подопытные маршрута 13

СЕКРЕТНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

— Семнадцатый, объясните мне, что случилось?
— Наши выиграли в хоккей и переходят в финал, Второй, — торопливо и потупив взгляд.
— Семнадцатый, я чихать хотел на ваш хоккей. Чихать. Вот так — апчхи!
— Будьте здоровы, — услужливо.
— Спасибо.
— Чего уж там...
— Семнадцатый, я надеюсь, что вы не собираетесь заставлять меня второй раз задавать вам тот же вопрос — что случилось?
— Но вы же только что сами...
— Молчать! — стукнув кулаком по столу, а потом спокойно. — Знаете, семнадцатый, почему в качестве имен у нас используются числительные?..
— Потому что...
— Человека можно заменить, а цифру — нет.
— Можно арабскую заменить на римскую. — себе под нос.
— Вы уволены. Сдайте документы и одежду в комнату «Дельта 7».
— Но...
— Свободны.

Опустив голову, бывший семнадцатый выходит из кабинета.

— Восемнадцатый!

Низенький, гладко выбритый восемнадцатый торопливо вбегает в кабинет, спотыкается, падает. Поднимается, поправляет бейсболку и, чуть замешкавшись, решает снять ее перед начальством.  На лбу виднеется написанное синим фломастером «Пупс».

— Восемнадцатый, что случилось?
— Дело в том, второй, что я заснул, а пока я спал, коллеги взяли фломастер и...
— Да мне все равно, восемнадцатый! На-пле-вать! Пусть они хоть на заднице вам что-то написали...

Восемнадцатый густо краснеет.

— Мне неинтересно. Что, черт вас дери, случилось с Маршрутом 13?



ПОДОПЫТНЫЙ 42-15

Подопытный 42-15, как и другие — не знал ни того, что он подопытный, ни того, что он 42-15. Он жил себе тихо, весьма опрометчиво не верил в судьбу, и касательно вещей, которых не одобрял любил говорить: «Скорее моя голова решит жить сама по себе, чем я с этим смирюсь».

По иронии той самой судьбы, в которую 42-15 не верил, его голова все же однажды решила жить сама по себе. С полным удивления возгласом, она отделилась от тела, пролетела несколько метров, принялась хрипеть, и остро осознала, что хочет вернуться к своему хозяину. Но, лишенная ног, была вынуждена согласиться с неоспоримой истиной — ее решение оказалось опрометчивым. Глядя на тело, от которого всю свою жизнь (до этого момента) она хотела бежать, голова 42-15 испытала жуткое огорчение и хотела, было, матюкнуться, но голосовые связки тоже остались при теле, поэтому, вспомнив про азбуку Морзе, она принялась моргать: «ПРОСТИ ВСКЛ ВЕРНИСЬ ВСКЛ ВОТ ЗАЖИВЕМ ВСКЛ». Впрочем, продолжалось это недолго, не больше двух минут. Что до тела 42-15, оно никогда не было согласно с решением головы, и в момент отделения рефлективно пошевелило голосовыми связками в смысле: «вот спасибо» и перестало двигаться.

На этом история закончилась. Что до жизни 42-15, так не было в ней ничего необычного и примечательного. Пил кофе в кофейнях, знал около пятнадцати различных способов его приготовления (хотя сам готовить кофе не умел); сдал на права (мечтал о машине); был обучен основам оказания первой помощи, чем гордился невероятно; был счастливым обладателем ноутбука от Apple; одевался в Marks&Spencers и считал себя уникальной личностью. Пара друзей на работе, разведен. Се-ре-дня-чок.



ПОДОПЫТНЫЙ 106-11


параллельное окошко №2

00:38:15 <unsuicide_u> я по тебе соскучился
00:38:55 <scarlettt> да ладно, всего-то два дня прошло
00:39:46 <unsuicide_u> разве это как-то отменяет то, что я сказал?
00:40:10 <scarlettt> никак :)
00:41:56 <unsuicide_u> во что ты сегодня одета?
00:43:13 <scarlettt> подожди-ка...
00:43:16 <unsuicide_u> ок
00:49:22 <scarlettt> всё, я готова
00:50:50 <scarlettt> на мне вечернее платье. чёрное, облегающее. как раз как тебе нравится.
00:51:37 <unsuicide_u> знаешь-ка что?
00:52:03 <scarlettt> м? :)


