Уткашея. Часть2

   начало:http://www.proza.ru/2009/06/17/830

                «Уткашея»

                /Часть вторая/


                6   

     В стационаре хирург сразу отправил двух щуплых санитаров из числа выздоравливающих  в девичий модуль. Дожевывая на бегу хлеб (только вернулись с ужина), ребята, подхватив носилки,  исчезли за дверями.

    В ординаторской Невский, к счастью,  нашел и Зыкова, и Сергеева - заполняли «Истории болезни». Коротко обрисовав ситуацию, попросил старшего ординатора Николая помочь ему с операцией. Тот молча кивнул. Начальник отделения вызвался подстраховать: «Буду здесь. В случае чего – зовите».  Согласился он и исполнять пока обязанности дежурного врача за Невского.

     В дверь заглянула операционная сестра Татьяна. Ей поставили задачу. Она так же лишь молча кивнула головой. Невский поставил задачу и дежурной сестре – как принесут больную, то полностью подготовить её: побрить, переодеть в больничное, провести промедикацию (ввести обезболивающие наркотические препараты) и т.д.

      Отделение «забурлило». Много людей сразу включилось в подготовку к предстоящему спасению человеческой жизни.  Этот этап в операционно-перевязочном отделении  был давно отработан до мелочей.

      Хирурги отправились мыть руки – довольно долгий процесс. Оперировать придется под местным обезболиванием – нет возможности пользоваться услугами заболевшего анестезиолога (психический «сбой»), чтобы дать общий наркоз. Ничего, должны справиться. В крайнем случае, воспользуются кратковременным внутривенным наркозом дефицитным кеталаром (редко позволяли  себе пользоваться этим дорогущим трофейным препаратом).

      Вошли друг за другом в недавно отремонтированный операционный блок. Все блестело белой краской. После пожара пришлось долго повозиться, восстанавливая разрушенное. Слава Богу, теперь все это позади.

     Татьяна заканчивала уже раскладывать инструменты на столике операционной сестры. Это была очень опытная работница. Хирурги буквально готовы были молиться на нее. Она понимала с полуслова, иногда и вообще без слов. А порой и ненавязчиво подсказывала  растерявшемуся хирургу, что стоит сделать – опыт у нее был огромный. С ней Невский всегда чувствовал себя уверенно.
 
     Хирурги Николай и Александр, накрыв стерильные руки в перчатках стерильными же салфетками, встали в сторонке.  Все было готово. Ждали больную.

     Буквально через пять минут санитары вкатили каталку с Мариной. За ними вошла и дежурная сестра Надежда. 

-Ой, парни, а я же почти голая. В коротенькой до пупа распашоночке. Что, так и буду лежать?

- Не говорите ерунды, больная,- строго оборвал ее Николай. – Вы в операционной. Какие могут быть стеснения. Кругом вас одни медики. Что мы, бритых лобков не видали? Кстати, хорошо побрили?- обратился он к дежурной сестре.

    Надежда успокоила: «Я же знаю, как надо».

     Санитары переложили накрытую простыней Марину на операционный стол. Молча удалились.  Невский уточнил время у дежурной сестры - 21.10. Можно было начинать.

      Сестра  переместила нестерильную простынь на бедра.  Невский щедро обработал кожу живота йодом, потом спиртом. Вместе с помощником укрыли женщину стерильными простынями, оставив «операционное поле» открытым.
 
- Ой, а можно, я буду говорить? Мне так легче переносить страх.  Я ужасная трусиха,- Марина даже всхлипнула.

- Конечно, говорите, что хотите. Хоть пойте. Это даже лучше – мы будем знать, что у вас все нормально, - Невский заканчивал обкладывать место операции, теперь уже стерильными полотенцами. - Сейчас будет укольчик!

- Ай!

- Ничего, это вводится новокаин для обезболивания. Вам же будет лучше. – Он заменил тонюсенькую иглу на огромную и длинную. Теперь уже в обезболенный участок стал «закачивать» новокаин. Марина молчала.- Что же вы?  Хотели говорить.

