Новый Друг

                История восемь с половиной. 
                История о том, как в жизни Неваляшки появился Маврище и,
                что из этого получилось

«Ты кто?» - спросила Неваляшка у лохматой головы. Голова, выглядывая из-за высокой колонны, насупленно и с любопытством смотрела на Неваляшку. Голова казалась очень лохматой, сердитой и взгляд у нее был весьма настороженным. И сказать было нельзя, что вот есть насупленное лицо, лохматые волосы и настороженный взгляд. То, что смотрело на Неваляшку, воспринималось исключительно целиком.

Вокруг было много людей. Они куда-то бежали с чемоданами, сумками, пакетами. Недалеко слышались гудки поездов; суетились те, кто провожает и те, кого провожают.
Кого-то встречали. И тут же раздавались веселые возгласы, и было здорово. А когда провожали - наоборот, почти всегда было грустно.

Неваляшка давно отметила этот интересный момент. Вот он вагон. Одно и тоже место, почти одно и тоже время, проводник в синей, красивой форме и всего лишь небольшая разница: кто-то заходит в вагон, кто-то выходит из него, и на этом маленьком пятачке земли при таких почти одинаковых событиях такие разные чувства.

Неваляшка удивилась тому, какие непростые размышления ей приходят в голову, и решила, что надо понаблюдать. Может быть, где-нибудь еще на каком-то маленьком пространстве перемешаны такие же противоположные вещи. Они никак не могут находиться рядом, но все равно находятся.
Мысли поскакали дальше: «Вот если взять меня или кого–то другого», - думала Неваляшка, - «то внутри каждого из нас тоже много всего, и разного. Плохого и хорошего. Правда, очень хочется, чтобы плохого было меньше или вообще не было. А еще внутри каждого из нас есть и нужное и ненужное, ну, как в кладовке. Кладовка - это же тоже пространство, и голова - пространство. У кого-то там порядок и он знает, где, что лежит, а у кого-то беспорядок и, чтобы найти необходимую сейчас вещь, приходится долго все перерывать».
Неваляшка негромко рассмеялась, представив себе свою голову в виде большого шкафа, в котором было много полок и ящичков, в них и на них лежала всякая всячина. Беда только в том, что в Неваляшкином шкафу, точнее, голове точно не было порядка, сколько бы она ни пыталась там его навести.

И тут, думая о своей голове, она вспомнила о том, кто выглядывал из-за колонны. Она оглянулась - Лохматого и Сердитого нигде не было.
«Ты где?» - громко спросила она и посмотрела вокруг. Сзади раздался шорох, и незнакомец опять выглянул. Сердитости в его взгляде меньше не стало, но Неваляшку это почему-то не пугало. Она почувствовала, что Незнакомцу тоже интересно.
Она протянула ему руку, приглашая выйти, и спросила во второй раз: «Ты кто?»
Незнакомец молчал, и ощущалось напряжение, возникшее, когда Неваляшка протянула руку. Это напряжение, как стекло, было между ними. Ну, это когда все друг друга видят, но дотронуться не могут. Ей даже показалось, что он сейчас сбежит. Но он не сбежал.
Вокруг суетился вокзал. Было шумно и весело, и одновременно спокойно и свободно, так, как бывает на каникулах. Но Неваляшка сейчас забыла, что она на каникулах, и что вокруг большой город и много интересного.

На маленьком пятачке огромного вокзала встретились два совершенно разных и в тоже время очень похожих существа.

Неваляшка молча смотрела на того, кто был напротив. Спрашивать «Ты кто?» в третий раз было как-то неудобно, и она испугалась, что если он себя не назовет, то будет не ясно, как к нему обращаться. Ну, нельзя же говорить «Эй, ты» или «Как тебя там». Ведь собеседник может обидеться и не захотеть с тобой говорить. «У него точно должно быть имя», - думала Неваляшка,- «Ведь у меня же есть имя и даже два. И у него должно быть».
И вдруг Лохматый и Сердитый зашевелился и вышел.  Вышел весь - и голова, и все остальное. Только рука почему-то осталась там же, где и была.  Казалось, что он держится рукой за колонну и просто боится отпустить.
«Я! Мавр!» - торжественно сказал Незнакомец и попытался расправить плечи. Получилось плохо, так как мешала рука, которая по-прежнему почему-то пряталась. Потом он тряхнул лохматой головой, как будто спохватился и, насупившись, поправился: «Точнее, я Маврище!».

Неваляшка недоуменно молчала. Голос у ее нового знакомца никак не вязался с Именем. Голос был резковатый и слегка капризный. Такие голоса бывают у детей, когда им что-то не разрешают.

Неваляшка подумала о том, что где-то слышала этот голос, но вспомнить быстро не смогла.
Они продолжали изучать друг друга. Ни суровый вид, ни нахмуренные брови, ни грозное имя ситуацию не спасали. Ну не был похож ее собеседник на Маврище или на Мавра, скорее, - на Маврика.

