Осколок в голове

Второй роман из серии "Опасные тайны Тихона Заколова"
Издан АСТ, 2008.

Более качественный, отредактированный текст с иллюстрациями можно приобрести здесь:
http://www.amazon.com/dp/B00845DP1E/
Читать можно на любом электронном устройстве.
Стоимость 0,99$.

Предисловие
Экспонат Британского музея

     В Китайской экспозиции Британского музея в центре зала за толстым стеклом можно увидеть статуэтку необычной верблюдицы. Шерсть на ее горбах белая, голова задрана вверх, на морде застыла гримаса боли.
     Что делает простая скульптурка среди величайшего собрания древних произведений искусства?
     Внятного ответа вы не услышите.
     Я проявил настойчивость, и меня соединили со старейшим служителем зала, давно находящимся на пенсии. Он припомнил, что с белогорбой верблюдицей связана удивительная легенда, но в чем ее суть, затруднился ответить.
     - Кажется, ее зовут Шиха, - неуверенно произнес служитель напоследок, - и говорят, она до сих пор жива.
     Так я убедился, что уже слышал историю этой верблюдицы. С ней даже можно встретиться и многое изменить в своей жизни самым волшебным образом.
     Однако прежде, лучше прочесть эту книгу. В ней я открою тайну, которую мало кто знает.


Глава 1
Происшествие, о котором нельзя докладывать
    
     С аэродрома военный летчик Василий Тимофеев возвращался в глубоком смятении. Что с ним произошло во время полета? Столь странный отказ техники не описан ни в одном учебном пособии. Что он видел в степи?
     Чертовщина да и только!
     Как не крути, получается, что он заглянул в прошлое, где нет железных и автомобильных дорог, а по степи движется огромная армия средневековых воинов. Других объяснений не находилось.
     Но этого не может быть!
     А яма с драгоценностями? Испуганные люди в старинных одеждах? Они с ужасом смотрели на современный истребитель. И странная рыжая верблюдица с белоснежными горбами! Кто они? Откуда?
     Большие проницательные глаза белогорбой особо врезались в память полковника. В последнюю секунду перед чудесным спасением он смотрел в распахнутые ресницы верблюдицы, а не на приборы. И самолет, бесшумно зависший над степью, готовый рухнуть в любую секунду, вдруг ожил и заработал.
     Как это объяснить?
     Полковник понимал, что докладывать о происшествии нельзя. Ни в коме случае! Если все рассказать честно, его сочтут за сумасшедшего.
     Что делать? С кем посоветоваться?
     Мысли путались, голова болела.
     А всего час назад в жизни полковника ВВС Василия Тимофеева все было обыденным и понятным.

Глава 2
МИГ-25
    
     Армейский УАЗик цвета хаки еще полностью не затормозил, въехав на аэродром, а командир эскадрильи сверхзвуковых истребителей-перехватчиков МИГ-25 Василий Тимофеев уже лихо выпрыгнул из машины. По ступенькам командного пункта застучали каблуки форменных ботинок.
     - Здравия желаю, товарищ полковник! – едва успев вскочить, приветствовал командира дежурный офицер старший лейтенант Епифанов.
     - Привет, Слава, - коротко ответил Тимофеев, сдерживая радостную улыбку.
     По бодрому тону полковника Епифанов понял, что неожиданный приезд не связан с непредвиденными осложнениями или внеплановой проверкой. Азартные искорки в глазах командира выдавали всплеск кипучей энергии, требующей немедленных активных действий. Епифанов догадывался с чем это связано, и что за этим последует.
     - Вас можно поздравить, товарищ полковник? – лукаво поинтересовался он о том, что и так уже знала вся эскадрилья.
     - Не меня, а мою дочь! Она, шалопутная, преподнесла нам внука. Сегодня из роддома забрали. А я что? Дедом стал. Тридцать шесть лет, а уже дедушка! Ну и дела...
     Василий еще раз искренне удивился новому качеству. Подумать только - дедушка! Хотя, с другой стороны, у него с будущей женой Любой 18 лет назад тоже все быстро получилось. По-армейски - с наскока, без разведки и осады.
     Он тогда весной шестидесятого учился на первом курсе Саратовского высшего военно-авиационного училища, а Люба только школу заканчивала. Майское буйство природы, дурманящие запахи цветущей сирени, ситцевое платье на тонкой талии,  измазанные мороженым пухлые губы, озорное любопытство в девичьих глазах, и в результате – вспышка оглушающей любви, как первый взрыв гранаты на ночных учениях. А дальше юношеский пыл и безрассудство сделали свое дело.
     Оба были глупыми и неопытными. Пьянели без вина, только прикоснувшись друг к другу. Кончики пальцев по ложбинке позвоночника - дрожь, изгиб тела, сладкие губы и дыхание перехватывает теплый восторг. И у него, и у Любы все в первый раз было. В результате, закономерный итог – рождение дочери.
     Василий тогда и оценить и осмыслить ничего толком не мог. Все казалось несерьезным, будто не с ним происходит, а так, словно кино смотришь. Окунулся полностью, переживаешь, но сейчас экран погаснет, включат свет, можно будет встать и выйти, обо всем забыв.
     Но нет, жизнь – не кино. На этом, как он позже понял, детство его закончилось и началась по настоящему взрослая жизнь. Ведь детство связано не с возрастом. Оно кончается, когда сам начинаешь решать собственные проблемы, а взрослым ты становишься лишь тогда, когда берешь на себя заботы и о других людях. У Василия эти два события случились одновременно.
     Свадьбу играли, когда у жены пузо как надутое было - того гляди лопнет. Василий и вправду этого опасался. Уж так кожица растянулась на некогда стройной девушке, что казалось, пупок, который раньше представлял мягкую ямку, а сейчас топорщился пуговкой, вот-вот развяжется.  Просто жуть было смотреть на растущий глобус в животе. И так все странно! Сзади посмотришь – даже талия видна. Спереди, особенно если издалека - лишь видно, что тяжело идти девчонке: лицо осунулось, ключицы торчат, и одежда на ней не в обтяжечку, а слишком свободная, внизу балахоном висит. А сбоку взглянуть!  Ну это кошмар!  И как женщины носят такое?   
     - Свяжись с механиками, пусть подготовят моего ястребка, - приказал Тимофеев, забрасывая фуражку на шкаф. – Я пока переоденусь.
     - Так точно, товарищ полковник, - отрапортовал улыбающийся Епифанов.
     Напряжение, вызванное внезапным приездом командира, окончательно отпустило. Он был доволен, что угадал настроение начальства, сразу предположив, что полковник горит желанием вспороть тихое засыпающее небо мощной боевой машиной.
     - А что в журнале записать?  - осторожно поинтересовался старший лейтенант.
     - Ну, как обычно. Тренировочный полет, проверка двигателей на разных режимах и высотах. И все прочее... Мне ли тебя учить?
     Если все летчики эскадрильи летали строго по графику, то командир иногда себе позволял взлететь по велению сердца, для души. Такое настроение у него бывало довольно редко, и гонял он тогда послушную серебристую пташку на запредельных режимах и высотах. Спецы, знающие толк в авиации, могли по достоинству оценить выверенное лихачество опытного асса.   
     - Самолет готов, товарищ полковник! – доложил Епифанов, когда командир минут через десять появился в высотно-компенсирующем костюме.
     Рука полковника обнимала знаменитый гермошлем с изображением ястреба. Птица в ярком оперении, несмотря на хищно загнутый клюв, имела спокойный расчетливый взгляд. Этот рисунок на строгой форме тоже был маленькой вольностью, которую мог позволить только всеми уважаемый командир.
     - Предупреди диспетчера, - крикнул Тимофеев и не спеша вышел к поджидавшей  машине. Слегка оттопыренные руки старались не задеть пневмотрубки на комбинезоне.
Через пару минут он был у самолета. Дежурная смена механиков поджидала  рядом.
     - Все готово, товарищ полковник, - многозначительно улыбаясь, доложил старший смены.
     - Спасибо, Егорыч, - по-свойски кивнул Василий Тимофеев старому сослуживцу,  аккуратно одел гермошлем и ловко забрался по лесенке в знакомую кабину, нагретую безжалостным казахстанским солнцем.
     Последний день августа 1978 года клонился к закату и солнечные лучи успели облизать жгучим теплом все закоулки тесной кабины.
Несколько секунд полковник с закрытыми глазами блаженно вдыхал знакомые запахи грозной машины, мысленно прося ее «не подведи, родная», и вспоминал давние юношеские поцелуи с Любой под майским дождем в Саратовском парке. Спиной он чувствовал уверенные объятия катапультирующего кресла, а ртом, словно наяву, ощущал влажные податливые губы девушки. Это был его своеобразный ритуал прощания с землей, молитва, которую он неизменно повторял с 1970 года, со времен отчаянных боев в небе Египта. 
Потом он закрыл кабину, закрепился в кресле. Пальцы привычными движениями пристегнули кислородную маску. Полковник попробовал как подается дыхательная смесь и связался с диспетчером. Ларингофон работал нормально, связь была устойчивой.
Василий проверил показания приборов и запустил двигатели. Противошумные наушники исправно глушили громовой рев реактивных двигателей, но возрастающая мощь и без того ощущалась всем телом: от кончиков пальцев на штурвале до ягодиц в кресле. «Вперед», дал в нужный момент сам себе команду Василий Тимофеев.
     Самолет сделал стремительный разгон и легко оторвался от земли. 
Василий быстро набирал высоту, тело вжималось в кресло, перегрузка нарастала. Эти ощущения полковнику были приятны. Он испытывал единение тренированного тела с послушной боевой машиной, и перегрузка осязаемо подтверждала их общую мощь. Василий сделал разворот и пролетел между знаменитой «гагаринской» стартовой площадкой космодрома и городом Ленинск. На окраине города он разглядел здание института, в котором училась дочь Люба. 
Когда она родилась, в их только начавшейся семейной жизни был такой хлопотный и неустроенный период, что долго думать об имени новорожденной просто не хватало времени. Они решили назвать дочь также как и жену – Любой.
     В прошлом году дочь поступила в местный филиал авиационного института. Во время приемных экзаменов несколько девушек были таинственно задушены, и Василий, много раз рисковавший собственной жизнью, тогда впервые со щемящим чувством тревоги осознал, что в самый обычный мирный день можно потерять единственного ребенка.
     Эта тревога  острой занозой крепко засела в нем. Поэтому, когда дочь через полгода стыдливо сообщила, что беременна, Василий даже обрадовался – теперь их маленькая семья увеличится. Да и как любимую дочь можно было укорять, если она почти полностью повторяла судьбу своей мамы?
К счастью безотцовщина будущему ребенку не грозила. Счастливая Люба познакомила родителей с Анатолием Колесниковым. Парень учился на курс старше в том же институте. К предстоящей женитьбе Анатолий отнесся хоть и вяло, без энтузиазма, но с мужской хладнокровностью: «раз надо, значит надо».
После свадьбы парень переселился из общежития к ним. Вместе с чемоданчиком одежды он перевез кучу дефицитных книг, которые очень трудно было купить в магазине. Среди груды томов было много абсолютно новых одинаковых книг. Анатолий увлеченно объяснял, что некоторые он купил на талоны за сданную макулатуру, а часть по знакомству. Книги он постоянно обменивал, продавал, покупал новые.
Василий поражался, сколько времени и энергии уходит у зятя на никчемные занятия. Что это: безобидная увлеченность коллекционера или этот процесс называется страшным буржуазным словом «фарцовка»?
Тимофеев старался думать о зяте хорошо. Он видел, что парень не просто расставлял книги по полкам, но и постоянно читал их. Этого факта полковнику было достаточно для душевного спокойствия. Хотя, надо признать, и деньги у зятя водились, Явно не от стипендии.  Но разве деньги помешают молодой семье?
Летом Анатолий уехал на два месяца к своим родителям. Люба осталась дома. Все согласились, что нечего ей на сносях таскаться по поездам. Неделю назад зять вернулся, привезя с собой два объемных тюка с американскими джинсами.
Это полковнику авиации мягко говоря не понравилось. Джинсы – такая вещь, которая продается только в валютных магазинах «Березка». После службы за границей Василий Тимофеев получил специальные чеки, на которые смог отовариться в Москве в закрытом для простых людей магазине. Откуда мог взять джинсы студент да еще в таком количестве? Но зять объяснил, что джинсы он получил на реализацию от хороших знакомых, которые работают за границей. В институте среди студентов он их быстро распродаст, вернет деньги, а на прибыль, которая должна быть большой, купит все необходимое для будущего малыша.
Подобная меркантильность полковнику была не по душе.  Для внука или внучки он и сам все купит, а студенты должны не шмотками торговать, а грызть гранит науки, чтобы стать классными специалистами. Но жена с дочкой неожиданно встали на сторону Анатолия. Дочка бесконечно перебирала импортные штаны, с тоской глядя на растущий живот. Ей так хотелось их померить. В итоге она отложила две пары и попросила Толика ни в коем случае не продавать их, а дождаться родов.
Но все это сущая ерунда, думал Василий Тимофеев, закладывая очередной вираж над пустынной степью. Главное, что дочь родила здорового пацана и искренне любит мужа.
Люба так сильно ждала Толика во время разлуки и с таким пылом бросилась ему на шею, что Тимофеев испытал отцовское чувство ревности. Что поделаешь, дочь выросла и любовь к родителям уступила место в ее сердце любви к чужому мужчине.
Это естественно, в очередной раз успокаивал себя новоиспеченный дедушка. Да и Толик к ней явно неравнодушен. Хотя в его взгляде временами и мелькает что-то кобелиное, но парня понять можно - Любка долго вне игры была.
Полковник развернул самолет прямо на заходящее солнце, опустил на лицо полусферу светофильтра и с мальчишеским задором понесся вдогонку за уходящим светилом. Он целил в багряный шарик как в круг мишени.
Когда пять дней назад Люба благополучно родила внука, Василий отметил, как положено, это событие с женой и зятем, но эйфории, душевного подъема не испытывал. Дочь вместе с внуком была еще в родильном отделении, а они сидели втроем на кухне, пили вино и коньяк, как в обычный рядовой праздник, только темой для разговора было обсуждение имени внука.
А вот сегодня, когда привезли, наконец,  маленького человечка домой, и полковник осторожно подержал хрупкое тельце в негнущихся руках, да посмотрел на курносый носик и пухлые щечки, да заглянул во влажные круглые глазки маленького чуда, да вдохнул особенный давно позабытый запах младенца, что-то дрогнуло в нем. Неожиданные внутренние колебания сломали закостенелый панцирь души, освободили кипучее и ненасытное. Будто тектоническая плита сместилась под вулканом и дала возможность вырваться зажатой энергии на простор. Василию было приятно душевное извержение, и он не сдерживал его.
Где-то в кино полковник видел, как герой в порыве восторга гнал что есть мочи спортивный автомобиль по пустой дороге, разбрызгивая мелкие лужи и клубя опавшие листья. Но что такое автомобиль, пусть даже и спортивный, по сравнению с самым скоростным в мире истребителем! Василий ощущал себя наконечником стрелы, которая стремглав рассекает пространство и подвластна его малейшей воле.
Полковник взмыл вверх, завалился на крыло, перешел в штопор, потом вновь набрал высоту, играясь с послушной машиной.
В день рождения внука он шутил: «Теперь придется спать с бабушкой», а сейчас  на очередном вираже молодцевато подумал: «Да какие мы к черту бабка с дедкой! Вот покажем дочке класс, сбацаем еще ребятенка. Ведь жена еще в самом соку, и почему мы раньше об этом не подумали?» Полковник радостно представил двух ползающих малышей в своей квартире. Будет с кем играть маленькому Ваньке! Так мысленно окрестил внука Тимофеев,  и, вроде бы, вся семья соглашалась с его мнением.
     Развернув самолет на восток, Василий Тимофеев гнал по-прямой и невольно задумался, успешно ли идет его жизнь? Он мог, как некоторые из коллег, попытаться стать покорителем космоса.
     Много лет назад была реальная возможность подать заявление в отряд космонавтов. Тогда он долго думал, но воздержался. Сейчас он видел, из чего состоит служба кандидатов в космонавты. Многолетняя кропотливая подготовка под постоянным пристальным контролем. А потом, если сильно повезет, полет в космос, быстрая слава и официальные почести. Затем вновь многолетнее ожидание и подготовка.
     А некоторые кандидаты не выдерживали постоянного стресса, срывались. Их отчисляли, и они уходили в никуда. Строгая медкомиссия могла найти микроскопические шероховатости в здоровье еще на стадии приема в отряд космонавтов, и тогда прости-прощай даже любимая авиация. Комиссовывали из армии сразу и подчистую.
     Нет, это не для его непоседливой натуры, в тысячный раз сделал Василий все тот же вывод, что и много лет назад. Уж лучше каждодневная практика боевого летчика, чем бесконечные теоретические занятия в ожидании благосклонности фортуны.
     Полковник не жалел ни о чем. К 36 годам он через многое прошел и многого добился. Конечно, некоторые из летчиков становились испытателями и за постоянный риск получали звезды Героев. Но таких людей единицы. Сейчас полным ходом идут испытания нового секретного истребителя МИГ-29. Говорят, что это легкая сверх маневренная машина с потрясающими возможностями. Ну что ж, рано или поздно она поступит в регулярные части, и полковник обязательно на ней полетает. А сейчас он сидит в кабине самого быстрого в мире самолета, который может подняться на такую высоту, с которой, как из космоса, видно, что Земля круглая.
     Василий Тимофеев стал резко и мощно поднимать исрибитель. Линия горизонта исчезла, перед глазами сияла лишь глубина неба. Высотометр показал 15000 метров, затем 20000, затем 25000, но полковник продолжал подъем. Он управлял самой скоростной модификацией «двадцатьпятки» и знал ее возможности.
     Преодолев высоту 32000 метров, полковник на пару секунд выровнял машину и посмотрел вниз. Вот она наша планета, прикрытая тонким голубым слоем атмосферы. Никакой хваленый американский «Фантом» и даже новейший МИГ-29 сюда не пробьется. А каких скоростей достигает его машина! Здесь на высоте скорость мало заметна, а вот если промчаться над самой землей!
Полковник перевел машину на резкое снижение под предельным углом атаки. Это был его излюбленный способ пикирования, где, несмотря на кажущуюся безрассудность, он уверенно контролировал боевую машину. Он шел как метеорит, рассекая уплотняющуюся атмосферу. Нет, метеорит атмосфера тормозит, а самолет, благодаря работе двух мощных двигателей, уверенно набирал скорость.
Тимофеев испытывал огромное ни с чем не сравнимое возбуждение, возрастающее вместе с увеличением показания скорости на приборах и приближением поверхности земли. Высотометр сбрасывал одну тысячу метров за другой, а скорость неуклонно росла.
Полковник не заметил, как вошел в зону облачности. Земля, еще недавно хорошо различимая, вдруг скрылась в белой хмари. Он рассчитывал быстро проскочить  невесть откуда появившееся облачко, но секунды летели, а белая мгла не рассеивалась.
Полковник смотрел на приборы, мгновенья тянулись бесконечно долго, ему даже показалось, что таймер замер, но высотометр уверенно скидывал цифры. Земля приближалась. Пора было срочно выводить машину из пике, но полковник все ждал и ждал появления визуальной картинки за стеклами кабины.

Глава 3
Старое дело

     Начальник городского отделения милиции майор Петелин Виктор Петрович посмотрел в окно. Невдалеке с грохотом промчался истребитель.
     Разлетались вояки! Почти над городом. Так и стекла могут лопнуть, недовольно подумал он. 
     Майор сидел в кабинете и нервно жевал спичку, гоняя ее из одного угла рта в другой. Американский тележурналист в 1975 году во время совместной космической программы «Союз-Апполон» угостил Виктора Петровича жевательной резинкой. Иностранная пачка из пяти тонких пластиночек «Ригли», каждая из которых была разорвана на три части и поделена между членами семьи, оставила у майора неистребимую привычку не спеша двигать нижней челюстью. Так как жевачка в советских магазинах не продавалась, майор милиции перешел на общедоступные спички. Груда изжеванных спичек вместе с окурками обычно до края заполняла пепельницу на рабочем столе.
     Сегодня в отделение спустили депешу, срочно подготовить информацию о всех нераскрытых преступлениях. Майор гадал, к чему бы это? Чтобы наказать? Так нераскрытых дел за ним не числится. А вдруг в звании решили повысить? Город растет, ответственность тоже, вот и собирают материалы к представлению.
     В кабинет вошел старший лейтенант Мартынов, которому Петелин поручил подготовить ответ.
     - Товарищ, майор. Есть одно дело двухлетней давности. О пропаже преподавателя института Бортко Семена Михайловича. – Мартынов показал тонкую папку.
     - Вспоминаю, - майор раздраженно выплюнул спичку. – Сгинул посреди степи на глазах у свидетелей. Бесследно. Но труп так и не нашли!
     - Живым гражданин Бортко тоже не объявился. Два года прошло.
     - Ну и что? Нет тела – нет дела! Во всесоюзный розыск мы его объявили?
     - Да. Через три дня после исчезновения.
     - Вот. Теперь это не наша забота. Мы все сделали, как положено. Включи информацию в общую сводку. Пусть видят, что нам скрывать нечего.
     Андрей Мартынов покинул начальника и еще раз перелистал дело пропавшего Бортко. Он помнил этот совершенно невероятный случай. Человек исчез в течение минуты на глазах у десятков студентов. Розыскные действия ни к чему не привели. Не помогла и специально обученная собака.
     Мартынов задумался.
     Преподаватель института. Самое громкое преступление в его небогатом опыте – прошлогодние убийства абитуриенток - тоже было связано с институтом. 
     Исчезновение человека. И в том случае девушки сначала пропадали, а потом находили их тела. Кстати, первым у трупа оказывался студент со шрамом Тихон Заколов.
     Нет. Тогда он еще был абитуриентом, а шрам получил после. Любопытно, сохранилось ли у него чутье к раскрытию таинственных убийств?
     Хотя два года назад Заколова в городе вообще не было. Да и нет доказательств, что гражданин Бортко мертв.
     Милиционер нехотя захлопнул папку и вернул ее в несгораемый шкаф.
     Дело старое. Его место на полке.   

Глава 4
Белогорбая верблюдица

Рассекая матовый туман МИГ-25 неуклонно приближался к земле. Тимофеев напряженно следил за приборами.
Не может это облачко быть большим, он же видел перед взлетом совершенно ясное небо!
Когда высота стала критической, полковник резко перевел машину в горизонтальный полет. На мгновение из-за большой перегрузки в глазах потемнело, затем послышался тихий щелчок, будто включили неведомый тумблер соединенный с наушниками, и за стеклом кабины все сразу прояснилось.
Самолет летел очень низко над пустынной степью. Слева ползла извилистая река, впереди за горизонт опускалось красное уставшее солнце. На земле был различим любой кустик вместе с длинными иголками, и полковнику показалось, что он летит очень медленно, словно едет на велосипеде.
Но приборы показывали огромную скорость. Василий Тимофеев не знал чему верить, то ли приборам, то ли глазам.
Неожиданно впереди показалось пыльное облако. Оно стелилось над землей как дым из огромной печки, сдуваемый сильным ветром. Полковник с удивлением обнаружил, что пыль поднимали несметные полчища людей, шедших вдоль реки. Самолет нагнал их сзади.
Сначала показались пешие люди с высокими луками и колчанами стрел за спиной. Рядом с ними тащились большие груженые повозки. Потом шли воины на верблюдах с длинными пиками в островерхих блестящих головных уборах, отороченных мехом, а впереди на лошадях ехали всадники, вооруженные щитами и саблями. Все они представляли многотысячное древнее войско, выступившее в поход.
 Полковник сначала подумал, что снимается исторический фильм. Но как его создатели могли собрать такую огромную массовку, одетую в старинные костюмы? Десятки тысяч людей растянулись на километры. На них были яркие одежды и боевые доспехи.
Самолет пролетел над полчищами воинов. Впереди опять простиралась привычная на первый взгляд пустынная степь.
Полковник был глубоко озадачен. Все увиденное, выглядело абсолютно реально, но никак не вязалось с тем, что он должен был видеть на этом месте под крылом самолета. По всем показателям он летел на северо-запад вдоль Сырдарьи по направлению к аэродрому. Но рядом с рекой не было видно ни железной, ни автомобильной дороги. Куда все подевалось? Да и река выглядела как-то не так. Русло было шире, а изгибы плавнее.   
Не успев все как следует осмыслить, полковник вдруг увидел на земле прямо под собой двух мужчин, одетых на восточный манер в чалмы и длинные плотные халаты. Мужчины стояли около прямоугольной ямы с ровными краями. В яме находилось несколько небольших кувшинов и мешков. В кувшинах блестели золотом монеты и украшения. Один из мужчин указывал на них пальцем и что-то объяснял другому.
Полковник так отчетливо разглядел эту картину, что не сразу обнаружил, что самолет неподвижно завис над землей. Не веря глазам, он посмотрел на приборы. Судя по их показаниям, боевая машина продолжала мчаться с большой скоростью над самой землей. Полковник ничего не понимал и вызвал диспетчера. Но эфир глухо молчал, будто полностью вышли из строя все средства связи. Вдобавок, полковник совершенно не слышал шума работающих двигателей. Неужели он оглох?
Двое на земле тоже заметили самолет. Смуглые испуганные лица были обращены вверх. Один был явно старше. Его лицо опоясывала аккуратная борода с яркой сединой в середине, словно кто-то мазнул по черным волосам широкой кистью с белой краской прямо под нижней губой. Второй был молод и гладколиц. Они замерли, на застывших лицах легко читалось паническое ожидание.
Рядом мирно стояли три верблюда. Двое тыкались мордами вниз, невозмутимо выискивая пропитание на бедной высохшей земле. Но третий, самый крупный двугорбый верблюд, задрав морду пристально смотрел на самолет. Обычно полуприкрытые глаза верблюда были широко распахнуты, но не выражали удивления или испуга. Полковнику показалось, что взгляд верблюда устремлен непосредственно в кабину самолета, более того - прямо в его глаза. От этого всепроникающего взгляда Василию Тимофееву стало не по себе. Даже собаки не могут смотреть так глубоко.
     Полковник разбирался в верблюдах еще с Египта и понял, что перед ним верблюдица, далеко перешагнувшая порог юности. Да и глаза ее говорили сами за себя. Такой проникновенный взгляд у всех животных, включая человека, присущ только мудрым самкам. Самцы могут смотреть презрительно, равнодушно, холодно, тупо, подобострастно, агрессивно, любяще, да почти как угодно, но так проникновенно как женская особь, мужская порода смотреть не может.
     И еще одна деталь поразила полковника - оба горба рыжей верблюдицы были ярко белыми, словно седыми! Они искрились как свежий снег морозным солнечным утром. Таких необычных верблюдов он никогда не видел.    
     Летчик Василий Тимофеев заворожено глядел из кабины самолета на странную картину: двое людей в древних одеждах около ямы с драгоценностями и три верблюда рядом. Люди внизу испуганно пялились вверх, лишь ветерок шевелил полы халатов. В их глазах сквозил тупой испуг.
     А белогорбая верблюдица смотрела пристально и изучающе.
Полковник пришел в себя и осознал, что самолет бесшумно завис над землей, хотя приборы показывали большую скорость. Истребитель таинственным образом застрял в нескольких десятках метров над поверхностью, и Василий Тимофеев ясно понял, что если машина повалится вниз, а она по всем законам физики должна свалится, он ничего не успеет предпринять. Даже катапульта здесь не поможет. Парашют не успеет раскрыться.
Холодный пот прошиб полковника и расплылся неприятным липким пятном на груди под обтягивающим комбинезоном. Василий лихорадочно увеличил мощность двигателей, пытаясь поднять самолет вверх. «Ну, давай же, давай, не подведи, родная», - умолял он грозную технику и вновь взглянул в распахнутые глаза белогорбой.
Боевая машина плавно стронулась и, постепенно набирая скорость, устремилась ввысь.  Самолет оказался в белом мареве облаков. По сгусткам то более густых, то светлых пятен, мелькающих вдоль стекол кабины, полковник с радостью узнавал, что скорость вновь вернулась к самолету.
Вскоре машина вырвалась на ясный простор, и Василий увидел внизу привычную картину: река Сырдарья и тянущаяся вдоль нее железная дорога. Тут же прямо по курсу показались знакомые очертания города Ленинска.
Полковник сделал небольшой круг. Ни людей, ни верблюдов сзади он не увидел.
- Ноль первый, ноль первый, где вы? – услышал Тимофеев в наушниках тревожный голос диспетчера.
     - Подлетаю к аэродрому, слышу вас хорошо, прошу посадки, - ответил полковник.
     - Полоса свободна, товарищ полковник, - облегченно сообщил диспетчер. – Ваш борт отсутствовал на экране локатора пол минуты. Звуковой связи не было. С вами ничего не случилось?
     - Со мной… Проверь технику! – грубо ответил полковник и замолчал.
Когда самолет благополучно приземлился, Василий Тимофеев быстро переоделся, и ни с кем не разговаривая, уехал домой. Улыбающийся Епифанов, натолкнувшийся на строгое лицо командира, вмиг посерьезнел и в разговоры вступать не стал.
Как только УАЗик полковника покинул аэродром, Епифанов позвонил диспетчеру:
     - Командир вернулся какой-то хмурной. Как он летал?
     - Гонял свою пташку и в хвост и в гриву. У нас локатор за ним не поспевал, - засмеялся диспетчер.
    
