Авторы и персонажи

               
                Мирре – навсегда!  (VTA)

     Каменный пёс посмотрел мне в глаза и презрительно рассмеялся.
- Что ты делаешь здесь, в своём Необитаемом? Ведь ты сам приложил все усилия к тому чтобы оно окончательно опустело!
     Я ответил наглецу столь же пристальным надменным взглядом и с преувеличенной холодностью поинтересовался: 
- И с каких это пор самые низшие мои создания, само предназначение которых – бессмысленно бежать по следам тени моей, позволяют себе упрекать меня в том, о чём понятия не имеют?
     Он отвернулся и пошёл прочь, нахально помахивая хвостом. 
- Эй! - крикнул я, но он не обратил на меня более ни малейшего внимания. 
    «Странно, - недоумённо подумал я, пожимая плечами. – Да уж не брежу ли я? Может, я миром ошибся? Хотя – это ведь тоже чистой воды бред! Ошибиться собственным миром невозможно! Даже в случае клинической смерти меня бы выкинуло сюда! А сейчас я в сознании, абсолютно адекватен и в общем-то смешно сказать - практически трезв! Может всё дело в этом?»
     Это была полнейшая несуразица - но ведь не меньшей несуразицей было и поведение пса! И хотя была ещё надежда, что всё это просто ошибка, а пёс меня просто не признал (что была полная дичь) или был в плохом настроении (что было ещё более дико) я почувствовал, как в голове моей что-то натянулось и оборвалось пронзительно звякнув; короткий вскрик боли - и снова тишина. 
   Я шёл вперёд и никак не мог избавиться от гнетущего неприятного ощущения, как будто что-то случилось, а я не знаю. По обеим сторонам улицы тянулись бесконечные полуразрушенные дома, под ногами была развороченная брусчатка и грязь в которой поблёскивали битые стёкла. Привычная глазу картина, которой привычно владели влажные сумерки. Я шёл и словно искал кого-то, хотя и не отдавал себе в этом отчёта. В небе похожем на негатив неудавшейся фотографии мелькали стайки небольших горгулий, которые замечая меня иногда снижались, но тут же снова взмывали вверх, словно пугаясь чего-то - и мрачные мысли всё более овладевали мной, ибо я начинал чувствовать себя совершеннейшим чужаком.
    И тут меня привлёк донёсшийся сверху шум больших крыльев: огромный золотисто-коричневый грифон, описав круг над ближайшими домами величаво приземлился на гранитную площадку обвалившейся колоннады какого-то дворца метрах в пятидесяти от меня. Я хотел его окликнуть, но вместо этого сам направился к нему чтобы получить ответ на мучивший меня вопрос. И чёрт возьми я впервые в жизни ощутил, что боюсь этого ответа! Да неужели же я, Хозяин Треугольника, мог чего-то бояться? Чего собственно?
- А чего собственно? - отозвался моей мысли грифон, обернувшись ко мне. - Чего собственно ты боишься?
- Мне кажется тут все свихнулись, - признался я. - Ведут себя так, словно не узнают меня. Или словно я - не я.
     Грифон бесстрастно рассматривал меня слегка наклонив набок голову и блестя золотистым глазом: не по-птичьи и не по-звериному, а как-то даже по-человечески и от этого истерический холодок пополз по моему позвоночнику готовясь ударить в голову.
- Ты что и впрямь меня не узнаёшь?! - не выдержав заорал я.
- Чего ты кипятишься, Хозяин? Разумеется, узнаю, - выдержав почти драматическую паузу ответил грифон.
- Так в чём тогда дело?
- Мне непонятно зачем ты явился в наш мир.
      Это было уже чересчур! Я на миг потерял дар речи, а в следующий миг чуть не обложил грифона матом в три этажа, однако вовремя взял себя в руки: нет на свете более идиотского занятия чем орать на Каменных Тварей; их ведь ничем не проймёшь! Поэтому я глубоко вздохнул, сосчитал медленно до шести, мысленно вытер с лица моральный плевок насчёт «нашего мира» и почти спокойно ответил:
- Я просто хотел повидать Фонтейра, мантикора. Ты не знаешь, где он сейчас? Только не спрашивай, зачем мне это! Имею я право увидеться с другом?