параллельное окошко №1

00:32:15 <unsuicide_u> не переживай. главное не волнуйся.
00:33:45 <kitty174> как я могу не волноваться, елси им всем на меня напливать???
00:34:01 <unsuicide_u> послушай, я - не они. мне - не наплевать. ты мне веришь?
00:35:20 <kitty174> ну.....
00:35:22 <unsuicide_u> мы с тобой тут общаемся уже
00:35:40 <unsuicide_u> час и семнадцать минут
00:35:48 <unsuicide_u> неужели ты мне не доверяешь?
00:36:50 <kitty174> ну доверяю, просто это страно, я тебя не знаю
00:38:04 <unsuicide_u> ты знаешь, как меня зовут, знаешь, что мне есть до тебя дело и знаешь, что мне интересно читать то, что ты пишешь
00:38:42 <kitty174> да.....
00:39:15 <unsuicide_u> остальное мы еще обязательно узнаем. я многое хочу узнать о тебе, а ты, наверное, обо мне
00:40:03 <kitty174> да хочу
00:40:55 <unsuicide_u> но это случиться только при условии, что ты порвешь предсмертную записку и положишь обратно папину опасную бритву
00:43:01 <kitty174> но я так долго готовилась... разве можно так сразу передумать?? ничего же не изменилось.....
00:43:34 <unsuicide_u> и не изменится, пока ты не сделаешь, как я сказал
00:43:50 <unsuicide_u> а потом мы станем хорошими друзьями, ты будешь рассказывать мне всякое, а я тебе. м?
00:45:10 <kitty174> да..... это было бы хорошо. ты странный......
00:45:30 <unsuicide_u> но ты сначала порви записку и спрячь бритву, хорошо?
00:46:12 <kitty174> да хорошо.....
00:49:21 <kitty174> парвала
00:52:11 <kitty174> спрятала
00:52:24 <kitty174> ты здесь?
00:52:26 <unsuicide_u> я разрываю на тебе платье, стягиваю бюстгалтер, решительно целую твою грудь и ласкаю твою спинку
00:52:34 <kitty174> ЧТО?!!!!!!

Подопытный тридцати с лишним лет громко чертыхнулся.

— Ты идешь спать? Тебе завтра рано вставать, если хочешь успеть доехать до города и успеть на автобус, — из соседней комнаты.
— Боюсь, что теперь нескоро. Тут теперь оправданий минут на сорок минимум.
— Что-то случилось?
— Ну эээ... поторопился закончить разговор.
— Смертельно?
— Пока не знаю. Ты давай, спи. Спокойной ночи, родная.
— Приходи спать поскорее.
— Хорошо.



ПОДОПЫТНЫЕ 405-40 и 405-41

Нежно касается пальцами ее губ, проводит губами по ее шее. Она обвила его руками и контролирует темп. Потому что он любит спешить. Он, тяжело дыша, целует ее в губы.

— Ты меня любишь?
— Что? — он сбивается с ритма.
— Ты меня любишь?
— О да, больше, чем темное пиво.

Она недовольно морщится, а он пытается вернуться к прежнему темпу. Он дотрагивается ладонью ее щеки и собирается поцеловать в губы.

— Ты меня никогда не бросишь?

Сбивается.

— Ну не знаю, вероятно прямо сейчас возьму и брошу.
— Я серьезно.
— Я, в некотором роде, тоже, — тяжело дыша, отползает в сторонку. — Мы с тобой вместе уже сколько? Десять лет?
— С половиной.
— С половиной! Чего это ты вдруг начала задавать такие вопросы, как будто мы встречаться только неделю назад начали?
— Не знаю, — виновато, — должна же я тебя об этом когда-нибудь спросить.
— Ну хорошо. Давай, спрашивай.
— Не могу.
— Почему?
— Теперь это будет глупо звучать.
— Только теперь? — улыбается и принимается ее щекотать.
— Ладно-ладно, только перестань..., — прокашливается. — Ты меня никогда не бросишь?
— Да!
— Что «да»?
— Да, никогда не брошу! — нарочито серьезно. — Обилие проведенного вместе времени, коэффициент приятных воспоминаний и процентное преобладание чувства счастья над чувством несчастья указывает на то, что мне с тобой так хорошо, как никогда и ни с кем не было. Что указывает на дальнейшую необходимость поддержания наших отношений, другими словами — ты настолько замечательная, что я тебя никогда не брошу!