Глава 5
Хасим

Торговый человек Хасим совершил вечернюю молитву во славу всевышнего, усердно и дольше обычного поблагодарив всемогущего Аллаха за то, что удача вновь вернулась к нему. Здесь, в китайском городе Дуньхуане ему, наконец, повезло. Он нашел то, ради чего проделал столь долгий и опасный путь от поволжских степей из столицы Золотой Орды роскошного города Сарая до самого центра Китая. И цена на товар оказалась сходная. Теперь, если великий хан Тохтамыш сдержит слово, можно будет не только решить свою тяжкую проблему, но и изрядный барыш получить.
Хасим был родом из славного богатого Ургенча и, кроме поставок в родную Среднюю Азию, долгие годы успешно торговал с могущественной Золотой Ордой. Он водил караваны из Дамаска и Китая, бывал в Индии, добирался и до Константинополя. Он хорошо знал все караванные пути в город дворцов Сарай и помимо шелка, бронзы, пряностей, духов и украшений часто выполнял специальные тайные заказы Золотоордынских ханов.
Несмотря на то, что Волжский и Шелковый пути в Средней Азии контролировала Золотая Орда, лихих людей, подчинявшихся только своей корысти, на пустынных дорогах водилось предостаточно. Хасим, конечно, содержал охрану, но чаще его спасало личное знакомство с грозным повелителем Золотой Орды Мамаем. Защитная грамота Мамая служила пропуском через многие территории и нередко заставляла разудалых сорвиголов отменять грабительские планы.
Но все течет, все меняется. Камни истираются в песок, а песок превращается в пыль и бесследно разносится ветром.
Отменный полководец Мамай несколько лет назад был разбит русским князем Дмитрием где-то далеко в холодной России. Обесславленный Мамай тогда с позором бежал в Орду, но его доконал и изгнал в Крым безжалостный властолюбивый Тохтамыш, поддерживаемый всесильным Тимуром из Самарканда. Младшие командиры родовых отрядов не знали, кому теперь подчиняться.
Всякая смута, как волна грязную пену, выбрасывает из недр множество злобных подлых людишек, норовящих урвать чужое. Дороги рядом с Сараем стали опасными и неспокойными. Бандиты могли днем взять дань за проезд, а ночью ограбить и убить купцов.
В это время Хасима и его имущество не раз спасал старший караванной охраны отважный Шакен. Это был преданный и верный слуга, с годами превратившийся в друга и мудрого советника.
Вдобавок ко всем трудностям, в эти годы в Бухарском ханстве к власти пришел жестокий хромой эмир Тимур, известный в других странах под именем Тамерлан. Он полностью разрушил родной город Хасима Ургенч, не желавший ему подчиняться. Простые люди были поголовно убиты, все местные торговцы полностью ограблены и разорены, а мастеровым и ремесленникам эмир приказал переселиться в Самарканд, который Тимур объявил своей столицей.
Хасим тогда потерял почти все состояние, и если бы не тайный клад в степи, где он несколько лет назад, опасаясь обнаглевших бандитов, спрятал драгоценности и золотые дирхемы, вновь бы ему не подняться.
Но все равно, не смотря на риск и постоянные караванные походы, достичь прежнего благосостояния трудолюбивому Хасиму не удавалось. Самые выгодные заказы теперь получали Самаркандские купцы. Их клан быстро набрал силу, а Хасиму с его товарами путь  в новую среднеазиатскую столицу был заказан. Ему только и оставалось, что пытаться, как и прежде торговать с Золотой Ордой.
Но Золотая Орда была уже не та, что при могущественном самозванце Мамае. Хан Тохтамыш, захвативший власть в Сарае, через два года после позорного поражения Мамая отомстил русским князьям, не желавшим платить ему мзду. Он огнем и мечом прошел через их земли и сжег главный русский город Москву. Это прибавило ему славы, но не добавило могущества.
Даже Хасим чувствовал, что внутри ханства не все спокойно. Многие хотели занять место Тохтамыша и плели тайные интриги. Но наибольшую опасность для Тохтамыша представлял набравший огромную силу жестокий Тимур, захвативший в считанные годы всю Среднюю Азию и Индию.
Победа над русскими вскружила Тохтамышу голову и он безрассудно посягнул на владения Тимура. Хромой эмир, в свое время поддержавший Тохтамыша в борьбе за Сарайский престол, не мог простить такого коварства, и теперь все ждали большой войны между великим ханом и могущественным эмиром. Многие купцы старались обходить Орду стороной, заранее предрекая ей поражение.
Год назад Хасим взял с собой в караванный поход старшего сына Рустама. Ему уже исполнилось 17 лет, пора было посвящать молодого человека в серьезные торговые дела. В Сарае, куда они пришли с товарами из Дамаска, Хасима неожиданно вызвал к себе сам Тохтамыш.
С новым ханом Хасим лично еще не был знаком, и что ожидать от встречи, не знал. В любые времена властный хан простого купца и вознести может, и уничтожить.
- Хасим, - дождавшись глубокого поклона, обратился к торговцу Тохтамыш. – Я знаю, что ты хорошо поработал на моих славных предшественников. Ты много помогал Мамаю.
Прежде всего, Хасим всегда работал на себя, и сейчас быстро гадал, что ожидать от столь лукавого вопроса. Всем известно, что Тохтамыш, захватывая власть, безжалостно разгромил ослабленного Мамая, и уничтожил самых преданных его соратников. Не намерен ли он посчитаться и с Хасимом?  Хотя, новый хан мог сделать это и много раньше. Нет, тут видимо что-то другое, решил опытный купец и вместо ответа учтиво поклонился.
- Мамай был моим врагом, - Тохтамыш задумался, рассматривая огромные перстни на грубых пальцах. – Но это все в прошлом. Он тоже заботился о благе Орды и внушал страх нашим вассалам.
- Достославный хан, я всего лишь мелкий торговец. Если влиятельный господин заказывает товар, я стараюсь доставить его в срок, - уклончиво ответил Хасим.
- Но товар товару рознь, Хасим. – Хан бросил острый взгляд на склоненное лицо торговца. - Не всякий купец отважится перевезти через опасные границы то, что может его погубить.
- Для нас торговцев все измеряется деньгами, - Хасим осторожно приподнял глаза. - Риск – тоже.
- Хороший ответ, - криво засмеялся, будто часто закашлял, Тохтамыш. – Ты возил нам стальные клинки, наконечники стрел и кольчуги из Дамаска. Мамай платил щедро за твой риск?
Что ответить на такой вопрос, мысленно прикидывал Хасим. Хвалить Мамая нельзя, но и ругать опасно. В последнее время Тохтамыш все чаще называл его мудрым полководцем, сумевшим в период смуты сплотить разрозненную Орду. Ведя беседу с сильными мира сего, каждое слово надо взвешивать не на вес золота, а на вес собственной жизни.
- Мамай был справедлив с купцами. Но слава о вашей мудрости и честности, достославный хан, известна на всем Востоке от Иерусалима до Китая, - ответил Хасим, демонстративно склонив голову в знак уважения.
- В роду богоподобного Чингис-хана все мудры и отважны! – Громко изрек Тохтамыш, и обвел присутствующих грозным взглядом, словно кто-то смел усомниться в этой истине.
Хан медленно поднялся с величественного трона, в раздумье прошаркал по каменному полу и доверительно взял Хасима под локоть:
– У меня к тебе важное дело, Хасим... Когда мы брали Москву, русские со стен Кремля несколько раз стреляли живым огнем из железной трубы.
Тохтамыш щелкнул пальцами, и двое слуг внесли в комнату нечто длинное завернутое в покрывало. Судя по согнутым фигурам, ноша была тяжелой. Слуги уложили сверток на ковер, развернули покрывало и удалились.
Хасим увидел черную трубу, сделанную из толстого железа. Витиеватый литой узор украшал диковинку.
По приглашению хана, Хасим подошел поближе. Труба была вылита единым куском из качественного железа искусным мастером, определил купец, не мало повидавший в дальних странах. На украшение она не походила, слишком уж тяжела и громоздка. Хасим заглянул внутрь. Гладкая труба имела отверстие только с одной стороны. Другой конец был отлит толще и наглухо закрыт. Лишь с самого края на его поверхности виднелось маленькая круглая дырка.
- Русские называют это пушкой, а в Европе бомбардой, - объяснил Тохтамыш, когда озадаченный Хасим отошел в сторону. – Пушку им привезли голландцы или немцы.  Она стреляет огнем, выталкивая из себя тяжелый камень или железное ядро. Ядро летит с такой силой, что может пробить толстую стену. По моим воинам они стреляли мелкими железными осколками. Такой осколок пробивал стальную защиту моих воинов как клинок тряпку.
Тохтамыш замолчал, то ли вспоминая осаду Москвы и гибель воинов, то ли ожидая реакции Хасима. Глаза его помутнели.
Купец еще не понял в чем суть дела и предпочел тоже хранить молчание. Лишь ладонь нервно поглаживала аккуратную черную бороду с яркой полоской седины на подбородке.
- Мои люди выпытали у мерзких русских секрет летающего огня, – очнулся от раздумий Тохтамыш. - Чтобы пушка стреляла, нужен порох. Слышал о нем, Хасим?
- Доводилось, - ответил купец, начиная догадываться, куда клонит хан. – Моряки в средиземноморских портах про всякое болтают.
- Мне нужен порох! – твердо заявил Тохтамыш, посчитав, что время на пустую светскую беседу иссякло. – Ты поработал на Мамая, когда я с ним враждовал, теперь послужишь и мне! Привези мне порох, и ты оценишь мою щедрость и благодарность.
- Я не знаю, великий хан, где взять порох. В наших краях его нет, и я не слышал, чтобы им торговали на базарах, - осторожно подбирая слова, вкрадчиво произнес Хасим. - Я думаю, что это очень сложное и опасное дело.
- Хватит! - грубо прервал Тохтамыш, в сузившихся глазах хана мелькнула злость. - Ты умный купец, Хасим. Ты решишь эту проблему. Мне нужно много пороха, а еще лучше – рецепт его изготовления.  И сделать это надо быстро, до наступления полной весны.
Тохтамыш нахмурился и задумался вновь, словно забыв о собеседнике. В этот раз Хасим легко угадал его мысли. Хан размышлял о возросшей силе и неуемных амбициях Тимура. Войска Тамерлана уже вклинивались в улус Тохтамыша, грабили, убивали людей, забирали скот  и беспрепятственно уходили обратно.
Эти набеги походили на проверку боеспособности Тохтамыша. Было очевидно, что мелкими выпадами жестокий и алчный Тимур не ограничится, и вскоре направит войска  на столицу Золотой орды. Со всеми прочими противниками на тысячу километров вокруг Самарканда хромоногий эмир уже справился. Возможно, Тохтамыш знал от тайных лазутчиков, что настал его очередь.
Сейчас зима – не лучшее время для больших военных походов. Поэтому и срок хан назначает только до весны, когда в степи появится пропитание для многочисленного войска на конях и верблюдах. Раньше Тамерлан вряд ли двинет войско на Сарай.
Видимо Тохтамыш надеялся, что новое оружие, еще невиданное в Азии, поможет ему в борьбе с Тимуром. Что же, не он первый, не он последний цепляется за подобную надежду, подумал Хасим.
- Я постараюсь выполнить ваш заказ, великий хан, - как можно вежливее ответил Хасим.
Он знал, что никогда нельзя прямо отказывать ханам. Сейчас Хасим желал только одного, выйти живым из ханского дворца и побыстрее покинуть неспокойный Сарай. Обещание – это не клятва, думал мудрый торговец. Выполнит он его или нет – на все воля Аллаха.
Видно настало время бросить это опасное ремесло: водить караваны по землям, где все время воюют. Угодишь одному повелителю – сделаешься врагом другого. Надо купить лавочку на окраине Самарканда или Бухары, и тихо доживать остаток лет, спокойно торгуя тканями, бронзой или коврами.
     Но у расчетливого Тохтамыша были совсем другие планы.
- Ты постарайся как следует, - жестко произнес хан, отрываясь от досадных раздумий. Затем растянул губы в многозначительную улыбку и ласково, наклонившись к купцу, спросил: - Я слышал, ты приехал к нам с сыном? Скажи мне его имя?
-  Рустам.
- Хорошее имя. – Тохтамыш сделал несколько шагов и резко повернулся на каблуках: - Вот мое решение. До твоего возвращения с товаром, Рустам  останется у меня гостем. – Хан вновь улыбнулся и сменил тон: - Это твой единственный сын, Хасим? Больше надо иметь жен, и чаще проводить с ними ночи!
Тохтамыш загоготал, издавая неприятные кашляющие звуки. Сарайские вельможи тут же подхватили смех повелителя.

Глава 6
Схема местности

Вернувшись домой, полковник Тимофеев уединился. Недоумение не покидало его. Неужели он заглянул в прошлое? Бред!
Хотя с другой стороны, читал же он про случай, когда с экранов локаторов пропала целиком американская эскадрилья. Вернувшиеся на базу летчики обнаружили, что у всех часы отстают на тридцать минут - ровно столько времени не было с ними связи. Пилоты тогда ничего не почувствовали и не заметили. Но они летели над океаном, а волны во все времена одинаковые.
Один европейский пилот заявлял, что своими глазами видел битву при Ватерлоо. А сколько самолетов и кораблей пропадали бесследно? Один Бермудский треугольник чего стоит. Может они тоже попадали в прошлое и не смогли оттуда выбраться?
 По инструкции в случае обнаружения во время полета чего-то непонятного или подозрительного, полковник должен был немедленно составить рапорт. Но несколько лет назад молодой летчик из их части заявил о чем-то подобном. Те, кто общался с ним сразу после приземления, рассказывали, что вид у него был совершенно очумевший. Летчика  долго расспрашивало руководство из разных ведомств. Потом вызвали в Москву, откуда он уже не вернулся. Поговаривали, что его комиссовали и положили в психушку.
Василий Тимофеев помнил эту историю, поэтому сдержался и на аэродроме никому ничего не сказал. Сейчас, когда столкновение с неизвестностью было позади, его распирало возбужденное любопытство. Приехав домой, он подробно нарисовал схему местности, где видел, как двое древних странников что-то закапывают.
Вот река с ее изгибами, а вот здесь эта точка.
Полковник достал подробную летную карту с грифом «Для служебного пользования». На ней, в отличие от обычных географических карт, все изображалось правдиво и без искажений. Судя по скоротечному времени полета обратно на аэродром, нужный участок реки должен быть километрах в тридцати-сорока от города вверх по течению.
Он сопоставлял нарисованную схему и карту – полного совпадения рисунка с каким-либо участком не получалось. Василий закрыл глаза и еще раз припомнил все увиденное. Нет, он не ошибается. Нарисовал точно, их этому еще в летном училище обучали.
Но если на карте не находится похожего места, где же он был?
В соседней комнате раздался настойчивый детский писк. «Ванька проснулся, грудь просит», - умиленно подумал Василий Тимофеев, вспомнив свое новое звание дедушки. За дверью послышались голоса дочери и жены. Женщины захлопотали над маленьким требовательным человечком.
В комнату к полковнику зашел зять Анатолий.
- Не хочу им случайно помешать. Наши дамы такие нервные стали. Если я даже к потолку прилипну, все равно будут говорить, что путаюсь под ногами, - улыбнулся Анатолий, остановившись рядом с тестем. – О, да вы неплохо рисуете, - удивился он, взглянув на листочек, где полковник рядом со схемой в меланхоличном раздумье изобразил сундук с деньгами, двух человек с лопатами и верблюда.
- Это не картинка, Толик. Это можно считать фотографическим снимком, - постукивая тупым концом карандаша по бумаге, произнес Василий. - У меня глаз, как фотоаппарат.
- Где же вы видели такую картину?
Полковник авиации задумался. Рассказать или нет? Но размышления были недолгими. В итоге в нем взыграл мальчишеский задор, и он увлеченно поведал зятю о том, что приключилось с ним сегодня во время полета.
- Так это что, клад? – выслушав тестя, удивленно спросил Анатолий. Палец показывал на сундук, изображенный на рисунке.
- Может быть, – подтвердил полковник. – Там я видел кувшины с монетами и мешки.
Анатолий задумался. В детстве, прочитав много приключенческих книжек, он страшно хотел найти настоящий клад. Он, как и любимый герой детства Том Сойер,  верил, что где-то рядом существуют зарытые сокровища и припрятанные драгоценности. Толик рылся в заброшенных подвалах, простукивал стенки и выкапывал лопатой большие ямы в лесу. Он придумывал невероятные истории, убеждая себя, почему клад должен оказаться именно в том месте, где он в очередной раз затевал поиски. Он даже не принимал в расчет, что город, в котором он тогда жил, начал строиться не более тридцати лет назад. Он верил, что если не здесь, то вот там, совсем рядом, удача ждет его, и он натолкнется на золото, припрятанное древними разбойниками. Ему всегда хотелось иметь много денег, но в результате длительных поисков Анатолий находил лишь ржавые замки, почерневшие доски и несколько обычных советских монет.
Сейчас в нем вновь проснулся детский азарт следопыта. А желание быстро обогатиться у него не иссякало никогда. Именно поэтому он покупал и перепродавал книги, грампластинки, а этим летом занялся и джинсами. В рассказе тестя он равнодушно пропустил подробные сведения о скорости, перегрузках, показаниях приборов и очень оживился при упоминании увиденных драгоценностей.
- Так надо съездить, проверить местечко! Покопаться, - возбужденно предложил Анатолий.
- Куда? Нет здесь такого места, - Василий похлопал ладонью по карте.  Полковника больше тревожил не увиденный клад, а то, где же все-таки был его самолет, и почему он там оказался?
Анатолия, напротив, взволновала практическая часть истории. Не смотря на кажущуюся для посторонних легкость, каждый рубль, заработанный на перепродаже книг и дисков, доставался ему с большим трудом. Во-первых, надо уметь заводить нужные знакомства и тратиться на подарки, чтобы доставать дефицит, во-вторых, уметь его сбывать, для чего надо поддерживать широкий круг общения с самыми разными людьми, и в-третьих, не обращать внимания на обидные реплики со стороны. Вот, быть учителями, врачами, летчиками и инженерами почетно. А таких трудяг как он, люди награждают  оскорбительными словами: спекулянт или фарцовщик.
Анатолий еще очень живо помнил, какое напряжение и настоящий страх он испытал совсем недавно, когда удалось обмануть московских дельцов с партией джинсов. Он заплатил им только половину, а остальное обещал отдать в Куйбышеве, где жили его родители после демобилизации отца из армии.
Он подпоил толстого парня Славу, сопровождавшего его из Москвы, а сам сошел с товаром ночью на небольшой станции. Дальше он добирался на автобусе, опасаясь, что на железнодорожном вокзале его будут искать. Хотя его адреса в Куйбышеве московские продавцы не знали, но все равно те две недели, что Анатолий пробыл у родителей, он провел в постоянном напряжении и ожидании неприятной встречи. В каждой толстой фигуре он видел тупого озлобленного Славу.
Сбывать джинсы в Куйбышеве Анатолий не решился, боясь, что его могут вычислить. И только оказавшись в закрытом городе Ленинске, он расслабился и успокоился. Здесь его точно не достанут!
И что в результате он заработает на столь опасной махинации? Несколько тысяч рублей. На них даже автомобиль сейчас не купишь. А там, где зарыт этот клад, возможно золота и драгоценностей на сто тысяч рублей!
Эх, если бы у него были такие деньги, как бы он зажил!   
- Я возьму схему? – невзначай попросил Анатолий.
- Только никому не рассказывай, - предупредил тесть.
- Угу, - кивнул Анатолий, но упускать шанс получить деньги не собирался.
Толя Колесников перебрал в памяти всех знакомых и остановился на единственном человеке, способном по его мнению разобраться в странном случае.
Он думал о Тихоне Заколове. 

Глава 7
Сбор у института

Первого сентября около института был общий сбор студентов. Тихон Заколов и Александр Евтушенко пришли вместе с разношерстной толпой ребят из общаги. Они только вчера вернулись в город и, как все студенты, оживленно перешептывались с однокурсниками, делясь впечатлениями о прошедших каникулах.
Проректор института поздравил первокурсников с поступлением и дальше уделил внимание значению космических полетов для общего прогресса человечества. Он говорил запальчиво и быстро:
- Темпы ускорения скорости развития космических полетов достигли небывалых масштабов. Мы сейчас стоим здесь, - ткнул он пальцем в землю, - а над нами летает большая космическая станция, состоящая из трех независимых модулей с четырьмя космонавтами на борту!
Палец оратора теперь указывал вверх, и многие задрали головы в чистое небо, ожидая воочию лицезреть подтверждение слов проректора.
- Во, старикан, дает! Четвертую производную в речь ввернул, - прокомментировал слова проректора Тихон Заколов, потирая маленький шрам над губой.
- Что? – не понял Борис Махоров, прилетевший вчера из Москвы. С ним Тихон и Александр вновь поселились в одной комнате.
- Скорость – производная первого порядка, ускорение – второго, темп – по сути та же скорость. Получается, что «темпы ускорения скорости» - это производная четвертого порядка, - пояснил слова друга Саша Евтушенко.   
- Вы, мужики, опять в своем репертуаре! – искренне подивился такой логике Борис. – Может вы в его словах еще и интеграл найдете?
- Это логично, - невозмутимо согласился Тихон. - Его он употребил в самом начале Помнишь: «ваша молодость открывает перед вами сотни путей». Это типичный неопределенный интеграл по времени, где в качестве функции используется человек. Если раскрыть такой интеграл и подставить конкретные параметры, то получим судьбу человека.
- Слишком много индивидуальных коэффициентов у такой функции, - подхватил тему Сашка. - Да и интеграл как минимум должен быть двойным – по времени и по месту. Место  я понимаю, как комплексную функцию среды и эпохи. Хотя, не совсем так, дай подумать…
Заколов и Евтушенко увлеклись развитием теории математического описания судьбы человека. Махоров, уже привыкший к их страсти все формулировать языком точных наук, лишь покачал головой и придвинулся поближе к Боне. С ним можно было обсудить более интересную тему: как изменились девчонки за лето?
Проректор, заканчивая эмоциональную речь, объявил то, о чем и так все догадывались. Первый и старшие курсы начинают учебу с сегодняшнего дня,  второй курс - как обычно, едет в колхоз оказывать шефскую помощь, а третий – участвует в отделочных работах в институтском спортзале, который, наконец, возвели под крышу. Колхозы в области были рисоводческие, поэтому студенты второго курса, как принято было говорить, - ехали «на риса». 
Ребята, многие из которых не виделись два летних месяца, дружески похлопывали друг друга по плечу, толкались и шутили.
- Будущие инженеры и ученые должны уметь три главные вещи, - бодро декларировал  Боня, - работать в колхозе, на стройке и на овощной базе. Без этого опыта советский инженер получается неполноценным и не может считаться настоящим строителем коммунизма.
- Как нас учили, - язвил Борис, - интеллигенция – это прослойка между рабочими и колхозниками. В любой момент по приказу партии мы должны уметь отслоиться в ту или другую сторону и прилипнуть к настоящим трудягам.
Тихон Заколов и Александр Евтушенко слушали с одобрительной, хотя и грустной улыбкой. Им больше всего хотелось после длительного отдыха вернуться в аудитории, услышать лекции преподавателей, читать учебники, постигая новые вершины достижений человеческого разума. Если бы они сказали об этом вслух, их бы засмеяли. Большинство студентов давно настроились на поездку в колхоз, рассчитывая весело провести время, покуролесить и закадрить девчонок вдали от родительского пригляда.
Саша и Тихон до последнего момента надеялись, что в этом году их курса каким-то чудом не коснется всесоюзная традиция поездок «на картошку», «на риса», «на хлопок».  Но жизнь оказалась обыденной, нерадостной и предсказуемой. На ближайший месяц в их функции жизни основные параметры уже подставили.
Тут же выяснилось, что общий отъезд предстоит завтра, но уже сегодня надо послать в колхоз троих квартирьеров. Они подготовят место для приезда остальных студентов. Командиром отряда назначили Влада Перегудова. Он вместе с братом близнецом Стасом тоже жил в общежитии. Оба уже отслужили в армии и в институт поступили после подготовительного отделения.
Влад серьезно отнесся к новой должности и заявил, что сам вместе с братом выезжает на объект. Тихон представил, что вечером в общежитии по случаю окончания каникул будет очередная бестолковая пьянка, и тоже вызвался в квартирьеры. Сашка, словно оправдываясь, сказал, что ему надо обязательно посетить библиотеку и посмотреть книги по теории графов. В последнее время им овладел нестерпимый зуд - доказать неприступную гипотезу о четырех красках.   
Когда Заколов и Евтушенко отделились от галдящей толпы к ним подошел, терпеливо поджидавший этого момента, Анатолий Колесников.
Перед свадьбой Анатолий несколько месяцев жил в общежитии вместе с ребятами в одной комнате. Бориса в тот период за некорректное поведение с девушкой выселили из общаги. После сильного подпития он очень нагло приставал к миловидной студентке. Дошло до криков, порванной одежды, и девушка пожаловалась коменданту общежития.
Борис тогда перебрался к знакомому из Москвы Игорю Лисицину, который учился на курс старше. Игорь жил в соседнем здании, в офицерском общежитии в отдельной комнате. Его отец служил в этом городе, но год назад перевелся в Москву. Перед отъездом он временно пристроил сына в офицерское общежитие. Игорь там прижился и даже, когда появились места в студенческом общежитии, не захотел переезжать.
Дело в том, что он пристрастился играть в преферанс, изучил все тонкости игры и стал признанным мастером. Игра всегда шла на деньги, и среди офицеров с их неплохими зарплатами Игорь Лисицин всегда находил много денежных партнеров. Хотя игра чаще шла по копеечке, Игорь за месяц выигрывал, как правило, неплохую сумму, в несколько раз большую стипендии. Он приплачивал комендантше офицерского общежития за право и дальше жить в относительном порядке и благополучии. В студенческом общежитии комнаты были переполнены, да и неугомонный стиль жизни слишком шебутных студентов расчетливого Игоря не устраивал.

Тихон Заколов приобрел авторитет в глазах Анатолия Колесникова не благодаря уникальной способности к быстрому счету – абстрактные числа Анатолия не интересовали – а после сугубо прикладного случая.
Колесников торговал в общежитии дефицитными болгарскими сигаретами. Он получал от знакомого метрдотеля центрального ресторана по три блока сигарет БТ и Опал. Чтобы не возиться с мелочью, Анатолий продавал БТ за 1 рубль 2 пачки, а Опал за 1 рубль 3 пачки. Торговля шла хорошо. За 30 пачек БТ он получал 15 рублей, а за 30 пачек Опала 10 рублей. В итоге выручка составляла 25 рублей.
Однажды Толик решил оптимизировать торговлю. Он рассудил: если 30 пачек я продаю по 1 рублю за 2 штуки и 30 пачек по 1 рублю за 3 штуки, не лучше ли продавать сразу за 2 рубля 5 пачек?
Сказано – сделано. Распродав товар по новой схеме, Толик пересчитал выручку и обнаружил вместо 25 рублей, всего 24!
Украли – было первой мыслью. Толик подозрительно посмотрел на Заколова и Евтушенко. Полчаса он дулся, а потом напрямик высказал свое недовольство.
Заколов рассмеялся:
- Толик, раздели 60 пачек на 5 и умножь на 2 рубля. Сколько получается?
- 24.
- Так что же ты хочешь?
- А куда же делся рубль? – недоумевал Колесников.
Некурящий Заколов рассмеялся еще больше и посоветовал:
- Следующий раз возьми 30 пачек БТ и 60 пачек Опала. И рубль к тебе вернется!
- Как это?
- При обычной схеме продажи за 30 пачек БТ ты получишь 15 рублей, а за 60 пачек Опала 20 рублей. Итого: 35 рублей. А ты попробуй продать всю партию по 2 рубля за 5 пачек.
Анатолий попробовал. И вместо 35 рублей получил 36!
- В чем же дело? – пристал он к Заколову.
- Толик, а почему бы тебе не вспомнить алгебру? Так как ты усредняешь, делать нельзя. Вот, смотри, - Тихон быстро изложил на бумаге его ошибку. – Если уж хочешь торговать по-новому, то бери 30 пачек БТ и 45 пачек Опала. При обоих способах продажи получишь 30 рублей.
Колесников убедился, что математика в коммерции отнюдь не лишняя штука, и с тех пор думал о Заколове с уважением.

Хотя полковник Тимофеев просил никому не рассказывать о загадочном происшествии, Толик не вытерпел и коротко, не упоминая имени и увиденного клада, поведал Тихону о том, что приключилось с одним из летчиков. Он надеялся, что толковый нестандартно мыслящий парень поможет извлечь пользу из данной информации.
- Это логично! Я так и думал! – воскликнул Тихон, едва выслушав Анатолия.

Глава 8
Хасим. Маленький «дракончик»

     В тяжких раздумьях покидал улус могущественного Тохтамыша купец Хасим. Из Сарая он направил караван на юг, но, выйдя на главный караванный путь, который многие называли шелковым, не стал сворачивать на запад в сторону Европы. Он знал, что в арабских и турецких портах дьявольский огненный порошок, который заказал ему хан, не достать, а плыть через море в неведомую Европу он никогда бы не решился.
     Море и корабли – это не для Хасима. Степной человек Хасим привык доверять твердой почве под ногами и выносливым верблюдам.
     Оглянувшись в последний раз на север, где в городе Сарае остался томиться «в гостях» юный сын, Хасим повернул караван на восток. Он решил держать путь в далекий Китай. Там ему доводилось видеть диковинные огненные фейерверки. Для их производства китайцы использовали горючий порошок. По своим свойствам он очень походил на тот самый порох, который приказал достать Тохтамыш.
     Путь через неспокойные земли был долог. Поднебесной империи Хасим достиг сразу после китайского Нового года. В каждом городе, он спрашивал торговцев о порохе. Но этого товара никто из серьезных купцов не держал.
     Порох производили мелкие лавчонки в предгорьях для шутих и фейерверков к Новому году. Когда праздник заканчивался, никому странный порошок был не нужен, и ремесленники возвращались к производству добротных повседневных вещей. 
     В поисках пороха Хасим прошел с караваном по китайским землям не одну сотню километров пока достиг большого оживленного города Дуньхуана.  И здесь ему, наконец, повезло. Потому и молился в тот вечер Хасим неистово и радостно, восхваляя Аллаха и вспоминая плененного сына Рустама.
     В Дуньхуане ему вызвался помочь старый опытный торговец Джун. Китайский купец сам никогда не ходил в дальние страны. Занимаясь торговлей, он всю жизнь прожил в родном городе, но прекрасно знал где, что и почем можно купить на десятки километров в округе. Джун продавал местный товар караванщикам, а взамен брал чужеземные товары.
     Когда Хасим назвал объем столь странного заказа: двадцать мешков, - хитрый Джун вместо того, чтобы скинуть цену за оптовую покупку сказал, что это невозможно, такой заказ нельзя выполнить даже за месяц, и поэтому цена за мешок поднимается. Хасим с улыбкой и шутками, как было заведено, попытался торговаться, но Джун вежливым жестом остановил его:
     - Хасим, я же не спрашиваю тебя, зачем тебе нужно столько пороха? Поверь мне, есть много людей и в нашей стране, и в твоих краях, которым очень захотелось бы узнать ответ на этот вопрос. Как говорили наши предки: слово – серебро, а молчание – золото. - Старый Джун прикрыл глаза и сложил ладони на животе, словно устал от долгого спора.
     - Я приехал за чаем, - подумав, сказал Хасим. – За лучшим китайским чаем.
     - Я так и буду всем говорить, - кивнул Джун.
     В конце концов, они сошлись на десяти мешках, которые будут готовы через две недели. Напоследок Хасим поинтересовался, нельзя ли приобрести рецепт изготовления пороха?
     - Я готов за него заплатить еще столько же, -  назвал он цену.
     Джун внимательно посмотрел на Хасима и покачал головой:    
     - Китайские мастера передают секреты только своим детям. Если у мастера нет сына, он уносит секрет в могилу. К счастью, китайские женщины рожают много.
     Хасим не стал возражать, но его богатый опыт подсказывал: если что-то не продают, значит, ты предлагаешь не ту цену, или обращаешься не к тому человеку.
     Расставшись со старым хитрым китайцем, Хасим велел самому шустрому работнику последить за ним. План оправдался.
     На следующий день Хасим знал, что в часе езды от города в предместьях гор находится деревушка, где китайцы добывают уголь. Один из домов, стоящий на краю карьера и посетил после встречи с Хасимом Джун. Оттуда он сразу вернулся в город. 
     Скупая для видимости в окрестностях Дуньхуана чай, через три дня Хасим заехал в эту деревеньку. Владельцем нужного домика оказался маленький круглолицый Шао. Хитрые глазки под широкой конусной шляпой убедили купца, что с этим малым можно договориться. Длинный неспешный разговор с китайцем принес плоды. Шао затряс засаленной косичкой, улыбка отодвинула щеки к ушам, две маленькие ладошки благодарно сжали руку Хасима.
     Хотя китаец и не согласился продать рецепт чудесного порошка, но пообещал в течение дополнительной недели изготовить еще десять мешков пороха за пол цены от той, что просил Джун. Несомненно, это тоже был славный коммерческий успех. После сделки можно быстро возвращаться в Сарай и вызволять сына. Великий хан Тохтамыш будет доволен таким объемом секретного товара.
      Через оговоренный срок в синих вечерних сумерках в пустынном месте за городом китаец Джун передал Хасиму обещанный товар.
     - А теперь поспеши домой, - получив деньги, посоветовал Джун. – Я всегда держу слово, но в Китае слишком много ушей и глаз. Времена сейчас неспокойные, твоя необычная покупка может кого-нибудь заинтересовать. Мы только избавились от монголов, и иноземцам с Востока у нас не доверяют.
     - Куплю еще немного славного китайского шелка,  чтобы не гнать пустых верблюдов и уйду, - пообещал Хасим.
Прождав за городом еще одну неделю, Хасим, как было условлено, приехал к Шао.
     - Товар готов, - обрадовал Хасима шустрый мастеровой китаец.
После того как мешки были погружены на верблюдов и расчет произведен, Шао отвел Хасима в сторону и зашептал:
- Не моего ума дела, зачем вам столько пороха, господин, но у меня к вам есть одно интересное предложение. Вы слышали, что на севере наш народ делает больших «огненных драконов»? Так называют большой железный шар, наполненный этим чудесным порошком, и снабженный небольшим фитильком. Фитиль поджигают, а шар катапультой запускают в неприятеля. Я, господин, научился делать «маленького дракончика», для которого не нужна катапульта.
Китаец достал из кармана черный железный шар величиной с кулак, из которого торчала промасленная веревка.
- Этот «дракончик» хорош тем, что его можно бросать одной рукой. Перед этим всего лишь надо поджечь эту веревочку. Не желаете попробовать?
Китаец протянул кругляш Хасиму. Шар оказался холодным и тяжелым. Хасим покачал увесистый предмет в руке, словно взвешивая. Китаец проворно поджег торчащую веревку и, радостно улыбаясь, крикнул:
- А теперь, господин, бросайте!
Хасим с интересом наблюдал, как дымится фитиль, и мало заметный огонек, шипя, ползет к железному шару.
- Бросайте подальше! – крикнул Шао. Радостная улыбка сползла с широкого плоского лица.
Купец смотрел на диковинную игрушку в руке и не понимал, зачем ее бросать, а вдруг разобьется? Когда огонек подобрался к поверхности шара, Шао отчаянно толкнул руку Хасима и повалил купца на землю. Шар выпал и покатился к стоящим неподалеку верблюдам.
Маленькая точка огня на фитиле проворно юркнула под черную оболочку шара, словно мышка в норку. Через мгновение раздался громкий взрыв и все вокруг заволокло желтым дымом.