- Ты на всё имеешь право. Ничто во Вселенной тебе не указ. Вот только Фонтейр вряд ли захочет тебя видеть, - сказал грифон расправляя крылья и в голосе его мне почудилось едва ли не ехидство.
- Это ещё почему?! Хочешь сказать, что мой Фонтэйр тоже сошёл с ума? Да что у вас тут такое творится?! - отчаянно крикнул я вослед взлетающему грифону.
- Я не даю объяснений. Спроси у сфинксов! - ответил грифон и растаял в сумеречном небе над крышами.
     Фонтейр не захочет видеть меня?! Мой Фонька, белоснежный мантикор который неоднократно выносил меня бесчувственного из разрушающихся миров! Вернейший друг, который в моменты моей абсолютной беспомощности был единственным кто помогал мне, не раздумывая ни секунды и не испытывая страха! Первая Каменная Тварь, овладевшая человеческой речью чтобы разбавить моё бесконечное одиночество ещё до сотворения Миррой Обитаемого Треугольника! Самый благородный и благодарный зверь которого я когда-то спас от исчезновения при столкновении временных потоков! Он не захочет меня видеть?!
     «Этого не может быть... - растерянно подумал я. – Почему они стали так жестоки ко мне, своему создателю? Я ведь ничего плохого не сделал! Бывали конечно моменты, когда Мироздание чуть не разваливалось; бывало конечно, что из-за меня... Да, я безнадёжный алкоголик и психопат, завзятый самоубийца и очень плохой бог – но ведь я всегда всё исправлял и они вместе с Миррой всегда помогали мне… Они никогда не обижались и не сердились на меня, ведь они же не люди, они всё понимают!»
     Я шёл по Городу, не разбирая дороги – всё равно никаких дорог тут особо не было – и по привычке проговаривал свои мысли вслух, крича сквозь слёзы, почти задыхаясь, а ветер всё усиливался и мысли смерчиками завихрялись – по кругу, по кругу, по кругу… Я погружался в себя, тонул в собственном горе и уже не мог остановиться; я шёл всё быстрее и быстрее, почти бежал спотыкаясь, падая, вскакивая, ничего не чувствуя кроме своего нарастающего отчаяния... Я как всегда в тысячный раз в жизни, в вечности снова и снова переживал своё падение, свой ужас, свою ненужность и непригодность проклиная себя и саморазрушаясь…
     Как долго это продолжалось не помню; я бежал пока дома по обеим сторонам дороги не слились в сплошную линию и мой путь не оборвался в головокружительную тьму. Видимо я упал и сильно ударился головой, потому что в какой-то момент, явно отстоящий во времени от моей истерики, я открыл глаза и увидел, что лежу на холодном мокром камне. Волны плескались прямо перед моим лицом; я приподнялся на локтях, зачерпнул воды, умылся и сел. Спуск к воде, а вернее самый его низ, где я находился, наводил на мысль о том, что я сюда скатился с лестницы. Голова у меня кружилась и болела, но я ничего не сломал – что, впрочем, меня совсем не удивляло: я и в Обитаемом-то Треугольнике был почти неуязвим, а уж в Необитаемом - тем более. Однако чувствовал я себя погано во всех смыслах слова и мне ужасно хотелось выпить.
    Я ещё раз посмотрел вверх, туда где начиналась лестница - и внезапно увидел там... Сфинкса! Ну да, такие как он всегда приходят тогда, когда перестаёшь их искать. Я был готов поручиться, что ещё минуту назад его тут не было - и вот он, родимый! Сфинкс сидел неподвижно, невозмутимо, как будто и впрямь был каменный - и только его глаза, ярко-голубые, цвета египетского неба, жили собственной жизнью. Мне показалось, что эти глаза в данный момент смотрели на меня с сочувствием - и несколько приободрился.
    «Ну что ж, хранитель хранителя всегда поймёт», - подумал я и поднялся на ноги. Ощущая пробирающую до костей дрожь от мокрой одежды и речного ветра, я шатаясь поднялся по лестнице к ожидавшему меня сфинксу - и тот как положено заговорил первым.
