об отделении этого города от государства…».
Вообще ныне можно повсеместно наблюдать фактически уже идущее крушение прежнего европейски ориентированного цивилизационного порядка, поскольку из-под самогО общеевропейского дома уходит былая твердая его почва — фундамент христианства. А «без Меня, — говорит Христос, — не можете сотворить, не можете построить ничего»! Но точно так же — без Него, в конце концов, ничто не сможет и устоять…



                К вопросу о «духовных» подосновах
                исламского фундаментализма


Постепенно, но явно всё более ускоряющийся крах прежнего мира с необходимой ясностью воспринимается не только религиозным, христианским зрением. Это признается как уже непреложный факт и современными политологами, экономистами, культурологами — всеми теми, чьё трезво-критическое зрение не искажено влиянием всевозможных прогрессистски-либертарианских химер, кто не предпочитает, подобно страусу, прятать голову в песок от буквально вопиющей со всех сторон опасности европейским (христианским!) началам жизни.
В целом же катастрофизм становится реальнейшим фактом жизни всего мирового сообщества.
Но ни там, ни, тем более, в России — почти никто не воспринимает всерьез неумолимо надвигающиеся на мир угрозы, о чем так, например, с сожалением пишет один из российских современных политологов: «Мир вступил в новую фазу глобального противостояния. Сейчас, за порогом третьего тысячелетия, начинает разворачиваться трагедия, которая по масштабам своим может превзойти всё до сих пор известное человечеству. Признаки этой трагедии уже налицо. Дым от пожаров в Нью-Йорке застилает не только Европу и США, но и самые отдаленные регионы планеты. Вероятно, ни одна страна в мире не может считать себя в стороне от разгорающегося конфликта, и никакое правительство, насколько бы ни было оно озабочено своими внутренними проблемами, не может строить политику, в том числе и экономическую, без учета этой новой реальности.
И вместе с тем, если судить по интегральной реакции мирового сообщества на нынешнюю ситуацию, возникает странное ощущение танцев на поверхности огромного оползня. Никто как будто даже не подозревает об истинных размерах надвигающейся катастрофы, и никто как будто не видит, что сроки мирового обвала уже близки.
Это — слепота пассажиров тонущего “Титаника”, и она может иметь те же самые роковые последствия»
  / Столяров А. Сумерки богов (Послесловие) // Бьюкенен П. Дж. Указ. соч. С. 413/.
И, действительно, сегодня только слепцы (чаще всего политики-«либертарианцы») не видят уже вполне откровенно происходящих событий.
Мир западной (пусть для него во многом теперь — «постхристианской») цивилизации стоит перед буквально вселенским по своим масштабам вызовом исламского мира, продолжая тем не менее порой заигрывать с ним, наивно и недальновидно надеясь хоть как-то использовать его отдельные части в своих интересах. Дав ему на протяжении XX века возможность чисто внешнего восприятия достижений западных технологий и своеобразной поверхностной «образованщины», дав ему оружие и умение им пользоваться, но не сумев «цивилизовать» его на свой лад, Запад, с крушением системы колоний и протекторатов,  выпустил из бутылки поистине потенциального своего могильщика — джина «джихада», или священной войны против «неверных», который вовсе не собирается оставаться послушным слугой своего неосторожного освободителя и учителя.
Этому тем более способствует то, что мусульманский мир, вне всякого сомнения, вовсе не признаёт — пусть хотя бы и относительных — «общечеловеческих» ценностей европейского «гуманизма», и потому никаких совестных ограничений от него ожидать не приходится.
И вот, когда сказка о всеобщем мире и благоденствии, якобы обеспечиваемых европейской верностью «правам человека», эта мифологема мещански-обывательского Запада, всё более забывающего о своих христианских истоках, подойдет в конце концов к неизбежному завершению, вот тогда джин ислама встанет во весь свой угрожающий рост перед поздно прозревшей Европой и перед всеми нами. И хотим мы того или не хотим, всем нам тогда придется понять, что отступать уже некуда: или мы — или они!
Ибо сами исламисты откровенно провозглашают абсолютную несовместимость своей цивилизации с западноевропейской.
В этом отношении весьма показательны, например, слова главы мусульман Боснии Изетбеговича, заявившего в своей «Исламской декларации»: «Первое и главное… это несомненная невозможность для ислама иметь какие-либо связи с другими, неисламскими системами. Нет ни мира, ни сосуществования «религии ислама» с неисламскими социальными и политическими институтами… Ислам ни в коем случае не дает чуждым идеологиям право существовать на своей территории… В современных условиях естественной задачей для установления исламского порядка является сближение всех мусульман, всех мусульманских общин мира. Эта тенденция означает, что необходимо бороться за создание великой Исламской Федерации от Марокко до Индонезии, от Тропической Африки до Центральной Азии»
  / Izetbegovi; Alija. Islamska Deklaracija. Saraievo, 1990. P. 11. Цит. по: Ключников Б. Исламизм, США и Европа. М., 2003. С. 102 / .
Что ж, не подтверждение ли этих слов мы находим и в почти уже всемирном терроризме наиболее активных представителей исламизма, в палестино-израильском противоборстве, в позиции Ирана, ныне открыто грозящего стереть израильтян с лица земли? И не откровенный ли это со стороны боснийского мусульманского лидера призыв к геноциду чисто национал-фашистского, но главное — и религиозного! — типа?
И разве мятеж в Чечне, мусульманский джихад, добравшийся теперь и до России, тихая оккупация значительной части западноевропейских стран выходцами с арабского Востока, готовыми пока притворяться гражданами этих «наивно-демократических» и расслабленных своим материальным изобилием государств, — не свидетельство ли всё это уже начавшейся и постепенно расползающейся по миру третьей мировой?
И если ранее такие войны провоцировались только материальными интересами противоборствующих стран преимущественно западного мира (хотя бы их борьбой за рынки или источники энергии) и, тем самым, были всего лишь внутренними разборками европейской или хотя бы «европоцентристской» в целом цивилизации, то нынешнее разгорающееся противостояние есть борьба не за больший экономический или национально-психологический комфорт для той или иной страны — здесь речь идет не о выгодах тех или иных финансово-промышленных групп, но уже о самОм нашем историческом бытии!
И потому именно эта, всё более подступающая к нам, реальная и страшная правда жизни, именно ее новые, не мыслимые ранее катастрофические обстоятельства, скорее всего, и заставят нас объединиться в процессе почти наверняка грядущего нашего противоборства с пожелавшей быть враждебной нам цивилизацией — причем объединиться именно на основе духовных ценностей, как минимум равных по масштабу уже начавшейся исламистской экспансии, то есть на основе ценностей христианских.
С иной — той же, например, либертарианской системой ценностей — Европе против грядущего нашествия (с его исламистским энтузиазмом) не устоять!
Явный, ничуть не скрываемый религиозный пафос воинственных устремлений исламского мира должен заставить и Западную Европу, и нас, хотим мы этого или не хотим, осмыслить и наше противостояние — как противостояние в основе своей также безусловно религиозное!
И это именно так — сколько бы Европа не убеждала себя (и даже не пыталась убедить самих мусульман-террористов) в том, что это они шалят «просто так», по давней своей социально-исторической средневековой разбойничьей привычке или же из-за «проклятой политики» и даже «экономики», но уж никак из-за активной их верности Аллаху, хотя именно в этой смертоубийственной верности и заключается вся их полуторатысячелетняя политическая доктрина, и другой они не знают и знать не хотят!
Сегодня Иран бросает угрозы Израилю, и можно, конечно, посчитать, что это — их, восточные разборки, к нам особого отношения не имеющие. Но послезавтра те же угрозы услышат и Германия, и Австрия, и Франция, и Англия, жаждущие притока более дешёвой рабочей силы и в жадности своей принимающие тысячи и тысячи приезжих с Востока, пиля сук собственной внутренней государственно-этнической целостности: пусть европейцы на нем пока еще и сидят, но всё более, похоже, уже как-то «боком». И если исламский терроризм говорит с ними еще только угрожающим шепотом, то, взорвав в сентябре 2001 года два нью-йоркских небоскреба с тысячами ни в чем не повинных людей, он крикнул американцам о своей ненависти (причем не только как к проклятым империалистам, но и как к представителям именно иной, «христианизированной» цивилизации) — прямо в лицо и во весь голос!
Сегодня взрывают американские небоскребы, а завтра будут взрывать всё, что угодно и где угодно, продолжив эти исламистские «шахидские» подвиги в том числе и у нас. И поскольку никто из нас не додумался и, похоже, не собирается «по-христиански» взрывать жилые дома, кафе, детские школы, вокзалы, поезда и автобусы в каких-либо странах ислама (как это делают с нами их граждане «по-мусульмански»), то со временем не будет ничего удивительного в том, что нам могут вновь понадобиться былые Сергии Радонежские, посылающие своих иноков на Куликовские битвы, — ибо с голым, «растительным», бездуховным национал-патриотизмом в межрелигиозно-цивилизационных столкновениях еще никто никогда не побеждал…
И если сейчас большинство из нас с искренним недоумением воспринимает явные сигналы (тем более — предупреждения) о подобного рода грядущих событиях, а о церковных патриотах типа преподобного Сергия, иноков-воинов Пересвета и Осляби или же старца-инока Иринарха (Смутного времени) мы, при нашем духовном оскудении, пока можем только мечтать, то сама жизнь выдвинет и необходимых в таких случаях святых воинов и их святых наставников. И не мы ли вновь (в который раз!) окажемся тогда — как и во времена Чингисхана и Батыя или того же неоязычника Гитлера — спасителями Европы?
Перед надвигающимся на европейскую цивилизацию мусульманским тайфуном мы, безусловно, будем вынуждены в общегосударственном, общенациональном масштабе — желаем того или нет — самим ходом событий именно религиозно осмыслить (если только хотим победить) наши задачи и пути сопротивления: наше вынужденное противостояние, наши оборонительные Куликовские битвы…
Однако не мы выбираем такой будущий исторический путь вселенской беды и всемирных кровавых боен, одной из которых может не избежать и Россия. Но это вполне может случиться, если ее правительственные верхи и впредь будут проводить свою нынешнюю слепую, бездарную и бездеятельную политику в отношении «проблемы ислама» на территории нашей страны — особенно с учетом компактного проживания в отдельных регионах Русской земли мусульманских «национальных меньшинств». Ведь не секрет (и это показывает не только чеченский мятеж), что немало наиболее агрессивных неформальных исламистских лидеров этих «меньшинств» призывает их к противостоянию Москве и к религиозно оправданному сепаратизму, угрожая великороссам даже прямой войной!
В этом смысле чрезвычайно показательна изданная в Киеве (издательством «Наука»!) книга одного из самых последовательных врагов России, идеолога исламизма и мятежника, дагестанца Магомеда Тагаева, осужденного (за свои «литературные» и иные подвиги) в 2006 году на десять лет заключения. Книга эта была написана им в 1993–1994 гг. и называется: «Наша борьба».
Страницы ее буквально пропитаны ядом ненависти к России и хорошо иллюстрируют тайные чувства немалого числа сочувствующих автору «немирного» типа мусульман.
О том, что «идеи» Тагаева находят среди них известную поддержку, сам он свидетельствует так: «Мой труд… прошел экспертизу самых, на мой взыскательный взгляд, честнейших людей, а также алимов Дагестана. Все, кто прочитал эту рукопись, подтвердили, что она не противоречит Корану»
  / Тагаев М. Наша борьба... Киев, 1997. С. 8/ .
Вот, к чему, в частности, призывает в своей книге М. Тагаев (и что вовсе не противоречит, по мнению ряда «честнейших» мусульман Дагестана, идеям Корана):
 «К ружью, господа дагестанцы!..
Мы будем сражаться на полях, в городах и на море. Вдоль и поперек, в Поволжье, на Урале и в Сибири, на Север и Дальнем Востоке. Мы создадим… отряды особого назначения… Хорошо обученные и мобильные для ведения малых войн, эти отряды будут в состоянии поднять угнетенные татарские народы, народы Южного Урала, Сибири и Дальнего Востока в нашей борьбе против империи… мы будем вынуждены взорвать несколько ваших атомных электростанций…
Мы перевернем море и землю, дорожные и надводные мосты, аэродромы, аэропорты и авто- и железнодорожные вокзалы, как гражданские, так и военные, автопарки и элеваторы, электроэнергетические системы всей вашей империи… мы не нарушим данное нами обещание сражаться за полное освобождение родной земли от русских варваров. Кровь за кровь, смерть за смерть… Мы уже никогда не сможем жить с русскими вместе… Все на войну с империей. Все на войну с русскими… Смерть русским захватчикам и оккупантам. Смерть, смерть и еще раз смерть!!!..
Земля под русскими ногами будет гореть на Кавказе и на всех других территориях, вплоть до окраин Москвы… Русские всегда будут чувствовать наше дыхание за своей спиной.
Мы постараемся увеличить цифру убитых русских, воюя на русской территории с мирным населением… мы поднимем все народы на борьбу с кровопийцами. Мы будем зимой и летом, осенью и весной, ночью и днем, утром и вечером жечь, взрывать, резать и убивать, чтобы у вас кровь стыла в ваших жилах от ужаса нашего возмездия… убить кровопийцу — значит совершить благое, святое дело здесь и на том свете… мечом и огнем сжечь все дотла и дорезать, кто остался жив, чтобы ни один не уполз… Такой должна быть позиция каждого кавказца, войти в его кровь и плоть, должна быть приоритетной во всех направлениях нашей деятельности и жизни.
Мы призываем всех к войне против кучки обормотов и голодранцев, пьяниц и прелюбодеев, у которых хзаканчивается спиртное и съестное, сужается их берлога… Будем разрушать все от Дагестана до самой Москвы, включая Кремль. Что нам история, мы напишем несколько новых кровавых страниц в новую историю нашего народа, мы сами будем делать свою историю, даже если при этом придется погибнуть всем на земле…»
  / Там же. Цит. по: Смолин М. Ислам — религия земного господства // Имперское возрождение. Политическая аналитика. М., 2007. С. 261–262/.
Вот такие дела… И читая подобные мусульманские откровения с программой тотального уничтожения, увы, не существующей пока в действительности «русской империи» (а если понадобится, то и всего мира!), лишний раз убеждаешься в необходимости самого скорейшего ее создания, дабы подобным исламским отморозкам неповадно стало не то что с пулеметом «идти на Русь», а даже и лопотать-то подобные бредовые речи.
Хорошо было бы, конечно, если бы разум и человеческое милосердие взяли верх над политической глупостью и псевдорелигиозной озлобленностью, но, надеясь на лучшее, всегда надо быть готовым к худшему, ибо в своей греховной слепоте человечество до самого своего конца будет неизменно выбирать последнее. Ибо если это не так, то как совершится предреченный Господом апокалипсис будущих времен и суд над всеми нами? Слово же Господне нерушимо.
Однако и сегодня, и до самого конца общечеловеческой истории мы должны жить, а потому — и бороться!
Межцивилизационные же битвы всё определённее начинают вырисовываться на мировом политическом горизонте, и к ним нужно готовиться уже теперь . Ибо потом будет слишком поздно. И нам, церковным людям, следует, конечно же, как можно скорее отказаться от нередко нами же прокламируемых взглядов на Церковь как на только некий нравственный эталон внецерковного, секулярного, «мирского» общества. Теперь это становится для нас уже всё более и более непозволительной роскошью!
Однако показательно, что, например, именно с такой трактовкой роли Церкви в современном обществе мы встречаемся, читая интервью, данное несколько лет назад известным политологом А. Пушковым, с полной уверенностью заявившим тогда (увы, и он не избежал влияния навязываемых всюду штампов мышления чисто западного либерализма): «В современных обществах Церковь нигде не является официальной частью государства — это уже пройденный этап человечества… Я думаю, что Церковь должна быть рядом с государством, рядом с властью. При этом активно вмешиваться в культурно-этические процессы, происходящие в стране, давать собственную оценку вещам общественного значения… Речь идет не о политической позиции, а о моральной оценке произошедшего… Моральную оценку по вопросам, затрагивающим интересы всего нашего общества, может давать Церковь, находясь рядом с властью в качестве силы, содействующей ей в вопросах, в которых деятельность государства затрагивает мораль и базовые нравственные ценности» .
Разумеется, такую важнейшую роль Церкви в нашем обществе никто из здравомыслящих людей не ставит под сомнение. Однако, если мировые события будут в дальнейшем развиваться по самым пессимистическим прогнозам многих нынешних политологов, то только такой ролью этического судьи — Церкви не обойтись. И ей, хочет она того или нет, всё же придется взять на себя тяжкий крест духовной защиты нашей веры и христианской идентичности — как европейской цивилизации в целом, так непосредственно и российской государственности, и всей русской нации, — даже в нынешнем ее, полувоцерковленном виде.
Для выполнения же этой миссии «удерживающего» Россию, а за нею и весь мир, от падения в адскую бездну, нашей Церкви нужно готовиться уже сейчас и как можно скорее.
Пока же она для ответственного, осознанного и бескомпромиссного выполнения этой великой миссии готова явно еще недостаточно.
Уж слишком много перенесла наша Церковь потрясений и духовных соблазнов за прошедшее столетие — что в известной мере и лишило ее (как продолжает лишать и поныне) столь необходимой ей и всей нашей России предельной активности ее религиозно-общественной позиции. Слишком много еще и в программах, и в действиях официального церковного истеблишмента реликтов маргинализированного в общественно-политическом отношении сознания, складывавшегося в верхних эшелонах Церкви за годы коммунистической оккупации нашей страны.
Среди таких реликтов, в частности, — излишняя корпоративная закрытость, недостаточная на сегодня проясненность канонического сознания и верность ему, совершенно недопустимая ныне робость перед вызовами мира и явно выраженная безынициативность в сфере государственного строительства.
Скажем прямо, Церковь наша — как религиозно-общественный институт — еще в весьма недостаточной мере сосредоточилась внутренне, чтобы сознательно и последовательно начать проводить в жизнь (ясно заявив об этом русскому народу) четкую, недвусмысленную и принципиальную, православно-государственническую (антикоммунистическую и антилибертарианскую) духовную свою политику в деле возрождения России.
Увы, сегодня еще Церковь в чисто человеческом аспекте бывает порой не достаточно «тверда во всех путях своих» (Ср.: Иак. 1, 8).
Но сама жизнь ставит ныне и еще неотвратимей поставит перед Церковью, кроме вечной, метаисторической задачи вечного же спасения ее паствы во Христе Иисусе и приведения всех верных в Царство Небесное, еще и временную, историческую задачу — христианское возрождение России! И российской Церкви нужно к этому активно готовиться, помня о том, что она — как Тело Христово — Христу же и подобна. И как, по слову Св. Апостола Павла, Господь был «распят в немощи, но жив силою Божиею», точно так же и мы, Его Церковь Христова, «хотя и немощны в Нем, но будем живы с Ним силою Божиею» (2 Кор. 13, 4)!
Футурологические прогнозы нашего вполне реального нелегкого будущего уже сегодня ясно говорят нам, что места для сколько-нибудь демобилизующего и ограничительного понимания роли Православной Церкви в России не остается.
А потому совершенно естественно, что и соответствующая ее общенациональная, общегосударственная роль — как духовной руководительницы противостояния русского народа современным (и в еще большей степени грядущим) самого разного рода экспансиям (и западным, и восточным, и южным, в том числе и исламистским) — со временем только усилится: в опаснейшей для нас уже ныне ситуации не будет преувеличением сказать, что в самой ближайшей исторической перспективе Всероссийский Патриарх окажется перед необходимостью стать не только Главой Церкви и Отцом своей паствы, но духовным отцом всей нации, всего русского народа, всей Русской земли!
Причем следует самым решительным образом подчеркнуть, что только от четко проявленной и принципиальной, религиозно и национально осмысленной, твердой позиции Церкви в грядущих противостояниях и будет зависеть ее дальнейший авторитет в душе православного русского человека.
Именно к полному пониманию и принятию на себя столь серьезной и столь обязывающей роли Церкви в становлении и защите новой имперской России (и в не слишком уж отдаленном будущем) она и должна готовиться уже сегодня — от самого смиренного рядового прихожанина и до самых высоких ее архипастырей!
В то же время и само русское общество должно ныне ясно осознать, принять и поддержать — и разумом, и сердцем — мысль о том, что значение Церкви как духовной скрепы нации и хранительницы Русской земли будет (и обязано) в дальнейшем возрастать не только в чисто религиозном плане, но (вынужденно!) и в сфере наисекулярнейшей политики — должной рассматриваться самою Церковью как «духовное делание» во имя спасения Православной Христовой Руси, духовного и физического спасения русского народа, а затем, возможно, и ради свидетельства о Господе нашем перед лицом всего, ныне отрекающегося от Него, мира.
Не в последнюю очередь роль эта должна будет усиливаться именно с ростом развивающейся угрозы цивилизационных противостояний (вбирающих в себя противостояния и геополитические, и экономические), в том числе и угрозы со стороны исламизма, ибо пора уж оставить либеральные сказки о его якобы изначальном миролюбии. Если ислам и бывает порой относительно «мирным», то только до тех пор, пока он сдерживаем политическими реалиями и не может в силу этого быть полностью адекватным самому себе, то есть до тех пор, пока не почует всю свою силу и явную слабость «неверных»!
Скажем прямо: в варианте последовательного и до конца принципиального ислама христиане для него всегда есть лишь «неверные собаки», «многобожники», ибо веруют они не в одного только «Аллаха» (которому, в понимании монотеистов-мусульман, «соответствует» христианский Бог Отец), но и в Пресвятую Троицу, и в Сына Божия Иисуса Христа), что неприемлемо для последователей Магомета, а потому — в исламистском идеале — все христиане обязаны или принять ислам, или умереть!
В Коране об этом так прямо и говорится: «А когда вы встретите тех, которые не уверовали, — удар мечом по шее» (Коран, 47, 4)
  / примеч.: Вариант перевода: «Когда встретитесь с неверными, то ссекать с них головы дотоле, покуда не сделаете совершенного им поражения!» (Коран. Перев. с арабск. Г.С. Саблукова. СПб., 2004. С. 355). И далее итог: «А неверные… гибель им!» (Там же)/. Относительно же применения времени и места этой благочестивой меры дается следующая рекомендация: «И убивайте их, где встретите» (Коран, 9,5) — без каких-либо угрызений совести и сомнений в собственной правоте, поскольку «…Не вы их убивали их, но Аллах убивал их» (Коран, 8, 17)
  / примеч.: Как отмечает один из современных историков-религиоведов: «На первом этапе своей проповеди, когда община верующих была еще малочисленна и слаба, Мухаммад старался привлечь людей миролюбивыми речами, цитаты из которых широко используются в настоящее время как доказательство миролюбивого характера исламского вероучения.
Однако, когда община верующих возросла числом и силой, усилилось и сопротивление проповеди Муххамада, и от увещаний он в своих проповедях всё чаще стал переходить к угрозам, а затем и к прямым призывам применить к противникам насилие, что не было чем-то необычным ни для тогдашних исторических условий, ни для нравов и обычаев населявших Аравийский полуостров племён…
Вообще же слово “мир” употребляется в Коране в своем главном значении только по отношению к единоверцам, как, впрочем, и традиционное для мусульманских стран приветствие “салям алейкум” (мир вам), которым полагается приветствовать только братьев по вере» (Редкозубов А.Д. Ислам в современной России — друг или враг? // Ежегодная Богословская Конференция Православного Свято-Тихоновского Богословского Института. М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета, 2005. С. 432).
  Цит. по: Максимов Ю. «Русский ислам» и битва с фантомами // «Благодатный огонь». Православный журнал. Приложение к журналу «Москва». № 14. 2006 г. С. 59 /.
 И всё это отнюдь не исключение в тексте Корана, но почти рефрен — то же самое в отношении «неверных», «многобожников» сказано и в главе 4-ой: «Если они отворотятся, то берите их, убивайте их, где ни найдете их» (стих 91) или «…берите их, убивайте их, где ни застигнете их» (стих 93), и в главе 8-ой: «Воюйте с ними до тех пор, покуда не будет никакого искушения [от них]» (стих 40), и далее: «Пророк! Поощряй верующих к битве» (стих 66). Не забыто об этом же и в главе 9-ой, где мы читаем: «убивайте многобожников, где ни найдете их; старайтесь захватить их, осаждайте их, делайте вокруг них засады на всяком месте, где можно подстеречь их» (стих 5), «воюйте с ними: Бог накажет их руками вашими» (стих 14), «ревностно воюй с неверными» (стих 74)!
И подобных же примеров якобы «миролюбивого» (в своей глубинной, мол, основе) духа ислама, судя по его священной книге — Корану, можно привести еще весьма и весьма большое число.
Однако не менее откровенные призывы призывы к повсеместному именно насильственному насаждению ислама в мире — как прямой завет Аллаха — содержит и Сунна (сборник «хадисов» юридического характера).
Здесь, в также священных для мусульманина текстах, можно, например, прочитать: «Пророк сказал: “Мне приказано воевать с людьми, пока они не засвидетельствуют, что нет Бога, кроме Аллаха, и что Мухаммед Его слуга и Его Посланник, пока они не повернутся в направлении нашей киблы (направление для молитвы), не будут есть то, что мы убиваем, и не будут молиться, как мы. Когда они станут делать так, мы будем не вправе отнять их жизнь и собственность [а до того можно и даже нужно! — Г. М.], кроме того, что причитается от них”» (Абу Дауд, хадис 2635); или: «Пророк сказал: “Сражаться на пути Аллаха (джихад) — обязательно для каждого из вас наравне со всеми другими правилами”» (Абу Дауд, хадис 2527)
  / Цит. по: Максимов Ю. «Русский ислам» и битва с фантомами // «Благодатный огонь». Православный журнал. Приложение к журналу «Москва». № 14. 2006 г. С. 59/.
И в подобных текстах нет ничего исключительного для ислама — таков самый принцип утверждения этой религии в человеческом сообществе, ибо уже изначально в Коране мы читаем: «Пусть сражаются во имя Аллаха те, которые покупают будущую жизнь ценой жизни в этом мире. Тому, кто будет сражаться во имя Аллаха и будет убит или победит, Мы даруем великое вознаграждение» (Коран, 4, 74); и Сунна лишь вторит ему, когда обещает погибающему на джихаде, что тот «будет возвеличиваем за свои дела до Дня Воскресения, и будет свободен от загробного Суда» (Муслим, 2494).
И, по-видимому, — как чаемый в грядущем результат именно такого боевого подхода к своему делу со стороны исламистов конкретно у нас в России — мы уже сегодня можем наблюдать на одном из российских интернет-сайтов изображение московского Храма Христа Спасителя с мусульманским полумесяцем на куполе вместо православного креста, а вверху — бегущую строку со вполне соответствующим откровенным призывом: «Русские люди! Принимайте ислам!»
В живой — и мистической, и исторической реальности, а не в отвлеченно-умозрительных оценках отдельных либеральствующих «миротворцев»-политологов и востоковедов-«плюралистов» (частью просто слепотствующих, частью же в той или иной степени ангажированных исламистскими кругами и потому явно лукавящих), реальный дух «фундаменталистского», то есть подлинного, исламизма чрезвычайно и планомерно-последовательно агрессивен, нетерпим к иноверным и в итоге почти всегда достаточно жесток. В результате же мы и видим сегодня, как приверженцы и последователи его уже «делают засады на всяком месте» — и в Лондоне, и в Мадриде, и в Грозном, и даже в самой Москве, и уже «осаждают» Париж, выполняя завет основателя ислама: «Верующие! Воюйте с теми из неверных, которые близки к вам: знали бы они в вас вашу жестокость» (Коран, 9, 124 ).
Если же мы уподобимся современным «постхристианским» парижанам — с порождаемыми «демократическим» эгоизмом расслабленной толерантностью и наивным плюрализмом, столь свойственными им, то нас будут ожидать события гораздо страшные парижских!
Об этом ныне прямо и неустанно предупреждают нас пастыри Русской Церкви.
Вот один из таких трезвых голосов — московского иерея Даниила Сысоева, преподавателя Перервинской Духовной семинарии и секретаря Миссионерского центра «Шестоднев»: исламисты, пишет он, «считают своим величайшим врагом иудео-христианскую цивилизацию, которую они отождествляют с Америкой. Не случайно, что многие патриоты симпатизируют исламу, хотя он и поставил перед собой задачу уничтожения России и превращения ее в Московский Халифат [заметим, такая недальновидная позиция чрезвычайно характерна для газеты "Завтра"! - Г. М.]. Именно среди русских мусульман [имеются ввиду новообращенные ренегаты. — Г. М.] возникла эта идея. Обычно называется 2032 год как дата окончательного превращения России в шариатское государство. Если это произойдет, то Православие в России испытает гонения, по суровости сравнимые с коммунистическими. Думаю, что всякий, кто пропагандирует союз с исламом, должен быть готов ответить за кровь тех, кого убьют агаряне». При этом отец Даниил подчеркивает, что «уже сейчас именно русские мусульмане отличаются необычайной ненавистью ко Христу, апостолам, Евангелию и Церкви… Особую же ненависть вызывает у них, как и у евреев, апостол Павел, которого они обзывают самыми отвратительными словами. Особо отличается этим бывший протоиерей Али Полосин.
Какова православная оценка русского ислама? Это гнусное предательство Христа Спасителя. Если совращенные были крещеными, то они подпадают церковной анафеме. За их беззаконие они будут наказаны вечным огнем».