Она целует его в подмышку, он целует ее грудь и возвращается в исходную позицию.

— Ты любишь темное пиво?
— Неа, не очень.



ПОДОПЫТНЫЙ 409-30

— Я считаю вот что, — налив себе в кружку коньяка сказал подопытный 409-30, — любовь — это миф. Нет никакой любви... нет... Григорий, не перебивай! Любви нет, есть желание. Одного человека тянет к другому. Они занимаются непристойностями, что-то вместе покупают, где-то совместно живут то-о-олько для того, чтобы еще непристойнее совершать неприпр... нерпи... непристойности.

Подопытный посмотрел в кружку и сделал большой глоток.

— Интересно, ты бы так же рассуждал, если бы тебе не нужно было завтра ехать черт знает куда — подписывать бумаги на развод?
— Какая разница, Гришенька? Рассуждал бы, не рассуждал бы. Я об этом последние две недели думал. Если бы не развод, может у меня глаза бы никогда и не открылись. Она мне одолжение сделала. Любви никакой нет, зато есть практичность. Вот из соо... соображений здравого смысла и практичности и нужно впердь исходить в жизни. Это теперь мое жизненное кредо.
— Ну и напитый же ты.
— Имею право! Новую веху в жизни тоже отмечать нужно, чтобы не забыть о ней с утра. Это теперь тоже моим кредом будет.
— Если ты о нем к утру не забудешь.
— Нет! Нет, нет и нет, Гриша, не было любви! Что угодно, только не... погоди-ка, что не забуду?
— Кредо.
— А что его забывать? Любви — не существует, практичность — в массы. Всех делов... ой... что-то спать так захотелось, Гриша.
— Ну так ты давай, прямо тут на диване и укладывайся, я со стола сам уберу.
— А можно?
— Можно-можно, ложись.
— Ох, Гриша, не проспать бы завтра.
— Ничего, я разбужу.
— Это х... хорошо. А то кр-редо это...

И, громко вздохнув, подопытный 409-30 уснул.



ПОДОПЫТНАЯ 203-23

Как обычно, она проснулась ни свет ни заря. Посмотрела на остановившиеся часы на комоде, и сказала себе, что надо бы после завтрака завести их. Полежала немного под одеялом, прислушалась к ощущениям и решила, что умирает. Поднялась с кровати, накинула халат, и пошла к телефону.

Набрав номер телефона дочери, она дождалась пока отзвучали гудки и раздалось сонное «алло».

— Дочка? Доченька, я умираю.
— Ма-ам, ну полшестого утра, сколько можно? Ты каждое утро уже на протяжении лет двадцати умираешь.
— Но сегодня точно. Я это точно знаю!
— Мам, вызови врача.
— Нет, врача вызывать дорого. Приезжай, доченька.
— Я не могу. Мне скоро на работу вставать, мам.
— Не любишь ты свою мать, — подопытная заплакала.
— Ма-ам, ну что ты такое говоришь? Мам, ну не плачь, конечно люблю. Не могу я к тебе каждое утро приезжать.
— Смерти мне хочешь. Конечно, вам без меня легче будет, но ничего, я смерти не боюсь. Поскорее бы уже.

Подопытная бросила трубку, постояла немного у телефона, вытерла слезы и пошла в ванну. Помылась. Позавтракала овсяной кашей, включила телевизор и завела остановившиеся часы. Возле часов нашла билет на автобус. Вспомнила о поездке и, сверившись с календарем, поняла, что билет на завтра.

Обрадовалась этой неожиданно скорой возможности вновь увидеть город своего детства, и принялась аккуратно и медленно, стараясь ничего не забыть, складывать вещи в старый коричневый чемоданчик.



ПОДОПЫТНЫЙ 1302-85

Подопытный 1302-85 на самом деле не был никаким подопытным. Он был подсадной уткой и, одновременно, статистом. Кроме этого, он был еще и водителем автобуса — не на самом деле, понарошку. То есть, автобус-то он водить умел, и водил, когда нужно было. Но платили ему не за  это. Платили ему за то, что он был подсадной уткой.

