Вишня

Цветущих вишен влекущий яд,
Воспоминаний зовущий ряд,
Я не сказал все, что хотел -
Краток подлунный срок!
Сонная ночь залита вином -
То, что не завтра - всегда потом…
Канцлер Ги

Ему было десять, когда отец отправил их с матерью на воды. Он с рождения был очень болезненным, так что родители посчитали, что воды Кавказа ему помогут. Но во время переезда мальчик заболел. Пуская это была обычная простуда, из-за неудобств длительной дороги, незадолго до прибытия на место у него началась лихорадка, он всё время кашлял почти что не мог ходить.
Они поселились в старом большом доме, который раньше принадлежал какому-то генералу, но после его смерти пустовал. В доме был только один этаж, но очень много комнат, кроме того, здесь был чердак за закрытой дверью.  Александру очень хотелось осмотреть весь дом, залезть в каждый уголок, в особенности на чердак, но он не мог.
Врачи, что приходили к нему, только пожимали плечами и прописывали разнообразные лекарства.  Никто из них не знал, выживет мальчик или умрет. Сам Александр не очень переживал, детям свойственно верить в хорошее, но он очень боялся за мать.  Она почти не спала – всю ночь сидела у его постели. Не плакала, но мальчик прекрасно понимал, что она просто не хочет его пугать, сдерживает рыдания. Сложно представить, как тяжело матери, которая знает, что её сын умрет. Может завтра, может через неделю, а может и от старости лет через пятьдесят.  Когда мама всё же засыпала, Александр тихонько, чтобы не разбудить её, плакал.
Единственным утешением мальчика был сад. Прекрасный вишневый сад, который он видел из окна своей спальни. Стояла середина апреля, и все вишни в саду цвели прекрасными белыми цветами, а в комнату иногда залетал их прекрасный нежный аромат.  Александр всегда любил природу, её красота завораживала мальчика самого раннего детства.  Могучие деревья, чьи ветви усыпаны мягкими зелеными листьями разной формы, широкие равнинные реки и маленькие быстрые ручейки, грозы, одновременно пугающие и завораживающие, всё то казалось мальчику чем-то волшебным, сказочным. А эти высокие древние вишни за окном почему-то особенно завораживали его, захватывали воображение и в то же время успокаивали.

Прошло несколько дней. Лихорадка прошла, но мать всё ещё не отпускала Александра на улицу. Мальчик за пару дней облазил весь дом, включая самые грязные и темные его уголки, на чердак, впрочем, так и не попал  - люк, служивший дверью в это загадочное и манящее место, был закрыт на большой тяжелый замок. И теперь мальчик весь день слонялся по дому, а чаще – по свой прекрасной спальне с чудесными скрипучими половицами, побеленными кирпичными стенами и огромным окном, за которым раскинулся цветущий вишневый сад.
В один из таких скучных дней, он вдруг увидел в саду странную тень. Ему показалось, что на одной из веток сидит девушка в белом. Александр, как и любой ребенок, был уверен, что чудеса случаются постоянно, так что он улыбнулся в окно и помахал девушке. Впрочем, ни маме, ни няне он ничего об этом не сказал.
Той ночью ему отчего-то не спалось. Луна уже осветила своим серебристым светом большую кровать с балдахином, на которой спал Александр, а мальчик никак не мог заснуть. Он всё лежал на кровати, то закрывая, то открывал глаза и смотрел на вишневые деревья. В свете луны казалось, что их прекрасные белые цветы светятся.
И вот, когда мальчик снова отрыл глаза, он увидел девушку, сидящую на подоконнике его комнаты. Эта была та самая девушка в белом платье, которую он видел днем. Вблизи было видно, что у неё не только платье белое: её кожа, немного светившаяся изнутри, была даже не бледной, а скорее белой, как мука или молоко, длинные кудрявые волосы казались седыми, хотя их хозяйка выглядела совсем юной. Но самым странным было то, что тело девушки светилось изнутри и при этом слегка просвечивало. Девушка, видимо заметив, что мальчик открыл глаза, улыбнулась:
- Привет, мальчик. Ты ведь меня видишь? – у неё был звонкий, но при этом какой-то призрачный, как будто идущий из-за какой-то преграды, голос.
- Привет, - Александру  не было страшно, девушка почему-то казалась ему очень доброй и дружелюбной, но зато было любопытно, что же это за волшебное существо пробралось в его комнату.
- Значит видишь.  А как тебя зовут?
- Александр. А тебя? – с каждым словом, которое говорила девочка, Александру становилось всё интереснее.
- Понятно. А как меня зовут? Эмм… а я и не помню… - девушка пожала полупрозрачными плечами и снова улыбнулась. – Можешь называть меня так, как тебе нравится…
- А почему у тебя нет имени?
- Оно есть, почему же. Просто я его не помню. Умерла я давно, и с тех пор ни с кем не говорила.
- Умерла? Значит ты призрак? – призрак, как прекрасно, как таинственно это звучало для Александра, его скучающий разум наконец получил новое интересное развлечение.
- Ну, да, – вновь улыбка.
- Слушай, а умирать страшно? – мальчик задал вопрос, который волновал его в последнее время, ведь он слышал, что говорили врачи, беседуя с его мамой в соседней комнате.
- Да нет. А почему ты спрашиваешь, тебе ещё рано умирать. – девушка почему-то склонила голову набок
- Мама думает, что я умру от болезни. Я часто болею.
- Знаешь, ты мне нравишься. Давай я тебе помогу, мне всё равно осталось цвети пару дней. – она  поднялась с подоконника и то ли подошла, то ли подлетела к кровати Александра. Улыбнувшись, она положила свою хрупкую холодную ладонь на его лоб и шепнула:
- Ну вот, а теперь спи. – последнее, что он запомнил, были её яркие, живые зеленые глаза.

