Часть пятнадцатая. Красные нити

-Руминистэ, -говорю я ей, а она не слышит. Руминистэ теперь здесь, теперь она Анжелика, разбитая и печальная.
-Зачем я проснулась? – шепчет она тишине. –Я не хочу здесь быть. НЕ хочу…
Она смотрит на себя в зеркало и плачет от испуга.Наверное, так же вела себя Златовласка. Обе мы – и я, и Анжелика переводим взгляд  на приборы, стоящие рядом. Смотрим на все эти провода, капельницы, питающие её.
И я понимаю, что она задумала.
Я бесплотной тенью начинаю кружить  по палате, как то привлечь её внимание, позвать на помощь…Но я бессильна. Из маленькой чёрной коробочки рядом с ней раздается женский голос.
Песня.
Всего лишь песня. Я бы и Анне Васильевне была рада, лишь бы та остановила Рум. Что  её ждет – очередной  мёртвый мирик и печать Велиара?
-Эта штука называется радио. – Шепчет мне Элвис, а я подхожу к чёрной коробочке и вижу теперь ясно, как вокруг неё клубятся красные нити.
Такие же, как та. В мире Лукреции, в двери на стене.
Я хватаю одну, другую, а они уворачиваются от меня. НЕ дают коснуться.
-Ну что вы, маленькие, я вас не  обижу. – улыбаюсь я им и тут же кричу – Рум, не смей!
Анжелика отдирает от себя провода, иглы капельниц и датчиков.А я кричу в ужасе на всю палату.-Не делай! Не делай этого!!!Пожалуйста…-плачу я навзрыд. – Рум, не надо. НЕ у-ми-рай…
Пальчики перебирают бездумно нити, а они в ответ вырастают и начинают опутывать меня с ног. Они появляются отовсюду. Проникают сквозь стены и стремятся ко мне. И вы против…
Анжелика оседает на кровати. Единственный, не снятый провод  ведет по иронии к кардиоблоку.
И нить на его экране.
Тонкая белая нить.
И такой слабый всплеск на ней.
-Нееее-еет! – дико кричу я, вырываясь из нитей, а они держат, связывают по рукам и ногам.
Не дают вырваться.
-Пустите меня, пустите! Что же вы делаете!!! Она же умрёт! – я пытаюсь их разорвать зубами, а они всё змеятся и сдавливают, накрывая с головой. Я сжимаю ладони, и что-то острое режет ладонь. Это не телефон, он и Элвис в кармане.
Это…ключ.
Ключ Анжелики-Руминистэ.
Откуда и как он взялся в моей ладони – непонятно. Ведь он исчез вместе с мириком Рум.
Но это не важно.
Времени нет.
Нити слабеют – я неподвижна. Для нитей я сейчас побеждена. Или они хотят то-то другое от меня?
Из черной коробочки раздается что-то иное,не похожее на шипение красных нитей – именно этот звук раздается с момента их появления.
Женский голос…Похожий на голос Рум.

…процент сумасшедших в нашей квартире
Увеличится, если ты не придёшь…*

К ключу в моей ладони тянется сейчас лишь одна из нитей. Осторожно так тянется, касается ключа и цепь из золотистого металла осыпается пеплом.
Всё?
Это конец?!
Анжелика, бледная и такая холодная, бездушно лежит среди смятых простыней, глаза её закрыты.
На лице улыбка.
Она стремится вернуться в сон, не зная, что мертва.
Я в слезах нежно касаюсь той нити, боясь опоздать. А потом безжалостно вырываю её из пустоты, откуда явилась она. Небольшая, короче, чем все остальные, она не сопротивляется. А я бездумно связываю её концы вместо цепочки и накидываю ключ на шею Анжелики.
В палату вбегают доктора, суетятся около умирающей девушки, а я проваливаюсь в пустоту.
Я не понимаю своих действий. Но верю, что победила. Потому как за секунду до пустоты я вижу растерянное лицо Анны Васильевны.
Лицо проигравшей.