Такова реальная ситуация в явно обостряющемся сегодня цивилизационном противостоянии мира ислама и мира европейской культуры; такова печальная, но действительная суровая суть вещей — сколько бы ни старались ныне усыпить и себя, и европейскую бдительность «глубинным гуманизмом» исламистов (с их лишь якобы обостренной жаждой социальной справедливости) всевозможные «миротворцы» и за рубежом, и у нас в России… А ведь к подобным недалеким «страусам»-«гуманистам», ко всё еще никак не желающим мыслить стратегически нашим отечественным «миротворцам» можно отнести, к сожалению, и некоторых наших деятелей науки и культуры, и политиков (в том числе и в МИД-е), и даже порой отдельных ведущих представителей религиозных кругов России, продолжающих весьма и весьма недальновидно (вполне еще в духе и стилистике прежней советской внутренней дипломатии) политиканствовать в этом всё более и более назревающем и болезненном вопросе.
Недаром известный религиовед Ю. Максимов обращает ныне особенное внимание на тот весьма тревожный факт, что «реальная пропаганда ислама среди русских продолжается и даже набирает обороты. Издаются книги. Публикуются статьи. Крутятся по ТВ ролики. Строятся мечети. Гибнут души наших сродников по крови. А что же православные?
По-прежнему на страницах православных изданий люди, для которых вопрос о спасении от американской глобализации является куда более насущным, чем вопрос о спасении от греха, продолжают словоблудить о необходимости “объединения Православия с исламом”, измышляют мифы об “исторической дружбе и добрососедстве русских с мусульманскими народами”.
И тут же, видимо, в качестве “укрепления дружбы” неизменно подается преклонение перед арабско-мусульманским Востоком, льстивые именования Мухаммеда “пророком” и утверждения, что нас-де объединяет поклонение одному Богу. Хотя таковые мнения Церковью официально и недвусмысленно осуждены как ересь (см. чин приема из ислама, а также решения Константинопольского Собора 1180 г. — в журнале «Благодатный огонь» № 13)».
Ту же тревогу выражает и священник Даниил Сысоев, отмечающий весьма прискорбный факт проникновения (ради абсолютно бесперспективного «замирения» с воинствующими исламистами) вполне апостасийных настроений и в саму Православную Церковь России, — по этому поводу он, в частности, пишет: «К сожалению, сейчас произошло то, чего не бывало все века в Церкви: не только власти, но и некоторые церковные люди утверждают мусульман в их заблуждении, говоря, будто бы мы верим в одного Бога. Это утверждение является ересью и обманом по отношению к мусульманам» .
Что ж, тревога эта представляется вполне обоснованной. Вот уже нередко и наши иерархи духовно уравнивают христианство и с исламом, и даже с буддизмом: чего стоит только сравнительно недавнее присутствие православного архиерея на освящении буддийского центра в Калмыкии — с воздвигнутой там огромной статуей Будды.
Известно, что, например, святитель Митрофаний Воронежский и ради страха смертного не согласился освящать здание, украшенное языческими статуями, — а именно это требовал от него Царь Петр I… Точно так же отказался быть и на освящении ворот, украшенных подобным же образом, другой наш святой архиерей — митрополит Московский Филарет, несмотря на недовольство Императора Николая I…
 Но, к сожалению, такого рода прежний церковный опыт иной раз бывает уже абсолютно чужд отдельным нашим современным архипастырям, явно излишне «толерантным» по отношению к местным властным структурам и кланам, чаще всего вполне мафиозного типа.
В результате же мы видим (сюжет прошел в новостях ТВ) соблазнительные действия и слышим вопиюще недопустимые для христианина слова калмыцкого архиерея о том, что он чувствует себя на данном торжестве язычников: «Как дома!»…
Разумеется, можно и нужно уважать иноверческих граждан России, подтверждая тем самым их полное право исповедовать любую религию, но ценой ли неуважения к своей собственной, чьи каноны безусловно запрещают православным (тем более — пастырям!) участвовать в торжествах нехристиан-язычников? «Как дома»…
И ведь подобный «плюралист» — у нас не один!
Но «…Горе тем, которые зло называют добром… тьму почитают светом, и… горькое почитают сладким» (Ис. 5, 20)!
К сожалению, порой даже и самые высшие эшелоны нашей церковной власти всё еще никак не могут отказаться от следования псевдогуманистическим принципам в своих церковных отношениях с иноверцами, то есть с практически отрицающими единую Истину (в приложении ее ко вселенскому  человеческому бытию) – Истину Самого Христа и Его евангельского учения!
Однако, возводя подобную систему отношений, например, с теми же мусульманами — на уровень межрелигиозного общения (против чисто человеческого доброго отношения пусть и к заблудшему творению Божию кто бы стал возражать?) и даже призывая к религиозному диалогу с ними, не лишаем ли мы сами себя Истины Христовой и не игнорируем ли мы, мягко говоря, святоотеческой вековечной правды о духовной неправде любых нехристианских вер?
Но — вместо такой четко определенной православной позиции — мы всё еще нередко слышим от некоторых наших православных архипастырей призывы чуть ли не к «поверх-христианскому» обсуждению с иноверцами истин (чуть ли не общих с Кораном!) православной святоотеческой веры. Но Христовой ли тогда остается эта вера?
Если ранее, под давлением надзиравших за Церковью структур КГБ, многие из архипастырей были в той или иной мере вынуждаемы участвовать во всевозможных пропагандистских мероприятиях коммунистической власти в ее фальшивой «борьбе за мир» — типа чуть ли не богословских собеседований с самыми различными иноверцами, то что теперь-то заставляет их продолжать ту же, чисто мирскую политику — вне Христа?
Живой пример тому — сравнительно недавняя встреча российской церковной делегации с мусульманами иранского Тегерана, направленной туда с целью «утрясти» с ними последние вопросы относительно «конца света» и нашего общего с исламистами участия в нем!
Однако — какое может быть собеседование с непризнающими Богосыновства, Богочеловечества Самого Иисуса Христа? О чем? Зачем?
Неужели нам, христианам, до сих пор так и не стало понятно, что сама единственность сверхбытия Христова как Сына Божия полностью, в принципе, на уровне Вечной нашей жизни в Нем, напрочь исключает какие-либо, даже самые духовно-микроскопические дозы любой идейной толерантности, пресловутого плюрализма и — в итоге — беспринципного релятивизма в делах христианской веры?!
Разумеется, исходная толерантность необходима по отношению к любому человеку — даже и к искренне заблуждающемуся, но она полностью исключена по отношению к его заблуждениям, если мы признаем нашу веру единственно истинной и спасительной — и честно, ни на йоту и ни на секунду ее не предавая, духовно порядочно и совестливо ей следуем, не покупаясь на фальшивые обертки мирского внерелигиозного «гуманизма».
Или ложь — слова великого византийского православного богослова XIV века, святителя Фессалоникийского Григория Паламы, прямо заявлявшего, что весь ислам изначально «порожден войной, мечом, убийством и грабежом; из всего этого ничто не исходит от Бога, Который истинно Благ»?! Или наши современные богословы уже не доверяют мнению своих же прославленных святых и знают какую-то, открывшуюся им ныне, совершенно иную и более истинную истину?
К сожалению ныне даже и в православной среде нередки попытки отнестись к святоотеческому наследию Церкви — в угоду стихиям «мира сего» — как уже к чему-то устаревшему, как к излишнему в настоящее время «средневековому» ригоризму слишком якобы  косных в своей вере, а потому уже и вовсе «не современных» христиан прошлого.
Именно такая тенденция проявляется порой даже и в отдельных заявлениях официальных представителей нашей Церкви.
Например, явно дезавуируя высказывания, подобные вышеприведенным словам святителя Григория (как и самый его подход, например, к оценке ислама) один из ведущих сотрудников Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата , к сожалению, позволил себе утверждать, что «часто такие слова произносились в те века, когда на Востоке трем религиям — христианству, исламу и иудаизму — важно было отличаться друг от друга и мировоззренчески размежеваться. Но сейчас былые обвинения уходят в прошлое и жесткие оценки многовековой давности почти не употребляются, хотя могут быть встречены в переиздании исторических памятников».
Оказывается ныне уже можно попросту отправить святительские слова в архив Средневековья, списав их в отработанный «церковный утиль» — как обычный «памятник» древнехристианской «литературы» — раз они не слишком удобны для современной «церковной дипломатии».
Что ж, сегодня у нас уже нет никаких «отличий» от других вероисповеданий и «размежевываться» с ними нам вовсе не нужно?
Но нет, совершенно, совершенно прав был святитель Григорий. Как прав он был тогда — точно так же прав он и сегодня
  / примечю: И Григорий Палама был отнюдь не одинок в признании абсолютно антихристианской сущности ислама. Например, свт. Симеон Фессалоникийский (XV в.) определял, с христианской позиции, мусульман язычниками, «подобными совершенно безбожным… после того, как, узнав нечто об истинном Боге, не признали безначального Отца, единородного и [предвечно] неплотски [рожденного] Сына, и Святого Духа» (цит. по: Максимов Ю. Одному ли Богу поклоняются христиане и мусульмане? // Благодатный огонь. Приложение к журналу «Москва». № 13. 2005. С. 44). Вообще же еще ранее, на Константинопольском же Соборе 1180 года особым томосом была «провозглашена анафема учение Мухаммеда, в котором он исповедует, что Господь Бог и Спаситель наш Иисус Христос не является Сыном Божиим» (Там же. С. 48)/.
И весьма показательно, что каждый раз, как только ислам оказывается способен воплотить в жизнь описанные выше заветнейшие религиозно-дискриминационные, отнюдь не «толерантные» постулаты своей веры, — он его неизменно воплощает, лишний раз только подтверждая «средневековую» правоту Святых Отцов. Ибо оставь надежду — всяк под ним ходящий (и не желающий стать мусульманином)…
И это как раз — одно из вопиющих его «отличий» от Православия великого Фессалоникийского святителя, а равно и многих ему подобных святых Отцов Церкви Христовой.
Исламу в принципе непонятны, чужды (и абсолютно им не приемлются) западноевропейский «гуманизм» и его веротерпимость — как и любые иные формы мировоззренческого плюрализма! И только духовно-расслабленные и религиозно-безответственные жители современного Запада могут удивляться нахрапистости и агрессивному упорству выходцев с мусульманского Востока: у первых, у сегодняшних европейцев, нет чаще всего никакого Бога, никакой духовной оси и никаких заветов, а только одни «права и свободы», в то время как у вторых — и вера с Кораном, и «иджма» толкований, и «шариат» с жесточайшими законами охранения веры.
Ну как обычному либеральному парижанину, давно забывшему все Библии на свете, выстоять против твердо упертого на камне своей веры араба, который шариатом с пеленок научен: «Хула на ислам или на его основателя карается смертной казнью. Проповедь [христианства] среди мусульман… карается… смертной казнью… перешедший в иную веру должен быть казнен»
  / Максимов Ю., Смоляр К. Православное Религиоведение: Ислам. Буддизм. Иудаизм. М., 2005. С. 74./?
И всё это никакое не Средневековье и никакие не передержки «воинствующих», «нехороших» исламистов — в отличие от якобы добрых и мирных, «хороших»… Всё это — и сегодняшняя предельная, внутренне абсолютно целостная программа ислама, всё это и сегодня существует — как самая наиреальнейшая и вполне обыденная реальность! — в целом ряде мусульманских государств.
Так, например, 306-ая статья Конституции Мавритании прямо гласит: «Всякому мусульманину, виновному в отступничестве от веры словом или делом, надлежит принести покаяние в течение трех дней, в противном случае он приговаривается к смертной казни как вероотступник, а его имущество подлежит конфискации и передаче в доход государства» …
Подобное мусульманское законодательство находит реальное воплощение на практике: так, «в 1991 году в Иране за обращение в христианство был повещен Хусейн Судманд. В 2000 году в Йемене был приговорен к смертной казни за то же самое Муххамед Омер Али Хаджи. В 1995 г. в Саудовской Аравии были отрублены головы филиппинским христианам, которые тайно собрались на молитву перед Рождеством (в этой стране запрещены также любые немусульманские религиозные собрания)»
  / /.
Все упомянутые конкретные факты приведены здесь, разумеется, не для пресловутого «разжигания религиозной ненависти» (тем более, что у нас в России мы, например, спокойно обходились без нее в приволжских районах со значительной долей татарского населения на протяжении периода XVIII —  начала XX в.), но только для того, чтобы лишний раз показать, какую подспудную угрозу для целостности России в современных кризисных условиях таит фундаменталистский, а не тот, пока полусонный, «местечково»-обывательский, «тихий», то есть идеологически облегченный, вариант ислама, что всё еще в основном наличествует в том же «Татарстане».
Особая ныне для России опасность как раз и заключается в том, что этот, вынужденно зауженный вариант ислама многие и у нас, а не только на Западе, пытаются принять (а некоторые и выдать — из сугубо временных, тактических соображений) за реальный образ ислама. На самом же деле панисламизм в своих собственных стратегических устремлениях не имеет ничего общего с его «толерантным» образом, сочиненным фантазерами-«плюралистами», и подспудно уже сегодня готовится к дальнейшему практическому осуществлению своих глобальных религиозных идеи. Непонимание этого и русской нацией, и сегодняшней российской властью как раз и может привести нас к смертельно опасным стратегическим ошибкам.
Недаром известный лидер американских консерваторов П. Бьюкенен (отнюдь не приветствующий нарочито агрессивную военную политику США на Ближнем и Среднем Востоке) констатирует: «Ислам делит земной шар на дар ал-ислам (мир ислама) и дар ал-харб, территорию войны, обитель неверных. Почти повсеместно сегодня исламский мир соприкасается с дар ал-харб… вдоль того, что гарвардский профессор Сэмюель Хантингтон назвал “кровавыми границами”. Воины ислама сходятся с индийцами, китайцами, русскими, сербами, израильтянами и западными христианами в джихаде, главным оружием которого является террор.
“Как следует из мировой истории, распространение ислама никогда не шло мирным путем, — пишет специалист по международным отношениям Уильям Линд. — Сегодня мученической смертью погибают больше христиан, чем во времена Римской империи, и большинство лишается жизни от рук воинов ислама” [выделено мной. — Г. М.].
Чтобы победить веру, нужна иная вера»
  / Бьюкенен П. Правые и не-правые. М., 2006. С. 125/.
Где уж тут безбожным, безверным парижским или лондонским голубым гуманистам тягаться с ассасинами XXI-го века?
Увы, как продолжает Бьюкенен, «Запад, судя по всему, остается равнодушен к избиениям христиан в мусульманской среде… Мы восхваляем равенство всех вероисповеданий. Там, где ислам доминирует, он отвергает равенство, ибо по его канонам существует лишь одна истинная вера. Ислам позитивен и агрессивен, а Запад политкорректен и готов извиняться по любому поводу…» .
Однако извиняйся не извиняйся — прощения не получишь…



