Дорога домой

  В центре города царили праздничная суета и какофония звуков от умирающих хлопушек и петард.  Красные сполохи  зари  и  звезды фейерверков  освещали лица прохожих тревожным, призрачным светом. Яркие, разноцветные огни реклам и флаги магазинов - приметы зимних распродаж - мельтешили в нескончаемом хороводе по случаю проводов конца года. Тридцатилетний менеджер страховой компании  Нацумэ Токудзо с трудом пробирался сквозь возбужденную толпу, направляясь к железнодорожной станции. Намереваясь  избежать толчеи, он свернул в пустынный проулок, где издавна поселилась тишина.  Поравнявшись с темными провалами заброшенного дома, мужчина почувствовал  в них движение.  Боковым взором увидел  худенького подростка – продавца вечерних газет, - каждый вечер предлагающего ему лежалые новости с назойливостью осенней мухи. Впрочем, обычное дело  для уличных продавцов.  Вот только мальчуган распространял  газеты полугодовой давности!  Пару раз Нацумэ, желая избавиться от маленького прилипалы,  покупал пожелтевшие листки и тут же выбрасывал в урну.  « Если сейчас начнет приставать, отругаю…», - подумал  менеджер и сжал кулаки. К счастью, подросток так и не вышел на свет.
Тем не менее,  встреча нарушила покой в душе Нацумэ. На лице  молодого человека появилась маска уныния и озабоченности.  Надо сказать, для подобного настроения имелись  основания. Нечто опасное и непознанное на протяжении нескольких месяцев  преследовало его. Внутренним взором менеджер видел  легкий след тени и ощущал за спиной чей-то недобрый интерес. В результате, грустные думы  о бренности  жизни и  чувство вины туманили бедную голову. Напрасно он  уговаривал себя,  что ничего страшного с ним еще не происходило и, возможно, не произойдет. Самовнушение и священные сутры не помогали! Все чаще мужчина испытывал пароксизмы страха, граничащие с ужасом. Приступы накатывали, словно прибой, сдавливая грудь  и горло  железным обручем безысходности. Это состояние мало походило на сладкий ужас, испытанный в детстве. Тогда он в компании мальчишек залез в чужой сад за абрикосами. Застигнутые старым садовником, сорванцы убежали, а малыш Нацумэ не успел. Затаился на дереве, как птица! По чистой случайности, не обнаруженный, он вскоре слез на землю, но навсегда запомнил  сладость и боль ожидания. А сейчас была одна боль от прикосновения мягкой, когтистой лапы страшного зверя. Зверя по имени Ужас! Любой  нашел бы в этом помутнении нервную болезнь.  Но бедняга подозревал козни нечистой силы! А в таких случаях  помогает богиня Инари-сам. Поэтому  в его планы на  вечер входило посещение храма ивовой богини и совершение стократного обхода для умилостивления божества.
Шагая мимо ночного кафе, Токудзо  посмотрел в  святящиеся окна. Там в тесноте и облаках дыма сидели незнакомые посетители, но среди них обнаружились два приятеля. Нацумэ  остановился и стал наблюдать.  За стеклом в розово-соломенном интерьере, разбавленном декоративными растениями, беззвучно шлепали губами люди, со скоростью кометы проплывали официанты. В центре зала танцующие пары извивались от вожделения. Все это напоминало  аквариум с причудливыми рыбами. Увлеченный атмосферой кафе, менеджер открыл тяжелую, резную дверь. Мысленно он пообещал себе: « Не задерживаться, только поздороваться с друзьями, идти прежней дорогой». Но давно известен путь благих намерений. Разумеется, наш герой не отличался от прочих идущих, и вскоре вместе с друзьями - Таяма Кумэ и Ясукити Катаем -  наслаждался поздним ужином. Дневная усталость и страх, благодаря друзьям и сакэ, растаяли как дым.  Но только менеджер подумал: «Свет и радость прибудут в душе»,  как  возле стола возник  убогий старик.  Щупленький, в  застиранном синем кимоно, согнутый как трехсотлетняя сосна, с длинной седой бородой и глазами-буравчиками, он принес запахи неухоженной старости, гнилых абрикосов и серы. Старик обвел мрачным взглядом друзей,  достал из кимоно потрепанные бумаги и стал трясти над столом. Издавая при этом  звуки, напоминающие клекот разгневанного орла. И лишь человек с тонким слухом мог разобрать слово «договор».  На деликатный вопрос Таямы: « По какому поводу шум?» - пришелец не ответил, более того, стал   топать ногами. Неприятный инцидент грозил испортить  вечер. Но тут подоспел охранник, и нарушитель спокойствия  оказался на улице.
