Лина Бендера Закрытая зона, продолжение

                Глава  6.
                Побег.

                Х                Х                Х

  Никогда Алёна не верила в приметы, но не зря считают, будто беда неизменно является вслед за радостью.  Скорее, происходящее стало неизбежной закономерностью, последовавшей за позабытым в волнениях последних событий конфликтом и Адиком Пижоном.

  В тот день бригада к работе не вернулась.  Электричество включили только к концу смены, когда до часового перерыва оставалось несколько минут.  Ковыляя к общаге по неровно асфальтированному тракту и на каждом шагу спотыкаясь о вывороченные булыжники, Алёна продолжала раздумывать над предложением Генки Калиничева, рискованном, но единственным, сулившим реальный шанс на спасение.  Вечером она не пошла в столовую, а тайком стирала испачканную копотью робу, опасаясь, что назавтра не в меру любопытные коллеги обязательно заинтересуются происхождением странных пятен на её одежде.  За ночь спецовка не успела просохнуть.  Топили в комнатах плохо, а весна не успела полностью вступить в реальные права.  Случалось, к рассвету сильно подмораживало, не говоря о холодных проливных дождях, выпадавших несколько раз в неделю с завидной регулярностью.

  И следующее утро выдалось хмурым и дождливым, таким же, как похмельные физиномии вчерашних весёлых гуляк, с охами и стонами спускавшихся вниз, в столовую.

- Слышь, Власоглав, ты мне сегодня дозу отдашь или как? – невнятно промычала мучившаяся тошнотой Нинка.

  Вчера она чем-то отравилась – то ли мутными остатками самогонного суррогата на дне бутылки, то ли плохо прожаренной крысой, употреблённой в завершение вороньего пиршества.

- Ну не вылью же, - буркнула ёжившаяся от промозглой сырости Алёна.

- А то говорят, к тебе этот пентюх зачастил, Пижон противный.  Как паразит, до чужого горазд, - Нинка брезглив сморщилась, словно ненароком раскусила таракана.

- Пижон обойдётся, - проворчала Алёна.

  Однако при воспоминании  о настойчивых домогательствах Адика настроение у неё испортилось.  Очень не хотелось дополнительных неприятностей накануне такого ответственного мероприятия, как побег.  Следовало бы поторопиться поговорить с Танькой Утопленницей, пока не стало поздно.  Но сегодня ей не везло.  Адик успел первым.

- Слышь, Власоглав, срок на подходе.  Ключик-то сегодня преподнеси, - догнав её на лестнице, прошипел хлыщ и больно, с вывертом, ущипнул за бок.

- Будет тебе ключ, будет, - примирительно, лишь бы отвязаться, буркнула Алёна.

- Ну ты, Власоглавище! – Пижон снова ущипнул её за спину. – Не вздумай крутить, хуже будет!  Репутация твоя у меня, и дорога к начальству не заказана…

- Время ещё не вышло, подождёшь, -отрезала она.

- Гляди, не позже, чем сегодня после смены!

  Пижон протянул руку ущипнуть её снова, н Алёна успела первой и пальцами с отросшими ногтями ловко прищемила ему нос до крови.  Пока Алик визжал и сморкался, она бросилась искать Таньку, но до начала работы не успела.  Тем более, в лицо она соперницу не знала, и это осложняло поиски.  День прошёл как обычно, но, возвращаясь вечером из столовой, на одном из лестничных пролётов она столкнулась в тремя тётками и, ничего не подозревая, хотела обойти их стороной, но вперёд выступила бабища  гренадёрского роста, с мощным торсом и длинными, похожими на оглобли руками воинственно загородила дорогу.

- А ну, стой, Власоглав!  Куда так разбежалась?  К чужому мужу спешишь?

- А, значит ты и есть Танька? – обрадовалась Алёна. – Я тебя второй день ищу.

- Зачем?  С разборками?  Ну, давай разбираться, - Утопленница торжествующе покосилась на таких же, как сама, дебелых подружек. – Ты почему чужих мужиков отбиваешь, а, Власоглав?  Свободных кругом полно, бери и пользуйся, а ты… ах! – Танька поперхнулась, задохнулась и раскашлялась. – За это знаешь что бывает? – с трудом прохрипела она.

- Ты погоди руки-то распускать, - отталкивая потянувшиеся к её волосам скрюченные Танькины пальцы, сердито сказала Алёна. – твой безмозглый недоносок мне уже вторую неделю прохода не даёт, не знаю, как отвязаться.  Из-за него и Татарин на меня обиделся, - Алёна бессовестно врала, намеренно нажимая на оскорблённое самолюбие соперницы. – Подумать, какая здоровая тётка, а тщедушного хахаля приструнить не умеешь.  Как за одну бы ногу взяла, на другую наступила…

- Вон оно что!  Пока ты рожала, да горячкой маялась, он, пёс блудливый, на свежатинку переметнулся, - догадалась одна из подружек. – говорила, подлец он, лучше бы Яшку Кочана полюбила…

- Цыц ты со своим Яшкой, дерётся он.  А про Адичку сроду не поверю, чтобы сам – и к такой дохлятине, да ещё с шерстью на макушке.  Пижончик ласковый, как телятко, вот и воспользовалась, приворожила.  Говори, чем? – настырно нсатупала Таанька.

 - Охолонись, дура!  Нашла себе телятко, ох, уморила!

  Алёна резко потеснила её к стене, приложив для этого немалое усилие.  Танька и весила, как гора.

- Уж поверь, мне твой Пижон как собаке пятая нога, без надобности.  Ещё и приплачу, если назад заберёшь своё, тьфу, телятко!