                О некоторых источниках и чертах
                национально-религиозного сепаратизма
                в «СССР» и в «РФ»


…Слава Богу, вера в Него в душе русского народа, в отличие от расслабленного западного общества, еще не угасла и, более того, постепенно ныне явно разгорается и яснеет: немало уже наших сограждан, всё менее ощущая себя бывшими «советскими», исподволь становятся постепенно подлинно русскими — возвращаясь к вере Святой Руси… Именно наша вера, наша Церковь Христова — единственный подлинный духовный щит России перед лицом любых цивилизационных угроз. Только с Церковью — мы устоим!
Но, однако, было бы странно, если бы развивающееся повсюду в мире противостояние основных его цивилизаций — христиано-европейской, еврейской, исламской, индуистской и синской (преимущественно китайской) — не имело бы уже сегодня некоторых отзвуков и в нашей, внутренне столь нестабильной, стране.
И, действительно, все эти затронутые выше проблемы переживаемого нами, столь трагического времени в той или иной степени имеют место и в русской России: и ныне она уже захлестывается волной незаконной эмиграции, раздирается на Кавказе войнами с сепаратистами, в самой уже столице и в других русских городах гремят взрывы исламских террористов-самоубийц; с возрастающей тревогой наблюдаем мы и за подспудным прорастанием сепаратистских плевел вдоль части Волги и восточнее ее.
И здесь в первых рядах тех, кто без страха и паники должны стоять  и стоят лицом к лицу с врагом (что не всегда, однако, получается, поскольку враг этот предпочитает лицо свое чаще всего скрывать), находятся именно российские христиане — например, многие воины в Чечне — как наиболее искренние и последовательные исповедники религии основной, государство-образующей нации страны.
И нет худа без добра: именно благодаря жесточайшей чеченской войне немалое число совершенно индифферентных ранее в религиозном отношении офицеров и солдат, участвуя в ней, вновь обретали и обретают веру своих предков, ибо трудно оставаться безвером, когда на столкновение с тобой — в явном агрессивном противоборстве — идут предельные исповедники религии, считающей себя (в представителях наиболее радикальных ее кругов) смертельно враждебной христианству, — исламисты-шахиды. А с ними конструктивные разговоры возможны, к сожалению, как показал и чеченский, и частично дагестанский опыт, единственно только с позиции силы…
Итак, воинствующий сепаратизм пришел, по примеру некоторых западноевропейских стран, и в ослабленную пока распадом СССР нынешнюю Россию.
И это вполне закономерно.
Внутренняя национальная политика коммунистов заложила мину не только под самый Союз, но и непосредственно под саму Русскую землю, насадив в ней потенциально опасные своим местным национализмом автономии.
«Национально-кровные» автономии  (то есть, как правило, образующиеся и существующие на основе национально-религиозных и порой еще вполне феодально-родовых традиций), — в принципе, естественно, возможны и встречаются в самых разных государствах со смешанным по составу населением. Но следует констатировать (причем — с весьма оправданной тревогой за нас самих), что почти везде в мире такие автономии всё чаще переходят, особенно начиная со второй половины XX века, к развитию в сторону самого кровавого сепаратизма — «вплоть до отделения». Это — неумолимая, жесткая, а порой становящаяся и зверски жестокой (вспомним хотя бы о трагедии в Беслане), реальность национально-общественной жизни любого полиэтнического государственного образования.
Подобное происходит, в частности, потому, что такая автономия, с постепенным нарождением собственной элиты (точнее — даже на сама автономия, а именно эта развивающаяся элита), всегда начинает исподволь жаждать самодостаточности (при этом парадоксальным образом во многом как раз теряя свою прежнюю национальную, этнически-культурную самобытность). И в любом случае движущие и руководящие силы такого процесса естественно и неизменно оказываются абсолютно равнодушными к гуманистическому романтизму либералов и всегда потенциально (!) враждебны любым формам федерализма.
Вообще, пресловутое «единство народов» на территории России (особенно — в форме подменившего ее СССР) всегда было достаточно эфемерным и весьма искусственным. Просто в те давние времена местные центробежные тенденции не только не имели необходимых экономических и интеллектуальных возможностей, чтобы превратиться в сепаратистские движения, но и жестко пресекались соответствующими превентивными силовыми «органами».
В известной мере первый из этих сдерживающих факторов имеет место и сегодня, и потому мы видим, что любая нынешняя активизация сепаратистских настроений неизменно обеспечивается вмешательством извне — в первую очередь финансовой их подпиткой, находя затем, увы, предателей и в столичной чиновничьей митрополии (опять же только ради предательских преступных прибылей).
Чаемое единство внутрироссийских народов, безусловно имея отдельные яркие проявления на уровне добрых межличностных отношений (то есть вне социально-политической проблематики отношений между отдельными, исторически отнюдь не всегда дружественными этносами), никогда не было духовно обеспеченным и реальным на уровне сосуществования этих целостных этносов между собой непосредственно.
Наши имперские «окраины» или мало  контактировали друг с другом, или —  при «встрече» — порой даже жестко конфликтовали в своих межплеменных распрях.
Все они при этом единились не непосредственно между собой, а вокруг русской России, все «держались» ею, а когда это было выгодно местным феодалам — то и активно за неё. Осуществлялось же всё это на чисто прагматической политико-административной основе и ради опять же соответствующей выгоды: местные князьки платили России дань своей относительной политической  и военной верностью, а она способствовала стабильности их родового существования своею центральною властью и полным — на тот период и возможным, и очень тогда разумным — невмешательством во внутреннюю жизнь всех этих достаточно примитивных наместничеств, эмиратов и княжеств.
Но всё это было возможным лишь в период, по сути, во многом доцивилизованного существования окраин Юга и Востока — как и еще вполне сонного, зачаточного состояния «демократий» российских западных окраин, то есть до создания местных прибалтийских национальных «элит» (в том числе — и за счет получения ими образования в императорских университетах Петербурга, Дерпта-Юрьева, Москвы, Киева и в подобных же военных училищах и академиях).
Развиваясь же с помощью самой России, эти «элиты» начинали, однако, соответственно развивать и возгревать в своих регионах сепаратистские тенденции, тайно лелея до поры до времени свои личные властные амбиции.
Во многом именно поэтому с разрушением большевиками в 1917—1918 гг. мощи России, ее Центра, с утратой ею своей экономической и цивилизационной притягательности для окраин (как равно и благоразумного страха перед нею с их стороны) — все эти окраины мгновенно от России и отделились…
И, что греха таить, воссоединены они были в рамках отнюдь не дававшего им поблажки, как это делала ранее Россия, СССР — причем самым обычным для большевиков методом: штыками, расстрелами активных националистов, подбором коллаборационистов среди местных люмпенов-активистов и назначением своих комиссаров во всех рангах — во всех властных структурах на местах.
Никакого всеобщего искреннего «братства» народов в СССР никогда и не было (хотя добрые братские отношения могли, конечно же, иметь место между отдельными лицами самых разных национальностей).
Напротив: национальная политика соввласти еще более отчуждала население окраин от Центра и вообще от русских, которые зачастую и ассоциировались в сознании местных «титульных» народов именно с московскими крепостниками-коммунистами… Более того, своей недалекой, примитивной и негибкой политикой коммунистическая власть всячески способствовала возникновению сепаратистских тенденций даже и в автономиях внутри самой центральной России (которые до «Советов» не существовали вовсе, были совершенно не нужны и потенциально опасны для целостности страны).
И то, чем это было чревато и к чему привело, показала сама жизнь, предъявив СССР свой страшный счет за бездарную межнациональную политику коммунистических бонз на протяжении всей их власти и в период ее крушения: Россия в одночасье лишилась огромных своих традиционных территорий, а отсюда — и прежних важнейших стратегических преимуществ!
Вообще сам федеральный принцип неизменно чреват и почти неизбежно в итоге — рано или поздно — приводит к опасной нестабильности любые федерации. Будучи же недальновидно допущенным в империях, принцип этот, позволяя сепаратистам постепенно возрастать и развиваться (на политической, культурной и религиозной основе) до степени «пятой колонны» (обязательно подпитываемой из этнически и духовно близкого им зарубежья), способствует временной деструкции или даже окончательному крушению подобных государств.
Именно это показал нам пример октябрьского переворота, и именно это же наблюдали мы и в перевороте 1990—1991 годов, сокрушившем СССР: сепаратизм, долго лелеемый недальновидностью и внутренним предательством главарей КПСС на всех уровнях (и в центре, и особенно «на местах»), и стал, по сути, технической формой разрушения Союза, — разрушения, преимущественно и осуществленного именно местными национальными (прежними «обкомовскими») коммунистическими князьками.
Постоянно хранившие потенциальную антигосударственную опасность, грозные подводные рифы не достаточно разумной и последовательной, недостаточно активно-наступательной национальной политики (начисто лишенной исподволь и постепенно, но постоянно проводимой в жизнь ассимиляционной программы) в значительной мере способствовали крушению обоих имперских — и дореволюционного, и, тем более, послереволюционного — государственных образований.
Увы, для умных и идеологически незашоренных, государственнически проницательных русских интеллектуалов еще революционной поры будущая гибель коммунистического монстра — СССР — в том числе и в силу неверной национальной политики большевиков (а не только по духовным основаниям) была совершенно ясна: они предупреждали об этом, но кто слушал их, если основой этой политики изначально стал прокламируемый самим Лениным геноцид русского народа?
Как известно, именно Ленин, сознательно стремясь понизить государствообразующий статус русских, потребовал, при создании Союза, не только признать «формальное равенство» в нем всех народов, но и перейти к активнейшей политике всевозможных «уступок» со стороны русских (великороссов) в отношении «инородцев». С подобной, присущей Ленину позиции, «интернационализм со стороны угнетающей или так называемой «великой» нации (хотя великой только своими насилиями, великой только так, как велик держиморда) должен состоять не только в соблюдении формального равенства нации, но и в таком неравенстве, которое возмещало бы со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически»
  / Ленин В.И. Полное собр. соч. Т. 45. С. 359/.
В результате такой политики именно русский народ и оказался наиболее унижен и обесправлен (как политически, так и экономически), в то время как окраинные республики приобрели своего рода «национальные ренты» во всех практически областях жизни. Более или менее скрытый национализм во внутреннем бытии отдельных республик сохранялся постоянно, будучи, по сути, изначально активизирован ленинско-большевицкой национальной политикой: так, например, еще до начала 1930-х гг. украинский или же татарский национализмы были всячески возгреваемы самими большевиками, собственно и создавшими в республиках СССР местные элиты, до поры до времени послушные Центру — перед лицом ОГПУ-НКВД, но глубоко втайне уже преисполненные сепаратистских чувств и идей.
О будущем развале СССР в итоге такой политки в свое время предупреждал еще проф. Н. Алексеев.
Как пишет по этому поводу с запоздалой грустью А. Ципко: «то, что не было видно нам, гражданам коммунистической России, было не просто предсказано, а с математической точностью описано юристами, историками и философами старой России почти за семьдесят лет до драмы 1991 года, то есть сразу же после объявления о создании Союза Советских Социалистических Республик 30 декабря 1922 года. Они видели, что ленинская идея союза социалистических республик на самом деле создает не здание государства, а времянку, могущую на время укрыть от бурь истории, но ненадолго. Вскоре после создания СССР, в середине двадцатых, профессор права Николай Алексеев (он жил и работал тогда в Париже) написал, что “созданные советской политикой национальные духи” рано или поздно вступят в конфликт и с ”советским интернационализмом” и с ”советской системой, и в результате этой борьбы отдельные входящие в состав России народы разрушат и Россию и интернационализм”. Более того, Алексеев предвидел, что значительная часть этих народов сама по себе ”едва ли будет способна к самостоятельному государственному бытию”, а потому сюда, на земли советской России, ”придет некто третий, не русский и не интернационалист, и превратит эту землю в свою колонию”.
Правда, профессор Николай Алексеев не смог предвидеть, что инициаторами разрушения России станут сами русские и что этим третьим хозяином на бывших землях России станут американцы»
  / Ципко А. До полной гибели всерьез. Почему распался СССР // «Литературная газета». 20—26 декабря 2006 г. № 51 (6099). С. 3/.
…Как известно, относительную крепость государствам имперского типа придает только длительная и последовательная политика доброжелательного прогосударственного («государственнического») — политико-экономического, культурного и религиозного — миссионерства. Такая политика и приводит в итоге к максимально возможной постепенной ассимиляции меньшинств (политически и экономически выгодной им) и приведению их к общегражданскому статусу, утверждаемому всем государство-образующим историческим бытием «титульной» нации (как это происходило, например, на протяжении первых полутора столетий существования США).
В отдельных же случаях — при излишне активной отрицательной реакции ассимилируемой стороны — необходимым порой, как показывает история, оказывалось даже и применение самых жестких мер к тем из ее представителей, которые не желали становиться полноценными гражданами той или иной страны, гражданами, равными — как в своих правах, так и в обязанностях, — с представителями всех остальных этнических групп полиэтнического государственного образования.
Однако, скажем прямо, время таких педагогических ассимиляционных процессов в России — давно упущено.
Их осуществление было возможным на самой заре становления местных национальных полуинтеллигентных элит, которые и следовало воспитывать в традициях мононациональной государственности, в первую очередь — в традициях государство-образующей нации
  / примеч.: Известно, например, что на том же Кавказе в начале XIX века, когда Россия только приступила к его захвату, большинство местных горцев были попросту язычниками, и нынешний, столь привычный теперь для них ислам не был тогда там преимущественной религией. Он был востребован ими лишь как необходимая идеологическая основа для противостояния христианской Империи. И именно поэтому Хаджи Гасан Чечен-Оглу-паша направил 25 мулл в горы, доброжелательно воспринятых местным населением, преимущественно в тот период и ставшим «правоверно»-мусульманским.
Но ни российскому правительству, ни Синоду, увы, даже и в голову не пришло направить туда православных миссионеров — тем более еще лет за десять до исламского «десанта» Хаджи Гасана,то есть, еще в самом начале Кавказской войны! /. Но, повторим, этот исторический момент не был должным образом использован, и некогда лишь только потенциальная угроза возникновения местных этнических элит (всегда в жажде личной власти настроенных внутренне сепаратистски) и их соответствующей активизации стала со временем постоянной реальностью нашего политического бытия.
И сколько в ожидании дня «Х» уже таится и еще рождается у нас Дудаевых-Басаевых — под обманчивой мирной оболочкой наших сегодняшних автономий, при полном отсутствии сколько-нибудь здравой, творческой и последовательной государственной политики в отношении их? И сколько уже перемещается их в центральные районы России — при постоянной, фактически подрывной, миграционной политике постсоветского коррумпированного чиновничества, хищнически вступающего нередко в прямой сговор с этническими мафиозными кланами инородцев?!