- Какой странный человек! Интересно, зачем он приходил? – после некоторого молчания спросил Таяма. Не дождавшись ответа, добавил, обращаясь к Ясукити, - Он похож на учителя. А ты школьный инспектор…может, знаешь?
 - Вообще-то я его знаю, но  думал…  его давно… Возможно, ошибка…неважно,  - тут Ясукити подозрительно замолчал.
- Нет, уж расскажи, если знаешь, - не отставал Таяма.
-  Этот старик очень похож на сэнсэя школы искусств Хирато Сосэки. В прошлом году Хирато потерял единственного сына - художника! Когда сын  заболел, отец не нашел денег на операцию, - начал рассказывать Ясукити, но Таяма перебил его:
- Я знаю. В газетах писали.  Парня прооперировали в больнице для бедных, где он  умер от  сепсиса.  Мученик, он теперь, наверно, в раю, а отец  носится с какими-то бумагами. Мне показалось, он назвал их договором…
Мгновенно  Нацумэ вспомнил, как с год назад в  страховую компанию «Кодакура» обратился  сэнсэй Хирато. Он выглядел тогда вполне достойно! Поэтому менеджер и не узнал в несчастном старике того прежнего господина. А приходил сэнсэй по важному делу: застраховать на крупную сумму жизнь и здоровье  сына. Страховое свидетельство оформлял заместитель, а Нацумэ,  не проверяя, подписал.  Впоследствии  поговаривали, что документы оформлены неправильно.  Нацумэ, в подробности не вникал, ибо к тому времени работал в другом отделе. Воспоминания мгновенно отрезвили менеджера.  Вновь вернулись плохое настроение и чувство вины.  Не долго думая, Нацумэ покинул теплую кампанию и поспешил на станцию.
Под железнодорожным виадуком, проходя мимо технического отсека, он почувствовал, что в нише кто-то затаился. Кто? Ему незачем было задавать себе такой вопрос. Менеджер знал ответ! На перроне велись строительные работы. Рельсы напряженно звенели и поблескивали, отлакированные лунным светом.  На проводах сидела кучка ворон. При виде мужчины птицы  закаркали и  снялись с места. На запасных путях отдыхали и курили путейцы. Огоньки сигарет  пульсировали и чертили светящиеся траектории. Неожиданно один рабочий громко рассмеялся и запустил к ногам Нацумэ бумажного журавлика,  который ударился о бетонное покрытие и разложился до четвертинки газетного листа.  Непреодолимое желание поднять газету охватило Нацумэ. Кажется, на обрывке просматривался чей-то портрет в траурной рамке. Но случайный прохожий опередил его и наступил на вожделенный листок. Через секунду место освободилось, но  клочок газеты исчез. Первая мысль, мелькнувшая в голове Нацумэ: «Обрывок прилип к башмаку». Он посмотрел вдоль перрона:  ни прохожего, ни листка. Следом накатили страх и раскаяние: «Почему я сегодня не пошел в храм?!»  Бедняга едва удержался от желания закричать слова охранительной молитвы. Из-за горы Мацуямэ, громыхая на стыках сочлениями,  извиваясь, выползла  электричка. Зашумели, задвигались пассажиры, и только менеджер  пребывал в глубоком раздумье.
Если центр города тонул в электрическом блеске, то на окраине, где жил Нацумэ,  властвовали тишина и сумеречная мгла. Большая меднолицая луна пряталась за тучами и лишь изредка поглядывала  на мрачное предместье. Всю дорогу от метро  менеджер едва не бежал. Ему снова слышались  шаги за спиной. Но когда он оглядывался, то никого не находил. Даже собаки и кошки в эту ночь выбрали другой путь. Безжизненность улицы удивляла и пугала  более всего. В состоянии паники менеджер подходил к собственному дому. Вот уже показалась черепичная крыша. И тут  позади явственно прозвучал быстрый топот. Нацумэ хотел ускорить шаг, но ватная слабость  охватила  члены, и он, против  воли, пошел медленнее. Маленькая тень поравнялась с ним и подала  листок. «Это всего-навсего газетчик!» - обрадовался  Нацумэ  и взял газету. Сию минуту любопытная луна полностью вывались из-за туч, и осветила окрестности с фотографической четкостью. Тут, к великому ужасу менеджера,   фигура  газетчика в  лунном свете начала бледнеть и через мгновение  полностью растаяла.