- Я вам прочитаю отрывок из повести Заболоцкого. Он так здорово описывает осень. Мне не хватает здесь родной природы. Это такая красивая пора!  «Октябрь целиком осенний месяц. Осыпается увядшая червонная листва. В лесу средь золотой пади лиственный дух крепок, прян. Но с середины октября воздух становится холоднее. Не видать больше скворцов и грачей. А в среднерусских лесах объявились северные кочевники - снегири и свиристели. Держатся на рябинах, лакомятся спелыми плодами.  Бодрствующие звери одеваются в теплый мех.  Свет убывает. Рано опускаются сумерки. Ночи пока безморозные, и предутренняя свежесть еще не покрывает лужи молодым ледком. Скоро зачередит дождь со снегом, и не миновать времени, когда целиком оправдается народная поговорка: «В осеннее ненастье семь погод на дворе: сеет, веет, крутит, мутит, ревет, сверху льет и снизу метет». Правда, здорово? Здесь тоже середина октября, а мы что видим? А вы что, ничего не делаете – я ничего не чувствую?

- Вот и хорошо! Значит, обезболили надежно. Это вы здорово рассказываете. Молодец! – Невский принял из рук Татьяны скальпель.- Продолжайте рассказывать.

- О чем?

- Расскажите, как такие официантки, знающие наизусть целые куски произведений, попадают в Афганистан,- включился в разговор и Сергеев, не менее удивленный процитированному отрывку.

- Я ведь не всегда была официанткой.  В прошлом я работала учителем русского языка и литературы в школе.

    Все  вокруг операционного стола невольно замерли. Вот это поворот судьбы!



                7

      Я родилась в Ярославле в замечательной семье: отец – музыкант, играл на скрипке в оркестре филармонии,  мама - учитель истории в школе.  Росла в атмосфере любви, ни в чем не испытывала недостатка – родители меня даже баловали. Но в  мои пять лет отец ушел к другой женщине, бросил нас с мамой,  променял на какую-то «мымру» (я видела ее потом). Мама сделала все, чтобы я  выросла в достатке.  В раннем детстве я пристрастилась к чтению, у нас была огромная библиотека - еще от родителей мамы досталась.  Мама тоже мне часто читала, особенно книги по истории. Вообще, история в нашей семье занимала привилегированное место. Позже, учась в школе, я продолжала «поглощать» книги  в огромном количестве. Должна сказать, что книги - это то, что спасало и спасает меня всю жизнь от одиночества. Конечно, у меня были школьные подруги, но я все же чаще предпочитала читать, чем гулять.

     Школу я закончила с золотой медалью. Вопрос с поступлением в ВУЗ дома даже не обсуждался, я легко стала студенткой филологического факультета пединститута. Решили с мамой, что двое историков под одной крышей – это перебор, поэтому я выбрала другой факультет. Это была золотая пора!  Я с головой окунулась в студенчество. Училась с удовольствием, шла на «красный диплом»,  успевала и стихи писать в институтскую многотиражку, и спортом занялась всерьез, даже играла в волейбол за сборную факультета, пела в студенческом ансамбле,  еще и танцами увлеклась, ездила в стройотряды.  Одним словом, «жила полной грудью». 

     Беда случилась в конце третьего курса - я влюбилась.

- Какая же это беда – это подарок судьбы,- подала впервые голос Татьяна, протягивая хирургу очередной  зажим.

- Увы, для меня это обернулось бедой.  Я совершенно не знала людей, была так наивна. Он «подвалил» ко мне во время институтского праздника, говорил красивые слова о своих чувствах. Оказалось, он тоже на нашем факультете, на курс меня старше. Сбегала к нему на свидание два-три раза,  а потом подали заявление в ЗАГС. Мама меня отговаривала от такой поспешности. Что вы, я ведь уже сама взрослая!  В августе нас расписали, мне не было тогда и двадцати одного года. Свадьбы как таковой не было, я даже не одевала свадебной фаты (а так мечтала), это Ромка, жених, не захотел. Мол, нечего деньгами сорить. Посидели в кафе в тот день с мамой и с одной моей подругой-свидетельницей, да с его стороны был свидетель.  Вот и вся свадьба. Мне бы тогда надо было уже задуматься. Но я была дура-дурой.

