Кандалакшский ноктюрн

Можете ли Вы себе представить север Карелии (или что одно и тоже - юг Кольского полуострова), небольшой городок за полярным кругом у самого горла Белого моря?  Так вот это –моя родина, и меня туда всегда тянет. Там уже нет родительского дома, там остался только младший брат Андрей, который тоже того гляди покинет эти места в поисках лучшей жизни.  Может и правда, постоянно там жить тяжко, но летом там в окрестностях красота неописуемая!
        У Андрея там дача. Мы с внучкой Ульяной там пару июльских дней жили и ночевали одни. Боже мой, какое наслаждение от звенящей лесной тишины, вселенского покоя и сказочной красоты северного пейзажа!
        Представьте себе домик с верандой в окружении сосен, берез и елей, растущих прямо на участке, с брусничником, голубичником , черничником и мягкими от ягеля кочками под ногами, где также можно найти и сыроежки. Все это в окружении синеющих повсюду сопок, в трехстах метрах от Белого моря (того места, где снимали фильм «Кукушка»), в ста пятидесяти метрах от лесного озера (почти как Кавголовское чайное), в другую сторону - мягкое болотце с налившейся румяной морошкой и тучами до невозможности вредной мошкары, а в тридцати метрах – горный ручеек! Рядом одна заколоченная бревенчатая дача на продажу, а до ближайшей обитаемой дачи не меньше двухсот метров. Обитателей там не видно, но иногда слышно. Перед крыльцом Андрей насыпал целый самосвал мягчайшего речного песку, так что можно и поваляться, в смысле позагорать, и детям поиграть, и даже насадил пару грядок картошки и клубники, чтобы уж совсем было похоже на дачу. Да, еще забыла про несколько кустов смородины у края так называемой изгороди, которая очень и очень условна. Лето на Севере нынче было жаркое и сухое, так что урожай ягод и их сладость отменны.
        Для сбора морошки Улю экипировали, как надо , тело защищено длинными штанами и рукавами, на голове накомарник. Но ее энтузиазма хватило на полчаса, потому что вредная мошкара залезала даже под накомарник! К тому же и вкус морошки она не оценила совсем! Пришлось нам возвращаться всего с литровой кружкой морошки вместо взятого ведерка. Бабушка из дальней родни, которая с нами согласилась пойти, проходила еще часа 3 и набрала-таки ведро, потом уехала в город, а мы остались одни, чему обе были рады. Наконец-то свобода! Свобода от всех обязанностей и правил приличия! Нет телефона, нет телевизора, не надо готовить ужин, понукать Улю к еде или к гигиеническим процедурам:
-Ты можешь делать все, что хочешь. Даже орать. Никто тебе ничего не скажет
-Правда , бабушка?
Она недоверчиво смотрит на меня, думая что я шучу.
-Правда.
И она не преминула воспользоваться и завизжала, как свинюшка!
Потом мы делали каждый, что хотел, и нам было хорошо молчать вдвоем! Я сидела на мягком северном солнышке на крылечке, чистила морошку, что собрали, Уля самозабвенно играла на песке, бегая с ведерком к ручью , собирая какие-то веточки, грибочки и листики, готовила «салаты», сооружала колодец, строила замок, и никто не звал домой обедать, никто не ругал за мокрые шорты (случайно свалилась в ручей). Мне хорошо и покойно думалось ни о чем, вот только какая-то назойливая маленькая птичка все летала вокруг меня с беспокойным криком «виить, виить, виить», садясь периодически то на крышу дома, то на крышу сарая, то на деревянные козлы для пилки дров поодаль. Оказывается, она здесь живет и выводит птенцов прямо за стрехой, над крыльцом. А я все сидела и сидела на крыльце, не давая ей кормить свое потомство. Ситуация дошла до меня и Ули позднее, но зато мы в последующем уважали ее право на посещение гнезда. Пришлось пересесть. Потом вытащила раскладушку и нежилась под лучами вечернего солнца, не думая ни о чем. Пришла пора подкрепиться, и мы превратились в следопытов.  Дело в том, что Андрей все свои ценности: съестные припасы, газовую плитку, рукомойник и даже средство для мытья посуды рассовал по тайничкам в доме (от воров), нарисовал нам подробнейшую схему, где какую вешалку снять, какую доску вынуть, в том числе и на чердаке, что это превратилось в увлекательнейшее, особенно для Ули занятие. Она с удовольствием «читала» схему, обследовала, и когда что-то находила, радости не было предела! Что касается еды, оказалось, что это неподражаемо вкусно – шпротный паштет, намазанный на серый хлеб вприкуску со свежим огурцом! Ну а уж горячий чай с маковой булочкой – верх гастрономического наслаждения! Добавь сюда закат в двенадцатом часу ночи и скорый восход солнца. Для того, чтобы уснуть, пришлось зашторить окна.
