Возвращение Лизы

Лиза по-прежнему находилась в Мукдене, и Вера Николаевна в каждом письме к своей сестре обращалась и к дочери, требуя написать несколько слов о себе, но Лиза упорно молчала. В апреле пришло очередное письмо от Любы, и в нем прозвучала явная тревога. Она писала:
«В последнее время Лизонька неважно себя чувствует, у нее плохой аппетит, и из-за этого она похудела. Я приглашала к ней доктора, но он ничего у нее не нашел».
Вера Николаевна сначала прониклась беспокойством, но, немного поразмыслив, решила, что этого можно было ожидать и что тело набрать недолго, когда все забудется…

***
Татьяна регулярно переписывалась с подругой и в каждом ее письме получала приветы от Вани Соколова. Что там! Конечно же, Татьяне было приятно узнавать о том, что один парень все время о ней думает. И она тоже передавала ему приветы, но только через раз, чтобы тот не очень задавался. И вдруг Татьяна получила с Яблони сразу три письма: от матери, подруги и… от Вани Соколова. Он писал:
«Здравствуй, Танюша. Ты уже стала взрослой и заканчиваешь гимназию, поэтому я решился тебе написать. Танюша, ты должна знать правду: я полюбил тебя с первого взгляда. Это случилось два года назад, когда я увидел тебя вместе с мамой в китайской лавке. Вы покупали бананы, а я смотрел на тебя, и мне казалось, что я вижу ангела!.. Танюша, если ты хоть немного вспоминаешь обо мне, то подай мне надежду, напиши… Ваня Соколов».
Татьяна прочитала это письмо несколько раз и долго сидела, задумавшись. Признание яблонского парня затронуло ее душу, и она положила письмо под подушку…
А через несколько дней на Яблоню ушло три письма, и одно из них было для Вани Соколова. Татьяна писала:
«Здравствуй, Ваня. Я согласна с тобой дружить, и теперь мне можно будет ходить на танцы, а тебе – провожать меня домой. До встречи на Яблоне. Таня».
Время шло, и скоро Татьяна поняла, что Ваня Соколов вошел в ее сердце…

***
В середине мая неожиданно пришла телеграмма из Мукдена: «Вера, приезжай как можно быстрей, тебя хочет видеть доктор. Люба».
Теперь Вера Николаевна встревожилась не на шутку и на другой же день выехала к сестре.
…Все оказалось намного хуже, чем она представляла себе дома. Дочь лежала в постели; она выглядела крайне истощенной и безучастно взирала на мать провалившимися глазами.
– Господи! Лизонька, да что же это с тобой?
– Как что?
– Ты же больная, Лизонька! – воскликнула мать.
– Доктор говорит, что все мои органы в полном порядке.
– Боже мой! Да что же это за доктора у вас? – провопила Вера Николаевна.
Позднее, когда сестры уединились, она потребовала от Любы чистой правды, но та снова ушла от ответа:
– В одиннадцать часов придет Боков, и ты поговоришь с ним сама. Он действительно полагает, что это не болезнь…
– Люба, если это не болезнь, то что же это такое? – простонала Вера Николаевна.
– Знаешь, Вера, по-моему, мы, я и ты, две жестокие дуры! – сказала ей сестра и прослезилась.
Вера Николаевна еле дождалась одиннадцати часов. Пожилой и солидный доктор Боков пожелал говорить в отдельной комнате.
– Почтеннейшая Вера Николаевна, прежде всего объясните мне, почему вы отправили свою дочь в Мукден?
Минеева смутилась и задержалась с ответом…
– Если вы желаете своей дочери добра, то скажите мне правду! – Боков строго посмотрел ей в глаза.
– Доктор, она влюбилась в недостойного человека! – в трагическом тоне молвила Вера Николаевна и вынула из своей сумочки носовой платок.
– Вы уверены в этом?
– Да, доктор… я абсолютно в этом уверена!
– Так вот, милейшая Вера Николаевна, у вашей дочери вялотекущая депрессия, – продолжал Боков. – У нее утрачен интерес к жизни, и ее гложет тоска. Вместе с этим к человеку очень часто приходит желание смерти. Отсюда появляются снижение общего тонуса, замедленность действий и нарушения в пищеварении. Если так пойдет дальше, то ваша дочь оставит вас для мира иного…
– Боже мой! Неужели ничего нельзя сделать?
– Лично я ничего не могу сделать, тут все зависит от вас… Ох уж эти мне сердечные раны, неразделенная любовь, крушение надежд! Так сказать, очередной сюжет, родственный, гм-мм… знаменитой трагедии Шекспира…
– Доктор, что же делать?
– Как что? О чем я говорю с вами столько времени? Вера Николаевна, есть только единственное спасительное средство – побороть родительские амбиции! Увезите ее домой, и чем чаще она будет встречаться, гм-мм… с недостойным человеком, тем быстрее пойдет на поправку! Так что все в ваших руках… Честь имею, меня ждут другие больные…
После ухода доктора Вера Николаевна долго обливалась слезами возле кровати дочери и даже просила у нее прощения…
Лиза еще слабо передвигалась, но согласилась ехать домой, и ее глаза немного ожили. Они выехали в Харбин уже на следующий день…