  С этими словами она вытащила из кармана бумажную четверть и демонстративно повертела перед косо срезанным Танькиным носом.  Ровно столько стоила бутылка самопальной водки, изготовленной умельцами не отходя от рабочего места, прямо на верхних этажах горячих прессов.  Ловко, будто муху, Танька поймала бумажку.

- Значит, брешут про вас всё? – с надеждой спросила она.

- А ты разуй глаза и посмотри!  Он мне всю печень проклевал, орёл недощипанный, Татарину сплетни сливает.  Спасибо скажу, если отвадишь, - насмешливо сказала Алёна и показала вторую четверть.

  Взаимообмен произошёл быстро и без проблем.  За две бумажки она сдала неугодного ухажора с потрохами и в ближайшие дни могла спать спокойно.  Теперь уже не Пижон с неё, а Танька с него не слезет.

- А Татарина зря выбрала, у него бабы долго не задерживаются, - решив отблагодарить несостоявшуюся соперницу за великодушие, предупредила Танька. – В прошлом году ему тачкой между ног заехали, целую неделю больным лежал.  С тех пор, говорят, он импотентом стал.

- Да ладно, разберусь, - засмеялась Алёна.

- Может, стукнуть ей разок для порядка, чтоб на чужих мужиков не заглядывалась? – потянулась другая подруга.

- Ты, тётка, договор соблюдай, или совесть вконец пропила? – обозлилась Алёна и, грубо растолкав баб, с достоинством прошествовала мимо них наверх.

- Смотри-ка, совесть какую-то вспомнила!  Да у нас пустые слова быстро забываются.  Что это хоть такое? – крикнула ей вдогонку охальница.

- Пусть тебя не беспокоит!

  Алёна хотела плюнуть сверху в насмешливо скалившуюся широченную физиономию, но преодолела искушение и большими шагами помчалась по лестнице.

                Х                Х                Х

  … Танька исполнила обещание и поздним вечером перехватила Пижона в коридоре, когда тот направлялся к крайней комнате с не вызывающими сомнений намерениями.  Выглянув за дверь, Алёна успела заметить, как, широко размахиваясь, Утопленница награждает незадачливого любовника увесистыми оплеухами.  Перед своей крупногабаритной шмарлой Адик спасовал, сдулся, точно проколотый воздушный шарик и, растеряв амбиции, был с триумфом уведён амазонкой-победительницей в комнату.  Алёна облегчённо вздохнула и, обливаясь потом, без сил упала на койку.  Сегодня ночью всё должно решиться.  Ведь, начиная с сегодняшнего вечера, Генка с риском для себя поджидает подругу под бетонными плитами у задней стены литейки.  Не решаясь выйти из общаги, пока работяги не уснут, она шила рюкзак из наматрасника, когда в коридоре раздался сначала чей-то громкий крик, и сразу послышался дружный топот многих бегущих ног.  Встревоженная Алёна запихнула рюкзак в карман рабочей спецовки и вышла посмотреть, что случилось.  Народ сломя головы мчался к уборной, где успела собраться изрядная толпа.  Прибегали рабочие с других этажей, толкались, шумели и, вытягивая шеи, с любопытством заглядывали в приоткрытую дверь туалета.

- Нунка убили! – крикнула ей на ухо Нинка Вино.

  Трагедия произошла там же, в сортире.  Подвыпившие мужчины во главе с Татарином снова решили раскрутить Мишку на угощение.  Для затравки ему налили сначала один стакан дармовой водки, потом второй, третий…  Редко позволявший себе расслабиться, Нунок обмяк, растаял от непривычного чувства пьяной благодарности и полез к собутыльникам обниматься.  Татарин  и Паша Недоеденный исподволь внушали ему, что благодарность должна быть более вещественной. Нунка уже повели в круглосуточную кассу снимать со счёта деньги, но по дороге тот проветрился, протрезвился и энергично воспротивился беспардонному разграблению кровных накоплений.  Обиженные собутыльники затащили Мишку в уборную и дали несколько крепких тумаков для вразумления.  К несчастью, то ли тумаки оказались чересчур сильными, то ли сам Нунок нутром был слабоват, но от очередного удара у него пошла горлом кровь и тут же, на месте, он скончался.

  Не успели мужики спрятать тело и, так сказать, воду ( в карьер на задворках промывочного цеха), как в туалет заглянул прохаживающийся с вечерней ревизией комендант.  Скрыть преступление не удалось.  Вызвали штатного следователя из заводских органов внутреннего наблюдения, и всю ночь с работяг снимали допросы.  Никто не признавался в злом умысле, упрямо стояли на единственной версии: с непривычки Нунок перебрал лишнего и споткнулся на пороге туалета – физиономией об унитаз.  Отсюда расквашенный нос и заплывшие оба глаза.  Очень злой на расправу оказался общественный унитаз!  Не найдя виновника, скорый на расправу суд выписал собутыльникам по полсотни плетей.  В последнее время работяг на заводе стали ценить и охранным волкам без толку не скармливали.

  Расстроенная Алёна легла спать под утро.  Побег сорвался.  Начиная с момента встречи с Генкой кто-нибудь случайно ли, намеренно ли вставлял им палки в колёса, и судьба неизменно оказывалась против них.
      
                Х                Х                Х

  В ночь с воскресения на понедельник смена началась как обычно. Во все времена первый день недели считается особенно тяжёлым, а ночная работа после весело проведённого выходного не прибавляла ему очарования.  На заводе не велось статистики несчастных случаев, но и без неё замечали, что в понедельник на производстве случалось огромное количество аварий.  Многие работяги не только не протрезвились после воскресной гулянки, но вообще пришли в стельку пьяными.  Кое-кто не явился совсем.  Алёна порадовалась, что Алик приплёлся с тяжкого похмелья – праздновал с Танькой примирение, - и на ходу тыкался в станки и стены.  Понятно, ему было не до новенькой.