               Обычно жуткая трусиха, моя внучка в этот раз не боялась ничего, а когда вдруг посреди ночи что-то со звоном упало на веранде , она, ничуть не испугавшись на мой встревоженный возглас преспокойно сказала сонным голосом:
-Бабушка, не волнуйся, там вилка упала.
У бедной бабушки сердце колотилось, когда пришлось открыть двери на веранду.
-Слава богу, это и вправду вилка.
Эту вилку Андрей воткнул между ставнями с окуривательной пластинкой от комаров. Она это днем углядела, а сейчас все мгновенно просчитала про эту вилку! А я подумала, воришки пришли поживиться, которых везде развелось видимо-невидимо, и которым, вероятно, ничего не стоит сделать что угодно с бабушкой и внучкой! Это еще хорошо, что про воришек подумала, а не про медведя. Андрей рассказал мне позже, что видел несколько раз медведя в этих местах.  Это он хорошо сделал, что рассказал мне обо всем после, а не до…:
-Я специально не стал тебе рассказывать до поездки на дачу с ночевкой, а то бы ты не уснула вообще!
Несмотря на все на это, я ничуть не жалею, что провела там ночь. И даже более того, под утро,  а солнце уже стояло довольно высоко, я перебралась спать на вольный воздух, на раскладушку. И так сладок был этот сон на воздухе, на утреннем солнышке под соснами-березами и пение птиц, что я не сразу сообразила, что происходит, когда ребята (Андрей с женой) приехали с сумками с провизией и замаринованным мясом для шашлыков. Улька спала в доме.
Далее началось еще более интересное. В самый разгар шашлыкоприготовления и салатонарезания заскрипел песочек и на нашу территорию вползла чья-то шестерка (Жигули). Оттуда выглянула толстая смешная полутрезвая физиономия с интеллигентной седой бородкой в мятой соломенной шляпе с полями. Дверь открывается и оттуда вываливается сначала живот, а потом все остальное в семейных трусах и с воплем:
-Мать, ну ты совсем не изменилась - бросается меня обнимать и прижимать  к своей необятной волосатой груди! Тут только я соображаю, что это Виталька , мой одноклассник. Он – местная знаменитость, имеет тут поблизости дачу, отмечал накануне 80-летие своей мамы.
Далее - все смешалось- смех, шашлыки, опять говорит, что я не изменилась, а я ему:
-Ну хватит врать-то.
В общем такой в меру выпивший балагур причем с налетом самоиронии , которое нечасто встретишь у мужиков, с очень интеллигентно произносимой несколько ненормативной лексикой с повадками бабника, Айболита и хозяина озера, в котором мы потом купались, одновременно.
Продолжение начатого общения было на озере, и на берегу Кандалакшского залива, как раз в том месте, где снимался фильм «Кукушка».

