Василич-латина

... – Видишь, Мишаня, как сложилось сегодня  - опять борт не прилетел. А на завтра синоптики опять обещают ветер до тридцати порывами. Застряли мы здесь с тобой. Сколько уж сегодня? …. Да, уже полтора месяца кукуем, пора бы и домой.  Это всегда так на Врангеле – влёт рубль, вылет – два! В прошлом году наши здесь застряли на два с половиной месяца, еле вырвались. Ну, да ладно, улетим когда-нибудь. Я сегодня,  как и обещал тебе в прошлый раз, расскажу  свою историю, со мной было дело. Уж сколько лет прошло, а не отпускает меня мысль, что упустили мы шанс. То ли по глупости своей, то ли по молодости. Давно уж было, а помнится, будто вчера всё происходило, сознание теряли друг от друга... Слушай, ежели охота!

… Работал я в то время, а это было уж лет двадцать пять назад, в одной конторе, которая занималась гарантийным надзором над вояцкой техникой. Работа  была суетная, часто приходилось в командировках болтаться, где неделю, где две. Все гостиницы в округе знал, да и они меня – тоже. Бывало, приедешь, а тебе, мол, с приездом, давненько у нас не были! А какое там давненько, когда был здесь недели три назад! Вот и в тот раз приехал  я на неделю в небольшой районный центр в степном Крыму.  Дела были не ахти, какие серьезные, для меня, прямо сказать – семечки! И поселился я в гостинице с чудным названием «Белая лебедь»! Городок маленький, чистенький, причесанный такой, как заграницей. 
 
Небольшая  гостиница, в два этажа, тихая и спокойная. Всем была хороша, только не было в ней ни кафе, ни буфета, и ходил я на выпас в столовую небольшого, как и все в этом городке, заводика, расположенного недалеко от моей работы. Кормили там хорошо. Много, вкусно и дешево, как и везде в степном Крыму, удаленном от курортной цивилизации. В столовой однажды и познакомился с симпатичной женщиной, лет тридцати трех – четырех.  Яркая женщина была, как цветок мака на зеленой траве, невысокого роста, с большими черными глазами и точеной фигурой. Только зашел в столовую, как наткнулся на ее горящий взгляд, будто маяк блеснул в глаза.

Сижу за борщом, смотрю, она с подругой собирается уходить, не выдержал, набрался смелости и подошел. Мол, здрасьте,  а не оказался ли у вас случайно сегодняшний вечер свободным? Подруга быстро убежала, оставила нас вдвоем, а мы присели за свободный столик и потихоньку завели разговор. Прощупывающий такой - как, что и где. Смотрю, а у нее глаза горят, я и сам еле-еле сижу на краешке стула, а ни времени, ни, самое главное, места, куда можно пригласить девушку – нет. Тогда не то, что теперь! Тогда  в гостиницу с девушкой и не зайдешь! Сидим, значит, говорим, а сами – огнем горим, оба. Никогда со мной такого не было, будто кто внутри меня костер запалил. Вижу - и она вся как пылает изнутри, аж лоб испариной покрылся, да на верхней губе пушок в капельках пота. Что тут говорить! Но и ей на работу, и мне не гулять…

Договорились мы с ней встретиться вечером, после работы, возле ресторана, пригласил я ее. Она как-то задумалась, но через минутку согласилась. Лишь тень пролетела на лице. Кое-как мы расстались, а глаза - как приклеенные друг к другу. Не хотят отпускать, хоть стреляй в них. Короче говоря, дает она мне свой рабочий телефон, говорит, мол,  если что – позвони, вдруг что сорвется, и спроси Татьяну Васильевну. Это я и буду. Я стою рядом, смотрю на нее, вокруг народ, а руки сами к ней тянутся, не могу совладать с собой, не было никогда в жизни такого влечения! И она ко мне – искры летят, еще минуту – и полыхнет, эта чертова столовая, ярким пламенем!
 