  Никто потом не мог вспомнить, из-за чего произошла беда.  Вроде бы с Татарином случился сердечный приступ, и он умер у пресса, не успев вовремя открыть воздуховод.  Пламя разорвало трубу.  Гореть в цехе было почти нечему, одно железо.  Но огонь сразу ушёл внутрь воздуховода и, подпитываемый кислородом вперемешку с газом, начал рвать сложную систему труб.  Мощный шквал огня пронёсся под высокими сводами цеха.  Обычно наверху из-за неисправной вентиляции скапливается отработанный горючий газ, поэтому можно представить, какой кошмар начался там.  Работавшие на верхних этажах прессов люди с воплями скатывались по лесенкам, но спастись удалось немногим.  Те, кто в момент аварии находились внизу, бросали работу и бегом мчались к выходу.  Под потолком с оглушительным грохотом срывало верхушки станков, оттуда сыпались железки и целые изломанные конструкции.  У дверей создалась давка.  Работяги беззастенчиво толкали и пинали друг друга, слабых отбрасывали назад, а то и вовсе затаптывали.  Каждый с завидной целеустремлённостью спасал собственную шкуру.

  Когда началась паника, Алёна с тачкой бежала в сторону склада, и так получилось, что людской поток удачно подхватил её и вынес из цеха.  Ей пришлось прижаться к стене и пропустить мчавшуюся мимо обезумевшую, словно стадо напуганных антилоп толпу.  «Вот он, момент!» - мелькнула торжествующая мысль.  Бросив тачку, она побежала было на улицу, но у выхода нос к носу столкнулась с мастером.  С выпученными от ужаса глазами тот выскочил из конторы и угодил к ней в объятия.  Маленький и толстый, он покатился колобком, едва Алёна толкнула его.  Мячиком вкатив мастера обратно в кабинет, она заперла дверь изнутри и одной рукой схватила беднягу за горло, а другой достала из-за пояса тяжёлый ломик, с помощью которого сбрасывала с тачки детали.

- Где документы?  Доставай живо!

- Какие документы, дурра?  Беги, сгоришь, - простонал мастер.

- И ты со мной вместе.  Вот и торопись, доставай бумаги.  Мои в том шкафу,  Или где?

- Там, там… в шкафу…

  Не выпуская мастера – ошеломлённого, не помышлявшего о сопротивлении или бегстве, Алёна полезла в указанный шкаф, вытащила папку с документами и положила на стол.

- Оформляй!

- Опомнись, сумасшедшая, там же пожар! – возопил мастер.

- Ну и поторопись, пока не поджарились.

   Алёна легонько толкнула его ломиком в спину.  Тому ничего не оставалось, как разложить бумаги и слайды, вытащить казённые печати.  Но компьютер не включился, при пожаре выбило пробки.

- Ладно, просто пиши, что полностью внесла выкуп и освобождена без претензий.

  Мастер послушно написал, что было велено, проштамповал внизу, пропустил через водяные знаки и вернул документы.

- Зря ты это затеяла.  Тут нет самых важных отметок – из отдела кадров и органов внутреннего наблюдения.  Тебе не удастся выбраться за территорию, а если и выйдешь, то схватят на первом же посту…

- Побежишь доносить?  Тогда я запру тебя здесь!

- Ой, нет, не надо!  Я не побегу доносить!

- Так я и поверила…- на мгновение Алёна задумалась. – Эх, не хочется грех на душу брать.  Фиг с тобой, живи!

  В шкафах лежали связки слайдов и документов.  Нескольких секунд ей хватило, чтобы вытрясти реквизит и снять тонкие, но крепкие верёвки.

- Ты хочешь связать меня и бросить здесь?  Пощади, что плохого я тебе сделал?!  Наоборот, не стал доносить, когда мужик распускал сплетни, - рыдал колобок, делая смешные усилия освободиться.

  Не обращая внимания на его вопли, Алёна распахнула окно.  До земли было немного, метра четыре.

- Нет! – истошно взвизгнул мастер.

- Ну и сгоришь!  Прыгай, говорю, там мягко!

  И, поскольку он замешкался на подоконнике, Алёна пнула его пониже спины и тотчас сама выпрыгнула следом.  Пламя бушевало с другой стороны ждания, там, где находился вход в цех, со стороны же конторы царила тишина.  Огонь не успел перекинуться на другую часть корпуса.  Огромное багровое зарево светило мутное небо, откуда-то доносились вой сирены и рёв двигателей.  Торцевая стена выходила на периметр, и даже охранные волки, убоявшись пожара, убежали на противоположный конец территории.  Алёна крепко связала мастера и уложила на землю.  Обмякнув, тот не шевелился, благоразумно решив покориться обстоятельствам.

  Здесь же недалеко находился тайник.  Приготовленный заранее рюкзак лежал у неё в кармане.  Спешно переложив туда нужные вещи и в последний раз оглянувшись на лежащего ничком мастера, Алёна помчалась прочь настолько быстро, насколько можно это сделать, не привлекая постороннего внимания.  Навстречу бежали какие-то люди. Но в темноте и общей суматохе никто не интересовался, что делает ближайший сосед.  Пришлось далеко обходить место пожарища, где скопилось огромное количество зевак и согнали уйму техники.  Алёне совсем не улыбалось попасться на глаза кому-нибудь из знакомых.