Глава 9
Инопланетян нет!

- Что ты думал? – удивился Анатолий бурной реакции Заколова.
- Я так и думал, - повторил Тихон. По всему было видно, что он возбужденно размышляет. – Никаких инопланетян нет! – воскликнул он, резко рубанув ладонью воздух.
Анатолий тупо смотрел на него.
- Хорош руками махать, ты объясни, при  чем тут инопланетяне? – нетерпеливо спросил он.
- Инопланетян на Земле нет. Если бы они регулярно прилетали, то современная техника зафиксировала бы их еще на подлете к Земле.
- Я тебе ничего не говорил про инопланетян, - недоумевал Толик.
- Да, все верно. Это мы сами – люди, человечество - проникаем в прошлое.
- Что? Поподробней ты не можешь? – начинал раздражаться Анатолий.
- Всякого рода летающие тарелки, которые видят то там, то здесь – это не инопланетяне, а обыкновенные земные летательные аппараты из будущего, которые каким-то образом проникают к нам в прошлое. То же самое и произошло с летчиком. Он на современном истребителе пронзил время и оказался на несколько столетий назад. Представь себе книжку, где каждая страница – это наш мир год за годом. И вот самолет, сделав какой-то необычный вираж, как шило проткнул толщу листков и оказался в том же месте, но много лет назад.
- Разве это возможно?
- Это логично! Понимаешь, мы живем не в трехмерном мире, а в четырехмерном. Четвертое измерение – это время. Если по обычным пространственным координатам мы можем перемещаться и вперед и назад, то почему по оси времени мы движемся только вперед? Очевидно, существуют условия, когда движение по шкале времени возможно и вспять. Причем, происходит это мгновенно!
- Ерунда! - возразил Сашка Евтушенко, до этого момента скромно молчавший, но внимательно слушавший друга.
- Почему? – не унимался Тихон. – Ты заметь, любые выдумки фантастов и народные сказки, которые на первый взгляд кажутся невероятными, рано или поздно реализуются в действительности. Так было и с самолетом, и с подводной лодкой, и с телевизором, и с телефоном. Возможно, и машина времени когда-нибудь станет реальностью. Ведь Эйнштейн доказал, что время не абсолютно. Оно меняет свои свойства в зависимости от скорости.
- Почему же летающие тарелки из будущего не приземляются и не вступают с нами в контакт? - скептически поинтересовался Сашка. 
- Этого я не знаю. Они, наверное, тоже проникают к нам случайно и не умеют управлять этим процессом. Просто скорости их летательных аппаратов стали больше, и с ними происходит это чаще. – Тихон задумался. - А может в природе существует какой-то неизвестный объективный закон, который не позволяет вступить в материальный контакт предметам из разных столетий. Ведь один материал может быть произведен из другого, и им нельзя встречаться. Это нарушило бы последовательность событий! Может, тело из будущего, проникая сюда, приобретает свойства антиматерии. В лучшем случае оно отталкивается и возвращается назад. А в худшем, при контакте происходит взрыв, и антиматерия разрушается вплоть до атомов. Поэтому необъяснимые вспышки и  взрывы время от времени случаются. Например, Тунгусский метеорит и тому подобное. А следов от Тунгусского метеорита, между прочим, найти до сих пор не могут.
- Ерунда все это! - категорично возразил Сашка. – Ненормальных людей полно, вот им и мерещится. Раньше во времена господства церкви люди видели чертей и ангелов, а сейчас в век технического прогресса они видят летающие тарелки и ракеты. Это же элементарно. В католических странах, где много верующих, до сих пор дева Мария то одному, то другому является. Это все плоды больного воображения людей! Тут к психиатру обращаться надо.
- Мой тесть не больной, - возразил Анатолий. Ему стало обидно за нормального крепкого мужика. – Он военный летчик. У них знаешь как здоровье проверяют? Если бы кто другой сказал, я бы не поверил. Но он врать не будет.
- Так это с твоим тестем случилось? – удивился Тихон. – Он же командир эскадрильи.
- Ну, да! Мужик, что надо. Такой врать не будет, ему не померещится.
- От больших перегрузок у кого хочешь в глазах помутнеет,- возразил Сашка. - А на высокой скорости разве что разглядишь? Ну, видел он там каких-то путников и верблюдов. Да их и сейчас в Казахстане хватает.  На верблюдах тут до сих пор ездят, а одеты местные аксакалы черти во что.
- Нет, он видел огромную армию с древним оружием, - объяснил Анатолий. – Десятки тысяч людей. Такого сейчас нет.
- Я ему тоже верю, - произнес Заколов. – Это подтверждает мою гипотезу.
Евтушенко решил больше не спорить, но остался при своем мнении.
- Интересно, а можно сейчас найти то место, где он видел древних воинов? - осторожно задал свой главный вопрос Анатолий. – Вот смотрите. Это местность, которую по памяти зарисовал тесть. А вот копия подробной современной карты.
Анатолий вынул бумагу, на которой была изображена река и верблюд. Этот рисунок он сделал со схемы тестя, но вместо сундука поставил простой крестик, а рядом поместил верблюда. Потом он достал кальку, на которую подробно перерисовал современную карту.
Тихон взял бумаги из рук Толика и наложил кальку на рисунок:
- Масштаб разный, поэтому ничего не совпадает. Но если мысленно уменьшить рисунок. Может здесь? - Указал он на карту, но сразу же закачал головой. – Нет, изгибы рек совсем другие.
- Я и так и этак прикидывал, - увлеченно подхватил рассуждения Толик. – Прямого совпадения нет. Но тесть уверен, что пролетал именно в этом квадрате и изобразил все точно.
- Джусалы, - Сашка прочел на карте название населенного пункта. – В тот район мы едем на риса.
- Да? - задумчиво произнес Толик. – Я пожалуй тоже с вами поеду. Меня с третьим курсом на стройке оставили. Но я попрошусь в поля с вашим курсом. Должны отпустить. С кем-нибудь поменяюсь. Многие, я знаю, в городе хотят остаться. А мне, честно говоря, пеленки и бессонные ночи с маленьким ребенком - во где сидят! Пусть пока без меня подрастет. Я с вами поеду. Сейчас в институт сбегаю, запишусь в колхоз.
Тихон пристально рассматривал рисунок и карту.
- Верблюда хорошо нарисовал, а где же у тебя древние воины? – пошутил он.
- Я совсем забыл сказать! Верблюд-то не обычный, а белогорбый. Тесть четко разглядел. Он сказал, таких теперь нет. Может в древности водились? – Анатолий опять оживился. – Я почему хочу найти это место, а вдруг там сохранились останки неизвестного науке животного? Это же будет большое открытие! Наш вклад в науку.
- Белогорбый? – задумался Тихон. – Интересно. Я тоже о таких не слышал.
- Да. Белогорбый, - подтвердил Толик. - И взгляд у него необычный, вдумчивый. Нет, тесть не так сказал – всепроникающий.
Неожиданно из-за спины Анатолия высунулось любопытное лицо Игоря Лисицина. Он был невысокого роста и подошел совсем незаметно.
- Что это у вас? – спросил Игорь и уткнул взор в карту.
- Игорек? – растерянно произнес Анатолий.
- Никак клад вздумали искать? - Безо всякой задней мысли пошутил Игорь, но удивленно отметил, как вспыхнули после этих слов щеки Толика. Игра в преферанс приучила Игоря внимательно относиться к любым изменениям в лице соперников.
- Ты что, Игорек. Так, ерунда всякая, - слишком скованно произнес Анатолий, стараясь забрать схему из рук Заколова.
Неубедительность его слов не скрылась от Игоря. 
Тихон продолжал задумчиво смотреть на карту, не выпуская из рук и не прислушиваясь к чужому разговору.
- Знаешь что? – решил он, увидев, что Толик хочет забрать бумаги. – Можно я возьму рисунок с собой? Я подумаю, как найти это место. Я припоминаю, Альберт Эйнштейн что-то говорил про реки.
- Эйнштейн? Про реки? – удивился Анатолий. – Он же физик.
- Прежде всего, он умный человек. И высказывался на разные темы.
- Толик, я тебя здесь подожду, - видя, что напрягает приятеля, пообещал Игорь и отошел в сторону. – Ты хотел со мной потолковать насчет джинсов.
- Угу, - кивнул Анатолий, затем торопливо сказал Тихону. – Бери карту. Я еще раз могу нарисовать.
- Что-то у тебя сегодня повсюду Эйнштейн, - улыбнулся Сашка.
- Да я серьезно! – воскликнул Тихон.
- Только, мужики, - зашептал Толик, кося в сторону Игоря. – Пусть все останется между нами. Тесть не хотел, чтобы его слова не так истолковали. Вы же понимаете?
Ребята кивнули.
- Толик! – рядом раздался радостный девичий голос. – Это мы с Ванюшей пришли.
По дорожке катила голубую коляску улыбающаяся жена Анатолия Колесникова - Люба.
- Вышли погулять, и сюда потянуло, - поравнявшись с ребятами, объяснила она.
- Далеко ведь. Зачем? – Казалось, что Толик не очень рад встрече.
- Мы к папе хотим. – Как и все счастливые мамы, после рождения ребенка Люба чаще выступала от общего с ребенком «мы», чем собственного «я». При этом старательно сюсюкала, подражая малышам.
Тихон попытался заглянуть в коляску, чтобы сделать юной маме комплимент.
- Нет-нет, не покажу! Чтоб не сглазили, - перехватив его взгляд, шутя, но твердо заявила Люба.
Люльку в коляске прикрывала светлая вуаль. Из-под нее было видно, что ребенок завернут во что-то яркое с крупными красными цветами.
- Красивое покрывало, - заметил Тихон, поняв, что мама не желает, чтобы хвалили малыша.
- Это не покрывало, это специальный пакет. Чехословацкий. - Оживилась Люба. – Он на молниях. Мне его Толик привез. Ни у кого такого нет, только у нас с Ванюшей. А вот еще джинсы, - радостно похвасталась Люба, ловко извернулась попой и похлопала по лейблу «Montana». 
Подбежали девчонки, сокурсницы Любы, и окружили галдящей толпой счастливую мамашу. Стало ясно, что ради ажиотажного внимания подруг Люба и пришла сюда. Как никак первая на курсе родила.    
     Анатолий отошел к ухмыляющемуся Игорю. Сашка направился к входу в институт. Он рассчитывал прямо сегодня посетить институтскую библиотеку. Тихон потопал в общежитие, ему надо было собираться в дорогу.

Глава 10
Хасим. Осколок в голове

Хасиму показалось, будто рядом вспыхнула молния и ахнул гром. Купца присыпало землей, руки посекло жгучими песчинками. «Если я погибну, сына казнят», - ужаснулся Хасим. Оглушенный, он приподнялся и огляделся.
В голове шумело. Глухота постепенно отпускала, будто кто-то сначала затолкал в уши хлопок, а потом медленно волосок за волоском его вытягивал. Вскоре Хасим различал истошные крики людей и вой верблюдов. Два верблюда валялись на земле, а остальные в страхе разбежались.
Хасим первый пришел в себя.
     - Поймать всех животных и собрать в одном месте! - приказал он растерявшемуся командиру охраны Шакену.
Купец подошел к упавшим верблюдам. У одного - живот представлял кровавое месиво, оттуда большими толчками вытекала кровь, и выползали осклизлые кишки. Такую страшную рану, образовавшуюся в одно мгновение от непонятного хлопка, Хасим видел впервые. Молодой сильный верблюд выл, но звуки его стонов становились все тише.
Во второй лежащей рядом верблюдице Хасим узнал старую верную Шиху. С ней он за многие годы прошел тысячи километров.
Шиха лежала молча, с закрытыми глазами. На первый взгляд тело было не повреждено, но потом Хасим разглядел большой осколок от «огненного дракончика» глубоко застрявший в ее голове. Неожиданно Шиха приоткрыла сморщенные веки и взглянула прямо в глаза Хасиму. Ее верхняя губа шевельнулась, словно верблюдица что-то хотела сказать, после чего взор  затуманился, и большие глаза закрылись. Хасим нагнулся над доброй мордой.
Шиха не дышала.   
Рядом вертелся встревоженный Шао, объясняя Хасиму, что он ни в чем не виноват, что «дракончика» следовало метать подальше. «Дракончик» предназначен для поражения врагов. Хасим и сам понимал, что в происшедшем есть доля его вины.
Постепенно перепуганные слуги собрали разбежавшихся верблюдов. Животные продолжали тихо голосить, кося испуганные глаза на погибших сородичей и нервно втягивая ноздрями резкий запах пороха, развороченного брюха и теплой крови.
В счет компенсации причиненных потерь Шао подарил Хасиму восемь «огненных дракончиков». Хасим приказал разделать погибшего молодого верблюда на мясо, и быстро трогаться в обратный путь. На грохот взрыва и крики животных собралось много любопытных.
Старую верную верблюдицу Хасиму почему-то было очень жалко. Он с болью смотрел на бездыханную тушу с прижатыми к животу натруженными ногами, и попросил Шао, ее захоронить.
Спешно обойдя Дуньхуан стороной, Хасим объявил привал уже глубокой ночью, когда караван отошел от города на изрядное расстояние. Взволнованному купцу всю ночь снился пронзительный последний взгляд Шихи. В долгой кочевой жизни бок о бок с ней он провел больше времени, чем рядом с семнадцатилетним сыном.
Да, верно, вспоминал Хасим, Шиха была у него еще до рождения Рустама. Откуда же она взялась в его караване? Этого Хасим никак не мог припомнить.
Ранним утром Хасим проснулся от крика перепуганного слуги:
     - Господин, посмотрите, кто пришел к нам!
Хасим как и все спал под открытым небом на войлочной подстилке. Откинув теплое верблюжье одеяло, незаменимое в караванных походах, он быстро поднялся и увидел стоящую рядом верблюдицу.
Без сомнения это была погибшая накануне Шиха!
Что это, продолжение сна? Хасим встряхнулся и огляделся. От ближайшего костра тянуло запеченным верблюжьим мясом. Нет, это реальность. Во сне не бывает запахов.
Верблюдица изменилась: взгляд ее стал вдумчивым и пронзительным, она смотрела на мир глазами уставшего и все понимающего существа. Но больше всего в ее облике выделялись абсолютно белые горбы. Они словно поседели. Хасим никогда не видел, чтобы шерсть верблюда становилась такой белой, как вечный снег в неприступных горах.
Верхом на верблюдице возвышался Шао. Шакен стоял рядом, недоверчиво поглядывал на китайца и на всякий случай положил руку на эфес сабли. Он не хотел, чтобы повторилось что-то подобное вчерашнему.
Шиха присела, китаец торопливо слез и поклонился Хасиму. Охранник Шакен пристроился сзади китайца, поглядывая на его руки.
- Господин, - торопливо заговорил Шао. – Я, как вы просили, попытался захоронить верблюдицу. Я уже выкопал яму, но она вдруг начала дышать, зашевелилась и встала. Пока она поднималась, ее горбы прямо на моих глазах побелели. Это произошло так быстро, что мне стало страшно. Я подумал, что злой дух вселился в мертвое тело. Если бы это было так, я бы узнал зло по глазам верблюдицы, и убил бы ее снова. Но она смотрела хорошо. Шайтан не сможет так притвориться. Тогда я решил привести ее к вам. Я не знал, по какой дороге вы пошли, было уже совсем темно, следов не разглядеть. Но она, - Шао уважительно показал на Шиху, - сама выбирала путь, шла быстро и уверенно. Мне показалось, что она тщательно внюхивалась, прежде чем выбрать дорогу.
Хасим со смешанным чувством удивления и тревоги разглядывал стоящую рядом на мозолистых коленях Шиху. В ее голове виднелся большой железный осколок. Казалось, со вчерашнего дня он впился еще глубже внутрь черепа животного. Хасим протянул руку, решив вытащить кривую железку, но верблюдица недовольно дернула головой и встала на ноги.
- Господин, я еще вот про что хотел вам сказать, - тихо заговорил Шао, оглядываясь на Шакена. Хасим кивком подтвердил, что от охранника у него нет тайн. Китаец продолжил: – Вчера, как только вы ушли, из города прискакала группа стражников. Они спрашивали, когда и куда ушел ваш караван? По их разговорам я понял, что власти, узнали о вашей покупке. Они думают, что вы тайный лазутчик Тимура и пришли в нашу страну для того, чтобы взорвать важные мосты. Они получили приказ схватить вас. – Шао умолк. Потом стал раскланиваться и прощаться. – Теперь мне надо быстро уходить, меня не должны здесь видеть.
Шао еще раз скромно поклонился и спешно зашагал в обратном направлении. Он уходил прямо на восток, и вскоре его нельзя было разглядеть в ярких лучах восходящего солнца.
Хасим, сощурив глаза, смотрел, как яркий свет поглотил тонкую фигурку в треугольном колпаке. Он с тревогой думал, что вот-вот со стороны светила может появиться вооруженный отряд китайских воинов. Удастся ли уйти от них?
Солнце, выкатываясь каждый день все выше и выше, с равнодушным упорством неумолимо приближало весну. К ее разгару Хасим должен быть в Золотой Орде. Там томился юный Рустам, а у Тохтамыша в любой момент могло лопнуть терпение.
Верблюдица Шиха тоже повернула голову в сторону Дуньхуана и глубоко втянула воздух расширившимися ноздрями. Она ясно чувствовала надвигающуюся оттуда опасность. Опасность исходила от людей и предназначалась другим людям. Эти двуногие животные никак не могут поделить такой большой мир, подумала Шиха.

Глава 11
Странное место

Заколов пришел в общежитие и первым делом заглянул в комнату к братьям-близнецам Перегудовым.  В общежитии их все называли братьями, делая ударение на «я». Те сосредоточенно собирали рюкзаки. В движениях чувствовалась основательность и опыт.
      - Что брать-то с собой? – поинтересовался Тихон.
     - Одежду попроще и потеплее, и жратву на первый день, -  пояснил командир отряда Влад.
     Из двух близнецов его все считали старшим. Он действительно, как подтверждали братья, родился минут на пятнадцать раньше, и хотя и был чрезвычайно похож на Стаса, выглядел  и говорил как-то солиднее.
     Тихон зашел к себе, быстро запихнул в небольшую сумку одежду для работы и взял две банки консервов, которые привез вчера из родительского дома.
     Через полчаса за окном резко просигналил автомобиль. В комнату ввалились братья.
     - Пойдем. За нами приехали, - позвал то ли Влад, то ли Стас. В одинаковых брезентовых куртках зеленого цвета и солдатских панамах с лихо загнутыми полями Заколов их не различал.
     Подъехавший автомобиль оказался милицейским УАЗиком с широкой синей полосой вдоль кузова. За рулем сидел сержант Федорчук, хорошо знакомый Заколову по прошлогоднему делу о пропаже абитуриенток. Сержант тоже узнал студента.
     - Кого я бачу! Старый знакомый! – воскликнул он.
     - Знакомый, но молодой, - отшутился Тихон. – Здравия желаю, товарищ генерал! Трое охламонов в ваше распоряжение прибыли.
     - Да, зачем так официально, - кончики усов милиционера приподнялись, видимо обращение ему все-таки понравилось. – Можно просто – Николай, или Микола. Сидайте.
     - Надеюсь, в этот раз не в кутузку повезете? – изобразив наигранный страх, поинтересовался Заколов.
     - От шутники! – крякнул сержант. – Залазьте. Что делать по прибытии на место, знаете?
     - Нас инструктировали, - коротко и строго ответил за всех Влад Перегудов.
     Теперь, по солидному тону и серьезному выражению лица он легко выделялся среди братьев. В подобных ситуациях Влад всегда спешил брать руководство на себя, а сейчас он, ко всему прочему, был еще и официально назначенным командиром.
     «Когда его успели проинструктировать?» – удивился Заколов.
     Влад как начальник залез на переднее сиденье, а Тихон и Стас уселись сзади.
     - Федорчук, а почему все сержанты милиции, непременно с усами? – с улыбкой поинтересовался Заколов.
     - Да-а? И впрямь, - Федорчук пригладил усы, задумался. – Это чтобы от военных отличаться! Им не положено, а мы люди вольные.
     До места ехали около двух часов. Как только выкатили за город, следы цивилизации постепенно исчезли. Асфальтовая дорога перешла в старую бетонку, выложенную из искрошенных занесенных песком плит. Вскоре под колесами замелькала плохо укатанная колея, а под конец пути машина шла уже напрямик через степь. Дорога отсутствовала напрочь, мелкие камешки и песок скрипели под колесами.
     Федорчук вел машину медленно, вглядываясь в горизонт и временами меняя направление движения.
     - Ох, не люблю я эту пустую степь, - ворчал он. – С виду ровная безобидная, а на самом деле, и в яму свалиться можно, и в песке застрять. А как до ветра выйдешь, того гляди, змеюка какая кусанет, а то еще эти, с клешнями как у раков: скорпионы поганые. С виду жук-шмакодявка, а яду в нем столько – собаку или овцу напрочь убивает, а значит, и человека может.
     - Скорпион – не жук. Он ближе к паукам, - пояснил Тихон.
     - От успокоил! – крякнул милиционер и в сердцах сплюнул.
     - Между прочим, в честь скорпиона названо одно из зодиакальных созвездий. Причем, еще тысячи лет назад. Значит, есть в нем что-то особенное.
     - Какое созвездие? – переспросил Федорчук.
     - Зодиакальное. Про знаки зодиака слышали?
     - А-а, это! Ну, да. Лучше бы муравьем назвали, тот безобиднее и краше. А особенное в скорпионе одно! Змея только с головы кусачая, а у скорпиона – спереди клешни, а на хвосте жало ядовитое. Як таку тварь природа терпит?
     - По знакам Зодиака в восточных странах астрологи гороскопы составляют, - поддержал разговор Стас. – Там гороскопы официально публикуют. Народ читает и верит в предсказания. Вот бы и у нас гороскопы печатали!
     - Астрология, алхимия – это типичные древние лженауки, - убежденно заявил Тихон. – В нашей высокообразованной стране такой бред и читать никто не будет, если бы и печатали. Это в странах востока, где народ темный необразованный, правители таким способом людей дурят.
     - А здесь тебе что, Запад? – усмехнулся Федорчук и озабоченно завертел головой, пытаясь увидеть в пустынном пейзаже хоть какой-нибудь ориентир. – Здесь тебе самый настоящий Восток. Рядом в пятидесяти верстах стартуют ракеты с космонавтами, а здесь люди боятся, как бы колдун не навел на них порчу.
     - Колдун. Порча. Скажете тоже. – Тихон улыбнулся. - Сейчас ведь не каменный век. Кто в это поверит?
     - Это в Москве, может, не верят. А поживешь в этой глуши и не в такое поверишь. Ты побачь кругом, - Федорчук широким жестом показал на окрестности. – Здесь за пятьсот лет, наверное, ничего не изменилось. Дикие места. Людей нет. Вишь, даже дорогу не наездили.
     - Поглядите! Вон два верблюда! – удивленно показал Влад.
     - Небось, колдуна. Значит подъезжаем. А может из аула заблудили. Верблюды здесь всегда сами по себе пасутся.   
     Федорчук вытянул нос над рулем, всматриваясь вдаль, наконец, разглядел впереди крышу длинного барака и искренне обрадовался:
     - Вот, черт, нашел! За два года дорога совсем затерлась. Когда уборочная начнется, может грузовики и накатают. В прошлом годе здесь в степи вашего брата студента не было. После того случая испугались ваши преподаватели сюда ехать. Всех тогда в районный центр на ток отправили, зерно молотить.
     - После какого случая? – заинтересовался Влад.
     Но автомобиль уже подкатывал к приземистому бараку, сержант милиции внимательно осматривал постройки и не расслышал вопроса.
     - Приехали, - громогласно заявил Федорчук, когда остановил машину. – Вот ваша берлога. Дыра несусветная! Но для молодежи самый раз. Темно и от предков далеко. Так ведь, хлопцы? 
     - Мы и так от них далеко, - ответил за всех Заколов. – И лишних пятьдесят километров роли не играют.
     - Ну, да, общага, - согласился сержант, вспомнив, где подсадил ребят. - Но здесь вам не город. Здесь все будет по-другому.
     Выйдя из машины, ребята огляделись. В голой степи без единого деревца или кустика стояли два вытянутых барака. По остаткам обшарпанной и местами обвалившейся штукатурки можно было догадаться, что когда-то стены имели белый цвет. Между бараками располагался длинный стол под навесом. С одной стороны навеса было сооружено что-то наподобие кухни с большой чугунной плитой, которую предстояло топить, по всей видимости, дровами. Рядом на невысоком кирпичном возвышении вытянулась цистерна для воды. В стороне расположились дощатые туалеты. Все это было покрыто мелким невесомым песком похожим на толстый слой пыли.
     - Давно тут людей не было. Два года! Вот это дерьмо вам и предстоит облагородить! - чересчур бодро произнес Федорчук, словно пытался голосом разогнать скопившуюся тишину.
     После гула шумного УАЗика звенящее безмолвие навевало тревогу.
     - Теперь это ваш лагерь. Бараки есть, только колючей проволоки не хватает! - Милиционер рассмеялся одним голосом, оставляя неизменным серьезный взгляд, как конферансье, пытающийся рутинной шуткой расшевелить зал в начале концерта. - Я сюда уже третий раз студентов вожу. Контролирую по милицейской части. Первый раз обошлось, во второй – одного не досчитались. Посмотрим, как будет сейчас.
     После этих слов сержант Николай Федорчук неожиданно потупился, что-то вспоминая.
     - Что произошло во второй раз? -  спросил Влад, вновь уловив в словах сержанта некую недосказанность.
     - Первым делом советую подготовить спальни и кухню, - опять перешел на бодрый тон Федорчук, игнорируя вопрос Влада. - А пока, доставайте ваш жизненный запас.
  Он открыл заднюю дверцу УАЗа. Там в своеобразном багажнике за сиденьем стояли две канистры с водой и лежала груда дощечек, наломанных из деревянных водочных ящиков.
     Метрах в трехстах в стороне от бараков виднелась юрта с сильно вылинявшими, но некогда пестрыми нарядными стенами.
     - А там кто-нибудь живет? – спросил Тихон у водителя.
     - Казахский аксакал. Он тут, по-моему, сто лет живет. Еще когда этих бараков и в помине не было.  По договоренности с вашим директоратом за институтским имуществом приглядывает. Местные его колдуном считают.
     - Колдун! Что за бред? Я думал вы в машине про колдуна образно говорили, – удивился Тихон.
     - Бред или нет, я не знаю, но про него всякое говорят. Местные сюда не суются, опасаются. А так бы все до последней лампочки растащили.
     - Надо к нему зайти, сказать, что студенты приехали, а не воры, - предложил Влад.
     - Только без меня. Да он и так уже знает, - покосившись на юрту, шепотом промолвил Федорчук.
     - Откуда? Ему что, сообщили? - тоже тихо спросил Стас.
     - По-моему, он нутром чует, - туманно объяснил сержант, потом перешел на нормальный громкий голос: - Вон там дальше - река, а с другой стороны еще подале - рисовые чеки, где вам предстоит горбатиться.
     Федорчук вновь рассмеялся собственной шутке. Тихон посмотрел в указанное направление. Вдалеке над коричнево-желтой степью еле заметно возвышалась ровная полка насыпного вала.
     - Пойдем, проверим, что тут в бараках сохранилось, - предложил милиционер. – А то, вдруг колдун мертвяка подкинул.
     - Вы все шутите? – насторожился Стас.
     - Да какие тут шутки. Два года назад мы тела так и не нашли.
     Тут уже не выдержал и Заколов. Он встал прямо на пути сержанта и твердо спросил:
     - Слушайте, Федорчук. На что вы все время намекаете?
     - Х-мм, - замялся сержант. – Мне, вообще-то, начальник говорил, чтобы я вас шибко не пугал старыми историями.
     - Рассказывайте, рассказывайте, - поторопил Тихон. – Вы нас больше пугаете недомолвками.
     - Такого как ты напугаешь, пожалуй, - скептически покачал головой Федорчук. – Ну, хорошо, тем паче, что ничего страшного и не было. Два года назад здесь за старшего был преподаватель из вашего института Бортко. Слышали про такого? Нет. Ну, понятно, вы только год как учитесь. Бортко Семен Михайлович, если мне помнится, вел в институте что-то из области партийных наук: историю КПСС, философию и прочее в этом роде. Сюда он, как мы потом выяснили, вызвался ехать сам, хотел изучить сельское хозяйство не в теории, а на практике. Были у него какие-то глобальные идеи, письмо в обком после этого хотел написать или прямо в Москву. Но это не важно. Важно то, что в один из дней, он вдруг взял и пропал. Исчез бесследно. Прямо здесь. Только что его все видели, и тут - бац! Его нет! Но, это мы уже потом все детали выяснили. Нам местный председатель колхоза позвонил. Сюда я приехал вместе с нашим начальником Петелиным Виктором Петровичем. Ну, ты-то Заколов его знаешь
     Тихон кивнул, внимательно слушая рассказ сержанта.
     - Ну, приехали мы сюда сразу после сообщения. Сначала думали, глупость какая-то, а может, шутка. Студенты – они ведь шутники, всегда что-нибудь учудят, тем более, если такой большой компанией собираются. Но оказалось – дело серьезное. Приехали мы на следующее утро после исчезновения Бортко. До этого, хотя студенты и удивились его пропаже, но думали, что к утру человек появится. Да и не могли они раньше сообщить. Связи - никакой. Ну, мы приехали с Виктором Петровичем, всех опросили, и картину детально восстановили. Дело было перед ужином. Все студенты уже вернулись с рисовых полей, так что свидетелей полно. И вот зашел у вашего профессора Бортко спор со студентами насчет этого самого колдуна. Мол, есть материя, а есть сознание. Материя первична, сознания без материи не бывает, и все в таком роде. А тут один возьми и скажи, что бывает и наоборот. Потоком сознания можно влиять на материю, и что колдун местный этим и занимается. Тут Семен Михайлович совсем уж из себя вышел. «Невежество, - говорит, - марксистко-ленинская философия нас не этому учит. Сейчас я вам этого колдуна приведу, и вы убедитесь, что это малограмотный отсталый человек, и что он может пудрить мозги только еще более безграмотным людям, а не советским передовым студентам». Сказал это и пошел прямо к юрте. Вон туда.
     Федорчук показал на юрту. Ребята дружно, как по указке, устремили вслед пытливые взгляды.
     - А было еще не шибко темно, - продолжил рассказ Федорчук. – Все отлично видно, и десятки глаз смотрели, как Бортко шел к юрте. А двое студентов даже за ним увязались, но перед самой юртой оробели и заходить внутрь не стали. В стороне стояли. И вот, в самый тот момент, когда Бортко заходил в юрту, из-за этого угла барака, - Федорчук показал в противоположную сторону, - появился аксакал-колдун на верблюде. Верблюд его всхрапнул или промычал, не знаю, какие там звуки эти горбуны издают, и все студенты к нему обернулись. Кто-то из студентов сказал аксакалу: «А он к вам пошел», и показал на Бортко, заходящего в юрту. Колдун увидел, заволновался что-то крикнул и поскакал туда на верблюде. Не понравилось ему, что без хозяина в дом заходят. Оно и понятно. Около юрты колдун слез с верблюда, зашел внутрь и сразу пригласил тех двоих студентов тоже войти.
     Федорчук замолчал, достал сигарету и закурил.
     - Да-а, вот такие дела. - Он задумчиво глядел на юрту.
     - А дальше что? – не выдержав затянувшейся паузы, допытывался Тихон.
     - Дальше? – Федорчук недоуменно оглянулся. – А дальше ничего. В юрте Бортко Семена Михайловича не было. Никого там не было. Пустая была юрта. Это подтвердили и те двое ребят, что вошли первыми, и колдун, и другие студенты, кто прибежал туда, когда узнал в чем дело. Мы с Петелиным приехали на следующее утро. Проверили, конечно, эту юрту. Там даже мебели нет никакой, спрятаться абсолютно негде. Да и зачем уважаемому профессору в прятки играть?
     - Странная история, - задумчиво произнес Заколов.
     - Места здесь такие, - Федорчук прощупал окрестности брезгливым взглядом.
     - А много времени прошло с того момента как в юрту вошел Бортко, а потом заглянули студенты? – спросил Тихон.
      - Минуты две. Сколько еще времени надо, чтобы отсюда до юрты на верблюде доехать? И стенки юрты мы проверили, - предупреждая следующий вопрос, уточнил сержант. – Там каркас из деревянных решеток состоит. Ячейки маленькие, человек не пролезет. Студенты стояли рядом, никакого шума не слышали.
     - А вдруг, Бортко внутрь и не заходил, а обогнул юрту и скрылся в степи? – задумался Тихон.
     - Теперь что угодно можно говорить. А тогда все показали, что видели, как Бортко откинул полог и в юрту шагнул. И степь – не лес, быстро не скроешься. Хотя я сам думал, может мираж какой приключился? Или массовый гипноз колдун устроил? Да, еще! На следующий день наш молодой лейтенант Андрюха Мартынов вызвался поискать преподавателя с собакой. У нас-то в штате ищеек нет, но у его знакомого была обученная овчарка. Дали собаке вещи Бортко понюхать и пустили по следу. Овчарка меж бараками повертелась и прямиком к юрте направилась. Внутрь вошла, нюхала, мордой тыкалась, а потом как взвизгнет, подпрыгнет и – наружу. Стала тереться, лизаться, губа у нее быстро опухла, слюна пошла. Потом собака упала, у нее судороги начались. Лапами дергала, визжала, как ребенок, и околела. Лейтенант тогда плакал. Да и у меня слезы навернулись, так жалостно псина мучилась.
     - А что с ней произошло? – спросил Влад.
     - Пока овчарка помирала, колдун из юрты черного скорпиона вынес. Сказал, что это он собачку ужалил, а сам просто так на ладони эту тварь поганую держал. Руку вниз опустил, скорпион сполз на землю и юркнул куда-то. Вот такая чертовщина. – Федорчук достал новую сигарету и, заметно нервничая, закурил. - Документы и вещи гражданина Бортко остались на месте. Мы еще надеялись, что он дома объявится, или где в другом месте найдется. Но исчез ваш профессор, бесследно исчез.
Сержант молча докурил, щурясь от едкого дыма сигареты без фильтра, затоптал окурок и подошел к двери барака. Ребята тоже молчали. После выслушанной истории они по-новому оглядывали странное место: внимательно и настороженно.       
     На двери барака висел замок. Федорчук порылся в огромных карманах и извлек большую связку ключей. Поковырял в замке то одним, то другим, пока не нашел нужный. Ржавый замок, скрипя нутром, признал родной ключ и нехотя отпустил тяжелую дужку. Дверь под рукой сержанта неприятно взвизгнула петлями, качнулась наружу и раззявила темную прямоугольную пасть. Сверху одиноким кривым зубом косо опустился наличник. Федорчук поправил дощечку и шагнул через порог.
     Внутри барака с одной стороны шел длинный коридор, а напротив были выгорожены несколько больших отсеков. Ребята вслед за Федорчуком вошли в узкий коридор и заглянули в одну из дверей. В полутемной комнате стояли голые двухъярусные железные кровати. Николай Федорчук щелкнул выключателем. Ни одна из лампочек не загорелась.
     - Ах, да! Требо рубильник на трансформаторе включить. Там, на крайнем столбе. Потом врубим.
     - Надо форточки открыть – духота. – Влад прошел к пыльным окнам и открыл большие квадратные форточки.
     Заколов тем временем заглянул в остальные отсеки. Ему все казалось, что вот-вот в каком-нибудь из них он увидит пропавшего преподавателя Бортко или то, что от него осталось.    
     Федорчук, громко топая башмаками, прошел вдоль коридора и открыл ключом из связки маленькую торцевую комнатку без окон. Она вся была беспорядочно завалена матрасами.
     - От, матрасы! – радостно воскликнул милиционер. – Я же говорил, все на месте. Раскидайте их по кроватям. А умывальники развесьте около столовой.
     Он слегка пнул груду цилиндрических железных умывальников. Верхний умывальник качнулся и, гремя пустым брюхом, скатился вниз. Подошедший Стас наклонился, приподнял его, но тут же пальцы его разжались, и он как был в полусогнутом состоянии попятился назад.
     - Смотрите, ноги, -  дрогнувшим голосом просипел он и показал в темноту на торчащие из-под  матрасов кирзовые сапоги.