Подсадная утка 1302-85 всегда трепетно относился (-ась) к своим обязанностям. Если ему/ей нужно было оказаться водителем автобуса — он/она тщательно готовился(-ась), заучивал(-а) маршрут и по несколько часов в день водил(-а) автобус на закрытой территории некоего секретного учреждения. Если нужно было оказаться кем-то другим, что же, он/она принимался(-ась), заучивать новые навыки и, нужно отдать ему/ей должное, достигал(-а) лучших возможных результатов.

У статиста 1302-85 было только три основных правила в жизни, которых он придерживался с таким же рвением, с каким заучивал новые навыки или катался на автобусе. Правила были следующими: 1) не ешь после семи вечера (никогда!!!); 2) цени здоровый сон и спи не меньше 8 часов в сутки (лучше 9); 3) уважай здоровую пищу, не уважай нездоровую пищу и полностью откажись от последней (даже без самых малюсеньких, малюсюмпампусеньких исключений).

Неделю назад 1302-85 получил задание. Задание было вручено ему, как обычно, голубиной почтой, на примотанном к лапке голубя листе бумаги было написано: «Стань водителем автобуса. Замени водителя ЧЧ.ММ.ГГГГ. в автобусном парке в 14:32. Маршрут 13. Когда конфликт у подопытных разрешится — сворачивай с маршрута. Сообщи стандартную информацию согласно АФ7813. Доставь подопытных в Центр, для проведения анализов. Твой дибрифинг там же. Обратно все вместе своим ходом на следующий день. В автобусе будет камера. Удачи. Передавай привет жене и детям, нужно будет как-нибудь пересечься, я тебе тогда обязательно расскажу про свою последнюю деловую поездку на острова (точно не помню как они назывались, тропические такие, с попугаями, мартышками). Это было круто. Х».

Получив задание, 1302-85 принялся усердно готовиться, чтобы, не дай Бог, что-нибудь не пошло не так. В предшествующий назначенной дате день он занимался так долго и усердно, что забыл пообедать и решил разок в жизни нарушить правило и легонько перекусить вечером.



ПОДОПЫТНЫЙ 1402-66

— Так, а теперь давай-ка я тебя поддержу. Поднимайся. Ну все, можешь открыть глаза.

Она открыла глаза и отшатнулась. Он крепко ее обнял.

— Ну-ну не бойся. Смотри, какой отсюда вид.
— Эт-то какой этаж?
— Это крыша.
— Хорошо, на уровне какого этажа эта крыша?
— Эм, сорок первого, наверное. Это сорокоэтажка. 

Она сделала глубокий вдох и посмотрела вниз.

— Что-то как-то страшно.
— А ты не смотри вниз.
— Вот еще! Если я не буду смотреть вниз, я оступлюсь, упаду и разобьюсь в лепешку.
— Скорее, в симпатичную рыженькую лепешечку.
— Фу, дурак.
— Ну и пусть дурак, знала бы ты зато с какой женщиной я сплю.
— Дома? С мамой?
— Ладно, ничья. Садись.
— Я что, похожа на идиотку?! Не сяду. Я упаду!
— Сейчас ты скорее похожа на истеричку. Сядь, спусти ножки вниз и держись крепко за поручень.
— А вдруг я...ну не знаю... соскользну?
— Тогда я не сяду рядом, я сяду сзади, крепко обниму тебя и буду держать, чтоб ты не соскользнула.
— А если...
— Садись уже, а то пропустишь.

Она замолчала и несмотря на то, что было страшно, все же села.

— Я сюда частенько прихожу, когда хочется молча посидеть, посмотреть на закат, послушать ветер. Тебе тут нравится?
— Ага. Тут очень здорово. Ветер, высота, все дела. Только страшно.
— Тихо, смотри.

Он указал ей на медленно тонущее за разгорающимся горизонтом солнце.

Когда через пару дней он спешил к ней, чтобы показать, что купил два билета в обе стороны на автобус в тот самый город, о котором она прожужжала ему все уши, он обнаружил входную дверь ее квартиры открытой. Дальше все было очень по-идиотски, совершенно без проявлений фантазии со стороны судьбы или провидения или кого там еще...