                2. ЕВРАЗИЙСТВО В КОНТЕКСТЕ
                СОВРЕМЕННОГО ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО ПРОТИВОСТОЯНИЯ


                Искушение неоевразийства

Так называемая «евразийская», или чуть более современная «новоевразийская» (или «неоевразийская») идея, о которой здесь упоминалось уже не раз, с последовательно православной точки зрения представляется, безусловно, историософски достаточно примитивной, в духовном же отношении — псевдорелигиозной (в пределе своем — практически индифферентной к христианству) и по глубинным своим интенциям даже вполне большевицкой.
В целом идеология евразийства, выдаваемая его сторонниками за прогрессистски благую для будущего развития нашей страны, на самом деле весьма недалека — по своим подчеркнуто «географически-этнологическим», почти «биологическим» корням — от идеологии еще догитлеровского западноевропейского фашизма (на самой ранней стадии его развития — 1910–1920-х гг.).
Вообще — это товар уже не первой свежести.
Конкретно же в геополитическом отношении сегодняшнее евразийство — в силу некоторых характерных для него полуязыческих «духовных» акцентов — оказывается достаточно подрывным в деле строительства «новой старой» России, и это — несмотря на все неоевразийские антиглобалистские лозунги и все проклятия «атлантизму» США.
На внутрироссийском уровне эта идея предполагает и обещает нам в будущем  якобы равноправный, неразрывный, экономически взаимовыгодный, чуть ли не любовный союз всех губерний — с одной стороны, и всех национальных автономий Европейской и Азиатской частей страны — с другой. На уровне же внешнем, межгосударственном, евразийство прокламирует союз независимых азиатских стран с Россией — как одновременно являющейся частью и Европы, и Азии.
Но совершенно однозначно, что такая «географическая» идеология безусловно грозит нам в перспективе еще большей внутренней национальной неустойчивостью России, будучи совершенно неорганичной для русской государственности и, к тому же, явно не «по-русски» преимущественно и выдвигаемой.
При этом, помимо всего, евразийский проект предполагает в итоге явную дерусификацию русского народа, оказывающегося в таком случае участником всеобщего процесса становления некоего нового полуславянского, полуазиатского сверхэтноса — без глубинных национальных традиций, без общенациональной веры, без чувства реальной родины.
В свое время в России уже состоялся вполне духовно оправданный и весьма творческий процесс слияния русского суперэтноса с местными народами, что, собственно, и привело к сложению русской нации.
Однако и сам этот процесс, и его результаты в основных, коренных своих нациообразующих параметрах давно устоялись и являются достоянием вполне уже итогового прошлого, хотя качественный рост нашей нации (всё еще остающейся довольно молодой), а отсюда и рост ее биологической и духовной глобальности на исконных российских территориях, — вполне возможен в дальнейшем. В какой-то мере, процессы подобного рода, пожалуй, исподволь продолжаются даже и сегодня, нося, впрочем, лишь сугубо корректирующий характер.
Новое же жертвенное служение русских — для сложения на их основе еще какой-то очередной новейшей евразийской нации — невозможно: для этого у нас нет ни реальных избыточных сил, ни усматриваемого здесь какого-либо духовного смысла и целеполагания, ни сколько-нибудь реально чувствуемого желания.
Но, главное, это невозможно по двум основным причинам.
Первая из них — то, что это вовсе не нужно нам как нации, образовавшейся по воле Божией ради выполнения доверенного нам Творцом единственного «проекта»: стать и быть православным христианским народом, творческим хранителем православной веры вплоть до Второго Его Пришествия, — а не всего лишь экономическим партнером «Западной» Европы или «Восточной» Азии.
И лишь верно исполняя это «задание» Божие, данное России, всей русской нации, мы получим Его помощь на всех наших исторических путях и сможем сохраниться — причем именно как «народ Божий», выполняя при этом и все соответствующие подобной нации положительные органически-природные функции (государство-укрепляющие, политические, экономические, духовно-просветительские, равно как и все необходимые прочие).
Вторая причина невозможности сложения евразийской нации на основе русского народа — это то, что подобное самоотречение русских вовсе не нужно другим. Евразийство России для этих «других» (местных олигархов СНГ) — всего лишь «проект», в той или иной степени выгодный им экономически или политически, но не более того.
В отличие от эпохи Средневековья, многие сегодняшние сообщества Азии на новейшем этапе их развития вступили уже во вполне цивилизационно осмысленную и политически последовательную фазу утверждения своей собственной религиозно-национальной идентичности.
В этой фазе их системы вер (прежде всего — ислама и буддизма) стали в значительной мере политическими идеологемами и идейной основой их глубинного противостояния христианской (или, если угодно, «постхристианской» — в приложении к секулярному Западу) цивилизационной парадигме. Парадигма же христианского мирочувствия всё еще наиболее полно представлена в лице России и в духовном опыте русской нации.
И даже если Европа (и «Запад» вообще) будет уверять Азию (и «Восток» вообще) в нынешнем своем либертарианском, «политкорректном» отходе от прежних христианских корней и в теперешнем своем всего лишь «постхристианстве», Азия и «Восток» Европе (да и России) не поверят и всё равно превратят нас — в нынешнем, чрезвычайно ослабленном нашем состоянии — от края и до края (если, конечно, мы это им позволим)! — в недавние парижские окраины.
Причем результат всего этого будет гораздо более страшным и, главное, окончательно убийственным…
В общем контексте разрастающегося ныне общемирового цивилизационного противостояния какая-либо речь о дальнейшем спокойном и мирном органическом процессе создания Россией новой евразийской псевдороссийской нации на просторах Евразии есть или духовно-политическая прекраснодушная наивность, помноженная на духовное бескультурье и отсутствие подлинного церковного самосознания, или полное безумие, или же сознательная и притом хорошо финансируемая определенными силами пиар-акция!
Конечно же, можно и нужно надеяться в будущем на восстановление основной части прежней Российской государственности — при воссоединении с Россией не только традиционно славянских земель, но, вероятно, даже и части земель среднеазиатских (когда  все их народы основательно хлебнут без нее лиха и на опыте убедятся в бесперспективности сепаратистских устремлений сегодняшних своих князьков-политиканов). Тем более можно и нужно проводить в связи с такой братской русской надеждой и соответствующую российскую политику.
Но быть абсолютно уверенным в столь удачном результате этой политики никак нельзя, а значит, необходимо, как никогда прежде, крепить нынешние силы русской нации перед, возможно, невиданными еще ею ранее историческими испытаниями — причем пока, к сожалению, в полном национальном одиночестве!
Да, пожалуй, всё еще остаются вполне  возможными: и позитивный для нас поворот событий, и осознанно-добровольное возрождение России (с участием давних наших соседей) как государства нового многонародного имперского типа.
Но не менее возможен и исход чисто отрицательного свойства. И если та же Украина в конце концов захочет соединиться не с нами, а с Польшей, Молдавия —с Румынией, Казахстан — также не с нами, а, например, с Китаем и т. д. и т. п. (что сегодня может присниться нам только в страшном сне и показаться цивилизационно неосуществимой дикостью и вопиющей политической химерой!), то нам, русским, придется, хотим мы этого или не хотим, остаться один на один с вызовом всего окружающего нас и (в таком химерическом случае) преимущественно активно противостоящего нам мира.
Именно к этому, самому худшему варианту нам и нужно готовиться сегодня. А там — посмотрим…
И насколько мы уже сейчас будем последовательны и едины в такой подготовке (и в духовной ее составляющей, и во всей внутренней, как и во всей внешней нашей русской политике), настолько подобный трагический вариант дальнейшего развития российской истории окажется наименее вероятным!
Современная неоевразийская доктрина заявила о себе в непосредственной связи с объективным ходом российской истории — с развалом СССР, образованием независимых азиатских республик и трагическим разделением русского народа — причем на территориях его же собственной давней исторической государственности.
С политической точки зрения совершенно верную критическую оценку евразийского проекта нового объединения обломков СССР дает историк и политолог Н. Нарочницкая, пишущая по этому поводу так: «За истекшие 10 лет не было выдвинуто ни одной реально осуществимой и при этом разрешающей проблему русского народа доктрины. Что касается идеи восстановления СССР, то вряд ли ее адепты сами верят в успех. К тому же “обновленный союз” обладал бы всеми теми же пороками национально-территориального деления многонационального государства, который и привел к драме. Однако и реанимированная… идея “евро-азийского союза”, выдвинутая однажды в новой форме казахским президентом Н. Назарбаевым, также лишь означала признание и косвенное закрепление двух незаконных разделов [подразумеваются разделы страны и нации, состоявшиеся: первый — в 1917 году, второй — в результате известных ельцинских Беловежских соглашений. — Г. М.]» . Заложенное в этом проекте, — продолжает Н. Нарочницкая, — «…Разрушение исторической России и превращение православного русского народа с его национальным самосознанием в “народонаселение евразийского пространства” или в некий “славяно-евразийский суперэтнос” лишь возвратили бы эру противоборства Европы и Азии, уже приступивших к переделу русского наследства между собой… конечные неизбежные результаты подобного передела — устранение России как важнейшего культурно-исторического и геополитического субъекта на евразийском пространстве…»
Не в романтических устремлениях, а в реальности нынешнего всеобщего геополитического противостояния, евразийский проект (казалось бы, на поверхностный взгляд, имеющий целью восстановление «империи») есть, по существу, проект погребения России под обломками СССР!
Напротив, нашей русской доктриной может быть только концепция постепенного восстановления общенародной, религиозно осмысленной, имперской Российской государственности — с возрождаемой в нас верностью собственным уникальным традициям. Среди них же первостепенными должны вновь стать: религиозно-духовно и этно-культурно осмысленное содержание жизни, единство веры, общественно и государственно ориентированная гражданская и воинская этика, любовь к труду и творчеству, русское национальное единство, стремление к геополитической устойчивости, совестливая, но твердая и решительная международная политика.
Причем в основе всего этого обязаны лежать отнюдь не безродные фантазии евразийцев, а четкая и ясная идеи правопреемства сегодняшней (тем более — будущей!) России от Российской Империи до 1917 года.
Нам вовсе не нужны «союзы», фактически полностью стирающие нашу нацию  уничтожающие наш православный «русский взгляд» на мир (кстати, именно евразийцы всегда отказывали русскому народу в статусе сформировавшейся единой нации). Нам не нужны такого рода «союзы» и потому, что мы прекрасно можем жить и развиваться (отнюдь не впадая при этом в болезненную самоизоляцию) в границах своей собственной истории и духовной традиции, с активным использованием только своих собственных человеческих и природных ресурсов — без какой бы то ни было оглядки: ни на Европу, ни на Азию!
У нас есть практически абсолютно все необходимые природные ресурсы, наша реанимированная экономика сможет вполне обходиться без каких-либо внешних поставок, у нас есть свои собственные научные кадры и потенциальная возможность любых научных исследований самого высокого уровня, у нас есть огромная территория и достаточно хорошие условия для ведения самых различных форм хозяйствования, наконец, у нас есть в достаточной мере  духовно твердый народ, не избалованный и не изнеженный эгоистичным западным «демократизмом», неоднократно переносивший тяжелейшие лишения и весьма скромный в своих запросах, — народ, не развращенный западным изобилием и сопутствующим меркантилизмом, народ, который никогда не видел смысла жизни в одном только потребительстве и которого в целом вполне устраивает пусть и скромный, но достаточно приличный достаток.
Другой подобной страны — с такой же возможностью полной самообеспеченности — в мире нигде больше нет!
И тем не менее составители неоевразийского проекта, которые не хуже нас с вами знают о всех этих потенциальных способностях автономного плавания России, будируют ныне общественное мнение якобы суперпрогрессивностью своего проекта, являющегося на самом деле еще одним камнем преткновения на историческом пути России..
Впрочем некоторое оживление этой идеи является одновременно и еще дополнительным сигналом общего неблагополучия нашей государственной жизни в том смысле, что лишний раз указывает на вопиющую необходимость скорейшего глобального (социально-экономического, правового и властно-утверждающего) укрепления сам;й российской государственности среди не только населения европейской части страны, но и части азиатской (особенно среди тамошних местных коренных национальных образований).
Но евразийство такому укреплению никак не поможет!
Ибо изначальный основной изъян евразийства как раз и заключается в том, что оно не есть творческая идеология государственности именно Русской. Это есть проект государственности некоей, как говорится, «Азиопы», объединенной внедуховно, внерелигиозно и вненационально (то есть в некотором роде только географически и этно-«биологически»), поскольку евразийская идеология отнюдь не собирается проводить себя в жизнь (и политически, и социально-экономически) в качестве непосредственно идеологии русской и по-русски!
Согласно этой доктрине, должной определять и внутреннюю, и всю внешнюю российскую политику, современные энтузиасты евразийства, возникшего еще в 1920-х годах в среде послереволюционных эмигрантов (наиболее «советизированной» их части) в Западной Европе, выдвигают сегодня, по сути, вполне подрывной для Православной России тезис о необходимости глобального смешения ее со всей прилагающей к ней Азией.
Иначе говоря, по евразийскому «проекту», население преимущественно европейской части Русского государства должно поддержать идею признания подчеркнутой специфической паритетности и чуть ли не особых «союзнических» отношений с «азиатскими» внутрироссийскими автономиями. Тем самым, русский народ, в значительной степени обуживая свои собственные общенациональные интересы должен максимально совместить их с «частными» (в евразийской же аранжировке, по сути, сепаратистскими) интересами всех прочих малых этносов на территории России (преимущественно и проживающих в азиатской части Русской земли).
Но такая евразийская паритетная позиция России, естественно, начнет приводить ее лишь к утрате собственного государственного суверенитета, а ее система внутригосударственных отношений с собственными автономиями фактически начнет превращаться в систему отношений уже чуть ли не межгосударственных! В дальнейшем же в евразийский союз предполагается включить и соседние азиатские независимые ныне государства.
При этом, надо полагать, сам процесс последующего постепенного взаиморастворения всех субъектов евразийского союза (на основе отнюдь не духовного, а лишь экономического и военно-политического единения) должен будет контролироваться объединенными военными силами — некими новыми монголо-большевицкими ордами…
Тем самым, согласно евразийской концепции, русский народ уже в начале осуществления их «проекта» вновь оказывается (вполне по-большевицки же) отодвинутым в тень наших соседей — малых «коренных народов».
За что и почему?
Ведь издавна, столетиями народы эти жили — без какой-либо программной государственной дискриминации, вне всяких резерваций, — под крылом сам;й российской государственности, сохраняя все свои традиционные этнокультурные и религиозные ценности, на которые русские никогда и не посягали .
Однако в контексте евразийской идеологии Россия вовсе и не есть преимущественно русское, преимущественно моноконфессиональное, православное государство, а всего лишь федеративный (или даже «союзнический») конгломерат европейско-азиатских народов!
Но как можно не признавать нас в духовно-традиционном отношении сообществом, издавна, веками государственно оформленным именно в качестве сообщества православного, если статистика показывает, что, по крайней мере, считают себя православными (то есть ассоциируют себя именно с православной религиозно-культурной традицией) у нас порядка 80 % российских граждан?
Недвусмысленное признание Церковью России как православной страны (с православной нацией)  нашло отражение и в официальном документе Русской Православной Церкви —  в ее так называемых «Основах социальной концепции», где прямо записано: «Когда нация, гражданская или этническая, является полностью или по преимуществу моноконфессиональным православным сообществом, она в некотором смысле может восприниматься как единая община веры — православный народ» .
Еще будучи митрополитом Смоленским, Святейший Патриарх Кирилл, коснувшись вопроса «православности России» на одной из пресс-конференций, выразил церковную позицию по нему весьма определенно, заявив, что нужно «…раз и навсегда, положить конец всем этим спекуляциям о многоконфессиональности. Если у нас 4—5 % мусульман (вот какая статистика), так это же не многоконфессиональность, — это меньшинство
 / примеч.: Впрочем, относительно численности мусульман существуют весьма отличающиеся друг от друга данные. Например, президент Путин, выступая в свое время перед зарубежными мусульманами, оценил численный состав исламского сообщества в России в 20 млн. человек. Однако по данным Всероссийской переписи населения 2002 года число граждан, родившихся и живущих в русле мусульманской традиции (башкир, татар, части жителей Кавказа и др.), которых всех в принципе можно считать «этническими мусульманами», составляет лишь 14,4 млн. человек. В недавно же изданной монографии «Новейшая история исламского сообщества России» ее автор —  Р. Силантьев — определяет число мусульманской «уммы» (то есть религиозного исламского сообщества) у нас в стране в пределах от 11 до 12 млн. человек. Иначе говоря, даже учитывая такой разброс демографических данных, в любом случае можно говорить о количестве мусульман в России в пределах не менее  4-5 и не более 8-10 % от числа всех российских граждан/.
Если у нас меньше 1 % людей неправославных христиан — это меньшинство; другой разговор, что меньшинство нельзя дискриминировать. Меньшинство должно так же хорошо себя чувствовать, как и большинство… но на основании самого факта присутствия меньшинства в нашем обществе, невозможно дискриминировать большинство».
В евразийской же концепции все «малые народы» России (и буддисты, и представители авраамических религий) и цивилизационно, и в государственном отношении вообще отрываются от собственно «российского начала», образуя более близкие отношения между собой и соседними народами (и даже государствами Азии — например, Казахстаном), хотя, так и быть, признавая некую союзническую вассальность по отношению к России — но не более того!
Однако при этом местные «коренные народы» определяются евразийцами — наравне с русским — в качестве также самых непосредственных государство-образующих элементов Русского государства, а потому, по евразийским понятиям, и имеют право претендовать именно на союзнические (желательно, конечно же, «дружественные», «добрососедские») отношения между собой и русскими, включая в систему этих отношений также и тяготеющие к «коренным» нерусским народам России те народы и государства, что расположены в Азии по соседству.
Несомненно, что такой принцип устроения российской государственности нереален и особо опасен для нее, так как он не усиливает центростремительных тенденций, а напротив, укрепляет тенденции центробежные, ибо предполагает еще большее развитие автономизма — и в политическом мышлении, и в экономическом усилении местных этнических олигархий.
При такой политической идеологии завтра мы получим потенциальных Назарбаевых и Туркмен-баши во всех наших, так сказать, «азиатских» автономиях и сплошные Нью-Васюки в духе илюмжиновской Калмыкии (этой «страны в стране»), а послезавтра  в них уже везде будет «Чечня» (а там, глядишь, именно в эту же сторону потихоньку продолжат свой дрейф уже и иные — и прикавказские, и приволжские, и заволжские, и вообще любые автономии).
Вместо того, чтобы укреплять русское начало в России, нынешняя власть нередко предпочитает в своих и внутренних, и внешних политических «играх» частично использовать губительные сценарии евразийцев и их покровителей — настроенных вполне «вненационально» и «внерелигиозно», а потому и «внерусски», несмотря на всю их якобы прорусскую и проимперскую фразеологию!
Соответствующие факты нашей нынешней политической жизни свидетельствуют лишь о продолжающейся недальновидности сегодняшней российской власти, фактически по большому счету отнюдь всё еще не решающей, а лишь «замазывающей» существующие реальные проблемы между  Грузией и Россией, Молдавией и Россией, Украиной и Россией, и даже Белоруссией и Россией...
Власть явно не может вырваться из политической «текучки дня» на стратегический российский простор. При этом наверняка здесь замешаны чьи-то закулисные экономические интересы — как это изначально явно присутствовало, например, в бесконечном, вялотекущем и поныне, чеченском кризисе.
В свете всего сказанного следует особо подчеркнуть, что любая идея типа неоевразийства, если она хоть как-то начнет претворяться в русскую жизнь, окажется совершенно бесперспективной, политически неоправданно соблазняющей — особенно местные национальные, до сих пор феодального склада, элиты — и даже может стать еще одной миной замедленного действия, подложенной под общегосударственный суверенитет и территориальную целостность России в целом!
Ведь, в отличие от некоторых романтически настроенных русских авторов всевозможных панегириков на эту тему, местные сепаратисты мыслят гораздо более низкими, предельно земными (и гораздо более прагматичными) государственническими категориями. Вот только если Россия, став крепкой и богатой, — окажет им свое покровительство и благоволение, то они, возможно, в значительной мере и поумерят свой националистический пыл.
Однако, если рассматривать современную всемирную вспышку сепаратизма и, в частности, исламистские (чаще всего террористические) его формы в России, — как антидуховный пример повсеместно наступающего вселенского катастрофизма, то ближе к финалу противостояния цивилизаций религиозно-националистический экстремизм ислама на Русской земле, разумеется,  отнюдь не уменьшится, а возрастет еще больше. И именно поэтому русские — как непосредственно державо-образующая нация, опирающаяся на свои собственные религиозные и культурные традиции, — должны быть сегодня, как никогда, начеку!