Глава 12
Голос из темноты

     Услышав тревожный возглас, Тихон с криком «Нашли!» сразу же прибежал к темной кладовке. Ему во всем хотелось четкости и определенности, какой бы неприятной она не была. Объяснения про колдовство и чертовщину его не устраивали.
     Все сгрудились и уставились на подошвы сапог. Было похоже, что кто-то завалил тело матрасами. Заколов принюхался. Из комнаты разило затхлостью и пылью.   
     Ребята вопросительно посмотрели на милиционера. Побледневший Федорчук медленно наклонился и осторожно потянул сапог. Тот легко выскользнул из-под матрасов.
     - Фу ты, пустой!  – Николай в сердцах кинул сапог в сторону. – Даже меня, опытного волка, засмущали. Надо все-таки свет врубить.
     Все вышли наружу. Федорчук подошел к трансформатору, открыл завинченную болтом дверцу, сдунул пыль с большого рубильника и осторожно перевел его в нижнее положение. Щелкнули клеммы, в некоторых окнах барака вспыхнул свет.
     - Во! Ну, прям цивилизация! – Федорчук откровенно радовался каждому мелкому событию, как ребенок вновь найденной позабытой игрушке. – Ну, тут я бачу все в порядке. Берите ключи. Приведите, что сможете в божеский вид, а я отчаливаю. У нас еще с шефом мероприятие на ночь запланировано.
     - Бандитскую малину будете брать? – пошутил Тихон.
     - Малины тут не водится, только верблюжьи колючки, но пострелять придется, - туманно ответил Федорчук. – Ну, бывайте, хлопцы! Основные силы подвалят завтра  и подвезут необходимые припасы. А мне надо до темени успеть в город вернуться.
     Сев в машину и заведя двигатель, он, перед тем как тронуться, вдруг высунулся из кабины и громко крикнул:
     - Хреновое это место, я вам скажу. Странное. Ну, ничего. Вам бы день простоять, да ночь продержаться! 
Ребята, застыв на месте, проводили отъехавшую машину. Каждый думал: что же именно хотел сказать милиционер последней фразой? Пошутил или о чем-то предупредил?
- Ладно, мужики, приступаем к делу, - после затянувшейся паузы взял на себя бразды правления Влад.
Ребята проверили второй барак, который мало чем отличался от предыдущего. Обустройство начали с разноса матрасов и подушек по кроватям. Сначала они делали это с бодрыми шутками, но кроватей оказалось много, и каждый последующий пыльный матрас казался тяжелее предыдущего. Потом Влад предложил лишь немного подмести полы. Воды для нормальной уборки все равно не было.
Когда покончили с работой внутри бараков, студенты развесили умывальники на двух досках рядом с цистерной, и сунулись на кухню. Здесь громоздилась чугунная печка с двумя огромными конфорками, а рядом примостилась отдельная низкая печурка, приспособленная под большой полукруглый чан. Из угла на ребят пялился огромный солидный медный самовар. Он походил на неухоженного одинокого старика. Кран напоминал скрюченный нос, раскрытая внизу топка – беззубую пасть, ручки по бокам – оттопыренные уши, а мятая труба вверху – старомодный колпак. Вдобавок, сквозь пыль просматривались бороздки нацарапанных глаз.
     Заколов протер медный бок, прикрыл топку – взгляд старика-самовара повеселел.
И печь и самовар топились дровами или углем. Тихон был уверен, что такие древние агрегаты давно нигде не используются, и увидеть их можно только в антикварных магазинах или музеях. Ребята с тоской посмотрели на громоздкие пыльные кухонные принадлежности. Всем уже хотелось есть.
- Сегодня мы этим пользоваться не будем, - высказал общее настроение Влад. – Поужинаем консервами, а воду для чая я кипятильником разогрею. 
Стремительно темнело. Тихон щелкнул выключатель. Над столом под открытым навесом вспыхнула лишь одна лампочка, и мрак за пределами освещенного шара сразу сгустился.
Ребята уселись за предварительно вымытый стол. И тут обнаружилось, что на свет лампочки слетаются тучи комаров. Казалось, что лампочка служит маяком и сигналом к сбору всех комаров в округе. Насекомые мельтешили огромным пищащим облаком, частично заслоняя свет.
Заколов помахал широко раскрытой ладонью, желая отогнать надоедливых насекомых. Это не возымело никакого эффекта. Рука чувствовала явное сопротивление не только воздуха, а еще и густой подвижной массы. Столь плотного сборища комаров Тихон никогда не видел. Возможно эти комары ни разу не видели искусственный свет и прилетели сюда только с познавательными целями? Но нет, повинуясь инстинкту, многие из них дружно тыкались в открытые кисти рук и лица ребят.
     - С рисовых полей налетели. Там же все водой было залито. За лето расплодились, - сделал Тихон печальный вывод. – Как мы тут с ними уживемся? 
     Он приподнял железную кружку с горячим чаем. В чае уже плавало несколько комаров, а над самой поверхностью густо кружили десятки их любопытных собратьев. Всех так и тянуло к горячей сладкой жидкости, словно они хотели туда нырнуть. И точно, глупые насекомые один за другим падали в кружку и оставались там, несмотря на отчаянное дрыганье лапками.
     - Это уже не чай, а суп какой-то, - поморщился Заколов и отодвинул кружку.
     Сотни комаров пищали тонко и противно. Вдруг сквозь их писк Заколову послышался тихий вкрадчивый голос:
     - Здравствуй, Тихон.
     Заколов вздрогнул. Влад и Стас невозмутимо сидели напротив и сосредоточенно ковыряли вилками в банке тушенки. По их виду было понятно, что они ничего не слышали.
     Тихону показалось, что голос раздался откуда-то сзади, из-за спины. Он осторожно обернулся, но никого не увидел. Тусклый свет грязной лампочки не пробивался сквозь темную бездну наступающей ночи. Может, померещилось?
     - Добро пожаловать в степь? – вновь послышался тот же неприятный голос.
Тихон вспомнил слова сержанта милиции о колдуне, и ему стало зябко. На этот раз прекратили жевать и братья. С открытыми ртами они пытались разглядеть, откуда исходит странный голос.

Глава 13
Где Федорчук?
 
Ну, где запропастился Федорчук, все более раздражался майор Петелин, сидя в кабинете. Проректор из института попросил отвезти студентов в колхоз, проверить там обстановку, ну, в общем все, как и в прошлые годы. Там дел-то – туда да обратно прошвырнуться. Уже десятый час, а сержанта с машиной до сих пор нет.  А ведь знает, гад, что сегодня в ночь они едут охотиться на сайгаков. Все обговорили заранее! У майора и бутылочка припасена, да не простая белая, а ядреная настойка «Охотничья». Дефицитный товар, горло дерет, на ветру согревает, и главное – название лучше не придумаешь – в яблочко!
  Не пропустить ли рюмочку сейчас, задумался притомившийся майор. Нет, эту бутылку надо оставить на самое начало охоты. Когда только выедешь в ночную степь, откроешь лобовое стекло на УАЗе, приладишь ружьишко, почувствуешь бодрящее покалывание иголочек азарта - вот в этот момент и следует распить пузырек для согрева, и за удачную охоту. А потом врубишь дальний свет, и вперед, в открытую степь, гонять сайгаков.
     Их сейчас полно. Жирок за лето нагуляли, к зимовке готовятся. В этот период их мясо самое сочное. Главное, побыстрее обнаружить стадо, пока кураж бьет в голову, и настроение – словно взбесившийся скакун. А как увидишь толстоносых степных антилоп, скорость на всю катушку и – погоня! Они, стервецы рогатые, километров семьдесят могут бежать, ну а УАЗик родной - все сто! Да и дыхалки им надолго не хватит. Железо с бензином сильнее любого зверя. 
  Эх, вон ружье стоит! Уже заряжено. И пистолеты с собой возьмем, на всякий случай. Жаль, что карабина нет, а еще лучше автомат, как у военных. Из автомата можно столько голов нашмалять! Не напрягаясь.
Но из автомата не интересно. Увидел стадо, встал посреди степи и пали во все стороны, пуля-дура достанет. Это удовольствие для лейтенантов первогодков. Во время охоты весь кайф в погоне! Когда видишь перед собой в свете фар мелькающие курдючные задницы. Машину подбрасывает на кочках, сайгаки подскакивают, и надо уметь поймать прыгающие тушки на мушку и всадить картечь в цель. Это вам не в тире на спор по железкам бить.
Но у майора опыт в такой охоте большой. Добыча будет.
Так Петелину все живо представилось, что в глазах появились отблески азартного огонька, а в горле упрямо запершило в предвкушении бодрящей выпивки на свежем воздухе. Эх, чего ждать-то? Беленькую «Русскую», которую на утро припас под свежее мясо, можно и сейчас откупорить.
Виктор Петрович достал из собранной заранее сумки бутылку водки, сковырнул пальцами нехитрую пробку, благо «язычок» имелся, а то в последнее время заводы стали на них экономить, и налил  две трети стакана. Больше пока не надо - сдержался он.
Неспешно, в несколько глотков выпив приятную жидкость, милиционер сунул руку в сумку, нащупал газетный сверток и извлек большой помидор сорта «Бычье сердце». Вгрызаясь в алую сочную мякоть, майор удовлетворенно отметил: хоть что-то дельное растет в этом казахском пекле. Огурцы ни черта не вызревают, сколько их не поливай - листья желтеют и отваливаются, а плоды загибаются крючком еще в зачаточном состоянии. А помидоры, видимо, солнце любят. Вон какие пузатые получаются – мясистые, огромные, не больше двух штук в килограмме. Жаль, засолить такие нельзя.
Еще арбузы здесь растут, дыни, вспомнил к чему-то майор. Надо будет снарядить Федорчука на колхозное поле за дыньками. Сейчас они как раз вызрели, пожелтели, корка мелкими трещинками покрылась, аромат чувствуется. Здесь, конечно, не Узбекистан и дыньки не того сорта, не такие сочные, зато дармовые, можно хоть центнер в поле набрать.    
     Ну, где этот Федорчук с машиной? Уже ночь начинается, самое время выезжать за глупым мясом, прыгающим на четырех ногах.
     Сколько сайгаков надо забить сегодня? Штук пять хватит. Одного себе, другого Федорчуку, третьего ребятам в отделение, чтоб не обижались. Четвертого, пожалуй, прокурорским заброшу. Они хоть и сами могут нашмалять, но знак уважения проявить необходимо, вместе же работаем, общее дело делаем. Им самца надо добыть, матерово, чтобы с длинными рогами.
     Любят военные рога из черепушки выломать, лаком покрыть, и на какую-нибудь резную доску присобачить. Среди солдат умельцев много, могут красиво оформить. А потом офицеры дарят друг другу этакое произведение искусства, бахвалятся, подшучивают. У Виктора Петровича и у самого такие рога имеются. Вон, в кабинете при входе висят. Фуражку удобно вешать, можно даже с нескольких метров бросать.
     А пятую тушку Купчихе на станцию забросим, сладко подумал Петелин. Есть такая шустрая казашка, водкой и вином по ночам торгует. К ней весь город, если приспичит, по ночам бегает. Не беда, что четыре километра до станции, все равно туда тянутся. А где еще возьмешь? Магазины в восемь закрываются, ресторан в одиннадцать. Да в магазине водка не всегда и бывает, а у Купчихи в любое время суток есть, хотя и дороже, конечно. Вот, пятую тушку ей на обратном пути под утро и завезем. Надо будет помоложе сайгачиху выбрать, чтобы мясо нежнее было. Там и позавтракаем. Шустрая Купчиха прямо во дворе пожарит по куску самой отборной парной вырезки.
Майор, прикрыв глаза, представил заключительный колоритный аккорд в сюите под названием «Охота на сайгаков». Запах мяса поджаренного с кровью на живом огне,  бодрящий утренний воздух, умножающий и без того зверский аппетит, нагулянный за ночь, и добрая водочка. Что еще надо уставшему мужику, пришедшему к очагу с богатой добычей?    
     «Да где этот чертов Федорчук?», - в очередной раз хмуро ругнулся Петелин и налил еще пол стакана водки.  Недоеденная половинка большого помидора красовалась на столе разорванной пунцовой плотью. Вот как раз и пойдет под вторую порцию, подумал Виктор Петрович, поднося стакан к губам.
     Дверь в кабинет без стука распахнулась, и на пороге появился Федорчук. Правая кисть его руки, прижатая к груди, была замотана большой не совсем чистой тряпкой.
     - Ты где пропадал? – раздраженно воскликнул майор, поперхнувшись от неожиданности.
     - Так это! Не дорога, а черти что! – возмущенно повел левой рукой сержант.
     - Черти что, черти что, - ворчал Петелин. Он уже прокашлялся и закусывал остатками помидора. – Поконкретней докладывай.
     - Так это! Я ж говорю, - собрался с мыслями и вытянулся перед начальником Федорчук. - Напрямки по степи возвращался – все нормально, а свернул на колею и сразу огромную железяку подцепил. От комбайна, что ли, отвалилась, или от трактора. Баллон мне, сука, пробила, под крыло затянулась, и колесо заклинило. Я машину поддомкратил, и так и этак колесо сдернуть пытался - не идет, стерва. А инструмента у нас никакого нет, сами знаете. Я руку подсунул, дернул со всей силы за ту железку! Машина повалилась в мою сторону, домкрат под кузов отлетел, колесо подломилось, и вся махина как рухнет на мою руку! Вот, - сержант поднял перемотанную в грязном полотенце руку. – Железка ладонь до костей распорола. И что самое хреновое, меня придавило, не могу руку из под машины вытащить. И хоть бы один гад рядом проезжал. Пустыня, сами знаете. Я покричал, покричал, и стал руку откапывать. Пока откопал, пока рану прочистил, как мог, хорошо хоть вода в бачке омывателя была, стал думать, как машину поднять. Домкрат ведь под ней остался. Несколько часов провозился, а рука болит и кровище прет. Только сейчас доехал.
     - Вечно у тебя приключения, - проворчал майор. – На охоту пора ехать.
     - Какая охота, товарищ майор? Я бы рад, но мне в госпиталь надо. Я серьезно руку ухайдакал. Вот поглядите, - Федорчук сделал шаг к столу, снял повязку и сунул окровавленную кисть майору под нос.
     - Да убери ты, - поморщился Петелин. – Вечно ты меня подводишь. Ни на кого нельзя положиться! -  Майор уперся взглядом в бутылку и смилостивился: - На, выпей водки и дуй к врачам.
     Начальник и подчиненный допили остатки водки. Петелин достал из сумки еще один большой помидор и разломил пополам.
     - Закуси, - протянул он Федорчуку алый плод. – Бензина много осталось? Лимит мы еще не перебрали?
     - Так сегодня первое сентября. Новый месяц начался – новый лимит пошел. Там в баке еще порядком будет.
     - Сентябрь уже, - задумчиво покачал головой Петелин и показал жестом на стол: - Ключи мне оставь.
     Сержант выложил ключи и осторожно спросил:
     - Ну, я пошел?
     - Валяй.   
Виктору Петровичу совершенно не хотелось менять свои планы. Он специально сегодня выспался, собрал для дела все, что нужно, пришел на службу только после обеда в военно-полевой форме, между прочим, нового фасона. У знакомого прапорщика- интенданта на сайгачий задок выменял. А завтра у него был законный выходной! Если не в эту ночь, то когда еще такой расклад будет?

Глава 14
Хасим. Поход из Китая

 Хасим сразу поверил в серьезность слов маленького Шао, о грозившей каравану опасности. Да и старый Джун предупреждал о чем-то подобном. Сделка с порохом завершилась, и опытному китайскому купцу, дорожившему репутацией, обманывать или лукавить было уже не с руки.
Китайцы только недавно избавились от власти монголов, прогнав чужеземных правителей на север за великую китайскую стену. Много веков угроза Поднебесной империи исходила оттуда. Но сейчас весь Китай с тревогой посматривал на запад.
Там набрал силу беспощадный Тимур, и никто не знал, куда он направит войска в следующий раз. Издревле повелось, что правители-завоеватели всегда стремились получить информацию от торговцев-путешественников о соседних городах и странах. И часто полученные сведения они использовали для достижения коварных военных целей. Поэтому к иноземным торговцам власти всех стран относились настороженно, подозревая в них шпионов.
Хасим прекрасно знал, как раньше в городе Отраре за одну ночь вырезали весь караван, пришедший из страны Чингиз-хана, посчитав их вражескими лазутчиками. Тогда еще в Средней Азии не знали, кто такой монгольский хан Чингиз, и думали, таким образом, его запугать. Но Чингиз лишь еще больше разозлился, и вскоре весь Отрар был залит кровью тысяч жителей.
Хасим на мгновение отбросил тревожные мысли и ласково посмотрел на воскресшую верблюдицу Шиху. Какое чудо ее спасло? Ведь он сам видел, как она испустила дух. А сейчас стоит полная сил, только шерсть на горбах поседела.
Всевышний опять дает ему добрый знак. В долгом походе еще один верблюд никогда не будет лишним.
Шиха смотрела вдаль, туда, откуда только что пришла вместе с Шао. В ее взгляде, обычно безразличном и равнодушном, как у всех вьючных верблюдов, Хасим с удивлением заметил проницательность и тревогу. Или это ему только показалось?   
Светало. Солнце поднималось над долиной. Командир охраны Шакен, обеспокоенный сообщением китайца, уже отдал распоряжение о скорейшем сборе в дорогу. Надо было быстро уходить, пока не появилась погоня. Вскоре караван стоял, готовый двинуться вперед. Шакен в ожидании смотрел на Хасима.
В такую минуту Хасим всегда вспоминал китайскую мудрость: даже тысячемильный путь начинается с первого шага. Сколько он сделал таких шагов? На этот раз Хасим решил остаться в конце каравана, чтобы первым увидеть возможную опасность.
Все ждали его сигнала. Шиха стояла рядом. «Всемогущий Аллах, дай нам возможность благополучно уйти из Китая», - мысленно попросил купец.
Он хотел дать отмашку головному погонщику каравана, но в этот момент низко утробно заголосила Шиха. Так она еще никогда не кричала. Хасим обернулся. На него смотрели встревоженные большие глаза верблюдицы. Она вновь издала странный возглас и повела головой в сторону гор. Хасиму показалось, что она о чем-то хочет ему сказать.
Бессловесная скотина пыталась что-то ему объяснить! 
Шиха еще раз по-особенному взглянула на него, отчего Хасим, забыв о тревогах, ощутил мягкое тепло и мгновенно успокоился, будто пребывал не на чужой враждебной земле, а у домашнего очага.  Верблюдица отвернулась и быстро зашагала в сторону гор, покачивая необычными белыми горбами. Она удалялась не оглядываясь. Хасим смотрел ей в след и вдруг, не отдавая отчета, сделал знак, чтобы караван следовал за ней.
     Обычный проторенный многими купцами караванный путь лежал по равнине вдоль русла реки. Там стояли знакомые Хасиму поселения, где можно было разжиться едой, отдохнуть и узнать новости. Дальше, где река делала резкий поворот, располагался мост, которым пользовались все путешественники. Не про этот ли мост предупреждал Шао? Может, китайцы подумали, что его хочет взорвать чужестранец Хасим? Тогда именно по этой дороге китайские воины будут преследовать караван.
Но Шиха выбрала другой путь - через горный перевал. Так торговые караваны никогда не ходили. Хасим не знал эту дорогу, но когда караван по его приказу тронулся вслед за Шихой в направлении гор, он был необычайно спокоен и уверен в правильности выбранного пути.
Через несколько часов караван уже взбирался вверх по горному серпантину. На одном из поворотов Хасим, шедший последним, оглянулся. Внизу открывалась равнина, которую они недавно покинули. На том месте, где был ночлег, у потушенных костров стоял отряд вооруженных всадников. Солнце блестело на их шлемах. Хасим догадался, что это была погоня. Покружив коней на месте привала, всадники галопом  поскакали на запад по основному караванному пути.
Хасим спешно заехал за склон горы, опасаясь, что его маленькую фигурку разглядят китайцы.
Глава 15
Знакомство с колдуном

     Братья Перегудовы, не обращая внимания на укусы комаров, напряженно смотрели в темноту. Было заметно, что непонятный вкрадчивый голос их изрядно напугал.
     Однородная черная мгла тем временем пришла в движение, что-то в ней колыхнулось, и на свет бесшумно выплыла темная фигура. Появившийся человек был одет в рыхлый деревенский ватник, на голове громоздилась большая остроконечная войлочная шляпа, поля которой отбрасывали тень на лицо.
     Первая мысль Заколова: это и есть пресловутый колдун?  Но как он узнал мое имя?
     Незнакомец придвинулся ближе, тень от шляпы уменьшилась, и на свет показалось плоское лицо с узкими разрезами глаз и осторожной улыбкой.
     Нет, решил Тихон, колдун должен быть старым, а этот, хоть и одет как-то странно, но по лицу видно, что молодой - безбородый. Постой! Тихон разглядел какие-то знакомые черточки в казахском лице. Где-то он уже встречал эту осторожную улыбку, также таинственно появляющуюся из темноты.
- Это я, Мурат, - представился незнакомец и еще сильнее растянул губы в выжидательной улыбке.
     - Мурат?! – Тихон тут же вспомнил парня, которого встретил год назад в институтском подвале. – Как ты здесь оказался?
     - Я здесь с дедом живу, - Мурат показал в ту сторону, где располагалась юрта.
     - Так твой дед - колдун? – понизив голос, спросил Тихон.
     - Какой он колдун, - обиделся Мурат. – Он мудрый аксакал, многое повидал, многое знает, иногда предсказывает будущее. За это люди и называют его колдуном. Но у нас, казахов, звание шамана считается почетным. - Мурат горько вздохнул и добавил: - Правда, дедушку чаще зовут колдуном.
     - Предсказывает будущее? – удивился Влад.
     - Тут нет ничего сверхестественного. Он понимает законы природы и сущность человека, на этом основании и делает выводы. Глупых людей это пугает, Но ведь вы все умные, да? – В интонации звучала явная надежда на положительный ответ.
     Ребята неуверенно кивнули. Заколов был убежден, что в нормальной жизни никаких колдунов не существует. Но здесь посереди дикой степи ничего нормального он пока не наблюдал.
     - Кстати, дед приглашает вас в гости, - сообщил Мурат. – Я для этого и пришел.
     - Нас, в гости? – удивленно и настороженно переспросил Влад.
     - Да. Пойдемте. А то вас комары съедят. В юрте их нет.
Братья Перегудовы нерешительно переглянулись.
 - Надо сходить, - оживился Тихон. Назойливые насекомые ему порядком надоели. 
Ребята неспешно встали и молча пошли за Муратом. Когда они покинули освещенный конус, их сразу же облепила темнота. Студенты шли, напряженно глядя вниз, чтобы не споткнуться на незнакомой дороге. Только Мурат шагал уверенно и широко. Время от времени он поджидал остальных.
Около юрты все остановились. Сюда совсем не пробивался свет маломощной лампочки из-под навеса, и лишь блеск звезд и молодого тонкого месяца позволял различать контуры предметов. Рядом с юртой в темном проеме маленькой печки уменьшенным лоскутком ночного неба мерцали остывающие угольки. В стороне виднелись силуэты двух больших верблюдов. Если бы они стояли без движения, Тихон бы их вряд ли заметил.
     - Пришли, - переминаясь с ноги на ногу, промямлил Мурат.
     Заколову показалось, что из его голоса исчезла прежняя решимость, с которой он только что звал в гости.
В этот момент где-то далеко в степи раздался низкий протяжный заунывный вой. Верблюды дернули головой в сторону звука и замерли.
     - Что это? – вздрогнул Влад.
     - Степь, - как о чем-то живом сказал Мурат, оглядываясь за спину в непроглядную темень. Затем решительно шагнул к юрте: - Дедушка ждет.
Он раздвинул толстый войлочный полог, закрывающий вход в юрту, и шагнул внутрь. Вслед за ним по одному вошли ребята.
Юрта освещалась небольшой керосиновой лампой. У входа был застлан серый войлок, а дальше пол покрывали пестрые ковры. У дальней стены напротив входа на подушках сидел старик с клиновидной седой бородкой. Одет он был в широкий халат с затейливым, но не ярким узором, и в видавшую виды тюбетейку. Что-то в его широком лице Тихону показалось странным, но пристально разглядывать аксакала было неудобно.
- Дедушка, я студентов привел, - объявил Мурат.
     - Салам алейкум, - трижды кивнул аксакал.
     - Здравствуйте, - в разнобой ответили ребята.
     - Проходите, рассаживайтесь, - от лица хозяина предложил Мурат, показывая на подушки, разложенные вокруг небольшого плоского чана прикрытого простым полотенцем. – Это мой дед, его зовут Бекбулат.
Мурат снял обувь. То же самое проделали ребята. Стараясь ступать осторожно все прошли на ковер и расселись на разложенные по кругу подушки. Мурат представил Тихона и вопросительно посмотрел на близнецов. Влад и Стас назвали свои имена, тревожно поглядывая на аксакала. Тихон оказался совсем рядом с хозяином юрты. Он посмотрел, как поджаты ноги у старого казаха и попытался усесться также. Колени вывернулись в стороны, в паху на некоторое время стало больно от непривычной растяжки. Братья тоже попытались усесться подобным образом, но потом просто плюхнулись на поджатые колени.
Аксакал убрал полотенце с чана и жестом пригласил ребят отведать пищу. Юрта заполнилась густым ароматом горячего риса, приправленного специями. Аксакал взял ложку и первым зачерпнул комочек риса. Ребята степенно разобрали ложки и принялись за еду. Рассыпчатый рис содержал разнообразные пряности и хранил легкий запах костра. Ели молча. Братья сказали несколько хвалебных слов о вкусной еде, но аксакал лишь сдержано кивнул и не поддержал разговор. Тихон искоса смотрел на местного колдуна, сидевшего к нему боком, но видел лишь широкую выступающую щеку, заслонявшую нос и глаза.
Когда хозяин юрты закончил еду и положил ложку, Мурат убрал опустевший чан. Вместо него он выставил пять одинаковых пиал и большой фарфоровый чайник. Бекбулат смотрел за действиями внука и один раз сдержано кивнул. Было похоже, что беседовать здесь полагается при чаепитии.
Заколов поискал в кармане платок, чтобы вытереть губы, но пальцы натолкнулись на бумагу со схемой, которую он взял у Анатолия Колесникова. Неожиданно ему пришла в голову мысль, спросить у аксакала про рисунок. Ведь старожилу, наверное, будет приятно проявить знания местности.
- Дедушка Бекбулат, извините, а вы не знаете, где находится вот это место? – спросил Тихон и протянул аксакалу рисунок с рекой, крестиком и верблюдом.
Колдун взял бумажку, уткнулся в нее и замер. Молчал он долго. Тихон подумал, что старик ничего не понял в схеме и стесняется спросить.
- Эта змейка – река Сырдарья, - пояснил он, придвинувшись к старику, и провел пальцем по извилистой линии. Потом он указал на крестик и спросил: – А где может быть это место? Вы не видите здесь ничего знакомого?
Тихон убрал палец и только сейчас заметил, что крестик имеет более длинную вертикальную черточку и от этого похож на изображение могильного знака. Заколову стало неудобно за небрежное обозначение. Он стушевался.
А в следующее мгновение ему стало и вовсе не по себе.
Бекбулат оторвал взгляд от рисунка и медленно повернул лицо к Тихону. Большие веки с короткими ресницами как натянутые шторки почти полностью скрывали глаза, оставляя  узкие темные щелки. Неожиданно щели сверкнули, колдун впился пронзительным взглядом в лицо Заколова. Создавалось впечатление, что свет не отразился от темных зрачков аксакала, а вспыхнул изнутри. Но не это больше всего поразило Тихона. Сразу под глазами, там где у старика должен был начинаться нос, топорщилась маленькая горбинка. Под ней темнели две безобразные дырки. Самого носа не было вовсе. Вместо него виднелась затянутая грубыми рубцами лиловая кожа.
Заколов невольно отшатнулся. Из-за отталкивающих деталей лицо аксакала выглядело пугающим и злым. Не мудрено, что его считают колдуном, подумал Тихон, пытаясь незаметно отодвинуться.
- Кто нарисовал бумагу? – четко спросил старик.
     - Один знакомый. Но это не важно, - поспешил ответить Тихон. – Мы просто хотим разыскать это место.
     - Зачем? – Лицо колдуна надвигалось.
     - Как вам сказать? – Заколов старался отвернуться, но безобразные ноздри и цепкие глазки колдуна незримыми гарпунами вонзились в его лицо. Только сейчас Тихон задумался: почему у меркантильного Толика возник интерес к этому поиску? Для Тихона схема и карта выглядели, как условия интересной логической задачи, требующей нестандартного решения. А Толик говорил что-то про необычного верблюда, припомнил он. Так и надо объяснить старику. – Возможно, это место представляет интерес с точки зрения археологии или палеонтологии. Мы хотим покопаться там, только и всего.
     Тихон добродушно улыбнулся, но его слова почему-то совсем не успокоили аксакала. Колдун еще раз тревожно сверкнул глазами и обратился по-казахски к Мурату.
     - Дед спрашивает, что такое палеонтология? Как лучше ему объяснить? – перевел вопрос Мурат.
     Тихон постарался ответить простыми словами:
     - Ну, это, когда ищут кости, черепа умерших существ, и по ним определяют, кто это был, отчего он умер, и когда это произошло? 
Бекбулат смерил Заколова тем же колючим пристальным взглядом, но в этот раз он окинул взором всю фигуру, словно старался получше разглядеть и запомнить нового человека. Затем аксакал вернул бумагу со схемой и полуутвердительно, полувопросительно произнес:
- Твое имя - Тихон?
- Да.
- Давайте пить чай, - предложил Бекбулат, ничего так и не сказав про рисунок.
Мурат наполнил пиалы ароматным зеленым чаем. Из-за стен послышался приглушенный, но отчетливый крик, похожий на вой. Крик, судя по всему, был такой же, как ребята слышали перед входом в юрту. Он был протяжным, однотонным и необъяснимо тревожным.
     - Шиха, - прислушавшись, изрек Бекбулат.
     - Шиха? – удивился Мурат. – Та самая?
     - Да, - подтвердил старик. – Она вернулась.
     - Кто такая Шиха? – осторожно спросил Тихон.
     - Дикая верблюдица, - ответил Мурат и обратился к аксакалу: – Расскажи про нее, дедушка.
Бекбулат неспешно подул в пиалу, которую держал перед собой в сплетенных пальцах, сделал осторожный глоток и промолвил:
     - В прошлом году она увела у меня Бараза – самого сильного верблюда. Так повелось издревле. Потом Бараз пришел обратно и сразу околел. Шиха забрала его силы. Она так делает всегда. Теперь у нее должен быть детеныш – новая Шиха. Она привела ее на землю предков. Я знал, что она скоро придет. 
     - А почему она кричит? – поинтересовался Тихон.
     - Если Шиха кричит - это нехорошо. Что-то ей не нравится, - сказал старик, и на его безобразном лице проступила явная тревога.