    Он сразу переехал к нам с мамой в квартиру. Мы его вдвоем обстирывали, обглаживали и обштопывали, поили-кормили. Буквально, «пылинки сдували» с него. А он жил, как барин. В конце года я поняла, что забеременела. Тут он и показал свое истинное лицо – орал на меня, как на «врага народа». Требовал избавиться от ребенка, мол, это помешает его карьере. Врач мне отсоветовала это делать – все-таки первая беременность. После этого мы с ним почти не разговаривали. Он заканчивал последний курс, писал диплом. А после защиты заявил, что подает на развод. Он должен ехать по распределению в другой город, будет «делать карьеру», а жена (тем более ребенок) – будут только мешать. В общем, оказался порядочной сволочью.  Странно, но нас так быстро развели (он обвинил меня во всех смертных грехах, оговорил, скотина!),  и это на восьмом месяце беременности…

- Вот, гад! – вновь подала голос Татьяна. Она напряженно следила за ходом операции, но  и слушала, оказывается, очень внимательно. А Невский слушал, как радиопостановку театра, выполняя операцию этап за этапом.  Изредка голос Марины перемежался с краткими репликами хирургов: зажим – тампон - не вижу - подними, Коля, повыше – шьем - сушить - иглу другую - кетгут. Уже пару раз в дверь операционной заглядывал Зыков, его успокаивали, мол, все нормально, - голова в марлевой повязке исчезала.

  Марина между тем продолжала говорить:

-  Ромка исчез из моей жизни навсегда. Я еле-еле смогла сдать экзамены за четвертый курс. Тут и роды подошли. Ребенок родился мертвым – пуповина обвила ему шею, он словно сам «повесился». Странно, но я даже  не горевала. Скорее, приняла это как должное. Правда, после этого стала много болеть. Не могла уже учиться на одни пятерки. О «красном дипломе» теперь уже не приходилось думать, как и о месте на кафедре иностранной литературы, как планировалось  ранее. Но я все-таки училась, «сжала себя в комок». Институт я закончила летом 78-го.  Поехала сразу по распределению в городок Углич, это в нашей же Ярославской области. Красивые места. Великая река Волга.  От школы мне выделили жилье в частном секторе на краю городка. Все ничего, но страшно было поздно вечером возвращаться по темным улицам  домой в покосившуюся избушку, которую приходилось отапливать дровами самой.  Но я трудностей не боялась.  Окунулась с головой в работу.

    Преподавала я в 7-8 классах русский и литературу. К сожалению, не смогла найти общий язык со школьниками.  Я очень любила свой предмет, хотела и от них добиться этой любви.  Пропадала в школе все две смены – с утра до вечера. Еще и факультатив по литературе создала. Переусердствовала, наверное.  Хотела побольше своих знаний им передать. На родительском собрании на меня вскоре набросились многие родители, мол, житья нет от моих предметов, дети жалуются. Поссорилась я тогда с некоторыми из них, чьи дети – настоящие «оболтусы». Еще и эта моя фамилия… Знаете, как меня мои школьнички прозвали? Обнаженная маха.  Остроумно, правда. Так и началась у меня с ними «холодная война».

     Поздней осенью, когда вечера стали особенно темными, повадился меня до дома провожать мой коллега по школе, учитель физики. Все мне звезды на небе показывал (он и астрономию преподавал). Я к нему относилась совершенно равнодушно, но была рада – теперь домой не страшно ходить. А однажды он остался у меня ночевать, потом еще и еще. Тяжело мне тогда было, хотелось хоть кому-нибудь положить на грудь голову, выплакаться.  Однако жизнь меня ничему не научила. К новому году я снова забеременела. Сказала своему  «благоверному». Он насмерть перепугался. Оказывается, он женатым был, это он всех новеньких так «обхаживал», козел!
        Мне потом коллеги- учителя на него глаза открыли. Предостерегли задним числом, что называется. О проделках этого бабника жена хорошо знала, но терпела. Он требовал от меня аборта. Я наотрез отказалась. Решила – во что бы то ни стало рожу и выращу ребеночка, пусть будет хоть в этом мое счастье.  Приходила и его жена. Угрожала мне, даже окна обещала в доме перебить. Я не уступила. А этот физик даже со страха чуть не уволился с работы. Я заверила, что никаких претензий к нему от меня не будет.  На том и расстались.  Свой рабочий год я доработала нормально.  А там и в декрет к лету пошла.

    Вскоре мама ко мне приехала, она ведь тоже учитель, отпуска всегда летом, большие.  Она меня и в роддом отвезла, она и забирала меня. Родила я 27 июля свою Машеньку, кровиночку мою ненаглядную. Не могли мы с мамой нарадоваться на нашу девочку. Ради нее мама даже решила пойти на пенсию, как раз срок подошел. Хотела, чтобы я продолжила работу в школе, а она с внучкой будет первый год нянчиться.