Он вошел в квартиру и двинулся на звуки смеха и радостного повизгивания, и обнаружил ее в постели с другим мужчиной. Они были обнажены, и до того момента, как заметили его — чрезвычайно довольны. Возникла толстая, килограммов в двести пауза, а потом, просто чтобы что-то сказать, она произнесла:

— В общем-то и на крыше мне не особо понравилось...



СЛУЧАЙНЫЙ ПАССАЖИР

— Алло! Алло, Леша? Леш, все будет хорошо. Я тебе точно говорю. Езжай с ней в больницу... езжай, я тебе говорю. Вова уже взрослый парень, он может побыть дома один какое-то время. Я сейчас же побегу на вокзал и куплю билет на автобус, сегодня вечером — часов в семь я буду у вас. Заменю тебя в больнице, ты поедешь к сыну... Да чего меня благодарить-то, Леш? Думаешь я бы и так свою сестру не навестил бы? Глупость, конечно глупость сказал, но это ничего, я не обиделся. Давай, езжай сейчас же, я тебе позвоню сразу как куплю билет. Давай. Вовке привет.

Он положил трубку и тихо матюгнулся себе под нос.

— Ох, Юля, и дернуло тебя ему сюрприз устроить. Сидела бы с сыном дома, не-еат... ч-черт...

Он почувствовал комок в горле и вроде даже начал плакать, но собрался с силами, остановил слезы, громко шмыгнул носом, подождал немного, чтобы убедиться, что этого больше не повторится и закурил.

— Ничего-ничего, все будет хорошо. Ушибов много, один перелом, но в целом-то, ничего страшного. Ну, полежит в больнице пару недель... или... сколько там? А потом выйдет и сюрпризов ему больше устраивать не будет. А то совсем разбаловала.

Он бросил сигарету под ноги и пошел к кассе.

— Будьте это... добры, билет до... э-э. Вот до сюда, — он ткнул пальцем в карту.

Кассирша что-то буркнула, взяла деньги и выдала ему билет. Он нашел в зале ожидания телефон и набрал номер.

— Леш? Едешь уже? Это хорошо. Я вот тоже билет купил... удачно, через час выезжаю. Да, я прямиком к вам. Куда? Пятая, ага. Второй этаж. Угу. Хорошо. Леш, не переживай, все будет хорошо, точно тебе говорю.

Он положил трубку и присел на свободное место неподалеку.

— Хорошо-то оно точно будет, но вот только пить вчера столько точно не стоило... Боже, только бы добраться до них побыстрее, — бубнит себе под нос, доставая из сумки плеер и наушники.



МАРШРУТ 13

— Следующие междугородним маршрутом 13, автобус отправляется четвертого пути, — раздалось из-под потолка.

Несколько человек в зале ожидания поднялись с мест и направились к автобусу.

Протягивая билеты водителю автобуса — пассажиры рассаживались по своим местам. Водитель, недовольно сморщившись, ел беляш.

— Вы знаете, не очень-то это и здоровая пища, только здоровье себе угробите. Вы лучше как я — кушайте здоровую пищу. Я вот веган и проживу, наверняка, вдвое больше вашего, — заметил очередной пассажир, протягивая водителю билет.
— Да я обычно тоже не ем эту гадость. Просто вчера долго не мог заснуть. Уснул только под утро. Проспал все на свете. Пришлось завтрак пропустить. Вот, компенсирую тем, что нашел поблизости. Разочек-то можно.
— А вы не оправдывайтесь, всегда все с этого разочка-то и начинается.
— Да-да-да, давайте, проходите. Не задерживайте очередь.
— Так нет, ведь, никакой очереди!
— Тогда не задерживайте потенциальную очередь. Проходите.

Автобус тронулся через пятнадцать минут. Людей в салоне было немного, все же не сезон — девять человек: мужчина в самом конце салона, в наушниках с громкой музыкой, вроде бы сразу уснувший; тихо воркующая парочка, сидящая в обнимку; перед ними молодой человек с остекленевшим взглядом; перед молодым человеком мужчина лет тридцати пяти — сорока, в тщательно отглаженных (ненадолго) брюках, в белой рубашке, при галстуке; с другой стороны прохода женщина в годах, сосредоточенно читающая «Три товарища» Ремарка; перед ней мужчина, настукивающий что-то на ноутбуке; позади женщины — мужчина в водолазке, пытается устроиться поудобнее, чтобы хоть немного подремать.