Глава 16
Охота на сайгаков

 Кого взять с собой на охоту вместо Федорчука, задумался майор. Может соседа, преподавателя техникума? Он стрелять, конечно, не умеет, но машину-то водит, и от мяса дармового не откажется. А ему сейчас и нужен только водитель. Надо подъехать, уболтать мужика, пока тот спать не лег, твердо решил майор. 
Петелин подхватил ружье, сумку с закуской и патронами, спустился к машине. Отъехав от отделения милиции и как следует разогнавшись, он вдруг заметил идущего навстречу по безлюдному тротуару старшего лейтенанта Мартынова. Майор с визгом затормозил. 
- Мартынов, ты куда? – высунувшись из автомобиля, крикнул Петелин.
     - В отделение, товарищ майор. Я же на дежурстве, -  недоуменно ответил Мартынов. – Ходили с Евтеевым в детский сад. От жильцов сигнал поступил, что там молодежь песни горланит и бутылки бьет.
     - Ну и как?
     - Молодежь из детского сада выпроводили, товарищ майор. Они ушли. Но я Евтеева пока там оставил. Минут двадцать пусть подежурит, чтобы горлопанам было не повадно возвращаться.
     - А, ну молодец, - майор рассеяно похвалил старшего лейтенанта, обдумывая только что возникшую мысль. – Знаешь что, залазь в машину! Со мной поедешь.
Мартынов послушно сел на переднее сиденье справа от майора. Петелин хмуро уставился на него:
     - Что получается, начальник везет подчиненного? Нет, давай-ка ты за руль.
Когда они поменялись местами, майор закурил, развалился на сиденье и скомандовал:
     - Поехали за город.
     - Поступил сигнал? - поинтересовался  Мартынов.
     - Какой, к черту, сигнал! По личному делу едем.
     - А как же мое дежурство? – осторожно спросил начальника старший лейтенант.
     - К черту дежурство. Город уже спит. В Багдаде все спокойно! - припомнил майор фразу из известного фильма, сам рассмеялся и строго добавил: - До утра поступаешь в мое непосредственное распоряжение. 
     Они не спеша выехали за город. Здесь не было ни освещения, ни встречных машин.
     - Что ты плетешься, как дед на ишаке? Погнали! Кто нас тут остановит? – скомандовал Петелин.
Мартынов прибавил скорость. УАЗик миновал железнодорожную станцию Тюра-там и помчался по пустынной дороге, уходящей в непроглядную темень.
     - А куда мы едем? – поинтересовался старший лейтенант.
     - Как куда? Я тебе разве не сказал? – искренне удивился майор. – На охоту. Сайгаков бить. Э, да ты еще не был с нами на таком славном мероприятии. Много потерял! Но сегодня я тебя посвящу во все прелести опасного дела. Это настоящее мужское занятие! Представляешь, ты и зверь, и больше никого. Кто победит?   
Старший лейтенант покосился на заднее сиденье. Там лежало ружье.
     - Конечно мы, у нас же оружие, - ответил он на риторический вопрос.
     - Э, да не в этом дело. У скотины тоже есть острые рога и быстрые ноги. Тут главное – азарт, погоня, стрельба! Я же говорю, во время охоты ты чувствуешь себя настоящим мужиком. Добытчиком, как в древности! И еще, знаешь, как приятно после дела расслабиться и насытиться добычей, которую сам, своим руками отнял у дикой природы.
 Они гнали еще некоторое время по пустынной дороге, пока Петелин, рассеяно глядя по сторонам, не скомандовал:
     - Хорош! Сворачивай!
     - Куда? - не видя впереди никаких поворотов, переспросил Мартынов.
     - Да, туда, прямо в степь, - неопределенно махнул рукой майор.
УАЗик свернул с наезженной дороги и покатил по ночной степи, изредка раскачиваясь на мелких ухабах. Петелин инструктировал:
     - Теперь не гони. Езжай напрямки километров пять, там остановишься. Дальним светом не мелькай, зверье распугаешь.
Проехав около шести километров, Мартынов остановил машину.
- Глуши двигатель, выключай свет, - скомандовал Петелин. – Теперь начинается самое интересное. 
Мартынов все выключил. Мрак и тишина сразу же окружили их и попытались протиснуться в машину. Петелин подождал с минуту пока глаза освоились в темноте, а уши отошли от шума двигателя.
- А вот теперь мы для начала подкрепимся. Подай-ка мою сумочку.
- Виктор Петрович, а как же мы будем охотиться в темноте? – спросил Мартынов, доставая сумку с заднего сиденья.
- Э, да скоро все увидишь, - ухмыльнулся Петелин. Роль опытного наставника ему начинала нравиться. – Я все на практике объясню. Сперва давай перекусим. Смотри, что я припас.
Петелин достал вожделенную бутылку «Охотничьей» и разлил половину содержимого в две железные кружки.
- Я, вроде как, за рулем? – неуверенно произнес старший лейтенант.
- А я за ружьем! – рассмеялся майор. – Вздрогнули! Тут детская доза. Это тоже часть ритуала. Мы - милиция, представители власти! Кто нам тут что скажет?
Они выпили.
- Горькая! Хорошо нутро дерет! – хрипло похвалил выпивку Петелин. – Угощайся, бери, закусывай, чем найдешь, - он развернул несколько газетных свертков. – Вот котлетка домашняя - жена готовила, вот лучок. Ты, Андрюша, должен почаще с коллективом быть. И не только на службе, а вот так, как сейчас, в приватной обстановке. Знакомства надо со всеми поддерживать, без этого в наше время никуда.
- Я что, Виктор Петрович? Я не возражаю, -  Мартынов разомлел под действием крепкого алкоголя и с аппетитом закусывал.
- Помнишь, как я тебе третью звездочку старлея пробил. Воспользовался случаем, аттестовал тебя как положено после того шумного дела в прошлом году, с задушенными студентками. Несколько раз высокому начальству звонил, чтобы учли твои заслуги, не забыли отметить. И думаешь, прислушались бы наверху, если бы я в свое время вот так, для кого надо, не устраивал мероприятия? 
- Да я, Виктор Петрович, я… Я все понимаю, спасибо вам, - Мартынов застыл с не дожеванным куском хлеба во рту, уставившись на начальника.   
- Тогда тебе вся слава досталась... Я, к сожалению, в отпуске был, - грустно вздохнул майор. – Но не в этом дело. Сейчас мы единое целое. Ведь так?
- Так, - кивнул старший лейтенант.
- Ладно, давай еще выпьем. – Майор плеснул остатки настойки в кружки. – За что пить будем?
Андрей Мартынов задумался и, немного стесняясь, произнес:
- А давайте, Виктор Петрович, за исполнение желаний.
- Ну, это женский тост. Бабы всегда о чем-то мечтают, закатят глаза в потолок и мечтают. Для мужика желание – это цель. И он должен добиться ее. Мечтать нам некогда. Надо смело брать быка за рога! Или телку за талию. – Петелин рассмеялся неожиданному каламбуру, протер заслезившиеся глаза и уже серьезнее спросил: - А у тебя какое желание?
- Ну я так в общем, - замямлил немного пристыженный Андрей. – Я хотел, чтобы вот задумаешь желание, и оно исполнится, как в сказке.
- Как в сказке говоришь, - майор улыбнулся, но в темноте его пьяная улыбка не была заметна. – Ну, давай за это.
Они чокнулись кружками и выпили. У майора последняя порция пошла тяжело. Он  потряс головой, встряхнулся, расстегнул пуговицы на груди и вышел из машины. Свежий воздух приятно охладил потное тело.
- Тут на воле хорошо, Андрюша. – Петелин широко зевнул. - В машине и задремать недолго. А нам дремать нельзя. Пора в бой!  Давай отвинчивай лобовое стекло.
Они вместе отвинтили болты, крепящие раму лобового стекла УАЗа армейской модификации. В этот момент из темноты послышался протяжный утробный вой. Крик был противным и пугающим.
- Что это? – застыв с приподнятой рукой, как в детской игре «морская фигура на месте замри», тихо спросил Андрей.
- А черт его знает, - прислушавшись, после некоторого раздумья, ответил Петелин. – На волка вроде не похоже. Где-то неподалеку кричит. А может, и далеко. Ночью все обманчиво.
- А тут и волки есть? – удивился Андрей.
- Ну так! Кто-то же должен гонять сайгаков, чтобы не зажирели. Постой! - Майор поднял палец и прислушался к окружающей темноте. – Слышишь?  Топот дробный. Ну, слышишь? Это сайгаки. Точно – они! Вон там. Давай, по коням!  - бодро крикнул он и запрыгнул в машину. – Врубай дальний свет и гони на полной туда!
 Майор указал в темноту и выставил ружье на капот машины. Андрей завел двигатель и резко тронулся.
    -  Гони! Гони! Начинается самое интересное! – подзадоривал подчиненного майор
     Подбадриваемый криками, Андрей послушно набирал скорость и переключал передачи. Он гнал машину прямо, не разбирая дороги. Да и о какой дороге можно вести речь в дикой степи? Машину трясло на неровностях, она подпрыгивала на невидимых ухабах, и в такие моменты Андрею инстинктивно хотелось нажать на тормоза. Но майор постоянно подбадривал азартными криками:
- Дави педаль в пол! Догоняем!
     Мелкие растения рваными волнами набегали на автомобиль, хлестали по кузову и скрывались под колесами. Камешки беспрерывно стучали по днищу, взвизгивали амортизаторы, а руль трясся так, что у Андрея дрожало все тело. Он давил закостеневшей ногой на педаль газа, вцепившись руками в жесткий обод руля, и изо всех сил старался держать машину прямо. Объехать неожиданную кочку или кустик он даже не пытался. На такой скорости он боялся не справиться с машиной. Ветер, мгновенно  став жестким и холодным, безжалостно хлестал в лицо, злобно врываясь в незащищенную лобовым стеклом машину. Воздушные волны настойчиво проникали под рукавами и через расстегнутый ворот под одежду. Андрею казалось, что он едет совершенно голым. Хотелось прикрыться от ветра и застегнуться, но отцепить коченеющие пальцы от прыгающего руля он не мог.   
Рядом майор издал гортанный крик восторга, и сразу же грянули два выстрела. Андрей  с испугу шарахнулся, машина вильнула влево, оторвав на несколько мгновений от земли правые колеса.
- Держать рул! - гаркнул майор, недовольно сверкнув глазами. – Гони за ними, - указал он правее.
И тут Андрей увидел, как в свете фар мелькают задние ноги многих животных. Стадо сайгаков неслось прямо перед ними, словно луч света указывал им дорогу. Голов животных не было видно, только ноги, увенчанные толстыми ягодицами, неустанно подпрыгивали и приземлялись, подпрыгивали и приземлялись. Глупые животные и не пытались свернуть. Они привыкли уходить от естественной опасности за счет скорости. Но равнодушная машина быстро настигала их.
По лицу Андрея больно ударили песчинки, вылетающие из-под копыт сайгаков. Он зажмурил слезящиеся глаза и ехал почти наугад.
Майор перезаряжал ружье и не прицеливаясь палил вперед. Вот, один из сайгаков будто споткнулся, неловко боком повалился вниз, по инерции бороздя землю и поднимая столб пыли. Автомобиль тут же с хрустом переехал через него.
- Не останавливаться! Потом соберем! – восторженно крикнул майор и продолжил стрельбу по животным.
Звук ломающихся под колесами ребер неприятно скребанул Андрея где-то внутри под самым сердцем, но он продолжал послушно давить на газ. Машина уже догнала сайгаков и ехала практически среди растянувшегося стада. Поток воздуха насытился запахом потных шкур. Животные впереди падали то ли от выстрелов, то ли от усталости, с разгона кувыркались, ломая шеи, и зачастую попадали под колеса. Сколько их упало, Андрей уже не мог сказать. Каждая живая кочка и хруст костей, отдавались новым толчком боли в висках.
Но майор продолжал перезаряжать ружье и стрелять.
     - Всех не найдем. Подранки могут в сторону уйти, - как бы чувствуя немой вопрос Андрея, крикнул Петелин
     Майору все казалось, что он попадает в мелких и дохлых животных, а ему хотелось подстрелить самого крупного, с длинными рогами, чтобы можно было потом похвастаться перед заносчивыми знакомыми из прокуратуры. Сильные самцы должны бежать в голове стада.
     - Вперед! – продолжал запальчиво кричать он.
«Господи, побыстрей бы это закончилось»,  - подумал Андрей.    
Вдруг, впереди бегущие животные расступились, и вместо маленьких прыгающих ног Андрей увидел нечто большое, высокое, смотрящее прямо ему в глаза. Он рывком отвернул руль вправо и нажал на тормоз.
Петелин в этот момент перезаряжал ружье. Майор уже защелкнул стволы и положил палец на курки. Сила инерции повалила Петелина на Андрея. Пальцы майора непроизвольно сжались. Грянул выстрел-дуплет.      
Перед самым выстрелом Андрей Мартынов различил, что неясное существо, внезапно появившееся перед машиной, оказалось большим верблюдом с белыми, блестящими в свете фар горбами.

Глава 17
Легенда о Шихе

Когда студенты допили чай, поблагодарили Бекбулата и вышли из юрты, в степи уже хозяйничала ночная мгла. Темнота сжала пространство и приблизила звезды. Словно огромные степные легкие выдохнули теплый воздух за пределы ночного небосвода и забыли сделать новый вдох.
Тихон смотрел вверх и видел совсем другое небо, чем в городе. Ему казалось, что здесь небо – это часть сферы, накрывшей небольшое пространство в степи, а звезды - маленькие дырки в ней. Будто тысяча охотников бабахнула дробью из двух стволов по черному куполу, а за куполом - яркий свет. А кто-то самый смелый изловчился, подпрыгнул повыше и прорезал ножичком дугу месяца, вон там, у самого края, где небо соприкасается со спящей степью. А может, выйдя из маленькой юрты, он попал в большую степную юрту, которой невидимый великан накрыл их здесь и отгородил от всего остального привычного и понятного мира?
Мурат немного задержался у деда, но потом тоже вышел наружу, чтобы проводить ребят.
- Про какую верблюдицу говорил Бекбулат? – спросил его Заколов.
- Дед рассказывал, что ее зовут Шиха. Она каждые двадцать лет приходит в эти края, рожает новую Шиху, а сама, когда выкормит сосунка, умирает. Для спаривания она выбирает самого сильного самца, уводит его в степь, и никто не может этому помешать. Потом ее избранника находят умершим, а если верблюд все-таки возвращается, то ложится и больше никогда не встает. Только глядит в открытую степь, туда откуда вернулся, пока не заснет вечным сном. Так было в прошлом году с молодым и сильным дедушкиным верблюдом Баразом.
- А разве сейчас есть дикие верблюды? – удивился Стас.
- Кроме Шихи, наверное, нет. Да и она не дикая. Она очень умная и проницательная, только живет сама по себе.
- Постой, - усомнился Тихон. Кое-что в рассказе Мурата ему показалось не логичным. – Ты говоришь, она приходит раз в двадцать лет. Но родив, она умирает. Как она может прийти снова, если уже умерла?
- Она возрождается  в своем детеныше.
     - Так что же тут необычного? – усмехнулся Тихон. – Каждая животное так поступает. Пришла, нагуляла брюхо, отелилась. А то что верблюд помер, означает, что Шиха - заразная. Почему твой дед говорит о ней, как об одной и той же? Он что и через двадцать лет может верблюда по морде узнать?
     - Шиху ни с кем не спутаешь. Я забыл сказать, у нее белые горбы. Шерсть на горбах абсолютно белая!  Таких больше нет. Ее видели здесь еще сотни лет назад. О ней деду рассказывал его дед, а тому - его отец и дед.
     - Сотни лет назад? Белогорбая? – переспросил Тихон, вспомнив, что именно такую верблюдицу видел из самолета тесть Анатолия Колесникова.
     - Да! Мой дед Бекбулат видел ее уже три раза! Сорок лет назад, двадцать и в прошлом году, когда она на его глазах увела Бараза.
- Дед знал, что она может увести верблюда, и не остановил? – спросил недоуменно Влад.
     - Он и не пытался ей мешать. Это бесполезно. Бараз сделался диким, неуправляемым, и сам убежал вслед за ней.
- Так что в Шихе необычного кроме горбов? Почему с ней не связываются? – не унимался Влад.
Мурат замолчал, о чем-то раздумывая, потом тихо произнес:
- Дед говорит, что если попьешь ее молоко, то сбудется самое сильное твое желание.
- Вот это да, золотая рыбка какая-то! – рассмеялся Влад. – Так надо, наоборот, ловить ее и доить, доить.
     Влад со Стасом рассмеялись. Тихон тоже улыбнулся, но здесь среди дикой непонятной природы, рядом с юртой колдуна, подобные сказочные сюжеты ему уже не казались столь уж невероятными. Не обращая внимания на смех близнецов, Мурат шагнул к Тихону, словно хотел говорить только с ним, и, пристально глядя в глаза (Тихон больше чувствовал его взгляд, чем видел в слабом свете звезд зрачки Мурата), произнес:
     - Ее молоко дед пил.
     Заявление прозвучало так веско, что все невольно замолчали. Заколов никогда не стремился ставить собеседника в неловкое положение, чтобы тот ни говорил. Сейчас Мурат ждал понимания, и Тихон был уверен, что парень убежден в правоте своих слов. Глупо смеяться над человеком, не удосужившись понять его логику.
     - Ну, и …, -  Тихон чувствовал, что Мурат желает выговориться.
     - Это было сорок лет назад. – Мурат посмотрел вверх на звезды. – Дед узнал о Шихе от своего деда. Бекбулат был молод, и специально отправился искать Шиху. Он знал, когда она увела из аула самого сильного верблюда. Получалось, что родить она должна была в конце февраля. Он выждал еще месяц, и в конце марта ушел в степь искать Шиху. По рассказам деда, он знал о ее волшебном свойстве и заранее выбрал себе желание. Он искал ее девять дней. Ночи были холодные, он спал на голой земле и простудился. На десятый день он увидел ее следы и маленькие следы верблюжонка рядом. Следы были совсем свежие, с таким сосунком она не могла далеко уйти. Дед шел без отдыха еще целые сутки. Насморк и кашель замучили его, и он порой хотел оторвать нос вместе с ненавистными соплями. И вот наконец он увидел их. Маленький верблюжонок сосал у мамки молоко. Он причмокивал и задыхался от жадности. Бекбулат встал рядом. Шиха заметила деда, но отнеслась к его появлению равнодушно. Когда сосунок насытился и отошел от мамки, Бекбулат осторожно дотронулся до сосков верблюдицы. Он сжал их пальцами, и из горячих, оттянутых верблюжонком сосков, закапало теплое молоко. Шиха никак не реагировала на эти прикосновения. Тогда, оголодавший Бекбулат, припал ртом. Он жадно сосал жирное сладкое молоко, а верблюдица терпеливо ждала. Бекбулат задыхался, ведь нос его не дышал. Но он был так голоден, что не отрывался и втягивал молоко вместе со свистом воздуха. Когда Бекбулат оставил соски и распрямился, он дышал часто, как после тяжкой работы, а его подбородок был измазан в молоке верблюдицы.
     Мурат замолчал, опустил голову и посмотрел на ребят. До этого, казалось, он обращался прямо к звездам.
     - Ну и как, сбылось его желание? – не выдержал заинтригованный Стас.
     - Да, - ответил Мурат и подтвердил: - Желание сбылось. Сбылось сразу же... Однако, когда он кончил сосать, он еще не знал, что это будет за желание.
     - Как это? – не понял неугомонный Стас. – Он же шел туда, все заранее загадав?
     - Да, - еще раз согласился Мурат и продолжил рассказ: - А получилось вот что. Бекбулат стоял рядом с верблюдицей, восстанавливал дыхание и улыбался. Он достиг своей цели, его план удался, и он был безумно рад и счастлив. Ведь он верил рассказам предков об удивительной белогорбой верблюдице. Шиха повернула морду и величаво посмотрела на Бекбулата. Тот ей улыбался, и ему казалось, что верблюдица тоже одобрительно улыбается. Она плавно растягивала губы, потом приоткрыла рот. Она вытянула губы в такую широкую улыбку, что даже верхняя, вечно обвисшая, губа приподнялась и обнажила большие желтые зубы. Бекбулат смотрел прямо в добрую умильную улыбку большого животного, и его охватывал восторг. Потом раскрытая пасть резко приблизилась к его лицу, и верблюдица сомкнула челюсти. В первый миг, почувствовав теплую слюну, Бекбулату показалось, что Шиха его целует. Он был в таком восторге, что даже не удивился этому. Но в следующую секунду его пронзила резкая боль. Морда Шихи отпрянула, а вместо носа у Бекбулата красовался кровавый срез. Шиха откусила нос.
     Тихон поморщился, представив неприятную картину и понял, почему лицо аксакала выглядит так безобразно. От носа у Бекбулата осталась лишь небольшая костяшка, обтянутая кожей. 
     - Так вот в чем дело! – сделал вывод Тихон. - Но неужели это и было его желанием?
     - Бред какой-то, - поддержал Тихона Влад. – Кто же такое себе пожелает? 
     Мурат пальцами пощупал нос.
     - Вы говорите правильно. Но дед тоже прав. Он тогда закричал от боли, и в страхе убежал. Когда рана зажила, он понял, что Шиха все сделала, согласно его желаниям.
     - Подожди, - старался разобраться Влад. – Ты хочешь сказать, что твой дед искал дикую Шиху, заранее загадав, чтобы она откусила ему нос?
     - Нет, конечно, - добродушно согласился Мурат. – У него было совсем другая мечта. Он мне так и не признался – какая? Но он понял очень простую вещь. Человеком всегда владеют много всяких желаний. Желание покушать, желание поработать или отдохнуть, желание найти потерявшуюся вещь, желание послушать и быть услышанным, желание любить, желание слетать на Луну или, наконец, желание почесаться. Человек вечно окружен своими желаниями как еж иголками. И сам человек не может точно сказать, какая иголка в данную секунду у него длиннее. Бекбулат понял это и вспомнил, что в тот момент он больше всего хотел избавиться от соплей, заполнивших нос... Шиха всегда исполняет самое сильное желание. Вот так и получилось… С тех пор у деда никогда не бывает насморка.
     - Ну и дела! А кто-нибудь еще пытался через Шиху осуществить свою мечту?  - поинтересовался Тихон.
     - Наверное. Многие, возможно, и не знали, что это сделала Шиха. Дед говорил, что не всегда обязательно пить ее молоко. Иногда достаточно быть рядом с ней, и может осуществиться твое мимолетное, но действительно сильное желание.   
     Мурат проводил ребят к бараку. Со стороны юрты послышался удаляющийся топот верблюжьих ног.
     - Странно, - вглядываясь в темноту, произнес Мурат и улыбнулся. - Дед решил на ночь совершить прогулку на верблюде.
    Мурат зашел со студентами в барак, посмотреть, как они устроились.
     - Не включайте свет, а то комары налетят, - посоветовал он.
     - Уже поняли, - согласился Тихон.
     Ребята подыскали отсек поуютней и завалились спать в верхней одежде на пустые матрасы. Постельное белье и одеяла должны были завезти завтра. Мурат перед уходом постучал им в окно, и пожелал спокойной ночи. Его темная фигура невесомо отплыла от стекла и растворилась в ночной тьме.
     Тихон долго ворочался на новом месте, выбирая позу поуютнее.
     - Душно, - вздохнул он.
     - А у меня тут сквозняк, - отозвался Влад, лежащий на кровати через проход от Тихона. – Может форточки закрыть?
     - Давай лучше местами поменяемся, - предложил Тихон.
     Влад согласился и Тихон перелег на его кровать.
     После посещения юрты колдуна (это зловещее слово все чаще ассоциировалось у Заколова с безобразным аксакалом) и услышанной истории о верблюдице, Тихону казалось, что он очутился в ином мироздании, где все не так, как в привычной жизни. С одной стороны, многое, вроде бы, знакомо, но с другой, он словно проник в придуманный мир странной книжки, которую читал давным-давно, и уже совершенно не помнит, что произойдет на следующей странице. Он, как будто, находился внутри этой книги и уже не управлял собой. Здесь дергал невидимые нити неведомый автор в угоду непонятной и оттого пугающей цели.
     Тихон ворочался и так и этак, и каждый раз ему казалось, что вот оно наиболее удобное положение, и сейчас он, наконец, заснет, провалится в безмятежную пустоту, чтобы открыть глаза только утром. Но сон не шел, и тщательно выбранная поза тяготила его, сковывала неуютностью, и он вновь вертелся не открывая глаз. В какой-то момент он расслабился и попытался представить караван верблюдов. Говорят, это помогает скорее заснуть.
     Верблюды неспешно шли перед ним, плавно покачивая горбами, и каждый проходящий верблюд тянул взгляд за собой. Тихон не понимал, откуда берется следующий. Когда он отрывал взгляд от одного верблюда, другой уже был перед глазами. Потом Тихон вспомнил, что надо считать верблюдов, только тогда можно заснуть. И он стал считать, но, почему-то, по-английски. И это мешало. Приходилось сосредоточенно вспоминать английские числительные, чтобы не ошибиться.
     А верблюды уже шли необычные - все сплошь с белыми горбами. Каждый из них поворачивал ухмыляющуюся морду и показывал большие зубы. И Тихон уже знал, что это та самая Шиха, которая откусила нос Бекбулату, и она ходит по кругу. Он провожал ее долгим взглядом, пока она полностью не сливалась с темнотой. Пользуясь этим, верблюдица незаметно возвращалась и появлялась снова. Тихон понял, что это одна и та же верблюдица, но продолжал ее считать как новую. Он почему-то боялся показать ей, что знает ее хитрость. Раз она хочет казаться каждый раз новой, пусть так будет. Потом он обнаружил, что уже в который раз повторяет одну и ту же цифру, и ему стало страшно: сейчас она поймет, что ее обман разгадан. 
     Заколов открыл глаза, то ли от хлопка, почудившегося за окном, то ли от неудобной позы. Уснуть ему так и не удалось. Или то, что он представлял только что, и было сном? Он решил выйти во двор, попить воды. На кухне должна была остаться канистра.
     Дверь в бараке изнутри не закрывалась, да и от кого тут прятаться в такой глуши. Он толкнул створку, петли скрипнули, но совсем не так, как днем. Он прекрасно помнил дневной сухой скрип. Или ночью, когда прохладнее и воздух насыщается влагой, двери скрипят по-другому? Он подошел к кухонному навесу. В темноте он долго искал канистру, но так ее и не нашел. От этого пить захотелось еще сильнее.
     Тихон вышел из-под навеса и сразу же увидел лежащую на боку белую пластмассовую канистру. Крышки на ней не было, а к горлышку припали губы стоящего рядом на раскоряченных ногах верблюжонка. Тихон хотел его отогнать, но тут из темноты выступила большая верблюдица. Тусклый свет молодого месяца серебрил ее горбы.
     - Шиха! – удивился Тихон.
     - Змея! – крикнула верблюдица, а потом еще громче: - Змея!
     Тихон вздрогнул от неожиданного возгласа животного и проснулся.
     Он с трудом понял, что лежит в бараке, а не стоит около кухонного навеса. Рядом на соседней кровати сидел Стас и сиплым от страха голосом повторял:
     - Змея! Змея!
     Заколов взглянул в указанном направлении. По ногам к паху ползла утолщенная в центре змея. Тихон разглядел желтые пятнышки на спине и ромбовидную голову, из приоткрытой пасти которой торчал острый загнутый коготок.
     - Это гюрза, - прошептал он.