Кое-как разошлись, я к себе, она – к себе. Представляешь, что со мной было? Ни думать ни о чем, ни работать, ни сесть, ни встать – скорее бы вечер, скорее бы шесть часов! Кое-как дождался вечера, прилетаю к ресторану, темно уж, осень поздняя была, или ранняя зима. Трудно сказать. И вдруг понимаю, что не знаю, как она выглядит! Народ шляется,  туда – сюда, туда – сюда. Кто-то тоже кого-то ждет, за углом киношка была! Вот, думаю, попал, дурень! Ну как ее узнать-то? Так и расстраивался бы дальше, если б не взял меня кто-то под руку, мягко так, да и прижался к ней как-то по-особенному, душевно, как будто ребенка на руки взяли. Привет, мол, а вот и я! Василич мой, значит! Не хочу, говорит, я ни в какой ресторан, пойдем к тебе! Я знаю девчонок в гостинице, меня пустят. Да и не надолго мы, может только на часик…

У меня аж сердце вниз ухнуло – как это «не надолго»? Не могу, говорит, я остаться у тебя, дома муж и дети, двое у меня, да и ехать в соседнее село, километров десять будет. Пойдем, говорит,   времени у нас совсем мало! Заскочил я ресторан, схватил быстренько шампанского да шоколаду, и пошли мы ко мне в гостиницу. Девчонка-администратор и правда, добро как-то посмотрела на нас, слова не сказала, только нежно так головой кивнула, вроде как привет, Татьяна! Заходим в номер, чувствую, что опять мы начали полыхать, до дрожи, стоять не могу, руки вместе с челюстью в мелкую сечку – ужас, да и только! И она, вся натянутая как тетива, я с нее шубу снимать, а она как в трансе, не согнуть, не разогнуть! Ничего не помню, что было и как! Ничего!
 
Очнулись мы спустя часа полтора, она лежит на моей руке, а я рассматриваю ее и чувствую, что не могу совладать со своими чувствами! Никогда не испытывал такой радости от одного только вида ее тела! Ну, красотища, я тебе скажу! Ни одного изъяна, ни одной точечки. Смугловатая кожа с бархатным пушком на груди! Талия точеная, ни жиринки, грудь, как волейбольный мячик,  разрезанный пополам! С пимпочками! Губы – целовал бы всю жизнь! Яркие, сочные, контурные. Красивый рот – слов нет! Немножко нос у нее был широковатый, на кубинок была похожа, учились мы когда-то вместе в институте, запомнилось.

Короче говоря, Мишаня, хороша была женщина! Уж сколько лет прошло, а помню всю ее, до черточки! Распрощались мы с ней, посадил ее в машину, и уехала она домой. Только чмокнула в щеку, да сказала, мол, до завтра! Вернулся в номер, сел на кровать, а там  еще ее тепло! Внутри что-то вспучилось, подступило к горлу, вот-вот разорвет меня на части! Распирает, сил не хватает сдержать! Как был в рубашке да брюках, так и выскочил обратно на улицу. Холода не чувствую, морозец был небольшой, наверное. Хочу к ней и все тут. А где ее искать? В каком селе? Да и замужем она… Хочешь - не хочешь, а жди до утра!

Охолонул я немного, пришел в себя, и пошел снова в номер. Лег, а там опять наваждение – только теперь запах ее волос! И опять понеслось, снова – здорово! Пробегал я так несколько раз кряду, потом все-таки угомонился, лег спать. Утром в голове кроме нее – совсем ничего. Позвонил своему милому Василичу, та – аж в трубку видно, как сияет! Я, говорит, всю ночь не спала! Встретимся  в столовой на обеде, а после обеда я отпросилась! Жди!