                Неоевразийство как постбольшевицкая разновидность
                псевдорусской идеологии

Роль русского народа в сохранении самой России ныне становится особенно ответственной. Иначе мы можем потерять свою страну, не сумев должным образом ответить на вызовы, в частности, и современного внутрироссийского сепаратизма.
Как совершенно справедливо пишет по этому поводу политолог М. Смолин: «Действительно, Россия страна, в которой существует много религий, но это не значит, что Россия может разменивать свои православные традиции на униональные, секулярные религиозные проекты. В России действительно живет более ста народов, народностей и племен, но это не значит, что Россия должна реализовывать интернациональные идеалы в своей национальной политике. Российское государство действительно является общим домом для многих народов, не только для русских, но Россия не должна устраиваться и развиваться не по-русски. В противном случае такая Россия неизбежно мутирует и переродится в анти-Россию, мачеху для русского народа, и неизбежно рассыплется в исторический прах.
Русские не только создали нашу Родину как историческое сообщество, но и принесли на алтарь своего Отечества столько жертв во имя его свободы и самостоятельности, что вопрос об их особом уважаемом положении не должен ставиться под сомнение. Напротив, необходимо воспитывать уважение к такой роли русского народа в нашем Отечестве у граждан других национальностей. Россия принадлежит русским по праву рождения, по праву особой исторической ответственности, которая рождает и определенные права на свое творение. Русские никогда не дарили эти свои особые права первородства никому другому. Хотя бы потому, что Россия до сих пор существует…»
С достаточным основанием можно предположить, что предлагаемая ныне к реализации на нашем политическом рынке давняя евразийская идеология пытается служить сегодня — в силу ее явной нереалистичности — лишь своеобразной ширмой для тех же сепаратистских тенденций (пока — преимущественно экономического характера), будучи в известной мере искусственно реанимируемой на общероссийском уровне азиатской «местной элитой» как внутри России, так и в юго-восточных странах ареала так называемого СНГ.
Нынешняя попытка неоевразийцев вновь привлечь внимание общества к затхлым идеям былого эмигрантского евразийства есть, по-видимому, не только выражение внутренних амбиций представителей одного из видов внутрироссийских реликтовых национал-большевицких «патриотических» организаций, но, что вполне вероятно, является также и заказным (со стороны внешних по отношению к подлинной России сил) очередным вариантом так называемого «Большого проекта» евразийцев.
В этом случае данный «проект», естественно, даже помимо воли его авторов и популяризаторов, вовсе не призван способствовать укреплению единства внутри России или воссоединению с нею отрезанных сепаратизмом азиатских народов, а совсем напротив — «проект» этот направлен на содействие попыткам наивозможного повышения рейтинга хищнических элит наших сегодняшних автономий и наших бывших союзных азиатских республик в процессе политико-экономического партнерства (а чаще — обычного торга) местных олигархов с «нашими» — еще недавними их полноправными суверенами.
Не евразийская, а имперская, в основе своей первоопределяюще русская идеология нужна нам сегодня. Только на ее основе можно сохранить нам свою национально-государственную идентичность равно и на просторах Европы, и на просторах Азии. Только использование «Большой» государственной «Русской идеи» при решении всех политических вопросов на территории исторической России может и привести нас к ее решительному и полному восстановлению.
Как совершенно справедливо утверждает уже цитировавшийся выше М. Смолин: «В геополитическом плане, если Россия хочет продолжить свое государственное бытие и стать мощным и самобытным лидером православного мира, она должна подтвердить свои возможности и права на господство в Северной и Восточной Евразии. Россия как государственная общность родилась на евразийской равнине и в своем историческом развитии-экспансии овладела всей территорией этой равнины, достигнув таким образом своих естественных границ — границ, указанных самой природой. На евразийской равнине, как показывает история, может быть либо один геополитический хозяин, либо всеобщий хаос политических притязаний. Геополитическая миссия России в Евразии… состоит в обуздании этого хаоса, подчинении себе всей евразийской равнины и обеспечении безопасности этой территории от своих соседей, населяющих окрестные горы и пустыни.
Подобное имперское будущее России как Срединного мира евразийского континента способна обеспечить только большая идеология».
Ведь, заметим, идеология евразийства в качестве действенного возможного идеологического инструмента «возрожденческого» характера уже тем более не имеет сегодня под собой никакой реально-практической почвы — когда на всем пространстве СНГ существуют отнюдь не пассионарного характера, вполне частные, удельно-княжеские «режимчики» с общим принципом бытия, характеризуемым словами известной басни: «однажды лебедь, рак да щука», и когда единственно способный вновь объединить все свои прежние имперские окраины русский народ еще к этому явно не готов…
Европейская часть России пока спит тяжелым сном с большевицкого похмелья, а нашим (и нынешним, и «бывшим») азиатам на их политических горизонтах мерещатся новые тюркские империи и халифаты — от Лондона до Владивостока. Такова наша «евразийская» картина бытия…
Вообще же евразийская проблематика может нами ныне рассматриваться только в единственном — причем, в самом прагматическом — аспекте, который как-то в одном из своих интервью простыми и ясными словами озвучил достаточно трезвый политолог А. Пушков: «…наша национальная идея: обновленная Россия как самостоятельный центр силы. И если это удастся, то она станет и центром притяжения для многих стран. Несмотря на могучее присутствие Соединенных Штатов, локомотивом развития экономики и культуры для многих государств СНГ всё ещё остаётся Россия.
И не надо принижать нашу силу. Мы — могучая страна. Мы находимся в центре Евразии — континента, где решаются все мировые проблемы. Россия — ключевое государство в современном мире, и это хорошо понимают на Западе. Мы не должны отказываться от этой роли. Эта и есть та национальная идея, которая, на самом деле, уже вызревает. Россия не должна противостоять Западу или Востоку, но должна быть способной именно с собственной системой ценностей существовать в этом мире и играть в нем одну из ведущих ролей».
Абсолютно самостоятельная христианская Россия как центральная ведущая ось мировой политики Европы и Азии — вот тот единственный реальный смысл, который мы можем стараться ныне (тем более — в будущем) вкладывать в понятие евразийской доктрины, всячески стремясь воплотить именно такое ее понимание в нашей государственной жизни.

Помимо неприемлемой для подлинной российской государственности политической составляющей «евразийского проекта», в нем еще изначально была заложена и столь же чуждая русской национальной традиции, явно духовно-соблазнительная (и существующая весьма прикровенно) полная религиозная индифферентность.
Как известно, евразийство возникло в русской послереволюционной эмигрантской среде (будучи рассматриваемым поначалу иногда и в религиозном аспекте) как реакция на крушение Российской империи и как попытка осмыслить это крушение — частью с либеральных, частью с национал-большевицких и преимущественно всё же неправославных или даже вообще нецерковных позиций.
Явление большевизма казалось тогда некоторым, изначально духовно некрепким или же надломленным революционными событиями, испуганным русским интеллигентам проявлением безудержной творческой стихии России, расплескавшейся по просторам Европы и Азии, — стихии, которую следует лишь со временем переплавить в более положительные формы и снабдить новой общегосударственной идеей строительства великой, «евразийской» по духу России.
Всё это было, конечно же, лишь интеллигентскими эмигрантскими фантазиями психологически-компенсационного характера, став, к тому же, в дальнейшем еще и идеологической приманкой ГПУ.
Как пишет по этому поводу протоиерей Георгий Митрофанов, приверженцы этой искусительной «большевизанской» доктрины, объединившись тогда в эмиграции вокруг газеты «Евразия» (фактически занимавшейся просоветской пропагандой), оказались вполне послушным орудием агентуры ГПУ за рубежом, «продемонстрировав тем самым зловещую сущность евразийства, которое мировоззренчески дезориентировало и нравственно развращало даже искренних русских патриотов, примыкавших к этому идеологическому течению».
Евразийцы той послеоктябрьской эпохи, не чувствуя непосредственно духовной подосновы всего внутри-российского революционного противостояния («где дьявол с Богом в сердце борются»), соглашались — на платформе чисто этно-державнических, фактически безрелигиозных, но, как им притом казалось, сугубо патриотических представлений, — с новым, коммунистическим строем.
При этом Православие они хотя и признавали (так сказать, «сквозь зубы»), однако, как существующее лишь на «бытовом» уровне и только преимущественно среди русского этноса. Однако что же это за страна, тем более Россия, — без Бога?
По тогдашним евразийским понятиям, большевизм волей-неволей со временем будет вынужден вновь восстановить мощное российское государство (кровь русских людей они при этом «списывали» на некий «объективный» исторический процесс и вовсе не понимали, что Господь попросту не даст подлинным образом и надолго возродить нашу страну на такой сатанинской основе). Возрождение по-евразийски ими вполне искренне приветствовалось; более того — они даже призывали (как им представлялось, из высшей, бескорыстной «патриотической» идейности) к непосредственному сотрудничеству с коммунистами (за что им особенно были благодарны ГПУ и большевицкая разведка в Зарубежье; недаром чекисты и оплачивали евразийские зарубежные периодические издания).
Сам же, по понятиям евразийцев, естественный, почти что «природный» процесс обоих переворотов 1917 года безусловно признавался ими в итогах своих положительным, хотя и прошедшим в несколько нецивилизованной и слишком уж кровавой форме; в будущем же большевиков, мол, можно перевоспитать - или они даже сами преобразуются в «хороших» под влиянием своего якобы вполне русского национал-большевицкого стихийного патриотизма и вновь построят пусть и коммунистическую, но могучую, распростершуюся на всю Европу и Азию, «красную» Империю!
Это был своего рода почти «биологический патриотизм»: и пусть Россия — пока кровавый большевицкий Молох, но со временем ведь это пройдет… А жертвы? — что ж жертвы… так всегда бывает в истории… Лишь бы Россия осталась державнически «великой»! А хоть бы и без Христа…  Насчет Бога — там видно будет!
Кроме того, в идеях евразийцев безусловно превалировало понятие об абсолютной самоценности государства как такового, причем неважно — праведного или неправедного.
Как подчеркивал уже после отхода от искушения евразийством один из начальных его активистов — протоиерей Георгий Флоровский: «В евразийском “государственном максимализме” заложен острый и кощунственный соблазн. В евразийском толковании всё время остается неясным, что есть культура (или “культур-субъект”), — становящаяся церковь или становящееся государство… Не приходится ли, по силе евразийской последовательности, признать, (что) именно в государстве и только в нем и народы, и составляющие их низшие “соборные личности” приобщаются и соединяются Христу? Такое допущение зловещим, но действительным призраком встает над евразийством, как тень Великого Зверя… В последнем счете, для евразийцев Церковь в государстве, не государство в Церкви…»
Печально, но приблизительно на той же позиции, так сказать, «всеядного» патриотизма первых евразийцев, родоначальников этой достаточно искусственной, но уже тогда явственно прокоммунистической идеологии, еще совсем недавно находились даже такие талантливые и искренние деятели нашей культуры, как, например, В. Кожинов и ему подобные (увы, и ныне среди нас существует немало последователей такой же идеологии принятия ими почти любой «России» — лишь бы относительно крепкой и стабильной: «Мы за ценой не постоим!»). Единственное, что изменилось в подобного рода патриотизме, так это то, что он несколько видоизменил свою окраску, став постепенно из ярко красного блекло розовым.
Разумеется, красный цвет в патриотической идеологии и в то время (начиная уже с рубежа 60-х — 70-х годов прошлого века) весьма померк, но известная «розоватость» ей всегда сопутствовала: сам же этот «полусоветский цвет» тогдашнего патриотизма такими патриотами воспринимался как некоторая дань «объективному» ходу российского исторического процесса. Но даже и подобный полурусский, полусоветский патриотизм воспринимался коммунистической властью как потенциальная угроза: функционеры КПСС совершенно правильно чувствовали и понимали, что в надклассовой национальной «русской идее» тех, кто в первую очередь осознают себя русскими (а не советскими) людьми и таится окончательная гибель всей их собственной партийной — космополитичной и антинациональной — идеологии.
Именно поэтому даже и тогда, в период явно уже начавшегося гниения коммуно-советизма, его, например, верный охранник, глава КГБ Андропов (ставший в самом конце жизни ненадолго даже «начальником СССР»), пытаясь продлить агонию совершенно уже становящегося бесперспективным советского строя, пытался активно преследовать начальные ростки только еще оформлявшейся тогда на советской почве «русской идеологии». При этом и он, будучи в общем неглупым человеком, абсолютно не понимал — в силу косности своего коммуно-советского сознания (так сказать, на генетически примитивном большевицком уровне «по определению»), что, только оперевшись на именно эту идеологию, как раз и можно попытаться перейти от застойной гнили СССР ко вновь твердой державности России! Однако показательно, что и сейчас отдельные лжепатриоты, особенно связанные с тогдашними «органами», пытаются порой представить его (дезинформируя и нынешних, более молодых сотрудников ФСБ) этаким тайным прогрессистом-русофилом.
В этом смысле, однако, прекрасным примером истинного отношения коммунистической власти к русскому народу и к его культурной традиции может служить особая записка, поданная Андроповым в ЦК КПСС в 1981 году.
В приводимом ниже документе предельно ясно выступает звериный оскал русофобского большевизма, всё еще сохранявшийся в СССР даже и в самые последние годы перед «перестройкой».
Вот текст этого «послания»:
«В последнее время в Москве и ряде других городов страны появилась новая тенденция в настроениях некоторой части научной и творческой интеллигенции, именующей себя “русистами”. Под лозунгом защиты русских национальных традиций они, по существу, занимаются активной антисоветской деятельностью. Указанная деятельность имеет место в иной, более важной среде, нежели потерпевшие разгром и дискредитировавшие себя в глазах общественного мнения так называемые “правозащитники”. Изучение обстановки среди “русистов” показывает, что круг их сторонников расширяется и, несмотря на неоднородность, обретает организационную форму. В связи с изложенным представляется необходимым пресечь указанные враждебные проявления…»
Трудись Андропов на ниве родных «органов» в 1937-ом или 1946-ом (вспомним травлю в это время Зощенко, Ахматовой и др.), вот уж поизголялся бы он над «русскими заговорщиками» — этот КГБ-шный «патриот-прогрессист»!