     В первых числах сентября (учебный год уже начался) вышла я на работу.  В тот же день меня пригласила в кабинет директор, потребовала в категоричной форме моего увольнения по собственному желанию. Мол, не хочет она иметь скандалов с Гороно (городской отдел народного образования). Родила от женатого человека, чуть не разбила образцовой семьи, «змеей» вползла в кровать порядочного мужчины. Какой пример подает своим школьникам! А школьники уже и смеются по школе, обсуждают, как «обнаженная маха в подоле принесла».  Написала я тогда молча заявление и покинула эту школу. Спустя несколько дней мы с мамой и с доченькой вернулись в Ярославль.

- А почему вы не оставили фамилию мужа, если эта не очень подходила для школы?- включился в разговор Сергеев, удерживая петли кишок, пока Невский подбирался к аппендиксу.

- У него фамилия была не лучше. Филькинштейн Рома. Я решила после развода вернуть себе девичью фамилию. Пусть лучше оставаться  Голенькой, чем … На ту фамилию, думаю, еще бы лучше прозвище нашлось.  Кстати, у физика фамилия вообще была Козлик. Вот уж точно!…  Ой-ой-ой! Вы что там мои кишки тянете? Больно мне!

- Потерпите, Марина! Сейчас еще добавлю новокаин. Очень трудно подобраться  к вашему червеобразному отростку. Он весь окружен спайками, столько дней воспаление здесь шло. – Невский, действительно, проводил ювелирную работу, выделяя огромный, темно-красного цвета, распухший, готовый вот-вот лопнуть аппендикс.

- Ой, мамочки, я сейчас умру!

- Не умрете, мы вам не дадим это сделать, тем более что вы еще не дорассказали историю своей жизни.

-Подчиняюсь, доктор!

   Мама так и осталась на пенсии, водилась с внучкой. А я пошла на работу. В школу уже не захотела - да и кто меня возьмет, я ведь даже  не доработала положенных трех  лет после выпуска.  Ткнула наугад на доске объявлений на улице «Требуются» пальцем в третье снизу. Отправилась на завод. Окончила быстрые курсы, стала работать в цехе на кране. Были и свои плюсы: получка у крановщицы была на много больше, чем у учителя.  Коллектив, правда, в основном мужской, суровый, грубый. Но я уже опытная женщина. Научилась отшивать с одного слова.  Жить с мамой нам стало легче, появились и «лишние» деньги. А через год я от завода место в яслях получила, как мать-одиночка.  Мама там же устроилась нянечкой – все с внучкой была поближе. Выручали меня, как и раньше, книги. Читала, учила многое наизусть, чтобы окончательно не огрубеть на своей работе. Тем и выжила, не «обабилась».

-Татьяна, салфетку большую! – Невский поспешно обернул выделенный, наконец, воспаленный отросток. – Коля, подержи осторожно, не дай Бог лопнет, а я накладываю кисетный шов на слепую кишку. Будем удалять лишнее у нашей Марины. Этот аппендикс давно уже просится в банку.

    Хирург подготовил специальный «погружной» кисетный шов,  отсек острым скальпелем отросток, обработал «культю» йодом и плавно утопил ее в слепой кишке, завязав, кисетный шов.  Самое сложное было позади. Ассистент  положил аппендикс в протянутую операционной сестрой стерильную баночку. Тут он и лопнул на глазах всех. Это было чудо. Они успели так вовремя!

- Все, Мариночка, вы теперь будете весить гораздо легче. Мы убрали вашу «бяку». Все получилось!  Вы родились в рубашке, ей Богу! Вас ждет еще счастливая жизнь впереди!- Невский откровенно радовался. Еще  немного промедления, и живот наполнился бы гноем. – Продолжайте вашу исповедь. Поверьте, мы все вас слушаем. Все, зашиваемся послойно, - бросил он уже Татьяне.

-  Ладно, я уже заканчиваю.  Мне так хотелось семейного счастья, хотелось найти отца для дочки. А на заводе, увы, не было кандидатов. Два года на заводе пролетели не заметно.  В конце лета 81-го я случайно встретила подругу по школе.  Она приехала в отпуск из Афганистана, работала там официанткой.  Рассказывала настоящие сказки о чудесной жизни за границей.  Одним словом, она меня и уговорила ехать сюда. Я уволилась с завода, уже приличные деньги на книжке накопила.  Все это маме оставила.  Вместе с подругой ходили по кабинетам в военкомате. Меня даже офицер один сам отговаривал ехать. Но я бросилась, как в омут с головой.
 