***

Шли годы – мальчик рос и креп. С той ночи он больше не болел ничем, серьезнее простуды. Чем старше он становился, тем крепче становилось его убеждение в том, что та девушка была лишь плодом его воображения, приятным детским сном. Но что-то всё же влекло его к тот старый величественный дом, построенный в неизвестном стиле неизвестным архитектором. Посему, когда его отец умер, оставив ему огромное наследство и поместье близ Петербурга, Александр купил тот дом на Кавказе и тот сад, с которым были связаны такие приятные детские воспоминания. Он приезжал туда каждую весну и жил до осени, ведь других дел у него не было, армия обошла его стороной, законы Империи позволяли.
Но вишни в саду больше не цвели. Он звал лучших садовников, ботаников, но все они лишь пожимали плечами и недоумевали. Почему деревья не цветут. Но он по-прежнему ждал. Его, как ни странно, не покидала уверенность в том, что когда-нибудь сад снова станет белым от цветов.
Той весной он приехал в поместье счастливым. На осень была назначена его свадьба с девушкой, которую он на самом деле любил. Он хотел взять невесту, красивую молодую блондинку из богатой и знатной семьи,  с собой, но её мать не позволила. Но влюбленные были уверены – разлука лишь укрепит из чувства. Счастье Александра выражалась по-разному: то он писал чувственные стихи своей любимой, то гулял по саду, напевая под нос что-то веселое, то уезжал верхом в горы, дабы просто насладится верховой ездой. Всё было прекрасно. Но меньше чем через месяц пришло письмо….
Она писала о том, что полюбила другого. Писала, что Александр ей всё ещё дорог, но она не может выйти за него замуж. Просила прощение. Писала и о том, что будущий муж её – француз, а значит сразу после свадьбы, которая должна была состояться через месяц, она навсегда уедет в Париж. Благодарила за всё и снова извинялась.
 Александр ещё долго не мог выпустить из рук аккуратный надушенный листок, исписанный красивым мелким почерком молодой леди. Конечно, он не собирался ей мешать, расстраивать свадьбу, нет, ведь он желал любимой счастья. Но боль в его душе была невыносима, то была уже не та юношеская тоска по любви, какой подвержены все, то была истинная боль. Наверное, если бы его невеста умерла, ему было бы легче. Наконец рука с письмом опустилась, и листок скользнул на подстриженную траву.  А Александр ещё долго сидел в плетеном кресле, глядя на тёмные стволы вишен, но не видя их. Его тянуло в бездну отчаяния, боли, тоски. Пожалуй, если бы не заботливые слуги, он не покинул бы кресла всю ночь. Впрочем, наутро, не поспав за всё ночь ни минуты, он вновь пришел в сад, всё же это было его любимое место. Не замечая ничего, он вновь сел на то же кресло, нечаянно наступил на промокшее от росы письмо, но даже не заметил этого. Он не замечал ничего. Даже то, что все деревья в саду расцвели, будто по мановению руки неизвестного мага,  осталось незамеченным юношей. Он просидел так весь день, ни разу не прикоснувшись к еде, не сомкнув глаз. По щекам то и дело стекали тонкие блестящие струйки слез, кожа на лице погрубела от соли, глаза покрыла мелкая сеть лопнувших сосудов, лицо осунулось, побледнело. Он казался больным, даже умирающим. Болото отчаяния поглотило его, казалось, что у него уже нет шансов спастись. Он был готов убить себя, взять веревку и табурет и повеситься на ближайшем вишневом дереве. Или застрелиться из охотничьего ружья, что висело на крючке в комнате.
