Оборотни шамана, левит-3. бамлаг

Западня.

Щербаков пришел в себя на небольшом пятачке среди болота. На расстоянии вытянутой руки ощущалась вода. Он лежал навзничь на зыбкой почве, похожей на мшару . Вернее, это она и была. Шевелиться опасно. Каждый раз, при попытке приподняться, вокруг выскакивали бурлящие пузыри, и пахло сероводородом. Сознание возвращалось медленно. Щербаков не мог толком определить, что произошло с ним и где он находится. Никого вокруг, одни вечерние колючие сумерки. Спина ощущала болотное тепло от разложения торфяника. Лежать в одном положении трудно.

 Придя в себя и оценив обстановку Щербаков отметил в сознании с ужасом: - «Это все! Конец твоим приключениям, Щербаков»... Он взглянул на часы, они показывали полночь. Взошла полная луна и разлила на водяной глади болота ртутный свет. Послышались тревожные крики болотных птиц. Они учуяли присутствие в их обители постороннего, непрошенного гостя. Потянулся молочный туман. Он клубился, лениво ворочался сбоку на бок, ухудшая видимость. Мысли Щербакова увязли в далеком детстве. Почему-то они, в роковые минуты, пытаются воскресить волю к жизни, не дают ей угаснуть и ищут спасительную надежду. Они требуют не паниковать, ждать и сопротивляться. Щербаков знал: надежда умирает последней. Но проку от этого? В воспоминаниях Щербаков задремал. Детство перешло в сновидения...
;**
«Фазенда» Тоньки горела. Огненные смерчи уносились с дымом и пеплом высоко в небо, озаряя округу на многие километры. Причина столь грандиозного пожарища была пока неизвестна. Скорее всего, это проделка Тоньки, чтобы скрыть свою преступную деятельность от чекистов, которые преследовали ее и Щербакова по пятам. Возможно, работа самих чекистов во главе с Кузнецовым, которые возжаждали раз и навсегда покончить с «осиным гнездом» вместе с ее обитателями в том числе и со Щербаковым, переметнувшимся на сторону Тоньки. Так или иначе, но бывшая колхозная усадьба горела синим пламенем. В воздух летели с шумом и оглушительным треском шифер и черепица. Зрелище потрясающее, словно эпизод из военных событий.

 Не зря Тонька прятала продукт своего производства в штольне. Она предвидела такой вариант уничтожения пчелиного продукта. Рано или поздно ею должна была заинтересоваться Фемида. Женское чутье не подвело и на этот раз.
На краю пожарища, с подветренной стороны, где огненные языки уносились в сторону, стоял бронетранспортер, вокруг которого суетились солдаты. Угадывался и сам Кузнецов. Трудно сказать, что руководило им, когда он предавал друга своего брата и его жену Катю. История, конечно, знает случаи, когда родные братья оказывались по разные стороны баррикады. Но здесь вопиющий момент: ведь на деньги Щербакова Костя Кузнецов получил образование в военной академии внутренних войск! Он сам об этом признался в дружеской беседе с Щербаковым. Ведь все четверо: Кузнецовы, Катя и Щербаков родом из Украины, чуть ли не из одной области! Оказавшись на чужбине, стали врагами. Понять, наверно, Костю можно.

Чертежи на сверхсекретную машину оказались не в комплекте. Главная часть изъята. Вина падала на Щербакова. Боязнь за свою военную карьеру подвигла Костю к предательству светлой памяти братства борьбы с остат¬ками Сталинского режима в лагерях БАМа. Даже Катя под изуверскими пытками КГБ не выдала своих боевых побратимов, в том числе и Костю, которого бы непременно взяли чекисты в заложники. Но пусть все это останется на его со¬вести.

Кто-то приглушенно выкрикнул в темноту полуночи, окутанной туманом: «Эй, дружище?!» Зов явно относился к Щербакову. Ему показалось, что он его слышит во сне, в котором отсутствуют события, связанные с обращением к нему в заговорщицком тоне. Чей-то голос повторился, но более требовательно:
- Ты жив, браток?!!
Щербаков вздрогнул и с трудом открыл тяжелые, словно налитые свинцом веки. Кругом нет никого. Загалдели ночные птицы, дремавшие в ожидании рассвета. Посторонние, не свойственные этим обиталищам звуки, их пугали. Щербаков ощутил явь. Он слышал чей-то голос, но не мог поверить в то, что здесь оказались люди. На всякий случай, чтобы убедиться в отсутствии галлюцинации, Щербаков ответил встревоженным возгласом:
- Кто зовет? Где вы?.. Я здесь...

Раздался всплеск воды и шуршание осоки. Кто-то усиленно пробирался к Щербакову. Он насторожился. Сознание перебирало в памяти людей, которые могли быть причастны к визиту, но определить было трудно. Оставалось ждать. Всплеск воды прослушивался то слева, то справа. Видимо кто-то заблудился в темноте и густых зарослях осоки с камышом. Вот шорох возник совсем рядом. Последовал сдавленный голос:
- Вы здесь, браток?
- Кто спрашивает ? - осиплым голосом спросил оторопелый Щербаков.
Последовало объяснение:
- Вы не бойтесь... это я, Игнатий, работник «фазенды»... Меня послала Тонька. Я сейчас все объясню.

После этих слов из кустов вырисовался темный, с отливами лунного света, мужской силуэт. Игнатий восседал на утлой лодке-плоскодонке. Он скомандовал:
- Держите конец веревки!
Щербаков не понял, что к чему и ответил грубо:
- Зачем? Вешаться?
~ Дурак ты, - послышалось из камышей. - Я к тебе с добром на помощь, а ты язвишь... лови конец! Затем последовало объяснение Игната:
- Я сейчас причалю к берегу, вылезу, а ты подтянешь за веревку лодку... сядешь в нее, и ко мне... Понял?
- Теперь да, - удовлетворенно ответил Щербаков.