      В Кабул я, как подруга, не попала.  Направили в Кандагар. А мне было все равно. Это ведь было чуть более года назад. А тогда в Союзе ничего не писали о войне в этой стране.  Я ехала совершенно спокойно, вот и мама за меня не волновалась.  Осталась одна со своей внучкой, ждет вот скоро в отпуск меня. Я им ничего об этих трудностях не пишу, зачем расстраивать? Второй год здесь работаю, а своего суженого так и не встретила.  Верю в это все меньше и меньше.

- Да, - отозвался Невский, тщательно сшивая мышцы,- я, когда уезжал в июне в Афганистан, то запомнил последнюю программу «Время»: шел репортаж  из этой страны и корреспондент взахлеб рассказывал о ликвидации «последней банды душманов». Он закончил словами: « Над Афганистаном теперь сияет чистое и мирное небо над головой!»

- Ты ехал, хоть говорили о прошлых боевых действиях, а я ехал в декабре 80-го, то даже намека не было на войну в стране.  Все хорошо, а солдаты садят деревья и вообще маются от безделья!-  вступил в разговор Николай Сергеев, помогая Невскому накладывать швы.
 
-Шьем кожу, накладываем тонкий косметический шов, но резинку в угол раны  все же поставим. Уберем позднее.- Невский обратился к операционной сестре. Та лишь согласно кивнула головой.
 
- Ну, вот и все! Всем спасибо! – произнес оперирующий хирург, спустя несколько минут.
- Что, уже все? Ой, как я рада, что все позади!  А было почти не больно, это я немного преувеличивала от страха, а  за разговором и время пролетело не заметно.  Куда мне теперь?

- Вас положим в палату реанимации.

- Что, все так плохо?! – тут же испугалась Марина.

- Все хорошо, но больше вас некуда положить, наша единственная палата женская и та сейчас заполнена офицерами. Все-таки дамы у нас редко лечатся.  Ничего, полежите пока там, а потом  видно будет.

    Санитары вкатили каталку, переложили прооперированную и повезли в указанную палату.




                8

    Невский размылся. Доложил начальнику отделения о результате операции. Опытный Зыков нервничал, даже не пошел домой все эти шестьдесят минут операции, дожидался в ординаторской. Обсудили с ним назначения лекарств для Марины. Только после этого он ушел домой.

   Старший лейтенант мысленно прошелся по все этапам операции, записал ее в журнал, а затем в «Историю болезни».  Надо бы поесть – без ужина сегодня. Но ничего, позже еще чай в комнате попьет. А пока надо проведать Марину.

    В реанимации горел дежурный свет.  Женщина лежала в палате одна на ближней к выходу кровати. Она тихо плакала, размазывая слезы по лицу.

- Что случилось?- изумился хирург.

- Мне страшно! Вдруг швы разойдутся, и я умру. Что будет с моей дочкой?!

      Невский сразу успокоился. Заверил молодую женщину, что шил «на совесть» лучшими иглами и лучшими кетгутовыми и  шелковыми нитями. Можно поставить ей «знак качества»  на животе и еще подписать - «гарантия 3 года!».  Марина улыбнулась шутке.   Попросила посидеть еще с ней. Александр поискал глазами табуретку, не нашел. Осторожно присел рядом на кровать. Взял руку, посчитал пульс - в пределах нормы. Она перехватила руку своей мягкой, теплой ладошкой, тихонько пожала,  так и не отпустила.

- Расскажи, как становятся  хирургами в армии. Ты им сразу стал или специально на- учили?- Они не заметно перешли на «ты».

- Нет, что ты. Конечно не сразу. Научить ничему нельзя, можно только научиться. Сам захотел – научишься. А военных врачей готовят на четырех Военно-Медицинских Факультетах страны: Горький, Саратов, Куйбышев, Томск. Туда по желанию отбирают мужчин – студентов (говорят, будут и женщин) после четвертого курса обычного медицинского института. Последующие два года они уже в качестве военных слушателей учатся на пятом и шестом курсе этого Факультета. Я заканчивал в Томске. Туда собирают ребят из мединститутов Сибири, Дальнего Востока и Урала, я ранее учился в Свердловске.  Выпускник получает диплом военного врача по специальности - военно-профилактическое дело и направляется служить уже в войска.