Сам не свой от страха, бедняга ввалился в дом, запер на замки входные двери и закрыл тяжелыми шторами окна. Отдышавшись, Нацумэ разжег хибати и включил  все лампы. Немного помедлив,  налил в кружку приличную порцию сакэ, закурил сигару и бросился на диван.  Выпуская клубы ароматного дыма, прихлебывая напиток, он совершенно успокоился. Уже без дрожи в коленях вспомнил о газетчике и  газете, которую впопыхах бросил перед входной дверью. «И кого я испугался? Пить меньше надо…»  - посмеялся он над собой. И в ту же секунду  увидел над татами  перед диваном  газету. Где-то на задворках  сознания мелькнули и угасли мысли: «Газета  осталась на крыльце. Это происки нечистой силы».  Рука  сама потянулась к листкам, и через секунду он  их просматривал. Буквально сразу бросилась в глаза  маленькая заметка  о  кончине сэнсэя Хирато Сосэки.  А следом - объявление о панихиде, назначенной на  день летнего Дое. Как заезженная пластинка, глаза Нацумэ бороздили один и тот же иероглиф,  сердце бешено стучало, а в голове крутилось: «День летнего Дое… день летнего Дое ….сегодня двадцатое декабря….  ровно четыре месяца…он был в кафе…его узнали… я тоже…».
И тут наступил миг озарения: значит, мучительное чувство вины связано со смертями художника и старика. Как только он сделал правильный вывод, тотчас  повеяло могильным холодом. Светильники разом замигали и погасли,  огонь в хибати затух. В комнате разлился фосфорический свет, а  возле токонома возникла фигура старика, бесплотно повисшая в воздухе. Цепенея от ужаса, Нацумэ сполз с дивана, стал на колени, положив перед собой руки ладонями вниз, и стал страстно молить прощение у всех известных богов. Похоже,  искренние молитвы и смиренная поза разжалобили призрак старика.  Вновь прошелестел мертвящий сквозняк.  Дух  выплыл на середину комнаты, распространяя запах серы и гнилых абрикосов. Издав несколько скрипучих  звуков, старик заговорил тусклым безжизненным голосом:
- Я потерял единственного сына. Небесный царь  определил мне место в раю. Но я не нашел там сына.  Царь преисподней Яньло разрешил поискать сына в аду. Я прошел  Путь мрака.   На Игольной горе, в Озере крови, в Преисподней лютого холода, среди бесчисленных душ грешников я не нашел сына. Не будет покоя моей душе, пока  не найду сына. Я прощу тебя: помоги найти сына, помоги единственному моему внуку получить возмещение, помоги… 
Произнеся троекратное «помоги», привидение переместилось в угол и там зависло. Тогда Нацумэ  успокоился, к нему вернулся здравый смысл. Припомнился рассказ о последних днях художника в больнице для бедных. Но в городе одна подобная больница, возглавляемая христианской миссией. От знакомых известны обычаи больницы  - крестить всех умирающих. Скорее всего, подобная участь не миновала  сына сэнсэя.  И он после смерти, как мученик, попал в христианский рай!  Только там и следовало  искать художника. О своей догадке Нацумэ тотчас объявил вслух. В ответ прошелестело:
-   Прощаю тебя. Дай обет, что не забудешь внука, - и призрак Хирато-сэнсэя ушел за седзи.
В эту ночь Насумэ молился, плакал, давал обет, много думал. Перед рассветом он забылся. И ему приснился сон. Будто на живописной, зеленой лужайке кто-то  разбросал газеты, а Нацумэ идет по следу и собирает. Когда он подобрал последний листок, то очутился возле двух могил. Рядом трепетали на ветру две сакуры, осыпающие надгробные плиты  розовыми цветами.
Утром, собираясь на работу, менеджер посмотрел в зеркало и не узнал себя. Стекло предъявило лицо  немолодого мужчины с красными, заплаканными глазами и полностью седыми волосами. В тот же день наш герой нашел  внука сэнсэя. Разумеется, им оказался  мальчуган – продавец газет. Скоро Нацумэ Токудзо, пользуясь профессиональными возможностями, добился страхового возмещения по договору сэнсея, а также оформления наследственных прав внука на маленький домик. Мальчуган оказался добрым, умным, воспитанным. Нацумэ полюбил его, как брата, и стал опекать. Вместе они посадили  возле могил старика и художника две сакуры. А в дни поминовения ходили на кладбище почтить память мертвых. И даже, когда у обоих появились семьи и дети, они продолжали дружить и помогать друг другу. Можно с уверенностью сказать, Нацумэ выполнил  обет, данный призраку,  и впредь жил, как добропорядочный, честный человек. А две сакуры каждую весну роняли розовые слезы на медные плиты!