Глава 18
Хасим. Горная река

Через три дня караван Хасима преодолел перевал и спустился к горной реке. За ней заканчивались китайские владения, и на том берегу караванщики могли чувствовать себя в безопасности. Туда китайские воины вряд ли рискнули бы вторгнуться, чтобы не раздражать грозных соседей.
 Хасим осмотрел караван. Люди и животные выглядели изнуренными от тревожного напряжения и сложной незнакомой дороги. Верблюды, привыкшие ходить сотни километров по пескам в пустыне, с трудом приспосабливались к горным тропам и зияющим провалам ущелий, обрывающимся прямо под ногами. Сейчас, когда казалось, что самое тяжелое позади, Хасим вдруг понял, что основная трудность вот она, перед ними.
Река, спустившаяся с холодных гор, усмиряла здесь безрассудную мощь, но вода, словно помнящая недавний удалой бег, местами вскипала бурлящими волнами и угрожающе шумела, недовольно огибая большие валуны. Моста здесь не было и в помине, и где найти возможный брод никто из каравана не знал.
Верблюды, не умеющие плавать, пугливо сторонились шумящей воды, бестолково перебирали на месте мозолистыми ногами, в страхе прижимаясь друг к другу. Их неорганизованную толпу надо было растащить, но полоса вдоль берега была узкой, заваленной тут и там огромными булыжниками.
И еще одно обстоятельство сильно тревожило Хасима. Товар, который он вез для Тохтамыша, нельзя было мочить ни при каких условиях. Об этом настойчиво предупреждал Шао. У Хасима от безысходности опустились руки. Все, что он сохранил, уйдя от погони, можно было в миг лишиться на неизвестной горной реке.
     Люди Хасима разбрелись вдоль берега и, взяв в руки длинные палки, пытались нащупать возможный брод. Они спускались в холодную воду, заходили по колено, щупали дно, но делая очередной шаг, тут же проваливались по грудь, а некоторые и с головой. Весенняя  река разбухла от воды и не пускала караван на вожделенную равнину.
     Вскоре все люди были мокрыми, злыми и угрюмо смотрели на Хасима. Они и раньше не понимали, зачем вместо привычного щелка караван везет столь странный порошок? Зачем они ушли в неизвестные горы, свернув с проверенного годами пути через долину? Напряжение и злость людей росла, и Хасиму надо было срочно что-то предпринять, чтобы, как говорят арабы, взбесившийся скакун не вырвал из рук поводья. 
Шиха держалась обособленно от других верблюдов. Ей дали оправиться после ранения и чудесного воскрешения, и она весь путь шла ненавьюченная. Другие верблюды не раз  бросали на нее недовольные завистливые взгляды. Сейчас Шиха осторожно бродила вдоль берега, принюхиваясь к воде.
Копившееся у вымокших уставших погонщиков внутреннее напряжение прорвалось, как гнилой нарыв. Тут и там послышались недовольные возгласы. Хасим неловко пытался оправдываться, но его слова лишь подливали масла в огонь из упреков и раздражения. Отдельные осторожные замечания промерзших людей перерастали в открытые угрозы.
Хасим решил объявить привал, чтобы спокойный отдых и горячая пища успокоили людей, и у него появилось время на серьезное раздумье. Но в этот момент с гор раздались воинственные крики.
Все в страхе посмотрели наверх.
Из-за горной расщелины, там, где тропа начинала спускаться к реке, появился отряд вооруженных китайских воинов на конях.  Издав победный крик, они устремились вниз. Спускаться к реке им предстояло не более получаса.
     Люди разом отхлынули от Хасима, понимая, что вооруженная погоня возникла и преследует караван только из-за купца, и странного груза. Шакен с четырьмя охранниками попытался занять оборону. Но все понимали - сопротивляться многочисленным китайцам бессмысленно. Мирный караван не мог противостоять вооруженному воинскому отряду да еще в столь неудобном месте.
     Отстранившись от хозяина, погонщики всем видом пытались показать, что они люди маленькие и подневольные, и не их вина, что они оказались здесь.
Хасим мгновенно осознал грозящую опасность. Он тайно скрылся с караваном, а значит, в глазах китайцев уже виновен. И никакие уговоры и объяснения теперь его не спасут. Свою жизнь ему было не жалко, он достаточно прожил, и не раз был вынужден рисковать ради денег и благосостояния семьи. Но к чему все это теперь? Если он не приедет вовремя в Сарай, погибнет страшной смертью его сын Рустам. Уж в чем-чем, а в искусстве изощренных казней Золотя Орда достигла небывалых высот.
С болью в сердце Хасим оглянулся на неприступную реку. Он готов был отдать всю оставшуюся жизнь, лишь бы оказаться сейчас вместе с караваном на другом берегу, и в итоге вызволить сына из коварного плена.
     В этот момент Шиха издала все тот же непривычный утробный крик, дождалась когда обратят на нее внимание и шагнула в быструю холодную воду. Она пересекала реку наискось, по ходу течения. Все ждали, что она вот-вот провалится и уйдет под воду, но верблюдица уверенно двигалась вперед, и вода доходила ей только до колена.
     Хасим мгновенно среагировал, подхватил под уздцы ближайшего вьючного верблюда и повел его в реку точно вслед за Шихой. Под ногами он чувствовал твердое дно без резких углублений и выступов.
     Хасим крикнул, чтобы все срочно шли вслед за ним. Люди потянулись к нервно вздрагивающим верблюдам и потащили их в воду. Верблюды упирались, но, видя впереди спокойную Шиху, с опаской ступали через бурную реку.
     Пройдя более половины реки, Шиха резко повернула и пошла к противоположному берегу по новому направлению навстречу течению. Вода поглотила ее колени, отдельные буруны касались брюха. Еще чуть-чуть глубже – и Шиху снесет бурный поток.
     Но белые горбы величаво двигались вперед. Вскоре река стала мельче и Шиха выбралась на берег. Вслед за ней вывел второго верблюда промокший по пояс  Хасим. Остальные погонщики шли друг за другом, в точности повторяя путь Шихи. 
 Когда последний верблюд преодолел реку, на китайском берегу появились всадники на взмыленных уставших лошадях. Видя, что караван легко перешел реку, они с разбегу бросились в воду.  Передние всадники тут же провалились с головой. Потом они в панике всплыли. Одного подхватило сильное течение, понесло вниз и ударило о камень. Он вскрикнул и скрылся в бурлящей реке. Другие воины вместе с лошадьми с трудом вернулись на берег. Никто больше не отважился повторить попытку.
Но командир китайского отряда что-то крикнул резким голосом, и четверо новых воинов ринулись в реку. На этот раз они действовали осмотрительнее, и было похоже, что им удастся форсировать водную преграду.
Остальные воины достали луки и выпустили несколько стрел в сторону спешно удаляющегося каравана. Один из людей Хасима вскрикнул и упал, сраженный стрелой.
Хасим вспомнил про «огненного дракончика», достал железный шар, поджег фитиль и бросил в сторону китайцев. «Дракончик» не долетел до противоположного берега и упал в воду рядом с одним из плывущих коней.
Китайцы не обратили внимания на брошенный камень, лишь командир злобно усмехнулся, глядя на отчаявшегося Хасима. Но через секунду после того, как «дракончик» ушел под воду, раздался глухой взрыв. Вода вздыбилась круглой горкой, конь заржал диким криком, а поверхность реки заалела кровавым пятном. Перепуганные и обрызганные водой китайцы в страхе смотрели, как в алое пятно безвольно погрузилась шея и голова животного.

Глава 19
Яд опасен для всех

     Ядовитая змея ползла по ногам спящего Влада Перегудова.
     - Не кричи, - строго предупредил Заколов Стаса. – Пока Влад не шелохнется, она не укусит.
     Но Влад уже открыл глаза и сладко потянул шею.
     - Спокойно, не двигайся, - шепнул Тихон, наклонившись к Владу. – Ни одного движения. На тебе змея, но это не опасно.
     Влад скосил взгляд. Его глаза округлились. Крупная голова гюрзы приподнялась на уровне паха и замерла. Испуганный взгляд человека и холодные глаза пресмыкающегося встретились.
     Заколов воспользовался моментом, зашел сзади и рывком сдернул гюрзу за хвост. Змея шлепнулась на пол со звуком мокрой тряпки. Тихон вскочил на верхнюю кровать. Гюрза раздраженно дернула головой и, не найдя врага, бесшумно исчезла под плинтусом.      
     Влад медленно спросонья приподнял голову и очусело посмотрел на брата:
     - Во, блин, змеюка.
     - Это гюрза, -  хмуро произнес Тихон. – Откуда она здесь?
     Заколов недоуменно посмотрел на большую открытую форточку  в проходе между кроватями. Не могла же она залезть через окно? Или ей кто-то помог? Он спросил Стаса:
     - Как ты ее в темноте увидел?
     -  Я спал и мне приснилось, что по брату ползет змея, - растерялся Стас. – Сам не знаю, как это произошло. По-моему, я закричал еще во сне, а когда окончательно проснулся, то подумал, как хорошо, что это только сон. А тут гляжу - настоящая змея...
     - Почувствовал опасность для брата, - Влад осторожно осматривал свою постель. - Как в прошлый раз...
     - С близнецами так бывает, - смущенно пояснил Стас. – Даже на большом расстоянии. А тут ты совсем рядом…
     - А что было в прошлый раз? – спросил Заколов. Он окончательно отошел от сумбурного сна и заинтересовался словами братьев.
     - Да погоди ты, - Влад слез с кровати. – Надо разобраться куда делась эта змеюка.
     Он включил свет и пнул плинтус, под которым скрылась гюрза. Плинтус легко отошел от стенки, обнажив узкую темную щель.
     - Во, блин, - ругнулся Влад. – Гнездо там что ли? Ну ни чё! Завтра туда кипяточку нальем. 
     - А дыра наружу есть? – поинтересовался Тихон.
     - Воздухом, вроде, тянет, - подставил ладонь Влад. – Давайте пока переберемся в другую комнатушку.
     - Гюрза предпочитает жить на открытом месте: в пустыне или степи. В дома она не суется, - задумался Тихон.
     - А она ядовитая?
     - Более ядовитой в этих краях не водится. Тебе повезло, что она не успела укусить.
     Ребята перешли в другой отсек и, не сговариваясь, дружно залезли на второй ярус.
     - Как салаги в армии, - удивленно и радостно заметил Влад и тут же заснул, звучно засопев.
     - Хорошо ему, - вслух позавидовал Заколов.
     - Армейская привычка, - отозвался Стас. – Он каждую минуту готов был использовать для отдыха. Знаешь, как говорят: солдат спит – служба идет.
     - А ты?
     - У меня так не получается, - вздохнул Стас. – Я очень чувствительный.
     -.Ты и в правду ощущаешь что-то неприятное, когда брату угрожает опасность?
     - Бывает, - нехотя произнес Стас.
     - Расскажи, что Влад имел в виду?
     - Этим летом мы гостили во Владимире у родителей. – Стас подпер голову и повернулся к Тихону. – Владу на сдачу дали лотерейный билет за 30 копеек. Когда тираж опубликовали, мы зашли в сберкассу, проверить. И представляешь – цветной телевизор на билет выпал! Молодая кассирша спрашивает: деньгами возьмете или телевизор получите? Влад решил подумать денек-другой, а сам выпендривается, кассирше глазки строит. Симпатичная она. В общем, я домой свалил, а он остался девушку поджидать, чтобы проводить после работы. Вечер наступил, стемнело, я дома фильм смотрю – комедию. Сначала смеялся, потом вдруг тревожно стало. На экране хохма, а меня страх душит. Потом, вдруг, бац! Голова дернулась, словно кто ударил меня. Чувствую – синяк проявляется, а внутри голос брата зовет: Стас! Я из квартиры - вниз по лестнице. На первом этаже Влад на ступеньках сидит, лицо трет, а на него жлоб с ножом надвигается. Я с разбега с криком, ничего не соображая, на этого жлоба кидаюсь. Тот меня осадил, конечно, но сам оторопел, к выходу попятился. Не захотел с двумя связываться. Уже и дверью хлопнул, в темноту шагнул, как Влад выскакивает из подъезда и кричит: Стой! А сам достает злополучный лотерейный билетик и начинает рвать его. Ветерок разносит мелкие обрывки, а Влад улыбается.
     - Так на него из-за билета напали? – спросил Тихон.
     - Да.
     - Кассирша навела?
     - Влад не верит в это. Но с ней, правда, больше не встречался. Да и уезжать нам время подходило.
     - А зачем он выигрышный билет порвал?
     - Это всего лишь тридцать копеек, сказал он тогда.
     - Но они превратились в большую сумму?
     - Такие подарки расслабляют. Приучают надеяться на чудо. Что у нас рук-ног нет, или головы пустые? Сами не заработаем? – Стас повернулся на спину. – У нас потом одинаковые синяки были. Я так и не понял, успел меня приложить кулаком тот жлоб, или синяк сам собой образовался? – Послышался долгий зевок. – Давай спать.    
     Стас тихо засопел в унисон с братом. Тихон вспомнил про жажду, которая ему приснилась. Не сходить ли за водой по настоящему? Поворочавшись, решил подождать до утра.

     Темная приземистая фигура таилась у стены барака под покровом ночи. Человек был недоволен тем, что удалось услышать из открытой форточки. Хитрый план не сработал.
     Но степная многозвездная ночь продолжалась.
     Фигура бесшумно отделилась от стены и скользнула под кухонный навес. Человек осмотрелся. Рука подняла пластмассовую канистру и водрузила на стол. Ладонь с мизинцем, на котором отсутствовали две фаланги, отвинтила крышку. Из кармана появился пакетик. Порошок зашуршал по бумажке, сухая струйка толкнулась о поверхность воды, белые кристаллики расплылись и стали плавно погружаться. Крепкие руки встряхнули канистру, порошок бесследно растворился.
     Человек поставил канистру на прежнее место и улыбнулся.
     Ночная мгла поглотила темную фигуру. 

     Маленький сайгачонок  за всю свою пятимесячную жизнь не испытывал такого ужаса, как в эту ночь. Один раз он вместе с мамкой и другими сайгаками убегал от волка. Тогда тоже было страшно, но он видел, что страх вцепился лишь в него и других неопытных малышей. Большие сайгаки бежали уверенно без паники, мамка все время была рядом и подбадривала добрыми глазами. Тогда было тихо, и все закончилось быстро. Волку досталась хромая старая сайгачиха, которая малышу совсем и не нравилась, а стадо, перейдя на спокойный шаг, продолжило выпас, как ни в чем ни бывало.
     В этот раз вместо волка в степи появилось железное чудовище. Оно ревело, рычало, яркими глазами разогнало ночную тьму и с грохотом изрыгало вспышки огня. Сайгачонок с ужасом видел, какой неподдельный страх охватил его мамку и всех больших сайгаков, включая самого сильного вожака. От паники взрослых сайгачонку стало еще страшнее, хотя, казалось, куда уж больше. Перепуганный малыш замечал, как после оглушительных вспышек падали сайгаки. Но в отличие от волка, одной жертвы железному чудовищу было мало. Мамка бежала впереди и уже не оглядывалась и не подбадривала сайгачонка. Малыш отставал, а безжалостное чудовище с хищным ревом неумолимо подбиралось сзади.
     Потом, после сильного удара вбок, сайгачонок полетел вперекувырку, но снова каким-то чудом встал на ноги, и уже бежал оглушенный, из последних силенок,  ничего не видя и не слыша. Сердце сместилось вверх, колотилось в самом горле и хотело выпрыгнуть наружу. Когда сайгачонок упал от бессилья, он долго слышал только стук сердца. Отдышавшись и поднявшись на дрожащие ноги, сайгачонок увидел, что он совершенно один в пустой степи. Не было слышно ни топота сайгаков, ни рева железного чудовища.
     Левый бок сайгачонка безжалостно саднил. Он лизнул его пересохшим языком и почувствовал  ошметки ободранной шкуры, густо измазанной липкой солоноватой слизью. Малыш не знал, что эта красная жидкость называется кровью. 
     После изнурительного бега сайгачонку неимоверно хотелось пить. Он потянул ночной воздух ноздрями и пошел туда, откуда веяло влагой. Он шел напрямик на блаженный запах реки. По пути он уткнулся в белый длинный дом, безразлично обошел его – вода обещала встречу где-то совсем неподалеку. И вдруг, новый легкий запах воды толкнулся о нос сайгачонка. Источник запаха был рядом, и малыш быстро нашел его.
     Сайгачонок ткнул мордочкой в белую канистру. Она упала, круглая крышка соскочила с горлышка, бесшумно заструилась вода. Сайгачонок жадно припал пересохшим ртом к ручейку. Он успел сделать два самых счастливых глотка в своей короткой жизни и рухнул на землю. Судорога изогнула стройное тело, глаза немой болью выдавило из орбит, сердце подпрыгнуло и остановилось.

     Рано утром Заколов выбрался из барака, чтобы попить воды. Около кухни он нашел лежащую на боку пластиковую канистру. К его удивлению, она валялась в том самом месте, где он видел ее во сне. Крышка на ней была открыта, а воды внутри почти не было. Рядом с канистрой, вытянув губы к открытому горлышку, покоилось бездыханное тельце окровавленного сайгачонка.
    
Глава 20
Роковой выстрел

     Последний выстрел дуплетом оглушил майора милиции Петелина. До этого и так каждый выстрел по ушам бил, но он стрелял по одному патрону, и рот держал приоткрытым. А сейчас, когда качнуло машину, грохнул сразу из двух стволов и челюсть от толчка захлопнул.
     Машину сразу за виражом вправо, после выстрелов, крутануло влево. Она остановилась. В ушах у Петелина засел лишь тонкий свист, и было не понятно, идет он изнутри или снаружи. Он ощущал только сильный запах жженого пороха. Серный дух, заполнивший машину, был приятен. Этот запах для майора всегда стоял в одном ряду с запахами охлажденной водки, ржаного хлеба, разломанного руками, и жаренного на огне мяса. Петелин не слышал, работает двигатель или заглох, только видел, что сайгаки воспользовались остановкой и смылись в темноту.
     Ну, ничего, уже нашмолял достаточно, подумал Петелин. Теперь осталось найти и подобрать тушки. И можно будет считать первую часть охоты завершенной.
     Майор повернулся к водительскому креслу, чтобы спросить у Мартынова, какого хрена он руль в руках не держит? И только тут, повернувшись и посмотрев на старшего лейтенанта,  он почувствовал сквозь резкий запах пороха еще и тонкий дымок от жженой одежды. Мартынов лежал, откинувшись на дверцу. В салоне было темно, но маленькие лампочки приборной доски освещали дымящуюся дыру в одежде на груди лейтенанта.
     - Мартынов, ты чего? – тяжело выговорил Петелин и не узнал свой голос. То ли оглохшие уши подводили, то ли горло охрипло.
Он отставил ружье, которое сжимал в руках. Разгибая правую ладонь, пальцы которой лежали на курке, он вдруг все понял. Пустой взгляд тупо смотрел на дымящиеся стволы, не веря в реальность произошедшего.
Петелин угрюмо выругался. Потом выругался громче. Потом закричал, изрыгая поток ругательств. Собственный крик взвинтил его, как ведро ледяной воды опрокинутой на голову. Петелин выскочил из машины, обежал ее и рывком открыл водительскую дверь. На него мешком повалилось тело Мартынова.
- Какого хрена ты дергал машину?! Какого черта тормозил?! – кричал Петелин. – Я же приказал гнать ровно, ни куда не сворачивать и давить этих тупых тварей, если они попадаются под колеса!
     Он замолчал, склонился над выпавшим Мартыновым. Собственное учащенное дыхание мешало определить, дышит тот или нет? Он долго и тщетно пытался нащупать пульс на горле старшего лейтенанта. Дрожащие пальцы ничего не улавливали. Майор снова начал ругаться, негнущимися руками долго расстегивал одежду на груди Мартынова, потом грубо разорвал ее и уставился на открывшуюся большую обоженную рану. Крови почти не было. Рваные края запеклись от струи огня, вырвавшейся из ружья. 
     - Сволочь ты, Андрюха! Гад, сволочь! – уже тише ругался Петелин, окончательно убедившись, что старший лейтенант мертв. – Такого дурака сморозить! Так меня подставить! Сволочь!
     Выговорившись, он плюхнулся на песок рядом с телом Мартынова, уткнул лицо в сжатые кулаки и тупо жевал спичку. Сколько так продолжалось, он не смог бы сказать. Ночь неспешно охлаждала землю, звезды холодно взирали сверху, а желтый месяц криво ухмылялся. Оглохшие уши майора болезненными рывками отошли, будто в них растаяли угловатые ледышки и вытекла противная вода. Петелин уже слышал неровную тишину ночной степи. Двигатель машины не работал, но УАЗик продолжал светить фарами в грязную ночную мглу.
     Петелин внезапно испугался этого света, подумал, что его кто-нибудь заметит и вот-вот придет сюда. Он вскочил и выключил все лампочки в машине, нервно дергая за попадающиеся под руки тумблеры.   
     Но наступившая темнота  не принесла спокойствие. Ему показалось, что степь наполняется тревожными звуками. Вот донесся какой-то стук, где-то вдали ему послышались голоса и шорох шагов, а за неясным шумом представился гул работающей машины.
     А если его заметят здесь рядом с этим мерзким трупом? Надо быстрее от него избавиться! Спрятать! Закопать!
     Петелин заметался, ища в машине саперную лопатку. У каждого нормального охотника и рыболова она должна быть. Он посмотрел сзади среди мелкого инструмента, заглядывал под сиденья, но ничего подходящего не нашел.
     И Федорчук насчет этого ругался, вспомнил майор. Но надо же что-то делать? Может сбросить труп в реку, подумал Виктор Петрович. Но река далеко, надо будет забирать с собой тело и выезжать на дорогу, а еще предстоит прикасаться к трупу, обхватывать его, затаскивать в машину. Нет! Это невозможно! Это просто невозможно!
     Где-то попадалась на глаза монтировка… Вот она!
     Майор схватил железяку и стал расширенным концом вонзать ее в землю, отгребая песок в сторону, словно маленьким веслом. Сначала получалось плохо, но постепенно он приспособился. Петелин неистово, торопясь, разрыхлял монтировкой грунт, а затем отгребал руками. Он рыл вдоль лежащего тела. Постепенно яма становилась глубже, а монотонная работа успокоила и помогла сосредоточиться.   
     А кто видел его вместе с Мартыновым, вспоминал майор? Никто! Ну, проезжали они через КПП, так дежурным солдатикам до фонаря, кто там в милицейской машине сидит. Наряд закончился – и все забыли. Да и кто может предположить, что старший лейтенант Мартынов выезжал из города?  У него ведь суточное дежурство. Майор случайно подсадил его в машину, и никто это не заметил.
     Петелин припомнил все обстоятельства вечерней встречи с Мартыновым. Точно, никого не было рядом на пустынной улице. Старший лейтенант возвращался в отделение. Шел и не дошел! Что же, бывает. Перед этим он разогнал хулиганов. А те могли ему отомстить! Ведь могли же? Вполне. Пьяная толпа волосатиков все что хочешь, может сделать.
     Майор с облегчением вспомнил, что у старшего лейтенанта нет жены, и родители его проживают в другом городе. Получается, что никто его сегодня не хватится. Если только на службе. Лейтенант должен написать рапорт после дежурства. Но рапорт может написать и Евтеев.
     Майор решил, что надо обязательно утром появиться в отделении и как-то невзначай разрулить ситуацию. Сделать вид, что нет ничего особенного в том, что Мартынов не пришел с дежурства. Намекнуть, что Мартынов жаловался ему на плохое самочувствие и вроде даже хотел отлежаться и подлечиться в выходной день. Главное, выиграть один-два дня, а потом исчезновение сотрудника может предстать совсем в другом виде. А может отправить его в отпуск? Сказать, что подписал рапорт на очередной отпуск, и тот уехал к родителям?
     Нет, жизнь еще не кончается! И из такой ситуации можно выкрутиться.
     Майор с энтузиазмом рыл яму. Он устал, измазался в песке, исцарапал пальцы. Яма все еще была неглубокой, но время неумолимо клонилось к рассвету, и Петелин посчитал ее достаточной. Он обошел лежащее тело и, скривив лицо, словно брался за что-то мерзкое и неприятное, толкнул старшего лейтенанта. Тело качнулось, сделало пол оборота и легло в яму на спину.
     Майор стал спешно забрасывать его песком. Начал он с ног, а когда приблизился к голове, то от страха отпрянул. Из-под полуопущенных век на майора смотрели удивленно-вопрошающие глаза старшего лейтенанта. Зрачки смотрели прямо! В упор!
     В какой-то момент майор подумал, что Мартынов жив, и это испугало еще больше. Он осторожно склонился над лицом лейтенанта, туловище которого было уже полностью засыпано холодным песком. Глаза были сухими в матовой поволоке, темная тень от носа закрывала половину плотно сжатых в немом укоре губ. Растрепанные волосы почти касались бровей, и майор подумал, что Мартынов был еще совсем молод и, подражая современной моде, старался аккуратно отращивать волосы, насколько позволяла служба.   
     Петелин поводил ладонью перед лицом Мартынова, остановил ее прямо напротив рта – ни малейшей реакции зрачков или дыхания он не заметил. Майор прикоснулся ко лбу Мартынова. Кожа была холодной.
     Засыпать лицо и открытые глаза было неприятно, но после того как песок перестал ссыпаться с впалых щек и прикрыл рот, лоб и впадины глаз - стало легче. Петелин сгреб голыми ладонями последние шепотки земли и присыпал те места, которые ему казались недостаточно закопанными.  Образовался холмик. Яму он выкопал все-таки неглубокую. Холмик был, конечно, заметен, если стоять рядом. Но издалека ничего не углядишь, да и кому придет в голову шляться по пустынной степи? 
     Солнце выпростало любопытные лучи из-за горизонта, но новой могилы еще не успело прощупать. Длинная многометровая тень от УАЗика прикрыла свежевырытый холмик. Пора было уезжать.
     Петелин прибрал монтировку. Глядя на могильный холмик, он неожиданно поднял руку, чтобы перекреститься, хотя никогда этого не делал. На пол пути ото лба к животу рука подло ушла в сторону. Майор склонил голову, будто застигнутый в чем-то постыдном, плюнул на землю, и нахмурившись, сел в машину. Уехать. Побыстрее уехать отсюда, - свербила одна мысль.
     Резко повернув ключ зажигания, он услышал лишь предательское бзыканье стартера. Двигатель молчал. У майора все похолодело внутри. Он повернул ключ снова. Стартер вновь издевательски пискнул, словно был живой, и его пощекотали. Зябкий пот заструился по вискам Петелина. Он сильно вспотел, когда рыл могилу, и сейчас новый пот показался ему густым и липким, как холодный сироп. Что будет, если он застрянет здесь, рядом с чертовой могилой?
     Майор покосился на холмик. От взрыхленной земли исходил легкий пар, будто земля дышала.
     Внезапно он почувствовал, как кто-то смотрит на него справа через боковое стекло. В этот момент Петелин осознал, что значат слова: душа ушла в пятки. Что-то внутри ухнуло вниз, обнажив леденящую пустоту, которую мгновенно заполнил панический животный ужас.
     Петелин медленно повернул голову, уже понимая, что жизнь рушится, как сорвавшийся с серпантина автомобиль, летящий в пропасть. Сейчас он увидит глаза свидетеля и это значит, что летящий автомобиль (его жизнь) грохнулся о камни и взорвался.

Глава 21
Хасим. Остановка в Отраре

 Каждый день караван Хасима делал длинные переходы. Надо было спешить, наступала весна, и неумолимо приближался срок, назначенный Тохтамышем. Привалы были сокращены до минимума, люди и животные устали, но Хасим жестко поддерживал набранный темп, обещая всем хорошее вознаграждение.
Где-то там, в далеком Сарае томился сын Рустам. «Гостеприимство» нервного переменчивого хана могло в любой момент обернуться жестокой показательной расправой.   
 Войдя в родные земли, Хасим решил идти северным путем вдоль русла Сырдарьи. Южный путь вдоль Амударьи, через Бухару и Самарканд, где восседал Тимур, казался ему более опасным. Эмир не приветствовал торговые связи с Золотой Ордой, мог запретить дальнейший поход любого каравана и, уж наверняка, приказал бы проверить товар. К тому же Хасим не хотел бередить душевную рану и проходить мимо руин родного города Ургенча. 
 Длительный привал на два дня, Хасим решил сделать лишь в Отраре. Там был большой караван-сарай, где люди и животные могли в нормальных условиях восстановить силы. Первую неприятную новость Хасим узнал еще на подходе к городу, расположенному на границе северных владений Тимура.
У городских стен Отрара разместилось множество шатров, где со всей страны собирались вооруженные отряды. По всему было видно, что армия готовилась к большой войне.
 В караван-сарае Хасим встретил богатого купца Джанибека, с которым не раз имел коммерческие дела.
- Куда готовится эта армия? – после обязательного ритуала приветствия, спросил Хасим  Джанибека.
- Военная тайна, - посмеялся Джанибек. – Со дня на день здесь ждут Тимура. Он сам объявит о новом походе. Но умные люди говорят, что эмир пойдет на Сарай Тохтамыша. Золотая Орда сейчас слаба, как никогда, и Тимур ее раздавит.
Это была вторая неприятная новость для Хасима.
- А я собирался везти товары в Сарай, - горько вздохнул Хасим.
- Забудь об этом! Каждый, кто сейчас оказывает услугу Тохтамышу, становится врагом Тимура. И на то, что такой человек проживет больше месяца, я бы не поставил даже одного дерхе против тысячи. Какой товар везешь, уважаемый Хасим?   
- Обычный. Шелка, китайский чай, бронзу, - слукавил Хасим.
- На шелк сейчас цена упала. Китайцы завалили рынок своими тряпками! В любой лавке отсюда и до Константинополя лежат их ткани. Скоро китайцы научатся шить одежду, тогда и нашим портным придется выпрашивать милостыню у дороги, - пошутил Джанибек. - А вот бронзу я взять могу. Дождусь Тимура, и пойду в Дамаск. Там этот товар можно сбыть генуэзцам. В Европе пока ценится восточная чеканка.
- Зачем ты дожидаешься Тимура? – удивился Хасим. Ему совсем не хотелось быть в одном городе с грозным эмиром. – Сейчас хорошее время для начала пути.
Джанибек усмехнулся.
- Хасим, ты же мудрый человек, зачем задаешь такой вопрос? Если купец сидит на деньгах, пусть даже под его ногами горы золота, он все равно остается лишь купцом. Торговцу надо дружить с властью, особенно, когда она сильна. Власть в любой момент может лишить нас и денег, и жизни. И чем больше денег имеет купец, тем чаще и щедрее надо являть перед эмиром свою любовь. А если купца обуревает гордыня, то … Ты же помнишь молодого шустрого Хадыра? Не было в наших краях богаче человека. Он слишком быстро сделал большие деньги и подумал, что теперь ему дозволено все. И что, где он теперь? – Джанибек перешел на шепот. – Эмир схватил его, отобрал богатсво и отправил в северную тюрьму. Вот увидишь, там его и сгноят.
- А поговаривают, что Хадыр сбежал в Иерусалим?
- Туда скрылся его помощник. Но надолго ли? От нашего эмира далеко не убежишь. Так или иначе, за долги казне, все дело Хадыра эмир прибрал в свои руки.  И раздал верным людям из Самарканда.
Хасим кивал, вспоминая, как раньше он завидовал богатству и успеху Хадыра.
Правда, поговаривали, что Хадыр мухлевал с денежными расписками – чеками саррафов. В каждом городе были саррафы - менялы. Торговые люди постоянно пользовались их услугами. Можно было сдать деньги меняле в одном городе, взять от него чек, и по этой бумаге получить деньги у другого менялы совсем в другом городе.
Молодой Хадыр начал с того, что создал собственную сеть менял. Потом он понял, что не обязательно за все платить чистым золотом. Порой достаточно дать чек и получить взамен хорошую партию товара, а то и целый медный прииск. Иногда бумажкой можно было и в казну налог заплатить. А что денег в итоге не окажется, так это меняла виноват. Какой спрос с честного купца Хадыра? Да и продавец с полученными деньгами не всегда ведь может до нужного города доехать. В дороге всякое случается.
- Поднялся Хадыр, как ты помнишь, при нашем старом слабом правителе, - продолжил задушевную беседу Джанибек. - А когда к власти пришел Тимур, заносчивый Хадыр не понял, что все изменилось, не переиначил себя. Ему дали время, прийти с поклоном к эмиру. Но Хадыр вместо хитрости проявил глупую гордость Вот и поплатился.
- Как идут твои дела, Джанибек? – вежливо поинтересовался Хасим.
- Теперь всем заправляют новые самаркандцы! А я не самаркандец, - вздохнул Джанибек. - Я не получаю казенных заказов. Мне никогда не дадут подряд на строительство дворца для эмира, не доверят управлять добычей меди и не назначат контролировать шелковый путь. Но чтобы завтра иметь то, что у меня есть сегодня, я должен угождать эмиру. Я полностью вооружил сто воинов, и для каждого купил двух скакунов. Я жду эмира, чтобы упасть ему в ноги и попросить принять этот дар от скромного купца Джанибека. Если он соизволит взять, я смогу целый год жить и торговать спокойно.
- Мне нечего отдать эмиру, -  равнодушно произнес Хасим. – В Ургенче он и так забрал у меня все, что я имел тогда.
- Вот именно! – радостно воскликнул Джанибек, будто услышал подтверждение своих слов. – Если бы ты предварительно отдал ему четверть, как поступили некоторые дальновидные, то тебя бы не тронули люди Тимура.
Хасим был согласен со словами Джанибека, но сейчас его волновали не события прошлых лет, а новая проблема. Ему надо было выйти из города до приезда Тимура, и сделать это так, чтобы никто не догадался, что он держит путь в Золотую Орду.
К вечеру эта непростая проблема еще больше усугубилась. Кто-то из его слуг специально или по простоте душевной поведал, что караван направляется в город Сарай. Через несколько часов об этом уже знали во дворце наместника Отрара. От него к Хасиму пришел посланник и приказал завтра в полдень явиться во дворец для объяснений.
Хасим занервничал. Что он скажет, если проверят груз? Но отступать было некуда. Чтобы спасти сына, он должен был добраться до Сарая и привезти порох. Надо было действовать активно.
Хасим быстро не торгуясь продал местному купцу весь товар кроме пороха, а также уступил Джанибеку в полцены освободившихся верблюдов. С оставшимися верблюдами и самыми верными людьми вместе с преданным Шакеном, он решил выйти из города ночью, держа направление на юг. А потом, скрывшись из виду, сделать большую петлю по пустыне и вновь выйти к водам Сырдарьи уже севернее Туркестана. Там людей Тимура еще не было.
В середине ночи торопливые сборы закончились. Все верблюды и погонщики стояли, готовые выйти в путь. Только Шиха, навьюченная двумя мешками с порохом, отказывалась подниматься на ноги. Двое погонщиков пинали и хлестали ее, применяя самые болезненные приемы, но верблюдица, закрыв глаза, неподвижно сидела на коленях и равнодушно терпела удары.
Хасим решил, что тяжкое ранение в голову все-таки подействовало на старую Шиху, и она отходит в мир иной.  Он пожалел, что не продал ее несколько часов назад хоть за какие-нибудь деньги. Купец велел срочно переложить мешки на других верблюдов. Шиха распахнула большие глаза, скользнула мутным взглядом по злому лицу Хасима и равнодушно прикрыла веки, словно погружаясь в сон.
Оставшиеся верблюды по двое тронулись в путь. Хасим велел двигаться малыми группами, соблюдая интервалы, словно они переходят из одной части караван-сарая в другую. Все шли тихо и осторожно, но только выбрались за пределы города и расположившихся вокруг воинских биваков, как из темноты выехали вооруженные всадники.
- Кто такие? Куда держим путь? – спросил старший дозорного отряда на переднем коне.
- Купец из Самарканда, еду домой, - стараясь быть невозмутимым, и сознательно не упомянув своего имени, бодро ответил Хасим.   
- Возвращайся назад! Ночью въезд и выезд из города запрещен!
- Я понимаю, - вежливо улыбнулся Хасим, - но я долго странствовал и хочу быстрее увидеть семью. Хорошие люди всегда между собой договорятся.   
Хасим достал мешочек с монетами и пошевелил пальцами. Послышался приятный перезвон. Командир ночного дозора с минуту раздумывал, но потом строго приказал:
- Возвращайся назад, купец! – и, словно оправдываясь, добавил: - Не время сейчас для договоренностей. Ждем великого эмира Тимура.
- А может все-таки? – Хасим приподнял мешочек на уровень глаз.
- Возвращайся назад, я сказал! – грубо крикнул командир и потянул руку за саблей. Он был зол на купца, потому что знал, что теперь целый день будет жалеть об этом мешочке с монетами.
К Хасиму подъехал Шакен, и, незаметно для военного, но многозначительно взглянув на купца, положил ладонь на эфес сабли. Его решительный взгляд ожидал команды господина. Хасим вспомнил про «дракончика», один раз уже выручившего их. Но применять его здесь, где совсем рядом горят костры, вокруг которых собрались тысячи воинов, было полным безумием.
Хасим отрицательно качнул головой Шакену и повернул верблюда назад в город.

