Благословен Камень Поднебесный!

«…И удачной тебе реальности, Шертмивер!» - донёс холодный ветер, сияние в центральной точке усилилось, ослепило, бросило в лицо радугу звука и цвета, потом перед глазами поплыли зелёные семёрки и – темно, пусто…
  Шем, переборов страх, открыл глаза и увидел летящие навстречу капли воды. «Брр!… Гадость какая! Где это я, а?» - спросил он вслух у просвечивающего сквозь дыру в крыше серого неба, и удивился звуку своего голоса – он слишком отвык от родной реальности в лучезарном мире Перекрёстка, где Мастер Джордж учил его теории и практике мироздания на основе постоянно изменяющейся реальности. А тут – опять какой-то чердак, холодина зверская, особенно учитывая тот факт, что из одежды имеются джинсы и рубашка, а вот ботинок, почему-то, нет… Вобщем, катастрофа.
  На фоне такого бедствия Шем ощутил, как в нём вновь оживает тот нытик, которым он был до знакомства с Перекрёстком, только теперь он запел немного иначе: «Ну и зачем было сюда возвращаться? Ходил бы сейчас себе по изменяющимся плоскостям этаким всезнающим божеством – там подправить, тут подвинуть, это поменять – и такая благодать получается, слов нет! Да и слова не нужны – хочешь, на языке энерговолн объясняйся, хочешь – по-птичьи… А подумай, ну как там Джордж – то без тебя, он же сама рассеянность: того и гляди, забудет превосходящую ступеньку соорудить, или Безмерный Потолок перевернётся и домик-на-уступе накроет – ужас! Помнишь, что говорили другие Мастера Невозможного – ученик-то у Джорджа какой несуетливый, как и не человек вроде, настоящий Достигающий Камня, не то что некоторые! А ты всё обратно стремился, думал, научишься с реальностью обращаться и всё у тебя получится… Ну и где это всё? Опять один на каком-то чердаке, очнулся, как от летаргического сна, да ещё и зима на улице… Сдохнуть впору!».
  «Так, хватит нудить! – возмутился самому себе Шем, - Если ничего не делать, так и действительно недолго сдохнуть. А я теперь живой человек, мне жить хочется в кои-то веки – и что же, опять за старое?! Ну нет уж! Что полагается сделать в первую очередь после Межмирной Трансляции? Назвать себя по достижениям своим. Итак, я – Шертмивер Безграничный, Достигнувший Камня!» - с этими словами Шем поднялся и, дрожа от холода, направился к выходу. На улице, несмотря на оттепель, было отвратительно, валил мокрый снег и, что самое неприятное – Шем совершенно не узнавал улицы, на которой оказался. Город выглядел совершенно чужим. Оставалось одно – идти, покуда сил хватит.
  Прохожие шарахались от босого сумасшедшего, и на вопросы не отвечали, как всегда, как будто Шем какой-то прокажённый или у него на лбу что-то написано. (Знать бы ещё, что!). Привычная, чёрт возьми, ситуация. Ко всему прочему, Шема шатало от слабости, и голова сильно кружилась, на основе чего он понял, что, видимо, очень долго не ел. «Вот блин, человеческие заморочки, будь они прокляты! Да я же сейчас в обморок свалюсь…» - подумал Шем, и впрямь – в глазах начало стремительно темнеть, накатила тошнота, и мерзко запищало в ушах. Он прислонился к стене, не в силах двигаться дальше, как вдруг…
  «Эй, тебе плохо? Что с тобой, эй! Ты чего босиком, придурок! - сквозь нахлынувшую тьму Шем с трудом разглядел бойкую бабку, ухватившую его за плечо и заглядывающую в глаза, - Слышь, ты, пьяный, что ли?».
  «Нет…», - с трудом выговорил Шем.
  «А ведь и впрямь, трезвый. Вот блин, дурень-то! А ну-ка, шевелись, сейчас ко мне в дворницкую пойдём, отогреешься, а то ведь помрёшь у меня под окнами, я себе не прощу!» - и она буквально потащила Шема в ближайшую парадную.
  В махонькой полуподвальной квартирке было тепло и уютно, бубнил старый телевизор и пушистый чёрный кот, очень осуждающе обнюхав босые ноги Шема, забрался на диван и сделал вид, что заснул. Бабуся усадила Шема рядом с котом, поставила чайник на огонь и, заметив, что в тепле нежданному гостю полегчало, спросила:
  «Так что с тобой всё-таки?».
  «От голода, видимо…У меня память отшибло, по башке стукнули, наверно…».
  «Ох, чёрт возьми! Звери, не люди! – запричитала бабка. – Так ты есть хочешь, да? Щас картошки разогрею, а пока вот бульончика попей, тёпленького!» - она налила из кастрюли чашку, вручила её Шему и принялась за разогрев картошки, попутно продолжая задавать вопросы. Шем просто не мог поверить своему счастью – в кои-то веки кому-то не пофигу его существование! И причём – совершенно чужому человеку! Видно, и впрямь что-то в мире изменилось.