Неваляшка протянула ему руку и назвала свое Имя. Потом спросила: «Можно я буду называть тебя Мавриком», - и тут же поспешно добавила: «Конечно, только тогда, когда мы вдвоем. А то «Маврище» слишком торжественно».
Новый Знакомец помолчал, насупился, но потом согласно кивнул головой. Неваляшка облегченно вздохнула. Оказывается, стеклянной стены между ними не было, она ей только показалась.

И вдруг Маврика как будто кто-то дернул за руку, и он даже слегка ударился о колонну, у которой стоял. Дернулась как раз та рука, которая пряталась. Неваляшка не видела, что там, за колонной, но там точно что-то шевелилось, сопело и скулило.
У нее округлились глаза, приоткрылся рот, и на лице появилось одно БОЛЬШОЕ ЛЮБОПЫТСТВО. У нее вообще на лице всегда все рисовалось очень быстро. «А что у тебя там?» - спросила она осторожно.
Маврик заулыбался, и Неваляшка увидела первый раз, КАК хорошо он улыбается. Он заулыбался и потянул что-то к себе. Оказывается, рука не пряталась за колонну и не держалась за нее. В руке у Маврика был тоненький поводок, а на поводке щенок. Очень красивый и уже совсем не маленький.
«Кто это!?» - спросила Неваляшка.
Маврик, улыбаясь, посмотрел на щенка, а потом уже серьезно сказал: «Это Друг».
«А почему он на поводке? Отпусти его».
«Не могу, он может убежать и потеряться. Ты же видишь, какой большой вокзал, и какой он маленький».

Неваляшка промолчала. Она опять подумала о том, что щенок не такой уж и маленький. И вообще, друзей нельзя держать на поводке, и никого нельзя держать на поводке. Нельзя потому, что если вдруг поводок порвется, может выясниться, что без него быть рядом просто никто не умеет. И тогда точно все потеряются. Удерживать друзей нужно, но точно не поводком.

Всего этого Неваляшка вслух не сказала. Она боялась, что Маврище может обидеться и уйти. А ей не хотелось, что бы он уходил.
Ей было интересно.
«Пойдем», - сказал Маврик. «Пойдем», - Неваляшка кивнула, и они потопали к выходу.

На улице хозяйничало Лето.
Какое-то время они шли молча.
Неваляшка видела, как её спутник осторожно косится на нее. Ей было любопытно, но совершенно не ясно, о ЧЕМ с ним можно было разговаривать.

А потом заговорил он.
Он говорил обо всем: о себе, о собаке, о том, чем он занимается и вообще, какой он молодец. Неваляшка  пару раз пыталась вставить какое-то слово, но потом поняла, что бесполезно и стала просто слушать. Ее новый знакомый что-то рассказывал, размахивая руками, и прохожие оглядывались на них. Было смешно. Она удивлялась языку, на котором говорил Маврик. Это был родной язык, но какой-то очень странный. Знакомые слова, которые Неваляшка знала с детства, были перекручены, перепутаны и от этого обычные фразы приобретали  смысл совершенно непонятный.
«От чего так получается?» - думалось Неваляшке, - «Мы, вроде бы, говорим одинаково, а ощущение, что он  из другого мира, ну, или из другой страны».

Она внимательно слушала того, кто шел рядом, и пыталась вникнуть в слова, которые уже толпились вокруг них в большом количестве.  Неваляшка замедлила шаг, чтобы посмотреть на себя и своего собеседника со стороны. Маврик, не замечая этого, тоже стал идти медленнее. 

Неваляшка мысленно, очень-очень тихо, почти на цыпочках отошла в сторону, сама в тоже время осталась рядом со своим новым знакомым и удивилась тому, что у нее это получилось. Раньше, сколько она ни пыталась посмотреть на себя со стороны, у нее не выходило.
Смотреть было интересно.

Она увидела, как двое идут по Городу. Один молчит, а другой все время что-то говорит. Неваляшка даже сумела разглядеть детали, которые не увидела, если бы шла только рядом. Разглядела оторванную на куртке пуговицу, почему-то испачканную краской щеку, собеседника, увлеченно размахивающего руками, и от этого не обратившего внимание на то, что тонкий поводок уже не в его руке. Поводок мирно волочился по земле, стараясь не отстать от них, и щенок спокойно шел рядом, изредка поглядывая на своего Друга.