  Решив срезать угол и сократить путь, она взяла немного в сторону и неожиданно заблудилась.  Запутанные лабиринты заводской территории и при дневном свете напоминали коридор-головоломку, а ночью – тем более.  В этой части в основном располагались приземистые корпуса техобслуживания и другие, назначение которых неискушённой в современном производстве девушке было непонятным.  Одно здание показалось ей смутно знакомым.  Через его сквозные проходы можно попасть как раз на задворки литейки.  И, недолго думая, она нырнула в приоткрытую железную дверь.

  Помещение напоминало мрачное подземелье.  Был ли это большой цех, разделённый на несколько отсеков, соединённых проходными дверями, либо отдельные цеха похожего назначения, - но скоро Алёна поняла, что ошиблась и попала не в тот корпус.  В панике она заметалась, не в состоянии найти выход.  Дверей оказалось много, все вели в очередные лабиринты без начала и конца – как в дурном сне, когда невозможно выбраться из хитросплетения длинных тёмных коридоров.  Алёна растерялась.

  В одном из цехов непрерывно двигался по кругу подвесной конвейер, ей едва удалось проскочить между его люльками, полными сваленных в кучи блестящих конусообразных деталей.  При этом она больно ударилась об угол люльки и, отскочив к стене, огляделась, опасаясь, не видел ли кто её запретного манёвра.  Но людей в помещении не оказалось, оно было проходным, где двигался только конвейер, пропуская готовую продукцию или полуфабрикаты в соседние отделения.

  Потерев ушибленное плечо, Алёна перекинула на спину сумку и с отчаяния устремилась в первую попавшую на глаза дверь, очутившись затем в другом проходном помещении, где двигались уже не конвейеры, а непонятного назначения машины.  Занятые управлением сложными агрегатами немногочисленные рабочие не обратили на непрошенную гостью ровно никакого внимания и, похоже, ничего не слышали о бушующем по соседству грандиозном пожаре.  В другой раз Алёна подивилась бы их неестественно застывшим лицам и угловатым, как у роботов, движениям, но сейчас ей было не до посторонних впечатлений.  Она беспрепятственно проникла в следующую дверь, за которой стояли станки, и около них возились рабочие.  Алёне понравилось здесь гораздо больше, нежели на штамповке, где народ так и кишел, в буквальном смысле слова сидя друг у друга на головах.  Да и работяги производили лучшее впечатление, чем вечно похмельные прессовщики.  Наверно, это и были те самые «выездные», проживающие в пятиэтажках на окраине Промышленного района.

  «Господи, ну где же выход?!»  Алёна заметалась.  Времени почти не оставалось.  С Минуты на минуту, опомнившись от первого, вызванного неожиданностью бедствия шока, пожарные могли оцепить место происшествия и ограничить передвижение по территории, памятуя недавний печальный опыт химзавода, когда разбежавшихся работяг пришлось отлавливать п окрестностям столицы.  И потом, не стоило забывать о связанном мастере, способном в любой момент освободиться и заявить в органы о сбежавшей опасной преступнице.

  Добравшись до очередной железной двери, она вошла и очутилась в очень странном месте, похожем на жуткое отражение дурного сна, когда окружающее обретает неестественно подчёркнутую гротескность, и опасность угрожает от внезапно оживающих неодушевлённых предметов и механизмов, преследующих озабоченного неразрешимыми проблемами человека.

  Это был не цех, а скорее, ангар,  где земляной пол покрывал слой густой. Сероватого цвета грязи, похожей на разведённый цемент.  С первых шагов Алёна вляпалась по щиколотки и не успела испугаться и отпрянуть назад, как из-за угла выползло причудливое сооружение, похожее на большую бочку на колёсах.  На ходу бочка вращалась, засасывая порции грязи и вела себя точно самостоятельное одушевлённое существо.  Нигде не было  видно водителя или того, кто со стороны мог управлять механизмом.

  Со страху Алёне показалось, что бочка сейчас накатит на неё и втопчет в грязь, но сооружение описало плавный полукруг и остановилось напротив углубления в полу.  Разлившееся по ангару липкое озеро имело, судя по всеми, какое-то производственное значение, а бочка занималась перемешиванием и переваливанием грязи с места на место.  Приглядевшись, Алёна обнаружила, как месиво постепенно втягивается в углубление, образовывая водоворот.  «Пожалуй, тут засосёт, как в болоте», - подумала она, обходя опасное место проложенными бочкой колеями, и уже почти миновала яму, но в один из моментов вдруг оступилась.  Трясина под ногами дрогнула и поползла.  Не удержавшись, Алёна упала в грязь, едва успев поднять голову, иначе окунулась бы с ушами.

  Лихорадочно пытаясь найти руками твёрдую опору, Алёна с ужасом чувствовала, как нижныяя часть её тела неумолимо втягивается в воронку.  Страх прибавил силы.  Рванувшись вверх, она оттолкнулась от удачно очутившейся рядом бочки и сумела выбраться на относительно твёрдую колею.

  Не оглядываясь, Алёна бросилась прочь от кошмарного водоворота и, наткнувшись на приземистую железную дверь, выскочила в неё почти не глядя.  Показавшийся свежим в сравнении с тухлотой внутри ангара воздух улицы пахнул в лицо, и она остановилась, дрожа всем телом, задыхаясь и чуть не плача от счастья.  С головы до ног в грязи, на ходу отряхиваясь, она помчалась по территории,  угадывая дорогу не столько по памяти, сколько интуицией.  Скоро показался знакомый закопчённый корпус литейки.  Она подошла с другой стороны, сделав изрядный круг по подземным лабиринтам.

