Просто история любви и встречи...

Любовь- палач души покоя,
Что может миловать тебя,
Но сделать из тебя изгоя-
Так лучше уж казнить, любя.

Бывает твёрдой, словно кремень,
И не проходит во века,
И не подвластна она времени,
И незаметна иногда.

Возможно, быстро, как луч света
Тебя её блеск поразит,
А может запечатать в вето,
И имя в списках позабыть.

Благоволения не просят
У повелителя сердец.
Её в поэмах превозносят...
И проклинают под конец.

Нет тех, кто ей был неподвластен,
И тех, кто управляет ней.
А её стрелы, как ненастье,
Подчас меняют жизнь людей.

Она прекрасна, словно солнце,
Страшна, как меч над головой,
И её голос не утихнет
Вовек над нашею землёй.

Но тот, кто свет её покорит,
И будет смел, чтоб полюбить,-
К тому будут стремиться взоры,
Того не смогут позабыть.

Кто был влюблён, жил не напрасно,
Кто был влюблён, тот видел мир,
И знал – мгновение прекрасно,
И солнца облик вечно мил.

Кто был настолько безнадёжно
Томим безмолвием чужим,
Кто был влюблён, тот знает счастье,
Что не дано познать другим.


Ж.Г. Мы встретились в день, когда от жары даже птицы спрятались в своих гнездах. Воздух жалобно стекал раскаленной жижей, солнце
обожгло все вокруг, казалось, даже асфальт дымится под ногами, плавится. Не знаю, что заставило меня выйти из дому и пойти гулять
по пляжу. Возможно, я почувствовала его присутствие, заметила тень, отражение солнца в глазах. Так уж вышло, что дорога привела меня
туда, где был он. Просто случайность... хотя во вселенной не бывает случайность - любое происшествие неизбежно, иначе оно бы не случилось.

М.Г. Я думал о том, как все неудачно складывалось в тот день. Связь была плохой - я не сумел провести важный деловой разговор, из-за меня сор
валась встреча директоров - и еще в номере сломался кондиционер. Стояла адская жара. Решение пойти к морю, посидеть под тентом было спонтанным.
Я и подумать не мог, что втсречу там ее. Быть может, солнце привело меня туда, затуманив разум раскаленной жарой. Ветер принес мне аромат ее волос,
воздух наполнился звуками голоса. Я просто замер на месте, таял от солнца - и глядел на море, словно ждал чьего-то появления. И оказалось, что
я ждал именно ее.

Ж.Г. Я увидела его издалека. Смешная соломенная шляпа надвинутая на глаза, чересчур темная для такой жары майка, смешные джинсы - весь наряд
 говорил о том, что он не собирался на пляж. На побережье, а вернее, на том отрезке, где оказалась я, больше не было ни души. Только он под струями
солнечного света, чайки в лазурном небе и шум волн, бьющихся о пирс. А он стоял дже не под навесом, просто глядел себе под ноги. Потом внезапно
наклонился и поднял что-то, блестнувшее на солнце.

М.Г. В прибрежной гальке я заметил осколок бутылочного стекла. Волны отшлифовали его до матого блеска - и простой кусок бутылочного стекла превратил-
ся в полупрозрачное сердце размером с мизинец. Я взял это крохотное морское сердечко в руку, сам еще не зная, для чего. А потом оглянулся и увидел ее.

Ж.Г. Я подошла к нему, чтобы спросить, нет ли где-то по близости кафе или бистро. Но, посмотрев в его глаза, тут же забыла о жажде. Что-то было такое в
его взгляде, словно космическая бесконечность, притягивавшая и пугающая одновременно. Глаза цвета ореховой скорлупы с искорками изумруда. Он даже
не пожелал мне "доброго дня". Просто протянул ладонь и уверенно произнес "Это вам".

М.Г. У нее так же горели глаза, как сверкал этот прекрасный осколок, спрятаный серой влажной галькой. Она положила его на ладонь и долго рассматривала,
словно прикоснулась к чему-то запретному. Потом она сжала кулак посмотрела мне в глаза. Меня словно леденящей волной окатило. Каким пронзительным был
ее взгляд, полный сияния топаза, с волнами океанской зелени. Я почувствоал - вот она, моя морская звезда, явившаяся мне в этот знойный полдень, словно
прохладный летний дождик.

