Илья Царёв. Бред

Вечер, неизвестная страна, неизвестный широким массам город. Деревянный дом, с ярко зелёными ставнями, зелёная полуразвалившаяся, покосившаяся на бок калитка. Перед калиткой два молодых человека, смутной, неприглядной наружности. Стоят на полу ледяном, полу снежном асфальте, курят, разговаривают. Справа ДПЦ, слева Он.
- Ты читал написанное мною письмо? - ДПЦ
- Да, читал. - Он
- Ну и как?
- Знаешь ли, подобные письма подобные изречения, написанные на бумаге машинописным текстом, и как бы лично в руки, и как бы преднамеренно написанные, и как бы с высоты всей своей детской наивной искренности, заставляющие задуматься переосмыслить всю бренность своего существования, и под тяжестью нравственных рассуждений, наводят на некую грусть, некую отчуждённость, некоего внутреннего я, в твоем подсознании, в микрокосмосе своего внутреннего идеала.
И в данном контексте хотелось бы подчеркнуть слово подсознание, ибо, по моему личному мнению, оно может считаться главенствующим над всеми другими, в данный момент, в данной сложившейся, не по моей вине, и не из моей личной прихоти сложной и достаточно запутанной мыслями, суждениями, личными принципиально важными для тебя метаморфозами, ситуации. И соглашусь с тобой, ситуация достаточно сложная, не обойтись, без межличностной неприязни, нравственных метафизических размышлений взращенных, и достаточно бережно с обоих сторон охраняемых, осторожно чувственных и достаточно чувствительных и ранимых, до скрытой наивности, дружеских отношений.
За размышлениями моими, заставляющими поразмыслить и немного затупить, не сильно, спешу подчеркнуть, всё же слово подсознание.
- Ну, знаешь, всё же я волен с тобой не согласиться. И спешу сразу же обосновать, чтоб не навлечь на себя поток твоих нравственных, и достаточно абстрактных рассуждений.
Лично я имел в виду совсем другое слово, совсем по-другому представлял себе смысл всего написанного в душевных, подпитанных бодуном и депресняком мыслях. Я имел в виду слово сознание (наивно предполагает, что его товарищ, будучи человеком, достаточно недалёким, достаточно наивным, до полной нравственной, отчужденности, до невозможности предсказуем, в своих поступках, действиях, разговорах, и подчас даже мыслях и умозаключениях, что особенно выражается в его диалогах и, опять же поступках, что данное слово, на подсознательном уровне, навеяно совсем не от прочитанного письма, а родилось самопроизвольно, путём не сложного поиска в своём, глубоко зарытом, непредпологающе объемном и повесу большом зернохранилище, мыслей, домыслов на тему своих мыслей, а так же нескончаемом потоке внешних медианапыщенныхдо до банальности, и слишком часто употребляющихся фразах, вылитых как помои через открытую настежь дверь, на медиапотребителя медиа сигналов.)
Ибо по моему достаточно скромному мнению (ну ты наверняка знаешь, что я по природе своей скромен, всю жизнь, так сказать, сидел в кустах свих собственных страхов и фобий, и опасаюсь подчас высказывать все свои мысли в слух, своё собственное мнение по поводу предмета, что иногда доходит до парадигм в мой адрес) сознание, как сущность, как иногда очень тупая и примитивная метаморфоза, главенствует над подсознанием, стоит чуть выше его на метафизической иерархической лестнице, и к тому же, достаточно глубже затрагивает тонкие нити в твоём мозгу.
Я рассчитывал письмом (и заметь, вполне обоснованно рассчитывал) подействовать именно на твоё сознание, ну а никак не на подсознание. Считаю твой подробный ответ, личной неприязнью ко мне, не пониманию меня с твоей стороны, как друга и как собеседника, однако ни сколько не обижаюсь, ибо не могу себе такого сейчас позволить, ибо пришёл к тебе я сам, по своей собственной воле, и без твоего на то принуждения.
Ну да ладно, скажи лучше вот что. Ответь на вопрос.
- А как письмо само по себе?
- Хорошее. Да мне такие ещё никто никогда не писал, несколько наивное, однако действительно интересное. И знаешь, мне даже удивительно, что ты его мне написал. Мне понравилось. Да, почему же ты письмо то написал, я вот совсем не придал значения, всем событиям, что произошли в тот день, потому, что для меня это лишь мелочь, ни чего более.
- Знаешь ли, в своём письме я достаточно подробно объяснил, и даже привёл некоторые примеры, что для меня все эти события не являются мелочью, для меня всё имеет значение, чему я привлекаю своё внимание, а прошедшим событиям я уделил особую нишу в своей голове, ты уж поверь.
- Да, ты и правда, правильно в письме написал, что ты слишком мнительный, и всему придаёшь значение.
И когда я, иногда, всё это осознаю, я так же, вместе с тобой об этом загружаюсь, да, чувак, чото вообще.
- Воще, воще?
- Да именно так.
А, кстати, знаешь, зачем вообще я его тебе написал?
- …
- Тому есть три причины. Итак, первая: письмо, ради письма, если ты, конечно, понимаешь о чём я (опять же наивно предполагает, и опять же, по тем же причинам)   
- …(мысли в голове «однако, батенька вы оригинал, как я посмотрю, письмо ради письма, ха!»)
- Вторая, и пожалуй самая главная причина, с помощь письма я хотел уязвить, и больно кольнуть, твою явно завышенную самооценку, и как я уже до этого выразился, подействовать на твоё сознание, так же хотел намекнуть тебе, как бы украдкой, что в тот день ты явно был не прав, твои действия были совсем не обоснованны, навеянные ложными мыслями, и т.д. ну, в прочем ты понял. Вторая причина.
Третия же вполне проста: я хотел заценить тебе свою теорию.
И вот опять хочу тебя спросить. Они имеют право на жизнь, или нет? В частности вторая причина?
- Вторая причина? Ааа… Это письмо, ради письма?
- Нет (опять же подумывает о недалёкости своего собеседника, на самом же деле тот над ним просто смеётся, причем со всей, присущей только ему жестокостью).
- Теория?