  Заревевшая рядом пожарная сирена заставила её спохватиться, и только теперь она вспомнила о сегодняшней ночной смене.  Получается, Генка не должен сейчас ждать в  условленном месте.  Споткнувшись и больно ударившись коленом об торчавшую из земли железку, Алёна в растерянности остановилась, не зная, что делать.  Нападением на мастера она отрубила себе путь к возвращению.  Бежать одной, а потом ждать Генку на вершине холма?  Перспектива весьма туманная.  Ожидание могло растянуться на неопределённый срок, поскольку один Калиничев знает код связи с Яковенко.

  Алёна в панике закружилась на месте.  Ну что же делать?  Генка забыл сказать, в каком общежитии его найти, но впредь не подразумевалось, что она станет его навещать.  Мазнув ладонью по лицу, Алёна ощутила на щеках горькие слёзы разочарования.  Оказывается, за последние полгода она научилась ещё и горько плакать, и кто знает, понравится ли Вадиму её изменившийся отнюдь не в лучшую сторону характер.  Ведь он любит всё лёгкое и весёлое, в том числе и беспроблемных женщин.  А она (Алёна чувствовала это всем своим измученным существом), она после пережитых кошмаров уже не сможет быть по-прежнему весёлой и беззаботной девушкой.

  Резкий пронзительный смешок вырвался у неё в следующий момент.  Как последняя набитая дурра стоит здесь, размышляя о далёком, совершенно бесполезном для неё в данный момент Вадиме, когда по пятам гонится костлявая с косой, и кто знает, возможно, и жить-то ей осталось, как тому зайчику…

  Неожиданно Алёна сообразила, что нужно сделать.  Подобрав с земли осколок кирпича, она мелко, но чётко написала на бетонной плите: «Я жду тебя на холме, Генка!!!»  И поставила три восклицательных знака.

  Знакомая лестница привела её наверх.  На третьем и четвёртом этажах жилого корпуса к окнам прилипли жадно глазеющие на пожар свободные от работы литейщики, но ей удалось проскользнуть за их спинами незамеченной.  Удача пока сопутствовала, но Алёна боялась строить прогнозы, чтобы не спугнуть полудохлую птицу своего неверного счастья.

  Выбравшись из люка, Алёна огляделась и невольно вздрогнула.  На крыше стоял человек и, прислонившись спиной к тёплому круглому боку домны, неотрывно смотрел на пожар. 

Багровый свет озарял его сосредоточенное, с тонкими чертами лицо, такое мужественное и красивое, что Алёна удивилась, почему в своё время предпочла женоподобного, к тридцати годам успевшего оплыть лицом и телом Вадима.  Наверно начальственное положение и деньги жениха совсем затмили её куций разум.  Ну какая же она была идиотка!  Сердце у Алёны радостно и болезненно дрогнуло.

- Генка! – еле слышно прошептала она.

  Но тот услышал.

- Я знал, что ты придёшь.  Второй час дежурю.  Решайся сегодня, дорогая, второй возможности может не представиться.

- А я уже решилась.  Мне обратной дороги нет, я сегодня мастера избила, - вздохнула Алёна, с затаённым ужасом вглядываясь в темноту под ногами.

- Не смотри вниз! – рявкнул Генка. – Если темно, оно даже лучше, волков не увидишь.  Ползи себе да ползи, песенку напевай…

- Как?  Там ещё и волки?! – всхлипнула Алёна.

- Совсем не обязательно!

  Генка откровенно лгал, и  она хорошо это почувствовала.  Но он вдруг рассердился.

- Пусть себе воют.  Волки не птицы, не летают.  Такая храбрая девчонка, мастера поколотила, а тут струсила?

- Этот мастер не мужчина, а мешок с ветошью.  Его только ленивый не побьет.  А тут волки!

  Алёна была близка к истерике, но Генка крепко обнял её, прижав взлохмаченной головой к своей груди и стал гладить, утешая, будто маленькую.  Сквозь противную вонь опалённого, насквозь промасленного ватника Алёна к собственному удивлению почувствовала слабый, но отчётливый запах Генкиного одеколона, которым он всегда бразгался после бритья.  Алёна недоуменно отстранилась и принюхалась.  Нет, она не ошиблась.  Пахло домом, лабораторией, тем далёким родным миром, дорогу куда преграждали не столько охранные волки, сколько её глупый страх.  Ну и что случится?  Сожрут ли её сейчас, или она медленно умрёт через год-другой от непосильной работы и недоедания?  Какая из смертей хуже и мучительней?  Если выбирать, то лучше сразу и побыстрее.

- Я готова! – торжественно проговорила Алёна. – Что нужно делать?

- Пойдёшь первой, - подумав, сказал Генка. – По окалине ползти наверно легче.  Ты же спортсменка. Вспомни студенческие времена!

- Но я же не скалолаз, - пробормотала Алёна, сетуя больше по привычке, отдала Генке рюкзак и быстро, словно бросаясь в холодную воду, взгромоздилась на трубу и поползла.

  Мохнатая от копоти, она вела к вожделенной свободе, но её ещё следовало преодолеть.  К большому разочарованию сразу же выяснилось, что Генка ошибся, и ползти по трубе намного труднее, чем предполагалось вначале.  Куски нагара отшелушивались под пальцами и сыпались вниз, каждую секунду норовя увлечь беглянку за собой.  Приходилось часто останавливаться и собираться с силами для дальнейшего броска, одновременно пытаясь унять бурное сердцебиение, вызванное возбуждением и страхом.  Несмотря на темноту, её так и тянуло глянуть вниз, туда, где, освещённая яркими прожекторами, летом поросшая травой, а сейчас бурая от сырости расстилалась широкая полоса периметра.  Нет, не высоты Алёна боялась, хотя до земли здесь было метров шестьдесят с гаком, и у более хладнокровного экстремала могло захватить дух, а она ведь обыкновенная девушка, впервые в жизни попавшая в необычную и опасную переделку.

