Озабоченные мамочки. История первая. Роза Марковна

   Далеко не всегда любящие матери сознают, что их чрезмерная забота о благе детей часто переходит в свою противоположность и приносит страдания и горе взрослым детям ...

  В начале восьмидесятых ко мне позвонил старый знакомый Сема Голубович.
  Когда-то мы учились в одной школе, только он старше на два класса. Затем работали в Червенском районе, а позже - на Минской Скорой помощи.
Я ушел со Скорой лет 8 тому назад и с тех пор его не видел.
В школьные годы я знал Сему только с виду. Невысокий крепкий парень, черные жесткие волосы коротко острижены, короткая шея. Он всегда был очень спокойный, хорошо учился. Говорил тихим голосом, был немногословен, занимался вольной борьбой и умел постоять за себя. Сема жил с родителями на Грушевском поселке, знаменитом своими хулиганами.
   Когда он был в восьмом классе, однажды вечером к нему и двум его одноклассникам пристала компания шпанистых парней, и кто-то назвал Сему жидом. Он провел несколько приемов и быстро всех раскидал. Об этом потом много говорили в школе.
Пока Сема ходил в секцию, я учился играть на пианино и втайне ему завидовал...

В начале шестидесятых, после окончания Мединститута, я работал в Червене менее полугода. Во время моего дежурства по больнице привезли мужика средних лет без сознания, с высоким давлением и признаками одностороннего паралича. Таких больных я никогда не видел, а все теоретические знания по неврологии мгновенно вылетели из головы. Я помнил, что в любом сложном случае нужно ставить капельницу с физраствором, а потом, по мере необходимости, добавлять туда нужные лекарства.
Прошло полчаса, больному становилось хуже, хотя я ввел те лекарства, о которых вспомнил и что оказалось в шкафу... Я бросился к телефону звонить нашему невропатологу, такому же неопытному новичку - его не было дома. Пожилая, лет сорока пяти сестра, видя мою бледность и пот, струящийся по лицу, посоветовала:
  -Доктор, позвоните в дом престарелых у нас за городом, там работает невропатолог, молодой еврейчик. Сестры оттуда говорят, что разбирается... Он холостяк и живет там же.
Нашли телефон. Я представился и дрожащим голосом сообщил, что привезли какой-то инсульт. Больному становится хуже, а я не знаю, что делать...
  -Пришли за мной машину, сейчас приеду.
Через двадцать минут его привезли. Сему я узнал сразу и напомнил, что мы учились в одной школе.
  -А, это ты на школьных вечерах играл на пианино... Пойдем, посмотрим больного.

  С собой Сема привез нужные лекарства, действовал уверенно и через пару часов больному стало лучше.
  -Пораньше вызывайте нейрохирурга, похоже на геморрагический инсульт..
Утром наш главврач Иван Сидорович по санавиации вызвал специалиста из Областной больницы.
Приехала мужиковатая громогласная тетка лет пятидесяти, отдала распоряжения, в хирургии подготовили операционную.
Только по неврологической симптоматике, без всякой компьютерной томографии (первый компьютерный томограф изобрели в Америке только через десять лет в 1970-м, а в Минске он появился еще на двадцать лет позже) наша тетка ручным сверлом сделала трепанацию черепа в нужном месте и убрала гематому.
  На мое восхищение она коротко бросила:
  -Это еще простой случай. На фронте бывало и не такое... Хорошо, что дотянули до моего приезда.

Через несколько лет, когда я уже работал в Минске, я узнал, что Сема работает в психбольнице "Новинки". Еще через пару лет я встретился с ним на Скорой, где он работал в психиатрической бригаде. Зарплата здесь была выше, чем в клинике, а дежурства давали без ограничений - сколько выдержишь...
Но хлеб этот был горьким. На вызове можно было нарваться и на нож, и на летящую в тебя табуретку и на кипящий чайник.
Бригада состояла из врача, фельдшера и санитара. На две последних должности принимали молодых мужчин крепкого телосложения и весом не менее 80-90 килограмм.