Очнулась я неизвестно когда. Не открывая глаз, трусь носиком р покрывало, думая, что нахожусь в собственном мирике.
Но нос щекочет трава. Такая зеленая молодая поросль, не забитая пылью.
Надо мной – голубое небо и зеленая свежая листва.
Я – в заснеженном мирике Руминистэ.
Только он иной, просыпающийся. Теплый и  доверчивый. Ласковый.
Я поднимаюсь с земли и отряхиваюсь, оглядываясь по сторонам. Рум неи нигде, только кролики снуют под ногами.
Бегу в лес, к тому дереву.
-Руминистэ! – выдыхаю я через некоторое время. Она стоит там, где я ожидала – около злополучного дерева. Такая же, как всегда. Длинные светлые волосы окутывают её хрупкую фигурку, нежное лицо – она улыбается мне!
-Рум!
В руках у неё маленький кролик. На удивление, живой кролик.
-Мы вернулись, Рум! – кричу я радостно, обнимая её. Боясь, что это сон.
Но она живая. Она кивает согласно головой и берет меня за руку.
-Спасибо тебе, Соби. – Ласково говорит она мне. – Теперь я свободна.
Непонимающе смотрю на девушку. А Руминистэ заводит ладонью в лиф платья и я вижу, как на её шее переливается-пульсирует красная нить.
-Это – моя жизнь. Когда она с нами, мы свободны. – Поясняет мне Рум. – Если бы я хотела, я бы осталась там, с Крис…Понимаешь?
Киваю головой. Вот так всегда. Что ни сделаю – ничего не понимаю.
Словно наваждение какое-то
-Ты помнишь о своей жизни?
-Нет, не всё. Только последнее, но и то уйдёт. Я ведь теперь Руминистэ.
Она поворачиваетс яко мне спиной и отводит волосы в сторону. На её шейке серебристым узором начертано её ИМЯ.
РУМИНИСТЭ.
Не черный шрам, не обугленные рванные буквы. Это уже не клеймо даже –это её суть.
Жизнь Анжелики в том мире окончена. Для того мира она умерла.
Лаэрен стал для неё новым миром.
-У тебя как-то получилось найти мою нить…У каждого живущего ТАМ есть такая. Где-то внутри. А когда человек умирает, то она покидает его. Навсегда. – Поясняет мне Руминистэ, а я всё запоминаю, ловлю каждое слово.
-А что…как я хожу сквозь миры? Почему, почему я не такая? – бьюсь я, а Рум только печально улыбается:
-Я не знаю.
-Ру-ми-нис-тэ! – кричит кто-то рядом. Это Арис. Она вприпрыжку несётся к нам, удивленная и счастливая. Весенний мирик вокруг расцветает.
Вдали идут радостные Лукреция и Котовски. Велиар молча бредет за ними.
-Соби вернула меня, Арис. Она не ломала мой ключ, она всего лишь хотела помочь. Не сердись на неё. – Руминистэ прижимает к себе малышку, нежно ероша красную шевелюру. Сквозь кудряшки я вижу на шейке Арис чёрное имя и мне становится дурно.
Малышка поднимает с земли кролика и хохочет от удивления:
-Он живой! Он живой, все смотрите! Кроля живой…Я ничего не понимаю, но мне нравится этот мирик больше, чем старый.
Велиар слепыми глазами смотрит на меня, зажав в руке розу. Лукреция улыбается из-под маски. Котовски робко машет хвостом.
-Мне пора. – я нервничаю. И направляюсь прочь. Велиар не останавливает меня.
Ему всё равно.
-Подожди! – пищит Арис, но я уже на серой плите.
Виновато улыбаюсь ей и молча переношусь в свой мирик.
Для них я неизвестно кто теперь.
Для себя же я – изгой.
Запертый в своё мирике.

_______________________________
*Сурганова и оркестр. Весна.