Опять мы очнулись только вечером, опять я не помнил, что и как, опять она лежала на моей руке, тихая такая и родная. Первый раз почувствовал, что люблю Женщину! Любил я ее до сумасшествия, чувствовал я это. Моя женщина оказалась!   Чувствовал, что красоты она – неземной, хоть и не видел ее в рост еще ни разу. Она, как почувствовала меня, встала, говорит, смотри на меня, ведь ты хотел! А я и слова сказать не могу! Видел женщин, много и разных, ничего принципиально нового вроде и не увидишь, но тут – словно молния ударила – ничего прекрасней видеть не довелось. Ни до нее, ни после. Что и говорить, Мишаня, сам понимаешь! Упивался я ее красотой, как водой в Голодной степи. Помнишь, глотки воды в полфляги? Во-во, так же!

Хорошо, хоть работу свою сделал заранее, не то быть бы беде - пришлось  воякам малость повоевать. Но все прошло без последствий, и уехал я вскоре домой. А там – у самого семья, да ребенок. И жену свою любил. Может, спокойней, но все равно – любил. Прошло сколько-то времени, и снова я оказался в тех местах, снова звонки, встречи, страсть на грани сознания, все было! Развелась она с мужем, причину не говорила, но в свой приезд стал я бывать у нее. Своеобразная была женщина, надо тебе сказать! Знаешь, наверное, нудистка она была – никогда не одевалась. Только когда на улицу выходила. Бывало, и гости приходили, подружки ее – так и ходила нагая, красивая, глаз не оторвать! И не было в том ничего, кроме восхищения ее телом! Души мы не чаяли друг в друге!

Срывался я к ней по первой возможности, приезжала и она ко мне, виделись мы часто. А мне все больше не хотелось ее отпускать – не мог уже я жить без нее. И как-то завел разговор на эту тему. А она, мол, разве тебе так, как сейчас, плохо со мной? Не хочу я зависеть ни от кого!  И все! Не обижайся, но пусть все будет, как есть! Я и так тебя люблю - обожаю! На том и остановились наши переговоры. Приехал я как-то опять в те края, позвонил, она пригласила меня домой. Встретила, поужинали мы с ней, смотрю, что-то она мне вроде как хочет сказать. Василич, говорю, что стряслось? А она – сейчас ко мне должны придти, надо будет поговорить! А кто? Увидишь!  Тут звонок в дверь, слышу, мужской голос, мол, можно? Заходи, говорит, мы тебя ждем! Заходит молодой мужчина, цыганистого вида, и ко мне. Мол, здравствуй, уважаемый!

 Я тебе говорил, Мишаня, что Татьяна дома никогда не одевалась, ходила, в чем мать родила. Вот и тогда, стояла голая, красивая – слов нет, и улыбается, смотрит на двух мужиков – что да как они решать будут. А у меня сидит в голове прошлый наш разговор – насчет женитьбы и ее неожиданный отказ. Ну, что ж,  говорю мужику, будем знакомы! Кто ты и как здесь оказался? И почему, Василич, ты в таком виде перед посторонним мужчиной? Спокойно так говорю, потому что понимаю, что не сейчас все здесь закрутилось, и скорее всего посторонний здесь я, нежели он.

 Танька крутанула попкой, красивая она у нее была, и говорит, мол, я вас обоих люблю, но Николай здесь рядом и помогает мне во всем, и я хочу выйти за него замуж! А тебя мы спрашиваем – ты согласен? Рассказать тебе, Мишаня, что я чувствовал в этот момент? Понимаешь, говоришь? Я и сам-то понять не мог…  И по сей день не понял. Николай этот поднимается со стула, здоровый был малый, красивый мужик, крепкого деревенского склада. Но и я-то не шилом шитый, напрягся, думаю, при надобности ребра ему переломаю! Но не за тем он встал. Отпусти, говорит, Татьяну, любим мы друг друга, женюсь я на ней, детей еще заведем! Прошу тебя, как мужика, ведь не чужая она тебе!

Тут я и вовсе офигел по полной! И Василич стоит голая, зараза, и смотрит так на меня, будто вся ее жизнь у меня, как иголка в яйце у Кощея. Чахлик Невмирущий,  ядрена копоть! Сижу, лоб наморщил, будто думаю крепко, а сам понимаю, что нет у меня с ней впереди ничего. И не любовь это вовсе - страсть , сильная, но только страсть. Встал и ушел. И не встречался с ней больше ни разу. Рассказывали, что вышла она за него замуж, родила еще двух детей, а иногда видели ее в поселке с другими мужиками. Но это уже меня не касалось – это ее жизнь.