  «А как зовут-то тебя, помнишь?»
  «Шем меня зовут».
  «Странное имя какое-то. Ну да бог с ним. А меня вот тётя Нина зовут, я тут дворником работаю. Слушай, а где ты живёшь-то?»
  «Я как-то не очень помню… У меня друг живёт недалеко от набережной».
  «Да у нас в городе кругом набережные!»
  «Я думаю, что если выйду хоть на какую-нибудь – сориентируюсь. Это сейчас мне не понятно, где я, потому что улица не знакомая».
  «Ладно, до набережной тут близко, я тебя провожу, вот только – не идти ж тебе босиком! Ты тут поешь пока, а я к соседу схожу. Он мужик добрый, может, какие башмаки старые не пожалеет», - и она, оставив Шема наедине с котом и картошкой, удалилась.
  «Да, ну и дела! – думал Шем, наслаждаясь едой и теплом. – Этак я скоро людей бояться  перестану! Если ещё и мои бывшие друзья дома окажутся, это совсем хорошо будет».
  Вскоре вернулась бабушка Нина и принесла пару стоптанных ботинок. Они оказались великоваты, но с шерстяным носком – в самый раз. Ещё она презентовала Шему рабочий ватник, вполне приличный и тёплый, и вязаную шапочку, после чего, придирчиво осмотрев Шема, радостно кивнула и сказала: «А вот теперь – пойдём на набережную».
  «Спасибо вам огромноё, тётя Нина, - смущённо сказал Шем, когда пришло время прощаться. – Если бы не вы, я бы точно подох».
  «Да ладно, хватит ерунду-то нести. Тебе ещё жить да жить, в твои-то годы. Ну, иди. Только, слышишь – зайди ко мне ещё как-нибудь, а то я совсем одна на свете, с тех пор, как сын мой пропал без вести… Всё, беги!» - и, не успел Шем ответить, как она резко развернулась и быстро пошла назад, только пуховый платок долго ещё маячил в сгущающихся сумерках.
  «Я зайду, обязательно, зайду!», - крикнул Шем, и долго ещё стоял, переживая чужое горе и чувствуя себя покинутым ребёнком в большой темноте, а затем огляделся вокруг и наконец-то узнал свой город.
  «Ну вот, всё на месте! Пора и мне двигаться, а то уже поздно. Боже мой, и всё-таки, как не по себе мне идти к Кемке! Ведь не ждут меня там, сколько лет уже не ждут…», - и всё же, не взирая на эти мрачные мысли, Шем через полчаса добрался до знакомого дома, поднялся на последний этаж и нерешительно постучался. За дверью слышались голоса и тихая музыка. Потом – шаги. Шем мысленно схватил себя за шиворот и подавил желание немедленно убежать. Но тут дверь распахнулась, и в прямоугольнике света, на миг ослепившего Шема, появился Кемка, тот самый человек, который последним видел его в этом мире.
  «Ну ни хрена себе!… - прошептал он, не веря своим глазам. Затем изумление на его лице сменилось восторгом, и он, схватив Шема за плечи, втащил его в квартиру и заорал: - Люди! Это Шем! Живой!».
  Тут же Шем оказался окружён знакомыми, радостными  лицами, с него сняли ватник, усадили за стол, налили вина и наперебой заговорили:
  «Слушай, куда ты исчез?» - «Да отвяжись ты, а то он снова исчезнет!» - «Тебя уже год, как к мертвецам приписали!» - «А Лиэр говорила, что ты в дурке лежишь!» - «Не говорила я такого! Это гнусный поклёп!» - «Хорош отмазываться!» - «Так, тихо, пусть он сам что-нибудь расскажет! А, Шем? Ты сегодня говорящий или нет?»
  «Я теперь всегда говорящий», - улыбнулся Шем.
  «Чудеса! – рассмеялся Кемка. – Мир перевернулся! То есть, у тебя башня на место встала?».
  «Ну, не совсем, конечно…»
  «Ладно, ладно, главное, что ты вернулся. Хрен с ней, с башней. Я так переживал, что не мог тебе сказать, как она тебя искала здесь на следующий день после того, как ты исчез. Да и потом сколько раз звонила, тебя спрашивала…»
  «Кто – она?» - сердце Шема вздрогнуло, и он так отчаянно посмотрел на Кемку, что тот аж испугался за своего вновь обретённого друга.
  «Ты чего, успокойся! Я думал, тебе будет приятно узнать, что твоя Иштар тебя ищет…»
  «Иштар? – Шем почувствовал, как с его плеч свалилась гора, которую он тащил даже в Перекрёстке, и только теперь избавился. – У меня всё получилось!» - он восторженно оглядел собравшихся, безмятежно улыбнулся, поднял свой стакан и залпом выпил.
  И, как ни пытались друзья понять, что же всё-таки получилось, Шем только пожимал плечами, и всё с той же детской улыбкой говорил: «Благословен Камень Поднебесный!».

                Мирра и Винсент, 1999г.