Касаясь подобных фактов преследования коммунистами русского национал-патриотизма, стоит, пожалуй, обратить внимание на издавна бросавшуюся в глаза особенность такого — казавшегося некоторым тогда абсолютным — противостояния обеих сторон.
Если пристальнее присмотреться к характеру мировидения их представителей, то становится вполне ясным, что и преследовавшие тогдашних, вполне еще просоветских, патриотов-«русистов», и сами эти патриоты — как на уровне основополагающей, фундаментальнейшей системы своих ценностей, так и по самому характеру их общественной психологии — во многом являлись на самом деле почти что родными братьями, лишь находившимися в несколько натянутых политических отношениях.
Ведь духовная ущербность страны, десятилетиями остававшейся из-за присущего ей коммунистически-тоталитарного идеологизма — при всей ее кажущейся незыблемой державности — внутренне безбожно гнилой, невоцерковленной и даже государственно-антицерковной, по большому счету вовсе не интересовала, как не интересует и сейчас, патриотов советского (национал-большевиков) или полусоветского типа (евразийцев и «розовых» либералов). Все они в этом недалеко ушли от большевиков.
Ущербность эта даже и в кругу наиболее традиционно-процерковно настроенных подобных патриотов никогда живо ими не воспринималась, поскольку годы длительного советского воспитания отравляюще сказались даже и на их сознании. Для такого рода «русофилов» церковность, Православие есть всего лишь один из элементов внешней самоидентификации нации (и не более того), какой-либо особо самодовлеющей, духовно-запредельной и жизненно-определяющей ценностью не обладающий. Иными словами, даже и христианство для большей части из них — это преимущественно лишь только черта русскости. Оно для них — прежде всего, именно русское и достаточно приземленное христианство, а отнюдь не христианство вселенское, с его подлинно надмирным метафизическим полетом духа. Отсюда в их «русском традиционализме» и само это христианство оказывалось (а для некоторых и поныне оказывается) религиозным явлением вполне «от мира сего».
Говорить же здесь о степени отравленности еще более глубинных слоев подсознания части подобных якобы русских патриотов постоянным безбожным влиянием советского бытия — смысла, пожалуй, уже и не имеет… Но недаром некоторых из такого типа лжепатриотов мы можем встретить даже и сегодня — в качестве «постсоветских», духовно иудствующих по отношению к подлинным святыням тысячелетней Руси-России, неоязычествующих «русичей», всех этих «исповедников» Велесов и Перунов, богомерзкие идолы которых топил в Днепре еще Святой Равноапостольный Князь Владимир, одним из первых крестившийся на Руси, а потому и ставший тогда уже подлинно русским человеком
…Сегодня, заметим, многие застарелые «совпатриоты» объединяются, как читатель уже мог убедиться из предыдущего изложения, в частности, вокруг довольно беспринципной в духовном смысле «Литературной газеты».
Еще более лево-радикальное их крыло (на поверхностный взгляд кажущееся чуть ли не «прокоммунистическим», хотя это для них — скорее элемент романтического самообмана) в значительной степени группируется вокруг газеты «Завтра», общую, пусть и «державническую», но откровенно просоветскую направленность которой никак не может поддерживать последовательно русский человек — православный христианин: ибо нельзя одновременно исповедовать две веры — в богоборческую коммунистическую «империю» Ленина-Сталина и в Царство Небесное, как нельзя и служить сразу «двум господам» – сатане и Богу!
О таких же печатных реликтах духовно ущербного советского сознания, как газеты «Правда» и «Советская Россия», умолчим здесь и вовсе…

Для того, чтобы будущая Россия стала действительно крепким государством, единым и «по духу» — по общей для большинства ее граждан религиозно-культурной традиции, по общим религиозным и национально-государственным святыням, единым и «по телу» — в частности, по единой для всех политико-экономической парадигме и правовому общероссийскому гражданскому полю, — нам необходимо полностью освободиться от всех мертвящих пережитков равно как коммуно-советского, так и «демократического»  сознания, отойти не только от мертвящего атеизма, но и вообще от всякого равнодушия в религиозной сфере.
Добиться этого — есть воистину тяжелейший, но подлинно великий подвиг для российской нации, к которому она и призывается сегодня, если хочет продолжить свою жизнь завтра!
Осуществление этой неимоверно трудной и во многом предельно жертвенной задачи возможно только при условии единого общенародного осмысления нами того факта, что нам нужно государство не только, разумеется, русское, но преимущественно русское (поскольку нас, русских, повторим. 80 % всего населения нашей страны) — причем, конечно же, в целом не «по крови» (ибо сколько было русских, начавших предательски проливать русскую же кровь!), а по духу, по вере, опять же и по культурной традиции, по почитаемым святыням, по любви к Русской земле.
Нужно государство, осознаваемое нами, в силу самой сути нашей тысячелетней истории, как преимущественно монорелигиозное и монокультурное; нужно государство, действительно правовое и по возможности предельно социально ориентированное. И, наконец, нам нужно государство, которое в то же время максимально обеспечило бы все общероссийские и все общечеловеческие (в первую очередь религиозные и культурно-традиционные) права малым народам России, издавна связавшим с русскими свои исторические судьбы.
Утвердить нас в стремлении к возрождению именно такой России и дать неимоверные силы для такого подвижнического труда может, помимо прямой помощи Божией, «от Которого всё», только понимание нами того страшного факта, что впереди и не слишком уже далеко — вот он, край, а за ним, если не спохватимся уже сегодня, пропасть, за ним окончательная гибель России, наша всеобщая гибель!
Отсидеться же при этом — нигде никому не удастся…
Именно такое понимание — а ему уже пора наступить! —  и придает человеку в критические моменты истории колоссальные силы, рождая волевой взрыв нации, который сдвигает горы.
Ив. Ильин как-то сказал о национальной глубинной мощи русского народа следующие замечательные и, будем надеяться, пророческие слова: «…национальное чувство есть духовный огонь, ведущий человека к служению и жертвам, а народ — к духовному расцвету» ; именно национальная творческая идея «должна светить целым поколениям русских людей, осмысливая их жизнь и вливая в них бодрость…. Это есть идея воспитания в русском народе национального духовного характера. Это — главное. Это — творческое. Это — на века. Без этого России не быть. Отсюда придет ее возрождение... Этим Россия строилась и творилась в прошлом. Это было упущено и растеряно в 19 веке. Россия рухнула в революцию от недостатка духовного характера — в интеллигенции и в массах. Россия встанет во весь свой рост и окрепнет только через воспитание в народе такого характера… Враги России были как бы призваны, чтобы духовно пробудить нас…»
Однако, говоря о колоссальной силе национальной идеи, тот же Ильин, как и многие другие разумные русские люди, всегда подчеркивал, что под последней следует подразумевать не как лишь внешнюю, «национально» высказанную в этой идее «физиологию» нации, но как выражение непременно религиозно осмысленной, всегда духовно уникальной христианской задачи, выполнение которой собственно и приводит то или иное становящееся человеческое сообщество к образованию нации.
Эту основополагающую для понимания подлинного национализма мысль (особенно — в прямом приложении к России) один из самых мудрых и смотревших далеко вперед русских людей — К. Леонтьев — выразил так: если мы действительно «великая и зиждительная нация», то все наши грядущие исторические шаги на фоне ожидающих нас «последующих потрясений» в любом случае и в любых условиях «неизбежно должны быть… сделаны… на почве церковного домостроительства», то есть устроения всей жизни и всей нашей деятельности на христианской религиозной основе, когда всё скрепляет «дух единоверия, церковности, а не дух племени, не дух… голой национальности… Церковность — культурна, созидательна, голый племенной национализм разрушительно плоск…что-нибудь одно: или церковность или быстрое, очень быстрое нигилистическое разложение…».
Вот к такому воцерковлению, к такой христианизации своего природного национального чувства — а отсюда и к подлинному его пробуждению, и к подлинной его качественности — мы все сегодня и призываемся.




                3. СЕПАРАТИСТСКИЕ ТЕНДЕНЦИИ В «РФ»
                И ПРОБЛЕМА СОЗДАНИЯ
                ОБЩЕРОССИЙСКОГО ИМПЕРСКОГО ПРАВОВОГО ПОЛЯ


Возвращаясь вновь к затронутой выше проблеме общемировой тенденции к сепаратизму и подводя более или менее практический итог всему сказанному здесь по этому поводу (а также о провокации евразийства), можно со всей определенностью утверждать, что нынешние наши автономии уже давно (пожалуй, более столетия) являются потенциально самыми опасными хранилищами и проводниками противороссийской антигосударственной идеологии разрушительного типа — в духе той, что питала обычно все местечковые средневековые междоусобицы.
Именно поэтому в последнее время всё чаще выражается мнение о необходимости скорейшего изменения самого характера нашего нынешнего государственного устройства — то есть об отказе от самого принципа федерализма, постоянно являющегося опаснейшей ахиллесовой пятой России.
Оставляя различным местным коренным народам Русской земли известные права религиозно-культурной автономии (так сказать на этнографическом уровне), даже государственно поддерживая сохранение местных национально-культурных и бытовых традиций, необходимо, однако, в чисто административном общегосударственном плане действительно уравнять права и обязанности всех регионов страны — с тем, чтобы ликвидировать то недопустимое в принципе положение, когда, например, казалось бы, равные со всеми права автономий оказываются порой «равнее» и многообразнее прав (и в социально-политическом отношении, и в культурном, и в экономическом) неавтономных субъектов федерации (то есть остальных «обычных» областей России), как это явно происходит сейчас.
Причем речь здесь идет, конечно же, не о правах населения этих автономий, их конкретных граждан (они везде в России одинаковы), а о правах самих автономных субъектов в целом — как административных единиц федерации. Ведь зачастую общероссийские правовые нормы конкретных их граждан как раз местной, сплошь коррумпированной национальной «элитой» и нарушаются еще чаще, чем где-либо, превращая такие автономии в средневековые удельные княжества.
Дальнейшее развитие и укрепление более целостной административно-государственной общероссийской системы с растворением в ней (подчеркнем — не религиозно-культурным, а сугубо политическим) нынешних автономий в возможных обще-типовых, общих для всей России, административных образованиях — например, в губерниях, явится отнюдь не ущемлением прав представителей различных коренных народов, но, напротив, станет реальным укреплением этих прав и элементом защиты от беззакония местных князьков.
При этом элиты упраздненных автономных образований перестанут быть своеобразным двойным прессом по отношению к собственному населению (в качестве представителей одновременно и центральной власти, и власти автономии).
Ведь сейчас они, соответственно, не только получают, с благословения центра, свою порцию политико-экономических общефедеральных благ, но, по аналогии, взимают, естественно, и другую порцию — всего, что им угодно! — с местных «подданных». В первую же очередь они, разумеется, требуют на местах признания своей беспрекословной, неограниченной феодальной власти и столь же неограниченных экономических аппетитов.
И потому, как совершенно верно пишет юрист-политолог А. Величко: «Уже давно возникла настоятельная потребность в преобразовании государственного устройства России, включая изменение административно-территориального устройства государства. Это касается и укрупнения территорий, без чего их управляемость останется крайне низкой, и — в перспективе — постепенный отказ от федеративного устройства России как традиционно унитарного политического союза» .
Схожее мнение высказывает по этому поводу и руководитель Православного центра имперских политических исследований М. Смолин, также утверждающий, что «сегодняшнее Российское государство несет в своем федеративном устройстве взрывоопасное деление страны на национальные республики, каждая из которых более или менее стремится встать на путь советских республик СССР — отделения от русского центра и разрушения единства государства. Российской Федерации срочно нужна радикальная реформа государственного устройства, направленная на унификацию разношерстного федерального деления (национальные республики и автономии, края, губернии, мегаполисы Москва и С.-Петербург) в строгие рамки единообразного губернского деления» .
Пора, пора уже кончать с продолжающимся правовым беспределом местных князьков-автономистов, последовательно и целенаправленно искореняя все те перегибы «местных суверенитетов», которые пышно рацвели после известного ельцинского лозунга: «Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить»!
Уже совершенно нетерпимой более становится та ситуация, что сложилась в период развала бывшего СССР: Союза более нет, но Россия всё еще пожинает плоды ельцинской политической демагогии и, по сути, глубоко антироссийского, антигосударственного политиканства его окружения, прямым заложником которого он в конце концов и оказался.
Как пишет экономист-политолог А. Бунич, «лидеры регионов вошли во вкус, они уже привыкли жить в условиях противостояния Горбачева и Ельцина, им это понравилось… Они взяли прежде всего суверенитет в части свободы от выплаты налогов в бюджет. Поэтому некоторые регионы полностью вышли из-под финансового контроля Центра, в первую очередь такие, как Татария и Башкирия. Какие-то процессы дезинтеграции начались на Северном Кавказе… Совместно с олигархами региональные группировки составили ядро ельцинской системы, они получили мощные рычаги влияния, и в конечном счете совместное творчество олигархов и представителей регионов привело к появлению такого нарыва на теле российского общества, как Чечня, в чем в принципе были заинтересованы как те, так и другие…
Естественно, расставаться с этой региональной вольницей многим не хочется… региональные “бароны”… не хотят терять контроль над своими территориями и заинтересованы в сохранении былой вольницы; им нужен слабый президент» .
Поэтому своего рода новый процесс «собирания российских земель» (то есть, фактически — укреплению российской государственности), начатый еще Путиным, естественно, не может не осложняться потенциальным противостоянием представителям центральной российской власти со стороны практически всех сегодняшних  лидеров автономий и поддерживающих их амбиции кланов. Таково всегда достаточно сложное, если не прискорбное, положение правительства страны с федеративным устройством — «по определению».
Но ведь для того и существует общероссийская и общерусская гражданская ответственность нации и ее воля к самосохранению, равно как и ответственность общероссийской власти, чтобы разумной политикой предотвращать подобного рода потенциальные разрушительные тенденции. Если же они начинают приобретать явно расширяющийся и столь же явно антироссийский характер, то прямая обязанность центральной власти — пресекать их самым решительным и бескомпромиссным образом. И, как подводит итог рассмотрению всей этой проблемы А. Бунич — «другого пути у России нет» .
Сегодня же прежняя, абсолютно нетворческая, ленивая и пассивная политика российского центра в столь необходимой (еще издавна!) ассимиляционной сфере привела в конце концов к единственно возможным при таком положении дел сдерживающим элементам подобной горе-стратегии: во-первых, к поддержанию в представителях местных элит известного, хотя пока и не очень значительного страха перед силой центра и, во-вторых, к их банальному подкупу всё тем же центром — зачастую на уровне элементарной делёжки совместно «приватизируемых» богатств России!
Ныне, когда первый фактор значительно ослабел, а общерусский глубинный пассионарный активизм в деле сохранения свой же Русской земли еще не проснулся (ибо те величайшие для страны б;ды, что заставят каждого из нас пробудиться наконец от векового сна — еще впереди), то наиболее действенным остается именно подкуп, что мы и наблюдаем повсеместно по отношению к автономным образованиям: об этом свидетельствуют хотя бы вопиюще несправедливые бюджетные федеральные отчисления в пользу автономий, превышающие стандартные отчисления в пользу собственно русских городов и губерний порой на порядок!
Благодарности тем не менее ожидать от подобным образом существующих автономий не приходится. И стоит центру дать хотя бы относительно небольшую, но все же явную слабину, стоит только в какой-то степени проявиться дестабилизирующим процессам на центральных территориях традиционно монорусского характера, как мы тут же получим удар в спину — от экстремистов (преимущественно — религиозных фанатиков) именно автономий! На этом и закончится вся столь романтическая любовь к Азии со стороны наших (преимущественно русских же — ах, эта вселенская наша отзывчивость!) евразийцев…
Но уже и сегодня мы имеем возможность наблюдать «игры патриотов»-сепаратистов, например, так называемого «Татарстана», где в последние годы проявлялись порой явно антихристианские настроения: вспомним хотя бы факт преследования Православной Церкви  в Набережных Челнах, где 2 октября 2002 года была варварски разрушена православная часовня Св. Татьяны?
А строительство новой мечети в значительной близости от древнего православного храма — в Казанском кремле (памятнике русского зодчества), причем в явное нарушение  всех принципов сохранения  памятников старины и их охранных музейных зон?
Чему тут было радоваться российскому президенту при посещении им Казанского кремля — когда при строительстве татарской мечети здесь были откровенно нарушены общероссийские законы охраны памятников, законы, которые президентская власть и обязана защищать?
А приостановка в том же году строительства в Казани Христорождественского кафедрального собора?
Неужели же русские люди должны начать принимать соответствующие адекватные меры? Мы на это, несмотря на подобные мусульманские провокации, основываясь на нашей — христианской — нравственности, всё-таки вряд ли пойдем, но со временем к закону призовем непременно!
В той же Татарской автономии сепаратистские тенденции (самым определенным образом и подчеркнуто — на уровне религиозно-цивилизационого противостояния!) проявляются также и в сфере восприятия символической атрибутики российской государственности. Пример этого — обращение в государственный же суд с иском местных провокаторов-исламистов к самой России, потребовавших внести изменения в ее герб, убрав из него изображения христианских крестов (с последующей заменой и самих паспортов с этим гербом). Сюжеты на эту тему активно муссировались телевидением — причем без необходимой государственнической оценки происходящего.
Между тем, подобные тенденции должны были бы быть немедленно пресечены государством самым жестким образом в судебном порядке (дабы провокационное сутяжничество антироссийской направленности не стало бы повадно и другим!). Причем соответствующее судебное решение должно было быть принято отнюдь не на уровне местного судопроизводстава, а на уровне Конституционного суда, ибо дело идет об отрицании существующей ныне государственной символики и — фактически — идеологическом подрыве сегодняшней нашей государственности как таковой.
Явно же виновные в этом лица должны были бы понести соответствующее наказание за оскорбление государственной символики: если и не тюремный срок, то — хотя бы крупные штрафы (например, в виде удовлетворения морального ущерба государства), а в случае продолжения подобного рода подрывной деятельности — попросту лишение гражданства со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Однако ничего этого мы, к сожалению, не наблюдаем. И тот же президент, вроде бы являющийся гарантом-защитником российской государственности, так и не счел необходимым выступить с отповедью подобным «правозащитникам», вновь в очередной раз дипломатично отмолчавшись…
А ведь здесь имела место чисто антигосударственная провокация, в итоге же — самый активный подкоп под российский суверенитет (пусть и в «символических» формах!), прикрываемый требованиями плюрализма и демократии.
Однако — без политического лицемерия: и то, и другое для России (тем более в нынешнем нашем катастрофическом положении) могут способствовать лишь дальнейшему ее разрушению и абсолютно гибельны для нее по своим последствиям...