Глава 22
Душа мертвеца

     Петелин сначала не понял, кого он увидел.    
     В окно правой двери заглядывал всего один глаз – пытливый и озорной. Верблюжонок удовлетворил свое любопытство и его морда проследовала прямо. Вслед за верблюжонком вдоль окна проплыли коричнево-оранжевая шея и туловище большого животного. Рослая верблюдица остановилась, повела носом, вдыхая воздух, и пристально, свысока посмотрела прямо в глаза майору через открытый проем с откинутым лобовым стеклом.
     Майор не смог вытерпеть этот взгляд. Он слепо скользнул по белым горбам верблюдицы, и пугливо огляделся, ожидая увидеть рядом человека. Но никого не было. Верблюды были одни.
     «Чертовы верблюды, как напугали. Да заводись же ты скорее», - взмолился Петелин и нервно дернул два раза подряд ключ зажигания. Что-то внутри автомобиля сцепилось как надо, и двигатель загудел, быстро набирая обороты. Не дожидаясь прогрева мотора, майор газанул на полную мощность и резко тронулся.
     Отъехав от злополучного места, он увидел в боковом зеркале, как что-то блеснуло позади рядом с могилой. Петелин затормозил, не заглушая двигателя. Опасливо вернулся пешком. Пальцы подхватили пустую бутылку из под «Охотничьей». Выпала. Хорошо, что заметил, подумал он, хваля себя и успокаиваясь. Еще раз оглядел место, снял куртку и, заметая ею следы от колес, попятился спиной к машине.
     Через полчаса он уже выруливал на дорогу. Холодный руль приятно охлаждал свежие мозоли на ладонях, полученные во время ночного копания. По пути он подобрал одного убитого сайгака. И так противно ему было тащить это мертвое тельце с кровавой раной и подтеками застывшей крови, что даже тошноту почувствовал. Больше ничего подбирать не стал, стараясь поскорее уехать. 
     На подъезде к железнодорожной станции Петелин непроизвольно сбросил скорость. Та уверенность, которую он внушал себе в ночной степи, разом начала испаряться. Здесь ему в лицо будут смотреть другие люди. Он должен будет разговаривать, улыбаться, делать вид, что ничего не произошло, что он слыхом не слыхивал, куда делся Мартынов. А вдруг кто-нибудь из них догадается, что он убийца?
     Страх и раздражение холодными змейками заползли под рубашку. Нет, это просто утренний ветер, хлещущий по телу, успокоил себя майор, ведь он даже лобовое стекло не прикрутил.
     Продрогший Петелин остановил машину, привинтил раму со стеклом и тронулся дальше. Теплее ему почему-то не стало. Одно хорошо, ветер выдул засевший в салоне запах пороха.
     Подъехав к станции, он свернул к домику Купчихи. После всего пережитого страшно хотелось выпить.
- Какой начальник пожаловал! – привычным возгласом встретила его Купчиха. – Употел бедный, всю ночь кого-то ворочал, да?
Ее обычные слишком вольные шуточки сегодня майора раздражали. «Когда она спит, - подумал он. - Каждую ночь торгует, а с утра бодренькая».
- Машину чинил, - хмуро ответил Петелин, вспомнив уставший вид Федорчука. – За городом. Вот, вояк знакомых с охоты встретил, тушку подкинули. Забирай. Тебе привез, - кивнул он на убитого сайгака, открыв заднюю дверь машины. – А мне водочки дай. Пару бутыльков.
- Хорошо, начальник, хорошо. – Купчиха вытащила сайгака, ловко взвалила тушу на плечо и скрылась в неказистом сарайчике. Через пару минут она вернулась и достала откуда-то из-под необъятного халата одну за другой две бутылки водки.
- Вот, такие дела, - словно оправдываясь, развел руками Петелин и подхватил бутылки. – Долго промучился пока чинил, извозился весь.
     Он поспешил выйти со двора, чувствуя на себе пронзительный взгляд Купчихи. «Не поверила, - зло подумал он. – Что-то заподозрила. Не надо было к ней заезжать».
     Но как не заедешь, если смертельно хочется выпить и растопить внутренний паралич, заглушить мерзкую дрожь страха? А магазины, как известно, спиртным только с одиннадцати торгуют.
     Петелин сел в машину и залпом выпил из горлышка пол бутылки водки. Озноб нехотя сдался и отпустил. Закусывать не хотелось. Остатки водки майор перелил в армейскую фляжку, побултыхал ее, прислушиваясь к плеску, и вылил туда  всю вторую бутылку. Как раз полная фляжка получилась. Он пристегнул ее к ремню.
     К отделению милиции майор подъехал ранним утром. Хотел сразу завалиться домой, но предстояло отдать служебную машину, да и ситуацию с Мартыновым надо держать под контролем.
     Он прошел в открытую дверь отделения, бросил ключи на стол дежурному, дремлющему около телефона под звуки тихо работающего радиоприемника. Дежурный лейтенант Лукинин тут же проснулся. Вскочил, увидев майора,  мельком взглянул на часы и, прочищая затекшее горло, доложил:
- Происшествий,  кх-м, особых происшествий, товарищ майор, нет. Кх-м, за время моего дежурства. -  Он заозирался, еще раз посмотрел на часы и сообщил: - Товарищ майор, тут такое дело… старший лейтенант Мартынов еще не вернулся.
- Знаю! – резко оборвал майор и сразу же отвел глаза в сторону, чувствуя, как краснеет и наливается кровью лицо.  Как это у него вырвалось? Зачем он это произнес? Теперь все откроется, с нарастающим ужасом думал Петелин. Раздражаясь, он крикнул: – Почему спишь?! Почему спишь на службе? Здесь тебе государственное учреждение, а не тещина изба! Приведи себя в нормальный вид. Почему пуговицы расстегнуты? А с кителем что?
     Петелин отгородился криком, как защитной броней. Лишь одна мысль металась в голове: что теперь делать? Эта мысль, как шар в бильярде, пущенный сильной, но неумелой рукой, тяжело билась в уставшей голове, норовя расколоть черепушку.
     На шум появился сержант Евтеев, дежуривший вместе с Мартыновым. Сержант вытянулся около стены в узком коридоре. Майор, уткнувши в пол тяжелый взгляд, проследовал мимо на второй этаж к своему кабинету.
     Проходя по темному коридору второго этажа, он неожиданно наткнулся на узкую полоску света, яркой чертой пересекающую пол. Майор остановился около нее как у преграды и медленно перевел взгляд в бок. Дверь в кабинет старшего лейтенанта Мартынова была приоткрыта, и из узкой щели в темный коридор падал луч света. Он вспомнил, что когда уходил вчера, эта дверь была закрыта, да и кому понадобится зажигать свет в пустом кабинете?
     А что если …? Дикая мысль колючим ежом шевельнулась в голове майора. А вдруг Мартынов ожил и вернулся? Насколько невероятной была эта мысль, настолько сильно она его испугала.
     Он стоял, не в силах переступить узкую полоску света. Ноги отказывались идти дальше, онемевший взгляд приклеился к приоткрытой двери. В какой-то момент ему показалось, что свет в щели колыхнулся, словно кто-то на секунду загородил его. Там кто-то есть! Тревога еще больнее застучала в голове майора. Это Мартынов! Ну да, это он, кто же еще? 
     Майору вдруг представилось, что все, что было перед этим: выстрелы, неподвижное тело, яма, песок в открытых глазах - все это лишь дурной сон. Ну да, это точно был сон! Он выпил вчера перед охотой, крепко выпил и заснул в своем кабинете. Ну точно! Ведь приходил Федорчук и сказал, что не может поехать на охоту, и они никуда не поехали, а пили с ним вместе. Так и было, успокоил себя Петелин и толкнул дверь в кабинет Мартынова.
     Дверь легко поддалась, открывая вид на рабочий стол старшего лейтенанта. За столом никого не было, но из пепельницы струился дымок непогашенной сигареты.
     - Андрей, - с осторожной радостью произнес Петелин и шагнул в кабинет.
Он сразу заглянул за дверь, ожидая увидеть там живого Мартынова, но маленький кабинет был пуст. Он еще раз недоуменно все осмотрел, очень медленно разглядывая каждый уголок, словно ожидая, что вот-вот из ничего материализуется фигура старшего лейтенанта. Но не дождался. Рука вяло скользнула по выключателю, свет погас. Майор прикрыл за собой дверь и растерянно прошел в свой кабинет.
Что происходит? Сон это или нет?
Усевшись за рабочее место, Петелин обнаружил, как что-то давит ему в бок. Фляга! Он извлек булькающую емкость и тупо уставился на выпуклый зеленый бок. Значит это не сон, а правда! Во флягу он налил водку, купленную у Купчихи. У нее же мыл руки, которыми рыл могилу, а до этого нажимал на курки. Все это правда! Он – убийца, и скоро это будет известно всем. Зайдя в отделение, он проговорился и выдал себя. Лукинин все уже понял! Взгляд у него был со скрытой ухмылкой. И Евтеев тоже догадался. Он же дежурил с Мартыновым и скорее всего видел, как старший лейтенант садился в машину к майору.
Все против него! Просто молчат до поры до времени. А может уже и позвонили куда надо? И сейчас за ним приедут.
Петелин отвинтил колпачок фляги и глотнул водки. Ни вкуса, ни крепости он не чувствовал. Вся его жизнь, такая прямая и правильная до этого дня, летела в тар-тарары с оглушающей скоростью. Он и ружье в машине, как дурак, оставил. Там следы какие-нибудь наверняка найдут.
Эх, да катись оно все к едрени фени!
Майор пил водку, которая уже не пьянила и не мутила, только наполняла вялым равнодушием и безразличием.
А что, если застрелиться, подумал он? Одно движение - и все, и никаких проблем.  Он достал пистолет, любовно на него посмотрел. Хорошая вещица, ствол в рот, легкое нажатие и - до свиданья, товарищи. Там не достанете. Себя он уже не жалел. А что? Пожил достаточно, потолка своего уже достиг, а дальше - только пенсию ждать, да мечтать переехать из этого чертова Казахстана в малый город в родную Россию. Жена пообвыкнется одна, не молодка уже. Вот только дочка. Семнадцать лет ей, но в институт поступила, а там и в люди выйдет. А что, разве лучше, если отец будет сидеть в тюрьме за убийство?  На всю жизнь анкету дочери испортит. Уж лучше так...
За всеми этими мыслями Петелину вдруг захотелось в туалет. К тому же майор вспомнил, что самоубийцы иногда мочатся в штаны сразу после смерти. Предстать в таком виде перед коллегами, даже будучи покойником, совсем не хотелось. Да и жажда вдруг обуяла его, а графин был пуст. Петелин подхватил стеклянный графин и вышел в коридор.
Мутный взгляд скользнул по темному полу и вдруг опять натолкнулся на светлую полосу. Свет исходил из приоткрытой двери кабинета Мартынова. Но несколько минут назад он ее лично закрывал и выключал в кабинете свет! Он это точно помнит!
Непонимание, переходящее в беспричинный страх, когда боишься собственной тени, овладевало им. Словно он постепенно, но неотвратимо промокал под сильным дождем из мерзких капель ужаса.
Майор уже не верил, что в кабинете мог оказаться живой Мартынов. Живой!
Но кто постоянно открывает дверь и включает свет? А может это душа убитого еще не отлетела, мечется на земле, стремясь спешно доделать важные дела? Старики говорят, так бывает.
Глядя на светящуюся щель из кабинета мертвеца, майор начинал верить во что угодно. Но какие важные дела могут быть у убитого? Только желание отомстить убийце или обнажить перед другими доказательство его вины. Мертвец пришел, чтобы уничтожить майора!
Какая-то тень невесомо мелькнула внутри кабинета. Рука Петелина дрогнула, графин выскользнул и вдребезги разбился о пол.
Майор переступил на месте от неожиданности, с хрустом давя стекла, но даже не взглянул под ноги. Он оглушено смотрел на открывающуюся дверь. Щель становилась шире и яркий поток света, много ярче чем могла дать обычная лампочка, врывался в коридор, обрушивался на майора, нестерпимо слепя глаза. Казалось, свет своей мощью отталкивает створку двери. Вскоре в этом световом потоке появилось и стало увеличиваться темное пятно. Пятно приближалось, приобретая в глазах майора контуры человека с темным нимбом над головой. Петелин вспомнил, что прервал крестное знамение над могилой с закопанным старшим лейтенантом, и сейчас искренне пожалел об этом.
     - Мартынов? – испуганно шепнул майор. – Это ты? Ты пришел за мной?
Пятно молчало и надвигалось. Нимб постепенно превратился в милицейскую фуражку.
     - Что тебе надо? – майор вздрогнул и отшатнулся к противоположной стене коридора, уже не сомневаясь, что перед ним дух Мартынова.
     Вопрос был глупым. Майор знал, зачем пришел мертвец.
     - Я ищу пистолет, - ответил человек-пятно.
Сомнений не осталось. Душа Мартынова вернулась и хочет покарать убийцу. Но смерть от пистолета, которую несколько минут назад майор выбрал себе сам, сейчас здесь в коридоре от руки призрака показалась ему страшной и пугающей. Надо было бежать, но парализованное тело не подчинялось Петелину.
- Товарищ майор, Мартынов так и не вернулся. Я пистолет его искал. Оружие надо сдавать после дежурства.
Из двери в потоке света в коридор выплыла фигура Евтеева. Петелин долго осмысливал его слова, приходя в себя, словно оттаивая из ледяной глыбы. Из окна в кабинете Мартынова жестко били лучи восходящего солнца.
Разглядев сержанта Евтеева, майор нервно спросил:
- Что… что ты здесь делаешь?
- Дежурный Лукинин послал оружие старшего лейтенанта поискать. Может он в столе где оставил.
- Да, ясно, - зашептал майор и поплелся по коридору в свою комнату.
- Товарищ майор. Лукинин сказал, вы знаете, где Мартынов.
Петелин ничего не ответил, зашел в кабинет и плотно прикрыл дверь. Сев за стол, он достал пистолет, взвесил его в руке, подумал, не написать ли предсмертную записку. Но что-то объяснять, подыскивать слова, составлять их в строчки, водить рукой по бумаге совершенно не хотелось. И без записки все поймут. Он поднес пистолет к виску. Нет, лучше, наверное, в рот. В гробу будет выглядеть лучше. Сзади черепушку размозженную прикроют, а спереди ничего не будет заметно. Да, так лучше, окончательно решил Петелин и опустил предохранитель.
Он уже повел руку с пистолетом к лицу и распахнул рот, как дверь в кабинет приоткрылась и на пороге появился дежурный лейтенант Лукинин. Петелин недовольно брякнул пистолет на стол. Надо было дверь запереть, подумал он.
- Товарищ майор, забыл доложить, - начал говорить Лукинин, косясь на пистолет. – Ночью поступило срочное сообщение от железнодорожной милиции. Вот. На перегоне Тюра-там – Джусалы из пассажирского поезда сбежал опасный преступник Хасимов Равиль Ходжаевич. Его везли в Ташкент свидетелем на суд.  Тут перечислены приметы беглеца, и просьба для всех милицейских органов, оказать содействие в поиске.
Лукинин положил бумагу на стол.
- Иди, - выдохнул майор.
Оставшись в кабинете один, он уставился на сообщение. Опасный преступник … на перегоне Тыра-там – Джусалы… А ведь это совсем рядом. Именно там, где они охотились. Преступник в бегах может и убить встретившегося ему на пути милиционера. Ведь так?
После холодной безысходности перед майором милиции Петелиным Виктором Петровичем забрезжил теплый лучик надежды.
 
Глава 23
Студенты в колхозе

     Про найденного сайгачонка Заколов рассказал Мурату. Тот искренне удивился и позвал Бекбулата. Подошедший колдун почему-то больше смотрел на Тихона, чем на мертвого сосунка. Хотя взгляд аксакала был холоден и задумчив, обезображенное лицо так изменяло выражение, что Тихон, словно оправдываясь, несколько раз повторил, что даже не притрагивался к сайгаку и обнаружил его мертвм.
     Ничего не объясняя, колдун выплеснул остатки воды, велел Мурату забрать сайгачонка, и молча удалился. После его ухода, напряженность рассеялась.
     Ребята привели в порядок кухню. Смели пыль, очистили инвентарь, попробовали растопить печку. Из-за того, что раненный сайгачонок опрокинул канистру, воды у них совсем не осталось. Идти за ней на реку они посчитали не целесообразным, все равно речная вода для питья непригодна. Лучше подождать своих из города. Скоро прикатят.
     Коротая время, ребята, вооружившись нехитрым инструментом в виде молотка, гвоздей и отвертки, не спеша обошли объект. Что-то приколотили, что смогли, подвинтили, кое-где прибрали старый мусор. Постепенно бараки, кухня и территория лагеря приобрели опрятный вид на сколько это было возможно в здешних условиях.
     - Не хватает запахов горячей пищи, - убежденно заявил Стас.
     - И хоть какого-нибудь хиленького деревца или кустиков, - добавил Тихон, оглядевшись вокруг.
     - Пожрать бы сейчас, - грубо высказал общую мысль Влад. - Что-то у нас ведь осталось. Поковыряем консервы, и будем ждать наших. Как вам такой план?
     - А что еще остается? – резонно заметил Стас, привычно соглашаясь с братом.
     Во второй половине дня к лагерю, поднимая густой шлейф пыли, подкатили два автобуса. Заколов и братья Перегудовы, услышав долгожданный шум двигателей, с улыбками вышли навстречу. Из головного автобуса, к их удивлению, первым спустился милиционер Федорчук с перебинтованной рукой.
     - От, меня начальство опять запрягло на это дело, чтобы дорогу показал, - озабоченно объяснил он. – Ну то правильно, а то тут можно сутками плутать.
    Вслед за ним сразу из двух автобусов гурьбой повалили студенты, с веселой непринужденностью озираясь вокруг.
     - О! Привет! Как вы тут, - увидев квартирьеров, затараторили со всех сторон студенты.
     - Клёвое место!
     - А где тут магазин?
     - А танцы у нас будут?
     - С местными казашками успели познакомиться? – перекрикивая всех, влез в середину круга Борис.
     - Здесь только верблюды на земле и звезды на небе, - с улыбкой ответил Заколов.
     Толпа студентов колобродила, не зная, чем заняться. Чтобы направить эту стихию в нужное русло, Влад громко выкрикнул, показывая на два противоположных барака:
     - Девочки налево, мальчики направо! Заселяемся организованно!
    Команду ему пришлось повторить несколько раз, пока народ не похватал вещички и не разбрелся по баракам. К Владу подошел высокий молодой мужчина, одетый в линялую куртку с эмблемой МГУ. В руке он держал тряпичный чемоданчик.
     - Вы Владислав Перегудов? – спросил он.
     - Да, - ответил, Влад, осматривая незнакомца.
     - Владимир Георгиевич Карасько, - представился незнакомец, протягивая руку. – Буду преподавать у вас в институте. А пока проректор прислал меня сюда в качестве старшего.
     - Хорошо, - печально ответил расстроившийся Влад. - Лучше быть рядовым, чем управлять такими гавриками.
     - Нет-нет. Вы меня не так поняли. Командиром отряда остаетесь вы. А я здесь буду за старшего от преподавателей. Должен же за вами кто-то приглядывать.
     - Понятно, - Влад улыбнулся во все тридцать два зуба. – Понятно, - еще раз повторил он, дружелюбно поглядывая на Карасько. – А вы из МГУ? – Влад указал на эмблему на куртке приезжего.
     - Да. Со стройотрядовских времен осталась. Я университет три года назад закончил. В этом году после аспирантуры направили в ваш институт. Буду преподавать и диссертацию дописывать.
     - Диссертацию? – заинтересовался Тихон, вернувшийся из барака, где он показал Сашке Евтушенко, в каком отсеке устроился. – А по какой специальности?
     - Квантовая физика, - дружелюбно ответил Карасько. – Даже сюда книги взял, - показал он на чемодан. – Буду здесь работать, если получится.
     В этот момент Тихона уцепил за локоть Федорчук и настойчиво потянул в сторону.
     - Заколов, тут вот какие обстоятельства, - заговорил сержант, когда они отошли. – Вчера один урка с поезда сиганул, аккурат в этих местах. Я вашему старшему Карасько говорил, но он человек нездешний, мыслями витает где-то, а ты парень тертый, в случае чего сообразишь, что да как.
     - Серьезный преступник?
     - Нет. Так, мелочь. Но беглеца пока не нашли. Как я разумею, он уже запрятался на какой-нибудь товарняк и умотал далеко. Но милиция должна оповестить местных, а я вас. Такой порядок.
     - Ладно, разберемся. А что у вас с рукой? – Тихон показал на бинты. – Вчера же целым были.
     - Да, ерунда, с машиной долбанной возился... Ты лейтенанта нашего Мартынова помнишь? Он уже старший лейтенант.
     - Конечно. Если в городе встречаемся, болтаем иногда.
     - Тут такие дела. Вчера он с дежурства не пришел. И дома его нет.   
     - Может, загулял? Холостой еще, - предположил Тихон.
     - Нет. Насчет службы он строгий. Наш начальник думает, а вдруг он узнал про этого беглеца и сразу сунулся его ловить. И оружие при нем было. Мартынов заводной, помнишь, как за тобой год назад следил?
     - Было дело, - улыбнулся Тихон.   
     - От! Может и сейчас около железной дороги следы вынюхивает, - Федорчук с улыбкой похлопал Заколова по плечу, повернулся в сторону Влада и крикнул: - Командир, а ты чего харчи из автобусов не вынаешь?  На нужды милиции жертвуешь?
     - Да, конечно! Там продукты и посуда, - спохватился Карасько. – Надо разгрузить.
     Многие студенты, побросав в бараках вещи, уже вышли во двор, не зная чем заняться.
     - Ребята, дружно разгружаем провиант, - мягко скомандовал Влад. – Девушки, а вас попрошу выдвинуть две кандидатуры на должность поварих. Каждый день им в помощь будет выделяться один дневальный. Сегодня дневальным назначается, - Влад бегло пошарил глазами по толпе и остановился на Тихоне, – Заколов. Он здесь уже все знает.
     К лагерю подъехал старенький легковой ГАЗик с заостренным капотом, который в народе из-за прыгучих амортизаторов называли «козлом», а вслед за ним подкатила автоцистерна.
     - От.  Как договаривались, местное начальство пожаловало. Сейчас проинструктируют вас.  - Федорчук привычным щелчком выбил из пачки «Примы» сигарету и прикурил. – А нам, пожалуй, пора возвращаться.
     Из ГАЗика вывалился полный казах среднего возраста с сияющей улыбкой на широченном лице. Одет он был в деловой, но не очень чистый костюм, и мятую шляпу. Оглядев собравшихся студентов, он точно вычислил старших – Влада Перегудова с Владимиром Карасько, и подошел к ним.
     - Я – председатель колхоза Шакенов, - улыбаясь больше прежнего, представился казах. Дождался ответа Перегудова и Карасько, и дальше уже продолжил без пауз: - Очень рад, очень рад. Как обустроились? Вижу, вижу, хорошо, молодцы. Мы на вас надеемся, очень надеемся. Помощники нам нужны. Комсомольцы – это главные помощники села. Будем вместе поднимать сельское хозяйство! От колхоза мы привезли вам воду и хлеб. Хлеб свежий. Студент должен хорошо питаться, особенно когда он участвует во всесоюзной борьбе за урожай! Хлеб и воду мы будем привозить раз в два дня. Такая есть договоренность. А лично от себя и от всего колхоза я вам привез дыни. Ильяс, открой дверцу.
     Из автомобиля лениво выбрался водитель и открыл широкую заднюю дверь. Все имевшееся за сиденьем пространство было забито продолговатыми коричнево-зелеными дынями. Несколько дынь вывалились при открытии и откатились в сторону, извалявшись в пыли.
     - Забирайте, угощайтесь, - предложил Шакенов, поднял выпавшую дыню и звучно похлопал ее. – Дыни вкусные. Закончатся - еще привезем. К автоцистерне мы палки примотали. Вам для огня. Мы все продумали. Дело за вами. Комсомольцы, я уверен, не подведут село. Мы делаем общее дело – кормим страну! Ведь так?
     Влад сдержано кивнул, а Карасько впопыхах подтвердил:
     - Конечно, конечно!
     Студенты охотно разгрузили дыни. С заднего сиденья автомобиля два лотка с черным хлебом отнесли на кухню.
Заколов тоже направился под кухонный навес помогать девушкам: Гале Кривиной и Лиле Канищевой. Они отважились готовить в непривычных условиях да еще на большую ораву голодных ртов. Галя, крепко сбитая уверенная в себе девчонка, которая из-за вечно сурового выражения лица, выглядела старше сверстниц, невозмутимо взяла командование на себя.
     - Сегодня приготовим макароны с тушенкой и чай, - решила она. – Больше все равно ничего не успеем, а это просто. Твоя задача, Заколов, принести воды и развести огонь.
     - Зачем только чай, красавица? – Из-за перегородки высунулось хитроватое лицо водителя председателя колхоза. – Можно рыбки наловить. Я покажу, где.
     - У нас нет удочек, - заметил Тихон.
     - Зачем удочки? Здесь удочки не нужны, здесь нужны руки. Поедем, покажу.
     - Ильяс, иди сюда! – раздался громкий окрик председателя колхоза Шакенова.
     Шофер цепко схватил Заколова за руку и потащил за собой. Чувствовалось, что ему не терпится показать что-то необычное.
     - Ильяс, едем к рисовым чекам. Надо командиру отряда показать фронт предстоящих работ. – Шакенов жестом пригласил Перегудова и Карасько в машину. 
     - И ты садись, - жестко подтолкнул водитель Заколова и с улыбкой объяснил начальнику: – Я научу студента рыбу ловить.
     Шакенов пристально посмотрел на Тихона и промолчал.
     Минут через десять ГАЗик подкатил к рисовым полям. Все взобрались на невысокий вал. Ровные выступающие над землей прямоугольники ограничивали небольшие впадины рисовых чеков. Рис в них уже был скошен, подсыхающие валки ожидали прихода комбайнов.
     - Видите! По углам и краям комбайн рис не достанет, - объяснял председатель колхоза. – Ваша задача откинуть эти валки в центр.
     - И все? – разочаровался Влад, видимо, ожидавший сложной работы, требовавшей квалификации будущих инженеров. – Бери больше – кидай дальше?
     - Да, – подтвердил Шакенов. – С завтрашнего дня, как говорится, в бой. Битва за урожай начинается.
     Водитель Ильяс тем временем подвел Тихона к узкому каналу, шедшему по периметру чеков. В основном канал пересох, только на пересечениях рвов сохранились ямы наполненные водой.
     - Вот здесь можешь поймать рыбу, - указал Ильяс на мутную лужу, заросшую по краям травой. В руке он держал кнут со сложенным в несколько раз хлыстом.
     - Откуда здесь рыба? – Тихон недоверчиво посмотрел на лужу диаметром не более трех метров.
     - Есть рыба, есть. За лето в чеках вес набрала, сейчас здесь прячется. Деваться ей некуда. Залезай, лови.
     - Чем? У меня же ничего с собой нет.
     - Прямо так, руками, - заверил Ильяс.
     Тихон снял штаны и спустился в яму. Илистое дно сразу по колено засосало ноги. Ровная поверхность воды вдруг вскипела крупной рябью. Тихон почувствовал, как под водой все ожило, и меж ног заскользило что-то склизкое.
     - Хватай их, хватай! – рассмеялся Ильяс.
     Тихон сунул руки в заводь, стал черпать растопыренными пальцами и выбрасывать на землю пригоршни воды. Иногда вместе с брызгами ему удавалось выкинуть на берег одну из кишащих в луже рыбешек. Серебристые тушки кувыркались в воздухе, шлепались на грунт и отчаянно бились хвостами по земле, норовя свалиться вниз в спасительную воду. Их ловко пришлепывал ногой развеселившийся Ильяс и пинал на дорогу. Одну из рыбешек Тихон выкинул на противоположную сторону канала. Она уже готова была свалиться обратно в воду, как Ильяс взмахнул рукой, хлыст щелкнул, и маленькая плеточка на конце кнута разбила рыбешке голову. Ильяс засмеялся.
     Неожиданно Тихон подцепил что-то длинное и тяжелое. Змееобразная морда высунулась наружу и впилась взором в лицо молодого человека. Тихон в страхе оттолкнул ее от себя и свалился с головой в мутную воду. Холодная извивающаяся туша проплыла по его животу и толкнулась в подбородок. Тихон, не помня себя, выскочил из противной ямы.
     Ильяс смеялся громко и гнусно. Перепачканный мокрый вид Заколова веселил его до коликов в животе. Он сгибался и тыкал пальцем в студента.   
     - Там змея, - оправдывался Тихон.
     - Это рыба. Змееголов. Вкусная! Мы из нее Хе делаем. Корейцы научили. Сырая рыба, в уксусе и приправах, пробовал?
     - Нет, - Тихон выжал футболку и сложил в нее пойманных рыбешек.
     - Что тут у вас? – над ямой стоял суровый Шакенов.
     Ильяс резко прекратил смех и ответил грубо, почти вызывающе:
     - Студента жизни учу.
     Председатель колхоза смолчал. Все направились к машине.               

