Алказм. Глава 9

   «Тремоло» взбудоражил ум, «домкрат» приподнял душу, а «Дефибриллятор» дал импульс сердцу, и вот уже Игмар, облачившись в доспехи средневекового рыцаря и сняв со стены большой двуручный меч, стоял перед Анахеймом. Он слегка покачивался, не то от выпитого, не то под тяжестью лат крестоносца.

   – Впечатляет!– восхитился Аль Бабайа, отставляя опустевший стакан и на-пяливая свой малиновый гермошлем.– Я вызываю Вас на поединок!

   Он с трудом поднялся с дивана и захлопнул прозрачное забрало шлема.

   – Я не советую Вам, Анахейм,– ответил Игмар.– Видите ли, я составил программу на основе древних манускриптов, и долгое время тренировался с голограммой. Поэтому сейчас в полной мере обладаю искусством фехтования и, в равной степени великолепно, обращаюсь с алебардой, булавой, кистенем, шестопером и разными другими видами холодного оружия.

   – Страха нет, Игмар Влленштайныч!– ответил Аль Бабайа.– Так выпьем же по кубку и, без дальнейших промедлений, приступим к поединку!

   Анахейм нетвердой рукой разлил из шейкера по стаканам жидкость, переливающуюся всеми цветами спектра, взял свой и попытался выпить. Помешало стекло шлема. Наконец, справившись с ним, он употребил свою порцию и вдребезги разнес стакан об пол.

   – Учтите, Вы сами этого хотели!– Дзинтар выпил из своего стакана и тоже хлопнул его об пол, после чего захлопнул забрало своего шлема, украшенного плюмажем из цветных перьев, и встал в стойку, держа меч обеими руками перед собой.

   Анахейм позаимствовал у Игмара кривую турецкую саблю, что висела над камином. Они стояли, пошатываясь, друг перед другом, напоминая воина во Христе и сарацина, готовых до последнего вздоха биться за Гроб Господень.

   И этот вздох, похоже, приближался с проникновением в стенки их желудков последней дозы «дефибриллятора».

   Постояв таким образом, и вволю пошатавшись, они рухнули друг другу в объятия, и вместе повалились на пол, круша окрестную мебель и орошая ближайшее пространство выпитыми ранее коктейлями.

   Сверху их накрыл сорвавшийся со стены щит.


* * *

   Ярко светила луна. Казалось, она забралась повыше, на самую верхушку своей траектории на звездном небосклоне, что бы получше разглядеть картину внизу. Творившееся там живо напоминало ночь после применения горчичного газа немцами под Ипром.

   Везде лежали почти бездыханные тела. Кто-то на половину свешивался со стола, кто-то под него закатился. «Трупы» друноидов были раскиданы там и сям в лужах блевотины и мочи. Откуда-то доносились стоны отравленных, тех, кто выпил больше, чем мог, но меньше, чем хотел.

   Жрец по имени Алекс, кстати, получил в ту ночь ожег третьей степени. Отведав «ракетного», он рухнул и его ноги попали прямо в костер. Месяца три после этого ему пришлось ездить в паланкине, чему он не очень-то сильно и огорчился.

   Вскоре должны были появиться специально нанятые уборщики-хоббиты и на тачках развезти тех, кого забыли, или не заметили под столами.

   А в главном святилище Се Хранителя, самом большом и красивом здании, все еще горел свет. Там стойкие Се и Алекс продолжали пьянку и устроили хмельную оргию с привлечением обслуживающих их молодых девиц. Се щедро угощал их «ракетным топливом», Алекс, ни на секунду не умолкая, рассказывал о своих героических похождениях с Се Зу, так же щедро сдабривая свои истории сценами битв космической инкассации с галактической братвой, а девушки прилежно слушали, выпивая, закусывая и массажируя тела героев. Особый таинский массаж очень понравился друзьям. Старательнее всех вокруг них вились, естественно, Гуге Нотики и Чум-Ка, но и другим друноидским старлеткам хотелось поласкать мифических героев, явившихся, вдруг, воплоти.



   * * *

   Все семейство Топинамбуров собралось в гостиной небольшого домика, единственного, оставшегося от некогда многочисленной недвижимости, принадлежавшей роду.

   Глава семьи Физалис Топинамбур восседал за праздничным столом по правую руку от высокого гостя. По левую же руку сидела его племянница, названная когда-то родителями в честь дяди Физалией. Самим же гостем был Васкр. Он вел себя довольно нагло, налегая на скудное угощение и выпивку, которые могла себе позволить обедневшая семья, и бросал из-под колдовских очков, с коими не расставался даже сейчас, похотливые взгляды на бедную девушку.