Таковы хорошо ныне просматриваемые черты (соответственно — и результаты) нашей современной политики — как внешней, так и внутренней; таковы и всё более проявляющиеся реальные последствия (и уже ясно предупреждающие сигналы о них) почти полного отсутствия на сегодня у нас российской общенациональной государственной воли.
Отмеченное выше нынешнее поведение постпартийных «элит» автономий тем более должно убедить русский народ — пока еще не поздно: нам необходимо для собственного же своего сохранения в будущем уже сейчас, не медля, пробудить в себе вновь дух активизма, государственнического пафоса, отнюдь не по-ницшеански злую, а творчески добрую «волю к власти»; нам нужно, наконец, осознать свою государство-образующую роль и первенствующий, ведущий характер Русской Традиции на пространстве всей России — и европейской, и азиатской ее частей.
При этом залогом нашей силы и нашего успеха в решении сложнейшей проблемы межнациональных отношений должно служить четкое осознание того, что в своем лице русский народ являет воплощенное единение не столько по крови, сколько по духу, культуре, вере и языку, которые и должны стать единственно утверждающими душу и тело всей возрождаемой ныне, православной, подлинно русской нации.
Вообще же любые представители иной, а не одной только русской национальности, признающие приоритетность на территории России именно этой традиционной великорусской системы ценностей, фактически также являются полноценными и полноправными русскими.
Не принимающие же этой системы ценностей русской нации всегда останутся в лучшем случае только более или менее лояльными нашими попутчиками, что вполне, однако, в целом терпимо, в худшем же — могут стать потенциальными приверженцами сепаратизма и участниками антирусской, антиправославной «пятой колонны», тенденции к чему сегодня налицо в некоторых кругах отдельных субъектов нашей федерации.
Вот это уже, естественно, терпимо быть никак не может, и такие тенденции, и такой стиль политической жизни подобных субъектов (точнее — преимущественно их феодальных «верхушек») должны быть по мере необходимости предотвращаемы государство-сберегающими, органичными, всегда только вынужденными и обязательно предельно справедливыми, хотя, вполне возможно, и самыми строжайшими действиями центральной власти (а отнюдь не сегодняшними методами фактического подкупа феодального начальства — за счет государственного бюджета, то есть за счет ограбления других исконных областей России).
В противном случае развал Русской земли не за горами!
Малейшее поползновение ко внутрироссийскому сепаратизму должно быть строжайше наказуемо, квалифицируясь как государственная измена, со всеми вытекающими отсюда последствиями, вплоть до применения законов военного времени, ибо любые возможные антироссийские действия сепаратистов и есть уже реальная война (одновременно межэтнического, межрелигиозного и общегражданского характера). И не мы, русские, и все вообще законопослушные представители других наших народов начинают подобные войны. Но оканчивать любые из них должны только мы — причем с победным лишь результатом!
Без такой принципиальной, а если необходимо, то и безоглядно самой жесткой государственной позиции страна будет обречена на полный развал, и в не слишком отдаленном будущем мы окажемся рассеянными по евразийским просторам, утратив собственную идентичность даже в пределах центральных регионов страны. У нас сегодня есть (пока) только одно-два десятилетия для восстановления имперской России: потом наверняка станет уже необратимо поздно.
Причем всем нам окончательно следует понять, что вне такой — естественно, во многом творчески обновленной — политической формы своего бытия наша страна существовать далее не сможет! Весь опыт нашей тысячелетней жизни лишь однозначно подтверждает это, и заявляющие противоположное есть или недальновидные и попросту неумные и «государственнически» невежественные, не понимающие русской специфики политики, экономисты, общественные деятели, или же заведомые предатели и враги Российского государства, вполне сознательные враги  Русской земли.
Вообще же — отнюдь не в регионах нужно наводить порядок в первую очередь и прежде всего!
Региональный сепаратизм будет представлять самую реальнейшую угрозу целостности России только до тех пор, пока не начнут решаться духовно- утверждающие и социально-политические проблемы непосредственно самог; русского народа!
Можно тянуть еще весьма долго абсолютно бессмысленную волынку умиротворения, например, той же Чечни — и это останется совершенно невыполнимой задачей до тех пор, пока положительным образом не будут решены задачи «умиротворения» жизни в самом центре, в срединной России.
Иначе говоря, весь наш общероссийский развал будет продолжаться до тех пор, пока не будет нормально устроено национальное (в первую очередь — как фундамент всего — религиозное, христианское) бытие самог; русского человека. Лишь в этом случае всеми нами будут обретены: духовно — спасительное, благодатное содержание жизни и помощь Божия во всех наших добрых делах; психологически — чувство национального самоуважения и душевной крепости; физически — мудрая, по православному положительно осмысленная сила.к действию .Всё это тогда мы и сможем целеустремленно направить на государственное строительство единого и  мощного многонародного Русского государства.
Если, как и сегодня — с молчаливого согласия верховной власти «Эрэфии», всё в ней будет продолжать разворовываться; если фактически единственным правящим классом в ней будет оставаться антинационально действующий легион шкурного и насквозь продажного постсоветского чиновничества всех ведомств и всех рангов (практически — снизу и почти что до самого верха); если, наконец, у руля страны не встанет по-русски мыслящий и по-русски — духовно свободно и последовательно государственнически — действующий  новый «ведущий слой» Православной России, то и в преимущественно русских, и в инородческих регионах сохранится прежняя же прискорбная картина.
Всё будет точно так же расхищаться, всё точно так же будет основываться на единственном ныне жизненном (на самом деле — самом смертельном для всех) принципе: «ты мне — я тебе», и точно так же всё будет подчинено всеобщему обману, политической проституции и антигосударственному, антироссийскому предательству, причем так же — снизу и уже до самого верха!
Пока мы, русские, не поймем наконец, что же мы собой представляем сами, пока не зададим себе основополагающего вопроса: «Так кто же — мы в своей духовной основе?» и не найдем на него ответа, до тех пор Россия будет оставаться находящейся на волосок от собственной гибели,  и мы всё так же не сможем разрешить ни одной проблемы — в том числе и проблемы умиротворения очагов сепаратизма (как уже вставшего на тропу войны, так и только еще посматривающего в ту сторону). Неужели мы позволим довести свою страну, самих себя до такого момента, когда задавать этот вопрос уже будет некому?

Ныне всю нашу политическую жизнь пронизало предательство.
Оно является нередко предательством самым прямым — ради денег (очень и очень больших), но еще чаще — косвенным: как следствие равнодушия к нашей стране, как следствие духовной лени, трусости, невежества, некомпетентности, примитивности и тупой стереотипности политического и национально-государственного мышления, как выражение все той же прежней оглупляюще-осоветченной психологии и абсолютно бездуховной системы «ценностей» — всего того, что было впитано и унаследовано большинством нынешнего российского чиновничества в период его пресмыкания перед недавней еще коммуно-советской системой.
А ведь система эта, будучи порой внешне не лишенной даже некоторой «хитрости», внутренне, интеллектуально была совершенной «дубовой» и, притом, абсолютно безродной и, по сути, антирусской системой.
Именно ею и был воспитан за долгие десятилетия существования СССР (как в духовном смысле «анти-России») типичный советский, предельно циничный и нахрапистый чиновник, о профессиональной среде которого в целом и тогда уже можно было сказать: «Вор на воре сидит и вором погоняет», — только тогда крали и брали «взятки» относительно «по мелочи», а теперь дорвались и «по крупному»…
Этому повсеместному предательству со стороны «прихватизаторов», по сути своей подлинных «воров в законе», составляющих максимум не более одной десятой доли процента всего нашего населения (!), предательству ими интересов России — и в центре, и в регионах, в том числе и в автономиях (со стороны олигархических главарей местного сепаратизма), как, впрочем, и постоянному давлению внешних антироссийских глобалистских сил — необходимо, и в самом скорейшем времени, противопоставить, если мы только хотим сохраниться как нация и страна, всю имперскую мощь русского народа, которая потенциально и сегодня остается чрезвычайно огромной.
Однако актуализировать ее, обрести эту мощь в себе реально, а не на уровне лирических фантазий, мы сможем, только достигнув предельного своего единства.
Единение же это может состояться, лишь если мы вновь осознаем, определим тот наш духовный, сверх-исторический религиозно-национальный стержень, вокруг которого всегда и собирались русские люди, вокруг которого росла и ширилась сила нации. Именно лишившись этого стержня в период революционных переворотов, мы уже тогда, согласившись с большевицким «октябрем», и оказались неизбежно обречены покатиться под откос и мировой, но, главное, и своей собственной истории.
Сегодня объединяющим всех нас началом может быть только национальная идея, причем неразрывно связанная с идеей религиозной, православной, и потому понятая не как идея узко шовинистическая, местечковая, а как идея глобального, поистине вселенского масштаба, ибо и все враждебные ей идеологемы имеют ныне именно такой масштаб, — равно как и силы, противостоящие России почти со всех сторон, носят сегодня столь же абсолютно-глобальный характер.
Нас не могут объединить идеи классовые, социально-разрушительные или всегда разъединяющие идеи меркантилизма; нас не могут объединить и сугубо индивидуалистические идеи либерализма западного, «просвещенческого» типа; нас не могут объединить и идеи — всегда, в большей или меньшей степени, — надмевающего, спекулятивного кабинетного интеллектуализма вполне виртуального типа; наконец, нас не могут объединить и различные «партийные» идеологии. Ибо всё это элементы дифференцирующие, разделяющие и отталкивающие, антиорганичные и противоборствующие, а главное — неизменно эгоистичные в самой своей основе и потому столь же неизменно разрушающие и разобщающие, а не единящие!
Всех нас может предельно объединить лишь единая шкала духовных ценностей, а она заключается только в единой вере и в той единственно истинной мере всех вещей, которой является отнюдь не «тварь»-человек, а Его Творец-Бог, всегда готовый придти на помощь России, если она позовет Его!
Сама катастрофичность современного мирового бытия, замешанная как раз на отказе от этой аксиомы самой возможности нормального людского существования; всеобщее, уже явно становящееся всемирным, нравственное одичание человечества и явно начинающееся прямое крушение Европы — всё это показывает нам, каков реальный результат обезбоживания человеческой жизни.
последствиях всеобщего «правового» эгоизма).
Не пора ли наконец понять всем нам, что это — не русский путь, не путь России, и что в отсутствии прямой помощи Божией (а не этим ли отсутствием как раз и чревато наше, всё ещё столь нередкое равнодушие к родной земле?) мы придем именно к таким же смертельным итогам и, быть может, еще раньше других! Но ведь, по существу, мы уже и сегодня находимся на самом прямом пути к подобным печальным результатам — к постепенно разверзающейся перед нами пропастью общенациональной гибели.