          Еще у нас был поход на нижнюю Кандалакшу – место, куда впадает речка Нива в Белое море – туда, откуда начинался наш род- жили бабушка и дедушка. Для похода в компаньоны взяли моего двоюродного брата Женю, он не работал в этот день и охотно согласился составить нам компанию. Перешли речку по новому подвесному мосту, дорога шла то по лесу, то выходила на берег нашей когда- полноводной шумной и быстрой Нивы, которая после постройки выше по течению  каскада Нивских ГЭС превратилась в широкий каменистый ручей с холодной и прозрачной водой. Вот если посмотреть на фотографию этого красавца моста, то увидишь на том берегу высокое здание: это гостиница «Сполохи» , она возведена на месте нашего родительского дома, где прошло мое детство…
           Так вот, пришли мы в конце нашего похода на высокий скалистый утес у места впадения Нивы в Белое море. На высоте – старое деревенское кладбище, заросшее можжевельником, где похоронены мои бабушка с дедушкой. Поскольку они были рыбаками –поморами, до и место на кладбище было выбрано такое, чтобы слышать плеск морских волн. Совсем не грустно нам было в этот день. Я бы даже назвала это чувство светлой и тихой радостью, потому что ярко светило северное нежаркое солнце, внизу блестело море, запах его до боли знаком с детства, и его ни с чем не перепутаешь: Черное море пахнет по-своему, Каспийское по-своему, а вот запаха Балтики не помню совсем.
Помолчав у могилки, заросшей разноцветными полевыми цветами, мы спустились по крутому откосу  на берег моря. Начинался прилив. Пожалели, что не захватили купальники, потому что жара нарастала, тут и там купались люди, приехавшие на машинах, но их было не так много, чтобы нарушить гармонию и наш лирический настрой.
Женя насмешливо предупредил загорающих мальчишек, бросивших свои велосипеды на берегу:
 -Скоро ваши «велики» поплывут.
И правда. Вода прибывала на глазах. Здесь дважды в сутки прилив и дважды отлив, да такой, что обнажается и заливается водой прибрежная полоса метров на 50, а может и больше. Мы с Улечкой бродили по колено. А Женя нас фотографировал. Она собирала всякую всячину со дна морского. Пыталась ловить мальков, собирать диковинные желтые водоросли с пузырьками, которые потом громко лопаются, если их сжать. Представь. Вокруг одни сопки, покрытые лесом, и почему-то синие. И камни, камни, камни… Они совсем другие, отличающиеся от черноморских не своей округлостью, а пожалуй, своим цветом. Там они светло-серые. И какие-то правильные по форме, а здесь либо темно-серые, либо желтовато-коричневые. Ну и конечно, неповторимый запах, нежгучее яркое солнце, вода действительно светлая-светлая (недаром море зовется Белым), соль на губах, тихий плеск волн создает совершенно особое ощущение наслаждения от родных мест…
Но вот и настал день отъезда , день расставания с Севером.
Уля несказанно меня удивила, расплакавшись после того, как поезд отошел от Кандалакшского перрона. Ничего толком не смогла объяснить: всхлипывала и приговаривала, что не хочет уезжать. Она вообще очень эмоциональный девятилетний  человечек, у нее близко и смех, и слезы, но таких эмоций я за 2,5 недели нашего путешествия, в том числе и за неделю нашего пребывания в Кандалакше, я у нее не наблюдала. Тем не менее, мне было очень приятно, что ей так понравилась Кандалакша.
Да я и сама была в миноре в эти первые часы в поезде, когда за окном проплывали сопки, залив, РУЧЬИ, КНЯЖАЯ – с детства знакомые картинки и названия… Да еще Андрей мне подарил кассету с записями песен Олега Митяева, там у него есть пронзительный грустный романс про Кандалакшу, о том, как «птица белая кричит, что не вернусь…» Слушала по плейеру с наушниками и чуть тоже не прослезилась, но к счастью, у меня слезы «далеко», а то хороши бы мы были обе: одни в купе ревем.
5 лет назад мы вот также с мужем уезжали из Кандалакши, но дело было в конце августа, и буйство красок – красных, фиолетовых оттенков впечатляло еще больше. Когда жила здесь, не замечала этой красоты , считая что так и должно быть. Оценила, когда вернулась спустя годы и годы…