Однажды такая бригада ночью по вызову приехала в один из микрорайонов, кажется в Курасовщину. Здесь было много домов с одним номером, но под разными буквами : А,Б,В и так далее. С трудом нашли нужный номер, на букву внимания не обратили... Стучат в двери.
-Открывайте, это Скорая помощь!
Отвечает мужской голос
-Мы не вызывали, у нас все здоровы!
-Как не вызывали? Открывай, ...твою мать, мы психиатры!
-Мы никого не вызывали, я звоню в милицию!
-Ах, так? Ломай двери, ребята!
В два удара вышибли дверь вместе с коробкой, связали мужика и отвезли в "Новинки". Только в приемном отделении разобрались, что адрес дома и квартиры верные, но только корпус был не "Б", а "В"... А фамилию впопыхах спросить забыли, да и спрашивать было не обязательно - психические больные часто обманывали...
  Невинный и вполне здоровый гражданин хотел подать в суд. Но ребята извинились, сами вставили дверь и этим кончилось...

И еще одну встречу с Семой я помню. Однажды вечером в 75 году я дежурил на Скорой и получил обычный вызов - плохо стало...
Родственники встретили меня на лестничной площадке.
Молодая встревоженная женщина лет сорока осторожно спрашивает;
  -Доктор, вы психиатр?
  -Нет, а вам нужен психиатр?
  -Муж с ума сошел...
  -Он раньше лечился, состоял на учете в психдиспансере?
  -Нет, никогда.
  -Почему же вы решили, что он психический больной?
  -Он таким никогда не был, я позвонила и просила прислать психбригаду.
  -Мудрое решение...Где он работает?
  -Водитель автобуса.
  -Значит, вы сами поставили ему диагноз и решили избавить его от работы и зарплаты...Так что произошло?

  -Сегодня пришел с работы, никому ничего не сказал и теперь плачет горькими слезами, заливается... Никогда такого не было!
  -Может вы с ним поссорились?
  -Нет, доктор. Я всегда его ругаю, когда пьяный приходит, а сегодня слова не сказала... А он все повторяет -"бангладеш, бангладеш, бедные дети.."
  -Идем посмотрим.
Мы зашли в крохотную спальню. На кровати лежал мужчина в одежде, отвернувшись к стене. При звуке шагов он повернулся к нам, в комнате усилился запах перегара. Лицо залито слезами.
  -Ну, что случилось, дорогой? Что за беда у тебя?
  -Доктор, детей жалко...
  -Каких детей? Твоих или всех вообще?
Мужик с энтузиазмом стал восклицать:
  -О, Бангладеш! О, Муджибур Рахман! О, бедные черножопые дети! Доктор, детей черножопеньких жалко! И Маджибура Рахмана!
Он зарыдал и настоящие пьяные слезы полились из глаз. Жена испуганно сказала -
  -Видите, видите? Он сумасшедший! Он и своим то детям никогда слова доброго не скажет, а тут о каких-то черножопых плачет! Точно, с ума сошел!

  Я вспомнил, что совсем недавно все газеты и радио кричали о перевороте в Бангладеж. К власти пришел Яхья Хан, а премьер Маджибур Рахман был казнен...
  -Ты так страдаешь из-за бангладешских детей?
  -Ну да, и Маджибурчика жалко, сказал он с меньшим энтузиазмом...

В тут как удары судьбы из 5-й симфонии Бетховена, раздались четыре удара в двери - это приехала психиатрическая бригада.
Я увидел Сему Голубовича и двух амбалов.
  -Володя, привет! Что ты делаешь на нашем вызове?
  -Видимо, накладка в диспетчерской. Здесь пьяный, радеет за прогрессивное человечество... Был переворот в Бангладеш, ему жаль Маджибура Рахмана... Объясни им, что значит для них госпитализация в Новинки.
Я остался посмотреть.

  Сема выслал из комнаты жену и участливо спросил -
  -Так Маджибура жалко?
  -О,Бангладеш.. О, Маджибур Рахман... - сказал он вяло
  -Ты эти штучки брось! Я вижу, ты выпил прилично? Ничего страшного! А знаешь, что с тобой будет, если я отвезу тебя в Новинки? Ты водитель, верно? Так вот, если тебя возьмут на учет как психбольного, прежде всего уволят с работы и отберут водительские права. Потом будешь долго ходить и доказывать, что ты не верблюд, а только пошутил.
  Признавайся, устроил спектакль для жены?

  Информацию мужик оценил сразу. Слезы высохли мгновенно.
  -Доктор, да здоровый я! Надоела баба. Как выпью немного, начинает пилить сутками... Не везите никуда, я больше не буду !...
  -И Маджибура больше не жалко, и Бангладеш?
  -На х.. они мне сдались!! Доктор, извините, все будет в порядке, только ничего не пишите...