Автобус выезжает за пределы города.

— Ой, я никогда раньше так далеко от дома не уезжала. Страшно-то как.
— А так? — целует ее в щеку.

Она задумчиво:

— Ну, ничего не знаю, все равно немножко страшно.
— А я вот возьму и поцелую тебя в ушко.
— Даже как-то... как-то даже не страшно, но, знаешь, вот как-то неуютно...
— А я возьму... и-и-и за нос тебя укушу!
— Себя за нос укуси.
— По-моему кому-то уже не страшно.
— С твоим подходом, бояться себе дороже.
— Это ничего, дай-ка я тебя обниму, принцесска!

Молодой человек, сидящий перед парочкой, фыркает и, поворачиваясь к ним:

— Послушайте, вы можете тише говорить?
— Зачем? Нам скрывать нечего.
— Я в этом ни капли не сомневаюсь, но вы уж лучше помолчите, чем эту чушь нести.
— Послушай, — возмущается молодой человек, — мы тут сидим и общаемся, мы билеты не воровали, мы их за свои деньги купили. Имеем полное право вести себя так, как хотим.
— Я, в таком случае, тоже имею на это полное право.
— Серьезно? Ну давай, покажи мне, какое такое полное право ты имеешь, — начинает подниматься с места, закатывая рукав.
— Зайчонок, не будь ты таким агрессивным, — девушка нежно касается руки своего молодого человека, — он уже успокоился, и больше не будет вредничать. Правда, ведь? — с надеждой смотрит на юношу со стеклянным взглядом.
— Да, правда, — мрачно отвечает тот и отворачивается обратно к окну.
— Ох, не обращай внимания. Эти девки — все одинаковые, — это мужчина в галстуке. — Попользуются и выбросят. Вот увидишь, они вместе и полгода не продержатся.
— Да не хочу я ничего видеть, мне все равно! Они мне неинтересны!
— Да-да. Возьмет, да и растопчет его сердце, ей-то что, она себе нового паренька найдет, а ему потом мучиться...
— А у кого это такие красивые глазки? — сзади.
— Нижнаю. У меня? — подмигивает.
— Да-а-а, у тебя, лапочка, дай-ка я тебя в эти глазки поцелу-у-у-ую!
— ...приходить в себя. Он-то не знает, какая она на самом деле тварь. Ему-то об этом еще предстоит узнать...
— И в шейку сейчас поцелую, моя сладенькая.
— Ох, так что я ему не завидую, парнишка. Расслабься и не злись, этот гаденыш еще свое получит. Как пить дать.
— Да мне плевать! Наплевать, получит он свое, не получит он свое. На ваше мнение мне плевать. На сюсюканье это мне тоже плевать. Заткнитесь, и делов!

Он вскакивает и пересаживается на другую сторону прохода, на свободное место позади мужчины в водолазке.

— Кретины. Вот черт, обязательно нужно было именно в этом автобусе поехать. Нужно было, черт, что-то себе доказывать и все-таки использовать эти билеты. Нет бы перепродать или просто выбросить. Нужно было, жизненно важно было заставить себя поехать, да? — бубнит себе под нос.
— Слушай, малыш, ты мне спать мешаешь. Рот-ка закрой, — мужчина спереди.
— Еще чего! Я возмущен, вот и буду сидеть и возмущаться! Мне плохо и я это в себе держать не буду.
— Если это означает, что ты теперь всю дорогу будешь трепаться, лучше подумай хорошенько, может тебе не просто плохо, может тебе уж прямо очень плохо, прямо сил никаких нет и убей себя. А я посплю наконец.

Молодой человек хотел было что-то возразить, но замолчал и принялся усердно смотреть в окно. Автобус поднимался по узкой дороге в гору. С левой стороны дороги (именно ее сейчас видел юноша) виднелись верхушки деревьев, близко — хоть руку протягивай и хватай.

— Алиса, — раздалось спереди, — Алиса, я уехал и тебе придется меня замещать. Я не вернусь раньше следующей... Нет. Нет, я не буду останавливать автобус и возвращаться назад... Да... да, скорее моя голова решит жить сама по себе. Нет. Нет, смирись.

