В медпункт

У Вовки разболелась голова. Вот так враз с утра и затрещала. Ладно бы выпил вчера, а то ведь ничего такого. Всё же сенокос в разгаре. А тут голова, Трещит, спасу нет!
- Сходи, Вова в медпункт. Тебя Матвеевна быстро вылечит. Чудо, не фельдшер, - сказала жена.
Матвеевне было двадцать пять лет. Она работала в колхозе три года. Вообще-то её звали Ольгой. Но все называли с уважением - Ольга Матвеевна. Или за глаза просто -Матвеевна.
- Чо, голова болит? - спросил сочувственно Вовку напарник его, сцепщик Семён, спешащий на работу. - А я, слышь, средство от головы хорошее знаю, надёжное средство! - Семён был любителем залезть под кожу. Хилый мужичишка, а нахальный.
- Топор, что ль?! Так устарело уже, - отмахнулся от него Вовка.
До медпункта было далеко, если и полем, то километра три, не меньше. Фельдшер принимала в центральной усадьбе, в комнатёнке при колхозной конторе.
У магазина толпились уже известные личности, не смотря на то, что было девять утра, а спиртное продавали с одиннадцати. Продавщица соблюдала указ неукоснительно. А как же! Что она, дура! Второй раз на штраф нарываться за нарушение правил торговли спиртным. У неё и так голова распухла от мыслей, как бы ей оправдать те деньги, что она отдала за штраф. У кого и каким образом эти рубли выкроить?
В компании выделялась Пургениха, затасканная бабёшка лет тридцати. Пургенихой её прозвали за то, что она глотала таблетки пачками, когда не удавалось выпить вина. Глаза у неё тогда делались огромными и круглыми. Думалось, что они могут вылезти из орбит, -не вылезли. В таком состоянии Пургениха ничего не соображала. То есть, вообще ничего. Но вот же, странное дело, соображать не соображала, мужиков норовила пощекотать. Была у неё такая привычка, как напьётся или таблеток наглотается, - так давай щекотать мужиков. А те от неё, как от чумы! А что с ней делать? С немытой такой, затасканной.
Была у Пургенихи дочка, бабушка воспитывала, мать Пургенихи. А муж, тот года три, как плюнул на неё, и исчез навсегда, дочку-то ему по суду при разводе не дали, Пургенихе дочку присудили. Тоже чудеса! Непьющему отцу дочь не дали, а матери-пьянице оставили. Чудно всё-таки!
Пургениха бурно жестикулировала руками, видать, что-то случилось с ней особое. Конюшник и Сократ слушали её, раскрыв рты. Конюшник - это Петька-конюх, спился годам к сорока. Даже на конюшню навоз выгребать и то не стали брать его. Сейчас-то он и сам не пошел бы. Привык у магазина с утра до вечера отираться, - работа у него, стало быть, такая. А Сократ - это уже личность! Фёдор Иванович Сократский работал когда-то в колхозе счетоводом, с годами пробрался в главные бухгалтера. Работа известная, не возьмёшь - не заживёшь. А Фёдор Иванович и брать стал, и толку никакого, а всё оттого, что был человек, слаб до спиртного. А когда пил, то вокруг него образовывалось большое сборище друзей, которым Сократский любил высказывать умные мысли. Так как читал в своё время много и всякого. Речи его были настолько мало понятны простым работягам, что его зачастую грубо обрывали:
- Ну, понёс! Прямо Сократ!
Так к Фёдору Ивановичу Сократскому и прилипло это прозвище - Сократ. Сейчас это был уже спившийся, больной человек лет пятидесяти, хотя выглядел на все шестьдесят с гаком.
Пургениха, завидев Вовку, выскочила на дорогу, широко расставив руки
- К нам, к нам, Вовочка! - закричала она хриплым голосом. - К нам, к нам! Давай к нам! Рубля не хватает!
Вовка попробовал обойти её, ничего не вышло. Прикасаться к Пургенихе ему не хотелось, мало ли какую заразу подцепишь. Пришлось свернуть.
- Владимир Сергеевич, Вы только представьте, как обстоит дело! -начал Сократ. - Всего-то навсего рубля и недостаёт! Выручайте, дорогой!
- Это как? - не понял Вовка.
- Составьте компанию, предварительно внеся недостающий рубль! -
уточнил Сократ.
- Зачем? - удивился такой бесцеремонности Вовка.- Мне никак. У меня голова болит, - выпалил он.
- Счас поправим, - включился Конюшник.
Выяснилось, что у компании не хватает на бутылку яблочного, что стоила рубль двадцать семь копеек.
- Это чо такое! - не стерпел Вовка. - Совсем обнаглели, я вот сейчас, это... - он стал отдирать доску от покосившейся опалубки. - Сейчас я вас отоварю!