Неловкое молчание, пауза. Собеседники продолжают стоять друг напротив друга. Один начинает нервно подёргивать коленкой, видно, что разговор ему явно наскучил, однако не подаёт виду.

(сам уже начинает догадываться, что выглядит неловко в этот момент, пытаясь так явно добавить иронии в столь печальный разговор)
Да, извини. Уязвило ли меня это письмо (задумавшись, ясно для себя осознавая, что письмо ни сколько его не уязвило, он лишь удивился самим его фактом, не более, однако другу надо, во что бы то ни стало сказать совсем другое, и своим ответом немного повысить его самооценку, хотя бы для самого себя. Поэтому придётся даже соврать (на какие же преступления иногда мы идём против своей совести)).
Да, есть немного (опять же, хотел сказать совсем другое, а так в его словах прозвучало только больше сомнений и неопределённостей чем самой мнимой правды. Сам даже удивился такому ответу.).
- …(ответом явно не удовлетворён, ожидал совсем другого, более твёрдого, более льстивого. Хочет сразу же возмутиться потребовать определённости, однако сам себя в этом переубеждает, успокаивается.)
- Ну да ладно, пойдём что-ли, а то застоялись.
- Пойдём. (ну наконец то, с облегчением, навеянном дрожью в ногах (на улице всё ещё зима), и усталостью после эмоционально тяжелого дня (вечер))

Всё это время стояли возле дома, курили сигареты. Явно нервничали.

О дальнейших событиях история умалчивает, чисто из коммерческих соображений.

P.S.   Тем же вечером, только немного позже.

 – Да, и всё же, как же моя теория, можешь её сейчас заново переосмыслим?
- Возможно. (достаёт из заднего кармана мятый лист бумаги с теорией, осторожно развёртывает его, внимательно читает, задумывается над каждым предложением. Прочитав, явно удивляется, глубиной мысли, начинает подбирать подходящие слова для ответа, решается сказать правду.)
- Да! На уровне…(опять сказал совсем не то о чём думал.)





                КОНЕЦ