   Физалия почти не участвовала в разговоре и, потупившись, смотрела в свою тарелку. Разговор вела, в основном, престарелая кузина Физалиса Пасления, да сам Васкр.

   Еще за столом сидел девятилетний сын Физалиса, двоюродный брат девушки. Он в разговоре не участвовал, так как был мал, и рот его был набит десертом – сладким картофелем.

   Это были все, кого судьба оставила от славного и некогда могущественного рода Топинамбуров.

   Разговор шел о скорой помолвке Васкра и Физалии, на которую Пасления и Физалис возлагали большие надежды. Как-никак сам вице-губернатор сватался.

   – А, я смотрю, домик у вас не ахти,– процедил Васкр, обгладывая косточку.– Не умеете хозяйство вести. Из всей прислуги вон только старые лакей с кухаркой.

   – Так ведь был у нас работник молодой,– робко вставил Физалис,– на шестой рудник отправили. Его там породой и завалило…

   – Да это ничего,– бойко перебила Пасления.– И так справляемся. Вот, только маленького Тома, да Физалию на ноги поставить нужно. Но Физа у нас молодец, по дому помогает, скотина вся на ней, мастерица на все руки. Да и красавица какая растет, загляденье!

   – Да я вижу,– маг снова вожделенно взглянул на девушку и ухмыльнулся.

   Та смущенно зарделась.

   – Ой, ну что Вы такое говорите, тетя!

   – А чего, славная будет жена,– не унималась Пасления.

   – Жена – глистами поражена!– сострил, оторвавшись на секунду от сладко-го картофеля, Том и изо всех сил пнул под столом ногу сестры, за что схлопотал подзатыльник от Физалиса.

   Нога на самом деле принадлежала Васкру, и тот от неожиданности чуть не подавился куриной косточкой.

   – А что с родителями?– спросил он, откашлявшись и сверкнув очками в сторону мальчишки.

   – Отец Физалии, мой брат Патиссон Топинамбур, командовал Боевой флотилией Его Величества на море Теплом. Погиб в стычке с катамаранами пиратов у Первой косы,– ответил Физалис.– Мать, не дождавшись его, тяжело заболела и умерла, оставив двухлетнюю девочку на наше попечение.

   – И что же, отец не оставил никакого наследства?

   – Нет, почему же,– Пасления принялась объяснять ситуацию.– Просто надо было лечить бедную мать Физалии, и все средства ушли на лекарей. Даже дом пришлось заложить.

   – Да, прискорбная история,– Васкр осушил кубок с вином и придвинул к себе блюдо со сладкими клубнями, убрав его из зоны досягаемости маленького Тома.



   * * *

   Оргия была в самом разгаре. В отличие от нее, почти все факелы потухли, за ними некому было следить. Все участники предавались любовным утехам и поглощению «ракетного», которое лилось уже прямо из горлышка  передаваемой по кругу фляжки. Картину порока и разврата озарял лишь мерцающий отсвет углей в жертвенном очаге, да блеклый свет двух, или трех угасающих факелов.

   И вдруг раздался оглушительный грохот и лязг, сопровождаемые громкой бранью.

   – What a fuck?!– попытался среагировать Алекс, но чья-то грудь, вернее всего Чум-Ки, ткнулась в его лицо, и он начисто забыл о происшедшем.

   Се Зу тоже попытался было выбраться из хитросплетения персей, бедер, милых личик и прочих прелестей, дабы узнать причину внезапного шума, но потерпел сокрушительное фиаско и решил, что лучше в неведении вкушать радости жизни.

   Но вскоре, сквозь сладострастный шепот и стоны, донеслось:

   – Ой! Ох! Девочки… ах! Да это же святой Аннах!..

   И в ответ:

   – А на меня упала чья-то рука. Ну и тяжелая!

   В этот момент последний факел догорел, и происходящее покрылось мраком.

   А дело было в том, что, вдруг, откуда ни возьмись, в центре любовных игрищ материализовались Анахейм с Игмаром, и рухнули на пол с высоты в половину человеческого роста.

   Аль Бабайа, с помощью шестого чувства, обнаружил вокруг множество разгоряченных девичьих тел и, что называется, взял быка за рога, не смотря на сильное алкогольное опьянение.

   Игмар Дзинтар тоже не растерялся сначала, но, обнаружив непреодолимую в его состоянии преграду – железные доспехи, спокойно отвернулся от этого разгула страстей, и уснул сном сытого младенца.