Экзамен

Было без пяти минут четыре. Михал Михалыч сказал подойти к четырём.
Риточка немного потопталась под дверью 204 аудитории. Потом робко стукнула кулачком и, услышав приглушенное «Заходите!», вошла.
Михал Михалыч сидел за преподавательским столом в своём безупречном светло-голубом костюме. Как же Риточка ненавидела этот его профессорский костюм, придававший обладателю сходство со светлым ангелом, тем не менее сошедшим с небес в поисках… жертв. Но отступать было поздно – сама виновата в полученной накануне «двойке».
– А, Маргарита Евгеньевна, – проговорил преподаватель бархатным голосом, как будто студентка пришла с ним попить кофе. – Подготовились на этот раз?
Рита пожала плечами:
– Немного, – выдавила из себя, заметив заинтересованный взгляд совсем не 60-тилетнего старика.
Она собиралась сесть за один из столов, предназначенных для студентов.
– Нет, нет, идите уж сюда! – Властно скомандовал голос. – Мы с Вами побеседуем «тет-а-тет».
Нехорошее предчувствие зашевелилось внутри неё, интуитивное ощущение неотвратимой неизбежности чего-то недозволенного. Она прошла и села на стул, предупредительно кем-то поставленный рядом с Михал Михалычем.
–  Ну-с, расскажите-ка мне об… эпохе правления Павла Первого.
Риточка не успела сообразить даже в какие годы какого века жил и трудился этот император, как преподаватель сам резко пресёк её начавшийся лепет:
– Хотя бог с ним с Павлом… Расскажите-ка мне о себе.
Рука Михал Михалыча плавно опустилась на колено студентки. Это показалась ей страшнее любого экзаменационного билета. Она сделала усилие и спросила:
– Что именно рассказать?
– Ну, какую школу ты окончила, чем занималась помимо, почему поступила в этот институт? – он неожиданно перешёл на «ты», и поближе придвинул свой стул. Желание сдать экзамен пересилило желание отодвинуться подальше. Риточка начала рассказывать. Михал Михалыч смотрел на неё не отрываясь. Его рука по-прежнему лежала на её колене, а другая – уже на спинке её стула. Не успев дослушать небогатую биографию студентки, профессор вдруг резко наклонился к девушке и чмокнул в щёку. Риточка отшатнулась от неожиданности.
– Что же ты такая дикая? –он улыбался, хотя явно был недоволен.
Рита отвернулась и стала смотреть в окно, обдумывая как поступить. За окном текла Нева, проезжали машины, гулял на свободе народ.
– Какое у тебя интересное лицо! – вдруг неожиданно произнес Михал Михлыч, как будто разглядывал картину. – Ты же современная мадонна, – заключил он.
«Раз всё-таки мадонна, это радует!» – пронеслось у Риточки в голове.
– Ну, поцелуй меня, – вдруг шепнул он.
Риточка взглянула на него круглыми глазами. И не шевельнулась.
– Не хочешь? Тогда я тебе смогу поставить только «четыре».
– Я согласна… на «четыре».
Он взял её зачётку, заполнил и выставил обещанную оценку. Рита повеселела и значительно расслабилась. Дальнейшее общение носило уже оттенок милой беседы. Подвергшись ещё неоднократно поцелуям и объятиям неугомонного профессора, студентка была выпущена на свободу с обещанием никому не рассказывать о том, что было между ними. С готовностью согласившись на это условие, она выпорхнула из аудитории в состоянии восторга, необъяснимой гордости за себя и легкого презрения к Михал Михалычу. Он уже не представлял для неё никакой угрозы, тем более что читать лекции в следующем семестре не собирался.
Наткнувшись за дверями на трёх своих сокурсниц, накануне успешно сдавших экзамен на «тройки», Риточка моментально поведала обо всём, что с ней произошло. Её рассказ был встречен многозначительным женским молчанием…