Этой ночью даже слуги не смогли упросить господина уйти в дом. Он  просто не замечал их. Теперь он вообще ничего не замечал. И слуги ушли, хотя в доме горел свет, а значит, люд не спал. Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, а на небе её сменила луна, необычно яркая и большая, кто-то вдруг обнял Александра за плечи. Холодные руки казались невесомыми и влажными, будто сотканными из тумана. Эти руки стерли капли влаги, ни то слез, ни то росы, с его щек. Эти руки. Казалось, были протянуты к его душе, отчаянно тянущей руки и молящей о помощи, мечтавшей выбраться из болота, в котором она скрылась. И вот постепенно к Александру вернулось хоть какое-то ощущение реальности, и он услышал над самым ухом нежный голос, который почему-то напомнил ему о детстве, о днях, проведенных в комнате, за окном которой цвел вишневый сад:
- Ты опять грустишь. Каждый раз, когда мы встречаемся – ты грустишь, а сегодня даже плачешь.
Голос развеял тьму, что до того казалось беспросветной, а холодные руки уже почти вытащили юношу из объятий отчаяния. К нему вновь вернулось ощущение реальности. Теперь он видел перед собой цветущий сад, чувствовал нежные запахи цветов и тумана, что заполняли всё вокруг, услышал грустные трели соловьев. Ему показалось, что он вновь прижимается к матери, которая умерла уже очень давно. Но то была не она. Он знал этот нежный голос раньше, но никак не мог понять – откуда.
- Кто ты? – наконец спросил юноша. Тихий и слабый голос, казалось, принадлежал больному слабому человеку, который только что пришел в сознание и увидел врача, который спас ему жизнь.
- Ты уже забыл меня? – в нежном и каком-то прозрачном голосе послышалось удивление, печаль. – Как же вы, люди, быстро забываете, как мало живете. Помнишь, ты тогда был маленьким. Ты болел и сидел дома, а сад за окном цвел. Тогда я и пришла к тебе…
И он вспомнил. Да что там, он не мог забыть этого. Просто, повзрослев, он решил, что это был лишь волшебный детский сон, не более. Но сейчас он не спал, почему-то у Александра не было в этом сомнений. Всё было наяву.
- Но зачем ты печалишься, зачем позволяешь отчаянию убивать себя? – в мягком голосе появился какой-то упрек, совсем слабый, но затрагивающий самые нежные струны его души. – Ведь жизнь продолжается! Ты можешь столько узнать, столько открыть! Раны души тоже заживают, их лечит новая любовь.
Холодная рука коснулась его лба, опустившись, закрыла веки. Почему-то одного этого хватило, чтобы усыпить юношу, видимо сказались усталость и бессонная ночь. Уже засыпая он услышал голос:
- Прощай. Теперь я буду цвести…

Проснулся он после полудня. Слуги не трогали его, оставив спать в саду. Яркое солнце слепило глаза. Повсюду разносился прекрасный запах цветущей вишни, а сочную траву во всем саду покрыли почти невесомые белые лепестки.
Александр встал и направился к дому, ведь, как бы не хотелось ему остаться здесь, голод брал своё. На душе у него было поразительно легко. Боль осталась, но стала меньше. Он понимал, что сможет жить дальше ни о чем не жалея, сможет полюбить снова.  Но он никак не мог вспомнить, что же произошло. Помнил только холодные руки и яркие зеленые глаза, а ещё он точно знал, что теперь вишни в саду будут цвести каждую весну.
- Спасибо, - сам не зная почему сказал он, обращаясь к саду, и вошел в дом.