  Наверху намного сильнее чувствовался ветер, вернее, искусственное движение воздуха – приём, с помощью которого разгоняли дым над «чистой» половиной города.  Слишком поздно Алёна поняла другую угрожавшую ей серьёзную опасность.  Дым несло в сторону литейки, к нему примешивались гарь и чад от пылавшей крыши штамповочного цеха.  Примерно на середине пути девушку окутало ядовитое облако.  Стараясь поменьше дышать, она поползла быстрее, и вдруг вместе с куском окалины едва не сорвалась вниз…

  …Сердце в груди гулко ухнуло и на мгновение встало.  Замерев, она судорожно вцепилась руками и ногами в шершавую поверхность трубы.  Дыхания не хватало.  Вонючий дым в катастрофической быстротой проникал в горло и лёгкие, вызывая нестерпимое желание раскашляться.  Любое неосторожное движение грозило стряхнуть её прямо в волчьи пасти.

  Не позволяя отчаянью захватить себя целиком, Алёна упрямо продолжала ползти и очень удивилась, когда зловещая труба неожиданно резко кончилась.  Пошарив вокруг, она на ощупь нашла крупное стальное кольцо троса, соединяющего территорию завода с пустырем.  Правда, неизвестно, тот ли это трос, другим своим концом упиравшийся в валун или второй, заканчивающийся в верхней части внешней стены.  Но в любом случае осталось преодолеть последнее препятствие.

  В этом месте дымовая завеса разрывалась, разделяемая надвое параллельными воздушными потоками от действующей вентиляции, и Алёна смогла наконец поймать живительный глоток кислорода, сладким бальзамом пролившийся в разрывающееся от сдерживаемого кашля лёгкие.  Мучительно хотелось пить, но о такой недосягаемой на данный момент роскоши она старалась не думать.

- Помоги мне, Господи! – как это бывает в критических ситуациях, на грани жизни и смерти вспомнив Бога и всех святых, пробормотала Алёна, обеими руками вцепляясь в основание троса.

  Спохватившись, хотела достать из кармана перчатки, но не смогла разжать скрюченных судорогой пальцев.  Трос пружинил и прогибался под весом её тела, казалось, вся вентиляционная система гудит и вибрирует от малейшего прикосновения.  Труба была устойчивой опорой, а проволока свободно раскачивалась в воздухе, и она болталась вместе с ней, чувствуя себя как на качелях.

- Не смотри вниз, дура, не смотри, - шёпотом уговаривала себя Алёна, однако не удержалась, глянула – и от ужаса едва не выпустила проволоку.

  Здесь до земли оставалось метров около пятнадцати, и при ярком свете прожекторов можно было без труда разглядеть хищную волчью стаю, сбежавшуюся сюда со всего периметра.  Задрав морды, звери молча смотрели вверх, терпеливо ожидая, когда жертва сама свалится им в пасти.  С троса и вентиляционных труб на волчьи головы летели хлопья окалины, они вертели мордами, но упрямо не разбегались, лишь время от времени дружно ворчали.
  Эти леденящие кровь звуки доносились до ушей Алёны тем громче, чем ниже она спускалась, и вместе с тем заметнее волновалась охранная стая.

  К счастью, скоро она почувствовала под ногами твёрдую опору кирпичной стены, и тотчас же волки бросились к тому месту, точно ожидая, что беглянка прыгнет к ним сверху.

- На, достань попробуй! – Алёна плюнула в оскаленные волчьи пасти и, не раздумывая, прыгнула в пыльный бурьян за территорией зоны.

  Хорошо, волки не собаки, и не умеют лаять, но проводили они несостоявшуюся жертву злобным разочарованным урчаньем.

  Стена оказалась достаточно высокой.  Алёна ушибла бок и подвернула ту же ногу, часто беспокоившую с тех пор, как повредила её в первый раз.  Боясь поверить в удачу, беглянка долго сидела под забором, не в силах подняться, хватая воздух широко открытым ртом.  О Генке вспомнила, только когда тот свалился едва ей не на голову, и укорила себя за эгоизм.

  Взявшись за руки, они бросились бежать, подальше от –заводской стены – по направлению к реке.

                Х                Х                Х

  Прибрежные кусты не кончались.  Продираясь сквозь бурелом, Алёна и Генка долго искали место, где можно переодеться, но везде землю покрывала холодная и вязкая весенняя грязь.

- Не торопись.  Погони, кажется, нет.  Нужно перебраться на тот берег, поближе к нашему холму, - останавливаясь, проговорил Генка.

- Интересно, как ты туда переберёшься?  Вплавь разве? – саркастически спросила Алёна, унылым взглядом окинув особенно широкую в этом месте реку.

- Вплавь?  Пожалуй, это мысль!  Например, на плоту.  Мало ли всякого мусора на свалке?  Ищи что-нибудь твёрдое и широкое, - распорядился Генка.

Подожди…  Здесь бастарги, - опасливо оглядываясь по сторонам, пробормотала Алёна.
- А ты не мешкай.  Идём.

  Они вылезли из кустов и торопливо зарыскали по окраине мусоросборника.  Скоро Генка отыскал выпотрошенный остов дивана, с которого тотчас сорвали остатки обивки, привязали по бокам пенопласт, в изобилии валявшийся по окрестностям.  Для лучшей устойчивости дно импровизированного плавсредства выстлали тем же материалом.

- Не через море-океан поплывем.  Думаю, выдержит, - сказал Генка и, поднатужившись, потащил получившееся сооружение к реке.

  Им почти удалось спустить плот в воду, когда, случайно обернувшись, Генка заметил бегущих с пригорка десятка два тёмных фигур.