***
С самого утра Смирков крутился возле железнодорожных вагонов, и там ему передали, что его разыскивает какой-то очень солидный господин. Им оказался Минеев, и он хотел поговорить конфиденциально. Они заперлись у Смиркова в кабинете, и Александр Леонидович поведал о том, какая беда приключилась с Лизой…
– Петр Ильич, посудите сами, разве мне можно доверять воспитание детей? Как я мог довести до этого родную дочь? – долго казнил себя Минеев и наконец сказал, зачем пришел: – Знаете, Лиза пока еще не встает с постели, поэтому будьте так добры и передайте Ване, чтобы он навещал ее каждый день. И простите нас великодушно за барские выходки!
После этого Минеев откланялся и, пожелав Смиркову всех благ, покинул Перевалку.
В этот же день Ивану предоставили недельный отпуск, и Петр Ильич сказал ему:
– Сходи на рынок, купи там самые красивые розы и отправляйся к Лизе. И потом каждый день будешь приносить ей цветы, это поможет девушке быстрей поправиться!
Во второй половине дня Иван постучался к Минеевым. Его встретила осунувшаяся Вера Николаевна; она смущенно ответила на его приветствие и тут же проводила в комнату дочери.
Лиза лежала на кровати лицом к стене, и когда она повернулась к нему, ее глаза тут же засветились радостью…
– Здравствуй, Лиза. – сказал он.
– Здравствуй, Ваня, – сказала она.
Большой букет алых роз лег рядом с ней, и девушка прикоснулась к нему лицом.
– Господи, какая чистая красота и какой дивный запах! – порадовалась Лиза и попросила мать поставить розы в вазу.
Вера Николаевна, приняв букет, вышла из комнаты, и Лиза подняла на него глаза.
– Ванюша, я стала некрасивой? – спросила она; ее верхняя губа раз-другой дернулась, и она всхлипнула.
– Лиза, я люблю тебя любую, даже некрасивую и даже хоть какую! – как умел, так и выразил свои чувства Иван, но это ее тронуло, и она слабым голосом попросила:
– Ванечка, тогда поцелуй меня…
Он опустился возле ее кровати на колени, поцеловал с внутренней стороны ее маленькую ладошку, а потом наклонился над ее лицом и приник к ее бесцветным губам.
Потом его голова соскользнула ей на плечо, и она гладила ее своей тонкой рукой, на которой повсюду синели прожилки…
Вошла с розами Вера Николаевна и на цыпочках приблизилась к тумбочке. Поставив на место вазу, она быстро вынула носовой платок и, утерев непрошеные слезы, попросила Ивана приходить к ним почаще.