       Есть другой путь: поступить на первый курс в Военно-Медицинскую Академию им. Кирова в Ленинграде и проучиться там все шесть лет.  Наконец, некоторых выпускников медицинских институтов призывают на два года в армию офицером (если они получили звание на военной кафедре ранее), а часть из них так и остается потом служить на все 25 лет.  А вот уже послужив в войсках, молодой медик может изъявить желание учиться по специальности в Интернатуре в течение полугода.  Так и становятся хирургами или терапевтами.  В моем случае так и было - закончил Интернатуру по хирургии, предложили далее место в госпитале в Печоре, где я и начал служить с сентября 80-го.  Далее оттачиваешь свои навыки в работе. У меня были отличные учителя-хирурги отделения.  Назначали и дежурным хирургом, правда, сначала со старшим товарищем, потом доверили самостоятельно дежурить.  Так и набирался ума-разума. Хирургия -  это ведь навыки, надо «руку набить», чем больше, тем лучше.

- А что, от аппендицита умирают?

- Бывает, если поздно за помощью обращаются. Вот протяни ты до завтра, не знаю, чем бы все закончилось.  Был такой известный хирург в стране еще в 70-е, Колесов. Настоящее светило, особенно в области аппендицита, называл его «великий хамелеон», т.к. этот недуг любит под другие маскироваться.  Написал известную монографию об аппендиците, она у меня есть, изучил основательно. Именно в ней я и прочитал о необходимости измерять температуру через прямую кишку, это нам здорово помогло, как видишь. Так вот, этот Колесов и умер сам от аппендицита. Не смог у себя определить, поздно спохватился, а коллеги не смогли его спасти.

- Кошмар!  Расскажи еще какой-нибудь интересный случай из своей практики.

- Хорошо.- Невский немного подумал.- Это еще в Печоре было, я был дежурным хирургом. Обычно мы в выходные дни дежурим на дому, если надо, дежурный врач госпиталя присылает за тобой машину, при этом пишет предварительный диагноз больного.  Приезжает под вечер за мной такая машина, водитель подает бумажечку. Читаю: «Падение с 23-го(!) этажа».  И все, больше не слова. Были там, в городе, такие высокие строящиеся военные объекты.

      Еду в госпиталь, а сам все думаю - ну, чем я ему могу помочь?!  Ожидал увидеть «груду костей». Только «глаза закрыть да руки ему на груди сложить». Захожу в приемное,  в комнату дежурного врача. Говорю, где этот «убиенный»?  Он показывает на солдатика в рваном бушлате, тот сидит на кушетке, пригорюнился. У меня «глаза на лоб». Спрашиваю: «Ты что ли упал с 23 –го этажа?»  - «Я»,- говорит.- «Как же ты в живых остался?!»- «А я на 22-ом этаже бушлатом за арматурину  зацепился и повис».  Достали его быстро оттуда, но командир строительного отряда так перепугался, что велел парня в госпиталь на обследование везти. Сделали мы ему рентген грудной клетки для успокоения.  Все нормально. В «рубашке родился».  На следующий день мы его и выписали. Сам командир за ним приезжал, долго мне руку тряс. Вот так я вылечил этого парня,- Невский засмеялся.

   Марина тоже улыбнулась.
- Ладно, уже поздно! Тебе спасть пора. Был трудный день сегодня. Завтра еще поговорим,- Невский осторожно вытянул свою руку из ее ладошек, поднялся.

- Я красивая?

- Да, красивая,- Александр слегка опешил от вопроса.

- Поцелуй меня, пожалуйста.

     Невский наклонился и старательно поцеловал ее в губы.

- Ладно, до завтра!
   Быстро вышел из палаты.



                9

   Утром Невский вместе с Татьяной заменили повязку Марине  прямо в палате.  Все было нормально, швы спокойные, температура 37,1, это почти норма.  Был плановый операционный день, поэтому сразу ушел по делам. Оперировали две грыжи, сначала Невский с Зыковым одного офицера, а потом Голущенко (ведущий хирург Медроты) с Сергеевым - другого. День пролетел в обычных хлопотах.