Ж.Г. Мы позабыли о багрянце солнца, дымящейся земле и колышущемся воздухе. Несколько часов мы сидели в тени пирса и разговаривали так, словно знали
друг друга уже много лет. Любовь поразила нас мгновенно, словно гром среди ясного неба, как молния, как финский нож - пронзила разум, сковала тело. Я не могла дышать - и мне нравилось это, я любила свое внезапное бессилие - оно было только для него и благодаря ему.

М.Г. Мы виделись каждый день. Это напоминала красивый роман какого-нибудь французского писателя времен эпохи ренессанса. Все было так трогательно
и невинно, словно нам было по восемнадцать. Ждать ее я начинал с утра. Выражалось это ожидание в том, что я переставлял в комнате мебель, или расклады-
вал на столе разные валявшиеся там предметы. Подолгу выбирая место для стула или пуфика, я безостановочно поглядывал на часы, висевшие на стене.И вот, наконец, стрелка падала на отметку двенадцать.

Ж.Г. Я заходила во двор тихо, бесшумно, чтобы соседи ниочем не догадались. Иногда я открывала калитку - и еще по долгу стояла, глядя на его окна на пер-
вом этаже. Как сейчас помню эти смешные занавески розового цвета, расшитые крупными лилиями. Бывало, мне хотелось пошалить - и я тихонько стучала кончиками пальцев в оконное стекло. И уже через секунду его лицо появлялось по ту сторону, смешно взъерошеные волосы и глаза цвета скорлупы ореха.

М.Г. Когда приходило ее время, я садился у окна и ждал - вот, сейчас услышу ее несмелые шаги. И как странно! Раньше в наш дворик никто не приходил, а теперь, казалось, весь курорт направился сюда. Стукнет калитка, екнет сердце... И вот перед моими глазами чьи-то пыльные туфли. Продавец косметики. Ну
кому нужна косметика в эдакую жару?

Ж.Г. Время летело незаметно, словно ускоренным темпом. День сменяла ночь, потом снова выходило солнце - но вскоре его меняла луна... И совсем быстро пролетел месяц. Близился час нашего расставания. И жара стала спадать. Воздух стал прохладнее - лето разлило в воздухе пряный ароматы, приглашая осень.
И мне стало страшно.

М.Г. Она знала, что я работаю пилотом в крупной авиакампании. Знала, чтоя очень занят. Знала, что мы нескоро увидимся, если увидимся вообще. Но ведь мы обменялись номерами - и я оставил ей свой электронный адрес, чтобы она писала, когда захочет. Я говорил ей, о том что встреча возможна аж к рождеству. Но она не слушала. Просто глядела на меня своим океанскими глазами и шептала "люблю".

Ж.Г. Когда мы разъехались, каждый по своим адресам, мне стало ужасно не по себе. Словно он вырвал часть сердца и увез с собой, забрал на небо, к свои самолетам. Каждый день я выходила на улицу, смотрела на небо и говорила с ним по телефону. Мы представляли, что смотрим на одно и то же облако, или на
одну звезду. И подолгу не могли решить, кто же должен первым ложить трубку. Каждый день он повторял мне, что любит и не оставит меня.... А потом однажды позвонил и сказал, что выходит в рейс и не сможет звонить - это запрещено в самолетах.

М.Г. Я знал, что теперь действительно ухожу на долго. Сердце билось как-то странно, рывками, словно предчувствовало что-то. И самолет, и стардессы, и люди выходившие на борт казались мне не такими как всегда. Но я взошел на борт и как всегда повел эту огромную машину в небо. Как же так случилось, что техосмотр не был пройден верно - и были какие-то неполадки, но никто этого не зафиксировал. В моей жизни такое случилось впервые, и в то же время в последний раз. Когда начали сходить с ума мотры, я набрал ей письмо и сбросил на адрекс моего лучшего друга с просьбой передать, если со мной случится что-то.