***
Лиза шла на поправку… Иван помнил наказ Петра Ильича и каждый день приходил с какими-нибудь цветами. Вера Николаевна уже заняла все вазы и кое-как выходила из затруднительного положения.
Лиза теперь чаще поднималась на ноги, и они сидели на диване, тесно прижавшись друг к другу.
– Ваня, ты скучал без меня? – как-то спросила Лиза.
– Это были самые горькие дни в моей жизни, но меня все время поддерживал Петр Ильич и не позволял раскисать.
– А я была одна. Моя тетушка тоже не хотела понимать меня и все время воспитывала.
– Но теперь, слава Богу, все хорошо, и твоя мама стала совсем другой…
– А ты знаешь, что Петр Ильич приходил к нам, когда меня уже не было в городе, и очень сердился на папу и маму?
– Он говорил мне об этом и переживал за тебя.
– Теперь они жалеют о том, что не послушали его. Знаешь, Ваня, в последнее время мне уже совсем не хотелось жить…
Иван поднес к губам ее ладонь, поцеловал каждый пальчик в отдельности и сказал:
– Постарайся забыть об этом. Теперь мы всегда будем вместе!
…Два раза в неделю Лизу навещал доктор. Он слушал ее, проверял у нее давление, давал рекомендации по режиму питания и в конце мая разрешил ей выходить на улицу.
На первую прогулку Иван вынес ее на руках. Стояла чудесная погода, и ласковый ветерок откуда-то доносил запах сирени.
– Ванечка, сорви мне где-нибудь одну веточку, – попросила она, едва они спустились в сквер, и он, оставив ее одну на лавочке, побежал искать сирень.
Иван вернулся с огромным букетом, и Лиза не могла нарадоваться:
– Ой! Какой ты милый! А как чудно пахнет! Большое тебе спасибо, а тебе разрешили так много нарвать?
– Да-да… Ты видишь, веточки срезаны? Я сказал женщине, что об этом просит одна больная девушка, и она очень скоро подала мне из палисадника целый букет, – рассказывал он, довольный тем, что доставил ей радость.
– Господи, как хочется побыстрее поправиться и снова гулять по городу! – сказала Лиза и, купая лицо в букете сирени, спросила у него, нравится ли ему этот запах.
Иван ответил, что нравится, но при этом сказал, что в Канлао сирень не росла и что он впервые услышал о ней в городе.
– А люблю этот запах с детства, – сказала Лиза и предалась воспоминаниям: – Когда мы жили в Шитоухэдцзы, в нашем палисаднике росла сирень. Я была совсем маленькая, но хорошо помню, как она цвела и как приводила всех в умиление. – Этот букет сирени и то, что теперь все было так хорошо, наполнили ее душу счастьем, и она, осмотревшись вокруг себя, воскликнула: – Господи, как хорошо жить на свете! Правда, Ваня?
– Правда, но я понял это после того, как встретил тебя!..
– Милый, спасибо тебе за то, что ты так сказал…
– Лиза, я еще не умею сказать, что я чувствую в себе, когда нахожусь рядом с тобой, но я научусь и обязательно скажу!..
– Ванечка, поцелуй меня в щечку, когда пройдет мимо нас эта бабушка…

***
Наконец Лиза окрепла, и они ходили на «Чародейку», которую давали в Желсобе… Молодые люди возвращались домой по Большому проспекту, и Иван неожиданно сказал:
– Лиза, мне очень хочется понести тебя на руках. Это можно сделать?
– Можно, а ты не устанешь? – спросила она.
– Ничуть! – ответил Иван и очень легко поднял ее на руки. Он пронес ее на руках несколько кварталов; в то же время они продолжали говорить о спектакле и восхищаться игрой артистов. Но на Соборной площади Лиза забеспокоилась и сказала:
– Ванечка, наверное, уже хватит… Признайся, что ты уже устал!
Но он будто не слышал ее слов и, как ни в чем не бывало, продолжал нести ее дальше.
– Милый, ты очень сильный, я чувствую, какие крепкие у тебя руки, – промурлыкала она ему на ухо и затем попросила: – Ванюша, скажи мне на ушко, что мне нравится больше всего на свете…
– Я люблю тебя, – прошептал он, лаская губами ее розовое ушко.
– А теперь скажи об этом громко, – шалила Лиза.
– А хочешь, я скажу об этом всему городу? – спросил он.
– А как? Ты будешь об этом кричать, да? Ой, как я хочу, чтобы ты так сделал, – продолжала шалить Лиза.
Иван остановился и, не выпуская ее из рук, стал громко кричать о том, что он любит свою девушку и что он готов нести ее на руках на край света…
– Ванечка, хватит, прошу тебя! И отпусти меня на землю, – уже умоляла Лиза и трясла его за плечи. Он бережно поставил ее на тротуар и, сияя глазами, спросил:
– Ну и как?
– Великолепно! Ты перепугал всех людей, и на нас смотрят даже из окон! – Она смерила его восхищенным взглядом и продолжала: – Надо же! Я не поверила сначала, думала – шутишь… Ну и ну!
Они продолжали стоять, и Лиза сказала, что он сейчас получит награду. После того, как мимо них прошла пожилая дама, она осмотрелась по сторонам, затем положила ему на плечи руки и, приподнявшись на носочках, быстро поцеловала его в губы…
Теперь они пошли дальше, и Лиза сказала:
– Ваня, из-за моей болезни мы уже давно не были в церкви! Давай сходим в Покровскую и поблагодарим Боженьку за то, что у нас с тобой все так хорошо…
Он охотно согласился, и они договорились сходить в воскресенье на литургию…
После того, как Иван принес из китайской деревни православный крестик, Петр Ильич провел с ним несколько бесед на религиозную тему, и затем они несколько раз побывали в Иверской церкви. Но когда он познакомился с Лизой, то уже ходил как в Свято-Николаевский Собор, так и Покровскую церковь…

                Продолжение следует...