     Марину заглянул проведать только под вечер. Она уже полусидя в постели читала какую-то книгу. Приветливо улыбнулась. Разговор завязался сам собой. Говорили о литературе, об  истории. Оба сошлись на мысли о значении Личности для мировой истории. Действительно, есть масса примеров о влиянии одного человека на весь ход развития человечества.  Взять хотя бы Александра Македонского. Это один из самых известных и влиятельных людей на земном шаре. В возрасте 25 лет он завоевал 90% всей известной в то время территории Земли.  Александр в течение восьми лет прошел со своей непобедимой армией греков и македонцев 36 тысяч километров и к моменту своей смерти в возрасте 32 лет стоял во главе самой большой на то время империи.  Это была эпоха потрясающей красоты и беспредельного насилия, расцвета идеалов и ужасающего предательства.

     Или другой исторический персонаж – Чингисхан.  У него была самая великая за всю историю человечества империя: она в два раза по размерам превосходила Римскую империю и в четыре раза – империю Александра Македонского.  Сыновья Чингисхана, а затем и внуки увеличили империю еще в два раза: вошла Русь, Польша, Венгрия, другие страны (остановились у Австрии, не стали завоевывать всю Европу). Место захоронения Чингисхана до сих пор осталось тайной (уничтожили всех, кто даже готовил могилу). В настоящее время – каждый 200-й человек на Земле несет в себе гены Чингисхана.

    Рассказывая, Марина раскраснелась. Было видно, что ей доставляет удовольствие делиться своими знаниями. Помолчали. 

- Слушай, давай тебе анекдот еще расскажу. Вспомнила вот.  «Вечером жена сообщает мужу:

- Дорогой, не ругайся: сегодня мне не хватило денег, я зашла к тебе на  работу, тебя не застала, поэтому взяла из кармана пиджака пятьсот рублей.
- Ничего страшного,  дорогая, я уже месяц работаю в другом отделе». 

   Посмеялись.

- Давай и я тебе расскажу: «Отец с дочерью разговаривают:
- Доченька, давай покажем, как мы выучили все месяцы в году. Ну!.. Ян..?
-Варь!
-Фев..?
- Раль.
- Ну, давай сама!..
-Арт, Рель, Юнь, Юль, Густ, Ябрь, Ябрь, Ябрь, Абрь».

    Марина заразительно рассмеялась.

- Ах, где теперь моя доча?  Я так скучаю по ней! Мне трудно смеяться. А когда можно вставать?

- Завтра попробуешь – обвяжи полотенцем живот и походи немного.

- А у вас тут весело. Смех слышится, это же здорово!

     В палату входили четверо – все подруги по комнате Марины.   Они начали выкладывать гостинцы: пакеты с соком, фрукты.

- Доктор, а вы нас будете спасать, как Марину?-  Спросила Олеся, подмигивая остальным подругам.

- Непременно. Но лучше в руки хирургам не попадать: обязательно что-нибудь лишнее отрежут. Ладно, развлекайте подругу.  Мне пора.

   Невский, шутливо откланиваясь,  вышел за дверь.



                10

   Утром следующего дня Невский застал Марину уже на ногах – скрючившись крючком, она еле-еле, но уже ходила по палате. Помог ей лечь в кровать. Пришла Татьяна. Снова сменили повязку, удалили резиновый выпускник из раны. Все хорошо заживало. Это радовало. Марина, взяв обещание, что вечером непременно придет поговорить, отпустила Невского.

   Вечером он вновь сидел у ее постели. И они говорили-говорили. Марина рассказывала о своей любимой дочке, 4-й годик уже пошел. Присылает ей рисунки с письмами бабушки.  Невский рассказал о своей семье. Его дочери тоже идет 4-й год.  Они, перебивая друг друга, рассказывали, какие это славные малышки. 

- Знаешь,- призналась Марина,- с тобой интересно говорить. Я так стосковалась по речевой культуре. Хочу слышать красивую речь, а не мычание, мыкание, экание, пошлость. Спасибо тебе!

     В палату ворвался Зыков:
- Привет, Уткашея!  Как дела? Вижу, что хорошо. Уже улыбаешься, Сашке зубы заговариваешь!  Да, ладно, все нормально.

- А когда швы снимите?

- Вот у Сашки и спрашивай, он тебя резал - мучил. А я пошел.- Он подмигнул Невскому при уходе.

- Если все будет нормально, то через семь дней и снимем, 22 октября. К своему дню рождения, в любом случае, будешь уже бегать. Ладно, тебе пора и на боковую. Пока.