Это еще не все! Слушай, Мишаня, дальше! Дай-ка спичку, закурю с волнения! Налей балтийцу, что ли!  Для гибкой связки слов! ….Немножко, на палец! …Вот так! В самый раз!... Ну, будь здоров!

…Так вот, прошло, наверное, лет пять, может шесть. Часто я вспоминал своего Василича, запала она мне в душу, не встречал  женщины желанней!   Я тогда переехал жить в Москву. Еду как-то в метро, чувствую - кто-то на меня смотрит. Поворачиваю голову – мать честная! Стоит напротив моя Татьяна - Василич. Только загорелая до светло-шоколадного цвета, как метиска  значит! Ё-моё! Ни фига себе, думаю, загорела как! Я только рот открыл, мол, Тань, привет, ты откуда здесь да в таком виде? А видонс у нее, надо сказать, чистая латина, пестрый и чудноватый для нашего взгляда! Тут вагон на станции остановился, она и вышла, я за ней! Мол, Таня, ты куда? Погоди, столько лет! И походка, и глаз, и фигура – Танька моя, Василич, нет сомнений!

Оглянулась на меня – глаза горят, точь – в точь, как тогда, в первую нашу встречу! И на ломаном таком языке говорит, мол, меня зовут Элизбет, Бетти значит по-нашему! Она говорит, а я смотрю – Танька, зараза, дурака валяет! Ну, думаю, сейчас ты у меня попрыгаешь! А она – мне кажется, что мы  знакомы, не знаете ли, где мы могли встречаться?  Я ей, мол, ты что, Тань, дурака-то валяешь? Да мы с тобой все койки в гостинице пролежали! Ты что, не помнишь? Смотрю, у нее глаза как-то потускнели, смотрит она на меня, как на идиота, и говорит, мол, не могу никак вспомнить, где мы могли с вами видеться. Но знаю я вас очень хорошо! Проводите меня, я живу здесь недалеко!

И пошли мы к ней, о чем-то говорили, смеялись по дороге… Дурачились одним словом! А сам ну ни на грош не верю, что это не она, моя Танька! Нет, и все! И рост, и фигура, и глаза, и нос такой же!  Думаю, ну, зараза, дождешься ты у меня, дай только домой зайти! Приходим к ее подъезду, а она ни слова не говоря, берет меня под руку, и повела по лестнице. Зашли в квартиру, чистенько так, все прибрано. Раздевается  - и, точно так же – наголо! Тут я офигел опять! Смотрю – вылитая Татьяна! Короче говоря, вспомнил я все, что было тогда, много лет назад! Все так же было, до потери сознания!  С той разницей, что было мне уже лет на шесть больше, а ей – всё тридцать три!

Понял?! А я все не верю, словно кто ума меня лишил.  Она паспорт достала, показывает мне и смеется – ей и вправду было тридцать три. И звали ее Элизбет! Все правильно, не соврала. Тут глаза так распахнула, порылась в своем барахле, и достает фотку. Смотри, говорит. Узнаёшь?  На фото – мы с Татьяной, летом следующего года, как познакомились. Фотографировались возле «Белой лебеди», дурачились. Это, говорит, моя сестра родная, Татьяна.   Она  с мамой  на Дальнем Востоке жила, а  меня папа домой к себе увез, на Кубу. Виделись  они с Татьяной недавно, летала она повидаться в ними в Комсомольск. Там и показала Татьяна ей эту фотку, говорит, всю жизнь жалею, что не вышла за него замуж. Не могу на фоту смотреть, как гляну – так реву. Забери, говорит,   на этой фоте твоя сестра самая счастливая…

- Вот такая история, Мишань!  Наливай по капельке!