Но главным было не это.
Главными были слова.
Они плотным кольцом окружили и Неваляшку, и Маврика, и Щенка.  Какие-то слова существовали сами по себе, какие-то сцеплялись во фразы или даже в целые предложения. Появлялись новые,  вытесняя предыдущие на задние ряды. Словам с задних рядов было обидно, что их уже не слышат, и они подпрыгивали, заглядывая через головы стоящих впереди, пытались протиснуться в центр. Их не пускали. У каких-то слов получалось быть сказанными еще раз, у каких-то нет. Фразы разрывались, и в результате выходила путаница, смысл которой уже было сложно уловить. Все это, как пчелиный рой, с жужжанием сопровождало Неваляшку и Маврика. Щенок наблюдал за словами и иногда, когда они уж слишком жужжали и подлетали к нему, тихонько говорил «Гав». Слова испуганно шарахались от него в сторону и, смешно перебивая друг друга, перемещались в другое место. Какие-то особенно вязкие фразы садились Щенку прямо на мокрый нос, и тогда он смешно мотал головой, пытаясь их стряхнуть, и чихал.
 «Слишком много слов. Как же его остановить?» - размышляла Неваляшка. - «Если так будет и дальше, я запутаюсь и толком о нем ничего не узнаю. Среди моих знакомых и друзей никогда не было ТАКОГО необычного существа. А ведь у меня очень разные друзья. И вообще, если у него все вот так просто замечательно, то зачем он пошел со мной, у него и так жизнь интересная».

И вдруг она поняла.

«Ему кажется, что слова как поводок. Что словами можно удержать собеседника и чем их больше, тем поводок крепче».

И внезапно спросила: «А ты с кем? Где твои друзья?»
Она спросила, а Маврик от неожиданности замер на полуслове, перестал размахивать руками, а через секунду, выпятив грудь колесом и гордо подняв подбородок, очень высокомерно  сказал (Неваляшке даже показалось, что он усмехнулся): «Я!? Я ни с кем! Я сам по себе!».
Маврик постоял так какое–то мгновение, но так стоять было очень неудобно. Затем он как-то сник, руки опустились, лохматая голова смотрела вниз, как будто изучала припорошенные пылью ботинки, и он уже спокойно и тихо повторил: «Я сам по себе». И через время добавил: «Вот только он со мной». Маврик кивнул головой в сторону щенка и продолжил: «Но как только я отпущу поводок, он же сбежит». 

Неваляшка улыбалась. Ее собеседник, размахивая руками и оживленно разговаривая, совсем не обратил внимания на то, что поводок давно не в его руке.
А щенок не сбежал.
И тут все слова, которые кучей-малой нагромоздились вокруг них, вдруг рассыпались. Так рассыпается башня, собранная из множества детских  кубиков, так рассыпается карточный домик. Хлоп, - и ничего нет.
И когда ушли все эти ненужные слова, стало как то легче или проще. Конечно, слова остались, но только самые необходимые, без которых и разговора-то нет. Они тоже кружились вокруг, как кружатся маленькие прозрачные зонтики от развеянного кем-то на ветру одуванчика, но они не мешали, они были необходимы.

Так и бродили эти трое по летнему городу и болтали. Болтали обо всем. Было удивительно то, что они научились понимать то, о чем каждый из них говорит. Неваляшка привыкла к странному языку, а Маврик уже не пытался прервать каждое сказанное Неваляшкой слово.
Потом они катались на каруселях, наблюдали за танцующими фонтанами, смотрели на пароходы на реке с высоченного  моста, сидели верхом на оленях в каком-то парке. И никого из них не удивило то, откуда посреди лета и большого города появились северные, лохматые олени. Такие олени живут только в тех холодных краях, где Неваляшкин дом.
Пока они развлекались, пятнистый щенок послушно сидел под плотной кроной какого-то дерева и тихо поскуливал, ожидая своего друга, и никуда не сбегал. Потому что зачем бежать, если друг рядом.

Еще был дождь, но он никому не мешал, а только смешил. И было так здорово, что всем троим не хотелось, чтобы  этот день заканчивался.

Но день не может тянуться долго. Он должен когда-то закончиться, чтобы уступить место следующему. А каким будет следующий день, никто не знает.
Стало прохладно и немного сумрачно. Неваляшка с Мавриком оглянулись. Они стояли  в центре того же зала, где встретились утром. Неваляшка смотрела на своего Друга и пыталась вспомнить, почему он казался ей странным. Вспомнить не получилось. И казалось, что с утра прошло слишком много времени и событий, что они не вмещались в один такой небольшой день.

«Мне пора», - сказал Маврик. Неваляшка кивнула и ответила: « Мне тоже».
И они просто разошлись в разные стороны. Каждый в свою. Вот так вот просто, без слов, разошлись. Неваляшка потом много раз спрашивала себя, почему она так сделала. Почему она даже не спросила, где его искать. Но было уже поздно.

Несколько раз она оглядывалась и видела, как Маврик  тоже оглядывается и ищет ее глазами среди людей. Находил, махал рукой, и она в ответ махала и даже что-то пыталась кричать, но уже ничего не было слышно. Последний раз его лохматая голова мелькнула за чьими-то спинами и исчезла. Еще какое-то время слышался лай его щенка, но потом и он пропал.
«Вот и все», - подумала Неваляшка. – «Неужели мы больше никогда не встретимся?»
Но тут же перебила саму себя: «Ну, откуда я могу знать, что будет дальше? И, потом, даже если и не встретимся, то точно будем знать друг о друге. А ведь еще с утра мы не были знакомы.»

Ведь это так здорово, когда пусть даже где-то далеко есть кто–то, кто знает и помнит о тебе.
Главное, чтобы помнил.