- Что случилось, Винсент? - спросил он. 
- Это я хотел спросить у тебя, Хранитель, - еле выговорил я, стуча зубами от холода.
- Неправильный ответ, - покачал головой он.
     Скептически оглядев меня (могу представить, как жалко я выглядел!) сфинкс по-кошачьи потянулся, разминая львиные лапы, мотнул головой, приглашая следовать за ним и пошёл прочь от реки. Я принял его приглашение и молча поплёлся следом. Мы завернули за угол, зашли в ближайшую арку - и там внезапно обнаружилось нечто вроде грота, сложенного из обломков кирпича внутри обрушившейся парадной. Пригнувшись я вошёл, поднял голову и увидел в потолке грота дыру, сквозь которую проглядывали остатки лестничных пролётов, а дальше – небо. И в эту дыру, как в трубу, выходил дым из небольшого самодельного камина в данный момент жарко растопленного и дарующего животворящее тепло. Сфинкс кивком указал мне на покрытый циновкой кирпичный постамент, я забрался на него с ногами, уселся по-турецки и сразу почувствовал себя дома. 
- А зачем тебе, сфинксу, огонь? - полюбопытствовал я. 
- Вообще-то вопросы здесь задаю я, - улыбнулся он. - Хочешь выпить?
- Конечно!
- Правильный ответ! - обрадовался сфинкс и лапой выкатил из угла бутылку портвейна.
- Ну с ответом на этот вопрос у меня проблем никогда не было, - усмехнулся я.
- Извини, штопора нет.
- Ничего, у меня всё с собой!
    Нашарив в кармане перочинный ножик, я быстро справился с пробкой, сделал несколько жадных глотков и закрыв глаза, погрузился в приятные ощущения. Я наслаждался всепроникающим жаром, покалыванием в кончиках пальцев, успокоением… Только через несколько минут я открыл глаза. 
- Ты сам-то будешь? - спросил я гостеприимного хозяина. 
- Да мне-то зачем? - пожал плечами он, глядя в огонь. 
- Ах да, прости. Глупость сморозил, - спохватился я. - Тебе ведь и камин-то, наверное, нужен только затем, чтобы смотреть на пламя и видеть там свою нерукотворную истину…
- О, я смотрю, ты уже начинаешь соображать, - усмехнулся сфинкс.
- Ага, - кивнул я.
- Тогда вернёмся к началу.  Что с тобой случилось?
- Ну… Я сегодня пришёл сюда, чтобы увидеться с Фонтейром и заметил, что все создания мои относятся ко мне как-то странно… Словно они меня презирают за что-то… И честно говоря я испугался. Запаниковал. 
- Знаешь, у людей, к примеру, бывает так: очень долго не ходил какой-то дорогой и вообще забыл где она. Пошёл и заблудился. А наши миры не имеют чётких координат и с ними всё ещё сложнее. Ты же понимаешь, что любая дорога существует только у тебя в голове?
- Да, - ответил я, не понимая к чему он клонит.
- Так вот, Винсент. Там, в своей голове, ты слишком часто одним дорогам предпочитаешь другие. Мало того: ты постоянно познаёшь новые миры и прокладываешь новые дороги - а старые при этом забываются и исчезают. Когда ты в последний раз посещал Необитаемое?
- Не помню… - я попытался нашарить в своей голове хоть какую-то ниточку, обрывок воспоминаний о своём предыдущем пребывании здесь - и не смог!
     Я вдруг почувствовал, что нахожусь в некоем предвосхищении понимания, будто невидимый ключ начал медленно поворачиваться в невидимой двери.
- Но это же не значит, что я забыл сюда дорогу! Ведь этот мир - и есть я, единственный в своём роде!
- Нет, Винсент. Теперь этот мир - не только ты.
- А кто?
- Все мы, - на малоподвижном лице сфинкса промелькнула неопределённая гримаса, какая-то болезненная усмешка.
    Я несколько подвис, пытаясь понять, что он имеет в виду - и он продолжил.