  Понятно, что когда в 85-м году мне позвонил Сема, я внимательно его выслушал. После нескольких общих фраз он сказал:
  -Володя, мне нужна твоя помощь.
  -Конечно, Сема, все что смогу.
  -Моя мама когда-то болела туберкулезом. Сейчас она дома. Я за тобой заеду, посмотри ее, а я тебе все расскажу. Сегодня вечером можешь?
  -Заезжай.
  Он повез меня на Грушевский поселок. По дороге рассказывал.
  -В молодости, в тридцатых годах мама болела туберкулезом. Лечилась искусственным пневмотораксом, ездила в Крым. Постепенно процесс затих и до последнего времени все было спокойно. В эвакуации мы были в Самарканде, было голодно. Мама работала уборщицей в типографии, где-то подрабатывала. Отец был на фронте, потом долго в госпитале... 
  Моя мама из местечка, без образования, никогда раньше не работала, кроме военных лет, так что нам пришлось туго... Но характер был всегда твердый, это и сейчас чувствуется. После войны вернулись в наш старый дом. Отец долго болел после ранений, но понемногу работал, он был скорняк. Шил шапки, шубы. Мама продавала овощи с огорода, как-то держались. В 55-м умер отец, я сразу пошел подрабатывать, так и дотянул до окончания института.

В прошлом году маме стало хуже. Отвез на рентген, оказался плеврит на месте пневмоторакса. Положили в больницу, ей там не понравилось, побыла несколько дней и ушла. Я договорился, приезжал оттуда врач 1-2 раза в неделю, откачивал экссудат. Последние пару месяцев мама ослабела, а тот доктор недавно отказался...

Мы приехали. Большой старый дом, запущенный сад, огород. В дальней комнате на постели, обложенная подушками, сидела сухенькая старушка, седая, с подкрашенными губами и нездоровым румянцем на бледных щеках. На шерстяной кофте, в которую она куталась, болталась медаль "За доблестный труд в Великой Отечественной войне" с профилем Сталина.
  -Мама,я привел старого товарища Владимира Израилевича, он фтизиатр, посмотрит тебя, потом поговорим... Володя, вот ее история болезни, снимки, последние анализы.
  Сема вышел, я просмотрел историю и все остальное, выслушал легкие - слева полно хрипов, правое легкое почти не дышит. Общее истощение,анемия, правосторонняя эмпиема, гнойный экссудат - все при полном молчании... Позвал Сему.
  -Сема, чем откачивают?
Сема открыл заполненный стерильный столик. Там было все, что нужно - древний аппарат Потена, шприцы, иглы, все чистое и блестящее.
  Я услышал скрипучий голос.
  -Сема, выйди, я поговорю с доктором. Доктор, вы давно знакомы с Семой?
  -Больше двадцати лет, еще с института.
  -Вы делали такую процедуру?
  -Много десятков раз.
  -Ко мне приезжал хороший доктор, но больше не хочет... Покажите ваши руки!
  -Смотрите! Что вы хотите там увидеть?
  -Я не люблю врачей с грубыми руками...
  -Да вы не волнуйтесь! Я все сделаю побыстрее, откачаем жидкость, вам станет легче...
  -Не хочу быстро! Когда быстро, очень болит и тянет...
  -Сейчас начнем, все будет хорошо...
Я позвал Сему , пересадили на стул, сына она опять выслала из комнаты.
Уколол удачно, постепенно гной стал поступать в сосуд.
Снова заговорила Роза Марковна.
  -Вы видели у меня медаль? Я ее заслужила своим трудом в эвакуации...
  -Я советую ее снять. В постели она отстегнется, и вы можете уколоться...
  -Мой Семочка хороший мальчик, но не должен смотреть на раздетую маму...
  -Почему бы вам не лечь в больницу? Там все на месте, а без рентгена уже нельзя пунктировать.
-Это мне и прежний доктор говорил. Но я не хочу. Семочка мне все организует дома.
  -Но Сема работает. Кто вам готовит , убирает, ухаживает за вами?
  -Приходит женщина, Семочка платит...
  -Но Семе тяжело, он ночами работает, днем должен отдохнуть.
  -Днем Сема должен быть с больной мамой! Я отпускаю его на несколько часов отдохнуть. Но если мне что-то нужно, я зову и он приходит... Мама у него одна, пусть крутится. Он и так со мной мало бывает, все сидит у своей шиксы. (На идиш шикса -незамужняя нееврейская женщина)
  -Я давно Сему не видел. Разве он не женат?
  -Я ему запретила.
  -Как это вы можете запретить жениться взрослому сыну, доктору?
  -А как же? Я мать! Сколько я ему сватала хороших еврейских девушек - ни в какую! Тогда я сказала ему - спать можешь с кем угодно, но жениться на шиксе я тебе не позволю! Ты меня знаешь, я себе что-нибудь сделаю! И напишу, что умерла из-за тебя!
  На ее лице появилось непреклонное и фанатичное выражение, и я поверил, что она могла это сделать...