В нынешней ситуации тем более опасно для нас продолжающееся заигрывание российской власти с международным либертарианством, постоянная оглядка правительственных чиновников на «мировую» либеральную общественность, которая так любит покритиковать Россию за якобы недостаточную ее приверженность демократическим принципам.
Однако, к чему приводит подобная безоглядная приверженность ценностям либерализма, особенно хорошо видно на примере тех тысяч трупов в Нью-Йорке, Мадриде, Лондоне, которые появились там уже в новом столетии (и еще безусловно, к несчастью, появятся в самом недалеком будущем) — как результат поклонения «демократов» идолу равноправия и политике «толерантного» невмешательства в дела исламистов, захватывающих Европу.
Сегодня нам в России, в ответственейший и опаснейший период нашей истории тем более не пристало и абсолютно непозволительно заниматься подобными же играми в «свободу», понимаемую фактически как гражданскую безответственность.
В отличие от свойственной Западной Европе тенденции ко всерасслабляющему псевдогуманизму, печальные результаты которого хорошо видны уже сейчас, России придется уже в исторически ближайшем будущем выработать систему довольно жестких превентивных законных мер в отношении всех видов противоправных деяний, угрожающих как внутренней стабильности нашей общественной жизни, так и сохранению целостности и суверенитета Русской земли (в том числе и мер в отношении любых видов потенциального сепаратизма).
Нам нужно думать о сохранении жизней и о хотя бы сносном существовании всех наших сограждан — и в центральных регионах, и в местных, так называемых, «автономиях».
Ради этого мы должны будем, хотим этого или не хотим, создать достаточно уникальную собственную систему общегражданского российского права (равно и собственных принципов правоприменения) — без оглядки на западные, разрушающе «толерантные» модели и, прежде всего, с учетом существующего уже давно особого «чрезвычайного положения» в стране (или гибель российских солдат в Чечне и миллион умирающих у нас в год — не достаточное тому свидетельство?).
Однако именно система фальшивых и всегда демобилизующих общество в самые критические моменты его существования «либеральных ценностей» остается весьма действенным соблазнительным средством политической демагогии для российской правящей олигархической «элиты», способствуя ей в сохранении и приумножении своей власти и своих богатств.
Защита этих «ценностей» помогает ей иметь хотя бы относительно респектабельный вид в глазах Запада, с которым она постоянно заигрывает ради вящщего сохранения своего «статус кво» и возможности прокручивать там свои темные финансовые делишки.
Но не менее вредна для нашей страны и другая функция либерализма, а именно — нарочитое выпячивание им либертариански-прекраснодушного, «самого-самого» подлинного «гуманизма», который выступает в их речах как «ценностно-правовая» подоснова для шельмования любых решительных и конструктивных программ возрождения не желающей более идти по «демократическому пути» России.
Однако редко-редко еще можно услышать аналитически достаточно точную и духовно-трезвую оценку якобы искренней приверженности российской чиновничьей плутократии к «демократическим ценностям» — подобную той, какую мы читаем, например, в статье политолога и публициста Андрея Савельева: «Нам вовсе не обязательно иметь прецеденты в чужих правовых системах. А международное право вполне может формироваться и с участием прецедентов, создаваемых Россией» . Если же, продолжает он, — «бесконечно топтаться вокруг рассуждений о необходимости защиты прав человека и забывать о защите жизнеспособности нации и составивших ее народов, о соотечественниках можно забыть. Именно это и делает российская бюрократия — паразитический слой, беспрерывно грабящий Россию. Именно ей выгодны либеральные концепции права и либеральная антропология, загоняющая нас в тупик. Нам ничего другого не остается, кроме отбрасывания этих негодных, — особенно, добавим от себя, для России, — концепций» .
И, действительно, что нам дает сегодня, например, пресловутый, якобы сверх-гуманный мораторий на смертную казнь — нам, находящимся сейчас фактически уже в вялотекущей (пока!) стадии общероссийской «гражданской войны» (на самых разных ее уровнях: организованной преступности, группировок всевозможных «оборотней», сепаратизма на Кавказе, терроризма — почти что уже везде, наконец — подрывных для государства экономических суперпреступлений)?
Если уж мы вынужденно живем, по сути, в «обстоятельствах» военного времени (но, к сожалению, еще не по его «законам»), то нам необходимы и соответственные правовые коррективы и соответствующая система наказаний: за военные мятежи, за терроризм, убийства, похищения, грабежи, педофилию, распространение наркотиков, за особо тяжкие экономические преступления — как за опаснейшие противогосударственные деяния — должна применяться заслуженно неотвратимая, без нарочитых судебных затягиваний, предельная по тюремным срокам, если не вообще временно вынужденная высшая мера наказания! Это есть и акт устрашения, и психологическая превентивная мера для других потенциальных преступников, и вполне заслуженная кара со стороны общества — тем более оправданная в один из тяжелейших периодов его существования, и, наконец, быть может, самое главное: это есть единственно действенный способ предотвращения возможных повторений подобных же преступлений.
И если эти акты справедливости не желает исполнять власть, то не следует удивляться, если, вероятно, уже вскоре за это будут вынуждены приняться сами граждане — кто из прямого чувства личной мести, кто из оскорбленного чувства общественной справедливости…
По поводу сказанного кто-то может заметить, что, вот, мол, и одна из заповедей Божиих говорит нам: «Не убий!»
Для демагогов и либертарианцев-«демократов», более всего неизменно заботящихся прежде всего о самих себе, своих удовольствиях и своей сохранности (в этом, собственно, и состоит предельный внутренний пафос любой «демократической» идеологии: «пусть весь мир провалится, а мне бы чай пить»), такой тезис по религиозному их невежеству представляется несокрушимым.
Однако из всего контекста евангельского учения и церковного предания ясно следует, что слова указанной заповеди обращены отнюдь не к защищающему интересы жертвы судье — пусть и к справедливому, но недостаточно якобы (по мнению «гуманистов») милосердному, а к потенциальному преступнику-убийце, и имеют сугубо предупредительный и строго увещательный, а отнюдь не слащаво-елейный и фальшиво-«гуманный» «всепрощающий» смысл. Недаром и Господь говорит нам, имея ввиду отнюдь не отвлеченные этические символы, а вполне конкретных грешников: «Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают…» (Мф. 7, 19).
Даже в сам;м Ветхом Завете существовало два совершенно разных слова для выражения понятия убийства: одно — для преступного, разбойного, греховного, и другое — для справедливого наказания и воинского подвига. Именно первый вариант и употреблен в ветхозаветной заповеди — как запрещение именно злобесного убийства, а отнюдь не в смысле отказа от справедливой кары или же совершения насилия над противником и даже его убийства на поле справедливой брани.
И не Сам ли Христос, рассказав известную евангельскую притчу о злых виноградарях, нанятых на работу хозяином виноградника и убивших его сына, завершает ее словами: «ЧтО же сделает хозяин виноградника? Придет и предаст смерти виноградарей, и отдаст виноградник другим» (Мр. 12, 9). Как видим, неоправданное демократически-«гуманное» прекраснодушие не было свойственно даже Ему (трезво понимавшему, в каком мире мы живем — где добро приходится порой защищать от зла), но не остановившемуся, однако, перед тем, чтобы отдать на Кресте Свою собственную жизнь ради всех нас!
Вообще подлинно церковное, православное отношение к необходимости наказания общественно-значимого зла всегда было, в отличие от либеральных фантазий безответственных «гуманистов», весьма трезвым и духовно четким.
Ту церковную позицию, в силу которой, например, преподобный Сергий Радонежский вполне сознательно послал на Куликово поле своих иноков — именно для наказания (смертью!) пришедших на Русь ордынцев-оккупантов, в свое время предельно ясно изложил Ив. Ильин.
Поскольку же эта тема есть часть более широкой и порой почти до абсурда доводившейся и заострявшейся проблемы — вопроса о так называемом «непротивления злу насилием» (как якобы наиболее «христианской» нравственной позиции), и поскольку именно отказ Церкви от слепого следования «теории непротивления» и ставят ей зачастую в вину либералы-«гуманисты», рассмотрим — хотя бы вкратце, как разрешал эту проблему мудрый Ив. Ильин. Именно такая позиция и представляет собой духовно выверенное Церковью нравственное руководство к христианскому активному действию в борьбе с любым злом мира.
Изложенная им церковная позиция в известной мере касается как вообще защиты добра от зла, так и более конкретных ее целей: защиты Родины — от оккупантов, государства — от изменников, общества — от убийц и насильников (что, в частности, ныне напрямую связано и с вопросом об отмене упомянутого моратория).
Одно из наиболее известных сочинений Ив. Ильина на «непротивленческую» тему — «О сопротивлении злу силою» (1925 г.).
В свое время высказанные здесь идеи вызвали яростные нападки со стороны ряда представителей эмигрантской интеллигенции, продолжавших и после революционной катастрофы прекраснодушествовать в духе псевдохристианского учения Л. Толстого «о непротивлении злу насилием».
Касаясь в этой работе псевдогуманной сущности «толстовства» — совершенно капитулянтской перед лицом мирового зла, Ив. Ильин писал: «Придавая себе соблазнительную видимость единственно-верного истолкования Христова откровения, это учение долгое время внушало и незаметно внушило слишком многим, что любовь есть гуманная жалостливость; что любовь исключает меч; что всякое сопротивление злодею силою есть озлобленное и преступное насилие; что любит не тот, кто борется, а тот, кто бежит от борьбы; что жизненное... дезертирство есть проявление святости; что можно и должно предавать дело Божие ради собственной моральной праведности» .
На самом же деле за всем этим стоит всего лишь моральная (в лучшем случае) трусость, в силу которой «большинство людей оказывается растерянным перед лицом злодеяния, и растерянность эта бывает тем большею, чем дерзновеннее и самоувереннее злодей. И какие только благовидные мотивы не приходят здесь на помощь тому, кто тянется к “безопасной” пассивности: и “отвращение к насилию”; и “жалость” к злодею; и ложное смирение (“я и сам грешный человек”); и ссылка на свою “неуполномоченность”; и обязанность сохранить себя “для семьи”; и нежелание “стать доносчиком”; и мудрое правило “в сомнении воздержись”; и многое другое. И все это служит одной цели: оправдать и приукрасить свое религиозное и нравственное дезертирство».
В противовес ложно-интеллигентскому толстовству - Ив. Ильин трезво, в духе вполне евангельского реализма, следующим образом разъяснял известные слова Апостола «не противься злому» (Мф. 26, 53): слова эти неизменно понимались Церковью и всем православным народом «в смысле кроткого перенесения личных обид, а также щедрой отдачи личного имущества и личных услуг. Истолковывать этот  призыв к кротости и щедрости в личных делах — как призыв к безвольному созерцанию насилий и несправедливостей или к подчинению злодеям в вопросах добра и духа было бы противосмысленно и противоестественно. Разве предать слабого злодею — значит проявить кротость? Или человек волен подставлять нападающему и чужую щеку?  Разве щедрость не распространяется только на свое, личное? Или растративший общественное достояние и отдавший своего брата в рабство тоже проявил “щедрость”? Или предоставлять злодеям свободу надругиваться над храмами, насаждать безбожие и губить родину — значит быть кротким и щедрым? И Христос призывал к такой кротости и к такой щедрости, которые равносильны лицемерной праведности и соучастию со злодеями? Учение Апостолов и Отцов Церкви выдвинуло, конечно, совершенно иное понимание. “Божии слуги” нуждаются в мече и “не напрасно носят его” (Римл. 13, 4); они — гроза злодеям. И именно в духе этого понимания учил св. Феодосий Печерский, говоря: “...живите мирно не только с друзьями, но и с врагами; однако только со своими врагами, а не с врагами Божьими”» .
Считая в целом сентиментально-моралистические «непротивленческие» идеи Л. Толстого проявлением фальшивого в самом корне своем, недалекого и безответственного псевдогуманизма, Ив. Ильин как раз и ставил первостепенной задачей издаваемой книги «перевернуть раз и навсегда эту “толстовскую” страницу русской нигилистической морали и восстановить древнее русское православное учение о мече во всей его силе и славе...» , ибо «меч», сопротивление злодеям силою отнюдь не противоречит евангельской нравственности, и подобное вынужденное сопротивление всегда останется для православного христианина (пусть и творящего его не без совестливой душевной скорби) тем не менее в основе своей «делом благим, праведным и должным».
Разумеется, сам философ при этом не отрицал того, что меч, карающий злодея, всегда есть «жизненно- и духовно-необходимое, но нравственно не идеальное средство» и «приходится вести им борьбу, отнюдь не закрывая себе глаза на его нравственное несовершенство» . Более того, он так прямо и утверждал: «Да, путь силы и меча не есть праведный путь. Но разве есть другой, праведный? Не тот ли путь сентиментального непротивления... путь предательства слабых, соучастия со злодеем... и, в довершение, — наивно-лицемерного самодовольства? Конечно, этот путь имеет более “спокойную”, более “приличную”, менее кровавую внешнюю видимость, но только легкомыслие и злая тупость могут не чувствовать, какою ценою оплачены это “спокойствие” и это “приличие”...».
Действительно же нравственно-ответственный гражданин и чувствует, и мыслит иначе, предпочитая безвольному, трусливому, предательскому и лицемерному компромиссу компромисс волевой, мужественный, самоотверженный и честный — понимая при этом, что «меч, как символ человеческого разъединения на жизнь и смерть, не есть, конечно, “нравственно лучшее” в отношении человека к человеку. Но это “нравственно нелучшее” — духовно необходимо в жизни людей» .
Притом особенно важно понимать, что «не всякий способен взяться за меч, и бороться им, и остаться в этой борьбе на духовной высоте. Для этого нужны не худшие люди, а лучшие, люди, сочетающие в себе благородство и силу; ибо слабые не вынесут этого бремени, а злые изменят самому призванию меча» . И тот, «кто сопротивляется  злодеям силою и мечом, — тот должен быть чище и выше своей борьбы...»
В ответ же на имевшее тогда место нападки ряда толстовствовавших оппонентов (таких «религиозных декадентов», как Н.А. Бердяев, З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковский), Ив. Ильин с искренним возмущением восклицал: «Подумайте только, русская интеллигенция девятнадцатого века гуманнее Апостола Павла и Преподобного Сергия, милосерднее Апостола Петра и любвеобильнее Патриарха Гермогена... И традиция наших великих святых, ныне мною выдвинутая, оказывается традициею “злого добра”».
Однако и поныне необыкновенно человеколюбивые — чуть ли не более Самого Христа! — наши «плюралисты» и «толерантщики» продолжают талдычить о христианском «милосердии» и «всепрощении»…
К чему уже раз привела подобная излишняя душевная размягченность общества, показал процесс пришествия к власти большевиков в России.
Как заметил в свое время по этому поводу тогдашний Заместитель Председателя Отдела внешних церковных связей Русской Православной Церкви, протоиерей Всеволод Чаплин: «Почему же хранители российских традиций потерпели поражение? Почему две-три сотни красноармейцев легко брали власть в городах, совершенно не настроенных их поддерживать? Выскажу парадоксальную мысль: так произошло из-за православного воспитания большинства народа. Люди, приученные любить, уступать и прощать, были попросту неспособны стрелять сразу, без разбора и по всякому поводу, как это делали красные.
В годы революции и Гражданской войны победили не народная воля, а наглость и дикая жестокость. Хорошо это или плохо? Пусть Господь судит. Духовная, а в конце концов и историческая победа оказались на нашей стороне. Но нам дан урок на будущее: защищать ближних нужно бесстрашно и безжалостно к врагам. Так же решительно, как нужно подставлять вторую щеку личному недругу».
Да, каждый человек имеет право простить преступника, совершившего или же пытавшегося совершить преступление (даже убийство!) по отношению к нему самому — это дело его личной совести и его личных мировоззренческих установок. Однако, он не имеет права требовать того же самого и от общества, если оно в подавляющем своем большинстве считает необходимым руководствоваться иными принципами и иными,  более жестко превентивными судебными законами!
Тем не менее законы о наказаниях остаются у нас все еще излишне мягкими, и добиться их ужесточения от Государственной Думы пока бесперспективно, ибо более суровой Фемиды (даже потенциально!) сами депутаты явно пугаются! Интересно бы узнать — почему? Или они тоже достигли у нас заоблачных высот гуманности и «демократического милосердия»?
В результате же такой их позиции, а также из-за болтунов-«гуманистов» и нынешних правительственных «отцов-основателей» «Эрэфии», не желающих (в случае отмены ими «смертельного» моратория) терять свои копеечные политические дивиденты в глазах «просвещенной» Европы, — в результате всего этого убийцы и насильники-педофилы зачастую получают смехотворные 5–7–10-летние «сроки» и уже готовятся приняться за старое…
Но не из-за таких ли демагогов и разрушителей законного российского порядка остаётся у нас всё меньше надежды на то, что не придется нам вспомнить в конце концов и других слов Христа, сказавшего: «теперь… продай одежду свою и купи меч» (Лк. 22, 36)?!
В свое время еще св. равноапостольный князь Владимир, креститель Руси, по искренней наивности неофита восприняв упомянутые выше слова шестой заповеди Божией как повод к гуманизированному попустительству разбойникам, потерял чувство гражданской меры в своем милосердии. Как говорится в летописи: «Жил Владимир в страхе Божием. И умножились сильно разбои, и сказали епископы Владимиру: “Вот умножились разбойники; почему не казнишь их?” Он же ответил им: “Боюсь греха”. Они же сказали ему: “Ты поставлен от Бога на казнь злым, а добрым на милость. Следует тебе казнить разбойников, но по проверке”. Владимир же отверг виры [штрафы, которыми облагались преступники. — Г. М.] и начал казнить разбойников».
Лучше проявить наконец разумную жесткость сегодня, чем вынужденную жестокость завтра, а именно к ней в результате и будет приведен русский народ — неизбежно и необходимо — сегодняшней антироссийской, в первую очередь антирусской политикой без руля и ветрил, которую проводит хотя бы та же лоббистская (с лоббированием чего угодно и кого угодно!) Государственная Дума.
И эта ее политика такой же, по-видимому, пока и останется — не до грядущих ли бед?! — ибо наша Дума пусть и хитра, но в целом не слишком умна, во многом необразованна, национально, то есть историко-политически и цивилизационно-широко, не мыслит и мыслить так в массе своей не умеет, не может и не желает… В значительной мере она остается совершенно равнодушной к народным бедам, то есть до сих пор и живет, и действует по отношению к русскому народу — по большому счету — вполне социал-предательски (да не обманет нас ее эпизодическое, якобы предельно-патриотичное, «надувание щек» и мелкое копошение в «социальной корзинке»).
В итоге политику Думы вполне справедливым образом следует определять как преимущественно чистейшей воды политиканство — и, притом, нередко попросту шкурное и в целом для страны непозволительно вредное.
Неудивительно поэтому, что основная масса нынешних депутатов — «единороссов» — занята главным образом закулисным лоббированием всевозможных — и частных, и корпоративных — экономических интересов (как говорится, «пилит бабло»), занимаясь притом того же типа подрывным (по всей своей глубинной сути) политиканством, что было так характерно и для былой Думы еще столетней давности, со всей политической закономерностью и приведшей Россию к гибели в 1917 году!
Да и что можно ожидать от сегодняшней Думы, если более двухсот ее членов являются миллионерами, весьма далекими от народных проблем выживания!
Исключение среди думских депутатов ранее некоторое время составляли лишь несколько оппозиционеров, действительно способных к интеллектуальной патриотической рефлексии: в частности — историк Н. Нарочницкая , А. Савельев и еще буквально два-три человека. Все они представляли собой группу «Родина», пытавшуюся отстаивать интересы России в современном «Верховном Совете» «Эрэфии», что, по вполне объективным условиям нашего политического безвременья, представляется делом пока практически безнадежным. Но даже и такой микро-группы сегодня в Думе уж нет. Остались одни "пильщики"...
Однако время начала активного создания и расширения влияния подобных общественных движений с постепенным ростом их главенствующей роли в будущем общероссийском политическом процессе — не за горами… И тогда конец думских игр окажется весьма печальным.

При разработке основ прагматичной национально-государственнической политики власти в деле сохранения общенародного (в том числе и межнационального) единства России в первую очередь, конечно же, необходимо определить правовое и внутригосударственное положение самих русских. И, как пишет в одной из своих статей упомянутый выше А. Савельев, здесь должно быть обязательно учтено — в качестве важнейшего и фундаментальнейшего фактора, что: «Россия не может отказываться от ассоциации с пространством и культурой “русского мира”, с русской культурно-исторической доминантой. Возвращение к собственному историческому “замыслу” было бы для России самым решительным шагом к возрождению и самым естественным основанием для продуктивной национальной политики…
Чтобы строить приемлемое для существования России право, мы должны перейти к консервативному пониманию справедливости, которое коренным образом отличается от либерального». Тут же он приводит и весьма разумное рассуждение по этому поводу известного философа-публициста начала XX века Льва Тихомирова, которое представляется столь же уместным процитировать и здесь: «Справедливость требует не уравнительности, а соответственности прав с обязанностями, награды или наказания — с заслугой или виной. Можно давать права поляку или еврею, если они их стоят. Но дать в России равные права русской национальности и польской или еврейской национальности, в смысле коллективного целого, было бы актом величайшей несправедливости. Это значило бы отнять у русских их достояние и отдать тем, кто его не только не собирал, но и возьмет только для того, чтобы разрушить или эксплуатировать в своих особых целях. <…> Русская империя создана и держится русским племенем. Все остальные племена, добровольно к ней присоединившиеся или введенные в ее состав невольными историческими условиями, не имеют значения основной опоры. В лучшем случае это друзья и помощники. В худших случаях — прямо враги. Все эти племена и национальности, разбросанные от Карпат до Тихого океана, только русским племенем объединены в одно величественное целое, которое так благодетельно для них самих даже и тогда, когда они этого не понимают, когда они в своем мелком патриотизме стараются подорвать великое целое, их охраняющее». И, «исходя из консервативной позиции, — продолжает затем А. Савельев, — следует требовать иерархии отношений к этническим общностям на территории России и за ее пределами… “русский вопрос” остается основным и определяющим судьбу России. “Ибо, вникая в идею нашей государственной власти, мы, несомненно, убеждаемся, с одной стороны, в том, что она существует не для одних русских, с другой же стороны — что даже в интересах нерусских племен должна сохранять русский характер и, стало быть, остаться русской властью” (Л.А. Тихомиров).
Если Россия останется русской, она будет пригодной для жизни других коренных народов. Если она перестанет быть таковой, другим народам здесь придется не жить, а умирать».

Желательно, конечно, повсеместно смягчать существующие и возможные в дальнейшем межнациональные противоречия внутри России, но всегда следует трезво понимать: политическое, общегосударственное единство народов в России может быть обеспечено только двумя имперскими факторами — равномерно распределенным по всей стране экономическим благополучием и твердой государственной военно-политической волей: только это окоротит местные «элиты» «автономий» в их сепаратистских устремлениях, только это и не даст им как возможности, так и поводов к разогреванию подобных тенденций среди местных суб-этносов России — особенно при уравнении прав и обязанностей «автономий» с общегосударственными правами и обязанностями всех остальных (неавтономных) регионов, что представляется совершенно необходимым.
Вообще же полностью снять раз и навсегда проблему местнического сепаратизма  сможет лишь решительное введение предельно унифицированной во всех отношениях и равноправной во всех смыслах — для всех российских народностей — системы единообразного административного (губернского?) деления страны (с обязательной постепенной статусной ликвидацией, как уже говорилось, автономных образований, совершенно неприемлемых (отнюдь, причем, не по вине русских!) для сохранения государственного общероссийского единства в будущем.
Сегодня мысль об административной унификации России может показаться многим несвоевременной и почти что невыполнимой.. Однако, если в относительно ближайший период не начать этого процесса,  то пройдет некоторое время, и жизнь заставит решать эту проблему из-за неизбежного обострения ситуации на местах — хотя бы в силу сохранении нынешнего бессмысленного и преимущественно частно-хищнического правительственного «эрэфовского» курса (неизвестно куда) и при грядущем неотвратимом развитии общей внешнеполитической нестабильности.
Тогда России для своего спасения придется, хочет она того или не хочет, обрести свойства единого государственного имперского монолита, а для этого окажется необходимым — при мобилизации всех духовных и физических сил русского народа — пресечь, вырвав с корнем, любые потенциальные угрозы местных сепаратизмов. Ныне же делать это еще рано да и некому. Завтра, будем надеяться,  решить эту проблему будет можно — причем еще достаточно мирным путем. Послезавтра же — последнее станет сомнительным… Но в любом случае нерешение этой проблемы так или иначе — для нас смерти подобно!

В XXI веке наивно уповать на некий голый межнациональный «гуманизм», никак не подкрепленный системой политических и экономических выгод для всех сторон межэтнических процессов взаимодействия, — как и равно наивно мечтать о якобы утерянном единстве внутрироссийских этносов, которого у нас на реальной политической глубине никогда и не было, и нет.
Но его, по возможности, нужно создавать!
Достичь же этого можно лишь будущим последовательным и решительным государственным протекционизмом в отношении нарождающихся общественных (а отнюдь не партийных или же сугубо националистически акцентированных) местных институтов, разумеется, не само- , а со-управления, помогающих, в сфере своей компетенции, представителям верховной власти на местах (в том числе — и этнически более или менее ярко окрашенных).
Причем в региональных «земствах» и «управах» последнего типа должен безусловно превалировать общегражданский, общероссийский их статус — хотя и с учетом в этнически смешанных регионах интересов проживающих в них «малых народностей».
Упоминание о недопустимости каких-либо партийных или потенциально сепаратистских националистических фракций здесь не случайно, поскольку в будущей новой России любые партии, кроме «государственной», как и этнически окрашенные политические сообщества (исключая положительно конструктивные и созидательные «движения») должны быть вообще законодательно запрещены (с презумпцией виновности в «государственной измене»!) — как подрывные для единства страны.
Для чего на первых порах нужен упомянутый выше политико-правовой государственно-общественный протекционизм? Чтобы приуготовить для развития народной, постоянно единящей всех, созидательной инициативы атмосферу всенародного, всегражданского доверия к самой власти; потом это доверие будет возрастать с развитием сам;й общественной системы местного «соуправления», и активный протекционизм может быть заменен всего лишь обычным государственным контролем за теми или иными проявлениями местной созидательной активности…
Самый испытанный и самый конструктивный стратегический путь укрепления общегосударственного единства народов любой империи — это банальный «путь сдержек и противовесов», когда всех объединяют, прежде всего, единая имперская идеология (для русских — единая вера, а затем уже и идеология), единая экономика, единое производство, единая образовательная система, единое трудовое и пенсионное законодательство, объединенная торговля, единая общегосударственная полицейская структура, жестко недоступная для ангажированности ее какими-либо местными национальными кланами. Точно также необходимы и единые для всех суды, поначалу жестко контролируемые на всех уровнях (для предупреждения коррупции) общероссийским судебным центром.
В то же время важно, чтобы каждодневная «местная» жизнь всех губерний постепенно начала бы непременно регулироваться самими гражданами — например, через местные же избираемые Земства (с двухступенчатой системой выборов, с коллегией «выборщиков», и с весьма жесткой системой избирательных цензов!) — причем через Земства, пользующиеся реальным доверием народа!
Если всё это будет у нас в конце концов организовано и начнет безотказно действовать, будучи твердо защищенным справедливой по отношению ко всем Русской Властью, тогда для реального, то есть взаимовыгодного единства всей страны, в том числе и государство-сберегающего единства ее различных этносов (практически складывающегося вокруг русского народа), не понадобится никаких романтических воздыханий, никакого гражданского идеализма и, Боже, упаси! — никаких экспедиционных корпусов…
Другое дело, что для реального осуществления всего этого в российской жизни, а в итоге — для спокойного бытия наших детей, или даже, скорее, внуков и правнуков, русский человек вынужден будет в уже, по-видимому, не слишком отдаленном будущем пройти через новое горнило тяжелейших испытаний, должен будет вновь проявить присущие ему особое мужество, особую волю и особое упование на помощь Божию. На грядущем пути России каждый истинно русский человек, если только он хочет сохранить себя и свою нацию, будет призван заново отстраивать свой общероссийский дом, духовно укрепляясь верой наших православных предков, в течение веков кровью и тяжким трудовым потом созидавших Православную Русь.
И здесь, вероятно, полезно напомнить всем нашим соотечественникам, что одним их самых торжественных молитвословий Церкви и многих поколений христиан России всегда была величественная песнь: «С нами Бог, разумейте, языцы, и покоряйтеся. Яко с нами Бог!»