- С самого сотворения Нового Мироздания ты был нашим Творцом и Хранителем, Винсент. Мы были зависимы от тебя, мы бежали по следам тени твоей, ловили крупицы твоей энергии, чувствовали, как ты, думали, как ты - а ты пренебрегал нами, не замечал нас, а в итоге и вовсе забыл всех, кроме Фонтейра. Поэтому нам пришлось научиться жить вне зависимости от тебя, самостоятельно выцеплять крупицы энергии этого мира, а также думать и чувствовать, как обычные живые существа. Мы научились всему, что раньше лишь заимствовали - и этот мир теперь принадлежит нам не менее, чем тебе.
     Это было одновременно настолько просто и настолько невероятно, что не помещалось в моей несчастной голове - однако внезапное осознание причины своей ненужности совершенно не повергло меня в отчаяние, а наоборот почти успокоило. Я смотрел на огонь, молчал, пил и думал, что в общем-то рад за них, своих Тварей Каменных, самостоятельно ставших настоящими живыми существами. Я ведь и впрямь никогда раньше не задумывался о том, кто они такие - и только сейчас до меня дошло, что я относился к ним, как к подвижным элементам декора, а по мере заселения Обитаемого Треугольника совсем забыл о них.
    Вполне естественно, что одним из первых испытанных ими чувств оказалось чувство обиды; но с другой стороны это означало, что они-то меня прекрасно помнят, мало того - любят, ведь на нелюбимых не обижаются! А если они меня любят, то рано или поздно простят, как это свойственно всем живым существам. Я просто должен был попросить у них прощения, у всех и в первую очередь у Фонтейра - а значит я вернулся к своей первоначально цели. Мне нужно было найти Фонтейра, срочно!
    Я вынырнул из своих размышлений, собрался было нарушить молчание и вдруг впервые заметил, как смотрит на меня Сфинкс: с откровенным состраданием, как на неизлечимо больного.  Секунду я был в замешательстве, а потом понял в чём дело и рассмеялся: видимо он искренне считал, что произошла трагедия, а истина стала для меня ударом, который трудно пережить!
    Если вы никогда не видели изумлённого сфинкса – мне этого никогда не описать!  Впрочем, что я несу – никто отродясь не видел изумлённого сфинкса, я оказался первым! По-моему, он решил, что я совсем свихнулся от горя.
- Ты что, Винс?  - спросил он. - По-твоему, это смешно?!  Ты ведь больше не нужен своим творениям!
- И весьма за них рад, - улыбаясь ответил я и дружески погладил Сфинкса по холке там, где звериная спина плавно переходила в человеческую шею. – Я конечно, дурак, что сам обо всём не догадался и тебе пришлось объяснять мне простейшие вещи.  Но всё-таки я же не настолько дурак чтобы расстроиться по этому поводу! Поэтому - спасибо тебе за поддержку и мудрость твою, Хранитель!
    Я подмигнул ему и допил последний глоток «Массандры». Изумление на лице Сфинкса сменилось безграничным уважением, можно даже сказать, восхищением.
- Спасибо и тебе, Хозяин Треугольника! – сказал он. - Прости что недооценивал тебя! Могу ли я ещё что-нибудь для тебя сделать?
- Да. Если это возможно – отведи меня к Фонтейру.  Я должен перед ним извиниться; даже если он не захочет меня слушать – вряд ли он захочет, чтобы я унижался.
- Фонтейр не таков, ты прав.  Желание чужого унижения – признак слабости, не свойственной мантикорам.  Однако мне кажется ты не очень хорошо себя чувствуешь? - он пристально посмотрел мне в глаза и не успел я возразить предложил: 
- В общем так.  Где-то тут у меня была ещё одна бутылка вина, чтобы тебе не было скучно; дрова для камина - вот в этом углу. Следи за огнём, отдыхай и ни о чём не думай, а я скоро вернусь и приведу с собой Фонтейра. Тогда и поговорите.
- А он придёт? – спросил я.
- Непременно! - ответил Сфинкс и выйдя из арки одним грациозным прыжком растворился в сгустившихся сумерках.

                М. & V., 4 – 14 июня 2005г.