Время подходило к утренней зорьке. Закрякали в камышах утки, захлопали шумно крыльями о воду, взлетели, и покружившись над болотом, где-то вновь приводнились. Их пугало неумелое действие Щербакова по управлению плоскодонкой. Лодка сама по себе малоустойчива, и качаясь, шумно хлюпала бортами о воду, готовая вот-вот опрокинуть незадачливого «моряка».

После болотной зыби твердь земли показалась Щербакову раем. Он приободрился, сделался покладистым в разговоре с Игнатием:
- Спасибо тебе, Игнатий, за помощь, - рассыпался он в похвалах, - я уже думал отправляться к водяному в гости.
- Не к водяному, - поправил Игнатий, - а к болотной кикиморе. Это пострашнее Тоньки...
Щербаков с удивлением уточнил:
- Это почему вы так отзываетесь о своей хозяйке?
~ Черт эта Тонька, а не хозяйка! - Злобно выругался Игнатий в ее адрес. - Заложила взрывпакет с дымовой шашкой возле крышки лаза, чтобы уничтожить кого-либо из посторонних, даже вас, ради спасения своей шкуры.
- Так взрыв она придумала? И не предупредила меня? -возмутился Щербаков.
- Я об этом и говорю, что она хуже кикиморы. Вас-то болотная тварь не тронула...
- Кто знает? - тяжело вздохнув, ответил Щербаков, -еще часок-другой - и я был бы у нее в гостях.

Оба приветливо улыбнулись.
- Хорошо, - начал свою речь издалека Щербаков, - что предстоит мне делать дальше? Может, напрасно меня спасли?
- Кто знает, - расстерянно ответил Игнатий, - спросить теперь неукого... «фазенду» Ола приказала мне сжечь... Сама ©на оставила завещание. Вот оно... - Игнатий достал из-за пазухи вчетверо сложенный листок бумаги и протянул его Щербакову. Тот, развернув его, стал читать:
«Завещаю Щербакову свой «джип»-автоиномарку, содержимое банок (препараты, с которыми нужно обходиться предельно осторожно), сейф и лабораторию, скрытые от огня в подземелье, совместно с Игнатом. Прошу завершить начатое мною дело. Вы знаете, о чем идет речь... Остерегайтесь Тоньки...».

Предсмертное письмо-завещание обрывалось, сообщив только самое важное. Щербаков недовольно повертел листок и спросил у Игнатия:
- А на словах она ничего тебе не говорила? И, потом, почему я должен опасаться Тоньки?
- Ну, во-первых, она уже сотворила с вами злую шутку: подорвала взрывпакет в надежде избавиться от вас. Но видит бог, что она ошиблась... Вы живы, конечно, не без моей помощи...

Выслушав пространное объяснение сподвижника Олы, Щербаков повторно поблагодарил своего спасителя, при этом не промину в спросить:
- Что было со мною после взрыва?
- Спас вас сильный сквозняк, вырвавшийся из штольни при открытии люка. Он вырвался из нее, словно цунами, отбросив в сторону силу удара, но вас контузило. Тонька удрала, оставив вас на произвол судьбы, для кикиморы. Затем, встретив меня на пожарище, приказала, чтобы я сбросил вас в омут, посчитав вас мертвым, но я не послушал, и уложил вас подальше от ее глаз, если бы она надумала проверить...
- Чем я буду обязан тебе, Игнатий, за свое спасение?! Щербаков по-дружески похлопал его по плечу, чем выразил признательность и уважение.
Игнатий расцвел в улыбке от похвалы Щербакова, но тут же, как бы спохватившись, вскрикнул:
- Тонька! Эта бестия может натворить бед. Надо ее упредить... Их хранилище рядом...
- Кого, пчел? - уточнил Щербаков с недоумением.
- Да если их выпустить на волю, то они разлетятся Бог весть куда и пожалят ядом всех подряд... Они смертоносные.

 Щербаков не мог взять в толк, как можно напоить пчел, а вернее, заставить их питаться ядом. Не сдержавшись, он попросил объяснить это:-Поясните подробнее, что вы с ними делаете? И почему они нападают на людей?
Игнат почувствовал неловкость. Вопрос Щербакова загонял его в угол. Он виновато стал объяснять:
- Вообще-то метода была моя. Я предложил, вернее, знимался приготовлением лечебного меда с помощью пчел. Готовил сироп из лекарственных растений и поил их. Они с удовольствием его потребляли.
- А сироп на сахаре? - вставил Щербаков.
- Нет, на меде, их собственной взятки.
Но Ола с Тонькой идею перехватили и стали готовить вначале наркотический сироп, а затем с ядами.
Тонька имеет образование, ну а я — подручный... Жить-то было как-то надо...
- Скажи, Игнатий, для чего этот мед? Неужели убивать действительно людей? Что за пчелы?
- Селекция, браток... я потратил всю свою жизнь, чтобы вывести такой сорт, чтобы они могли брать взятки за десятки и сотни километров от дома. Но страшнее пчел - осы. Это такая тварюка, которая питается чем попало. А жалятся так, что трудно от них уберечься... Жалят людей, скотину и все живое. У них органическая потребность. Их мучит яд, и они в желании избавиться от него, идут на смерть, как самураи. Если Тонька их выпустит, то они разлетятся по всему миру. И если не поубивают живность, то людей сделают наркоманами.
- Так почему мы теряем время? - воспрял духом Щербаков. - Давай, показывай свое хозяйство.
- Да, надо торопиться.