Мужчина положил трубку. Юноша же, сделав глубокий вдох и мысленно досчитав до десяти, выпалил:

— Решено, я убью себя.

Мужчина, сидевший перед ним, отреагировал сразу:

— Слава Богу, наконец-то мы в тишине сможем посидеть и я наконец досмотрю эротический сон, от которого ты меня все время отвлекаешь! Давай, быстрее! Выпрыгивай в окошко, переставай дышать, или... не знаю... хочешь, я тебе свой ножик отдам? Только режь вдоль, а не поперек.

Молодой человек поднялся, и решительным шагом двинулся к водителю.

Водитель, многое повидавший в своей жизни, выступающий за здоровый образ жизни и верящий в регулярное посещение спортзала — мог бы дать молодому человеку отпор (и тот бы, пожалуй, пересмотрел свое решение), если бы только буквы на приборной доске перестали путаться, а сам он смог бы вернуться в свое тело, вместо того, чтобы смотреть на него откуда-то со стороны.

Что бы там кто ни подумал, водитель был жив, просто не ощущал, к примеру, свои руки частью себя. В общем, инсульт.

Доподлинно, конечно, неизвестно, действительно ли молодой человек в этот момент передумал, но его поведение указывает именно на это. Увидев водителя в невменяемом состоянии, он схватил его за плечи и вытолкнул в проход, автобус дернулся влево, к деревьям, но молодой человек успел схватить руль и попытался выровняться. Человек с ноутбуком оцепенел. Мужчина в водолазке, не разобравшись, что было сил заорал:

— Он нас всех сейчас убьет!

Пассажиры, не очень понимая, что происходит, остались сидеть на своих местах. Кроме бабушки. Бабушка в годах, до этого момента увлеченно читавшая Ремарка — вскочила, бросилась к водительскому месту и, заорав «я хочу жить!» — толкнула молодого человека и рванула руль влево.


Должно быть через минуту после всего произошедшего в конце искореженного салона автобуса что-то пошевелилось. Что-то громко выругалось матом, сняло наушники и, встав на ноги, оказалось мужчиной, спавшим где-то сзади с самого начала путешествия (с порядочным перегаром).

На дрожащих ногах он принялся выбираться из автобуса, споткнулся о чью-то голову, лежащую на отдалении от тела, выругался, выбрался наружу и закурил. Через пару затяжек он снова матюгнулся и бросился обратно в автобус — проверить, может там остался еще кто живой. Живых не осталось. Тогда он снова выбрался наружу, присел на траву, опять закурил и принялся перечислять все нецензурные слова, которые знал. Когда слова закончились, он бросил окурок в траву и двинулся в сторону дороги.



СЕКРЕТНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

— Я не хуже вашего ознакомился с досье, восемнадцатый, даже видеозапись посмотрел несколько раз. Скажите мне — что все же случилось?
— Я не знаю. Что-то пошло не так.
— Да вы гений, восемнадцатый! Только не «что-то», а «все». Все пошло наперекосяк. Но я не могу завтра встать перед комитетом Пятерых и сказать: «Дело в том, господа, что все пошло не так, поэтому девять человек...»
— Восемь.
— Вы уволены. «... восемь человек мертвы, а у нас нет никакой выработанной оценки результата». Даже самой, дери ее к черту, задрипанной морали. Что скажете, восемнадцатый?
— Я уволен.
— Вы еще и труп, если не ответите на поставленный вопрос.

Восемнадцатый принялся лихорадочно перебирать в голове варианты.

— А что..., — неуверенно начал он, — если сформулировать заключение по эксперименту следующим образом: «Результаты проведенного эксперимента (Маршрут 13) служат несомненным доказательством того, что... э-э...нет, позволяют с уверенностью сказать, что, несмотря на высочайший уровень подготовки и запредельный процент предварительной предсказуемости развития запланированной ситуации, свести к нулю энтропию в экспериментах невозможно. Другими словами — говно случается».

Повисла долгая пауза. Второй стукнул по столу кулаком и рассмеялся:

— Черт побери, восемнадцатый, очень недурно. «Говно случается» — мне это нравится. Вы не уволены. Садитесь писать отчет... и сотрите уже со лба эту дурацкую надпись «Пупс»!