- Удираем скорее! – сдавленным голосом крикнул он.

  У Алёны от ужаса перехватило горло, она не могла даже пискнуть.  Плавучий диван разворачивался на воде медленно и нехотя, несмотря на то, что оба пассажира усиленно помогали ему шестами.  Неожиданно палка у Алёны обломилась, и девушка упала вниз головой в реку.  Генка успел подхватить подругу подмышки, но выронил и свой шест.  Неуправляемый плот завертелся волчком, почти не двигаясь с места.  Течение отнесло его метров на десять, но и только.  Сооружение не спеша дрейфовало вниз по реке, однако, слишком медленно для того, чтобы пассажирам не опасаться преследования.  А бастарги уже стаскивали в воду лодки, намереваясь пуститься в погоню за ускользающей добычей.

- Оторви пару досок от пола, - с трудом удерживая громоздкий плот в равновесии, командовал Генка.

  У Алёны тряслись руки, как у горького пьяницы, открывающего бутылку с вожделенным зельем, и она никак не могла справится с выстилавшей днище тонкой фанерой.  Бастарги расторопно выгребали на середину реки выше по течению, и от беглецов их отделяло не больше двух десятков метров, когда под днищем плота вдруг почувствовалась сильная и стремительная струя.  Река дымилась.

- Ой, а вода-то кипяток! – случайно соскользнув рукой с весла, испуганно взвизгнула Алёна.

- Откуда-то с заводов спустили.  Сиди спокойно, диван бы не рассыпался, - встревожился Генка.

  Алёна затряслась мелкой дрожью.  Перспектива свариться заживо ничуть не лучше опасности попасть в лапы бастаргам.  Впрочем, последние, почуяв неладное, поспешно заворачивали утлые лодчонки к берегу.  Кто-то попробовал пустить вдогонку беглецам самодельные ножи, но не добросил.  Генка едва справлялся с мощным подводным течением.  Алёна изо всех сил ему помогала.  В клубах горячего пара их сносило в противоположную от свалки сторону и, вырвавшись из могучих объятий кипящей воды, они наконец прибились к зарослям кустов и высохшей за зиму осоки у противоположного берега.  Тины здесь оказалось столько, что на сушу пришлось выползать на карачках.  Переодеваясь, они от волнения не чувствовали холода, хотя утренний ветерок ощутим тянул с реки промозглой влажностью.   Потом, приблизительно сориентировавшись на местности, долго искали нужный холм.

  Этот берег представлял собой обширный, до отказа замусоренный пустырь, совершенно безлюдный и кое-где пересечённый глубокими колеями.  Некогда тут ездили на больших автомобилях, затевая большое строительство, но не закончили и бросили, оставив выкопанные в земле глубокие котлованы и штабеля плотно уложенных друг на друга бетонных плит.  Снова пришлось колесить по пересечённой местности, обходя ямы и овраги.  Получилось так, что нужный холм беглецы миновали на несколько километров ниже, и им пришлось прибавить шагу, стараясь добраться до него прежде, чем рассветёт.  Мало ли кто способен рыскать по пустырю, и неизвестно, каких опасностей ожидать от потерявших человеческий облик здешних обитателей.

- Слушай, неужели всё, что мы видели и есть кошмарное будущее нашей земной реальности?  Режь меня на куски, но никогда не поверю! – внезапно остановившись на дороге, с ужасом воскликнула Алёна.

- Успокойся, совсем не обязательно, - улыбнулся Генка. – Похоже, мы попали в мирок-дубликат нашей жизни, уж не знаю кем построенный как опытный образец той реальности, какой она может стать, если люди станут бесконтрольно пользоваться достижениями цивилизации.  Но не думаю, что мы до этого докатимся.

- И Бог позволяет чудовищные опыты над людьми?! – задохнулась от возмущения Алёна.

- Не нужно валить всё на Бога, - сердито возразил Генка. – Люди сами вытворяют друг с другом  всякие мерзости, а потом плачут и ищут виноватых.

  Насупившись, они некоторое время шли молча.  Алёна хотела подумать о Вадиме, но не получилось.  Почему-то облик жениха стёрся из памяти, не оставив у неё ничего, кроме равнодушия.  Это было странно, но вместе с тем принесло некоторое облегчение.  Теперь Алёна знала: что бы ни случилось дальше, жалеть о прошлом не стоит.  Даже если после всего случившегося они с Вадимом никогда не сумеют понять друг друга.

                Х                Х                Х

  Светало.  Скучное желтовато-коричневое марево с утра зависало над городом, сплошной непроницаемой пеленой стелясь над Промышленным районом, его жилыми домами и предприятиями, наполовину скрывая верхние этажи зданий в зловонном и ядовитом, насколько успели убедиться беглецы, тумане.  Хорошо заметный в холодном воздухе, от реки поднимался густой белый пар – от того горячего течения, которое они ночью счастливо преодолели.

- Интересно, сколько нам тут сидеть, и что будет, если твой хвалёный Яковенко опоздает, и нас снова схватят здешние блюстители беззакония в компании сбежавших с заводов работяг и помойных бастаргов? – ёжась от пробиравшей до костей утренней сырости, нервно поинтересовалась Алёна.

- Алёнушка, не дери когтями мою душу! – взмолился Генка. – Я тоже не в лучшем состоянии.  Но могу тебя успокоить, позывные действуют исправно, - ободряюще улыбнулся он.

  Алёна глубоко вздохнула и присела на булыжник, высоко подтянув нелепые шёлковые брюки.

- Скажи, Генка, зачем ты стал продолжать эксперимент, когда со мной случилась беда?  С тебя же шкуру за это сдерут, - сказала она.