Ж.Г. Я не слышала о нем ни слова неделю. Я вся изошлась от слез - дышать не могла от того, что было больно. Пыталась порезать руку - но боль внутри осталась такой же сильной. И тогда я написала ему письмо.
"Любимый... Я уже так давно не получала от тебя ни единой весточки... хотя что это я, ты ведь не знаешь моего элетронного адреса. Но зато я могу написать тебе сама. Знаешь, это очень хорошо, что у тебя всегда будет что-то от меня, пусть даже просто слова, печатный текст. Знаешь, ведь когда-то я уйду - но останутся эти слова, что бессмертны.Эти чувства, они ударяются о стены - и я вижу искры от их ударов. Они никуда не растворяются в отличии от меня, такой смертной. Они как вечный памятник мне никогда не забудутся. Хорошо бы жить так долго и долго любить тебя, чтобы ты никогда не ушел, не опередил меня. Я вижу смерть - но она такая не страшная. Пусть только она не приближается к тебе. Я так скучаю по тебе, так хочу взять тебя за руку, поцеловать твою руку. Я совсем одна - и все вокруг чужие. Я так скучаю... Без тебя меня совсем нет, я вся плохая, неправильная - вся в ошибках исправлениях, взгляд мой ищущий нигде не останавливается. Я думаю лишь о нашей встрече. Сердце стучит так сильно, что кажется, я не доживу до утра. Да, я не переживу даже эту ночь. Что и как бы там не было - теперь я знаю, чему ценой расставанье. Я, конечно, очень грешна, но своей любовью я заслужу этот рай - хотя ведь его не существует без тебя. А ты всегда можешь вернуться к себе на небо... Но пока я здесь в каких-то тысячах километрах, возможно я даже завтра сумею дозвониться до тебя. Асейчас я просто переживаю время без тебя. Плохой финал, грустный. Но я смогу его вырвать, эти минуты. Их же можно вырвать?? На этом все. Твоя."
А на утро я получила письмо. Последнее письмо.

М.Г. "Любимая, я пишу тебе потому что отказали оба двигателя - и наш самолет летит в море. Вполне возможно, что техники справятся с неполадками, или мне удастся посадить его на берегу. А может, я уже никогда не ступлю на землю. Знай, что так, как тебя я не любил и не полюблю ни одного человека. Прости за то,  что больше не сумею хранить твое сердце. Прости. Твой."
Так печально терять тех, кто близок,
Кто пришел, чтоб уйти – ниоткуда.
Я тебя никогда не увижу,
Я тебя никогда не забуду.

День за днем я упреки читаю
В тех глазах, где мечтой я не буду.
Я тебя никогда не увижу,
Я тебя никогда не забуду.

Ошибаться – удел не безумцев,
Чистой правдой любовь не разбудишь,
Я тебя никогда не увижу,
Ты меня никогда не забудешь.

И когда в день десятый слезами
Все лицо исполосано будет,
Знаю, он тебя вновь не увидит,
Знаю, он тебя век не забудет.

Кто не прав, кто создал расстоянье,
Разрушителя ласковых судеб?
Помни, тот не слыхал настоянье:
Кто любил, тот вовек не забудет.

И в последние взглядов мгновенья
Прошепчи «Я люблю…» и услышишь:
Я тебя никогда не забуду,
Ты меня никогда не увидишь.

Говорил тебе: стой, пока можешь,
И тогда душу вновь не обидишь.
Но сама себя болью ты гложешь,
Ты его никогда не увидишь.

Двое нас, кто придумал иначе:
Человек, что душой не отсюда,
Будет глуп всегда и однозначно
Он тебя никогда не забудет.

Говорить я слова могу вечно,
Но не веришь словам моим глупо,
И ты будешь верить беспечно
В то, что он никогда не забудет.

И срывает ветром осколки
Слез чужих и давно уж остывших.
Я тебя никогда  не забуду,
Ты меня никогда не увидишь.

На прощанье ему улыбнешься,
Он глаза потускневшие опустит…
Ты его никогда не увидишь.
Ну а он? Он, возможно, забудет.

Вот конец, вот история боли.
И я врать тебе больше не буду:
Я тебя никогда не увижу,
Я тебя очень скоро забуду.