Отметки грехов

Маалюля
 

Собрались мы в Дамаск как-то сразу – у Калерии Максимовны Тютиной – нашего проректора по иностранным делам уже была какие-то договоренности. Арабов переносили в это время Рамадан и, нам приходилось терпеть до вечера, не взяв ни “маковки” в рот. Арабы понимали наши трудности и смотрели на наши “грехи” сквозь пальцы. У нас были бутерброды с сухой колбасой, какие-то банки консервов, а свои пышки они позволяли продавать русским “неверным”. Настроение было прекрасное – объяснить это трудно, хотя с собой кое-что у “нас было” – жидкость, поднимающая настроение на не очень сытный желудок.
Университет Дамаска был “небольшой”, содержащий более 100 тысяч студентов. Как уж они занимались – одному аллаху известно, но профессор был профессор, а не какая-то тряпка для вытирания доски. Он и получал так много, что мог прокормить свою громадную семью – а то, что она громадная – можете  не сомневаться. Одних жен было несколько и десяток детей от разных жен.  Переговоры, которые мы вели, не обязывали ни к чему, но все делали умные лица, причем, эти лица мы и они сумели сделать  страшно озабоченными!
Потом нас везли на микроавтобусе по пустыне и очень пыльным дорогам. Но места, куда нас привозили, были истинно достопримечательными. Например, нас привезли в горное селение Маалюля, стена которого вся была в пещерах, выглядевших, как ласточкины гнезда. Мне все время мучил вопрос, как туда (по отвесной) стене забирались люди? Когда же мы прибыли в само селение, то оказались в раю. Из стены отвесной стены бил ключ, и вода стекала по желобу прямо в принесенный глиняный кувшин. Какой же вкусной она была – пьешь, пьешь, и пить еще хочется. Ниже на 200 метров располагалось селенье, которое сверху казалось без зелени, но когда подъезжал к нему ближе, в крохотных двориках то там, то здесь виднелись деревья персиков, инжира, грецких орехов и фиников. Потом мы разобрались с расположение овчарен. Оказалось, что овец и, особенно коз, не уж и мало.   
А выше и в сторону от селения располагался древний священный камень-жертвенник, на котором, говорят, сначала приносили в жертву младенцев, но потом, это варварство, заменили  жертвой барана. Чашу с кровью разносили по людям, и каждый делал по глотку.

На другой день мы посетили систему храмов с великолепной православной церковью или точнее храмами, но все это многообразие не суждено было посетить – слишком далеко оно лежал. По дороге туда мне подарили складные очки, которые очень облегчили наблюдение за объектами, встречающимися по дороге. Я стал использовать их только на обратном пути, когда солнце светило особенно ярко.
В храмах св. Феклы в монастыре Маалюле, лежащим в стороне от горного поселения, было громадное число построек, но нас привели туда, где были маленькие кельи. Чтобы попасть в такую келью, надо было сильно наклониться, и ты оказывался в крохотной комнатке без окон и дверей. В ней можно было только молиться, стоя на коленях или спать скорчившись. При моем входе в келью служка помазал мой лоб каким-то душистым маслом. Через небольшое время я забыл об этом обряде и стал осматривать другие кельи, но подобной первой уже не было.
Я бродил среди поклонников разного типа и разных увечий, но первая келья не выходила у меня из памяти. Я все думал о степени самоотречения, чтобы довольствоваться куском хлеба да водой из кувшина (и то не всегда, т.к. были еще посты!).
Мы поехали обратно: путь был не малый, а наши сопровождающие спешили к обильному столу, да и мы жутко хотели есть. Машина мчалась, поднимая за собой клубы пыли. Иногда попадались обгоняющие машины – им можно было спешить быстрее, оставляя за собой клубы пыли. В такие моменты я задвигал окно, но пыль все же проникала в салон.
Когда приехали в ресторан, кто-то обратил внимание в  туалете на черный крест, образовавшийся у меня точно по центру лба. Тогда я не придал, никакого значения этому событию - просто умылся. Обед был шикарен.
На следующий день наш путь лежал в Пальмиру, ту самую Пальмиру, построенную еще римлянами, которые завоевали половину мира. Расположение Пальмиры (Тадмор, т.е. город пальм) – точно в центре Сирии. Она расположилась в одном из оазисов пустыни, между Дамаском и Евфратом, в 240 км к северо-востоку от первого и в 140 км от второго.  Ехать в Тадмор было не жарко, а по дороге встречались многочисленные работающие крестьяне. Я даже сфотографировался с осликом, назвав этот снимок “два осла”, чем явно обидел бедное животное. И опять было очень пыльно, особенно, когда я высовывался из окна. Сирийцы подозрительно посматривали на меня, но ничего не говорили. Посмотрев на развалины римских строений, мы поспешили к вечернему намазу и к вечерней трапезе.
Я зашел в туалет, чтобы умыться, и ужас сковал меня – лбу вновь четко был выполнен неизвестной рукой – да рукой ли? – черный крест. Мистический ужас и мелькание мыслей о моих грехах, победил материалистический взгляд на происходящее. Не знаю, что было бы со мной сейчас, когда я раздавлен тяжелой болезнью.
-  Спокойно, Тарасов! Сейчас разберемся – думал я, крутя очки в руках. Я то сгибал их пополам, то вытягивал в линию. И вдруг я заметил выступающую смазку из шарнира. Я вспомнил, как служка обильно смазал мой лоб каким-то пахучим маслом. Это оно-то впиталось в шарнир и постепенно выходило оттуда. Шарнир нужно было тщательно протереть, а еще лучше – промыть водкой. Но разве я мог истратить такой продукт для предотвращения мистического страха. С этого момента я надолго стал атеистом.