- Эксперимент…  Видишь ли… - замялся Калиничев.

- Ну, договаривай, не стесняйся!  Стыдно признаваться в собственной некомпетентности? – шутливо подначила Алёна.

- Я не продолжал эксперимента.  Я отправился сюда намеренно, - неохотно проговорил Калиничев.

- Что?  Ты хочешь сказать…

- Именно то, что сказал!

- Но если ты рассчитываешь на что-то…  Я по-прежнему люблю Вадима, он мне нужен, и сразу после моего возвращения состоится свадьба.

  Алёна проговорила это не очень уверенно, с нотками некоторого сомнения в голосе.  НЕ то чтобы она не доверяла Вадиму, но скорее, их возвращение домой, в привычный мир любимых реальных вещей и событий с вершины дикого холма на замусоренной окраине чужого города представлялось ей далёкой и недосягаемой на данный момент иллюзией.

- Если ты думаешь, будто я бросился вдогонку с надеждой на твою ответную благосклонность, то жестоко ошибаешься.  Я совершил непростительную ошибку, и должен был её исправить, в противном случае не смог бы дальше жить, - холодно проговорил Генка и отвернулся, покусывая травинку.

  Надувшись, они демонстративно не смотрели друг на друга.  Алёна прекрасно понимала, что напрасно обидела хорошего человека, не побоявшегося ринуться в неизвестность ради её спасения.  Интересно, поступил бы так Вадим, окажись он на месте Калиничева?  Алёне очень хотелось думать, что да, Вадим мог проявить ещё большее благородство…  Но непрошенный червячок сомнения уже подтачивал разуверившуюся во всём хорошем её душу и, анализируя сейчас характер Вадима, его к ней снисходительно-покровительственное, как к любимой игрушке или домашней кошке, отношение, Алёна уже не была ни в чём уверена.  Обычно игрушку бросают, когда та сломается, а о потерявшемся четвероногом любимце быстро забывают и приобретают нового…

  Между тем Генка смотрел на пеленгатор и ждал.  Напряжение между ними грозило прорваться взаимными горькими упрёками, но накалившуюся атмосферу разрядил отдалённый собачий лай.

- Вот ещё!  Что это такое?

  Высунувшись из чахлых кустиков, Калиничев озабоченно вглядывался в подёрнутые мутной дымкой широкие просторы пустыря.  Зрение у него всегда было неважным, и в нормальном состоянии он носил очки, давно потерянные в стычке с клонированными опобовцами, когда те тащили его в машину.  Новых очков, понятно, ему никто не выписал.

- Собаки!  Много, целая свора.  Неужели опять облава? – в страхе прошептала Алёна и, повернувшись к нему, разразилась слезами и причитаниями: - Ну и где твой Яковенко?  Спит он там. Что ли, гений неповоротливый?  Три часа посылаем позывные…

- Три часа – это немного.  Если он дома, ему нужно приехать в лабораторию, настроить машину, ввести программу, совместить нужные силовые поля…  Да сама же знаешь, тремя часами никак не обойдёшься, - покачал головой Генка.

- Тогда нас сейчас снова схватят…  Ой нет, это просто бродячие собаки.  Посмотри, свадьба у них, что ли?

- Подходящее  место для пёсьих случек, - пробормотал Генка, насильно пригибая голову девушки к земле. – Сидим тихо, может, обойдётся.

  Собаки приближались.  Отсюда было хорошо видно, как вся свора дружно группируется вокруг огромного, великолепной белой масти пса, очень похожего на породистого чау-чау, из тех, которых там, в далёком реальном мире позволяют себе держать обеспеченный граждане.  Этот пушистый, как полярный медведь, красавец совсем не соответствовал своей мелкой брехливой свите, выделяясь во главе её также, как выделяется из стаи редкостная белая ворона.  Собаки мчались с той стороны, откуда недавно пришли беглецы, и Алёне с страху показалось, будто белое чудовище принюхивается к земле, целенаправленно идя по следу.

- Послушай, может, они людоеды и питаются человечиной?  Что они там рыщут? – нервничала Алёна.

  Опустив вниз тяжёлую голову, пёс неумолимо приближался к холму с затаившимися на вершине беглецами, а вслед за вожаком, визжа и взлаивая, мчалась вся свора.

- Говорю тебе, они направляются к нам! – взвизгнула девушка, но Генка не услышал её.

  В этот момент приколотый  на груди пеленгатор уловил ответный сигнал «приготовиться» и, лихорадочно нажимая на кнопки, Калиничев посылал машине ориентировочные позывные, а между тем прозрачный воздух на вершине холма стал сгущаться до молочной белизны тумана.

- Получается!  Алёнка, где ты?  У Яковенко получается!

  Генка ощупью нашёл забившуюся под валун подругу и силой потащил наружу.

- Не надо!  Там же собаки!

- Наплевать на собак!  Держись за меня, иначе потеряемся!

  Огромный, вблизи уже не белый, а грязно-серый, со свалявшейся на боках кудлатой шерстью пёс нёсся вверх огромными прыжками, оставив далеко позади мелкую свиту.  Взвизгнув,  Алёна спрятала голову на Генкиной груди.  С радостным воем зверь кинулся к ним.  От такого мощного наскока Калиничев не устоял на ногах и завалился навзничь, увлекая за собой подругу.  По-щенячьи ликующе повизгивая, пёс облизывал их мокрым шершавым языком будто дорогих знакомых.

  Впрочем, понять они ничего не успели.  Внезапно наступило знакомое п прошлому переходу звенящее состояние невесомости, а потом мир завертелся, и свет померк перед глазами, и потерялось всякое ощущение времени…