Мимолетная связь

Все считают их мужем и женой, а на самом деле, они брат и сестра. Просто под старость лет судьба их опять свела вместе. Он был женат много раз, но ни одна женщина не захотела иметь от него ребенка. Устав от бесплодных поисков, он вернулся под опеку своей сестры, самой, что ни наесть старой девы. Ну, живут два старика, пьют по вечерам некрепкий чай, вспоминают свою молодость, что в этом интересного? Да, никто бы не обратил на них внимания, если бы ни их имена. Его звали – Ласло, а ее – Сильва. Почему мать их так назвала, она сказала только перед смертью. А сколько было издевательств и насмешек из-за этих имен в детстве! И врагами народа их называли, и фашистами, и выродками, но мать всегда молчала и им велела терпеть и не отвечать на оскорбления. Они обижались, но матери не перечили, жалели. Мать их воспитывала одна, надрываясь на двух, а то и на трех работах, чтобы они ни в чем не нуждались и были не хуже других.  Кто был их отцом, никто не знал. Мать молчала, как партизан, а соседи были просто в недоумении, так как никогда не видели рядом с ней ни одного мужчины. Ходили даже слухи о непорочном зачатии. Никто, конечно, в это не верил, но к матери их все относились с уважением. Жили трудно, как и все в те послевоенные годы, но мать, казалось, совсем не замечала этих трудностей, жила какой – то своей скрытой надеждой. Дети ее не баловали. Ласло рос жизнерадостным разгильдяем, добрым и безответственным. У него всегда было много друзей, которые без зазрения совести пользовались его легковерностью, а  в один прекрасный момент предали. А он, без вины виноватый, просидел в тюрьме целых три года. Три года молодости – коту под хвост. Эти годы можно засчитать за шесть – так ему досталось в зоне, что, казалось, больше ему туда попадать не захочется. Говорят же, что простота – хуже воровства. Ласло по доброте своего характера попадал в разные передряги, из которых все его друзья выбирались, а он садился в тюрьму. Выходил, женился, и, не дождавшись потомства от очередной  партнерши, снова садился в тюрьму. Мать на удивление спокойно относилась ко всем выкрутасам непутевого сыночка, терпеливо ждала его из очередной отсидки и всегда во всем винила себя. А дочь свою она не любила и просто не замечала, хотя все говорили, что они похожи, как две капли воды. И лицом и характером – один в один, а не ко двору, как говорится. Некрасивая и молчаливая Сильва на мать не обижалась, жила тихо, на глаза не лезла, с подружками не гуляла и всю свою молодость с книжкой  в уголочке и просидела. Какое там замуж! Она от парней шарахалась, как черт от ладана. Да, и они в ее сторону не больно- то и заглядывались. Шли годы. То ли от непосильной работы, то ли от несбыточной своей мечты мать стала болеть и чахнуть и за несколько месяцев просто истаяла вся, как свечка. Перед смертью она рассказала своим детям историю их появления на свет.
Шла война. Ее отец и жених погибли в первый же год. Мать умерла от тифа. Осталась Люба на этом свете одна одинешенька. Но ей повезло. Взяли ее в лагерный госпиталь санитаркой, хоть и много было работы, но зато в тепле, да и с кормежкой проблемы не было. Лагерь для военнопленных был в их городке главной достопримечательностью. Любопытные горожане приходили к лагерной решетке, чтобы поглазеть на живых фрицев, и для облегчения души, крикнуть в их адрес грубое матерное слово. Пацаны улюлюкали и бросались в пленных камнями. Солдаты их прогоняли, но они приходили снова и снова, чтобы выплеснуть на проклятых фашистов всю свою ненависть за поруганное сиротское детство. Люба тоже иногда с любопытством наблюдала за военнопленными, но никакой ненависти она не испытывала к этим голодным, оборванным и испуганным людям. Она, почему-то, их жалела, а один из пленных ей даже приглянулся. Был он, как и все худой, обросший, в грязной одежде, но отличался тем, что смотрел всегда открыто, а не прятал взгляд, как все остальные и улыбался. Она думала, что он улыбается ей, и от смущения пряталась за дверью. Не мог же человек с такой улыбкой убивать людей – говорила она себе. Каждый день она выходила на крыльцо госпиталя, и они смотрели друг на друга. В эти моменты необъяснимая нежность переполняла ее сердце. Она понимала, что любит этого несчастного пленника, но что делать ей с этой любовью она не знала. Время шло. Закончилась война. Ходили разговоры, что их лагерь скоро будет расформирован. Она больше ни о чем не могла думать, только о том, как к нему подойти и попрощаться. В суматохе переезда она уловила момент и затащила, ничего непонимающего мужчину в прачечную. Он не сопротивлялся ее ласкам и поцелуям. Они были близки всего несколько минут, но ей этого хватило на всю жизнь. Он растерянно и виновато лопотал что-то на своем языке. Из всего сказанного она поняла, что он – венгр и зовут его Ласло. Вот и все. На следующий день их куда–то увезли. Все произошло так быстро, что она не успела даже испугаться. А испугалась она по настоящему, когда поняла, что беременна. Нет, она была, конечно, очень рада родить ребенка от любимого человека, но как объяснить его появление на свет другим? Никто бы не простил ей связи с врагом народа. В ожидании его рождения, она перечитала о далекой Венгрии все книжки, что нашла в городской библиотеке. Она мысленно переносилась то в снежные Альпы, то на озеро Балатон, представляла себя гуляющей под руку с любимым по улицам Будапешта. Она знала, что назовет сына Ласло, в честь его отца. Что родится сын, она была уверена. Но судьба подкинула ей очередной сюрприз. Она родила двойню: девочку и мальчика.
Вот сидят они сейчас за одним столом, два старых и одиноких человека, не давших этому миру потомства и думают о неведомой для них Венгрии, где, должно быть, живут их братья и сестры  и ничего не знают об их существовании.