Я закончил процедуру, промыл полость фурациллином. Пациентке стало легче, она уснула. Сема убрал инструменты и банки, залил хлорамином.

-Ну что, мама посвятила тебя в мою личную жизнь? Общение с каждым новым человеком она начинает с подробностей моей жизни, я уже к этому привык...
  -Что-то говорила, я не особенно прислушивался. Ты живешь один?
  -Почему один? С мамой! Я еврейский сын, люблю свою маму, стараюсь ее не огорчать. Есть у меня любимая женщина, прекрасный человек, и она меня любит. У нас сын десяти лет, хороший умный мальчик. Я построил им трехкомнатный кооператив в хорошем районе, а сам там бываю гостем... Моя мама пенсии не имеет, я содержу и ее и свою семью, ты знаешь сколько получают медсестры. Ради всего этого я ушел из клиники и вкалываю на Скорой.
Но моя Аня русская, и мама ее не признаеет и внука ни разу не видела и не хочет видеть.
-Но почему же?
-Представления мамы о жизни застыли на уровне местечка начала века, характер властный. По ее понятиям Аня "шикса" а мой ребенок "шейгец" (нееврейский мальчик) Пока был жив отец, он пытался маму сдерживать, но больше молчал. Мама в эвакуации несколько раз спасала мне жизнь, я тяжело болел...И теперь я остался послушным сыном своей мамы, хотя она разрывает мне сердце.
Думаешь, мне легко, когда меня тянут в разные стороны? У меня уже был инфаркт и теперь частые приступы стенокардии. Но я должен продолжать работать на полторы-две ставки, иначе не прожить...
...Так как ты думаешь, что дальше будет с мамой?

  -Сема, у нее необратимый гнойный процесс, эмпиема с тяжелой интоксикацией и дыхательной недостаточностью. Сегодня я уколол удачно, в другой раз вся топография изменится, образуются новые карманы с гноем, и попасть в нужное место можно будет только за рентгеновским экраном. Мы пунктируем вслепуюю, можно попасть в сосуд, разовьется кровотечение... Предыдущий доктор не зря отказался ее дальше вести...
Я вижу как тебе тяжело, но в следующий раз, через неделю я смогу ее пунктировать только если будет снимок в двух проекциях, сделанный утром того же дня. Двигается она уже плохо. Уговори ее лечь в стационар, там ее будут тянуть, сколько смогут...

  Я приехал через неделю. Были готовы рентгенограммы, снова попал удачно, хотя меньшие карманы с гноем остались не пунктированы....
Состояние ее было хуже, она постепенно угасала. Но глаза ее загорались огнем, когда она жаловалась на Сему, что он иногда вечерами уходит к этой своей шиксе и ее ребенку.

  Я осторожно пробовал ее переубедить.
  -Роза Марковна, сейчас не то время! Это его жена и его сын! Неважно записаны они или нет. Лучше для вас было бы, чтобы вы познакомились с невесткой и внуком даже сейчас, когда ваш жизненный путь ограничен. И Семе было бы легче и спокойнее... Глаза ее вспыхнули, она замахала руками.
-Не говорите, не говорите! Не хочу слушать! Никогда эти гои не будут в моем доме!

Через неделю я приехал, свежих снимков не было. Но я посмотрел Семе в глаза - там была такая усталость!- и решил попробовать сделать еще одну пункцию.
Я взял в руки шприц Но не успел я наметить иодом место укола, Роза Марковна кашлянула два раза и показалась алая кровь - легочное кровотечение. Я быстро ввел необходимые лекарства, все было под рукой, и вызвал Скорую.
  Сил сопротивляться у Семиной мамы уже не было. Мы поехали следом на его машине.
В ту же ночь она умерла от массивного кровотечения.

Сема держал ее за руку до самого конца...