Процедура эта невозымела никакого действия на компанию. Конюшник не обращал на Вовкины труды никакого внимания. Он поджидал подходящего к магазину какого-то мужичонку, надеясь разжиться у него, на худой конец, рублём. Пургениха тупо смотрела на длинную доску, которую Вовка уже выворотил из завалинки и с которой отряхивал землю, ударяя по валявшемуся тут же булыжнику. Сократ вызвался помочь:
- Разрешите мне принять участие, - предложил он Вовке, или действительно не расслышав его последних слов, или же всё ещё плохо соображая после вчерашнего
Мужичонка уже подошёл, и троица окружила его. Выделялся голос Пургенихи:
- Мы тебе завтра вернём! Вот те Крест!
- Во, чо делают! - Вовка, отбросив доску, пошёл к конторе. Перед дверью с табличкой «медпункт» сидело четыре старухи, два молодых парня,
девица лет семнадцати и тракторист Иван Щербаков. Вовка его знал хорошо. У Щербакова указательный палец правой руки был забинтован.
- Чо такое? - поинтересовался Вовка.
- Тросом наколол третьего дня. Не веришь, распух, ну вот, как рука, стал! Я, дурак, всё робил! Счас уж невмоготу, вот, пришлось идти. А ты чо?
- У меня голова чо-то, - ответил ему Вовка.
Старушки, как выяснилось, пришли на уколы. С ними фельдшер быстро управилась. Затем зашла девица. Стало слышно, как Матвеевна выговаривала:
- Ты чего это выдумала?! А как потом не родишь?!
Девица что-то говорила, не слышно было, уж больно голосок у неё слабый был какой-то. Опять послышался голос фельдшера:
- Отец, отец! Ну и что, будет ему и отец! Ты роди сначала! А отец найдётся! Ты же вон какая, прямо красавица! А то вон чего выдумала! И не смей даже!
Потом зашли парни, им справки медицинские для поступления выписывала Матвеевна. За ними пошёл Щербаков Иван со своим пальцем. Вовка слышал, как Матвеевна сердилась на него:
- Надо было Вам сразу ко мне, как нарывать стал! А сейчас терпите. После этого не слышно было минут двадцать. Подошли ещё три старушки, из разговора
ясно стало, тоже на уколы. Вышел Щербаков, рот до ушей.
- Не поверишь! Гноя с полведра выдавила, не меньше! И не болит счас! Прямо жить охота! - и радостный ушёл.
Вовка приоткрыл дверь:
- Можно?
- Входите, входите! - пригласила его фельдшер. Вовка прошёл в кабинет.
- Садитесь, Пожайлуста, на стул. Вовка покорно сел.
-На что жалуетесь?
- А я и не жалуюсь! У меня что-то голова болит, - Вовке почему-то
стало неловко.
Или оттого, что он по пустякам отнимает время у этой чудесной женщины, или же ещё что, но ему вдруг здорово захотелось уйти.
- Сейчас посмотрим, - сказала Ольга Матвеевна.
Она измерила ему давление, оно оказалось даже очень высоким. Температуры у Вовки не было.
- Пьёте? - спросила она.
- Бывает, - ответил Вовка.
- Что бывает? - не поняла она.
- Выпиваю иногда, - уточнил он.
- Вы не поняли. Я спрашиваю, как часто и злоупотребляете ли спиртным? - она внимательно смотрела на Вовку.
- Как все, может, и реже, - признался он.
Выяснилось, что Вовка последние дни переутомился, явно не рассчитав своих сил. Работал по пятнадцать-двадцать часов. Спал урывками.
- Всё ясно! - сказала фельдшер. - Вам надо отдохнуть, а то дело может
плохо кончиться.
Словом, она выписала Вовке бюллетень и лекарства выдала.
Вовка вышел из медпункта и странное дело, - голова совсем не болела! Он даже подумал, а не пойти ли на работу, но вспомнил слова Матвеевны, что его состояние обманчиво! Необходимо несколько дней полного покоя.
В магазине уже торговали спиртным. Пургениха валялась в пыли у крыльца. Рядом с ней сидел облезлый кот и жевал колбасу, которую та сжимала в руке. Сократ что-то горячо говорил Конюшнику, тот беззвучно икал, сотрясаясь всем телом, глаза у него уже не открывались. Рядом с ними стояла почти полная бутылка водки, две пустые валялись рядом с Пургенихой. Лицо у Сократа покраснело, глаза возбуждённо горели. Мужичонка, которого троица задержала, когда Вовка шёл к фельдшеру, сидел тут же, уже порядком на взводе от принятого и закусывал. Его вынуждены были послать за покупками, и вот результат. По всему видно, ни денег, ни продуктов, он домой не принесёт, а может и сам припозднится.
- Вова! Вова! - Сократ призывно замахал рукой.
Вовка, отрицательно покачав головой, свернул в поле. Солнце поднялось высоко и нещадно жгло землю.
- И как они пьют в такую жару! - ужаснулся Вовка. - Так и до беды
недалеко!
За полем виднелся лес, за ним был Вовкин дом. Жена, расспросив обо всём, никуда мужа не пустила.
- Не хватало, мне чтоб случилось чего! Куда потом я с тремя-то?! Вовка не сердился на жену. Она хорошая у него, а главное - умная и любит. Да, да,
любит! Уж он-то знает.


февраль 1999г.