     Пока руководители отлучились на рисовые поля, автобусы с милиционером Федорчуком укатили в город. Водовозка сливала воду в цистерну, стоящую рядом с кухней. Там под навесом, не дожидаясь Тихона, уже начали суетиться студентки-поварихи.
     В это время наибольшую активность проявил Боня. Он с ходу просек всю критичность создавшейся ситуации, ходил среди парней и со всей возможной страстью агитировал:
     - Это что же получается? В какую тьму-таракань нас завезли? Я в святой уверенности думал, что здесь будет магазин, мы скооперируемся, купим горючее и дружно отметим это дело. А тут – такая дыра! Чуваки, у нас есть последний шанс спасти ситуацию. Я уже все узнал у водилы. Ближайший магазин - в восемнадцати километрах!  Но не беда, сейчас водила рулит как раз туда. Он меня подбросит. Надо срочно скинуться по рублю, по два, и я обеспечу вечером вам праздник. Срочно, чуваки, срочно! Пока не вернулся этот препод с братаном. Не известно, что у них в башке закоротит, вдруг, объявят сухой закон? Давайте, чуваки, раскошеливайтесь. Некогда.
     Он ходил среди ребят и собирал рубли и трешки, радуясь, что выход найден и вечер не будет потерян, глаза его разгорались, а вместе с ними разгорался аппетит.
     - Девчонки! – весело обратился он к студенткам. – Добавьте, кто что может на банкет. Вы теперь наши боевые подруги. Как там поется: и хлеба горбушку и ту пополам. Мы с вами один стакан делить будем. Я люблю вас девчонки! Вы все красавицы!
     Собрав пачку мятых купюр, он разложил их на ладони, пересчитал и довольный засунул в карман.
     - Ну вот, теперь все будет в ажуре. Только я один столько не допру. Санька, - окликнул он задумчивого Евтушенко, - поехали со мной. Назад пехом пойдем. Да ты не дрейфь, я узнал, тут напрямик короткий путь есть.
     - Я и не дрейфю. Что я – девчонка! -  обиделся Сашка. Он уже несколько дней не переставая размышлял над решением одной математической проблемы. Здесь ему показалось слишком шумно и предложение, уехать куда-то вдвоем, он воспринял, как возможность побыть в более спокойной обстановке.  – Можно и прогуляться. К ужину как раз поспеем.
     - Ну, вот и лады. Сейчас я авоськи прихвачу, и отвалим. Садись пока в кабину водовозки, чтобы на глазах не маячить. А то вон, командиры возвращаются, - показал он на появившийся вдалеке ГАЗик. – Лучше им не говорить, чтобы не было лишних вопросов.

     Тихон вывалил на кухонный стол пойманную рыбу и искоса с любопытством разглядывал Лилю, которую не видел после окончания летней сессии. При этом он старательно делал равнодушный вид, поправлял коробки с продуктами, заглянул в печку, но взгляд словно магнитом тянуло к девушке.
     Лилю, как симпатичную девчонку, он замечал и в институте, но здесь, в непривычной одежде, в платке, обернутом вокруг шеи и завязанном сзади по-бабьи, в грубых штанах и мужской рубахе, под которой легко угадывалась стройная фигурка, она показалась ему особенно очаровательной. Светлые кудряшки, выбившиеся из-под платка, смешно болтались на лбу и иногда спадали на глаза. Лиля тыльной стороной руки отводила их в сторону и черпала макароны из мешка, сосредоточенно считая пригоршни.
     Когда она наклонялась, на ее груди глубже приоткрывался треугольник обнаженного тела. Этот маленький треугольник почему-то притягивал сейчас взгляд Тихона гораздо сильнее, чем едва скрытое летним платьем тело девушки в городе. На загорелой шее подрагивала тонкая нить золотой цепочки. Ее, должно быть, оттягивал вниз кулон или крестик, но что именно, Тихон не мог разглядеть. Невидимое украшение пряталось в маленькой темной ложбинке между девичьих грудок, куда, забывший о скромности, взгляд Заколова никак не мог  протиснуться.
     - Ну ты идешь за водой или нет? – Галя, уперев руки в бока, строго смотрела на Тихона. – Еще рыбу нам приволок. Это же не консервы, ее чистить надо. Ты, что ли будешь корячиться?
     Подхватив ведро и неловко громыхнув им о стенку, покрасневший Тихон спешно выскочил из кухни.
     Пузатый самовар, ни мало не смущаясь, заглотил пять ведер воды. Чтобы наполнить чан для варки макарон, ушло три ведра. Залив воду в умывальники, Тихон принялся рубить дрова. Твердый очень корявый ствол тамариска, местного дерева со множеством веток, который привезли на водовозке, поддавался с большой неохотой. Маленькие листочки, похожие на чешуйки, шумно тряслись при каждом ударе. Но среди праздношатающихся студентов нашлось много желающих помахать топором, и дров вскоре было в избытке.
     Растопив огонь в печке под чаном, Тихон дождался, когда из невысокой кирпичной трубы дохнул белый дымок, и принялся за самовар. Это оказалось не таким простым делом, как представлялось вначале. После нескольких бесплодных попыток, когда пришлось выковыривать дрова обратно, Тихон освоил премудрость этого занятия. Даже в таком, с виду обыденном, деле - главным оказался точный расчет. Мало дров положишь – долго будет нагреваться, много – тянуть перестанет, и огонь задохнется в собственном дыму.
     Заколов на своем опыте выработал верный рецепт. Сначала кладешь тонкие щепки. Они разгораются, радостно трещат и порой постреливают. Постепенно подкладываешь потолще, пламя растет, и вот из закопченной железной трубы самовара с гулом вырывается красный трепещущий язык пламени, и сноп золотистых искр, как салют, плавно опадает на землю.
     Раскочегарился, обрадовался Тихон.
     Через час самовар кипел, его круглые бока урчали от удовольствия. Струящийся из трубы дымок на фоне наступивших сумерек, казался белым облачком-сорванцом, спешащим в небо к недовольной мамке-облаку. Запах горячей пищи собрал вокруг кухонного навеса оголодавших студентов. Сюда же несметными стаями устремились истомившиеся за день комары. Видимо, у них тоже наступило время ужина. 
     - А Бони то все нет, - брякнул кто-то.
     - Пора бы вино принести, самое время.
     - Придется закуску вперед выпивки употребить.
Тихон под навесом нарезал черный хлеб. Аромат обнаженной хлебной мякоти назойливо шибал в нос, и естественный рефлекс выделения слюны работал безотказно. Сопротивляться этому не было никаких сил, и Тихон периодически рвал зубами отложенную в сторону толстую горбушку. Из-под освещенного навеса ему казалось, что ночь уже давно проползла через лагерь, заглотив все постройки в свое темное чрево.   
Заколов вспомнил, что вместе с Боней уехал Александр Евтушенко. Действительно, пора бы им появиться.
Повариха Галя Кривина застучала стальной поварешкой по алюминиевой тарелке, и заждавшиеся студенты заполнили длинный стол под навесом.

 Глава 24
Хасим. Побег из Отрара.
 
Когда Хасим вернулся обратно в Отрар, лежавшая на прежнем месте Шиха лениво приоткрыла один глаз и повела губой. Раздосадованному Хасиму показалось, что она усмехается.
Оставался еще шанс уйти из города утром, когда откроют дороги. Но слишком много глаз тогда видели бы это. Люди знали Хасима, многие уже прослышали, что его вызвал  наместник, и кто-нибудь, наверняка, доложил бы градоправителю, что ургенчский купец не подчинился, и спешно покидает город.
Но и этот призрачный шанс растаял как пар от горячей лепешки.
Утром, когда взошло солнце, и Хасим хотел отдать команду, выходить из города по одному в разных направлениях, к нему неожиданно явился все тот же посланник из дворца градоправителя. В этот раз посланник пришел не один, а в сопровождении вооруженного стражника.
- Наместник хочет видеть вас сейчас, - холодно сообщил чиновник. – Следуйте за мной.
- Но к чему такая спешка, - удивился Хасим. – Мне назначили на полдень.
- Не время вести пустые разговоры. Следуйте за мной, – строго оборвал его посланник и кивнул стражнику, который сразу встал за спиной купца.
Многое повидавший на своем веку Хасим знал, что некоторые слуги, отрабатывающие господский хлеб, ведут себя как цепные псы и кричат громче и злее хозяев. Им лучше не перечить, могут и разорвать.
Хасим покорно поднялся. Процессия двинулась в путь. Впереди шел посланник наместника, потом Хасим, а за ним грозный стражник.
Все рушилось. Такой прием не сулил ничего хорошего.
- Ночью один купец пытался тайно уйти из города, - обернувшись, сказал чиновник. – Наши купцы так не поступают. Они знают правила! - веско добавил он, потом взглянул за спину Хасима и недовольно произнес: - А это что за тварь?
Хасим обернулся. Вслед за ними шла Шиха, озорно крутя мордой. Она так интенсивно шевелила губами, пережевывая жвачку, словно напевала песенку. Ее необычные белые горбы вихляли из стороны в сторону больше прежнего. Удивленный Хасим и сам не понимал, чего это за ним увязалась, собравшаяся было помирать верблюдица?
Ненормальная верблюдица придавала комичный вид серьезной процессии.
- Отгони ее, - раздраженно приказал чиновник стражнику.
Охранник издал несколько грубых ругательств в сторону верблюдицы. Та никак не отреагировала. Тогда разозлившийся стражник выхватил саблю и ткнул ею Шиху. Верблюдица отступила. Хасим краем глаза видел, что упрямая Шиха, хоть и отстала, но все также двигается вслед за ними. И еще он заметил крадущегося Шакена.
Что он замыслил, с тревогой и надеждой подумал Хасим?
Когда они подошли в центр города к небольшому, но выразительному дворцу наместника, на площадь галопом, распугивая прохожих, влетел всадник. Он спешился и быстро забежал во дворец. Через минуту из дворца поспешно вышел городской глава с приближенными.
На окраине города звонко заиграл рожок, потом сразу же мелодию подхватили еще в нескольких местах. Сопровождавший Хасима чиновник подошел было с докладом к наместнику, но тот, не глядя и не слушая, оборвал:
- Великий эмир!
Эта весть в мгновение разнеслась по городу. Великий эмир Тимур со свитой подъезжает к Отрару!
Все городское население хлынуло к южной дороге. Впереди всех, дабы первым встретить всесильного повелителя, спешил наместник. За ним, в строгом порядке чинов и званий, военные командиры собравшихся со всей страны отрядов. Сзади пестрой толпою знатные торговые люди и чиновники.
Растерянный Хасим, успевший мысленно попрощаться со свободой, переминался на опустевшей площади. К нему подошла Шиха, опустилась на колени, всем видом предлагая сесть на нее. Хасим стряхнул оцепенение и взгромоздился меж островерхих белых горбов. Стражник, остававшийся все это время рядом, вдруг вспомнил свои обязанности, выхватил саблю и подбежал к верблюдице. Из боковой улочки, сверкая стальным клинком, спешил на помощь Хасиму Шакен.
Но ему не пришлось вступать в схватку.
Верблюдица поднялась в полный рост и повернулась к противнику задом. Как только стражник поравнялся с ней, Шиха, ловко дернувшись всем телом, ударила его ногой прямо в голову. Стражник упал, раскинув руки. Под головой растекалось кровавое пятно. А Шиха, издав торжественный гортанный крик, уже проворно бежала по городским улицам, по направлению к стоянке каравана Хасима. Сзади спешил удивленный Шакен.
Люди и верблюды Хасима были собраны еще с ночи, поэтому хватило краткого приказа, чтобы все быстро тронулись в путь. Хасим так и остался сидеть на Шихе. Он ехал первым, верблюдица шла резво. Не отставали и остальные.
     Все население города схлынуло к главной южной дороге. Хасим беспрепятственно вышел через северные ворота и направил маленький караван вдоль Сырдарьи. К вечеру, когда они остановились на первый привал, негостеприимный Отрар был далеко позади. 

Глава 25
Гонцы за вином

 - Арак барма? – гордо продемонстрировал знание единственной фразы на казахском языке Боня, когда вместе с Сашкой добрался до сельского магазинчика.
- Все перед глазами, - бодро ответила по-русски пышная продавщица казашка, не оценив усилий студента.
При этом она широким жестом гордо указала на небогатый ассортимент запыленных полок. В отличие от городских коллег, которые умеют равнодушно смотреть сквозь покупателя, будто перед ними пустое место, колхозная продавщица заинтересованно разглядывала новых гостей. Она даже небрежно провела выуженной из-под халата тряпкой по отслоившемуся пластику прилавка и убрала с глаз долой изрезанную ножом доску с мелкими почерневшими бороздками.
«Что она на доске режет?» - подумал Сашка, не заметив в магазине ни колбасы, ни сыра.
- Брать что-нибудь будем? – спросила продавщица, выждав, пока посетители привыкнут к тусклому освещению и рассмотрят товары. – Я скоро закрываюсь! – не дождавшись ответа, с пробудившейся профессиональной хамоватостью предупредила она. Ее широкие щеки еще более раздулись, нижняя губа недовольно вывернулась. Казашка поворотилась боком, что, видимо, означало - терпение заканчивается.
 Евтушенко, не смотревший на полки, отметил, что фигура в белом халате, как бутылка, одинаково кругла со всех сторон, и если не приглядываться, то могло показаться, что продавщица повернула только голову. Горлышко у этой «бутылки» отсутствовало напрочь, а пробка-голова, замотанная в теплый платок, угнездилась прямо на покатых плечах. Боне некогда было разглядывать продавщицу. Он шевелил губами, подсчитывая, сколько бутылок «Таласа» они смогут купить.
     - Дайте нам двадцать один огнетушитель, - закончив подсчеты, сообщил он свое решение. Палец указывал на портвейн емкостью 0,8 литра по цене два двадцать.
     - Чего? Понаехали тут городские! Весь дефицит хотят смести. Бери вон, «Медвежью кровь»! – отбросив остатки учтивости, казашка показала на бутылку болгарского вина по три тридцать.
     - Не ори, бабка! – осадил ее Боня.
     - Чего? Какая я тебе бабка! - Не на шутку обиделась продавщица.    
В первый раз взглянув в лицо казашке, которая действительно была еще довольно молодой, Боня понял, что погорячился и может навредить делу. Нацепив маску любезности, он пошел на попятную:
     - Хорошо-хорошо, красавица. Сколько там градусов в «Медвежьей крови»?
     - Десять, тире, одиннадцать, - скрупулезно прочла на этикетке продавщица.
     - Ништяк, да? Не знают даже, насколько разбавили! - Воскликнул Боня. – В «Таласе» все восемнадцать. И стоит дешевле, и пузырь больше.
     - Без «Медвежьей крови» «Талас» не отдам! – категорично заявила продавщица.
     - Давай для девушек возьмем сухое вино, - вмешался в разговор Сашка, он терпеть не мог пустых скандалов.
     - Ну, ладно, две крови, а на остальное - портвейн, - сдался Боня.
     - Три! – не унималась продавщица.
     - Черт с тобой! – Боня обречено выложил деньги на прилавок. – Санька, посчитай сколько выходит.      
     Вскоре ребята вышли из приземистого магазинчика, каждый нес в руках по сетке с бутылками. Огорченный Боня курил и беспрестанно сплевывал под ноги:
     - Вечно нагрузку впарят, - бурчал он.
     - Куда теперь? – Евтушенко остановился. Всю дорогу сюда он не прислушивался к разговору приятеля с водителем и не смотрел по сторонам, погруженный в овладевшую всем его сознанием математическую проблему четырех красок.
     - Туда, - махнул рукой Боня. – До крайнего дома, а там направо… Или налево... Тропинка вначале должна быть, а там напрямик. Водила обещал – вдвое короче путь выйдет. 
     Увидев натоптанную дорожку, ребята свернули в открытую степь. Через десяток метров дорожка уперлась в небольшую яму, заваленную мусором. За ямой четких следов не наблюдалось, но Боня продолжал зло и уверенно шагать прямо.
     Саша шел за ним, возбужденно обдумывая новую идею доказательства знаменитой гипотезы о четырех красках, внезапно пришедшую ему в голову. Он слепо смотрел под ноги. Равномерный шаг помогал лучше сосредоточиться.
     Постепенно Боня топал все медленнее, перекладывая потяжелевшую сетку из одной руки в другую.
     - Стоп. Привал, - сказал он и первым плюхнулся на землю.
Саша отстранено уселся рядом.
     - Надо бухнуть, - с этими словами Боня извлек бутылку портвейна и принялся сковыривать пластиковую пробку. – Во-первых, подкрепимся крепеньким, во-вторых, веселее на душе станет, а в-третьих, груз будет легче. Блин, не снимается, и нож не догадались взять.
     Он долго возился с пробкой, кое-как отогнул ее край, и зубами, в несколько приемов,  сдернул белый колпачок. Вино выплеснулось из горлышка. Багровые брызги шлепнулись на рубашку, образовав темные пятна. Чрезвычайно довольный, Боня обтер ладонью облитый подбородок и на некоторое время присосался к бутылке.
     - Держи, - повеселевший Боня протянул бутылку Саше.
Тот вяло глотнул, поморщился и вернул бутылку. Сумерки сгущались на глазах. Евтушенко задрал голову и посмотрел на еще светлое небо.  Казалось, что частички света размытые в атмосфере интенсивно испарялись и устремлялись ввысь, а образовавшуюся пустоту заполняла холодная темнота наползающая от земли.
     - Долго еще топать? – спросил Саша.
     - А я почем знаю! - Боня равнодушно закурил, посматривая, сколько вина осталось в бутылке.
     - Ты же про дорогу расспрашивал? – возмутился Саша.
     - Не дрейфь, прорвемся!   
     - С тобой прорвешься, – усомнился Евтушенко. Он начинал понимать, дороги они совсем не знают, но все-таки надеялся, что идут в нужном направлении. - Пошли, темнеет.
     - Посидим еще. Без нас не начнут, - благодушно улыбнулся Боня, покачав сетку с бутылками. Отрывистый звон полных бутылок ему нравился.
     Встали студенты, когда Боня полностью допил бутылку и отшвырнул ее в сторону. Темнота незаметно сомкнулась над ними, погасив еще недавно тлевший на горизонте закат. Саша уже жалел, что полностью доверился Боне и совсем не интересовался дорогой. Он огляделся. Мрак окружал их со всех сторон, не было видно ни одного огонька в округе. Лучше идти, чем сидеть, решил он и направился  в ту сторону, куда они шагали до этого.
     Боня теперь топал позади, загребая песок широченными клешами и изредка пытаясь затянуть какую-либо песню.
     Оба совершенно не заметили, как из неприметной ямки за ними наблюдают голодные злые глаза. 

Глава 26
План на ночь

После ужина к Тихону подошел Анатолий Колесников.
     - Дело есть, - шепнул он, - Отойдем, надо поговорить.
     - Да погоди ты! Девчонкам нужно воду для мытья посуды принести, - отмахнулся Тихон.
     - Я тебе помогу, - с готовностью предложил Толик. Чувствовалось, что его съедало нетерпение.
Закончив дела на кухне, Тихон обошел барак и постарался вглядеться в черную степь. Боня и Сашка еще не вернулись, и это начинало его тревожить. Степь дышала молчанием и пустотой.
     - Разобрался с рисунком и картой? – спросил Анатолий, поглядывая по сторонам.
     - Каким рисунком? – не сразу догадался Тихон.
     - Тем, где верблюд нарисован. Помнишь?
Тихон живо припомнил разговор около института о летчике, видевшем белогорбую верблюдицу, и вчерашнюю беседу с Муратом.
     - Ши-ха, - произнес Тихон, словно пробуя слово на вкус.
     - Что, Шиха? – Не понял Анатолий. 
     - Это верблюдица. Ее зовут Шиха. У нее белая шерсть на горбах. Она бродит где-то здесь, - Тихон показал в ночную степь.
     - Точно! - Толик вспомнил, что тесть говорил именно о белогорбой верблюдице. – Откуда ты знаешь? Ты что, ее видел?
     - Нет. А может и да, – задумчиво произнес Тихон, припомнив странный сон.
     - Выходит, мой тесть не проникал в прошлое? – в голосе Анатолия сквозило разочарование.
     - Почему? Мне сказали, что Шиха в этих краях бродит уже очень давно. Говорят, что раз в двадцать лет она  возрождается в своем детеныше.
Услышанное Анатолию показалось очень странным, но успокоило. Древний клад ему грезился уже по ночам, и отступиться от мысли найти сокровища, он не мог. Лучше посвятить в эти планы Заколова, подумал Колесников. Вдвоем будет легче, да и в случае удачи, Тихон вряд ли будет претендовать на многое. Меркантильность и жадность за ним не замечалась.
     - Понимаешь, я тебе еще не все сообщил, - таинственно зашептал Анатолий. -  Тесть видел, как двое людей закапывали золотые монеты. И это место на схеме отмечено крестом. Там должен быть клад.
     - Или был когда-то, - равнодушно добавил Тихон. – Его сто раз уже могли забрать.
     - А вдруг нет! Мы должны найти это место. Тесть говорил, что видел несколько кувшинов и мешков. Я почему-то верю, что там должно что-то остаться. Раз уж мы в этих местах, давай, определим возможные точки поиска и покопаемся.
     - Почему бы и нет, чем черт не шутит? – «или Шиха», добавил про себя Тихон. Здесь вдали от цивилизации, где все было не так, как в обычной жизни, любая кажущаяся нереальность начинала восприниматься им как обыденное свойство дикой степи. – Но не ночью же, - усмехнулся он и озабоченно добавил: - И Сашка с Боней до сих пор не появились.
     - Нет-нет, конечно не ночью, - обрадовался Анатолий и хитро улыбнулся: – На ночь у меня другой план.
     Анатолию хотелось перед столь важным делом поплотнее привязать к себе Тихона, сблизиться с ним на почве совместного времяпровождения.
     - Боня теперь до утра не появится, ты же знаешь его. Идти далеко, он наклюкался с устатку и дрыхнет, а Сашка его сторожит, бросить боится. Утром заявятся, вот увидишь. Я предлагаю, взять с собой двух девчонок и удалиться вон в те края, я там стог сена видел. У меня бутылка спирта авиационного припасена, у тестя разжился. Водичкой разбавим и дыньку прихватим. Я уже провел предварительную обработку и морально подготовил двух Ленок из пятой группы. Ты их знаешь. Чур, грудастенькая – моя, а ты с кудрявой потискаешься. Главное, побольше им наливать, чтобы закосели. И все у нас получится! Девчонку завести сумеешь? Знаешь, где у них главная эрогенная зона?
     Тихон покраснел от неожиданного вопроса. 
     - Пальчиком там нежненько – и она твоя. Пора, пора тебе мужиком становиться, - ухмыльнулся Толик. - Ну, я побежал за бутылкой и девчонками. Только тихо, лишние рты нам не нужны.
     Анатолий, упруго шурша кроссовками, потрусил к бараку. Тихон удивленно подумал: зачем же Толик женился, если собирается с другой девушкой в стогу шуры-муры разводить? А как же любовь к жене? Отбросив столь грустные мысли, Тихон сосредоточенно вглядывался в безликую пустоту, в надежде услышать шаги возвращающихся из магазина друзей.
     Но вместо них из-за плеча бесшумно показалась фигура Мурата.
     - Привет, - поздоровался он.
     - Привет. Умеешь ты являться неслышно.
     - Я здесь давно сидел. Не хотел вам мешать. Видел моего отца?
     - Твоего, где? – удивился Тихон.
     - Шакенов, председатель колхоза. Это мой отец.
     - Вот это да! А что же ты к нему не подошел? И он к вам с дедом, по-моему, не заходил? – поразился Тихон.
     - Такие у нас отношения, с тех пор, как он узнал, что я уже не студент, - вздохнул Мурат. – И дед с ним не очень… Ты знаешь, двадцать лет назад мой отец, как и дед раньше, тоже к Шихе ходил. И стал тогда председателем колхоза. Наверное, загадал. А вчера дед, как вы ушли, сразу рванул в степь на верблюде. И это ночью! Опять, надо думать, хотел Шиху найти. Мне что ли к ней сунуться?
     - А  у тебя есть какое-то невероятное желание?
     - Есть, - потупившись, ответил Мурат. – Хочу отсюда рвануть, и чтобы потом ни от кого не зависеть.
     - С таким желанием ты и без чудотворной силы справишься.
     - Наверное. Только все никак не решусь.
     - А я бы сейчас очень хотел знать, куда пропали Сашка с Боней? – Тихон вновь посмотрел в степь.
     Черная пустота ответила тревожным молчанием.

Глава 27
Беглец
    
Равиль Хасимов ворочался от неудобства в небольшой ложбинке посреди степи. С тех пор как он выпрыгнул из поезда и сбежал от охранников прошло уже более половины суток. Точнее он определить не мог. Но тогда была глубокая ночь, потом тревожное утро, когда Равилю казалось, что вот-вот его найдут, затем бесконечный изнурительный день. Теперь он ждал наступления спасительной темноты, которая заботливо прикроет от посторонних глаз его дальнейший путь. Природное ложе, поначалу казавшееся уютным, сейчас давило со всех сторон неожиданными выпуклостями, будто выпихивало  из своих объятий, мол, загостился, пора и честь знать.
Но, нет худа без добра. Когда он вывалился из окошка туалета, то при падении подвернул левую стопу. Тогда он, гонимый страхом, бежал, невзирая на боль. Потом ковылял по степи, стремясь уйти подальше, пока не укрылся в этой ямке. За многочасовой отдых боль отпустила. Равиль в очередной раз помассировал ногу – все в порядке, к походу готов, повезло ему однако. И поезд в тот момент шел не очень ходко – считай, вдвойне повезло.
Два дня назад Равиль и не думал о побеге. К тому времени он уже два года оттарабанил на зоне, еще три оставалось. В худшем случае, аккурат в двадцать пять лет выйдет на свободу. Ну то - в худшем. А так, через годик под условно-досрочное освобождение можно попасть, или амнистия какая подвернется, у него же первая ходка. В крайнем случае на химию в Джамбул переведут. Все лучше, чем на зоне за колючей проволокой, где по углам вышки с автоматчиками.
И вдруг начальник сообщает, что вызывают Равиля Хасимова свидетелем на суд в Ташкент. Экое развлечение! Кто бы из зеков отказался за казенный счет в родной город прокатиться? Но беда в том, что судят не кого-нибудь, а самого Мирзу.
Два года назад во время следствия Равиль упомянул Мирзу в своих показаниях. Куда же без этого, если все знали, что Равиль под ним ходил. Но Мирзу тогда менты не нашли, а вот сейчас, видно, настал и его час.
Что говорить Равилю на суде, когда злопамятный Мирза будет сидеть в пяти метрах и поедать глазами? Можно сыграть в молчанку, но показания его давние все равно прочтут. Да еще прокурор, который Равиля вызвал, уж точно обозлится. Тогда об условно-досрочном можно навек забыть. А если все скажешь, как просит начальник, то с Мирзой потом на зоне лучше не встречаться. Того гляди, и без встречи его люди достанут! Эх, ведь что так, что этак, Мирзе навесят по полной программе. Судьям спектакль нужен, чтобы все по форме, а Равилю ноги бы унести в этой ситуации.
Вот именно – ноги унести, голову спасти!
Эта мысль сразу засела в голову Равиля, когда он с двумя сопровождающими сел в поезд. Больше суток они вместе слушали перестук колес под вагоном, привыкли друг к другу, пообтесались. Прапорщик внутренних войск с сержантом коротали время за бутылочкой, Равиль вел себя паинькой. Его даже перестали пристегивать наручниками к стене, когда водили в сортир.
Этим он и воспользовался. Напросился в начале ночи, когда менты совсем осоловели, а поезд ход замедлил. Стекло в туалете к тому же с изрядной трещиной было. Равиль ногой слегка ударил – оно и вывалилось целиком. Что еще надо?
Поначалу он топал куда глаза глядят, стремясь быстрее уйти от железной дороги. Там, по станциям, ментовские ищейки первым делом и будут рыскать. Когда совсем далеко ушел и успокоился, внезапно, услышал шум машины и выстрелы. Погоня!? А машина уже почти рядом – вон, фарами по темноте зыркает. Не иначе – ментовоз. От него разве в степи убежишь. Тогда и прыгнул в ямку, затаился как крот. Лежал ни жив, ни мертв.
Утром машина почти над головой прошумела. Вжавшись в землю, Равиль даже слышал, как камешки из-под шин вылетают. Думал все - хана, замели! Но шайтан миловал – проехали мимо. Мандраж тогда основательно по полной продрал! Еще долго шевельнуться боялся. А когда высунул нос да осмотрелся, решил не рисковать, до темноты отлежаться. И то правда: ровнехонько все кругом, любая сволочь за версту увидит фигуру в черной арестантской робе.   
За день намаялся Равиль в яме, даже помочиться лежа пришлось.  И то сказать, не на перине лежал. Да и своего мяса на костях почти не имел. И на воле то был жилистым, а на зоне отощал окончательно – кожа да кости. Как сумерки сгустились, надумал выбираться из жесткого убежища. Только приподнялся, как услышал шаги и увидел в стороне фигуры двух путников. Снова на землю бросился, испугался, не на него ли облава? Но что-то не похоже, не веером идут, а гуськом, друг за дружкой. На ментов не тянут.
Те двое тем временем неподалеку уселись. Равиль прислушался – булькает, не иначе, винище жрут. А если судить по плотному стеклянному перестуку, то бутылок у них не мало. Равиль не утерпел, высунулся, потянул носом – резкий запах крепкой бормотухи манящей струйкой вполз в ноздри, игриво защекотал, горло дернулось инстинктивным глотком, а пустое брюхо свело спазмой.
Как долго он не пил винища? Нет, такое грубое слово не подходило к его теперешнему благоговейному чувству. Как долго он не вкушал этого прекрасного пьянящего напитка?
Со стороны пришельцев потянуло дымком. Сигареты. «Пегас», благоговейно подумал Равиль, а может и того лучше – «Ява»! На зоне такое курево только у крупных авторитетов имелось. 
Как у каждого голодного человека при виде вожделенной пищи, мозг Равиля узким направленным лучом, словно лазер, прожигал бездну вариантов, пробиваясь к ответу на вопрос: как заполучить эту радость? Хитрость или тайная кража здесь не пройдут. Оставался последний, хорошо знакомый Равилю способ: разбойное нападение. У него и статья по этой части. Вот только не вооружен он сейчас, и даже палки завалящей в этой гребаной степи негде подобрать.
Но вариант подвернулся неожиданный, и в то же время очевидный. Незнакомцы отшвырнули пустую бутылку и потопали дальше.   
Только они отошли, как Равиль осторожно выбрался - и за пузырем. Вот он – и опять удача! Бутылка оказалось тяжелой, из под шампанского, в такие бормотуху часто разливают. И за горлышко держать удобно. Хорошая колотушка получается. Такой жахнешь – мозгов не соберешь.
Равиль слизнул оставшиеся в бутылке капли и припустился за ушедшими. Милая сердцу темень была его союзницей. Роба у него черная, рожа смуглая вся в пыли, фиг, заметишь такого, подзадоривал себя Равиль. Эти два лоха и не оборачиваются. Пора поближе подкрадываться.
Равиль сократил дистанцию, стараясь идти бесшумно, временами припадая к земле. Крайний, с большой копной кучерявых волос, в клешах, явно стал отставать. Ноги заплетает, гремит бутылками, песни горланит. К такому незаметно со спины подойти – плевое дело. И первого, как раз, почти не видно в темноте, утопал вперед. Вот и настал самый удобный момент.
Ворочавшийся в голове план приобрел окончательную четкость. Сначала хрястнуть отставшего путника, чтобы без звука осел на землю, будто спьяну споткнулся. А самому сразу в сторону, и затаиться. Первый, как заметит, вернется, склонится над лежащим – тут-то и его приласкать тяжеленной бутылочкой. Тогда и выпить можно будет, и арестантскую робу на цивильную одежду сменить, и тугриками разжиться.   
     Равиль мягкими шагами быстро сокращал расстояние с отставшим путником. Глаза впились в кучерявую голову. Вот она – его мишень. Он нервно переложил увесистую бутылку из одной руки в другую, чтобы протереть вспотевшую ладонь. Теперь не выскользнет. Последние метры легкое тело Равиля преодолело невесомыми прыжками. Мышцы сконцентрировались на ударе. Бить надо четко, но не во всю силу. Равиль, хоть и в бегах, но все-таки вор, и убийцей становиться не собирался.
     Сначала все пошло удачно. Кучерявый так ничего и не заподозрил. Равиль жахнул его по башке, пустая бутылка не разбилась, а упруго отскочила, как от деревянной чушки. Кучерявый охнул и повалился лицом вниз.
     Тут Равилю показалось, что упал он слишком шумно, и сейчас первый обязательно обернется и заметит нападение. Вошедший в азарт, Равиль мгновенно изменил план и не стал больше таиться. Он побежал всперед, держа тяжелую бутылку на изготовке.
     В последний момент путник обернулся. В темноте блеснули стекла его очков. Равиля испугал их секундный блеск, и он бил уже со всей силы, не таясь и не сдерживая себя. 
      
ВСЕГО В РОМАНЕ 70 ГЛАВ