     Весь следующий день прошел в обычных хлопотах. Не было времени долго поговорить, на ходу перекинулись парой фраз. Марина уже не только по палате, но и по коридору прохаживалась. Упорная! К ней весь день приходили гости: соседки по комнате, подруги по работе. Часто теперь и медсестры заглядывали к ней «на огонек» чайку попить, «языком почесать».  Даже заходил анестезиолог Амурский, «молча походил по палате, молча вышел. Точно, он с приветом! У него такой взгляд!» (делилась она позже  впечатлениями с Невским). 

    Поздно вечером, когда Невский и Зыков (дежурный врач) обсуждали план предстоящей операции у  поступившего на лечение офицера, прямо у дверей приемного корпуса остановился БТР. Двое солдат бегом занесли на руках  в комнату дежурного врача  раненого офицера.  Положили его прямо на пол. Офицер истекал кровью - у него было ранение в голову и в ногу, с повреждением артерии бедра. Пуля попала в верхнюю треть бедра, не смогли наложить жгут прямо на паховую область - только давящую повязку, но кровь продолжала пульсировать из раны.

    Зыков тут же бросился к раненому, срезал повязку и невероятно ловким движением руки наложил кровоостанавливающий зажим на сосуд прямо в ране. Кровотечение прекратилось. Оставалось только восхищаться его умением.

   Выяснили и обстоятельства ранения.  Этот, совершенно седой капитан-сапер возвращался с боевого задания по установке минных заграждений. Его БТР  сам наскочил на мину недалеко уже от расположения Бригады,  потом начался обстрел из автоматов и пулеметов.  В момент взрыва капитана сбросило с брони, а БТР, потеряв колесо, помчался дальше. Не сразу заметили падение офицера. Потом  два других неповрежденных бронетранспортера вернулись за офицером, который вел бой с  противником.  Подобрали его.  Он уже был ранен в голову, а когда залезал в люк, то еще одна пуля попала в ногу. Кое-как перевязали рану. Но к счастью, быстро довезли до Медроты, а-то еще бы больше крови потерял.

    Требовалось срочное переливание крови. Невский быстро определил группу – третья, резус положительная (ВIII Rh+). Тотчас из числа солдат, подчиненных капитана, нашлись доноры с подходящей группой.  Взяли у двоих по 400 г. Тут же в комнате дежурного наладили переливание крови раненому.  Невский предупредил операционную сестру Татьяну, она побежала готовить все для операции.  Оперировать решили втроем: Зыков, Невский, Сергеев – в две бригады по местам ранения.  Поручили подготовку и доставку раненого начальнику приемного отделения капитану Васильчикову, а сами побежали готовиться к немедленной  операции.

      Николай Сергеев оперировал на голове, довольно быстро извлек пулю калибра 7,62, к счастью не пробившей кость, а застрявшей в мягких тканях головы и вызвавшей лишь сотрясение головного мозга. Сложнее пришлось двум другим хирургам.   Пуля глубоко проникла в мышцы бедра,  раненый к тому времени уже после второй перелитой порции крови пришел в себя, скрипел зубами от боли, но терпел.  Решили использовать для обезболивания внутривенный кратковременный  наркоз кеталаром. Дежурная сестра ввела лекарство. Раненый моментально «отключился», мышцы расслабились, Зыкову удалось нащупать зажимом пулю и извлечь. Сейчас же возобновилось сильное кровотечение- это пуля сама служила «затычкой» на поврежденном сосуде, а теперь, когда ее не стало…
   
     Кровотечение остановили зажимами.  Теперь требовалось сшить крупный кровеносный сосуд. И Александр Зыков сделал это! Провел просто ювелирную работу. Невский восхищенными глазами смотрел на старшего коллегу.  Сняли осторожно зажимы- кровотечения не было. Это победа! Все облегченно вздохнули. Рану зашили быстро, вставив трубочку для орошения раны антибиотиками.  Тут и капитан очнулся от наркоза.
 
     Встал вопрос, куда положить раненого? Несомненно, он нуждался в постоянном наблюдении. Невский предложил помесить в палату реанимации. Это был лучший выход, но там Марина.  Он обещал, что сам с ней все уладит.

     Так, уже глубокой ночью, когда женщина спала,  у нее в палате   на соседней кровати появился сосед - седой капитан.

=окончание следует=
http://www.proza.ru/2009/06/19/627